К счастью, Джеффри спал. Я ходила из угла в угол, соображая, что делать дальше, но понимала, что ситуация временно выходит из-под контроля. Наконец, спустя пару часов, позвонил Билли и сказал, что плотник ждет и что он заедет за мной через полчаса.

– Мне придется взять с собой сына, – объяснила я.

– Да без проблем, – сказал Билли. – Я люблю маленьких.

Через несколько минут явился Дэн, измученный и мрачный.

– Извини, что так долго, – сказал он. – У мальчика действительно оказался острый аппендицит, и я сопровождал его в госпиталь в Бриджтон, где его сейчас, наверное, уже оперируют.

Дэн сказал, что с удовольствием возьмет с собой Джеффа в кабинет, если я хочу немного поспать. Я объяснила, что за мной с минуты на минуту заедет Билли.

– Ты шустро взялась за дело, – сказал он.

– А разве у нас есть выбор?

– Я это не в упрек тебе сказал.

– Я знаю. Просто надо же мне на кого-то спустить всех собак.

Дэн рассмеялся.

– Я не сержусь на тебя, – сказал он.

Раздался стук в дверь. На пороге стоял Билли.

– Надеюсь, я не помешал? – спросил он.

Билли приехал на побитом древнем «плимуте», который с виду больше напоминал мусорный контейнер на колесах. Два передних сиденья были заляпаны краской и химикатами. На задних сиденьях и в багажнике валялась строительная утварь: старые банки из-под краски, грязные малярные кисти, бутылки с растворителем, засаленные тряпки, лестница, всевозможные инструменты; тут же примостилась пепельница, переполненная компактно придавленными окурками; по полу были разбросаны штук пять гигантских стаканов из-под «Ужас-ужаса».

– Похоже, ты любитель «Ужас-ужаса», – сказала я, пытаясь завязать беседу.

– А чё, вкусно, – ответил он и снова замолк.

– А какой твой любимый вкус?

– Карамель, и еще с добавкой солода.

Молчание.

– Может, заедем туда, после того как управимся с плотником и в «Сирз», – предложила я.

– Заметано.

Молчание.

Как я обнаружила, Билли был не слишком-то разговорчив. Он исправно отвечал на вопросы, а потом снова погружался в себя, и только безобидная туповатая улыбка намертво приклеилась к его лицу, как и вечная сигарета «LМ», зажатая в желтых зубах. Через настойчивые расспросы я все-таки узнала, что вырос он в Пелхэме, был единственным ребенком, а отец ушел из семьи, когда Билли был еще маленьким. Восьмилетнего, его отправили в школу «для таких, как он», и, если не считать каникул, следующие десять лет он провел в самых разных спецшколах, разбросанных по всему штату.

– Когда мне исполнилось восемнадцать, мой дядя Рой дал мне в работу в Льюистоне. У Роя там своя фирма по ремонту. Он и сантехникой занимается. Я работал с ним три года. Многому у него научился.

– А почему ты вернулся в Пелхэм? – спросила я.

– Мать заболела, я нужен был ей. А Льюистон… ну, это настоящий город, я так понимаю. Но для меня он слишком большой.

Его мать умерла через год после того, как он вернулся домой, а еще через пять лет он утвердился в Пелхэме как единственный мастер по ремонту, он же сантехник.

– В городе не так много работы, но если кому нужен косметический ремонт или у кого трубу прорвет, зовут меня.

– А ты когда-нибудь чинил трубы в доме Бланда?

– Они никогда не просили. Док Бланд любил все делать сам. Этакий мастер на все руки, правда, не слишком умелый.

– И, судя по всему, неважный водопроводчик.

Билли расхохотался – громко, заливисто.

– Не буду ничего говорить, мэм…

– Ты должен называть меня Ханна.

– Хорошо, Ханна, мэм…

Может, Билли и был никудышным собеседником, но он определенно знал свое дело, когда пришлось договариваться с плотником. И он настоял – очень кстати – на том, чтобы нам дали «профессиональную скидку» на белые раковину, унитаз и плитку, которые я выбрала в магазине «Сирз». После того как он удачно все сторговал и я расплатилась, мы заскочили в «Гудвин». Заказав два суперкоктейля «Ужас-ужас», Билли выпил один в закусочной, а второй – по пути в Пелхэм; в перерывах между глотками он не забывал смолить одну сигарету за другой.

Вернувшись в мотель, я не застала никого в номере, так что отправилась в офис, где с удивлением обнаружила только Дэна.

– А где Джефф? – спросила я.

– Сестра Басс согласилась посидеть с ним, чтобы я мог поработать с бумагами.

Я плюхнулась в кресло у стола – пациент на приеме у доктора, – чувствуя, что устала, как никогда за последние… по правде говоря, с самого рождения Джеффри я испытывала хроническую усталость. Но именно сейчас мне хотелось только одного: чтобы мой муж встал, подошел ко мне, обнял и сказал, что все образуется.

Но он сидел за столом, постукивая карандашом по стопке бумаг, с нетерпением ожидая, пока я оставлю его в покое.

– Не ошиблись ли мы? – вдруг вырвалось у меня.

Дэн перестал постукивать карандашом:

– Что ты имеешь в виду?

Что я имею в виду: я… ты… он… всё…

– Прости, я несу какую-то чушь.

– Ты уверена?

Я встала.

– Возможно, все будет выглядеть не так мрачно после ночного сна, – сказала я.

– Как ты справилась с этим… забыл, как его?

Я рассказала, каких успехов мы добились с Билли.

– При всей его чудаковатости он, кажется, знает, что делает. К вечеру он обещал мне представить смету, но с кухней и ванной это встанет не меньше чем в тысячу долларов, а это почти вся наша наличность на сегодня.

– Ты же слышала, что сказала Делорес Бланд: они заплатят.

– А если откажутся, что тогда?

– Они не откажутся.

– Откуда в тебе такая уверенность?

– Просто я здесь единственный доктор, а Пелхэм не захочет терять своего доктора.

Его голос был спокойным и рассудительным, но стальные нотки все-таки проскальзывали; и вот уже эти властные интонации обратились на меня.

– Дай мне полчаса, чтобы я мог разобраться с бумагами, и мы все решим. Кстати, сестра Басс ждет тебя, чтобы ты забрала Джеффа. Ее дом второй по левой стороне Лонгфеллоу-стрит.

Я вышла из кабинета, негодуя, что он обошелся со мной, как с пациенткой.

Лонгфеллоу-стрит оказалась маленьким переулком в стороне от главной улицы Пелхэма. Дом сестры Басс был маленький, в стиле ранчо. Поднимаясь на крыльцо, я расслышала, как орет телевизор – доносились громкие оживленные голоса Рокки и Буллуинкла[21]. Я постучала в дверь. Бетти Басс открыла. В зубах у нее дымилась сигарета, на руках был Джеффри, который сосал пустышку, явно не свою.

– О, привет, – сказала она.

– Спасибо, что присмотрели за Джеффом.

Она лишь пожала плечами, потом добавила:

– Моя мать присматривает за моим Томми, когда я на работе. Если хочешь оставлять с ней своего малыша, нет проблем.

– Это очень любезно с вашей стороны, – сказала я.

– Ну что, Билли договорился с плотником?

– Да, все в порядке.

– Он хороший мастер, – сказала она.

– Мы очень рассчитываем на него.

– Он действительно нормальный парень, этот Билли, особенно если учесть его… э… проблему, да и все, что ему пришлось пережить.

И она объяснила, что Билли родился с обвитием пуповины вокруг шеи, что привело к мозговой травме.

– Конечно, его матери было не под силу с ним справиться. Она была запойной пьяницей и все время путалась не с теми мужчинами… один из них напился до чертиков и так избил восьмилетнего Билли, что его пришлось срочно везти в госпиталь «Мэн Медикал» в Портленде. Бедный мальчишка целую неделю был на аппарате искусственного дыхания, и, когда вышел из комы, органы опеки забрали его у беспутной матери и определили в специальный интернат, где он пробыл еще десять лет. Самое радостное во всей этой грязной истории – это то, что случилось с парнем, который изувечил Билли. Через три дня после того, как его взяли копы, он был найден мертвым в тюремной камере.

– Он что, покончил с собой?

– Это была официальная версия. Но никто не стал задавать лишних вопросов, потому что всем нам, жителям Пелхэма, это казалось справедливым возмездием. И что самое удивительное: как только Билли закончил школу и обучился ремонтному делу в Льюистоне, он все равно захотел вернуться домой, к матери. Правда, к тому времени она была уже очень плоха – цирроз печени и все такое. Но она все равно была счастлива, что сын вернулся, и, когда она умерла спустя два года, Билли очень страдал, хотя виду и не показывал. Вот что примечательно в этом парне – никогда ни про кого худого слова не скажет, не подумает чего плохого… он у нас тут такой один, уникальный.

– Уверена, что это не так, – сказала я.

Сестра Басс лишь сухо улыбнулась.

На следующее утро я зашла вместе с Джеффри в магазин «Миллерз». Это был единственный в городке магазин, где можно было купить продукты, – настоящий, добротный гастроном. Помимо этого, он служил и местной мясной лавкой, и табачным киоском, и киоском, где покупают свежие газеты. Когда я вошла, женщина за прилавком – лет пятидесяти, морщинистая, в рабочем фартуке, в бигуди и с сигаретой во рту – кивнула мне и сказала:

– Вы жена доктора Бакэна.

– Э… совершенно верно, – произнесла я.

Должно быть, я выглядела озадаченной, потому что женщина сказала:

– Не удивляйтесь. Это маленький городок. Слышала, вы не слишком-то счастливы в мотеле.

– Меня зовут Ханна, – решила я сменить тему и протянула ей руку.

– Да, я знаю, – кивнула она и нехотя ответила на рукопожатие.

– А это мой сын, Джеффри.

– Славный малыш, – лаконично произнесла она.

Я источала улыбки:

– А вы…

– Джесс Миллер.

– Очень рада знакомству, мэм.

За те двадцать минут, что я пробыла в магазине, Джесс была сама любезность. Нет, мы не стали лучшими подругами, и она не обрушила на меня поток местных сплетен (все-таки я не располагала к такой фамильярности). Но она была, по крайней мере, вежлива и внимательна, и мне это понравилось.

Я продолжала очаровывать местное население. Держалась дружелюбно и открыто со всеми, кого встречала. Не опускалась и до разборок в неприятных ситуациях – скажем, когда плотник на несколько дней задержал кухонную мебель.

– Надеюсь, вы не будете слишком сердиться на меня, – сказал Билли, когда сообщил мне эту новость.

– Почему я должна на тебя сердиться? – удивилась я. – Это же не твоя вина.

– Джесс Миллер так ругала меня, когда плотник опоздал с новыми шкафами для ее магазина…

– Я не Джесс Миллер.

Это вызвало у него приступ хохота.

– Тут я с вами, пожалуй, соглашусь.

Согласился он со мной и в том, что медсестра Басс суховата, а местные жители чересчур настороженно относятся к чужакам.

– Ну… думаю, так уж здесь устроено: пока они не узнают вас поближе, будут слегка подозрительны.

– А когда узнают?

– Тогда станут вдвойне подозрительны.

Когда Билли отпускал шутку, его странный смех становился оглушительным, и при этом он еще и отворачивался, словно не хотел, чтобы кто-то видел его в таких конвульсиях. Билли избегал визуального контакта. В разговоре он всегда отводил глаза, разглядывая свои ботинки или ближайшую стену… все что угодно, лишь бы не встречаться с тобой взглядом. Но про него нельзя было сказать, что он туго соображает. Более того, он куда быстрее схватывал суть происходящего, чем большинство остальных. Несмотря на его внешнюю робость, было совершенно очевидно, что он принимает чужие проблемы близко к сердцу и искренне хочет помочь.

Как-то ночью – а уже неделю, как в нашей квартире шел ремонт, – я не могла уснуть, так что около полуночи встала с постели, убедилась, что Джефф крепко спит, и оставила на подушке записку для Дэна, объяснив, что пошла прогуляться.

Я вышла из мотеля и двинулась по центральной улице. В небе висела полная луна. Проходя мимо гастронома «Миллерз», муниципальной библиотеки, одноэтажного здания школы, баптистской церкви Пелхэма, епископальной церкви и церкви Слова Христова, я мысленно возвращалась в тот день, когда мы с Дэном полгода назад приехали сюда для знакомства с Беном Бландом и городом. Предшественник моего мужа был очень спокойным, даже каким-то отрешенным, и, несмотря на длинные волосы и пышные усы, он был здесь своим. Доктор Бланд нарисовал нам такую умильную картину провинциальной жизни: маленькая, но приветливая община; городок, где все держат двери открытыми, где все ходят в церковь (но веруют без фанатизма), откуда за пятнадцать минут можно доехать до озера Себаго, одного из самых красивых в Новой Англии, и меньше чем за полчаса – до лыжных склонов Маунт-Бриджтон. Помню, как я сидела в закусочной «Мисс Пелхэм», думая: вот это и есть настоящая Америка, такая сельская, такая неприкрашенная…

Но сейчас я думала лишь об одном: а могла бы жить в Париже.

Из тревожного забытья меня вывел огонек в ночи… точнее, свет в окне квартиры над врачебным кабинетом. Подойдя ближе, я увидела силуэт Билли на стремянке, с малярной кистью в руке и с зажатой в зубах сигаретой. Я взглянула на часы: половина первого ночи. На меня вдруг нахлынуло огромное чувство вины, когда я поняла, что он работает по ночам для нас… для меня.

Я прошла на задний двор и поднялась по лестнице, тихо постучала в дверь. Доносились звуки радио – кажется, шла трансляция бейсбольного матча. Я открыла дверь. Билли все еще стоял на стремянке, спиной ко мне. Я очень боялась напугать его, так что тихо окликнула его по имени. Он, казалось, растерялся на мгновение, обернулся и улыбнулся, когда увидел, что это я.

– Привет, миссис Бакэн…

– Билли, ты знаешь, который час?

– Нет. А вы?

– Уже за полночь.

– Значит, это «Ред сокс» играют против «Ангелов».

– Что?

– «Ред сокс» сегодня играют на выезде в Калифорнии – вот почему так поздно репортаж. Вы болеете за «Ред сокс»? Я – их фанат. Мой отец, говорят, тоже был настоящим фанатом «Ред сокс».

– Ты его совсем не знал?

– Я появился на свет, а он исчез.

Застенчивая улыбка промелькнула на его лице.

– Закурите? – предложил он, вытаскивая из кармана заляпанного комбинезона смятую пачку «L&M».

– Спасибо, – сказала я, выуживая сигарету.

Он достал коробок спичек и дал мне прикурить. Сам он тоже закурил, и уже после трех глубоких затяжек от его сигареты осталась лишь половина.

– Тебе действительно нравится работать по ночам? – спросила я.

– Я не соня. А работа… ее ведь надо сделать, правда? Чтобы вам как можно скорее убраться из этого мотеля, мэм…

– Билли, я тебе уже говорила, что меня зовут не миссис Бакэн и не мэм… Я – Ханна, понятно?

Пытаясь подбодрить его, я протянула к нему руку. Но как только мои пальцы прикоснулись к его запястью, Билли поморщился и отдернул руку.

Я опешила:

– Извини, если я…

Он замотал головой, призывая меня больше ничего не говорить, потом сделал небольшой круг по комнате, глубоко затягиваясь сигаретой и пытаясь успокоиться. Я хотела что-то сказать, но почувствовала, что лучше промолчать. В следующую минуту он швырнул на пол окурок, закурил следующую сигарету и сказал:

– А теперь мне пора работать.

– Билли, я не хотела…

Он снова отчаянно махнул рукой.

– Мне надо работать, – повторил он.

– Хорошо-хорошо, – сказала я, хотя не видела в этом ничего хорошего, но решила, что лучше все-таки уйти. Так я и сделала. – До завтра, Билли.

Он отвернулся и промолчал.

На следующее утро я, с Джеффри в коляске, отправилась на квартиру. Было около одиннадцати, и Билли уже работал. Когда я вошла, Билли смущенно кивнул, спустился со стремянки, достал из кармана пачку сигарет и предложил мне закурить.

– Надеюсь, ты не всю ночь работал? – спросила я, когда он поднес спичку к моей сигарете.

– Да нет, конечно, – ответил он. – Пришел домой… ну, не знаю… светало уже.

– Но это, наверное, в половине седьмого. Четырех часов сна тебе явно недостаточно.

– Нет, четыре часа – это то, что нужно. Вам ведь надо выбираться из этого мотеля, и, если все пойдет нормально, вы сможете переехать сюда в следующий уик-энд.

– Это было бы здорово, но только не за счет твоего сна.

– Вам надо поговорить с Эстель Верн, – перебил он меня.

– С кем?

– Эстель Верн. Это наш городской библиотекарь, и ей нужна помощница.

– О… хорошо, – сказала я, несколько смутившись от такого поворота в нашем разговоре.

– Я рассказывал ей про вас, говорил, что вам очень нужна работа.

– А разве я тебе об этом говорила?

– Э… я не знаю… но вам ведь нужна работа, правда?

– Я не уверена… все-таки мне приходится целый день сидеть с Джеффри…

– Но мама Бетти Басс сможет за ним присматривать, пока вы в библиотеке…

Господи, в Пелхэме действительно ничего нельзя утаить.

– …и вам не стоит беспокоиться насчет мамы миссис Басс, у нее не самый чистый дом, но зато с детьми она очень хорошо обращается…

– Я сегодня же поговорю с мамой Бетти Басс, идет?

– А с Эстель Верн?

– Билли, ты прямо-таки взялся организовывать мою жизнь, – сказала я.

– Просто хочу, чтобы вы были счастливы здесь, мэм.

– Но я и так счастлива.

– Нет, это не так, – сказал он и затушил сигарету об пол. Потом он отвернулся от меня, взял свою кисть и продолжил работу, давая понять, что разговор окончен.

Я спустилась вниз, слегка озадаченная и смущенная. Зашла в кабинет врача. За стойкой администратора была медсестра Басс. Она кивнула мне и снова уткнулась в бумаги, буркнув:

– Доктор сейчас занят.

– Отлично, – сказала я. – Передайте ему, что я просто проходила мимо… ничего важного.

Я развернула коляску к выходу. Уже в дверях медсестра Басс окликнула меня:

– Вы устраиваетесь на работу в библиотеку?

Я выдавила из себя улыбку:

– Посмотрим.