социального и исторического про
      тиворечия" (там же, с. 158).
      Желательное мышление
      Иными словами, художест
      венный процесс понимается
      Джеймсоном как результат сво
      его рода "желательного мышления", в ходе которого желания
      писателя, не найдя удовлетворения в действительности, компенси
      руются в мире художественного вымысла. Причем этот мир вы
      мысла состоит из причудливого переплетения утопических элемен
      тов авторской фантазии и реальностей современной писателю дей
      ствительности. Понять логику, по которой образуются связи ме
      жду этими элементами, с точки зрения критика, можно при по
      мощи семического квадрата глубинной смысловой структуры, пер
      вобытного мышления бальзаковского мироощущения, т. е. его
      политического бессознательного, в котором неразрешимый
      "логический парадокс противоречий" посредством логических
      пермутаций и комбинаций "стремится достичь псевдорешенил на
      утопическом уровне" (191, с. 167).
      На основе данной методики Джеймсон обнаруживает в
      "Старой деве" Бальзака "бинарную оппозицию между аристо
      кратической элегантностью и наполеоновской энергией" (там же,
      с. 48), которую отчаянно пытается преодолеть "политическое
      воображение" писателя, с одной стороны, порождая как контра
      дикторные отношения между этими понятиями, так и все логиче
      ски доступные их синтезы, и в то же время, с другой -- оказы
      ваясь неспособным ни на миг выйти из этой оппозиции. Каждый
      118
      ГЛАВА II
      из членов оппозиции является сложным комплексом представле
      ний, обладающих внутренне противоречивым характером.
      "Аристократическая элегантность" связывается с двумя группами
      понятий. В первую входят "старый режим", поклонником и апо
      логетом которого, как подчеркивает Джеймсон, был Бальзак,
      "органическое общество", его "законность" и "легитимность"; во
      вторую -- культура с ее семантическим полем, определяемым
      понятиями "неактивность" и "пассивность". При этом наполео
      новская энергия также "дизъюнктируется" на семы "энергия" с
      ее символическим олицетворением в фигуре Наполеона и
      "буржуазия" с ее характеристиками "незаконности",
      "импотенции" и "стерильности".
      Таким образом, Джеймсон выделяет четыре основные семы
      -- единицы значения: старый режим, энергия, культура и бур
      жуазия, каждая из которых обладает специфическими характери
      стиками, т. е. семантическим полем, и служит символическим оп
      ределением характера персонажа. В результате подобных абст
      рактно-спекулятивных операций и возникает семический квадрат
      властных структур:
       
      s
      - s
      СТАРЫЙ РЕЖИМ
      ЭНЕРГИЯ
      органическое общество
      легитимность
      Наполеон
      - S
      S
      КУЛЬТУРА
      БУРЖУАЗИЯ
      Неактивность
      незаконность
      пассивность
      импотентность
      cтерильность
       
      Определенный таким образом семический квадрат дает, с
      точки зрения исследования, четыре основные антропоморфные
      комбинации, являющиеся "повествовательными характерами" ро
      мана. Семы s и S-образуют характер шевалье де Валуа, ком
      бинация s и S -- антропоморфное содержание дю Букье. Явно
      "непоследовательный синтез", по определению критика, буржуаз
      ного происхождения и культурных ценностей реализуется в судь
      119
      ОТ ДЕКОНСТРУКТИВИЗМА К ПОСТМОДЕРНУ
      бе несостоявшегося поэта Атаназа Грансона -- еще одного не
      удачного претендента на руку мадемуазель Кормон.
      Четвертая антропоморфная комбинация, дающая "идеальный
      синтез", представлена виконтом де Труавиль, обладающим не
      вызывающим сомнения "законностью" своего аристократического
      происхождения и "военной доблестью, наполеоновского типа"
      (там же, с. 168). Виконт де Труавиль, таким образом, по опре
      делению критика, служит "фигурой горизонта" в бальзаковском
      романе и представляет своего рода вероятную альтернативу ре
      альной истории, в которой была бы возможна "подлинная Рес
      таврация" при условии, если аристократия смогла бы учесть дан
      ный ей предметный урок, т. е. понять, что она нуждается в силь
      ном человеке, соединившим в себе аристократические ценности с
      наполеоновской энергией. На уровне фантазии, замечает Джейм
      сон, "Бальзак, очевидно, имел в виду самого себя" (там же.
      с. 169).
      Идеальным выходом из затруднений "старой девы" и был
      бы ее брак с де Труавилем, о чем она мечтала, но, как выясни
      лось впоследствии, виконт был женат. Крушению планов героини
      критик придает провиденциальный смысл, так как оно в его гла
      зах символизирует несбыточность для него самого решить главное
      противоречие своих взглядов даже на уровне семейного счастья:
      "Роковая судьба мадемуазель же Кормон -- быть замужем и
      оставаться при этом старой девой -- представляется не решением
      проблемы, а всего лишь ужасным наглядным уроком" (там же).
      Критик постоянно подчеркивает, что это видение Бальзака
      не следует понимать как логически сформулированные и обосно
      ванные высказывания о политических позициях или об идеологи
      ческих возможностях, объективно существовавших во Франции в
      эпоху Реставрации. Это видение предстает в его творчестве ско
      рее в виде особой структуры "частной политической фантазии"
      (там же, с. 48) и является отражением "частного либидинального
      аппарата" -- специфического механизма желания, определявшего
      структуру политического мышления Бальзака. Вслед за
      Ж. Делезом и Ж.-Ф. Лиотаром Джеймсон считает, что подоб
      ное, по своей сути утопическое, представление о действительно
      сти, -- или, как его определяют психологи, фантазм, игравший
      роль протоповествовательной структуры романов Бальзака, -- в
      принципе свойственно каждому человеку и является основным
      средством выражения "нашего опыта реального" (там же, с. 48).
      120
      ГЛАВА II
      "Формальная седиментация" -- сохранение остатков старых форм
      Основываясь на идеях Гус
      серля, Джеймсон выводит модель
      "формальной седиментации",
      т. е. сохранения в новых жанро
      вых образованиях остатков ста
      рых жанровых форм. В соответ
      ствии с этой моделью в основе
      вновь рождающейся "сильной
      формы жанра" (там же, с. 141) лежит "социосимволический
      коммуникат", т. е., иными словами, любая форма имманентно и
      сущностно обладает неотъемлемой от себя идеологией. Когда эта
      форма заново осваивается и переделывается в совершенно ином
      социальном и культурном контексте, ее первоначальный комму
      никат (сообщение, послание и т. д. -- идеологически и социально
      окрашенное содержание) по-прежнему за ней сохраняется и дол
      жен быть признан в качестве функционального компонента новой
      формы, в состав которой старая форма входит в том или ином
      виде.
      История музыки, по утверждению критика, дает наиболее
      характерные примеры этого процесса, когда народные танцы
      трансформируются в аристократические формы типы менуэта (то
      же самое происходит и с пасторалью в литературе), чтобы затем
      быть заново присвоенными романтической музыкой для совер
      шенно новых идеологических (и националистических) целей.
      Идеология самой формы, считает Джеймсон, "выпавшая таким
      образом в осадок" (там же, с. 141), сохраняется в поздней по
      времени появления и более сложной структуре в виде "жанрового
      коммуниката", который сосуществует, -- или вступая в противо
      речие, или выступая в качестве опосредующего,
      "гармонизирующего механизма", -- с элементами, возникшими
      на более поздней стадии разви
      тия какой-либо формы.
      Интертекстуальность как "сохранение старых форм"
      Это понятие текста как син
      хронного единства структурно
      противоречивых или гетерогенных
      элементов (в данном случае
      Джеймсон опирается на автори
      тет Эрнста Блоха, выдвинувшего концепцию синхронного нерав
      номерного развития в рамках единой текстуальной структуры)
      определяется в исследовании как интертекстуальность.
      В терминах интертекстуальности важным оказывается даже
      не столько видимое сохранение пережитков старых форм (сюда
      121
      ОТ ДЕКОНСТРУКТИВИЗМА К ПОСТМОДЕРНУ
      входят, например, стереотипы жанрового поведения традиционных
      персонажей, по Греймасу -- актантовых ролей: хвастливый воин,
      скупой отец, глупый жених -- соперник героя и т. д.); более су
      щественным объявляется значимое отсутствие в тексте этих скры
      тых пережитков и рудиментов прежних генетических форм, -
      отсутствие, которое становится видимым только при реконструи
      ровании литературного ряда, дающем возможность восстановить
      опущенное звено.
      В этом отношении новелла Эйхендорфа "Из жизни одного
      бездельника", по мнению Джеймсона, может служить примером
      подобной "негативной интертекстуальности". Театральность но
      веллы объясняется тем, что ее "текст может быть прочитан как
      виртуальная транскрипция театрального представления" (191,
      с. 137), поскольку он вписан в древнюю традицию комедии оши
      бок с двойниками, переодеванием, ритуальным разоблачением и
      т. д., ведущей свое происхождение от римской комедии и нашед
      шей свой новый расцвет в творчестве Шекспира.
      Одной из характерных черт комедии ошибок является нали
      чие в ее структуре двух сюжетных линий соответственно с дейст
      вующими лицами высокого и низкого социального положения, при
      этом аристократическая линия сюжета дублируется в подсюжете
      персонажа низкого происхождения. Новелла Эйхендорфа и может
      быть понята как система с двойным сюжетом, в которой читате
      лю, однако, предлагается только побочная, снижение-комическая
      линия с героями из низших классов. Джеймсон считает, что здесь
      аристократическая линия сюжета структурно подавляется "по
      стратегическим причинам, поскольку ее явное присутствие могло
      послужить для нового послереволюционного читателя (имеется в
      виду французская буржуазная революция 1789-1794 гг. -
      И. И.) невольным напоминанием о сохранении в Германии полу
      феодальной структуры власти"
      (там же, с. 138).
      "Реификация"
      Много места в "Полити
      ческом бессознательном" уделено
      раскрытию понятия "реифи
      кации", происходящей в сознании человека периода позднего
      капитализма. Реификация -- овеществление, гипостазирование,
      т. е. процесс превращения абстрактных понятий в якобы реально,
      существующие феномены, приписывания им субстанциональности,
      в результате которой они начинают мыслиться как нечто матери
      альное, -- интерпретируется Джеймсоном по отношению к искус
      ству как неизбежное следствие его общего развития, в ходе кото
      122
      ГЛАВА II
      рого происходит расщепление первоначального синкретизма и
      выделение отдельных видов искусства, а затем и их жанров. Этот
      непрерывный процесс дифференциации ставится в прямую зави
      симость от процесса потери человеком ощущения своей целостно
      сти как индивида (недаром латинское "индивидуум" означало
      "атом", т. е. нечто уже более неделимое). В свою очередь, это
      вызвало вычленение и обособление друг от друга различных ви
      дов восприятия и ощущения, потребовавших для своего закрепле
      ния ("усиления опыта") и уже упоминавшейся дифференциации
      искусств, и повышения их экспрессивности.
      Оба эти процесса мыслятся Джеймсоном как взаимосвязан
      ные и взаимообуславливающие, и причина их порождения припи
      сывается дегуманизации человека, возникшей с началом капита
      листической эпохи. Как утверждает критик, реификация и искус
      ство модернизма являются двумя гранями "одного и того же про
      цесса", выражающего внутренне противоречивую логику и дина
      мику позднего капитализма" (191, с. 42). В то же время иссле
      дователь подчеркивает, что модернизм не просто "является отра
      жением социальной жизни конца XIX столетия, но также и бун
      том против этой реификации и одновременно символическим ак
      том, дающим утопическую компенсацию за все увеличивающуюся
      дегуманизацию повседневной жизни" (там же). Эта компенсация
      носит либидинальный характер и происходит в результате психи
      ческой фрагментации сознания человека в процессе систематиче
      ской квантификации, т. е. сведения качественных характеристик к
      количественным, и рационализации его жизненного опыта. В це
      лом это -- следствие растущей специализации профессиональной
      деятельности человека, в ходе которой он сам превращается в
      орудие производства.
      Исследователь утверждает, что психика человека и его чув
      ства восприятия в значительно большей степени являются резуль
      татом социально-исторического, нежели биологического развития.
      В частности, и процесс реификации лучше всего может быть про
      иллюстрирован на эволюции одного из пяти чувств -- зрения,
      которое в процессе своей дифференциации не только якобы ока
      залось способным постичь ранее не доступные для восприятия
      объекты, но даже и само их породить. Так, синкретизм и нерас
      члененность визуальных характеристик ритуала, сохраняющих и
      сейчас свою функциональность в практике религиозных церемо
      ний, в результате секуляризации искусства транформировались в
      станковую живопись с целым веером различных жанров: пейзаж,
      натюрморт, портрет и т. д., а затем в ходе революции восприятия
      123
      ОТ ДЕКОНСТРУКТИВИЗМА К ПОСТМОДЕРНУ
      у импрессионистов чисто формальные признаки живописного
      языка, языка цвета стали превращаться в самоцель вплоть до
      провозглашения автономности визуального у абстрактных экс
      прессионистов .
      То же самое, по мнению критика, относится и к обостренно
      му чувству языка у писателей-модернистов, например, к стили
      стической практике Конрада. В целом исследователь оценивает
      модернизм как позднюю стадию буржуазной культурной револю
      ции, "как конечную и крайне специфическую фазу того огромного
      процесса трансформации надстройки, при помощи которой обита
      тели более старых общественных формаций культурно и психо
      логически подготавливаются для жизни в эпоху рыночной систе
      мы" (там же, с. 236).
      Теория "социального текста" и "культурная критика"
      То направление, которое
      выразила эта книга Джеймсона,
      подводит нас к вопросу о так
      называемой "культурной крити
      ке". Если и существует какое-то
      различие между проблематикой
      социального текста и культурной
      критики, то оно состоит в основ
      ном в том факте, что сторонники социального текста гораздо ча
      ще склонны впадать в крайности вульгарного социологизирования
      и, как правило, заявлять о себе как о марксистах, шокируя своей
      леворадикальной фразеологией умеренно -либеральных литерату
      роведов, также пытающихся преодолеть внутрилитературную
      замкнутость йельских критиков.
      Проблема культурных исследований, или, вернее, культуро
      логических исследований, представляет интерес в том плане, что
      она вплотную смыкается с постструктуралистской проблематикой,
      в частности, и с постструктуралистской постановкой вопроса в
      целом. Именно в специфике той сферы действительности, от ко
      торой получило название направление "культурной критики",
      четко прослеживается переход от постструктурализма к постмо
      дернизму. Сам же вопрос о культурной критике довольно сло
      жен. Не обладающее целостным характером, но заявившее о себе
      в основном в 80-х годах как довольно влиятельное течение лите
      ратуроведческой и искусствоведческой мысли, оно в принципе
      выходит за пределы левого деконструктивизма и относится к но
      вейшим тенденциям постмодернизма. Если кратко охарактеризо
      вать это течение, то оно, будучи весьма неоднородным по своим
      идеологическим импульсам и философским ориентациям, в ка
      124
      ГЛАВА II
      кой-то мере знаменует собой возврат к традициям культур
      но-исторического подхода и апеллирует к практике социаль
      но-исторического анализа. Хотя тут же надо сказать, что истори
      ческий момент в нем выступает в ослабленной форме, что являет
      ся следствием общего упадка на Западе исторического сознания.
      Поэтому, с точки зрения наиболее адекватного определения,
      культурную критику следовало бы назвать культур
      но-социологической критикой. Специфической особенностью этого
      типа исследований является настойчивый призыв изучать прежде
      всего современную культуру.
      Существенное влияние на нее опять же оказали разного рода
      неомарксистские концепции, сторонники которых часто заявляют
      о себе как о приверженцах аутентичного марксизма. Например,
      Джеймсоном таких деклараций сделано немало. В конце 1982 г.
      он заявил: "Марксизм на сегодня является единственной живой
      философией, которая обладает концепцией единого целостного
      знания и монизма (очевидно, он имеет в виду монизм марксизма
      -- И. И.) дисциплинарных полей; он пронизывает насквозь
      сложившиеся ведомственные и институциональные структуры и
      восстанавливает понятие универсального объекта изучения, под
      водя фундамент под кажущиеся разрозненными исследования в
      экономической, политической, культурологической, психоаналити
      ческой и прочих областях" (189, с. 89).
      По мнению Джеймсона, единственным эффективным средст
      вом против фрагментации, порожденной академической специали
      зацией и "департаментализацией знания", является проверенная
      марксистская практика культурной критики, превосходящей по
      своей эффективности эфемерное трюкачество эклектизма совре
      менных интердисциплинарных
      исследований.
      "Текстуальная власть" Скоулза
      С призывом создать эффек
      тивную методику изучения со
      временной культуры выступил и
      бывший структуралист Роберт
      Скоулз в книге "Текстуальная власть: Литературная теория и
      преподавание английского" (1985): "Мы должны прекратить
      "преподавать литературу" и начать "изучать тексты". Наш но
      вый понятийный аппарат должен быть посвящен текстуальным
      исследованиям... Наши излюбленные произведения литературы не
      должны, однако, затеряться в этой новой инициативе, но исклю
      чительность литературы как особой категории должна быть от
      вергнута. Все виды текстов: как визуальные, так и вербальные,
      125
      ОТ ДЕКОНСТРУКТИВИЗМА К ПОСТМОДЕРНУ
      как политические, так и развлекательные -- должны восприни
      маться как основание для текстуальности. Все текстуальные ис
      следования должны быть выведены за пределы дискретности
      одной страницы или одной книги и рассматриваться в контексте
      институциональных практик и социальных структур..." (263,
      с. 16-17).
      Здесь мы видим все тот же импульс к замене традиционного
      понятия литературы постструктуралистской концепцией тексту
      альности и требование включать в исследование литературы как
      тексты самого разного вида, так и социальные формы различных
      жизненных практик. Все это очень напоминает поздних тельке
      левцев, в первую очередь Кристеву, а также несомненно теорети
      ческий проект Фуко. Разница заключается в большем акценте на
      социологический аспект бытования литературы и ее связи со все
      ми видами дискурсивных практик.
      В 1985 г. при Миннесотском университете был создан жур
      нал "Культурная критика" (Cultural critique, Minneapolis, 1985),
      выступивший с широковещательной программой исследований в
      этой области. Его редакторы заявили в "Проспекте", что цель
      этого издания в самом общем виде "может быть сформулирована
      как изучение общепринятых ценностей, институтов, практик и
      дискурсов в разных их экономических, политических, социологи
      ческих и эстетических конституированностях и связанных с ними
      исследованиях" (253, с. 5). Задачу журнала его редакторы видят
      в том, чтобы "заполнить обширную область интерпретации куль
      туры, которая на данный момент определяется соединением лите
      ратурных, философских, антропологических и социологических
      исследований, а также марксистского, феминистского, психоана
      литического и постструктуралистского методов" (там же, с. б).
      Насколько широк интерес к подобного рода исследованиям,
      показывает состав редколлегии журнала, куда вошли неомарксис
      ты Фредрик Джеймсон, Фрэнк Лентриккия и Хейден Уайт, не
      зависимые левые постструктуралистские герменевтики Поль Бове
      и Уильям Спейнос, лингвист и философ Ноам Хомский, извест
      ный литературовед левоанархистской ориентации Эдвард Сейд,
      феминистки Элис Джардин и Гайятри Спивак и представитель
      "черной эстетики", родившейся в недрах негритянского движения
      за свои права, христианский теолог и леворадикальный критик
      культуры Корнел Уэст, обратившийся в 80-х годах к постструк
      турализму. Кстати, в первом же номере этого журнала он опуб
      ликовал приобретшую, популярность статью "Дилемма черного
      интеллектуала" (287). Членами редколлегии стали также и бри
      126
      ГЛАВА II
      танские постструктуралисты Терри Иглтон, Стивен Хит, Колин
      Маккейб и Реймон Уильямс, которых исследователь американ
      ского деконструктивизма Винсент Лейч безоговорочно называет
      марксистами, отметив при этом, что право на первенство в этой
      области вне всяких сомнений
      принадлежит британским левым.
      Специфика английского постструктурализма
      Это опять возвращает нас к
      вопросу о специфике английского
      постструктурализма: в отличие от
      Северной Америки, где пост
      структуралистские концепции первоначально оформились в виде
      аисторического модуса Йельского деконструктивизма, эволюцион
      ная траектория постструктурализма в Англии была совершенно
      иной. И, может быть, самым существенным в ней было то, что
      постструктурализм в Британии с самого начала выступил как
      широкое интеллектуальное движение практически во всем спектре
      гуманитарного знания, -- движение, отмеченное к тому же весь
      ма характерной для традиции литературоведения этой страны
      социальной озабоченностью и тяготением к конкрет
      но-историческому обоснованию любого вида знания. Эта укоре
      ненность литературной критики в социально-общественной про
      блематике --традиция именно английского либерального гумани
      тарного сознания, оказавшегося способным в свое время даже
      явно формалистическим тенденциям новой критики придать несо
      мненную социокультурную направленность, о чем красноречиво
      свидетельствует весь творческий путь Фрэнка Ливиса.
      Своеобразие английского постструктурализма, особенно на
      его начальном этапе, определялось также тем, что наиболее вос
      приимчивой к его теориям средой оказались леворадикальные
      круги английской интеллигенции, по своим политическим симпати
      ям, господствовавшим на рубеже 60-х -- 70-х гг., близкие раз
      личным версиям неомарксизма: Франкфуртской школе.
      Л. Альтюссеру, Антонио Негри, а иногда и Троцкому.
      Если говорить конкретно об Англии, то неомарксизм там
      развивался преимущественно в формах, получивших в современ
      ной науке определение так называемой сциентистской направлен
      ности в духе "теоретического антигуманизма" Л. Альтюссера (в
      частности можно особо выделить специфически британское тече
      ние 70-х гг. постальтюссерианства Б. Хиндесса и П. Херста) и
      "аналитического марксизма" (пожалуй, здесь в первую очередь
      следовало бы назвать не столько попытки Л. Коэна, относящиеся
      уже скорее к 80-м гг., выйти за пределы чисто лингвистической
      127
      ОТ ДЕКОНСТРУКТИВИЗМА К ПОСТМОДЕРНУ
      трактовки аналитической философии в сферу социальной филосо
      фии, которой он занимался еще в молодости, сколько более непо
      средственно связанные с марксистской проблематикой труды
      Джона Элстера).
      При этом, однако, следует иметь в виду, что постструктура
      лизм, со своей исконно ему присущей тенденцией соединять несо
      четаемое, и в своем британском варианте смог объединить два
      обычно противопоставляемые направления в неомарксизме: диа
      лектически-гуманистическое и сциентистское. К первому традици
      онно относят фрейдомарксизм, и именно учение Лакана с самого
      начала являлось составной частью британского постструктурализ
      ма, его доктрины.
      Этот марксистский, или неомарксистский элемент, разумеет
      ся, никогда не исчерпывал всю программу британского постструк
      турализма, более того, не входил во все его разновидности, но
      для значительной, если не подавляющей, части своих английских
      последователей и прежде всего, что особенно важно подчеркнуть
      -- на своем первоначальном этапе -- этапе становления -- он
      сыграл значительную роль. Со временем его влияние стало осла
      бевать, а значение Лакана возрастать, хотя, справедливости ради,
      необходимо отметить, что в середине 80-х гг. можно бьхло на
      блюдать своеобразный рецидив его теоретического воздействия.
      На все это можно конечно возразить, что все классификации
      в принципе более чем относительны, поскольку между Лаканом и
      Альтюссером легко найти содержательный параллелизм в общем
      ходе движения мысли, и это неоднократно отмечалось английски
      ми постструктуралистами Маккейбом, Истхоупом и другими -
      особенно это касалось понимания субъекта как в принципе рас
      щепленного (идея, возводимая современными теоретиками к
      Фрейду с его триадой эго-суперэго-ид), внутренне разорванного
      существа, лишенного традиционно приписываемой ему цельности.
      Прежде чем дальше развивать эту тему совпадения и одно
      временного несовпадения результатов спекулятивных операций
      Альтюссера и Лакана в их трактовке субъекта, мне хотелось бы
      отметить один интересный факт. Английский постструктурализм
      начал складываться относительно рано (по сравнению, например,
      с американским деконструктивизмом) -- в период конца
      60-х гг., когда происходила трансформация структурализма в
      постструктурализм, и в значительной степени сохранил несколько
      архаизирующую тенденцию, восходящую еще к проблематике
      Франкфуртской школы. И эта ветвь британского постструктура
      лизма. что представлена своей наиболее ярко выраженной социо
      128
      ГЛАВА II
      логизированной версией, навсегда сохранила интерес к альтюссе
      ровской постановке вопроса.
      Насколько актуальна эта тема для британского постструкту
      рализма, указывает и тот факт, что в своей книге 1989 г.
      "Поэзия и фантазия" (131) Истхоуп при всем уже наметившимся
      критическом отношении к Альтюссеру уделяет ему немало и со
      чувствующих страниц, свидетельствующих о живости альтюссе
      ровских традиций для социологически ориентированного англий
      ского варианта этой течения. Правда, сам Истхоуп, и неединич
      ность его примера в этом отношении служит весьма примечатель
      ным показателем изменившейся тенденции, в своих принципах
      анализа заметно переориентируется даже не столько на Лакана,
      сколько на Фрейда. В этом плане характерна и та переоценка
      позиции Альтюссера, которую дает Истхоуп в этой книге:
      "Попытка Альтюссера присвоить, инкорпорировать психоанализ
      Лакана в исторический материализм в конечном счете не более
      успешна, чем аналогичная попытка Бахтина, и по той же самой
      причине: она оказывается неспособной обосновать автономность
      действия бессознательного" (там же, с. 31-32). Но даже и при
      этой критике исторического материализма в той его форме, кото
      рая еще десятилетие назад казалась Истхоупу неоспоримой, он и
      в этом своем труде не выходит за пределы традиционной социо
      логической ориентации и главный тезис его труда состоит в ут
      верждении постулата "поэзии как формы социальной фантазии"
      (там же, с. 46).
      Характеризуя становление постструктурализма в Англии,
      Истхоуп в своей книге "Британский постструктурализм с
      1968 г." (1988), подчеркивает: "Поскольку в Британии пост
      структурализм был воспринят в рамках альтюссеровской парадиг
      мы, то внедрение этой новой критики было нераздельно связано с
      вопросами идеологии и политики. Внутри этого дискурсивного
      пространства постструктурализм развивался в двух направлениях.
      Сначала постструктуралистские концепции были усвоены по от
      ношению к проблемам текстуальности, т. е. в альтюссеровском
      анализе того, каким образом читатели конституировались тек
      стом... Но при этом к постструктурализму прибегали также как к