Шедвелл на нее покосился.
      -- Ах, они, -- буркнул он. -- Полный сие вздор. Называют ведьмами проклятыми себя? Проверил их я в прошлом году. Сходил туда со своими доспехами праведными и пакетом растопки, забрался, чисты они. Хотят они вовсе бизнес заказа по почте замерзший оживить. Полный вздор. Не узнали бы духа-близкого, коли он бы сжевал низ их штанов. Вздор. Все не так, как было, паренек.
      Он уселся и налил себе чашку сладкого чая из грязного термоса.
      -- Я тебе рассказывал когда, как был я в армию завербован? -- спросил он.
      Ньют понял, что пришло время и ему сесть. Он покачал головой. Шедвелл зажег самокрутку потрепанной зажигалкой "Ронсон" и с наслаждением кашлянул.
      -- Моим по камере соседом был он. Охотник на Ведьм Капитан Ффолкс. Десяток лет за поджог. В Уимблдоне ковен жег... И всех бы взял, коли не был бы день не тот. Славный малый. Мне про битву рассказал -- войну великую Небес и Ада. Се он был, кто рассказал мне Секреты Внутренние Армии Охотников на ведьм. Духи-близкие. Соски. И все прочее... Знал, видишь ли, что помирает. Кто-то должен продолжить традицию был. Как теперь ты... -- он покачал головой.
      -- Вот к чему пришли мы, парень, -- продолжал он. -- Пару сотен лет назад были мы могучи. Меж миром и тьмой мы стояли. Тонкой были мы красной линией. Тонкой огня красной линией, вот так.
      -- Я думал, церкви... -- начал было Ньют.
      -- Фи! -- прервал его Шедвелл. Ньют видел это слово на бумаге, но слышал он его первый раз. -- Церкви? Что хорошего сделали они? Они так же плохи. Дело то же практически. Как можно ожидать, что они Властелина Тьмы убьют -- делать же тогда им нечего будет. Если против тигра идешь, не бери с собой путешественников, кои собираются на охоте ему мясо кидать. Нет, парень. Наше это дело. Против тьмы.
      На секунду воцарилась тишина.
      Ньют во всех старался в людях находить хорошие стороны, но он вскоре после вступления в АОнВ понял, что его начальник (и единственный сочлен Армии) так же уравновешен, как перевернутая пирамида. "Вскоре", в данном случае, значило "в пять секунд". Штаб-квартирой АОнВ была воняющая комната со стенами цвета никотина, которым они практически определенно были покрыты, и полом цвета сигаретного пепла, чем он практически определенно был. Был маленький квадрат ковра. Ньют старался по нему не ходить, потому что он присасывался к его туфлям.
      К одной из стен была прибита желтеющая карта Британских Островов, в которую там и сям были вставлены самодельные флажки; большинство из них были в зоне Дешевого Дневного Возврата, неподалеку от Лондона.
      Но Ньют в последние несколько недель застрял в армии, поскольку, ну, изумление с примесью ужаса превратилось в жалость с примесью ужаса, а то в привязанность с примесью ужаса. Оказалось, что рост Шедвелла -- около пяти футов, и носит он одежду, которая, чем бы там она на самом деле не была, даже вскоре после того, как ее увидел, была в памяти старым макинтошем. У старика, вполне возможно, были все свои зубы, но только потому, что кому-либо другому они нужны не были; если один-единственный из них был бы помещен под подушку, Зубная Фея отказалась бы от своего жезла.
      Жил он, похоже, на одном лишь сладком чае, сгущенном молоке, полускрученых сигаретах и определенной мрачной внутренней энергии. У Шедвелла была Цель, к которой он стремился всеми силами души со своим Пенсионерским Льготным Билетом. Он в нее верил. Она его наполняла энергией, как турбина.
      У Ньютона Пульцифера никогда не было цели в жизни. И он, насколько он знал, никогда ни во что не верил. Это было неудобно, поскольку он очень хотел во что-нибудь верить, как только он понял, что вера была спасательным кругом, на котором большинство людей плыло через волнистые воды жизни. Он бы очень хотел верить в высшего Бога, хотя он бы предпочел с Ним полчасика побеседовать перед тем, как стать верующим, чтобы одну-две вещи прояснить. Он сидел в самым разных церквях, ожидая вспышки голубого света, и не дождался. Потом он попытался стать официальным атеистом, и оказалось, что даже для этого у него нет твердой, как скала, самодовольной силы веры. Все политические партии ему казались равно нечестным. А экологию он бросил, когда экологический журнал, на который он был подписан, показал своим читателям план удовлетворительного сада, и экологическая коза на этом рисунке была привязана в трех футах от экологического пчелиного улья. Ньют провел много времени в деревенском домике своей бабушки и думал, что знает что-то о привычках и коз, и пчел, и потому заключил, что журналом заведует группа маньяков в слюнявчиках. И потом, в нем слишком часто употреблялось слово "общество"; Ньют всегда подозревал, что люди, регулярно использующие слово "общество", его использовали в весьма специфическом значении, исключающем его и всех, кого он знал.
      Потом он попытался верить во Вселенную, и это казалось довольно здравым, пока он не начал невинно читать книги со словами Хаос, Время, Кванты и им подобными в названиях. Тут он узнал, что люди, чьей работой, так сказать, была Вселенная, в нее не верили и даже гордились на самом деле незнанием того, что она на самом деле такое -- и даже может ли она на самом деле существовать.
      Для честного сознания Ньюта это было невыносимо.
      Ньют не верил в бойскаутов, да и в скаутов тоже -- когда достаточно подрос.
      Он, однако, готов был поверить, что работа распределителя зарплат в Юнайтед Холдингз(Холдингз) была, возможно, наискучнейшей в мире.
      Вот как Ньютон Пульцифер выглядел как мужчина: если бы он зашел в телефонную будку и надел другой костюм, он смог бы ухитриться выйти, выглядя как Кларк Кент.
      Но он обнаружил, что Шедвелл ему здорово нравится. Он многим нравился, и Шедвелла это здорово раздражало. Раджитам он нравился, потому что всегда в конце концов платил за квартиру и был таким злобным расистом, расизм которого ни на кого направлен специально не был, что на самом деле это совсем не обижало; Шедвелл ненавидел всех в мире, независимо от их класса, цвета или веры, и не собирался для кого-то делать исключение.
      Мадам Трейси он тоже нравился. Ньют был удивлен, узнав, что обитательница другой квартиры была женщиной средних лет, со всеми себя ведущей по-матерински, к которой гости-мужчины приходили настолько же для чая и славной беседы, насколько для той процедуры, на какую она была еще способна. Иногда, когда субботней ночью он принимал полпинты "Гиннеса", Шедвелл становился в коридоре между их комнатами и орал что-то вроде "Вавилонская блудница!", но она Ньюту в личной беседе сказала, что это ей было очень приятно, несмотря на то, что самое близкое к Вавилону место, где она была, был Торремолинос. Просто бесплатная реклама, улыбалась она.
      Она сказала, что стук его в стену и ругань во время ее вечерних сеансов ее также не раздражали. В последнее время у нее были не в порядке колени, и она не всегда могла запускать постукиватель под столом, так что немного заглушенного стука помогало.
      По воскресеньям она ему клала на порог немного обеда, прикрыв еще одной тарелкой, чтобы не остыл.
      Шедвелл не мог не нравится, говорила она. А насчет того, что из этого хорошего выходило, с тем же результатом она могла бы в черную дыру кидать шарики из хлеба.
      Ньют вспомнил другие вырезки. Он толкнул их через замаранный стол.
      -- Что есть сие? -- спросил Шедвелл подозрительно.
      -- Феномены, -- пояснил Ньют. -- Вы велели феномены искать. Боюсь, в наше время больше феноменов, чем ведьм.
      -- Что, кто-то в зайца стрельнул пулями из серебра, а на следующий день карга старая хромает в деревне? -- с надеждой в голосе проговорил Шедвелл.
      -- Боюсь, что нет.
      -- Коровы какие померли после того, как старуха некая глянула на них?
      -- Нет.
      -- Что же тогда? -- вопросил Шедвелл. Он прошаркал к липкому коричневому шкафу и вытащил жестянку со сгущенкой.
      -- Происходят странные вещи, -- пояснил Ньют.
      Он недели провел, этим занимаясь. Газет у Шедвелла скопилась буквально куча. Некоторым было несколько лет. У Ньюта была хорошая память, может, потому, что в его двадцать-шесть лет мало что произошло, ее заполнившее, и по некоторым очень эзотерическим проблемам он стал неплохим знатоком.
      -- Похоже, каждый день что-то новое, -- продолжал Ньют, пролистывая газетные прямоугольники. -- Что-то странное с АЭС происходило, никто, похоже, не знает, что. И некоторые утверждают, что всплыл Потерянный Континент Атлантида, -- по виду его было очевидно, что он гордится результатами.
      Шедвеллов перочинный нож постукивал по жестянке со сгущенкой. Вдалеке послышался телефонный звонок. Оба мужчины его инстинктивно проигнорировали. Все равно все звонки были для Мадам Трейси и не предназначены для мужских ушей; в свой первый день Ньют добросовестно ответил на звонок, проговорил "На самом деле, Рубашки из 100-процентного Хлопка Маркса и Спенсера", после чего в трубке воцарилась мертвая тишина.
      Шедвелл громко чмокнул.
      -- Не, сие не правильный феномен, -- бросил он. -- Не могу представить, чтоб сие делали ведьмы. Они, знаешь, больше вещи любят топить.
      Рот Ньюта несколько раз открылся и закрылся.
      -- Ежели мы твердо с ведьмами боремся, не можем позволить себе отвлекаться на такое, -- продолжал Шедвелл. -- Чего более ведьмовского у тебя нет ли?
      -- Но американские войска на нем высадились, чтобы его защищать, -простонал Ньют. -- Несуществующий континент...
      -- На нем ведьмы какие есть? -- спросил Шедвелл -- в первый раз в его голосе промелькнул интерес.
      -- Тут не сказано, -- ответил Ньют.
      -- Ну, тогда сие лишь политика да география, -- бросил Шедвелл, отбрасывая информацию.
      Мадам Трейси засунула в дверь свою голову.
      -- Э-эй, мистер Шедвелл, -- проговорила она, дружественно махнув Ньюту. -- Вас какой-то господин просит к телефону. Привет, мистер Ньютон.
      -- Прочь иди, шлюха, -- автоматически отозвался Шедвелл.
      -- Голос у него такой культурный, -- продолжала Мадам Трейси, не обращая внимания. -- И на воскресенье я славный кусок печенки нам достану.
      -- Скорее я с дьяволом выпью, женщина.
      -- Так что если вы мне отдадите тарелки с прошлой недели, это поможет, славный вы мой, -- закончила Мадам Трейси и пошла -- пошатываясь, неустойчиво -- на трехдюймовых каблуках в свою квартиру -- продолжить что-то, прерванное телефонным звонком.
      Ньют подавленно глядел на свои вырезки, когда Шедвелл, ворча, ушел к телефону. Была одна про мистическое сдвигание с места камней Стоунхенджа, словно они были железными опилками в магнитном поле.
      Он слышал, особо не внимая, одну половинку телефонного разговора.
      -- Кто? А. Да. Да. Неужели? И что за вещь сие? Да. Точно как скажете, сэр. И где же сие место...?
      Но мистически сдвигающиеся камни -- для Шедвелла невкусно... Не чашка чая, вернее, жестянка сгущенки.
      -- Отлично, отлично, -- заверял звонящего Шедвелл. -- Немедленно сиим займемся. Я на дело пошлю лучший свой отряд, и скоро об успехе доложу вам без сомненья. До свидания сэр. И вам удачи, сэр, -- послышался звук трубки, помещаемой обратно на рычаг, после чего голос Шедвелла, теперь уже не, метафорически, согнутый от почтительности, проговорил, -- "Дорогой мальчик"! Проклятый ты южный неженка [Шедвелл ненавидел всех южан и, следовательно, стоял на Северном Полюсе. Прим. авт.]!
      Он прошаркал обратно в комнату, а затем уставился на Ньюта -- словно забыл, что тот в комнате делает.
      -- О чем говорил ты? -- спросил он.
      -- Всякие разные вещи происходят... -- начал Ньют.
      -- Да, -- Шедвелл продолжал смотреть сквозь него, задумчиво постукивая по зубам пустой жестянкой.
      -- Ну, один есть маленький городок, там удивительная для этого времени года погода последние несколько лет, -- продолжал Ньют беспомощно.
      -- Что? Дожди из лягушек и такие вещи? -- спросил Шедвелл, немного оживившись.
      -- Нет. Просто естественная для этого времени года погода.
      -- И это ты феноменом называешь? -- вопросил Шедвелл. -- Я видел такие феномены, у тебя, паренек, от них волосы бы дыбом встали.
      Он опять начал постукивать по зубам жестянкой.
      -- Можете ли вы вспомнить естественную для времени года погоду? -слегка раздраженно спросил Ньют. -- Естественная для времени года погода -неестественно, сержант. На Рождество снег идет. Когда вы в последний раз снег на Рождество видели? И длинные жаркие августы? Каждый год? И холодные осени? Такую погоду, о которой вы ребенком мечтали? Пятого ноября никогда не шел дождь, а в Сочельник снег всегда шел?
      Глаза Шедвелла разфокусировались. Его рука с жестянкой сгущенки остановилась на полпути к губам.
      -- Когда ребенком я был, никогда не мечтал, -- произнес он тихо.
      Ньют понял, что он скользит по краю какой-то глубокой, неприятной ямы. Он мысленно от него отодвинулся.
      -- Просто очень странно, -- проговорил он. -- Метеоролог здесь говорит про среднее, норму, микроклиматы и такие вещи.
      -- Что значит это? -- спросил Шедвелл.
      -- Значит, что он и сам не знает, почему, -- пояснил Ньют, который кое-что узнал, проведя годы у берега моря бизнеса. Он краем глаза глянул на сержанта Охотников на Ведьм.
      -- Ведьмы известны тем, что на погоду влияют, -- подсказал он. -- Я это вычитал в "Discouverie".
      "О Господи, -- подумал он, -- или кто другой подходящий из высших, не заставляй меня еще вечер проводить, разрезая газеты в этой комнате-пепельнице. Пусть я на свежий воздух выберусь. Займусь тем -- чем бы оно ни было -- что является в АОнВ эквивалентом катания в Германии на водных лыжах".
      -- Это место всего в пятидесяти милях, -- проговорил он неуверенно. -Я подумал, я туда завтра съезжу. И, знаете ли, огляжусь. Сам топливо оплачу, -- добавил он.
      Шедвелл задумчиво вытер верхнюю губу.
      -- Место сие, -- проговорил он, -- случайно не Тадфилдом ли зовется?
      -- Совершенно верно, мистер Шедвелл, -- отозвался Ньют. -- Как вы это узнали?
      -- Интересно, что у этих южан за игра? -- пробормотал Шедвелл тихо.
      -- Ну-у, -- добавил он громко. -- Почему б и нет?
      -- Кто играть-то будет, сержант? -- поинтересовался Ньют.
      Шедвелл его проигнорировал.
      -- Да. Думаю, вреда не принесет это. Топливо, ты говоришь, оплатишь сам?
      Ньют кивнул.
      -- Тогда ты придешь сюда в девять утра, -- продолжил сержант, -- прежде чем туда отправишься.
      -- Зачем? -- спросил Ньют.
      -- За доспехами твоими праведными.
      x x x
      Сразу после ухода Ньюта телефон вновь зазвонил. На этот раз звонил Кроули, давший примерно те же инструкции, что Азирафаил. Шедвелл их записал (нельзя нарушать правила), а Мадам Трейси, пока он писал, над ним восторженно нависала.
      -- Два звонка в день, мистер Шедвелл,-- проговорила она. -- Да, теперь у вашей маленькой армии куча работы, видно.
      -- Э, прочь иди, ты, неправедная, наводящая мор! -- пробормотал Шедвелл и хлопнул дверью. "Тадфилд, -- подумал он. -- Что ж, ладно. Лишь бы вовремя платили".
      Ни Азирафаил, ни Кроули не управляли Армией Охотников на Ведьм, но они оба ее деятельность одобряли, по крайней мере, знали, что руководители их ее одобрят. Поэтому она была в списке агентств Азирафаила, потому как была, ну, Армией Охотников на Ведьм, а любого, кто себя так называет, следовало поддерживать -- так, как США приходилось любого, кто себя зовет противником коммунистов, поддерживать. А списке Кроули она появлялась по причине слегка более хитрой -- люди вроде Шедвелла вовсе Аду не вредили. Вовсе наоборот, таково было всеобщее мнение.
      Если уж быть точным, Шедвелл АОнВ тоже не управлял. По Шедвелловым книгам зарплатных счетов главой ее был генерал Охотников на Ведьм Смит. Далее шли полковники Охотников на Ведьм Грин и Джонс, а затем майоры Охотников на Ведьм Джексон, Робинсон и Смит (не родственник). После них -майоры Охотников на Ведьм Кастрюля, Жестянка, Молоко и Шкаф, потому как ограниченное воображение Шедвелла к тому моменту уже начало истощаться. И капитаны Охотников на Ведьм Смит, Смит, Смайт и Аналог. И пять сотен солдат, капралов и сержантов Охотников на Ведьм, многих из которых звали Смит, но это было неважно, ибо ни Кроули, ни Азирафаил так далеко никогда не дочитывали. Они просто давали деньги.
      В конце концов, сумма двух плат составляла всего-то около шестидесяти фунтов в год.
      Шедвелл не считал это криминалом. Армия была святой надеждой, надо было что-то человеку делать. Старые девятипенсовики не приходили так, как когда-то.
      СУББОТА
      Было раннее-раннее утро субботы, дня конца света, и небо было краснее крови.
      Человек из службы доставки "Международного Экспресса" обогнул угол на осторожной скорости тридцать пять миль в час, сменил на меньшую (вторую), и выехал на травяную полосу.
      Он вылез из микроавтобуса и мгновенно кинулся в канаву, чтобы убраться с дороги приближающегося грузовика, промчавшегося по повороту со скоростью здорово больше восьмидесяти миль в час.
      Он встал, поднял свои очки, надел их, отыскал посылку и записную книжку, вычистил из униформу траву и грязь и, запоздало об этом подумав, погрозил кулаком быстро уменьшающемуся грузовику.
      -- Нельзя позволять такого, проклятые грузовики, совершенно не уважают других, пользующихся дорогой, что я всегда говорю, что я всегда говорю, помни, что без машины ты такой же пешеход.
      Он спустился по травяной полосе, перелез через низкий забор и оказался у реки Ак.
      Человек из службы доставки "Международного Экспресса" пошел по берегу реки, держа в руках посылку.
      Ниже по течению сидел молодой человек, одетый во все белое. Он был единственным человеком в пределах видимости. Его волосы были белыми, кожа -бледная, как мел, и он сидел и глядел вверх и вниз по течению, словно любовался видом. Он выглядел, как выглядели поэты-романтики викторианской эпохи, прежде чем все испортили загнивание да пристращение к наркотикам.
      Человек из "Международного Экспресса" не мог этого понять. Я имею в виду, в старые времена, а на самом деле не так уж и давно, на берегу сидели рыболовы -- по одному на дюжину ярдов; здесь играли дети; влюбленные пары приходили послушать, как плещется и журчит вода,
      и подержаться за руки, обняться-поцеловаться в Суссексском закате. Перед женитьбой они сюда приезжали с Мод, женушкой его. Они здесь друг друга кормили с ложечки, а потом украли деньги на недалекой развилочке.
      Времена изменились, подумал человек из службы доставки.
      Теперь белые и коричневые изваяния из пены и грязи спокойно дрейфовали вниз по реке, частенько ее покрывая на протяжении ярдов. А где поверхность воды была видима, она была покрыта молекулярно тонким нефтехимическим блеском.
      Послышалось громкое рычание -- это пара лебедей, радостная, что наконец-то вернулась в Англию после долгого, утомительного полета через Северную Атлантику, приземлилась на гладкую, радужную поверхность воды и бесследно затонула.
      "Ох и по-дурацки же устоен наш мир, -- подумал человек из службы доставки. -- Вот Ак, когда-то была красивейшая река в этой части мира, а теперь всего-то прославленная индустриальная сточная труба. Лебеди падают на дно, а рыбы плавают на поверхности.
      Что ж, цена прогресса. Прогресс не остановить...".
      Он достиг человека в белом.
      -- Простите, сэр. Человек по имени Мел?
      Человек в белом кивнул, ничего не сказал. Он продолжал пристально глядеть на реку, следуя глазами за впечатляющим изваянием из пены и грязи.
      -- Так красиво, -- прошептал он. -- Проклятье, как же красиво...
      Человек из службы доставки некоторое время не знал, что сказать. Затем врубились его автоматические системы.
      -- Да, мир устроен по-дурацки и никакого сомнения в смысле по всему миру ходишь доставляешь а потом ты здесь практически у себя дома так сказать, в смысле, я тут рядом родился и вырос, сэр, а был я в Средиземноморье, и Дес-Мойнсе, а это в Америке, сэр, а теперь я здесь, и вот ваша посылка, сэр.
      Человек по имени Чоки взял посылку, взял записную книжку и расписался за посылку. Когда он это делал, ручка протекла, поэтому его подпись стерлась, когда он писал. Длина слова была непонятна, начиналось оно то ли с "М", то ли с "З", а в конце было то ли "л", то ли "ние".
      -- Очень благодарен, сэр, -- сказал человек из службы доставки.
      Он пошел назад, вверх по реке, назад к забитой дороге, где он оставил свой микроавтобус, стараясь по дороге не глядеть на реку.
      За ним человек в белом открыл посылку. Внутри была корона -- круг из белого металла, выложенный алмазами. Он на нее несколько секунд глядел с удовлетворением, потом надел ее. Она блестела в свете восходящего солнца. Затем тусклость, что начала заливать ее серебряную поверхность, когда ее тронули его пальцы, полностью ее покрыла; и корона стала белой.
      Белли встал. Одну хорошую вещь можно сказать про загрязнение воздуха -совершенно восхитительными становятся зори. Вот и сейчас -- словно кто-то небо поджег.
      И небрежная спичка подожгла бы реку, но, к сожалению, на это не было времени. Он в сознании знал, где Их Четверка должна встретиться, и когда, придется ему поспешить, чтобы туда к обеду поспеть.
      "Может, мы вправду подожжем небо", -- подумал он. И он покинул это место -- почти незаметно.
      Время почти пришло.
      Человек оставил свой микроавтобус на травяной полосе у двустороннего шоссе. Он прошел к кабине водителя (осторожно, поскольку все еще пролетали по повороту), засунул руку в открытое окно и взял список с панели инструментов.
      Так, осталось последнюю посылку доставить.
      Он аккуратно прочел инструкции на бумаге, прикрепленной к посылке.
      Он их опять прочел, особо внимательно адрес и поручение. Адрес состоял из одного-единственного слова: Всюду.
      Затем, своей текущей ручкой, он написал короткую записку Мод, своей жене. Написано в ней было лишь "Я люблю тебя".
      Потом он вернул список на место, посмотрел налево, затем направо, опять налево и начал целенаправленно шагать поперек дороги. Он прошел полпути, когда огромный германский грузовик, водитель которого был безумен он кофеина, маленьких беленьких пилюль и транспортных правил ЕЭС, вывернул из-за поворота.
      Человек понаблюдал за удалением его громады.
      "Ох, -- подумал он, -- чуть меня не сбил".
      Потом он посмотрел вниз, на канаву.
      "А", -- подумал он.
      -- ДА, -- согласился голос из-за его левого плеча, или, по крайней мере, из-за воспоминания о левом плече.
      Человек из службы доставки повернулся, посмотрел и увидел. Сначала он не мог найти слов, хоть что-нибудь найти, но затем привычки, закрепившиеся за целую жизнь работы, захватили власть над мозгом, и он сказал:
      -- Для вас послание, сэр.
      -- ДЛЯ МЕНЯ?
      -- Да, сэр. -- Как же ему хотелось иметь горло. Если б оно у него было, мог бы сглотнуть. -- Никакой посылки, боюсь, мистер... э, сэр. Послание.
      -- НУ ТАК ПЕРЕДАЙ ЕГО МНЕ.
      -- Вот оно, сэр. Вот... "Иди и смотри".
      -- НАКОНЕЦ-ТО, -- на лице услышавшего была улыбка, но ведь на таком лице ничего другого и быть и могло.
      -- БЛАГОДАРЮ, -- продолжил он. -- ДОЛЖЕН ТЕБЯ ПОХВАЛИТЬ ЗА ПРЕДАННОСТЬ РАБОТЕ.
      -- Сэр? -- человек из службы доставки падал сквозь серый туман, и видел он только две голубых точки, которые могли быть глазами, а могли далекими звездами.
      -- НЕ ДУМАЙ ОБ ЭТОМ КАК О СМЕРТИ, -- бросил Смерть, -- ТЫ ПРОСТО УХОДИШЬ ПОРАНЬШЕ, ЧТОБЫ НЕ ПОПАСТЬ В ТОЛКОТНЮ.
      У человека из службы доставки был краткий момент на то, чтобы у самого себя поинтересоваться, шутит ли его новый спутник, и решить, что нет; потом ничего не было.
      x x x
      Красное небо с утра. Будет дождь.
      Да.
      x x x
      Сержант Охотников на Ведьм Шедвелл встал, наклонив набок голову.
      -- Итак, -- проговорил он. -- Ты полностью готов. Все ли у тебя с собою?
      -- Да, сэр.
      -- Маятник обнаружения?
      -- Маятник обнаружения взял.
      -- Винт для больших пальцев.
      Ньют сглотнул и хлопнул себя по карману.
      -- Винт.
      -- Растопка?
      -- Я правда думаю, сержант, что...
      -- Растопка?
      -- Растопка [Замечание для американцев и других городских форм жизни: деревенские британцы, воздерживающиеся от центрального отопления как от слишком уж сложного и в любом случае
      моральное состояние ухудшающего, предпочитают систему складывания маленьких кусочков дерева да углей, сверху накрытых большими, сырыми бревнами, вероятно, сделанными из асбеста, в маленькие, тлеющие кучи, известные как "С природным огнем ничто не сравнится, верно?". Так как ни один из ингридиентов от природы гореть не склонен, под это все они кладут маленький, прямоугольный, воскоподобный белый кусочек, который себе радостно горит, пока вес огня его не тушит. Эти маленькие белые параллелепипеды зовутся растопкой. Никто не знает, почему. Прим. авт.], -- грустно ответил Ньют. -- И спички.
      -- Колокольчик, книга и свеча?
      Ньют хлопнул себя по другому карману. В нем лежал бумажный пакетик, внутри которого был маленький колокольчик из тех, что с ума сводит волнистых попугайчиков, розовая свечка из тех, что втыкают в торт, и крошечная книга под названием "Молитвы для маленьких рук". Шедвелл ему внушил, что, хотя ведьмы были главной целью, хороший Охотник на Ведьм никогда не должен упустить шанс произвести по-быстрому экзорсизм и должен всегда иметь с собой все свое оборудование.
      -- Колокольчик, книга и свеча.
      -- Булавка?
      -- Булавка.
      -- Отлично, парень. Булавку никогда свою не забывай. Это в твоей света артиллерии штык.
      Шедвелл расслабился. Ньют с изумлением заметил, что глаза старика затуманились.
      -- Хотелось бы с тобой пойти, -- проговорил тот. -- Конечно, ничего из этого не проистечет, но славно было б выбраться и вновь по свету пошагать. Утомительная, знаешь ли, жизнь -- лежать в сыром папоротнике, наблюдать за дьявольскими танцами. Какая-то в костях появляется твердость.
      Он выпрямился и отсалютютовал.
      -- Тогда вперед, рядовой Пульцифер. И да маршируют с тобой армии прославленные.
      После того, как Ньют уехал, Шедвелл подумал о кое-чем, кое-чем, что сделать раньше ни разу не предоставлялось шанса. Теперь ему нужна была булавка. Не военная булавка, ведьм для использования на. Просто обычная булавка, из тех, что можно воткнуть в карту.
      Карта висела на стене. Она была старой. Она не показывала Милтон Кейнса. Не показывала Харлоу. Почти не было на ней Манчестера и Бирмингема. Эта карта была картой для штаб-квартир армии триста лет. В ней все еще было немного булавок, в основном в Йоркшире, Ланкашире и чуть-чуть в Эссексе, но они практически полностью проржавели. В других местах, лишь коричневые огрызки обозначали дальнюю цель давнего охотника.
      Шедвелл наконец-то нашел булавку среди обрывков в пепельнице. Он на нее дыхнул, отполировал до сияния, прищурившись, глядел на карту, пока не нашел Тадфилд, и ликующе вколотил булавку в карту.
      Она засияла.
      Шедвелл отступил на шаг и вновь отсалютовал. Глаза его заполнили слезы.
      Потом он с трудом (из-за боли) развернулся и отсалютовал выставочному шкафу. Он был стар, временем поломан, стекло было разбито, но в каком-то смысле он и был АОнВ. В нем хранилось Полковое серебро (Приз Межбатальонного Гольфового Соревнования, за который не бились, к сожалению, семьдесят лет); хранилось в нем и патентованное Громовое Ружье Полковника-Охотников-на-Ведьм-Не-Должен-Есть-Ты-Какую-Живую-Вещь-С-Кровью-Иль-Колдовством-Пользоваться-Иль-Времена-Ругать Дальримпля, заряжаемое вставлением патрона в дуло; а также хранилось нечто, что было, вроде, грецкими орехами, а на самом деле -- коллекцией сжавшихся голов охотников за головами, предоставленной Охотником на Ведьм Си-Эс-Эм Хорэсом "Схвати Их, прежде чем Они Тебя Схватили" Наркером, который много путешествовал по зарубежью; в нем хранились воспоминания.
      Шедвелл громко сморкнулся в рукав.
      Потом он открыл жестянку сгущенки -- свой завтрак.
      x x x
      Если б армии прославленные попытались с Ньютом маршировать, куски бы от них отвалились. Потому, что все они, кроме Ньюта и Шедвелла, уже давно были мертвы.
      Было ошибкой думать о Шедвелле (Ньют никогда не узнал, есть ли у него имя), как об одиноком сумасшедшем.
      Остальные просто были мертвы, в большинстве случаев несколько сотен лет. Когда-то армия была такой большой, какой она в настоящий момент представала в книгах благодаря изобретательному редактированию Шедвелла. Ньют с удивлением узнал, что у Армии Охотников на Ведьм было прошлое таким же долгим и таким же кровавым, как и у ее более нормальной копии.
      Зарплата охотников на ведьм в последний раз была введена Оливером Кромвелем и с тех пор никогда не пересматривалась. Офицеры получали по кроне, а генерал -- соверен. Но, конечно, это был просто символ, поскольку за каждую ведьму давали девятипенсовик и возможность первому выбрать себе что-то из ее имущества.
      На эти-то девятипенсовики и приходилось полагаться. Поэтому времена были слегка тяжеловаты, пока Шедвеллу не стали платить Небеса и Ад.
      Зарплата Ньюта была шиллинг в год [ЗАМЕЧАНИЕ ДЛЯ МОЛОДЫХ ЛЮДЕЙ И АМЕРИКАНЦЕВ: один шиллинг пять п. Знание первоначальной денежной системы Британии помогает понять древнее финансирование Армии Охотников за Ведьмами:
      Два фартинга полпенни. Два полпенни пенни. Три пенни ===трехпенсовик. Два трехпенсовика шестипенсовик. Два шестипенсовика один шиллинг, или боб. Два боба флорин. Один флорин и один шестипенсовик ===полкроны. Четыре полкроны банкнота в десять бобов. Три банкноты в десять бобов один фунт (или 240 пенни). Один фунт и один шиллинг одна гинея.
      Британцы долгое время сопротивлялись введению денежной системы, основанной на десятичной системе, ибо думали, что она слишком сложна. Прим. авт.].
      За это он обязан был всегда при себе иметь "огонек, трутницу, ящик с трутом или ружье, стреляющее благодаря поджиганию пороха", хотя Шедвелл заявил, что вполне подойдет газовая зажигалка "Ронсон". Шедвелл приветствовал изобретение зажигалки так, как обычные солдаты -- винтовки, из которой можно много раз стрелять, его не перезаряжая.
      Ньют на это так смотрел -- это было как входить в одну из этих организаций типа "Закрепленного Узла" или тех людей, которые понарошку повторяли Гражданскую Войну в США. Давало тебе дело на выходные и означало, что ты поддерживаешь традиции, сделавшие западную цивилизацию тем, чем она является сейчас, не даешь им умереть.