- Как же ты о своей шкуре печешься! А я тебе чуть было не поверил! Сейчас бы руки тебе развязал, а ты бы меня за тот кинжал у горла, этими руками бы и прикончил!..
      - Опять тридцать девять! Да к Ёнку меня, я тебе о троих, что на скале висят, толкую! Которым ты жизнью обязан!
      - Неубедительно. Это все?
      - Ладно. Попробуем по другому. Вот если все действительно так, как рассказывает этот малый, то представь себе, что ты будешь представлять, если явишься в замок не в сопровождении и с пленником, а с четверыми спутниками, не последней силы. Да остальные принцы просто вынуждены будут с тобой считаться!
      - Пятеро, против целого государства?
      - А сколько того государства, ты подумай! Сотни две, может три, но не больше. Сколько сюда народу придет, если раз в год по полудюжине отправляют, а доходят и вовсе не каждый год? А ты одного Ланса вспомни. Да он один сотню положить может!
      - Запутанно говоришь. Не понятно.
      - Вот и подумай. Подумай. Может, что человеческое в тебе и проснется. В общем, я все тебе изложил, твоя очередь выбирать и, я уверен, Лестница ждет, что ты выберешь. У тебя времени только эта ночь. Потом уже поздно будет. Выбирай. Эй! Солдат! Веди меня на сеновал!
      Огарок лучины, выпав из поставца, зашипел в поддоне с водой и погас. Убогая холостяцкая обстановка дома погрузилась во тьму. Лишь окно выделялось чуть более светлым пятном сумеречного света звезд. Принц поворочался в постели крестьянина. Она была грязна и местами даже вонюча. Хорошо клопов не было. Или они еще не успели добраться до него сквозь одежду?
      Кан-Тун прислушался к сопению крестьянина и посвистам гвардейца. Крепко спят. Отвернулся к стене.
      Здесь глаза не отвлекало светлое пятно окна. В замке были совсем другие окна. Высокие, стрельчатые. Забранные витражами.
      А если открыть окно его комнаты и высунуться наружу, то совсем рядом будет крыша тронного зала. И если прокатиться на скрипучем ставне, то можно прогуляться по замшелой черепице. Возле левой башни, на другой стороне крыши зала, есть маленькое слуховое оконце, и пройдя в него можно оказаться в крохотной каморке.
      Каморка эта была наполнена старым хламом, тряпками, уже никому не нужными и потому эту каморку не отпирали уже много лет, а может, думалось юному принцу, даже несколько столетий. И кто тогда знает, что здесь можно отыскать? Принц искал, но, почему-то, ничего не отыскивалось.
      Он никому не показывал свое убежище, это были только его владения. Старший брат Ун-Тун ходил всегда надменный и напыщенный, ведь он был первым наследником, ему, никому другому, предстояло принять бразды правления и твердой рукой вести корабль государства. Он всегда подчеркивал это остальным принцам и особенно Дун-Туну, второму принцу. Они всегда шумно ругались, кричали, размахивая руками, пока были детьми, дрались, а потом, повзрослев, Дун просто уходил прочь.
      С этих пор он стал отличаться от прочих принцев особой необузданностью и отчаянностью забав. Отроком еще ходил в одиночку на вепря, нырял в самую пучину бурного потока, переодевшись простолюдином, гулял по городу, задирая взрослых. Рос сильным и ловким, но отчаянность его и погубила. Он сорвался с крыши, гуляя по самому коньку, и разбился на смерть. Случайно. Так об этом было сказано.
      А Ун продолжал пенять первородством уже третьему принцу Рен-Туну. Тот отличался тихим нравом, а, повзрослев, и вовсе не часто появлялся в мужском обществе, предпочитая сеновалы и тихие уголки в компании смазливых девиц.
      Однако каждого из них воспитывали как будущего государя. Мало ли что может случиться со старшими принцами? История государства знала случаи, когда и шестнадцатый принц принимал правление.
      - Вы, и никто иной, хозяева этой земли, - говорил им отец, - вы благословенны самими богами...
      - Постой, отец, - прерывал Дун, - но как раз за благословением нас и посылают вверх по лестнице, выходит, что первый наследник правит без всякого благословения, а как регент?
      - Если богам угодно, чтобы Восходящие не вернулись, - степенно отвечал отец, - значит, они благословляют уже принявшего правление. Знайте, дети мои. Знайте, что все, что есть на этой земле, и все, кто живут на ней - ваша собственность. Вы - хозяева этого и господа. Выше вас лишь старшие братья, отец и боги.
      - Погоди, отец, - вновь прерывал второй принц, - но в нашем государстве много людей считаются свободными, а ты говоришь, что они наши - рабы. Как так?
      - Пусть они считают так, как им хочется, - все так же спокойно и степенно отвечал отец, поглаживая бороду, - важно, чтобы вы знали что вы истинные их хозяева. Что любой простолюдин жалок в сравнении с вами...
      Кроме этих бесед принцев учили и верховой езде, и владению оружием и многому другому. Надо ли говорить, что относились они к этому, как ко всякой другой учебе, пытаясь пропустить занятие при малейшей возможности?
      Кан-Тун мало думал о предстоящей своей судьбе, принимал все, связанное с привилегиями его семьи как данное. И не прислушивался к словам своего старого верного слуги, который начинал иногда поучать:
      - Учитесь, светлый принц, - кряхтел он, старательно вычищая камзол принца от следов очередного похождения, заменившего урок, вы только и есть надежа вашего народа. Народ-то он же темен. Вот как я. И без вас беспомощен. Вы только и способны решать за нас...
      Принц принимал это лишь как похвалу своему происхождению, не задумываясь о смысле этих слов.
      Но все же принцы росли во многом предоставленные самим себе. И Кан-Тун проводил в своей каморке большую часть времени, мечтая о том, каким правителем он будет. Будет, не смотря на все препятствия, выдвигаемые судьбой.
      А потом он открыл тайный ход. Отодвинув какой-то ящик в своей каморке, случайно задел какой-то камень кладки, и часть стены отошла в сторону, с жутким воем ржавого железа.
      Там в темном и пахнущем затхлой сыростью проходе оказался целый мир, полный тайн и загадок. Теперь в распоряжении принца был весь дворец. Он мог безнаказанно лазать на кухню, добывая самые лакомые куски. Мог слышать и видеть все, что происходит в замке в каждом уголке. Хотя, этот лабиринт и таил множество опасностей. Однажды, принц проблуждал целые сутки в поисках выхода. Продрог, оголодал и уже боялся, что никогда не выберется из этих переходов.
      А один случай он всегда вспоминал со смехом. В одной из комнат он застал молодого придворного, который приставал к служанке. Тот говорил красивые слова, яростно клялся в верности, но она вырвалась и, смеясь, убежала. Это удивило принца, поскольку он видел этого придворного с совершенно другой женщиной. Гораздо чаще и гораздо более искренним. Не привыкший усмирять свои желания, он прямо из своего укрытия спросил:
      - Почему ты клялся ей, ты же ее совсем не любишь?
      - Кто здесь?! - всполошился придворный и даже выхватил меч.
      Глядеть на его обеспокоенное лицо было так смешно, что принц прыснул и, смеясь, вышел из-за панели, скрывавшей потайной ход.
      - Ах ты, маленький мерзавец, - сразу прекратил суету придворный, - вот я тебя сейчас ремнем!
      - Нет! Скажи, скажи! - капризно потребовал принц, - зачем?
      - А может тебя выпороть, все-таки?
      - А я все папке расскажу!
      - Ладно. Скажу. Ты уж меня извини, что я так по-простецки. Просто до Ёнка надоел этикет, - присел придворный на диванчик, всякий аристократ при дворе, должен быть политиком, а политик должен быть дальновидным и предусмотрительным. Вот эта служанка, знаешь, кто она?
      - Нет! - помотал головой принц.
      - Это служанка самой герцогини Врельской! Она ей про меня расскажет всякого хорошего. Глядишь, та мной и заинтересуется. Да и вообще, герцогине муж все тайны рассказывает, а та своим служанкам их передает, так что я в накладе не останусь! - придворного это радовало.
      Но была еще одна сцена, невольным свидетелем которой, был принц.
      Он шел мимо отцовых покоев, когда услышал громкие голоса. Спорили отец и мажордом. Принц был потрясен, худородный мажордом смел, повысить голос на отца, на государя! Затаив дыхание, принц замер.
      - Зачем, старый, выживший из ума, идиот, ты велел вывести из Пирении войска?! - бушевал мажордом, - зачем тебе это понадобилось?
      - В конце концов, - отвечал отец, но, к ужасу принца, без привычной твердости в голосе, - я здесь хозяин...
      - Ты хозяин?! Только для того, чтобы показать гонор ты загубил дело многолетних трудов! Мы же все уже обговорили!
      - Ты забываешься!..
      - Нет! Это ты забываешься! Забыл ночь своей коронации? Может повторить? Помнишь, какие у тебя были глаза, когда я и капитан гвардейцев пришли к твоей постели? Ты тогда чуть не обмочился, мажордом вспоминал с мстительным весельем, - надо бы повторить. Ты тогда много лет беспрекословно выполнял все, что от тебя требовалось.
      - Хватит! - хлопнул по подлокотнику кресла отец, - я больше не буду твоей марионеткой. И Пирения нам не нужна. От своих нищих спасения!..
      - Замолчи, - зазвенел сталью и угрозой голос мажордома, успокойся. Может, позовем стражу? - проговорил он в самое лицо государя, - хватит! Показал зубы, я их видел. Если хочешь счастливой жизни для себя и своих детей, сиди спокойно на золоченым истуканом. Завтра скажешь послам, что передумал. Отзовешь гонца. Все.
      Словно он и есть государь, мажордом вышел.
      Ничего не понял тогда маленький принц, но какое-то смутное беспокойство поселилось в его душе. А спустя год, отец умер. И многие при дворе говорили, что ему помогли...
      Дверь сеновала открылась, проронив едва видный луч на привязанного к толстому бревну у стены Итернира.
      - Я решил, - сказал принц, разрезая веревки, - идем.
      10
      - Ты уж извини, - тащил в рот ложку с похлебкой Итернир, задали мы тут тебе лишней работы, объедаем тебя. Орла этого, гвардейца, у тебя оставили. Да еще троих едоков привели. С едой-то, наверное, у вас не сладко?
      - Да уж откуда сладко? - вздохнул, отложив ложку Неуём, едоков-то вон, сколько, а работников всего ничего. Хоть и земля здесь родит славно, а все ж одна радость, что зимы нет, хоть по два раза в год урожай снимаем.
      - А вот только я чего не пойму, - продолжал поглощать совершенно безвкусную, хотя и сытную, пищу Итернир, - как ты тут один управляешься, без хозяйки?
      - Да откуда же ей, хозяйке взяться? Хозяйки все внизу остались. А тут они все дикие какие-то, так и норовят мужику промеж ушей въехать, или и того похуже, - добавил он, что-то, про себя, вспомнив, - хотя вообще-то и к такому привыкнуть можно. Тут недалеко совсем, у Звенящего Ручья, живет одна. Так мы к ней со всей округи и ездим. Ну, поможем ей за то, уж кто как, оно, дело-то понятное...
      - У вас что, полиандрия? - поднял голову, заинтересовавшись, принц.
      - Это вы, светлый принц, напрасно такими словами-то ругаетесь, это ж и осерчать можно, - оскорбился крестьянин.
      - Это в том случае, если у одной женщины много мужей, милостиво объяснил принц.
      - А-а, - протянул крестьянин, - ну, вам-то ученым виднее, чего у нас там. Хотя вон, Толстому Парку повезло - он с женой живет. Детишек у них полный двор...
      - А ты-то сам как здесь оказался, случайно не местный? приступил Итернир к осушению кувшина и не удержался, - какую же гадость вы тут пьете...
      - Так то веревая настойка, она так всегда с непривычки-то, рассудительно ответил крестьянин, - а за то, как попал я сюда, так пришел правды просить. У нас там, внизу житья совсем не стало. Дети мрут, от голода, а господам зерно телегами отдаем. Вот как сынок-то подрос маленечко, четырнадцать ему годков как стукнуло, так и собрался я. Пошел, значит. Жена-то моя, поначалу пущать не хотела, это уж как водится, а потом в слезы, да и проводила до околицы, это уж так водится. Сынку-то уже двадцать скоро быть должно. А может и двадцать два? - глаза Неуема остановились на какой-то точке на стене, глядя в даль, и видели они там оставленную семью.
      - Это как же ты здесь-то тогда остался, - заинтересовался уже Ригг, - тебя же там, внизу-то, и по сию пору ждут, наверное?
      - Да как остался, - еще горше вздохнул крестьянин, - я сюда дошел, повязали меня, как положено, к принцам привели, они меня пахать и определили.
      - Так чего же ты не уйдешь? - со святой наивностью спросил Итернир.
      - Так уйти-то не штука, так только куда? Вниз уже нет пути. Я уж и не помню, не знаю, как вверх-то добрался. А теперь уж обратный путь мне не одолеть. Да и вперед идти некуда. Нет там дороги.
      - Как же нет? - вскинулся Ригг.
      - Просто очень, нет и все, - как об очевидной вещи, ответил Неуем.
      - Не пойму, как нет, - заволновался Ригг.
      - Да не волнуйся, - попробовал утешить Итернир, - и ты, Крын, не беспокойся, хорошо, хоть, Ланс не волнуется, потому что никогда не волнуется, забыл я вам сказать, что они нас об этом деле предупреждали. Ничего, сами поглядим, проверим.
      - Как же она все-таки кончается, - все же спросил еще раз Ригг.
      - Да откуда же мне знать, - удивился крестьянин, - я сам-то не видел, а другие не рассказывают. Вот, пожалуй, в трактире, в городе, вам как есть обскажут.
      - Ну, спасибо, хозяин, за угощение, - хлопнул себя по коленям Ригг, - но пора нам.
      Все стали подниматься. Итернир подобрался к безуспешно пытавшемуся зачерпнуть ложкой в связанных руках солдату, лицо которого было покрыто весьма красноречивыми потеками и ссадинами.
      - Ну что, поел? - ехидно спросил он, - ты уж прости, что так с тобой обошлись, а только, куда же нам было деваться? Значит так, сейчас я тебе развяжу руки, а ты гляди, не наделай глупостей. Вон того, с ножом видишь, молодого?
      Пленник, проследив за пальцем, кивнул.
      - Он охотник, - продолжал Итернир, - может даже мышиный след взять. А вон тот, который все со своим оружием нянчится, видишь, вечно угрюмый? Он давно на тебя зуб имеет, за то что просидел ночь на отвесной стене. Так что, искренне тебе не советую дергаться. Он же не человек почти, зверь. Ну что, будешь себя хорошо вести, проводишь нас к городу, или тебя сразу Лансу отдать?
      Пленник испуганно кивнул.
      Итернир обошел стол и наклонился к уху Кан-Туна:
      - Слушай, тебе не кажется, что этого работягу следует отблагодарить?
      - Объясни, - потребовал принц.
      - Заплатить бы ему надо, - тихо, но настойчиво произнес тот.
      - Ну и заплати.
      - Да ты что! - удивился Итернир, - откуда у бродячего артиста деньги?
      - А ты артист?
      - Ну, было дело... - поглядел в потолок он, - ну, так как на счет денег.
      - Ты хочешь, чтобы заплатил я? - искренне удивился принц.
      - Ну-у, - протянул Итернир, - ты пришел сюда, чтобы править. Так? Вот. А народ любит щедрых. А правители, которых любит народ, живут долго и спокойно. Вот.
      - Эй, - махнул тогда рукой принц, крестьянину, копаясь другой рукой в кошельке на поясе, - подойди сюда! Вот, возьми золотой.
      - Я... светлый принц, - бухнулся на колени тот, - я... даже... это слишком много...
      - Оставь, - снисходительно махнул рукой Кан-Тун, хотя и видно было, что не такой уж и легкостью он расстался с монетой, - и скажи, нельзя ли у тебя достать лошадь?
      - Нет, светлый принц, - поспешил тот с ответом, - здесь нет лошадей. Я ничем не могу помочь вам. Я бы очень хотел, светлый принц...
      - Вот ведь! - громко разорялся принц, - нет лошадей! Как так может быть?! Как же тут передвигаются люди благородного происхождения?!
      - Осмелюсь предположить, - заискивающе склонился Итернир, возможно пешком...
      - Оставь, - оторвал его от назревающей приятной и неторопливой беседы, Ригг, - мне надо бы сказать тебе кое-что.
      Они немного отстали, оказавшись за спинами идущих вслед за гвардейцем спутников.
      - Эта Лестница, очень странная, - начал Ригг, - давно же хотел сказать, да все забывал как-то. Я когда снизу-то смотрел, Лестница везде ровная была. А тут вон чего творится. Такое раздолье. Здесь же ступени конца краю нет. А снизу они все одинаковыми виделись. Чудно! И еще: здесь, как на стену-то поднялись, заметил - росы-то поутру опять не было!
      - Это я того... - услышав разговор, присоединился Крын, - я заметил, что это... ну... земля, в общем, здесь теплая. То есть... от нее жар идет. Росы и нет. Наверна.
      - Это да-а, - покачал головой Итернир, - я тут тоже, когда связанный ложку в рот тягал, заметил такое дело...
      Он изложил наблюдения, которые до того объяснял принцу. На этот раз беседой заинтересовался даже Ланс. После его рассказа все некоторое время молчали, обдумывая слова. И то, что стояло за ними.
      - Вон он, - прервал тишину пути в полях Котьен, - вон он, замок. А чуть пониже его, видите, город.
      Не так далеко по левую руку, виднелись невысокие скалистые холмы, переходящие в сплошную стену утесов, скрывающую горизонт. У их подошвы, на крутом скате возвышался замок. Ров, вал, деревянные стены, широкая каменная башня донжона и примыкающее к ней не такое уж и большое здание. Небогато. Неподалеку от замка, у основания склона, обосновался городок. Несколько небольших, редко двухэтажных, еще реже каменных, домиков, обнесенных рвом и тыном на валу.
      - Что-то маловат замок, для нескольких государей-то, - поддел принца Итернир.
      Кан-Тун гордо промолчал. Хотя ответить действительно было нечего, принц и сам был разочарован.
      - Веди в трактир, - приказал он гвардейцу вместо возражений.
      Просторный зал трактира был, на удивление, чист и светел. Слева от стойки вела на галерею второго этажа деревянная лестница. Посреди зала тянулись два общих стола, в углу сгрудилось несколько столиков поменьше.
      За одним из длинных столов сидел, потягивая из обширной кружки, с невероятной скукой на лице, могучего сложения мужчина, заросший густой черной бородой с редкой проседью. За другим длинным столом, в углу, шумно разговаривая, разбрасывали вокруг грязный мусор ругани семеро гвардейцев.
      Путники подошли к общему столу, хотя принц и сделал вялую попытку, тут же пресеченную на корню Итерниром, сесть за отдельный столик. Сели. На лице местного богатыря отразилось живейшее любопытство. Он оторвал скучающий, полный презрения взгляд от гвардейцев и уставился на вошедших. В то время как пьянствующие солдаты словно бы ничего и не заметили, продолжали опустошать кружки, неизменно пополняя их из кувшинов на столе.
      - Эй, хозяин! - громко крикнул Итернир, подзывая обитателя стойки, это был среднего роста человек, толстоватый, с необычайно добродушным лицом и плешью.
      Однако он не откликнулся.
      - Хозяин, - только и пробормотал он себе под нос, продолжая тщательно водить пальцем по поверхности стойки, - это зовут какого-то хозяина. Это зовут не меня. Да. Не меня. Совсем не меня. Это хорошо, что не меня. Все хорошо.
      - Он не понимает, - раздался звучный голос одинокого обладателя кружки и тоскливого настроения, он поднялся, забрав напиток, и пересел поближе к путникам, - он сумасшедший, - навалился мужчина на плечо Ригга, дохнув него перегаром, и крикнул столь громко, что жалобно задребезжали стены, - Эй! Шетен! Поди!
      - Кто-то зовет Шетена, - непотревоженно, только для самого себя проговорил хозяин, не отрывая пальца от досок, - кому-то нужен Шетен. Да, кому-то он нужен. Наверное, очень нужен. Наверное, Шетен может помочь. Да, помочь. Помочь - это хорошо. Все хорошо.
      С этими словами хозяин поднялся и неспешно пошел к столу.
      - Вы что же, - вновь пронеслась волна перегара над столом, снизу будете?
      Ланс, сидящий напротив подошедшего, не шелохнулся, невозмутимо выдержав газовую атаку.
      - Нам бы, - начал было Итернир заказывать подошедшему хозяину, но был прерван, ревоподобным голосом, вновь потрясшим стены.
      - Я же сказал! Он сумасшедший, сюда от жены сбежал! Он не понимает! Шетен, толстячок, давай, как обычно. Видишь, люди с дороги? И мне повтори-ка, а то что-то меня с утра вот тут, - он гулко ударил себя в грудь, - терзает. Понимаешь?
      - Шетен понимает, - кивнул самому себе хозяин, идя к стойке, как обычно. Да, как обычно. Пришли из далека. Да, издалека. Они устали. Хотят есть. Шетен понимает, очень хотят есть. Шетен понимает, это хорошо. Все хорошо.
      - Вот-вот, иди. А мы тут поболтаем. Пока. Шетен он сумасшедший. Он сюда от жены сбежал. А чего это ты на меня так смотришь? - вперил взгляд в Ланса выпивший посетитель, - что ты так на меня уставился? Не нравлюсь? Нет, может тебе мое лицо не нравится?
      Ланс молча смотрел ему в глаза.
      - Ага, тебе противно, что я пьяный? Ну скажи, противно?! Скажи! - буйствовал тот, - нет! Молчишь! Првильно, ик! Я свою меру знаю! Упал - хватит!
      Принц морщился, стараясь отодвинуться подальше, хотя и так был отделен Итерниром и Риггом. Крын же, глядя на эту сцену с другого конца стола, добродушно и с пониманием улыбался.
      - Один ты здесь и есть человек, - обнял тот меж тем Ригга, который все это переносил с безропотной кротостью, - все остальные так! Рожа ему моя не нравится! Нашелся! Думаешь, как снизу пршел, так сразу и все! А-а, нет! К прынцам попадешь, пробатрачишь лет с десяток, тогда и прходи. С честными людьми пить!
      Гвардейцы за соседним столом при упоминании принцев приутихли, но, разговора не оставили. Только уже постоянно кто-то из них сидел, настороженно прислушиваясь к разговорам пришедших.
      - Ты меня не бойся, - доверительно сообщил здоровяк Риггу, - я мужик мировой! Грол меня зовут! Да! Оружейник Грол! Меня здесь в этом проклятом, даже Ёнком забытом месте все знают! А ты кто будешь? Как? Григ? Рек? Ригг! Ну, ты уж меня прости, не расслышал сначала! Ну, будем знакомы!
      Тем временем подошел хозяин. Поставил перед каждым тарелку с жареным мясом и какими-то обжаренными стеблями.
      - Я это есть не буду! - заявил принц, брезгливо ковырнув пальцами стебли, - я требую еды, подобающей наследника государства!
      - Это кому там наши стебли не нравятся?! - грозно взревел Грол, - Вон гляди: наш человек! - указал он на Крына, деловито доставшего из-за пояса ложку, и уже вовсю поглощавшего пищу, - А тебе не нравится?!
      Принц гордо отвернул от него нос. Тот начал опасно вставать:
      - А я тебя знаю! А-а, знаю! Ты, чистоплюй, думаешь, я всегда здесь надирался как сапожник? Не-ет, ты, государев выблюдок, врешь! Меня сюда твой дедуля, да будут ему туманы небесные поперек глотки, послал!
      Принц медленно налился краской, стал поворачивать голову. Но Грол не унимался:
      - Меня, и... полсотни отборных парней. Все как один были! Послали на проклятую эту лестницу! И все легли здесь! Тебе надо было бы посмотреть, как они друг другу глотки в лесах проклятых рвали! В клочья кровавые! - он встал, но поток воспоминаний мешал ему вспомнить о том, что надо перешагнуть лавку, он лишь все сильней наваливался на Ригга, стремясь к Кан-Туну, - тебе надо было видеть, как они пропадали в проклятом болоте, как их волокли в проклятый туман проклятые болотники! Тебе бы видеть его глаза, когда он рухнул с этой проклятой стены! - он вдруг остыл и сел за стол, разом осушив подвернувшийся кувшин, - и я все-таки дошел, мать вашу! И здесь меня в батраки! Меня, заслуженного воеводу. Тысяцкого Отдельного Латного, в батраки! Проклятые выродки! - заорал он в сторону гвардейцев.
      Их разговор сразу стих. Один из солдат встал, подошел их столу. Остальные потихоньку пытались зайти с боков. Дело, по всему, было привычное.
      - Будет драка, - сообщил хозяин стаканам, - да, будет драка. Так всегда бывает. Драка, она всегда. Шетен знает. Драка это плохо!
      - Ты что-то сказал? Или мне послышалось! - начал гвардеец, снаряженный богаче всех - в кольчугу с нашитыми латными пластинами.
      - Эй, полегче, - замахал руками Итернир, - ну, выпил мужик, ну, с кем не бывает?
      - Вас попрошу не вмешиваться, с вами разговор будет особый, указал гвардеец на связанного Котьена, сидящего между Лансом, и Крыном, и снова обратился в Гролу, - так что твой грязный язык вякнул о?..
      - Првильно! Не вмешивайся, - оборвал его воевода, - у нас свой разговор! А про принцев ваших долбанных я сказал, что видел их всех под Ёнковой бабушкой, а Праля сверху плясала! А еще я скзал, что вас, ублюдков, всегда бил, и бить!..
      - Погоди! - снова попытался вступиться Итернир, - ну, я тоже недолюбливаю представителей власти, но зачем же доводить до криминала?
      - Оставь! - заревел воевода, - я сюда пришел подраться с этими холуями, и я это сделаю, не будь я Оружейник Грол!
      С этими словами он от всей души приложил огромный свой кулак к лицу ближайшего солдата. Загремела мебель.
      - Началась драка, - удовлетворенно заметил Шетен, - да, началась драка. Это плохо, Шетену надо уходить, - он залез под стойку, делая вид, что отсутствует в зале.
      Гвардейцы дружно навалились на Грола, но тот их расшвырял, словно кутят.
      - Слушай, светлый принц, - весело обратился Итернир к Кан-Туну, - расплатиться бы с хозяином надо.
      - А почему опять я?!
      - Ну, как тебе сказать, мы сейчас вроде, как твоя свита, невозмутимо отвечал Итернир, - потому и платить за наш прокорм, вроде, как тебе.
      Принц не успел и фыркнуть, как Итернир продолжил:
      - Я бы и сам сбегал к стойке, деньги твои отдать, - заявил он, умело ставя подножку ретивому служаке, отправляя его в угол, наполненный обломками мебели, - да видишь, руки заняты, хорошему человеку надо бы помочь, видишь - пропадает!
      Последние слова он договорил, ловко бросая через бедро не столь ловкого гвардейца. На беду для себя, один из дерущихся задел увлеченно кушавшего Крына, упав в его тарелку. Крын оскорбленно-радостно взревел и, широко поведя плечами, объяснил тому, что он не прав. Солдат еще долго обдумывал сказанное, спокойно лежа под крепкой стенкой.
      И тогда действительно, началась драка.
      Солдаты быстро оправились от неожиданного нападения на представителей власти. Все-таки поднявшиеся снизу до здешних высот Лестницы это были уже не последние бойцы.
      Больше всего доставалось Крыну. Его бычья сила не спасала от выучки гвардейцев. Принц бился холодно и расчетливо, хладнокровно вспоминая все, чему учили. А Грол в компании с Итерниром дрались, словно былинные удальцы. Разлетались в щепки столы и стулья, билась посуда, грохотали повергаемые на пол гвардейцы и ревели Крын с Гролом, пропуская удар.
      И лишь вблизи Ланса, продолжавшего трапезу, было спокойно. Даже связанный Котьен, сидевший рядом с ним, которому давно уже было положено быть освобожденным товарищами, сидел тихо, словно ему было меньше всех надо.
      По счастью не сразу заблестела сталь. Но, заметив, блеснувший кинжал, Ланс поднялся из-за стола, и драка кончилась.
      Совсем.
      Бесчувственных гвардейцев положили за дверями трактира на тенистом крылечке.
      - А ты молодец, - хлопнул Ригга по плечу Грол, усаживаясь за не пострадавший длинный стол, - ловко ты их. Ты, как погляжу охотник, сразу видно! А у тебя удар знатный! - хвалил уже он Крына, - только чуть рыхловат. Я тебе потом покажу, как надо. Эх! Жаль только, что этот ваш угрюмый все прекратил! Уж я бы им показал.
      - Ага, - поддержал Итернир, - вот только встал бы с пола из-под трех гвардейцев, и обязательно показал!
      - Да ты, малый, шутник, как я погляжу, - прогрохотал Грол и добродушно расхохотался, - давай-ка, Шетен, плесни-ка нам еще по кувшинчику!
      Никто из них не заметил, что во время драки, в трактир зашел и встал неслышной тенью возле двери человек, одетый в темное и вооруженный коротким мечом.
      - Я тебе всегда говорил, Шетен, - весело проговорил он, отодвигая по пути к столу обломки стула, - поставь вместо стульев чурбаки, они ломаться не будут. А глядишь - и буйные переведутся: когда чурбаком по голове попадут, он как стул не разлетится. Приветствую всех! Я Рейнар Темный, охотник за головами.
      - Это как, за головами? - удивился принц.
      - А очень просто, - пожал плечами, усаживаясь, Рейнар, - вот вы сейчас пойдете к замку, и я за вами. Побуяните там, это на ваших широких лбах очень хорошо написано, за вашу голову назначат награду, а я уже тут как тут. Ваши головы - чик! И награда моя. Очень просто.
      - А как насчет нас спросить? - очень вежливо поинтересовался Итернир.
      - А вас-то зачем? - искренне пожал плечами тот.
      - А-а! Новые тут! - раздался от дверей новый голос, одежды вошедшего поражали необычностью, а кривая сабля на боку была, очевидно, столь же бесполезна хозяину, сколь объемист был кошель на широком шелковом поясе, - здравствуйте вам, новые Восходящие. Мир твой дом, Шетен. Здравствуй тебе, Гром, здравствуй тебе, Рейнаб. Ах! Зачем носишь женский имя?
      - Рейнар, меня зовут, - привычно поправил тот.
      - Я и говорить, зачем женский имя? Зачем? - риторически спросил он и, поклонившись, представился, - я Аслам. Я торговать здесь! Если вы нуждаться, ко мне приходить.
      - Оставь их, - оборвал Рейнар, - им не придется к тебе приходить. За их голову скоро объявят награду, и они перестанут им принадлежать. Они уже успели подраться с гвардейцами.
      - Ай! - воздел руки к потолку Аслам, - зачем сразу драться? Зачем не жить спокойно? Все убивать друг друга, с кем тогда торговать Аслам?
      - Ладно, чего их слушать, они могут так спорить целыми днями, разом осушил свой кувшин Грол, - давайте лучше пойдем ко мне, охотнику, я знаю нужен лук, да и у тебя, братец, в фиглярской одежде, мечишко так себе.
      - Да я за него четверть сотни золотых отдал! - обиженно возмутился Итернир.
      - Просто тебя обманули раньше, чем это успел сделать ты, поднялся Грол из-за стола, гораздо трезвее, чем малое время назад, даю свою бороду на отсечение, что ты им дал фальшивые монеты, или не свое золото! Ну, ладно, пошли!
      Когда они вышли из трактира, гвардейцев на крылечке уже не было. Впрочем, связанный Котьен тоже словно испарился.
      Городок имел всего одну улицу, вдоль которой и выстроились домики. Кроме трактира здесь было несколько ремесленных лавок, да площадь для базара, которая сегодня была пуста.
      Несколько раз в подворотнях мелькали перемазанные но страшно довольные и любопытные детские лица. Впрочем, тут же они и исчезали.
      Чуть погодя за ними из трактира вышел Рейнар, и пошел, оставаясь в отдалении. Это преследование раздражало и настораживало.