Единственным, кого абсолютно не интересовало происходящее за столом, был худой мужчина с бесцветными поредевшими волосами, одетый лучше, чем остальные мужчины. Он ел и пил, как все, но разговаривал только с одной девушкой, его соседкой. Хотя Куини не видела этого человека перед обедом, ей не составило труда определить, кто это, даже сидя на противоположной стороне длинного стола. Издалека он совсем не выглядел сумасшедшим, только отчужденным и несколько высокомерным.
      Филан Слоун.
      По-видимому, она произнесла это имя вслух, потому что Джозеф Браун тоже посмотрел в его сторону.
      – Да, это наш мистер Слоун. Вы, должно быть, слышали, что он в некотором роде чудовище. Все это знают, хотя граф и пытается утаить правду. Но здесь он ведет себя прекрасно. Вежливый, спокойный, он не доставляет нам ни малейших хлопот.
      Слоун действительно не выглядел буйным. Вряд ли бы ему позволили сидеть за столом, если бы он бросался тарелками с едой... или ножами.
      – А рядом?
      – Наша Мэри Джейн. – Подняв кружку с элем, Джозеф Браун указал на младшую дочь, которая склонилась к Слоуну, как будто они сидели одни в комнате. – Наша девочка подходит ему, независимо от того, что говорит моя жена.
      – Она думает, вашей дочери не следует с ним общаться?
      – Миссис Браун опасается, – нахмурился глава семьи.
      – Значит, Слоун опасен?
      Куини не могла решить, позвать ли ей собаку, Чарли, Хеллен или Гарри, чтобы предупредить их. Человек, нанявший разбойника с большой дороги перехватить карету, способен на все. Она уже почти встала с места, но мистер Браун расхохотался:
      – Он больше не опасен. Моя жена готовит ему успокоительные отвары, да и мальчики не спускают с него глаз. Он скорее угроза для репутации нашей девочки. Он хочет, чтобы только Мэри Джейн сопровождала его на прогулках, читала на ночь, если он не может уснуть или ему снятся кошмары.
      – То есть миссис Браун не боится, что он обидит Мэри Джейн?
      – Да ничуть. Она боится того, что могут подумать соседи, они подолгу вместе, наедине. Я уж не спрашиваю, где они гуляют. Так лучше. Но мальчикам это очень не нравится. Она же их маленькая сестра, ну, вы понимаете, что это значит.
      Куини не знала, что значит братская любовь и защита.
      – А что думает сама Мэри Джейн?
      – Она возвращается с прогулок с улыбкой на устах. Всегда говорит, что он лучше сливок из свежего молока, но чуточку не в себе. Она даже отказалась быть служанкой леди Кард, чтобы ухаживать за ним, хотя перед этим работала в Лондоне горничной. Отказала также сыну кузнеца, когда вернулась домой.
      – Возможно, ей жаль Слоуна?
      Но сама Куини не чувствовала к нему ни малейшей жалости, зная, что он совершил. Она не склонна к всепрощению, а его преступление слишком повлияло на ее жизнь, чтобы простить.
      – Может быть. Это наша девочка удерживает мистера Слоуна в таком спокойствии. Доктора, которых присылает лорд Кард, согласны с этим. Когда она уезжает в Бат навестить мою сестру, мы даем ему настойку опия. Он всегда волнуется, если она идет с моей женой за чем-то в деревню.
      – Ему повезло с такой сиделкой.
      Мистер Браун согласно кивнул.
      – Я собираюсь поговорить с лордом Кардом насчет них в его следующий приезд. И скажу вам честно, нет таких причин, по которым они не могли бы пожениться. Кольцо укрепит репутацию моей девочки.
      – Но может ли он... будет ли такой брак законным, если жених не совсем в здравом уме?
      – А кому какое дело, если они будут счастливы? Да по большей части он такой же нормальный, как вы, я или граф Кард. И мы не собираемся просить ничего дополнительного к тому, что его сиятельство уже платит за содержание. Мы хотим получить лишь клочок бумаги, который сделает нашу Мэри Джейн женой, а не просто нянькой, взявшей на себя заботу о нуждах джентльмена, если вы понимаете, о чем я. – Он снова приложился к кружке. – Не скажу, что девочка поторопилась, но люди-то болтают.
      Куини все прекрасно понимала о пересудах и скандалах, ее тоже называли лакомым кусочком Гарри. Маловероятно, чтобы мистер Браун заговорил о подобных делах, если бы не выпил слишком много эля собственного изготовления. Она снова почувствовала себя неловко. К сожалению, Гарри обсуждал с беременной женой одного из братьев выбор имени для ребенка. Похоже, это не терпело отлагательств, ибо она вот-вот родит, и Куини не осмелилась их прервать.
      Мистер Браун наблюдал за дочерью и ее соседом, и, несмотря на эль, его бородатое лицо выражало беспокойство.
      – Если граф даст свое благословение, мы все будем счастливы, клянусь. Моя жена, моя девочка, и мистер Слоун тоже.
      Куини слишком хорошо знала прошлое этого человека, чтобы доверить ему что-то более острое, чем нож для масла, или более ценное, чем заколка для волос, не говоря уже о любимой дочери.
      – Вы действительно не волнуетесь за безопасность вашей дочери?
      Мистер Браун протянул ей кусочек очищенного им яблока.
      – Он любит ее.
      – Говорят, прежнюю графиню он тоже любил. До смерти.
      Поскольку все знали эту историю, Куини не прибавила ни слова.
      – Он не собирался причинять ей вреда. Она же была его кузиной.
      – А помимо этого, женой прежнего лорда Карда. Наверное, он считал, что она не должна принадлежать графу, если не принадлежит ему.
      Браун замотал головой:
      – Нет. Я бы не смог, будь это правдой, держать под своей крышей такого человека, сколько бы ни заплатил мне лорд Кард. И еще. Если бы он замышлял что-то ужасное против леди Кард, то не пытался бы покончить с собой, верно?
      Куини не слышала о попытке самоубийства. Должно быть, Эндикотты приложили все усилия, чтобы это не стало темой светской хроники.
      – Я не знаю, что может прийти в голову такому человеку, как он.
      – Никто не знает, мэм. Никто не знает. По его словам, он только хотел, чтобы леди подольше оставалась с ним, вот и все. Еще одна причина для того, чтобы они с Мэри Джейн поженились. Если он женится на моей девочке, тогда ему незачем будет беспокоиться, что она найдет другого поклонника. Одной заботой меньше для его больного ума.
      Мэри Джейн охотно выполняла желания джентльмена, передавая то отборный кусок мяса, то что-нибудь вкусненькое. Должно быть, она действительно любит этого человека и действительно хочет выйти за него, даже зная, что он совершил.
      – Неисповедимы пути любви.
      – Выпьем за это. – Браун снова поднял кружку.
 
      После обеда столы отодвинули. Часть больных, или «немощных», как их тут называли, отвели в комнаты или на свежий воздух. Кое-кто из молодежи отправился в пивную, чтобы поиграть там в дротики, а дети ушли показывать Чарли и Парфе домашних животных. Джон Джордж и Хеллен собрались навестить викария, а мистер Браун повел Гарри к призовому барану. Гарри бросил взгляд на Куини, спрашивая у нее разрешения. Оба мужчины явно горели желанием шагать по полям, удобренным навозом, и она сказала, что ей лучше будет побыть в доме.
      Женщины принялись за уборку.
      Куини предложила свою помощь, но миссис Браун отказалась.
      – Вы гостья, мадам. А работа довольно тяжелая, как говорит наш Джон Джордж. Отдыхайте.
      Некоторое время она слушала будущую мать, которая еще не определилась с выбором имени. Рядом играли в куклы две малютки. Куини пообещала сшить несколько платьев для игрушек, когда вернется домой, а также одежду для будущего ребенка в знак благодарности за гостеприимство. Потом дети убежали, беременная миссис Браун заснула, и Куини осталась в одиночестве, если не считать Филана Слоуна, который сидел в углу, где его оставила Мэри Джейн.
      Теперь она увидела, что волосы у него даже темнее, чем у женщины на портрете в «Красном и черном», и совершенно прямые. Глаза оказались голубыми, но поблекшими, водянистыми, не такого ярко-голубого цвета, какой, говорили, передала леди Кард своей дочери.
      Глаза Слоуна не были похожи и на глаза Куини.
      Она сделала ему реверанс, он вежливо кивнул, не глядя на нее.
      – Сэр, – тихо сказала она, чтобы не разбудить спящую женщину. Настал момент покончить с сомнениями, ведь ради этого она и приехала. – Мистер Слоун, вы знаете меня?
      Он покачал головой.
      Да и как он мог узнать человека, которого ни разу в жизни не видел? Как он мог увидеть связь между взрослой женщиной с вьющимися черными волосами и давно пропавшим светловолосым ребенком своей умершей кузины?
      И все же.
      Ведь он был родственником леди Шарлотты Эндикотт. Они с ним одной крови. Интересно, а если между ней и Филаном была какая-то связь, она бы почувствовала?
      Если бы и почувствовала, то не захотела бы этого. Филан Слоун платил кровавые деньги, обеспечивая ее жизнь. Он столько украл у лорда Карда, что приемная дочь Молли Деннис могла быть хорошо устроена, одета, накормлена, обучена... и использована для дальнейшего шантажа. Тем не менее Филан Слоун вообще не узнал ее.
      Куини не услышала отклика и в своей душе. Она тоже не знала этого человека. Не могла представить его ни щедрым благотворителем, ни родственником, ни воплощением зла. На самом деле он был просто жалким человеком, ожидавшим дочь хозяина гостиницы, как Парфе ждал прогулки или костей. Куини погналась за туманом в надежде, что кто-то укажет на нее пальцем, назовет по имени, вернет ей подлинность. И что в конце концов она получила? Горсть пустоты.
      Куини вышла за дверь, глубоко вдохнула чистый деревенский воздух, посмотрела вдаль. Потом заглянула к себе в душу. И увидела все ту же робкую девочку.
      Вскоре к ней присоединилась миссис Браун, уже без передника и в чистом кружевном чепце. Она извинилась, что оставила гостью одну.
      – Нет, это я должна извиниться, что не помогла вам. Мне знакома работа на кухне.
      Миссис Браун засмеялась:
      – Еще одна пара рук, и понадобится вдвое больше времени на уборку.
      Куини вынуждена была согласиться. Она по собственному опыту знала, что на работу, с которой она могла справиться за час, у ее помощниц уходило три.
      Они поговорили о гостинице, о постоянно растущем семействе миссис Браун, о том, как мужчины относятся к женщинам. Куини обнаружила, что хозяйка – умный, знающий человек, а не тупая фермерша, которая думает только о капусте, своих коровах и домашнем хозяйстве, как ее описала Хеллен.
      Семейство Браун оказалось весьма начитанным, два сына окончили университет. Иногда они ездили в Лондон, чтобы сходить в театр или оперу – слава Богу, не в тот скандальный вечер с Гарри, – читали столичные газеты. Леди Дженнифер понравилось бы общение с женой фермера, подумала Куини.
      Затем, как она и предполагала, разговор зашел о мисс Петтигру. К счастью, миссис Браун интересовали достоинства Хеллен, а не ее происхождение. Что ж, она девушка приятная, веселая, обожает Джона Джорджа, что для матери важнее хорошего происхождения. А если миссис Браун не заметила, что у Хеллен нет и половины ума ее сына, то Куини не собиралась ее информировать. Зато Джон Джордж не имел и половины красоты Хеллен, так что миссис Браун могла теперь ожидать умных и красивых внуков.
      – Я считаю, что нельзя винить детей за поступки их родителей, – сказала миссис Браун. – Нужно винить родителей за то, что не подумали о будущем ребенка, допустили его незаконнорожденность. Но видимо, миссис Петтигру не так уж плоха, раз достойно воспитала своего птенчика, и по большей части самостоятельно.
      – Она прекрасная женщина.
      – Я не знала, что вы с ней знакомы. Я думала, вы недавно познакомились с юной мисс.
      Проклятие! Глупые ошибки вроде этой могут навлечь беду на ее голову. Она должна точно придерживаться своей истории, забыть о своих попытках не обманывать приличных людей.
      – Я слышала о миссис Петтигру много хорошего. От Хеллен и других. Вы правы, о матери нужно судить по достоинствам ее потомков. Своими вы можете гордиться.
      Похвала доставила миссис Браун такое удовольствие, что она забыла о противоречиях в рассказе Куини, равно как и об отсутствии ее французского акцента.
      – А вы? – спросила она. – Ваш первый муж не дал вам детей, но вы собираетесь иметь собственных?
      – Я очень этого хочу. Если для них будут созданы должные условия.
      Миссис Браун одобрительно кивнула. Она могла принять в качестве невестки внебрачную дочь барона, однако не хотела превращать респектабельную гостиницу в приют для сбившихся с пути женщин, а также их незаконнорожденных детей.
      – Пока у меня есть Чарли. Я заменяю ему родителей и нахожу эту обязанность очень ответственной.
      – Это правильно. Нельзя быть слишком уверенной в себе, можно наделать ошибок. Вроде он хороший парень, так что вам остается только любить его, ободрять, наставлять на путь истинный и думать о его будущем.
      – И все? – засмеялась Куини. – Я думала, надо будет нянчиться.
      – Он почти взрослый. Его не требуется, как младенца, держать на руках и баюкать.
      Не желая думать о своих пустых руках, Куини сменила тему.
      – Еще у меня есть хорошая собака. – Если бы еще Парфе сидел рядом, а не занимался исследованиями.
      Миссис Браун неодобрительно прищелкнула языком.
      – Мы держим здесь только тех собак, которые помогают нам в работе. Пастушьих и им подобных. И не пускаем их в дом.
      – Но Парфе тоже работает. Он эмблема моего магазина, ходячее объявление, тем более с его величественными манерами. А кроме того, он прекрасный сторож.
      – Он вообще не похож на собаку, особенно с этой прихотливой стрижкой. Я таких отродясь не видела.
      – Он не хуже любой охотничьей собаки и всегда может составить хорошую компанию.
      – Как лорд Хэркинг?
      О, в этой миссис Браун тоже было нечто от ищейки.
      – Его сиятельство – отличный компаньон. И прекрасный кучер, – добавила Куини, зная, что хозяйка желает выяснить, не любовники ли они с виконтом.
      Миссис Браун не считала себя ханжой. Молодость есть молодость. Она могла закрыть глаза на длительные прогулки своей дочери с нездоровым джентльменом, однако не могла допустить присутствия за столом джентльмена с любовницей. У нее лично нет предубеждений, но с Хеллен и Джоном Джорджем может вернуться викарий на чай с тортом. Нельзя же одновременно принимать священника и любовников. Тем не менее обидеть гостью она тоже не могла.
      Куини рассеяла ее опасения:
      – Лорд Хэркинг скоро возвращается в свое поместье. А у меня останутся моя собака, магазин и юный Чарли.
      – О! – произнесла миссис Браун, поняв недосказанное. – В конце концов, так будет лучше. Хотя мне и сейчас жаль вас, но будет еще печальнее, когда он вас покинет. Он хороший человек. Но лорд.
      – Вот именно.
      Миссис Браун поднялась.
      – Все скоро опять проголодаются. Особенно викарий, насколько я знаю его экономку. Остальные тоже, вернувшись от своих игр, прогулок и домашней работы будут готовы быка съесть.
      На этот раз предложенная Куини помощь была принята. Она последовала за хозяйкой через общую комнату, где Мэри Джейн и Филан Слоун читали вслух, в огромную чистую кухню. Дав ей передник, миссис Браун сказала:
      – Знаете, я думаю это хорошо, что Джон Джордж и мисс Петтигру решили пожениться именно сейчас.
      – Как сейчас? Я полагала, это невозможно, пока не вернется мать Хеллен.
      – Нет, их женитьба и без того несколько поспешна, чтобы торопить церемонию. Я имела в виду, что это лучше будет сделать в отсутствие его сиятельства. Лорду Карду и капитану Эндикотту, независимо от того, что они натворили в юности, вряд ли понравится выбор Джона Джорджа.
      Куини тоже им вряд ли понравится.

      – Как вам понравилась поездка? – спросил он.
      Слоун, незнакомые люди, Рорк, две поездки в шаткой коляске... Она прикусила губу. А вот Гарри явно получил удовольствие. Когда они уезжали, он улыбался, гладил по головке детей, даже поцеловал в щеку миссис Браун за то, что та вынесла им корзину еды на дорогу. Обещал приехать снова, и Куини подумала, что он не кривил душой.
      – Все были очень милы. Им понравилась Хеллен. Ей тоже было приятно, что семья жениха не деревенские олухи и тупицы.
      – Но мистер Браун хорошо разбирается в сельском хозяйстве.
      – Однако женщины Браун действительно кое-что понимают в моде, театре, книгах, а не только в готовке, уборке и рождении детей, что немаловажно для Хеллен. Ведь вместе с мужем она приобретает целую семью. Да еще такую сплоченную. Ни одна женщина не захочет встать между своим мужем и его любимыми родственниками.
      А вот ей не дано приобрести ни любящую семью, ни мужа. Эта мысль беспокоила Куини почти так же, как быстрая езда. Она изучала дорогу впереди, чтобы предупредить Гарри о выскочившем кролике или опасном крутом повороте. Он же слишком внимательно и слишком часто смотрел на нее, чтобы она спокойно чувствовала себя.
      – Кажется, вас интересовал этот странный джентльмен, Слоун?
      За обедом Гарри дважды заметил ее взгляд, устремленный на сумасшедшего, и потом снова, когда они уезжали. Слоун не обращал на нее внимания, а это, как было известно Гарри, задевало самолюбие красивых женщин. Правда, он не верил, что мадам Лекарт настолько тщеславна и нуждается в восхищении каждого сумасшедшего. Но черт возьми, все мужчины в гостинице, от прыщавого юнца до главы семейства, были потрясены ее красотой. За исключением Джона Джорджа, который уже привык к ней, и Филана Слоуна. А всех женщин покорила ее душевная красота, после того как она сняла мерки для кукольных платьев, вложила в руку беременной монету на счастье и подоткнула одеяло старой глухой тетушке. Ничего этого Слоун не заметил.
      – Мистер Браун надеется, что Слоун женится на младшей дочери, которая сидела рядом, – сообщил Гарри.
      – Да, он мне говорил. Мэри Джейн предана джентльмену, и я не вижу причин, чтобы лорд Кард возражал против их брака. Но пока я была в гостинице, меня не покидала мысль о печальной истории Слоуна, о его первой глубокой любви.
      – Настолько глубокой, что он погубил свою любимую. – Гарри не испытывал к нему жалости. Этот человек вообще перестал его интересовать с тех пор, как он понял, что интерес спутницы всего лишь воображаемый. – Он просто глупец.
      Как и сам Гарри, потому что продолжал мечтать о коттедже в лесу, где не будет ни сомнений, ни опасений. Только он, его женщина и любовь. Все, о чем он сейчас мечтал, – это повернуть лошадей на узкую тропу, найти поляну, не видимую с дороги, прижать chйrie к жаждущему телу и просить, нет, умолять, чтобы она позволила ему любить ее.
      Он хотел эту женщину, как никакую другую, и не просто ради утоления похоти на траве, на холоде, зная, что сзади едет карета, пассажиры которой сразу догадаются, зачем они свернули.
      Не говоря уже о Чарли, сидевшем позади.
      ...И он бы погубил свою женщину, почти как Филан Слоун предмет своей ужасной любви.
      С ее мастерством, талантами, красотой, внешней и внутренней, мадам Лекарт должна жить собственной жизнью и по-своему. Он не может попирать ее свободу.
      Да она бы и не позволила.
      «Смотрите на дорогу, милорд». «Вам не кажется, что на повороте следует ехать медленнее?» «Неужели правая лошадь хромает?» «Нет, вам не стоит заходить. Уже поздно, а я с утра должна быть на ногах. Кроме того, я беспокоюсь, куда могут завести ваши пожелания спокойной ночи».
      Значит, его любовь ворчлива и к тому же блюстительница нравов с твердыми устоями. Однако сожаление в голосе, когда она отвергла его предложение о позднем ужине, компенсировало это. Она хотела его поцелуев не меньше, чем он жаждал их дарить.
      – Полагаю, вы должны ехать домой, Гарри, – сказала она, доставая ключ.
      – Вы правы. Мне еще нужно вернуть лошадей в платную конюшню, да и Чарли не сможет долго удерживать их, хоть они и устали.
      – Нет. Я имела в виду Хэркинг-Холл. Я смотрела на вас сегодня в деревне. Ваше место там, рядом с пашнями и скотиной. Вы им нужны.
      – У меня хороший, честный управляющий и работящие арендаторы. Есть посыльные, чтобы передавать известия. Ничто без моего присутствия не пострадает.
      – А как насчет сестры и ее детей?
      – У Оливии есть друзья и соседи, чтобы посочувствовать ей, у детей – учителя и няни. К тому же я не собираюсь отсутствовать вечно.
      – Но вас же ничто не удерживает в Лондоне. – Особенно навечно.
      Она закрывала перед ним дверь в прямом и переносном смысле, но Гарри не уходил.
      – Я не могу вас оставить, пока вы живете в страхе.
      Он заметил, как она ждала карету с Парфе, оглядывая через его плечо улицу. И только после того, как пес обнюхал весь магазин, вошла в темное помещение, зажгла все лампы и свечи. Гарри была ненавистна мысль, что она чего-то боится, а он не в состоянии ее защитить.
      – Если я не могу сделать для вас ничего другого, то позвольте хотя бы пробыть здесь столько времени, сколько вам потребуется друг в Лондоне.
      – Я не заслуживаю такой преданности.
      – Она ваша, как и все остальное, что я могу вам дать.
      Он поцеловал ей руку, увидев, что Хеллен и Джон Джордж исчезли в задней комнате, чтобы проверить, заперта ли дверь черного хода.
      – Вы очень добры, Гарри, но вы не должны оставаться здесь только ради меня. Я уже говорила...
      – Вы говорили, что скоро покончите со страхами и неопределенностью. Как скоро?
      Отчасти это зависело от него. Если Гарри останется в Лондоне, она не знала, как долго сможет сопротивляться ему. Чем больше времени они проводили вместе, тем больше она любила его, хотела упасть в его объятия, просить увезти ее, даже в той шаткой повозке! Это из-за него она боялась за свою добродетель. Ей даже не хватало сил убрать руку, потому что было так хорошо чувствовать его прикосновение. Она доверяла ему. Себе – нет.
      Ах да, он, наверное, имеет в виду не эти страхи.
      – Я устала от неопределенности своего будущего. Это пребывание в неуверенности лишает меня присутствия духа. Я считала, что могу подождать, когда в Лондон вернутся люди, с которыми я обязана поговорить. Но теперь думаю, что лучше поехать к ним самой.
      – Я вас отвезу, – тут же заявил Гарри.
      Пусть, решила Куини. Так будет лучше. Она сможет насладиться последними днями, проведенными с Гарри, а потом расскажет правду. Всем и всю, от начала и до конца. Пусть лорд Кард решает, преследовать ли ее в судебном порядке, когда найдет Эзру, а Гарри отправляется без всяких сожалений домой. Возможно, он не захочет ее и как любовницу, когда узнает, что она лгунья. И почувствует облегчение, избавившись от нее. Только Куини не будет смотреть на него в этот момент, чтобы не видеть, как умирает любовь.