Это Цао Пэй, узнав о разгроме войск Юй Цзиня и о том, что сам военачальник, попав в плен, склонился перед врагом, не найдя в себе мужества достойно умереть, преисполнился презрением к трусу и приказал нарисовать эту картину, чтобы устыдить Юй Цзиня.
      От стыда и обиды Юй Цзинь заболел и вскоре умер. Потомки сложили о нем такие стихи:
 
Тридцать лет дружбы – вот это старинная дружба.
Жаль, напоследок, а все ж опозорился Юй.
Знать человека – не есть еще знать его душу.
Тигра рисуешь – сначала скелет нарисуй.
 
      В то время Хуа Синь сказал Цао Пэю:
      – Ваш брат, правитель Яньлина Цао Чжан, передал вам свое войско и вернулся обратно, а вот два других ваших брата – правитель Линьцзы Цао Чжи и правитель Сяохуая Цао Сюн – даже не явились на похороны великого вана. По закону они подлежат наказанию.
      По его совету, Цао Пэй послал гонцов в Линьцзы и в Сяохуай. Вскоре возвратился гонец из Сяохуая с донесением, что Цао Сюн из страха перед наказанием повесился. Цао Пэй распорядился торжественно похоронить его и посмертно присвоил ему титул Сяохуайского вана.
      Через день вернулся гонец из Линьцзы и сообщил, что Цао Чжи все дни пьянствует со своими любимцами братьями Дин И и не соблюдает этикета. Он даже не встретил гонца, а Дин И старший ко всему еще болтал лишнее: «Когда-то, мол, покойный ван хотел назначить наследником господина Цао Чжи, но сановники его оклеветали. Великого вана только что похоронили, а Цао Пэй уже хочет наказывать брата! На что это похоже?» Дин И младший добавил: «Таланты нашего господина известны всей Поднебесной! Наш господин сам достоин быть преемником вана».
      Гонец пожаловался еще и на то, что его, по распоряжению Цао Чжи, выгнали палками.
      Узнав об этом, Цао Пэй пришел в ярость и приказал военачальнику Сюй Чу с отрядом Тигров немедленно привезти Цао Чжи и его людей.
      Сюй Чу с войском отправился в Линьцзы. У городских ворот стража пыталась остановить его, но он перебил всех, кто ему мешал, и прорвался в город. Войдя во дворец, Сюй Чу увидел, что Цао Чжи и братья Дин И лежат пьяные. Он велел их связать и положить на повозку, а потом захватил всех дворцовых чиновников и слуг и отвез их в Ецзюнь.
      Прежде всего Цао Пэй приказал обезглавить братьев Дин И. Братья эти, уроженцы княжества Пэй, были известные ученые, и когда их казнили, многие очень сожалели об этом.
      Когда мать Цао Пэя, госпожа Бянь, узнала о смерти Цао Сюна, она сильно опечалилась. А весть о том, что схвачен Цао Чжи и казнены братья Дин И, привела ее в смятение. Она поспешила во дворец к Цао Пэю. Сын тотчас же вышел навстречу и почтительно поклонился.
      – Твой младший брат Цао Чжи всегда питал пристрастие к вину и был сумасбродом, – со слезами сказала она. – Но не забывай, что вы с ним единоутробные братья. Не убивай его и дай мне спокойно дожить до моей кончины.
      – Успокойтесь, матушка, я пощажу его, – отвечал Цао Пэй. – Ведь я сам люблю брата за его таланты, я только хотел предостеречь его от излишней болтовни.
      Госпожа Бянь, заливаясь слезами, удалилась к себе в покои, а Цао Пэй прошел в боковой зал дворца и велел привести Цао Чжи.
      – Видно, матушка уговорила вас оставить Цао Чжи в живых? – спросил Хуа Синь.
      – Именно так, – отвечал Цао Пэй.
      – Помните, что если вы пощадите его, вас ждут беды, – возразил Хуа Синь. – Цао Чжи умен и талантлив, это не какая-нибудь безобидная тварь, живущая в пруду.
      – Повеление матушки я не нарушу! – оборвал его Цао Пэй.
      – Говорят, что Цао Чжи лишь рот откроет, как уже готово стихотворение, – продолжал Хуа Синь. – Я не очень-то этому верю, но испытайте сами его способности. Если он не оправдает того, что о нем говорят, казните его. А если он действительно так талантлив, тогда пристыдите его, понизьте в звании. Этим вы заткнете рты всем писакам в Поднебесной.
      Цао Пэй принял этот совет. Вскоре к нему привели Цао Чжи, который поклонился брату до земли и попросил прощения.
      – В семье мы братья по крови, – обратился к нему Цао Пэй, – но в обществе – государь и подданный. Как же ты посмел кичиться своими способностями и нарушать этикет? Ты еще при жизни отца любил перед людьми хвастаться своими сочинениями. А я вот сомневаюсь в твоих талантах! Мне кажется, что за тебя сочиняет кто-то другой. Докажи, что я неправ, сделай семь шагов и сочини стихи! Сочинишь – оставлю тебя в живых; нет – накажу вдвойне!
      – Дайте мне тему, – сказал Цао Чжи.
      – Смотри сюда! – ответил Цао Пэй, указывая на рисунок, где были изображены два дерущихся быка. – Но у тебя не должно быть слов: «Два быка дрались у стены; один из них упал в колодец и погиб». Понятно?
      Цао Чжи отмерил семь шагов, и стихотворение было готово:
 
Два грозных существа брели одной дорогой,
У каждого два рога согнутые на лбу.
И вскоре под горой друг с другом повстречались,
К земле склонили лбы и ринулись в борьбу.
Противники в борьбе равно упорны были,
Но вот один из них споткнулся и упал.
Совсем не потому, что был слабей другого,
А просто потому, что духом был он мал.
 
      Цао Пэй и его сановники были поражены. Но Цао Пэй тут же сказал:
      – Стихотворение можно сочинить быстрей, чем сделать семь шагов. Попробуй сочини сразу.
      – На какую тему?
      – Мы с тобой братья, – бросил Цао Пэй. – Это и будет темой, только не произноси слово «братья».
      На одно лишь мгновенье задумался Цао Чжи и потом прочитал:
 
Чтобы сварить бобы, ботву зажгли бобовую.
И начали бобы тут горько слезы лить:
«Ведь с вами мы родня – одни родили корни нас,
Так почему ж вы нас торопитесь варить?»
 
      Цао Пэй понял намек и не мог сдержать слез. Тут госпожа Бянь вышла из глубины зала и сказала Цао Пэю:
      – За что ты преследуешь своего брата?
      – За то, что он нарушает государственные законы! – вскричал Цао Пэй, вскакивая с места. И он приказал понизить Цао Чжи в звании и отныне именовать его Аньсянским хоу.
      Этим Цао Чжи был лишен права на владение городом Линьцзы и уехал по приказу Цао Пэя в деревню Аньсян.
      Став преемником Вэйского вана, старший сын его Цао Пэй обновил все законы и стал ограничивать волю императора Сянь-ди еще больше, чем это было при Цао Цао.
      Обо всем, что происходило в Ецзюне, шпионы доносили в Чэнду, и Ханьчжунский ван Лю Бэй, взволнованный этими известиями, решил посоветоваться со всеми гражданскими и военными чинами.
      – Цао Цао умер, и его преемником стал Цао Пэй, – сказал он. – Цао Пэй притесняет Сына неба еще больше, чем это делал его отец. Даже правитель Восточного У, Сунь Цюань, покорился Цао Пэю и назвал себя его подданным! Я думаю сначала выступить против Сунь Цюаня и отомстить за смерть Гуань Юя, а потом покарать Цао Пэя и истребить всех мятежников!
      Не успел он произнести эти слова, как вперед вышел военачальник Ляо Хуа и, низко поклонившись, промолвил:
      – Гуань Юй и его сын погибли по вине Лю Фына и Мын Да. Накажите прежде всего этих злодеев!
      Но Чжугэ Лян удержал Лю Бэя.
      – Не торопитесь, это было бы неразумно! – воскликнул он. – Ваша поспешность может толкнуть этих людей на измену. Прежде следовало бы повысить их в звании и отдалить друг от друга, а потом уж схватить обоих.
      И Лю Бэй решил назначить Лю Фына военачальником в Мяньчжу.
      Но случилось так, что об этом узнал Пэн Ян, близкий друг Мын Да. Он тотчас же написал ему письмо и со своим доверенным отправил в Шанъюн. Как только посланец выехал за южные ворота Чэнду, его схватили дозорные Ма Чао. Выпытав у него все подробности, Ма Чао отправился к Пэн Яну. Тот встретил его и принялся угощать вином. Когда они выпили по нескольку кубков, Ма Чао, желая вызвать Пэн Яна на откровенность, сказал:
      – Что это Ханьчжунский ван все хуже и хуже обращается с вами? Ведь когда-то он был очень милостив!
      – Этот старый хрыч совсем с ума спятил! – раскипятился Пэн Ян. – Я ему за все отплачу!
      – Я тоже затаил против него обиду! – прибавил Ма Чао.
      – Тогда подымайте свое войско и соединяйтесь с Мын Да. В этом я вам помогу! Мы вместе совершим великое дело! – предложил Пэн Ян.
      – Умно придумано! – воскликнул Ма Чао. – Как-нибудь на днях мы еще побеседуем.
      Попрощавшись с Пэн Яном и захватив с собой человека, который вез письмо, Ма Чао отправился к Ханьчжунскому вану и обо всем ему рассказал.
      В гневе Лю Бэй приказал схватить Пэн Яна и бросить в темницу. Под пыткой Пэн Ян признался и покаялся в своем преступлении.
      – Он замышлял мятеж! Что мне с ним делать? – спросил Лю Бэй Чжугэ Ляна.
      – Пэн Ян глупец, но если его пощадить, потом не оберешься беды, – сказал Чжугэ Лян.
      И Лю Бэй решил, не поднимая шума, дать ему умереть в тюрьме.
      Когда Мын Да узнал о смерти Пэн Яна, он испугался за себя. В это время в Шанъюн неожиданно прибыл гонец с указом Лю Бэя о назначении Лю Фына военачальником в Мяньчжу. Встревоженный этим известием, Мын Да пригласил к себе военачальников братьев Шэнь Даня и Шэнь И и сказал им:
      – В свое время мы с Фа Чжэном оказали большую услугу Ханьчжунскому вану. Но как только Фа Чжэн умер, Лю Бэй совсем забыл обо мне, да вот теперь вспомнил и решил, видно, меня погубить. Посоветуйте, как поступить?
      – Я знаю, что нужно делать! – воскликнул Шэнь Дань.
      – Что же? – спросил обрадованный Мын Да.
      Шэнь Дань продолжал:
      – Я и мой брат давно собираемся перейти в княжество Вэй, присоединяйтесь к нам! Напишите Ханьчжунскому вану прощальное письмо и уезжайте. Цао Пэй назначит вас на высокую должность, в этом нет никаких сомнений, а потом и мы приедем к вам.
      Мын Да все понял. Он отправил с гонцом прощальное письмо Лю Бэю, а сам в сопровождении пятидесяти всадников уехал в княжество Вэй.
      Гонец передал Ханьчжунскому вану письмо и рассказал об отъезде Мын Да. Лю Бэй распечатал письмо и прочитал:
 

      «Почтительно склоняясь перед вами, докладываю, что я пришел служить вам, веря в то, что смогу совершить подвиги, достойные подвигов И Иня и Люй Шана. Для меня вы были равным Хуань-гуну и Вэнь-вану. Я думал, что все ученые и мудрые мужи будут приходить к вам в поисках славы, как это было при княжествах У и Чу.
      Но с тех пор как я стал служить вам, заботы и тревоги давят меня, как гора. И если так тяжко мне, то как же тяжело должно быть правителю!
      Ныне при вашем дворе собралось так много героев и мудрецов, как чешуи у рыбы, и я чувствую себя неспособным чем-либо помочь вам. У меня нет таланта полководца, а стоять в числе последних мне просто стыдно.
      Мне приходилось слышать, что Фань Ли, познания которого были незначительны, совершил большое плавание, а Цзю-фань совершил смелый поход в верховья реки Хуанхэ.
      Почему они совершили эти подвиги? Потому что хотели сохранить свою жизнь и верной службой искупить свои грехи.
      Я же, ничтожный неуч, не совершил великих подвигов, достойных сподвижника основателя династии. Я тайно завидовал мудрецам прежних времен, и думы мои вызывали у меня чувство стыда.
      В старину Шэнь Шэн отличался таким сыновним послушанием, что вызвал подозрение даже у родных; Цзы-сюй [ ] был безмерно предан своему правителю, но правитель его казнил; Мын Тянь расширил границы владений своего князя и тоже был казнен, Ио И покорил княжество Ци, но его оклеветали. Всякий раз, когда я читаю об этих великих мужах, у меня от волнения и горечи льются слезы. А когда я пытаюсь вообразить себя на их месте, скорбь моя углубляется.
      Не так давно полководец Гуань Юй потерпел поражение и погиб. Виною этому была его неосторожность. Я же сам, в поисках возможности отличиться, вызвался поехать в Шанъюн и Фанлин, а теперь вот прошу у вас прощения и уезжаю на чужбину.
      Почтительно кланяюсь вам и надеюсь на ваше мудрое милосердие и глубокую проницательность. Умоляю пожалеть меня и не осуждать за мой недостойный поступок!
      Я, ничтожный человек, не смог остаться верным до конца! Понимать это и все же так поступить – можно ли сказать, что ты ни в чем не виновен? Вспомним пословицу: «Когда рвешь дружбу – не бранись, когда выгоняешь слугу – не ропщи на него».
      Вы были щедры ко мне, и я от всей души хотел служить вам! Не могу преодолеть душевного смятения!»

 
      Дочитав письмо, Лю Бэй в гневе вскричал:
      – Негодяй изменил мне! И еще смеет надо мной издеваться? Я пошлю войско изловить преступника!
      Чжугэ Лян сказал:
      – Для этой цели лучше всего подойдет Лю Фын. Пусть они сцепятся, как два тигра. Лю Фын вернется в Чэнду независимо от того, поймает он Мын Да или нет. Вот тогда его можно будет казнить и сразу избавиться от двух бед.
      Лю Бэй послал гонца в Мяньчжу с повелением Лю Фыну немедленно отправиться на поиски бежавшего Мын Да.
      Как раз в то время, когда у Цао Пэя собрался совет, приближенный сановник доложил, что из княжества Шу перебежал Мын Да. Цао Пэй распорядился немедленно привести его.
      – Видно, ты только притворяешься, что хочешь покориться мне? – встретил его вопросом Цао Пэй.
      – Нет, у меня не было иного выхода, – ответил Мын Да. – Я пришел к вам потому, что Ханьчжунский ван хочет казнить меня за то, что я не спас Гуань Юя.
      Цао Пэй не поверил в искренность его слов, но в этот момент доложили, что в Сянъян вторгся Лю Фын, разыскивающий Мын Да, и привел с собой пятьдесят тысяч войск.
      – Если слова твои искренни, – произнес Цао Пэй, – так разгроми Лю Фына и привези его голову мне. Вот тогда я поверю тебе!
      – Я лучше поеду к Лю Фыну и уговорю его сдаться, – предложил Мын Да. – Для этого мне войско не понадобится.
      Обрадованный Цао Пэй пожаловал Мын Да военное звание и титул и послал охранять Сянъян и Фаньчэн.
      В то время Сяхоу Шан и Сюй Хуан находились в Сянъяне. Мын Да прибыл в город в тот момент, когда они обдумывали, как захватить Шанъюн. После взаимных приветствий Мын Да осведомился о положении дел. Ему сказали, что Лю Фын стоит лагерем в пятидесяти ли от города. Мын Да сочинил письмо, призывая Лю Фына сдаться, и послал гонца в лагерь.
      Прочитав послание, Лю Фын пришел в страшный гнев.
      – Этот злодей подговорил меня порвать с моим дядей, а теперь еще пытается рассорить с отцом! Он хочет сделать из меня бесчестного человека и непочтительного сына!
      Он в клочки разорвал письмо и приказал обезглавить гонца. На следующий день Лю Фын вышел на бой. Мын Да, обозленный тем, что Лю Фын убил его гонца, выступил навстречу.
      Когда оба войска построились друг против друга, Лю Фын выехал на коне под знамя и, указывая мечом на Мын Да, стал браниться:
      – Мятежник, изменивший государю! Ты еще смеешь уговаривать меня идти по твоим стопам!
      – Над твоей головой – смерть! – отвечал Мын Да.
      Разъяренный Лю Фын, хлестнув своего коня, бросился на противника. После третьей схватки Мын Да обратился в бегство. Лю Фын гнался за ним более двадцати ли. Вдруг слева и справа на него обрушились войска Сяхоу Шана и Сюй Хуана. Мын Да тоже повернул свой отряд и снова вступил в бой.
      Зажатое с трех сторон войско Лю Фына было разгромлено, а сам он спасся бегством в Шанъюн. Вэйские воины преследовали его по пятам. Добравшись до стен города, Лю Фын крикнул, чтобы поскорей открыли ворота, но в ответ лишь градом посыпались стрелы.
      – Мы уже покорились царству Вэй! – кричал со стены Шэнь Дань.
      Возмущенный Лю Фын хотел штурмовать город, но подоспели преследователи, и ему пришлось бежать в Фанлин. Однако и здесь на городских стенах он увидел вэйские знамена. Шэнь И со сторожевой башни махнул флажком, и из-за угла городской стены показался отряд войск со знаменем, на котором было написано: «Полководец правой руки Сюй Хуан».
      Лю Фын не в силах был справиться с многочисленным врагом и бежал в Сычуань. У него оставалось немногим более сотни всадников. С ними он прибыл в Чэнду и явился к Ханьчжунскому вану. Склонившись перед ним, Лю Фын со слезами рассказал, что с ним случилось.
      – Негодный мальчишка! – в гневе напустился на него Лю Бэй. – С какими глазами ты явился ко мне?
      – Батюшка, – каялся Лю Фын, – когда дядя мой был в опасности, я хотел ему помочь, но мне помешал Мын Да!
      – Ты что, деревянный идол? – продолжал браниться Лю Бэй. – Тебя кормили, одевали, а ты поверил клевете!
      И он приказал страже увести и обезглавить Лю Фына.
      А после казни Ханьчжунский ван узнал, как Мын Да уговаривал Лю Фына сдаться и как тот изорвал письмо и казнил гонца. Лю Бэй, горько раскаиваясь в том, что несправедливо поступил с Лю Фыном, вспомнил о Гуань Юе, и его печаль вспыхнула с новой силой. Он даже заболел с горя и не мог вести войско в поход.
      Между тем Цао Пэй, преемник Вэйского вана, наградив всех своих чиновников, решил поехать в княжество Пэй, где в уезде Цяосянь находились могилы его предков. По пути сельские старцы выходили встречать его и, стоя у края дороги, подносили ему вино. Все происходило так торжественно, что казалось, будто сам ханьский Гао-цзу возвратился к себе на родину в княжество Пэй.
      Цао Пэю сообщили, что старый полководец Сяхоу Дунь опасно заболел, и он возвратился в Ецзюнь, но уже не застал Сяхоу Дуня в живых. Цао Пэй надел траур и устроил полководцу пышные похороны.
      В восьмом месяце того же года Цао Пэю доложили о необычайных событиях: в уезд Шиисянь прилетела чета фениксов; в Линьцзы появилось диковинное животное цилинь, а в Ецзюне – желтый дракон.
      Обсудив эти события, чжун-лан-цзян Ли Фу и тай-ши-чэн Сюй Чжи истолковали их как знамение грядущей перемены: Ханьскую династию сменит династия Вэй – надо готовиться к церемонии отречения от престола ханьского императора Сянь-ди. Затем они в сопровождении сановников Хуа Синя, Ван Лана, Синь Пи, Цзя Сюя, Лю И, Лю Е, Чэнь Цзяо, Чэнь Цюня, Хуань Цзе и других, числом более сорока, явились во дворец просить императора отречься от престола в пользу Вэйского вана Цао Пэя.
      Поистине:
 
Готовится Вэйский род династию установить.
Правление Хань ушло – его не возродить.
 
      Если вы не знаете, что ответил император Сянь-ди, посмотрите следующую главу.

Глава восьмидесятая