- Осторжно, держитесь! - бросил он и резко свернул влево, въезжая на разделительную полосу.
      Крайслер подскочил на бровке разделительной полосы, всеми четырьмя колесами упал на соседнюю полосу и с рычанием движка помчался назад. Они въехали в первый же перекресток по правой стороне, переворачивая по пути газетный киоск и помчались в Гарлем по параллельной Девяностой улице.
      Только они не знали Мюллера. Тот предугадал ход Боулера и через мгновение сам повторил его маневр. Крайслер уже исчезал за поворотом, когда форд, визжа покрышками, нагнал их, летя по средине правой полосы.
      - Черт, Ганс, поосторожней, сейчас будет поворот! - закричал один из парней Мюллера, судорожно хватаясь за спинку сидения.
      - Заткнись! - рявкнул Мюллер, ударив по тормозам.
      Форд забросило задом, машина левым боком грохнула в знак запрета обгона, затем выровнялась и очутилась в двух сотнях ярдов за крайслером.
      Оба автомобиля мчались по сухому, грязному асфальту Гарлема.
      - Они за нами, - предупредил Ханна. - Придави его, Эрик.
      - Оставь, он знает, что делает, - успокаивал его Джонс.
      Сейчас они ехали по улице, выводящей прямо на мост Триборо. Вой сирены сделался совершенно невыносимым. Автомобили уступали им дорогу, но Мюллер, умело используя это, приклеился к ним в хвост.
      - На пол его, Томас! - крикнул Ханна, когда перед ними открылась полоса одностороннего движения длиной в несколько километров, а вдали замаячили стальные конструкции моста.
      Хэттон столкнул Пульверино на пол и придавил коленом.
      - Они что, собираются стрелять? - спросил он, перекрикивая шум.
      Мужчина, сидящий рядом с Мюллером, открыл боковое окно и высунул руку с пистолетом.
      - По колесам! Пали по покрышкам! - орал Мюллер. - Нам надо достать их перед мостом!
      Люди Ханны осели на своих сидениях. Один только Боулер склонился чуть ниже, зорко всматриваясь вперед.
      Треск разлетающегося заднего стекла и град осколков.
      - Черт! - ругнулся Ханна. - Джон, а ну попугай их немножко. Мне уже надоели эти цацки!
      Мур поднял пистолет и всадил пять пуль в радиатор форда. Стрелять ему было удобно, так как заднего стекла уже не существовало. Только форд продолжал свой путь, хотя рука с оружием и убралась вовнутрь.
      - Осторожней! Эта цистерна нас не видит! Осторожно! - бросил Хэттон, глядя, как громадное авточудище надвигается по средине мостовой прямо на них.
      Будто видение из преисподней цистерна вынырнула буквально в десятке метров перед ними. Ее водитель, то ли пьяный, то ли слепой, гнал свою машину сумасшедшими зигзагами, развернув ее против движения. Боулер вывернул вправо, въезжая на тротуар. Изо всех сил он усмирял непослушный руль, и ему удалось удержать машину. Безумная цистерна разминулась с ними буквально на пару дюймов.
      Увидав гигантскую массу буквально в десятке ярдов перед капотом, Мюллер глянул на спидометр. Шестьдесят пять миль в час. Ведомый инстинктом опытного водителя, он вывернул форд вправо, передними колесами въехал на бетон поребрика и последним сознательным движением вырвал ключ зажигания. Если цистерна будет пустой, еще могло случиться чудо.
      Его сидящий сзади подельник громко, по-звериному, взвыл. Массой в двадцать тонн нефти Шелл сорвавшееся с привязи чудовище ударило в бок форда, разрывая металл корпуса и сминая тела трех людей. Разбитая машина пробила стенку цистерны емкостью в двадцать тысяч литров, и поток маслянистой жидкости прорвался наружу, покрывая мостовую сантиметровой толщины пленкой. Толкая перед собой разможженный скелет автомобиля, цистерна врезалась в кирпичную стену пустого дома и тут же взорвалась.
      Чуда не произошло...
      В 17.00 Ханна со своими людьми добрался на Коули Лейн. Там они забаррикадировались и сообщили Кейну о перемене адреса.
      18
      "Нью Йорк, 15 апреля, 8.00 утра
      Кейн обладал в столице многочисленными связями и временами говаривал, что тайны политиков для него не тайны, и что именно благодаря этому он и удерживается на поверхности. Ханна никогда не проверял, не привирает ли сорокалетний Кейн. Но одно никаких сомнений не вызывало - до сих пор пока еще Кейн никому не проигрывал.
      В восемь утра Нил Кейн появился на Коули Лейн перед домом Ханны. Он прибыл не один. Его сопровождали целых четыре полицейские машины, до краев забитые сотрудниками полиции штата, а также машина для перевозки заключенных с пуленепробиваемыми окнами.
      - Держи свой чертов ордер, и чтоб ты сдох, - сказал Кейн вместо приветствия. - Парень, вечно ты меня суешь во всякие неприятности. - Он подал Ханне листок ордера. - Ты хоть знаешь, какую змеиную кучу разворошил? Ладно, лучше и не говорить. Главное, что дело сделано. Ты все еще настаиваешь на том, чтобы ехать с ним? - спросил он, глядя на Пульверино.
      Ханна кивнул. Самый важный этап был пройден - Капо был арестован, а всем остальным займется Кейн. Ему он доверял. Суд состоится. Теперь же ему хотелось закончить свою часть операции, так как его никак не оставляло неприятное чувство, будто может случиться какая-нибудь неприятность, о которой он не подумал, которую не предусмотрел.
      Ханна просмотрел ордер, затем подошел к Пульверино и попросил его встать. После этого он прочитал ему документ, прибавив соответствующие формальности. Представление близилось к концу. Теперь их ожидал путь в Ринебек, 55 миль, которые они пролетят на полицейском вертолете, а в самом конце надо было проводить арестованого в специально приготовленную для того камеру.
      - После некоторых событий я не доверяю полиции, Нил, - улыбаясь, объяснил Ханна. - Хорошо, что ты взял с собой самых доверенных. Да, я поеду с ним.
      Кейн поглядел на людей Ханны.
      - Твоя великолепная четверка снова вместе, так? Кстати, тебе привет от старого Реджинальда.
      - От Прайса? Шутишь? Я думал, что он на ФБР уже не работает.
      - Все не так паршиво. У Прайса имеются свои недостатки, но к нему только надо умело подобрать ключик. Я не уверен, но мне кажется, что настолько высоко мистер Пульверино еще не прыгнул...
      Стоящий рядом Капо отвел глаза.
      - Ну ладно... - сказал Кейн. - Можно ехать.
      В 8.15 от дома Ханны отъехала кавалькада из пяти автомобилей. Хэттон сковал себя наручниками с Пульверино и держал сверху снятый с предохранителя автомат. Ханна и Кейн ехали в первом полицейском автомобиле, опережающем арестантскую машину, Боулер с Джонсом во втором, а Мур занял место рядом с водителем тюремного микроавтобуса. Две остальные машины пробивали для них дорогу.
      Во время переезда на Манхеттен не произошло абсолютно ничего. За ними никто не следил, они не застряли в тоннеле Линкольна и довольно быстро очутились перед башнями Мирового Торгового Центра.
      Как Кейн и говорил, оба здания были окружены полицией. Тюремный микроавтобус спустился в подземный гараж и остановился у самых дверей скоростного лифта. Хэттон, Боулер, Мур и Джонс быстренько проверили кабину, после чего Боулер отправился наверх сам, чтобы удостовериться, все ли в порядке. Через четыре минуты он вернулся в целости и здравии. После этого они завели Пульверино в кабину и вшестером отправились на крышу небоскреба. Там, в Даунтаун Гелипорт, откуда открывался фантастический вид на весь Нью Йорк, их уже ждал вертолет.
      Даунтаун Гелипорт оказывает городу неоценимые услуги. Здесь помещается база воздушных такси, откуда любой жаждающий сильных впечатлений турист всего за тридцать долларов может совершить незабываемый полет над гигантским городом. Сейчас же закрытую для обычных посетителей посадочную площадку окружили полицейские, а помимо вертолета, на котором предстояло лететь Пульверино, стояли всего лишь две гражданские машины без обслуги.
      Пилот открыл стеклянную дверь, и все заняли места. Кейн еще поглядел на отдаленный Бэттери Парк и тоже полез в вертолет. На квадрате крыши остался лишь Ханна и полицейские из ограждения.
      Непонятно почему Ханна вдруг почувствовал нарастающее нервное напряжение. Такое случалось с ним редко, и он никогда не мог выстоять против подобного необычного, напряженного ощущения. Он повел взглядом по каменным лицам стоящих воле барьеров заграждения полицейских, пожал плечами и схватился за поручни лестницы, ведущей в вертолет.
      Застонала гидравлика... Лопасти винта начали вращаться, сначала медленно, а потом все быстрее, сопровождаемые олушительным грохотом главного распредвала. Пилот покрепче взялся за рычаг управления и повернулся назад, чтобы проверить, все ли пассажиры удобно расселись.
      - Подождите, подождите, мой плащ! - крикнул вдруг Ханна, пробуя выдернуть полу из-за плексигласовой дверки. - Погодите! - повторил он погромче, помогая себе жестами, так как пилот явно не понял ни слова из-за наполняющего кабину грохота. Но тот заметил прищемленный плащ, и шум сделался чуть поменьше.
      Ханна открыл двери, освободил плащ из ловушки и поглядел на землю. Знакомая напряженность усилилась, и он почувствовал - надо что-то сделать. Не успел он обдумать это, как уже, вопреки здравому рассудку и всяческой логике, спрыгнул на бетон и дал знак пилоту выключить двигатель. После этого он прикурил сигарету и подошел окружающему крышу ограждению.
      Полицейские уже оставили свой пост, и на Даунтаун Гелипорт никого не было. Затянувшись дымом, Ханна глядел на Либерти Айленд и Статую Свободы.
      - Что с тобой, Ричард? - услыхал он голос Кейна.
      В порт входил какой-то сухогруз, который тащили за собой два маленьких буксира. На этой высоте царила почти идеальная тишина.
      - Меняем планы, - ответил он. - Только не спрашивай почему, Нил. но мы полетим вот на чем. - Ханна указал на гражданский вертолет, обозначенный "NY 43". - Пересадка, о'кей?
      Кейн только кивнул. Вопросы сейчас будут не к месту. По крайней мере, сейчас. Он вернулся в полицейский вертолет и выругался.
      - Шеф передумал, джентльмены, пересаживаемся на такси. И побыстрее, нас ожидают в Ринебек.
      Пилоту для осмотра понадобилось несколько минут, и вот лопасти винта сдвинулись с места. Они неспешно оторвались от площадки и поднялись на шестьдесят ярдов вверх. Рычаг управления, наклоненный "от себя" толкнул корпус вертолета вперед. Прозрачный нос повернулся вокруг оси, и вот они уже на курсе.
      - В чем дело, Ричард? - спросил Мур, приблизив губы к самому уху Ханны.
      Тот не отвечал и смотрел вниз. Посадочная площадка удалялась с каждой секундой все быстрее и быстрее. Но в какой-то миг он заметил, как из оставленного ими полицейского вертолета вдруг поползли клубы черного, смолистого дыма. Потом ударило желтое пламя, мгновенно охватившее корпус, похожий на тело стрекозы, и подбирающийся к хвосту. А потом был краткий, но мощный взрыв, и почерневшие обломки засыпали крышу Мирового Торгового Центра.
      Пульверино потерял сознание.
      В Государственную тюрьму Ринебек они прибыли в 10.15. опоздав всего лишь на четверть часа.
      "Ч А С Т Ь I I
      1
      "Вашингтон, 10 июля, 16.00
      С апреля, когда он был здесь в последний раз, Даунтаун Хиллз изменились так, что невозможно было и узнать. Все здесь покрылось цветами, зазеленели листьями кустов и невысоких деревьев. В воздухе носился аромат средины лета.
      Эта девушка в течение трех месяцев не выходила из памяти. Ее наклонившаяся над картиной фигурка, запах случайным ветерком брошенных волос, которые он откидывал со своего лица. разговоры ни о чем, обед... Три месяца тому назад он посадил Пульверино в тюремную камеру и думал, что в навале дел забудет...
      Тогда они прилетели в Ринебек в четверть одиннадцатого и сразу же закрыли Капо в камере номер 27. По предварительному приказу прокурора директор тюрьмы освободил весь второй этаж, запрещая входить туда всем тем, у кого не было личного согласия Ханны или Кейна. В камере номер 27 рядом с Пульверино днем и ночью дежурил Хэттон, на сей раз уже имеющий официальное согласие ФБР на временное сотрудничество с Бюро. Он не спускал глаз с арестанта, даже когда тот вел переговоры с адвокатами. Подаваемая Пульверино еда химически проверялась в лаборатории, чтобы избегнуть попыток отравления. Каждый день в семь часов утра Хэттон звонил Кейну или Ханне, чтобы проинформировать их о ситуации. Пульверино запретили любые посещения и контакты за исключением неизбежных визитов юристов. День процесса первоначально был назначен на девятое июля, но потом срок был передвинут на двадцать восьмое. Якобы по процедурным причинам. До этого срока Пульверино обязан был пребывать в изоляции, его же старания выйти из тюрьмы под залог, благодаря Кейну, закончились ничем.
      Теннисные туфли не производили ни малейшего шороха, когда он ступал по мягкому песку. А потом он услыхал ту же самую песенку.
      Она сидела, как и в прошлый раз, на маленьком стульчике возле мольберта и рисовала. Он глядел на нее. На девушке была белая блузка, голубые шорты, на ногах пробковые сандалии. Рассыпанные по спине светлые волосы, которыми играл ветерок, в лучах солнца отсвечивали медовым блеском. Огромные глаза следили за движениями кисти, ни на миг не оторвавшись от картины.
      Он стоял и буквально пялился на нее. Двойная порция шотландского виски, которую он выпил в машине, давала ему иллюзорное чувство безопасности. Пульверино, текущие дела, мафия казались ему нематериальными будто неприятный сон. Сейчас они вообще исчезли где-то вдалеке, а была только эта девушка у мольберта.
      - Привет, Ричард, - заметила его Шейла. - Какая встреча! Рада видеть тебя. А ты что, не хочешь поздороваться со мной?
      Тогда он вышел на полянку и сделал к ней несколько шагов.
      - Я соскучился по тебе, Шейла, - тихо и неуклюже выдавил он из себя. Почему же ты не позвонила? Я ждал.
      Девушка покраснела и повернулась к своему рисунку.
      - Нравится? - спросила она с улыбкой.
      - Красиво.
      Она сняла акварель с мольберта.
      - Держи, это тебе подарок. На память обо мне.
      Он взял листок жесткого картона в руку и не знал, что и сказать.
      - Тебе не нравится?
      - Очень красиво, честное слово.
      - Ты даже спасибо не сказал. Что с тобой? Ну, поблагодари меня.
      - Спасибо, Шейла. Большое спасибо.
      - Не так, глупышка, поцелуй меня.
      Она стояла, выпрямившись, со слегка раскрытыми губами. Целовалась она очень нежно, и это ну никак не походило на дружеское чмокание в щечку.
      После двадцатиминутной поездки в автомобиле они очутились в ее квартире.
      - Присаживайся и чувствуй себя как дома, - сказала она, когда они вошли в гостиную. - Сейчас я сделаю тебе выпить. Секундочку, и я вернусь.
      Ее не было больше, чем секунду, и Ханна с сигаретой в руках прохаживался по гостиной. Когда же она вернулась, он понял, почему ее не было целых десять минут. Сейчас на ней было простое, белое платьице. Десять баллов за великолепный вкус.
      Еще она принесла поднос с сендвичами и парой бутылок. После этого она присела за стол и улыбнулась.
      - Ну, чего ты ждешь? Выпей и съешь чего-нибудь. Если же будет мало, в холодильнике всего полно.
      Он налил себе большой бокал виски и стал размышлять, как ему удастся вернуться домой после такого количества спиртного. Она же пила какой-то сок и приглядывалась к Ханне.
      - А знаешь, Ричард, ты даже не сказал мне, где работаешь.
      - Ты тоже, - отрезал он, думая, что на этом их милой встрече прийдет конец. Редко кто любит полицейских.
      - Господи, тут никакой тайны нет. Я эксперт Пентагона по вопросам безопасности космических полетов.
      Ханна даже подавился своим бутербродом.
      - Кто, кто? - хрипло прошептал он, судорожно проглотив кусочек ветчины. - Я был уверен, что там работают исключительно мужчины.
      Она рассмеялась.
      - Ты неправильно меня понял, я не бегаю с пистолетом по стартовой площадке. Я получила специальность физика и астрофизика, а потом в NASA освободилась должность в технадзоре. Пока что я ничего интересного не делаю. Нечто вроде практики. Я уже прошла через все отделы, а в настоящее время по уши торчу как раз в Секции Безопасности. Говорят, что у меня даже получается, - не без гордости добавила она. - Четырнадцатого у нас старт, слыхал?
      Ханна кивнул.
      - Завидую, - сказал он. - Мне всегда хотелось стать астронавтом. Пока что мне это не грозит.
      - Смеешься. Лучше возьми еще один сэндвич, - пододвинула она поднос. А ты, чем занимаешься ты?
      - Ну, как бы это тебе... - начал было он, нервно разыскивая зажигалку. - Ну, я работаю, то есть...
      - Ты полицейский, Ричард, - совершенно неожиданно сказала Шейла, и в ее словах не было вопросительной интонации - чистое утверждение.
      Он застыл на полуслове.
      - Ты удивился? - глядела она ему прямо в глаза. - Ведь об этом писали все газеты. У меня имеются все твои фотографии. "Ханна из ФБР и Капо Тутти Капи Пульверино". Ведь ты же знаменит, Ричард. Теперь ты уже знаешь, почему я захотела, чтобы ты меня поцеловал.
      - Это... Это потому? - неуклюже пробормотал он.
      Шейла фыркнула смешком.
      - Боже, и это неустрашимый борец против преступного мира. Скажи мне, неужели все, которые обычно геройствуют под пулеметным обстрелом, ведут себя по отношению к женщинам так робко?
      - Не знаю.
      - Я тебя очень люблю, Ричард, честное слово. И после той нашей встречи мне тебя сильно не хватало. Хорошо, что ты есть, - очень серьезно сказала она.
      Около семи вечера они поехали пообедать к Андреасу. Это был маленький греческий ресторанчик, в стены которого были встроены аквариумы с экзотическими рыбками. Плюс плюшевые кресла, свечи и приятный полумрак небольшого зала.
      Андреас, толстый, веселый хозяин, обслуживал их столик лично. Он сразу же заявил, что прекрасно знает, что им понравится, а потом, не задавая ни единого вопроса начал с изумительного фасолевого супа. Потом подал жаркое из черепахового мяса и спаржу. Закончили они десертом - крепчайшим кофе и двумя рюмочками коньяка.
      Они ели и болтали. Впоследствии Ханна не мог вспомнить, о чем. Он помнил лишь то, что Шейла была превосходной слушательницей, и что во время обеда за столом ни на мгновение не было тихо.
      В одиннадцать вечера он отвез ее домой.
      - Очень жаль, что ты уже уходишь, - сказал он у самых дверей ее квартиры.
      Шейла молчала.
      - Позвонишь? - спросил он.
      - Позвоню, Ричард.
      Ханна крепко поцеловал ее в губы и повернулся, чтобы спуститься по лестнице.
      - Ричард! - позвала она.
      - Что?
      - Останься со мной. А на завтрак я сделаю тебе обалденные гренки. Любишь?
      2
      "Нью Йорк, 12 июля, 11.00 утра
      Хватило трех месяцев, чтобы американская Коза Ностра начала ощущать первые серьезные признаки внутреннего разложения. Синдикат, лишенный доступа к документации, к центральной картотеке, без поддержки центральной кассы, поколебался в нерушимых до сего времени основах. Отдельные Семейства все чаще ввязывались в локальные конфликты, так как теперь не существовало третейского судьи, которому до сих пор давали на рассмотрение свои точки зрения.
      Дон Ферриано не обладал титулом Капо Тутти Капи, а тем самым не имел и власти. У мафии имеются священные, сохраненные на протяжении веков принципы, а они говорили, что лишь получивший благословение от уходящего предводителя может управлять организацией. Несмотря на течение времени и ХХ век на дворе, "друзья наших друзей" сохранили верность традициям. И Ферриано прекрасно понимал сложившуюся ситуацию. Его Семейство в Неваде не было достаточно могущественным, чтобы преодолеть анархию силой. Даже если бы ему удалось объединиться с другими, они и так оставались бы в меньшинстве. Дело в том, что большинство, ослепленное иллюзией безнаказанности, предпочитало действовать по собственному разумению. Все это Ферриано видел как на ладони и имел неопровержимые доказательства этого. Зал, где по его призыву собрался очередной съезд, зиял пустотой. Прибыли лишь немногие.
      - Несчастье пало на наши Семейства, - говорил он, сидя за председательским столом. - Уже не слышен голос совести, люди не отдают себе отчета и не желают мобилизовать сил ради единства. Вы отлично понимаете, что структуры трещат, что ежеминутно начинаются братоубийственные войны меж теми, кто еще не так давно были вернейшими друзьями. На предыдущей встрече мы приняли определенные обязательства. Только ничего из них не вышло. Почему, дон Гарсия?
      Глава нью-йоркской семьи поднялся с места и повел взглядом по залу.
      - Я подчинился требованиям Совета, дон Ферриано. Поверьте, моей вины в этом нет. Все наши попытки закончились ничем, и в данный момент проникнуть к дону Пульверино у нас нет ни малейшего шанса. Уж слишком хорошо его охраняет Ханна со своими дружками. Сам я пожертвовал самыми лучшими людьми, а некоторые из них уже никогда не вернутся к своим женам и детям, закончил он.
      Дон Ферриано кивнул.
      - Мы верим тебе, дон Гарсия. Меня тоже встретила почти что неудача. Вот если бы у меня имелся доступ к нашим спискам... Единственное, что мне удалось, это оттянуть судебный процесс по делу дона Пульверино. Беда лишь отдалилась, но не исчезла. Если судебное разбирательство все же случится, дон Пульверино не пощадит никого. Как это не прискорбно, он в своем решении тверд.
      Зал молчал.
      - Нам остается одно, друзья, - продолжил Ферриано. - Если все попытки дона Гарсии оказались безрезультатными, то всякие другие начинания, направленные на ликвидацию дона Пульверино будут бессмысленными. Я верю Гарсии, он самый лучший из нас всех. Не удалось, что же. А теперь я задам вам, тем немногим и предусмотрительным, один вопрос. Что мы можем сделать, чтобы избегнуть разгрома? Ответьте мне, и, возможно, мы найдем какой-то выход.
      Никто выступать не собирался.
      - Дон Каппучини? - спросил Ферриано.
      Тот печально покачал головой.
      - А ты, дон Марко?
      Сталлоне повторил жест Каппучини.
      - Выходит, никто не хочет говорить... Этого я и ожидал, друзья, и не имею права обвинять вас, так как и сам до недавнего времени понятия не имел, что же делать.
      - Не означает ли это, дон Ферриано, что теперь ты знаешь? - спросил Гарсия.
      Ферриано большими глотками выпил стакан воды.
      - Синдикат, - начал он, поставив стакан на место, - очутился перед лицом смертельной опасности. Впервые в истории мы находимся в ситуации, когда удары могут настичь нас с двух сторон: со стороны людей, которым мы платим, но которые вдруг почувствовали себя в безопасности своей анонимности, и со стороны нашего Капо Тутти Капи, что само по себе является беспримерным несчастьем. В такой ситуации мафия должна защищаться. А чтобы защищаться, она должна решиться на самые крайние меры.
      3
      "Вашингтон, 13 июля, 8.00 утра
      Ханна проснулся с чудовищной головной болью. Утреннее похмелье вообще ужасная штука, тем более, когда перед тобой целый день беготни, бессмысленных разговоров и собраний.
      Вчера он встретил знакомых, Кардов, и они пригласили его к себе, отметить рождение их первого ребенка. Там он упился до чертиков и, плохо соображая что-либо, очутился у себя в квартире где-то около двух часов ночи. К тому же, он понятия не имел, что происходит с Шейлой. Она звонила пару дней назад, а потом исчезла даже не попрощавшись.
      На кухне он заварил себе кофе и закурил; докурив сигарету до половины, с отвращением выбросил ее. Вот кофе был в самый раз. Ханна просидел на кухне добрых пятнадцать минут, затем с трудом поднялся и направился за утренней почтой.
      В ящике было несколько писем, целая куча счетов, которые он сразу же закинул в ящик, чтобы тут же забыть о них, и серый конверт без обратного адреса. Ханна поискал штемпель, но его не было, как не было и марки. Он прошел в комнату и положил посылку на стол. Затем разрезал ножницами бумагу, заглянул вовнутрь. Внутри была магнитофонная кассета, и больше ничего. Тогда Ханна включил свой переносной "Филлипс", сунул туда кассету и нажал кнопку воспроизведения.
      А через несколько минут, абсолютно трезвый, Ханна поднял телефонную трубку.
      - Нил, извини за то что бужу... Что, уже проснулся? Хорошо. Послушай, сегодня ко мне пришла странная посылка. Ни о чем не спрашивай... Нет, Нил, ничего конкретного я сказать не могу. Ты должен немедленно связаться с советником президента по вопросам национальной безопасности... Нет, я не сошел с ума... Это не шутка. В восемь утра не до шуток... Да, я хочу с ним встретиться. Как можно быстрее. И обязательно сегодня... Хоть на голову встань, но устрой мне эту встречу. Черт подери, вы же знакомы. Еще несколько дней назад ты дудлил с ним коньяк... Что? Да, как можно скорее. Передай ему, что это связано с "Атлантисом"... Да, да, с "Атлантисом". Пока.
      "...Друзья мои, я не займу много вашего времени. Изложу все кратко и прошу, чтобы вы меня внимательно выслушали. Вы прекрасно знаете, что такое космический шаттл (непонятный шорох голосов). Да, да... Так вот, из сорока полетов, запланированных до конца 1989 года, две трети - это военные миссии, и грузовые отсеки будут заполнены оборудованием Пентагона. Кстати, Пентагон уже сформировал собственную базу в Вандерберге, в Калифорнии, и собирается высылать оттуда в пространство орбитальные станции, трасса которых, проходящая над полюсами, позволит расширить разведывательную деятельность. В течение ближайших двух лет шаттлы будут составлять основную базу развития военного могущества Америки. Как все вы хорошо знаете, США уже имеют на орбите лазерное оружие. В космос уже выведено и то, что Пентагон окрестил "камикадзе". Это определенного рода спутник, который самостоятельно сближается с чужими объектами и взрывается. Но, как указывают специалисты, не может быть такого, чтобы шаттлы вступали непосредственно в сражения. Их можно сравнить с установщиками мин, выносящими в космическое пространство различного рода вооружение. В этом и состоит их роль и задание (какие-то трески, шорохи, передвижения стульев). Четырнадцатого июля, друзья мои, то есть уже послезавтра, для Пентагона наступит великий день. Благодаря нашим людям, мы обладаем очень ценной и сверхсекретной информацией, которая никогда не должна была стать публичным достоянием. Четырнадцатого июля с мыса Канаверал взлетит "Атлантис". Официально - это научная миссия, но мы знаем, что это не так. Дело в том, что в грузовых отсеках находится весьма ценный для Министерства Обороны груз. Подробности мне неизвестны, но наша приятельница Джей сейчас нам их представит.
      - То, что я скажу (трески, едва слышимый женский голос), должно остаться между нами. В противном случае, нам не удастся ничего добиться. Так вот, там находится корпус спутника (треск и шумы...), вооруженного ядерными боеголовками. Этот спутник является частью программы, зашифрованной как "Рубиновый Чирок", и он может, в зависимости от орбиты, стать как защитным, так и наступательным оружием. "Атлантис" поместит спутник на орбите защиты, то есть стационарной, и возвратится на землю. Ядерный заряд может быть выпущен по сигналу шаттла или наземной базы. Пентагон сейчас имеет только четыре экипажа, способные провести эту миссию. Два экипажа в Калифорнии, а два во Флориде. Всего восемь человек, которые прошли специальную подготовку. Не будем забывать, что для программы "Рубиновый Чирок" это первый шаг. Остальные астронавты должны будут разместить в космосе ряд объектов, способных поражать наземные цели... (Шумы, треск: перемена голоса на мужской).
      - Как я уже говорил, мы долго размышляли, чем мы, собственно, располагаем. Есть ли в наших руках что-нибудь такое, что заставило бы правительство выдать нам дона Пульверино? Так вот, нет, пока что нет (трески, снова женский голос).
      - Среди этих восьми астронавтов имеется наш человек. Его отец должен нам большие деньги. Срок отдачи давным-давно прошел, и сын сделает все, что мы решим. Это безвольный и мягкий тип. Но если он нам откажет, хотя я в этом сомневаюсь, мы можем заняться его женой и ребенком. Это в крайнем случае. Остается еще вопрос второго астронавта, но не думаю, чтобы появились какие-то сложности... Он ни о чем не будет знать, а уже на орбите наш человек заставит его подчиниться. Так что ничего не делается на хип-хап, все приготовлено. Так вот, мы собираемся... (перерыв в записи, трески, шумы)... Да, наша крайняя мера - это захват "Атлантиса" (конец записи).
      Ханна выключил магнитофон и поглядел на Малькольма. Советник президента Соединенных Штатов по вопросам национальной безопасности дрожащими руками прикуривал сигарету, время от времени поглядывая то на Ханну, то на Кейна.
      Было уже 10 часов утра. Нил Кейн и вправду знал Малькольма, вот почему ему удалось устроить эту встречу за пару часов. Малькольм до сих пор никогда не встречался с Кейном по делам службы. Встревоженный звонком адвоката, он нарушил свое рабочее расписание и сейчас принимал их в своем кабинете, расположенном в западном крыле Белого Дома.
      - И что это значит? - спросил он, помолчав. - Кейн, ради Бога, ответь! Какая-то шутка? Если это шутка, Кейн, то не самого лучшего качества.
      Прокурор кивнул головой в сторону Ханны, и тот подробно рассказал Малькольму историю Пульверино.
      - Господи Боже!!! - Малькольм поднялся со своего места, подошел к стоящему в углу мини-бару и налил три рюмки. - Даже не верится... Не могу поверить, что банда обычных преступников осмелится на... Люди! Да ведь они же все ненормальные! - побагровев лицом, взорвался он. - Как это можно...
      - Мафия - это не группа обычных преступников, Ник. И к ним нельзя относиться несерьезно, - перебил его Кейн.
      - А откуда вы знаете, мистер Ханна, что это не шутка? Глупейший прикол кого-нибудь из ваших коллег. Ну, Ханна, отвечайте!
      Ханна поудобней устроился в кресле. Утреннее похмелье никак не уходило, и сейчас он ужасно хотел выпить стакан холодной воды.
      - Во-первых, никто не знал деталей операции "Атлантис". Пресса говорит исключительно об очередной научной миссии. Во-вторых, данная информация, если она истинна, означала бы, что люди Коза Ностры имеют доступ к самым секретным планам Пентагона. А я не предполагаю, чтобы Пентагон посвящал в свои сверхсекреты лишь бы-кого. В-третьих, я веду отдел С-3 ФБР, и мне кажется, что работаю неплохо. Так вот, представьте себе, что я узнал на этой пленке один голос. Голос человека, с которым не раз имел дело.