- Чей же? - нервно спросил Малькольм.
      Ханна вытащил из пачки сигарету, прикурил и затянулся дымом.
      - Голос Френка Ферриано.
      Малькольм одним глотком выпил коньяк и уселся за столом.
      - Того самого Ферриано, который...
      - Да, того самого Ферриано, который когда-то устроил резню в Лас Вегасе, - закончил за него Ханна. - Зачит вы помните, так? Повидимому, его избрали временным заместителем Пульверино. Видите ли, Коза Ностра распадается, разлазится по швам, и пока их Капо сидит в Ринебек, они не успокоятся. Вот почему Френк Ферриано и разработал этот план. План воистину дьявольский.
      - А другие люди? Вы их узнали?
      - Кассета записана непрофессионально. Какая-то женщина... - Он замялся. - Ее почти что не слышно. Скорее всего микрофон был у кого-то под одеждой... Но в голосе Ферииано я абсолютно уверен.
      - Но почему кассету подбросили именно вам? Не понимаю.
      - Это как раз просто. О деле Пульверино писала пресса. Так, еще одна сенсация. Но там же было мое имя, фотографии и так далее. Мне кажется, что кто-то из них предал.
      - Из прессы?
      - Нет, я возвращаюсь к кассете. Похоже, что запись была сделана во время заседания или встречи. Кто-то из них предал, понятия не имею, кто и зачем. Впрочем, у них имеются свои счеты. Простите, можно ли стакан холодной воды? - попросил он, с трудом глотая слюну.
      - И что ты теперь будешь делать, Малькольм? - отозвался Кейн.
      Советник президента подал Ханне бутылку тоника.
      - Боже, что за галиматья... Что я буду делать? - Он очнулся. - Как это что? Немедленно сообщу президенту.
      4
      "Вашингтон, 13 июля, 12.00 дня
      Семь месяцев президентства Норберта Диллона прошло довольно-таки безболезненно. Наверняка это было заслугой наследника Бейкера, как считало большинство американцев, совершенно не знающее о закулисных счетах и расстановках сил. Диллону в значительной степени удалось вернуть доверие избирателей к Белому Дому, хотя его окружала та же самая старая Бейкеровская команда с Хьюгзом, Фоллом и Хардингом, а за всеми следил невидимый Меллон.
      После смерти Бейкера из загашника вытащили его грязные делишки и бросили на откуп прессе, которая буквально захлебывалась подробностями покушений на африканских лидеров, аферами взяточников, подкупами и шантажами. Всю вину свалили на покойного президента, в результате чего Норберт Диллон появился на политическом небосводе Соединенных Штатов чистеньким как слеза. Он был глубоко верующим президентом, и народ в него верил тоже.
      Диллон провозглашал, что жить и управлять следует по-божески. Он органически не терпел критики и слушал, если уже приходилось выслушивать, только Меллона. Но об этом ник-то не знал.
      После двухчасов ожидания Ханна и Кейн очутились в Овальном Кабинете, рабочем кабинете президента Соединенных Штатов Америки. Там они встретили ряд лиц, созванных на чрезвычайное заседание. Ник Малькольм представил всех. Диллона ожидали: Реджинальд Прайс, директор ФБР; генерал Шинен из Пентагона; Брайян Хетчер, директор НАСА, и Альберт Конн, директор ЦРУ. Помимо Прайса Ханна никого лично не знал. Кейн находился в значительно лучшей ситуации. С Конном он играл в гольф, с Хетчером переписывался, а сын Шинена пару лет тому назад проходил практику в его адвокатской конторе в Вашингтоне.
      Ровно в 12.00 в кабинет вошел Диллон. Пожав руки прибывшим, он уселся за большим, резным письменным столом. На почетном месте справа от него стоял флаг США, а слева - президентский штандарт.
      Ник Малькольм включил магнитофон. Через несколько минут кассету выключили. По желанию Диллона запись прослушали еще раз, а потом и в третий раз. После четвертого прослушивания магнитофон выключили, и в кабинете повисла мертвая тишина.
      - Господа, - начал президент, - подробности этого дела мне известны, и я считаю, что мы не можем им пренебрегать. Я предлагаю отменить старт и по возможности перенести его до выяснения всех обстоятельств. Мы не можем позволить, чтобы вся администрация выставила себя в смешном виде в самом начале правления. Нет, исключено, абсолютно исключено. Прайс, вам поручается исследовать данную проблему и представить нам результаты.
      Генерал Шинен поднялся со своего места.
      - Мистер президент, - заявил он, - мне кажется, что мы обязаны сделать все, чтобы избежать поспешных решений.
      - Я не слишком понял, что вы имеете в виду. генерал. Ведь это же первый за всю историю Соединенных Штатов атомный шантаж.
      - Все так, мистер президент, но отмена полета будет означать потерю пяти миллиардов долларов, поскольку отзыв первого старта искалечит всю остальную часть проекта "Рубиновый Чирок". Я не смею давать вам советы, но общественное мнение может выразить резкий протест против такого разбрасывания деньгами. Выборы...
      - Господин генерал, - перебил его Диллон, - уж позвольте вопросами выборов заняться мне самому. Сейчас же для этого ни время и ни место. Я остаюсь при собственном мнении, но мне хотелось бы выслушать и вас.
      - Можно? - поднял руку Конн. - Мне кажется, что мы не должны излишне поддаваться эмоциям. Признаюсь честно, сначала меня перспектива похищения перепугала. У меня не могло уместиться в голове, чтобы кто-нибудь предпринял такое рискованную операцию. Но я считаю, господин президент, что генерал Шинен прав. Полет обязан состояться согласно плана. Я разделяю ваши опасения и считаю, что нам следовало бы создать нечто вроде штаба, главной задачей которого станет дополнительное обеспечение миссии.
      - Согласен с вами на все сто, - чуть ли не зааплодировал Шинен. Следует разобраться. Старт назначен на завтра, на 12.00. Двадцать четыре часа при всех возможностях ЦРУ и ФБР вполне хватит.
      - Не надо нас переоценивать, господин генерал, - отозвался Прайс. Одной только техникой всего не добъешься. Двадцать четыре часа это вовсе не так уж и много.
      - Лично я за то, чтобы пытаться, даже если времени у нас мало, - Конн поудобней устроился в своем кресле. - Уж лучше это, чем ничего не делать.
      - А вы что думаете? - обратился Диллон к Ханне.
      - Господин президент, я все-таки не могу отказаться от мысли, что эти люди способны на похищение. Я знаю их уже не первый день и несколько лет работаю над их способами действия и мышления. Сейчас они способны пойти на крайность. Времена меняются. Это когда-то шантаж велся более примитивными методами, потому что и влияние их организации не поднималось так высоко, как сейчас. Но теперь... Что ж, я остаюсь при своем мнении. Господин президент, полет следует отложить.
      Диллон молча покачал головой.
      - Директор Хетчер? - спросил он.
      На столе президента тихо зазвонил телефон. Диллон поднял трубку.
      - Да, проведите пожалуйста, - сказал он и отключил аппарат. - Это кто-то от вас, - обратился он к генералу.
      - Она предупредила, что чуть-чуть опоздает. Главное, что она уже в курсе дела, - ответил Шинен.
      - Входите, - сказал Диллон, когда в дверь постучали.
      Ханна сидел лицом к входу, поэтому ему даже не понадобилось поворачивать головы, чтобы увидать, как в кабинет бесшумно вскользнула прелестная девушка с волосами цвета меда. Это была Шейла Пикард.
      - Господа, - Шинен поднялся. - Миссис Шейла Пикард, наш эксперт по вопросам безопасности.
      Шейла поздоровалась сначала с президентом, а затем и со всеми остальными собравшимися. Подойдя к Ханне, она улыбнулась и легонько пожала ему руку.
      - Ну, директор, как считаете вы? - продолжил Диллон.
      Хетчер не видел иного решения, как в отмене полета.
      - Если позволите... Спасение возможно, - раздался в тишине голос Шейлы.
      Все обернулись к ней.
      - Согласно планов Агентства по Исследованиям и Проектированию Обороны, одобренных господином президентом, подготовка к завтрашнему старту происходят как на мысе Канаверал, так и на пентагоновсккой базе Ванденберг. А может просто поменять базы?
      - Не понял, - Диллон напряженно поглядел на девушку. - Поясните, пожалуйста.
      - Правильно! Она права! - воскликнул Шинен. - Господин президент, во время нашей апрельской встречи я представил вам рапорт. Вы помните? Действительно, в любой момент старт может быть перенесен из Флориды в Калифорнию. И здесь, и там у нас имеются дублированные экипажи, способные выполнить задание. На мысе Канаверал и в Вандерберг на платформах стоят идентичные шаттлы с идентичным оборудованием по "Рубиновому Чирку". Они знают, что "Атлантис" будет стартовать на Флориде. Когда мы сменим базы, проблема перестанет существовать!
      - А если их люди имеются на обеих базах? - спросил Прайс.
      - Насколько я помню, на кассете шла речь только об одном человеке, вмешался Конн. - Не думаю, чтобы они шантажировали двоих.
      - Если так, то нельзя ли сменить всех астронавтов? Все бы и устроилось. Поменяйте их, и дело с концом, - предложил Диллон.
      - Исключено, господин президент, - покачал головой Шинен. - Пока что мы располагаем только этой восьмеркой. На наших базах имеются два первых экипажа по два человека и два дублирующие, тоже по два. Мы делаем только первые шаги с "Рубиновым Чирком", а обслуживание аппаратуры, которая управляет ядерными снарядами подобного типа, дело непростое. Лететь может только эта восьмерка, и никто другой.
      В кабинете стало тихо.
      - Насколько я понимаю, генерал, - начал Прайс, - мы должны рисковать...
      - Да, да, пора подвести черту, господа, нечего терять время, - прервал его президент. - У нас имеется восемь человек, среди которых один от мафии. Из того, что вы говорите, я делаю вывод, что полет должен состояться только завтра, правильно? Так... Было высказано предложение, чтобы место старта перенести в Калифорнию. Как утверждает генерал Шинен, это вполне возможно.
      - Так точно. Мне кажется, господин директор, - Шинен обратился к Прайсу, - что особого риска в этом нет. Могу гарантировать, что их человек, предполагая, что данная кассета не просто чей-то идиотский розыгрыш, находится среди четверки с мыса Канаверал. Кроме нас никто не знает о возможности смены баз, следовательно, он должен находиться там, раз все талдычат о старте с Флориды. Абсолютно все, господин директор. Господа, но ведь "Атлантис" и вправду должен стартовать с мыса Канаверал! Мало того, пока господин президент не сделает соответствующих распоряжений, шаттл взлетит именно оттуда! С мыса Канаверал на Флориде! Ну, так где же их человек, если не там?
      Диллон что-то записал в блокнот,
      - Хорошо. Я согласен. Переносим старт на базу Ванденберг, резюмировал он. - Мистер Ханна, вы берете на себя руководство спецгруппой, которая обеспечит безопасность "Атлантиса". Я даю вам все полномочия. Вы не имеете права делать, не посоветовавшись со мной, только одного: вам не разрешается отмена всей миссии. Это буду решать только я один. Мисс Пикард будет сотрудничать с вами со стороны Пентагона. Я даю в ваше распоряжение самолет. Сейчас вам следует отправиться на Флориду и в Вандерберг, чтобы исследовать ситуацию на месте. Секретарь по вопросам безопасности сообщит персоналу баз о вашем прибытии. Вопросы?
      - Да, господин президент, один. Если я выясню, что старт с базы Вандерберг по каким-то причинам нежелателен, можем ли мы переиграть на Флориду? Каким временем будем мы тогда располагать?
      - Это не имеет значения, мистер Ханна, - выручил Диллона Хетчер. - Вам будет достаточно сообщить об этом в Центр Управления Полетами в Хьюстоне, а они уже устроят все остальное.
      - В таком случае, господин президент, - продолжил Ханна, - мне бы хотелось, если это, конечно же, возможно, ввести мыс Канаверал в заблуждение. Пусть они продолжают считать, будто старт произойдет у них. Если бы мы сообщили им сейчас о перемене планов, у мафии была бы какая-то надежда на захват Вандерберг. Так что пусть до самого конца они будут считать, будто все идет по их плану. Хорошо бы было, если бы экипаж "Атлантиса" в Вандерберге узнал обо всем только перед самым стартом. Это выполнимо?
      - По-моему, мистер Ханна, вы пересаливаете, но я согласен. Директор, продолжайте отсчет на обеих базах и ни о чем на мыс Канаверал не сообщайте. Когда шаттл взлетит с базы в Вандерберг, я займусь прессой. Нужно же будет им что-то сказать. Что-нибудь еще?
      Но никто вопросов не задавал.
      - Ну что же, джентльмены, проблема решена. Старт с базы Вандерберг, в 9.00 западноамериканского времени.
      5
      "Хьюстон, 13 июля, 12 часов дня
      Рой Уайт наблюдал за работающими людьми. Через несколько минут он должен был заступить на самое важное за всю свою жизнь дежурство. Он знал об этом и с трудом подавлял нервное напряжение.
      Главный зал Центра Управления Космическими Полетами находился под тридцатиметровым слоем земли, полностью отделенный от мира внешних помех. Уайт стоял на галерее, окружающей все помещение на высоте семи метров и отделенной от рабочих мест толстым стеклом. Сейчас он глядел на сорок рабочих столов, за которыми находились специалисты экстра-класса, заданием которых являлось слежение за безаварийной деятельностью даже самых малых механических систем и электронных схем шаттла, управление полетом в космическом пространстве, спуск "Атлантиса" на землю и поддержка непрерывной связи между станциями-ретрансляторами.
      Галерея, где находился сейчас Уайт, была ярко освещена скрытыми под низким потолком молочно-белыми электролампами. В зале все было по-другому. Поскольку здесь не было окон, днем и ночью он был погружен в бледно-зелоном, фосфорецирующем отсвете экранов и мониторов и освещался лишь четырьмя десятками малюсеньких лампочек у рабочих мест. Здесь вечно царил полумрак.
      Поперек всего помещения и вдоль стен было размещено самое новейшее оборудование, которым располагала современная техника. Несколько компьютеров самого последнего поколения, приемно-передающая аппаратура, бесчисленное количество датчиков и самые чувствительные радары вели непрестанное дежурство. Контролеры, как правило, работали в рубашках с короткими рукавами, поскольку, вне зависимости от времени года, в помещении поддерживалась постоянная температура +26,5 оС. Один градус в одну или другую сторону - и тончайшее оборудование испортилось бы.
      Весь зал был заполнен слабым, монотонным шуршанием электрических токов. Оно давало чувство спокойствия. Правда, спокойствие это было лишь кажущимся. Сорок человек было разделено на три группы, обозначенные шифрами А-1, А-2 и А-3. Первая группа переживала сейчас самый тяжкий период. За двадцать четыре часа до старта "Атлантиса" члены группы А-1 напряженно всматривались в мониторы, на которые непрерывным потоком изливались цифры и символы. Каждая буковка, каждое число несли ценнейшую информацию. Если бы, к примеру, на экране третьего поста вместо 4537+ загорелось бы 4536+. на пульте главного контролера и на пульте третьего поста тихим жужжанием прозвучал бы сигнал аварии гидравлической системы подъемника "Атлантиса". Тогда следовало бы прервать отсчет и ликвидировать неисправность, поскольку в таком случае миссия не имела бы никакого смысла. Группа А-1 дублировала и координировала деятельность стартовых групп на Мысе Канаверал и в Вандерберг. Там тоже на своих постах сидели люди, отвечающие за непрерывность подготовки к старту. Вся информация передавалась в Хьюстон, и здесь, именно в этом зале делались окончательные выводы. Сегодня у группы А-1 было особенно важное и нетипичное задание. Во время предыдущих полетов вся деятельность концентрировалась на одном стартовом комплексе. Поскольку пентагоновский Центр Управления Полетами в Колорадо Спрингс еще не функционировал, Хьюстон проводил одновременный отсчет как для Мыса Канаваерал, так и для Вандерберга. Подобная работа требовала необыкновенного распределения внимания и нервов.
      На стене главного зала были помещены четыре экрана. Первый должен был показать старт "Атлантиса". Телекамера в Вандерберг захватывала весь образ орбитального комплекса и ракеты-носителя и передавала его сюда. На втором экране, когда шаттл уже выйдет на орбиту, появятся лица астронавтов и интерьер космического челнока. Система телевизионной связи пока что еще не действовала. Третий экран представлял собой развернутую карту мира, на фоне которой отображалась запланированная траектория полета. Светящаяся точечка "Атлантиса" поползет вдоль одной из линий. На карту также было нанесено месторасположение пятидесяти трех станций слежения, рассеянных по всему земному шару. Проверка связи между ними и Хьюстоном являлось первейшей задачей группы А-3.
      Группа же А-2 - это орбитальная команда. В тот момент, когда шаттл выйдет туда, куда выйти обязан, А-2 перехватит над ним контроль и будет следить за миссией с помощью тех самых пятидесяти трех станций слежения, благодаря которым и возможна связь с космосом. Связь между Хьюстоном и "Атлантисом" будет установлена лишь тогда, когда космический корабль войдет в зону действия одной или нескольких баз в Мадриде, Дакаре, Габаронэ в Ботсване, в Сантьяго, в Кито, в Оррорал Велли или же австралийском Йарраджеди, не считая пары десятков баз на территории США.
      Контролеры из группы А-3 пока что не испытывали такого напряжения, как их коллеги из А-1. Они начнут свою работу только лишь через тридцать четыре с половиной часа. Благодаря им "Атлантис" должен приземлиться на землю. Группа А-3 это еще и Группа Посадки.
      Рой Уайт прижался лицом к стеклу. Он испытывал внутреннее напряжение, хотя любой ценой пытался удержать нервы на поводу. Если бы кто-либо, хорошо знавший Уайта, не виделся бы с ним в течение прошедших двух недель, сейчас бы его шокировала перемена, произошедшая в его поведении за это время. Добродушие и вечно хорошее настроение внезапно сменилось задумчивостью и мрачностью. Уайту было сорок лет. Сейчас же он выглядел на все пятьдесят.
      Правда, перемена эта не ушла от внимания его подчиненных. Кейт Бенти, заместитель Уайта, все чаще заставал шефа задумчивым, как бы одеревяневшим и не в настроении. Бенти подумывал, не стоит ли поговорить об этом. Всем было известно, что год назад Уайт попал в какие-то неприятности с деньгами, из которых безуспешно пытался выпутаться. Всем было известно, что его жена - это чудовищная гетера, и только работа в Центре давала Уайту возможность сбегать из дома. Потому-то никто и не слишком удивлялся, что в последнее время Уайт проводит долгие часы в пустых помещениях.
      Рой Уайт спустился вниз и занял место за своим пультом. Он глянул на часы. Пора начинать. Теперь, когда он уже решился, нервное напряжение несколько спало. Все будет так, как он запланировал. Он начнет первый акт драмы. Актерами будут люди, которыми он руководил. Но не только они одни. Уайт не мог предугадать, что его представление охватит Америку и распространится на весь земной шар. А площадкой для игры станет "Атлантис", Белый Дом и Центр в Хьюстоне. Время начала - через двадцать четыре часа.
      Кем же был режиссер этого спектакля? Сам Рой Уайт был всего лишь главным контролером Центра Управления Полетами NASA и Пентагона.
      6
      "Вашингтон, 13 июля, 15-00
      - Если ты не отменишь этот долбаный старт, и тебе, и мне будет конец. Только на тебя мне наплевать, понимаешь, Диллон? Меня беспокоит только собственная шкура.
      Слова эти были сказаны Эндрю Меллоном в Голубом Салоне, где президенты Соединенных Штатов обычно принимали своих личных гостей. Визит Эндрю Меллона трудно было назвать частным. Он все еще имел портфель министра финансов и в качестве такового говорил от имени службы. Хотя причина его визита была весьма далека от фискальных проблем, Диллону пришлось со всем вниманием прислушаться к словам человека, благодаря которому он и устроился в Белом Доме.
      У Эндрю Меллона были все причины для беспокойства и волнений. Уже много лет он соперничал с Коза Нострой в деле влияния на американский бизнес. Поначалу он не чувствовал угрозы, но когда его начали выпирать из тех или иных предприятий, под его ногами стала гореть земля. Тогда Меллон собрал необходимые фонды и начал долларовую войну со своими конкурентами.
      Проблема же состояла в том, что, насколько легко было ему конкурировать с китами финансового бизнеса, настолько чаще пришлось встречаться с трудностями выявления конкретного противника среди людей, представляющих дона Карло Гамбино. Они буквально размывались, терялись в тумане бюрократии, делали невозможными любые начинания путем хитроумных заговоров на бирже и Уолл Стрит. Но Эндрю Меллон, которого поддерживало несколько других промышленников, не сдавался. Пока что еще он не был в проигрыше.
      Когда нью-йоркская полиция арестовала Пульверино, Меллон был в экстазе. Перед ним открывалась возможность окончательной победы. Только по одному ему известным каналам он поддержал ничего о том не подозревавшего Нила Кейна, который в связи с этим относительно быстро добился ордера на арест. Меллон даже был готов установить специальную премию для Ханны, но воздержался и сконцентрировал все свое внимание на рыночных операциях. Он хорошо знал, что у мафии сейчас уже нет прежней пробивной силы, что она обязательно поддастся, что в Потомаке много воды утечет, прежде чем синдикат вновь сплотит свои ряды. А к этому времени Меллон опять захватит отобранные у него фирмы.
      Потому-то, узнав об угрозе миссии "Атлантиса", о шантаже, с помощью которого ненавистный враг пытается овладеть доступом к своей документации, он не мог сдержаться.
      - Ради Бога, Эндрю, успокойся. Ведь ты же говоришь с президентом, как мог пробовал утихомирить его Диллон.
      Меллона будто в воздух подкинуло.
      - Да кто ты такой? Никто! Несчастная кукла, Диллон, марионетка! А я дергаю за шнурки, понял? Неужели до тебя не доходит, что ты сидишь здесь благодаря мне? Вспомни-ка Бейкера. Ну, вспомнил? - он развернулся на месте и двинулся вдоль стола. - И Бога сюда не припутывай. Я сам верующий и Бога держу для себя самого. Раз уж ты такой набожный, то почему, когда я предложил тебе пост президента, ты согласился на все? В том числе, и на смерть Бейкера.
      Диллон молчал. До сих пор вопрос о Бейкере они ни разу не затрагивали. Он и сам о нем не вспоминал или же, по крайней мере, старался не вспоминать. Но Диллон чувствовал, что раньше или позже прийдется встать с Меллоном лицом к лицу и вынести унижение. И сейчас этот момент как раз наступил.
      - Мы договаривались, - уже несколько спокойнее продолжал свой монолог Меллон, - что я не буду вмешиваться в твою политику до тех пор, пока ты не будешь вести ее против меня. Мне от тебя ничего не надо, Диллон, и по сути я поступаю честно. Я американец, а твоя обязанность заботиться о гражданах США. В том числе, Диллон, и обо мне. А ты что творишь? Ты же меня просто убиваешь!
      - Не надо преувеличивать, Эндрю. Пока что ничего не произошло. Я приказал все проверить и гарантирую, что это фальшивая тревога.
      - Слушай, Диллон, этих людей я знаю. Они пролезут туда, куда только не надо. А ты к этому спокойно присматриваешься, вместо того, чтобы действовать. Действовать, Норберт, а не сидеть в уютном кабинетике, поглядывая сквозь пальцы на самое сложное.
      Диллон собрал в себе всю храбрость и заявил:
      - Я не могу отменить этот старт, иначе Пентагон потеряет большие деньги. Если же он их потеряет, мне конец еще до выборов. Я уже не вспоминаю о неприятностях с Министерством Обороны. Эндрю, ведь ты тоже тогда проиграешь.
      - О Пентагоне можешь не беспокоиться. Не забывай, что в "Рубиновый Чирок" вложены и мои собственные деньги. И деньги крупные, Норберт. Но если "Атлантис" взлетит, тогда я могу потерять значительно больше. Понимаешь? Чтобы выигрывать, надо уметь и проиграть.
      - Но ведь выборы...
      - Выборы оставь мне, - сказал Меллон, подходя ближе. Диллон заметил на его старческом лице глубокие морщины. - Парень, я открою для тебя неограниченный счет на твою кампанию, дам тебе самых лучших спецов по рекламе, сделаю из тебя национального героя. Ты же должен только слушать и выполнять приказания. Норберт, я не бросаю слов на ветер, и доказательства тому у тебя имеются. Разве я не обещал тебе Овальный Кабинет? Обещал. И где ты теперь сидишь?
      - Послушай, Эндрю. - Диллон поднялся с места, поскольку уже не мог выносить вида Меллона. - Я не могу отменить собственного решения. Пойми и меня. Я согласился на старт в присутствии влиятельных людей. Мало того, я отдал подробные инструкции. ФБР уже начало следствие, кассета находится в лаборатории. Они проанализируют каждую мелочь и, скорее всего, что-нибудь да найдут. Пойми, ради Бога, я не могу отменить теперь старт "Атлантиса". А кроме того, говорю еще раз, все это похоже на дурацкую шутку. Да, на дурацкую шутку.
      Диллон с трудом мог владеть собственным голосом. Впервые он чувствовал, насколько ненавидит Меллона. Тоже мне, обжегшись на молоке, дует теперь на воду... Нужно было думать гораздо раньше. Теперь приходится платить. За что? За то, что хотел управлять страной? За бесчестность? Он понял, что платит за себя самого, за собственную слабость.
      Меллон застегнул пиджак и приготовился выйти.
      - Так что послушай, Диллон, - бросил он уже от самой двери. - Сегодня ты впервые отказал мне. Я не придерживаюсь принципа, что Бог любит троицу. Запомни, не придерживаюсь и не признаю. Если Пульверино окажется на свободе, ты потеряешь все. Не только Белый Дом, Норберт, но все. Подумай над моими словами. Ты потеряешь все.
      Диллон уселся за стол и тупо уставился себе под ноги.
      7
      "База Вандерберг, 13 июля, 12-00
      Оба шаттла, и тот, что находился на Мысе Канаверал, и здешний, в Вандерберге, до краев были заполнены частями пятидесяти трех основных систем: гидравлической, электрической, связи, внутренней циркуляции воды, регенерации атмосферы, навигационной и других. Каждая из этих систем состояла, в среднем, из трехсот двадцати подсистем, каждая же из подсистем содержала тысячи составных элементов. Все вместе - миллионы цепей, каждую из которых нужно было в сотый раз перед стартом проверить, пятьсот шестьдесят километров кабелей, протестированных сантиметр за сантиметром; две тысячи пятьсот переключателей, окружающих астронавтов со всех сторон, включая и потолок; магнитофоны, телевизионные камеры, топливные баки, вентили, антенны, нагреватели, радиаторы, насосы, комплекс противопожарных огнтушителей, вентиляторы и, наконец, четыре бортовых компьютера, подпорядоченных К-4.
      Компьютер, названный К-4, выдавал окончательные данные. При этом он выполнял 325000 операций в секунду. Если бы какая-нибудь из четырех других ЭВМ совершила в расчетах пусть самую малую ошибку или же проявила хоть малейший признак аварии, К-4 мог отключить ее, принимая на себя и ее функции. К-4 обеспечивал к тому же полнейшую сыгранность всего комплекса. Иногда, во время предыдущих стартов, несколько раз приходилось отменять отсчет, поскольку самые чувствительные инструменты отказывались действовать слаженно. Допустимое время запаздывания реакции составляло сорок миллисекунд, а машины отвечали только через шестьдесят. Только К-4 снизил порог запаздывания до требуемого лимита и никогда не допускал его превышения.
      От носа до кормы весь "Атлантис" был напичкан микрофонами, датчиками напряжений материалов, датчиками, реагирующими на температуру, шум, давление, вибрации и всяческие силы, действующие на корпус во время отдельных фаз полета. Каждый шаттл страховался 45 тысячами сенсоров и тремя сотнями "черных ящиков".
      В кабине "челнока" было три уровня: верхний, на котором концентрировалась большая часть управляющих и контролирующих ход полета устройств; средний - где размещались спальное отделение, кухня и технические устройства; и нижний с климатизационным оборудованием. Последнее поддерживало неизменными состав воздуха, температуру и давление на космическом корабле. Астронавты дышали смесью 21% кислорода и 79% азота, температура колебалась в пределах от 16 до 22 оС, а давление соответствовало земному.
      В шестидесятые и семидесятые годы возвращающиеся из космоса аппараты имели треугольную форму. Перед тем как войти в плотные слои атмосферы, аппарат поворачивался к земле закругленной нижней частью, и она поглощала все тепло, рождающееся в результате трения. Защитный материал выгорал, зато астронавты не испытывали теплового перегрева. Затем капсулы падали в океан на парашютах, а находящиеся там корабли вылавливали их. Такие аппараты для последующих стартов применяться уже не могли.
      Защитный слой, который применялся в шестидесятых-семидесятых годах, увеличил бы вес шаттла втрое. Более того, вся внешняя оболочка корабля каждый раз должна была бы меняться. Поскольку NASA планировала как минимум стократно использовать каждый "челнок" без всяческих капитальных ремонтов, единственным выходом стала совершенно новая концепция теплозащиты.
      Инженеры выдвинули идею применения плиток чистого кремния, имеющего различную плотность. Они выдерживали бы температуры порядка 1648 оС, и если бы во время полета какая-нибудь из них отпала, ее легко можно было бы заменить.
      Идея прошла, и 70% поверхности "Атлантиса" было покрыто такими плитками. Каждая из них своей формой и толщиной была тщательно приспособлена к тому отрезку корпуса, который она защищала. Следовательно, ее положение не могло быть изменено. Каждая плитка имела свой каталожный и регистрационный номер, каждую из них приклеивали вручную, а затем тестировали сопротивляемость на отрыв. Одна такая плитка стоила шестьсот долларов.
      И на Мысе Канаверал, и на базе в Вандерберг уже приступили к рутинной предстартовой деятельности. Стрелки контрольных часов начали свою безумную гонку, отсчитывая часы, минуты и секунды до того мгновения, когда космические "челноки" оторвутся от бетонных платформ. Группы людей, контролирующих ходом подготовки, следили за мониторами; сто двадцать минут назад было закончено заполнение основного бака жидким топливом; были проверены соединения и синхронизация твердотопливных движителей.
      Сесил Робинсон и Роберт Криппен еще не знали, что полетят именно они. Пока что они были спокойны и держали себя в руках. Тысячи часов, проведенных на тренажерах, и два полета в космос делали их ветеранами. Именно они составляли первый экипаж "Атлантиса" на военно-воздушной базе в Вандерберг, Калифорния. В дублирующем экипаже очутились Аллан МакДовер и Джеймс Лоуэ. Все четверо сейчас отдыхали в гостинице, построенной в пяти милях от стартового комплекса номер 34, на котором через двадцать один час должен был произойти учебный, как они сами считали, старт.
      По времени Западного Побережья в настоящий момент был полдень. В Вашингтоне стрелки часов показывали 15.00.