-- Заткни пасть.
      Смерть, Глад, Война и Загрязнение продолжали на своих мотоциклах ехать к Тадфилду.
      И Серьезные Телесные Повреждения, Жестокое Обращение с Животными, Вещи, Которые Правильно Не Работают, Даже Когда Их Хорошенько Пнешь (Но Тайно Безалкогольное Пиво) и По-Настоящему Крутые Люди путешествовали с ними.
      Был мокрый и ветреный субботний день, и мадам Трейси себя очень оккультно чувствовала.
      На ней было ее свободное платье, на плите стояла кастрюля, полная брюссельской капусты. Комнату освещал свет свечей, каждая из который аккуратно была помещена в покрытой воском бутылке из-под вина, каковые стояли в четырех углах ее гостиной.
      На ее сидении еще три человека присутствовали. Миссис Ормерод из Белзайз Парка, в темно-зеленой шляпе, что вполне могла в прошлой жизни быть цветочным горшком; мистер Скроджи, худой и изможденный, с бесцветными глазами на выкате: а также Джулия Петли из "Волосы сегодня" [Ранее "Лучше Остальных на Волос", ранее "Привлекание мужчин"", ранее "Завой и приукрась", ранее "Цены Наши Не Кусаются, Даже не Колются", ранее "Искусство de-Coiffeur мистера Брайана", ранее "Парикмахерская Робинсона", ранее "Такси Закажи-Машину-По-Телефону" Прим. авт.], парикмахерской на Хай-стрит, только вышедшая из школы и уверенная, что она-то весьма, весьма оккультна. Чтобы усилить свои оккультные аспекты, Джулия стала носить слишком уж много превосходно сделанных серебряных украшений и слишком уж интенсивно подкрашивать глаза зеленым. Ей казалось, что выглядит она мистической, мрачной и романтичной, и так бы и было, снизь она свой вес еще на тридцать фунтов. Она была убеждена, то у нее анорексия, поскольку каждый раз, когда в зеркало глядела, и вправду толстушку видела.
      -- Можете руки соединить? -- попросила мадам Трейси. -- И должно стоять полное молчание. Мир духов очень чувствителен к вибрациям.
      -- Спросите, там ли мой Рон, -- бросила миссис Ормерод. У нее челюсть была как кирпич.
      -- Обязательно, дорогая, но пока я контакт устанавливаю, вы должны молчать.
      Последовало молчание, прерванное урчанием живота мистера Скроджи.
      -- Простите, дамы, -- пробормотал он.
      Мадам Трейси за годы Приоткрывания Вуали и Исследования Тайн узнала, что две минуты -- правильная длина времени сидения в молчании, оживая контакта со стороны Мира Духов. Больше, и они беспокоиться начинали, меньше -- и они считали, что заплаченных денег это не стоит.
      Она список покупок в голове составляла.
      Яйца. Латук. Унция сыра для готовки. Четыре помидора. Масло. Упаковка туалетной бумаги. Не забыть, у нас почти кончилась. И такой славный кусочек печенки для мистера Шедвелла, бедный старичок, жаль...
      Время.
      Мадам Трейси отбросила голову назад, позволила ей упасть на одно из плеч, затем опять подняла -- медленно. Глаза ее были почти закрыты.
      -- Теперь она опускается, -- услышала она шепот миссис Ормерод Джулии Петли. -- Ничего необычного, волноваться не надо. Она просто для себя Мост На Другую Сторону делает. Скоро подойдет ее дух-проводник.
      Мадам Трейси здорово раздражили эти нежелательные комментарии, и она низким голосом застонала.
      -- Оооооо.
      Потом проговорила высоким, дрожащим голосом:
      -- Ты здесь, мой дух-проводник?
      Она немного подождала, чтобы напряжение повысить. Моющая жидкость. Две банки вареных бобов. Да, и картошка.
      -- Гау, -- проговорила она низким, хриплым голосом.
      -- Это ты, Джеронимо? -- спросила она себя.
      -- Это, э, я, гау, -- ответила она.
      -- С нами сегодня новый член круга, -- сообщила она.
      -- Хау, мисс Петли? -- проговорила она в роли Джеронимо. Она всегда понимала, что духи-проводники из индейцев были необходимы, а имя ей очень нравилось. Она это объяснила Ньюту. Она, понял он, ничего про Джеронимо не знала, а он был слишком добросердечен, чтобы ей сообщить.
      -- О, -- пропищала Джулия. -- Счастлива познакомиться.
      -- Мой Рон там, Джеронимо? -- спросила миссис Ормерод.
      -- Гау, скво Берил, -- откликнулась мадам Трейси. -- О, здесь так, э, много, э, бедных потерянных духов, э, стоящих в очереди к, э, двери в мой вигвам. Может, ваш Рон среди них. Гау.
      Мадам Трейси годы назад выучила свой урок, и теперь разговор с Роном допускала лишь в самом конце. Если она так не делала, Берил Ормерод занимала весь оставшийся сеанс, говоря покойному Рону Ормероду все, что с ней произошло с прошлой их маленькой беседы. ("...итак, Рон, младшенькая нашего Эрика, Сибилла, ну, ты бы ее теперь не узнал, макраме занялась, а Летиция наша, знаешь, старшая дочь нашей Карен, стала лесбиянкой, но это в наши дни нормально, и диссертацию пишет о фильмах Серджо Леоне с точки зрения феминисток, а Стэн наш, знаешь, близнец нашей Сандры, я тебе о нем в прошлый раз говорила, выиграл по дартс турнир, что славно, мы все думали, он такой маменькин сынок, а еще крыша сарая прохудилась, вода на землю не стекает, но я с последним сыном нашей Синди поговорила, он строителем работает, он в воскресенье придет поглядит, и да-а, это мне напомнило...").
      Нет, Берил Ормерод и подождать может. Вспыхнула молния, почти сразу за ней где-то вдалеке прогрохотал гром. Мадам Трейси достаточно гордо себя почувствовала, словно сама была за это ответственна. Это даже лучше, чем свечи, создавало чувство неотложки. Это чувство -- основа всего медиумства.
      -- Так, -- бросила своим собственным голосом мадам Трейси. -- Мистер Джеронимо спрашивает, здесь есть кто-нибудь по имени мистер Скроджи?
      Водянистые глаза Скроджи засияли.
      -- Э, вообще-то это мое имя, -- ответил он с надеждой в голосе.
      -- Да, тогда здесь кто-то для вас. -- Мистер Скроджи уже месяцы как приходил, и она не могла для него послание придумать. Пришло его время. -Вы кого-нибудь знаете по имени, э, Джон?
      -- Нет, -- покачал головой мистер Скроджи.
      -- Ну, здесь какие-то небесные помехи. Имя может быть Том. Или Джим. Или, э, Дэйв.
      -- Когда был в Хэмел Хэмпстеде, знал Дэйва, -- ответил с легким сомнением мистер Скроджи.
      -- Да, он говорит "Хэмел Хэмпстед", это он и говорит, -- кивнула мадам Трейси.
      -- Но я с ним на прошлой неделе виделся, собаку он прогуливал, и он совершенно выглядел здоровым, -- проговорил слегка удивленный мистер Скроджи.
      -- Он говорит, не волнуйтесь, он счастливей за вуалью, -- продолжала мадам Трейси, которая считала, что всегда лучше клиентам хорошие новости сообщать.
      -- Скажите моему Рону, я должна ему сказать про свадьбу нашей Кристалл, -- буркнула миссис Ормерод.
      -- Обязательно, дорогая. А теперь минутку подождите, проходит что-то.
      И затем что-то прошло. Оно сидело в голове Мадам Трейси и выглядывало наружу.
      -- Sprechen sie Deutch? -- спросило оно, используя губы мадам Трейси. -- Parlez vous Francais? Wo bu hui jiang zhong-chen?
      -- Рон, это ты...? -- спросила миссис Ормерод. Когда раздался ответ, был он довольно-таки раздраженным.
      -- Нет. Совершенно точно нет. А вопрос настолько очевидно неразумный мог быть задан лишь в одной стране на этом облаками закрытом шаре -большинство которого, кстати, я видел в последние несколько часов. Это не Рон, дорогая леди.
      -- Ну, а я хочу с Роном Ормеродом поговорить, -- проговорила слегка раздраженно миссис Ормерод. -- Такой невысокий, сверху головы лысеющий. Можете, пожалуйста, его на связь вывести?
      Последовала пауза.
      -- Действительно, есть, похоже, соответствующий описанию дух среди здесь парящих. Ладно. Я его вам дам, но поговорите быстро, хорошо? Я пытаюсь Аапокалипсис предотвратить.
      Миссис Ормерод и мистер Скроджи переглянулись. На предыдущих посиделках с мадам Трейси ничего такого не происходило. Джулия Петли была восхищена. Так-то лучше. Она надеялась, что следующим делом мадам Трейси начнет эктоплазму испускать.
      -- Д-да? -- проговорила мадам Трейси другим голосом. Миссис Ормерод подскочила. Звучал он точно как Рон. В прошлые разы Рон звучал как мадам Трейси.
      -- Рон, это ты?
      -- Да, Бе-е-ерил?
      -- Хорошо. У меня есть довольно много для тебя информации. Для начала, я сходила на свадьбу нашей Кристал в прошлую субботу, старшенькой нашей Мэрилин...
      -- Бе-е-ерил. Т-ты н-никогда не давала м-м-мене вставить с-с-словечко, па-пака был жив. Т-теперь, к-когда я умер, есть лишь одна в-в-вещь, к-к-которую ха-хачу сказать...
      Берил Ормерод это все слегка раздражило. Ранее, когда Рон с ней общался, он ей сказал, что за вуалью счастливее и живет где-то, что больше, чем слегка похоже на небесное бунгало. Теперь звучал он как Рон. и она не была уверена, что это то было, чего она хотела. И она то сказала, что всегда своему мужу говорила, когда он таким тоном с ней говорить начинал.
      -- Рон, не забывай про свое сердце.
      -- У м-м-ме-еня б-больше нет с-е-е-ердца. П-помнишь? И вообще, Бе-е-ерил...?
      -- Да, Рон?
      -- Заткнись, -- и дух ушел. -- Разве не трогательно было? Итак, теперь большое вам, дамы и господа, спасибо, боюсь, пора мне дела продолжать.
      Мадам Трейси встала, подошла к двери и включила свет.
      -- Вон, -- сказала она.
      Сидевшие у нее встали, более, чем слегка озадаченные, а миссис Ормерод разъяренная, и вышли они в коридор.
      -- Ты об этом еще услышишь, Марджори Поттс, -- прошипела, прижимая свой портфельчик к груди, миссис Ормерод и захлопнула дверь.
      А затем вновь раздался ее приглушенный голос из коридора .
      -- И Рону нашему можешь передать, что он тоже об этом услышит еще!
      Мадам Трейси (а имя на ее водительских правах , разрешавших водить лишь мотороллеры, и вправду было Марджори Поттс) прошла в кухню и выключила капусту.
      Она поставила чайник. Сделала себе котелок чая. Села за кухонным столом, достала две чашки, обе наполнила. В одну добавила два куска сахара. Затем она остановилась.
      -- Мне без сахара, пожалуйста, -- проговорила мадам Трейси.
      Она поставила чашки на столе перед ней, и сделала долгий глоток из чая-с-сахаром.
      -- Теперь, -- бросила она голосом, который любой ее знавший узнал бы как ее собственный, хотя тон голоса могли они и не узнать -- а был он холоден от гнева. -- Скажите-ка мне, что все это значит. И для вас лучше будет, если это объяснение будет убедительно.
      x x x
      Грузовик по всему М6 свое содержимое рассыпал. По бумагам грузовик был полон листов волнистого железа, только двое патрульных-полицейских с трудом этому могли поверить.
      -- Так вот что хочу я знать -- откуда вся эта рыба появилась? -спросил сержант.
      -- Я же вам сказал. С неба упала. В одну секунду я по шоссе еду со скоростью шестьдесят, в следующую, бух!, двадцатифунтовый лосось разбивает переднее стекло. Так что я колесо поворачиваю, и поскользнулся я на этом, -он показал на остатки рыбы-молота под грузовиком, -- и в это въехал.
      Это было кучей рыбы разных цветов и форм высотой в тридцать футов.
      -- Вы пили, сэр? -- спросил сержант, почти на положительный ответ не надеясь.
      -- Конечно, не пил я, вы, идиот. Рыбу же видите, нет разве?
      С верху кучи довольно-таки большой осьминог помахал им вялым щупальцем.
      Сержант успешно поборол желание в ответ помахать.
      Полицейский констебль наполовину залез в полицейскую машину, по радио говоря.
      -- ... волнистое железо и рыба, блокирующие южное направление М6 примерно в полумиле на север от развилки десять. Нам придется всю южную дорогу закрыть.
      Да.
      Дождь полил с удвоенной силой. Маленькая форель, чудом падение пережившая, энергично начала плыть в сторону Бирмингема.
      x x x
      -- Это было замечательно, -- сообщил Ньют.
      -- Отлично, -- откликнулась Анафема. -- Каждый себя почувствовал чудесно.
      Она встала с пола, оставив свою одежду разбросанной по ковру, и ушла в ванную.
      Ньют повысил голос.
      -- Я имею в виду, по-настоящему замечательно. По-настоящему, по-настоящему замечательно. Всегда надеялся, что будет, и было.
      Слышался звук бегущей воды.
      -- Что ты делаешь? -- спросил он.
      -- Душ принимаю.
      -- А.
      Он малой частью мозга задумался, всем ли надо потом душ принимать, или женщинам только. И было у него подозрение, что как-то это связано с бидетами [Маленькая кабинка, где моют... ну, скажем так, неприличные части тела. Прим. перев.].
      -- Знаешь что, -- проговорил Ньют, когда Анафема вышла из комнаты, укутанная пушистым розовым полотенцем. -- Можем еще раз это проделать.
      -- Не, -- ответила она, -- не сейчас.
      Она закончила вытираться, начала поднимать с пола одежду и беззастенчиво надевать ее. Ньют, мужчина, всегда готовый полчаса подождать освобождения кабинки для переодевания в бассейне, лишь бы не раздеваться в присутствии другого человеческого существа, был несколько шокирован и весьма возбужден.
      Кусочки ее тела появлялись и исчезали, как руки фокусника; Ньют все пытался сосчитать, сколько у нее сосков, и не мог, что ж, на самом-то деле ему было наплевать.
      -- Почему же нет? -- спросил Ньют. Он собирался заметить, что это может немного времени занять, но внутренний голос посоветовал этого не делал. Он рос весьма быстро в короткий период времени.
      Анафема пожала плечами, что довольно трудно сделать, когда натягиваешь приличную черную юбку.
      -- Она сказала, мы это только раз сделали.
      Ньют два или три раза рот открыл, а затем бросил:
      -- Не было этого. Проклятье, не было. Это она не могла предсказать. Не верю я в это.
      Анафема, полностью уже одетая, прошла к своей картотеке, достала одну карточку и передала ему.
      Ньют прочел ее, покраснел и отдал обратно, плотно сжав губы.
      Дело было не только в том факте, что Агнес знала и рассказала все с помощью самого понятного кода. Еще и в том, что на протяжении веков различные Девайсы на полях написали маленькие ободрительные комментарии.
      Она передала ему сырое полотенце.
      -- Вот, -- бросила она. -- Побыстрей давай. Мне надо сэндвичи сделать, и мы должны изготовиться.
      Он взглянул на полотенце.
      -- Это для чего?
      -- Твоего душа.
      А. Так это было то, что и женщины делали, и мужчины. Он был доволен, что с этим он разобрался.
      -- Но быстренько там все делай, -- повелела она.
      -- Почему? Нам отсюда надо уйти в ближайшие десять минут, пока не взорвалось здание?
      -- О, нет. У нас еще пара часов есть. Просто я большинство горячей воды использовала. У тебя в волосах куча штукатурки.
      Последний, утихающий порыв ветра от грозы дул вокруг Жасминового Домика, а Ньют, стратегически держа перед собой сырое розовое полотенце, более не пушистое, отправился, виляя, принимать холодный душ.
      x x x
      Во сне Шедвелла, он в воздухе высоко витает над деревенской лужайкой. В ее центре находится огромная куча щепок от деревьев и сухих веток. В центре кучи деревянный столб. Мужчины, женщины, дети стоят вокруг на траве, глаза их ярки, щеки розовы, они ждут, они взволнованны.
      Неожиданная кутерьма: десять человек идут по лужайке, ведя красивую женщину средних лет; должно быть, очень даже возбуждала в молодости, и в спящее сознание Шедвелла заползает слово "живая". Впереди нее идет солдат Охотников на Ведьм Ньютон Пульцифер. Нет, это не Ньют. Этот человек постарше, и одет он в черную кожу. Шедвелл с одобрением узнает древнюю униформу майора Охотника на Ведьм.
      Женщина залезает на костер, закидывает назад руки, и ее привязывают к столбу. Костер зажигают. Она говорит с толпой, что-то ей говорит, но Шедвелл слишком высоко, чтобы услышать, что же. Толпа собирается вокруг нее.
      "Ведьма, -- думает Шедвелл. -- Они сжигают ведьму". В нем это вызывает теплое чувство. Это было правильное состояние вещей, так и должно быть. Так было задумано.
      Только...
      Теперь она прямо на него смотрит и произносит:
      -Относится и к тебе сие, старый ты глупец безумный.
      Только она скоро умрет. Сгорит, умрет. И, понимает в своем сне Шедвелл, это ужасный вид смерти.
      Пламя поднимается выше.
      А женщина смотрит вверх. Она прямо на него глядит, хоть он и невидим. И она улыбается.
      А потом раздается жуткое "бабах".
      "Гром раздался", -- подумал Шедвелл, проснувшись -- и у него было не желающее исчезать ощущение, что на него по-прежнему кто-то смотрит. Он открыл глаза, и тринадцать стеклянных глаз глядели с различных шкафов будуара мадам Трейси, глядя с разных смутно различимых лиц.
      Он отвернулся, и взглянул в глаза кого-то, внимательнейше на него глядящего. Это был он.
      "Ох, -- подумал он в ужасе, -- один из этих случаев, "вне-тела-своего", я вижу тело свое, в этот раз точно помер я...".
      Он делал бешеные движения пловца, чтобы достичь своего тела, а затем, как это всегда бывает в таких случаях, все стало понятно.
      Шедвелл мигнул и задумался, зачем может кому-нибудь захотеться на крышу спальни приладить зеркало. Он пораженно покачал головой.
      Он вылез из постели, натянул сапоги и осторожно встал. Чего-то не хватало. Сигареты. Он глубоко в карманы засунул руку, вытащил бумагу и принялся сворачивать сигарету.
      Он спал, знал он. Шедвелл сон не помнил, но чувствовал он себя после него неуютно, каким бы он ни был.
      Он зажег сигарету. И увидел свою правую руку, сильнейшее оружие. Оружие судного дня. Он навел один палец на одноглазого плюшевого мишку на камине.
      -- Бах, -- бросил он и глухо захохотал. Он хохотать не привык, поэтому начал он кашлять, что значило, что на знакомую землю вернулся. Он хотел чего-нибудь выпить. Сладкую баночку сгущенного молока.
      У мадам Трейси будет.
      Он, топая, выбрался из ее будуара, направлялся он в кухню.
      Снаружи маленькой кухни он остановился. Она с кем-то говорила. С мужчиной.
      -- И что же конкретно вы хотите, чтобы я с этим сделала? -- спрашивала она.
      -- Ах ты ублажающая телом, -- пробормотал Шедвелл. У нее там явно был один из посещавших ее господ.
      -- Честно говоря, милая леди, в настоящий момент мои планы, так уж вышло, несколько неустойчивы.
      Кровь Шедвелла захолодела. Он промаршировал сквозь занавеску из шариков, вопя:
      -- Грехи Гоморры и Содома! Беззащитностью пользуясь гурии! Только чрез труп мой!
      Мадам Трейси подняла голову и ему улыбнулась. В комнате никого больше не было.
      -- Иде он? -- вопросил Шедвелл.
      -- Кто? -- спросила мадам Трейси.
      -- Какой-то неженка южный, -- ответил он. -- Я слыхал его. Здесь был он, тебе предлагал вещи разные. Я слыхал его.
      Рот мадам Трейси открылся, и голос произнес:
      -- Не просто Какой-то Южный Неженка, сержант Шедвелл. ЮЖНЫЙ НЕЖЕНКА.
      Шедвелл уронил свою сигарету. Он вытянул свою руку, которая слегка тряслась, и наставил палец на мадам Трейси.
      -- Демон, -- прокаркал он.
      -- Нет, -- возразила голосом демона мадам Трейси. -- Знаю я, что вы думаете, сержант Шедвелл. Думаете вы, что вот-вот голова эта начнет крутиться и вертеться и меня гороховым супом тошнить начнет. Не начнет. Я не демон. И прошу вас послушать то, что я скажу.
      -- Демон, мрака порожденье, замолчи, -- повелел Шедвелл. -- Ложь твою извращенную слушать не буду я. Знаешь, что сие такое? Сие рука. Пальца четыре. Большой один. Одного из вас уж утром этим изгнала. Теперь убирайся из главы доброй женщины сей, иль я тебя отправлю в царство, что грядет.
      -- Вот в этом и есть проблема, -- проговорила собственным голосом мадам Трейси. -- Царство, что грядет. Вот-вот придет. В этом-то и проблема. Мне про это-то и говорил мистер Азирафаил. Теперь, мистер Шедвелл, прекратите быть старым глупышом, сядьте, чая выпейте, и я объясню все вам.
      -- Женщина, никогда слушать не буду я его адские обольщения, -- буркнул Шедвелл.
      Мадам Трейси ему улыбнулась.
      -- Старый ты глупыш, -- проговорила она.
      Все остальное он перенес бы.
      Он сел.
      Но руку свою не опустил.
      x x x
      Качающиеся впереди знаки сообщали, что южная дорога была закрыта, и вырос маленький лес заграждающих оранжевых конусов, перенаправляя едущих на путь дорог северных. Другие знаки велели едущим снизить скорость до тридцати миль в час. Полицейские машины пасли водителей, как овчарки с красными полосками.
      Четверо байкеров игнорировали все знаки, и конусы, и полицейские машины, и продолжали ехать по пустой южной дороге М6. Другие четверо байкеров, едущие прямо за ними, чуть понизили скорость.
      -- Нам, э, остановиться не надо, или что такое? -- спросил По-Настоящему Крутые Люди.
      -- Да. Может, там дорога забита, -- согласился Наступание В Собачье Дерьмо (ранее Все Иностранцы, Особенно Французы, ранее Вещи, Которые Правильно Не Работают, Даже Когда Их Хорошенько Пнешь, никогда по-настоящему Безалкогольное Пиво, недолго Смущающие Личные Проблемы, ранее известный как Сказз).
      -- Мы другие Четыре Всадника Апокалипсиса, -- отозвался С. Т. П. -- Мы то делаем, что делают они. Мы следуем за ними.
      Они ехали на юг.
      x x x
      -- Будет только для нас мир, -- говорил Адам. -- Все всегда другие люди портили, но мы можем от этого избавиться и все заново начать. Разве не здорово будет?
      x x x
      -- Вы, я полагаю, знакомы с Книгой Откровений? -- спросила голосом Азирафаила мадам Трейси.
      -- Да, -- ответил Шедвелл, который не был. Знакомая ему Библия начиналась и кончалась Исходом, главой двадцать-два, стихом восемнадцать, который говорил про ведьм, страдания жизни, и почему вы не должны. Он однажды глянул на девятнадцатый стих, который был об убийстве людей, возлегавших со зверьми, но решил, что это вне его юрисдикции.
      -- Тогда вы слышали про Антихриста?
      -- Да, -- откликнулся Шедвелл, который как-то видел все объяснявший фильм. Что-то про падающих с грузовиков и отрезающих людям головы листах стекла, насколько он помнил. Никаких там настоящих ведьм не было. Он на половине заснул.
      -- Антихрист в этот самый момент на Земле находится, сержант. Он начинает Армагеддон, Суда День, пусть даже и сам этого не знает. Небеса и Ад готовятся в войне, и довольно грязно все будет.
      Шедвелл просто хрюкнул.
      -- Мне не позволено самому по этому поводу что-либо предпринимать, сержант. Но я уверен, вы понимаете, что разрушение мира не может быть дозволено любым разумным человеком. Я прав?
      -- Да. П'лагаю, -- ответил Шедвелл, сося сгущенное молоко из ржавеющей банки, найденной мадам Трейси под раковиной.
      -- Тогда, сержант, остается лишь один возможный выход. И вы -единственный человек, на которого я могу положиться. Антихриста надо убить, сержант Шедвелл. И сделать это должны вы.
      Шедвелл нахмурился.
      -- Насчет этого не знаю, -- ответил он. -- Лишь ведьм убивает армия охотников на ведьм. Сие одно из правил. И, конечно, демонов и чертят.
      -- Да, но Антихрист -- больше, чем просто ведьма. Он -- он ВЕДЬМА. Он настолько ведьмовск, насколько это вообще возможно.
      -- Трудней ли избавиться от него будет, чем от демона, скажем? -спросил
      Шедвелл, лицо которого стало проясняться.
      -- Не сильно, -- отозвался Азирафаил, который, чтобы от демонов избавиться, никогда не делал ничего, кроме того, что очень твердо намекал, что у него, Азирафаила, была кое-какая работа, и не припозднились ли они? И Кроули намек всегда понимал.
      Шедвелл опустил взгляд на свою правую руку и улыбнулся. Потом он замешался.
      -- Антихрист тот -- сколько сосков у него?
      "Цель оправдывает средства, -- подумал Азирафаил. -- И хорошими намерениями вымощена дорога в Ад [Это неправда, на самом деле. Дорога в Ад вымощена замерзшими продавцами, от двери к двери ходящими. В выходные многие молодые демоны по ней катаются на коньках. Прим. авт.]". И он бодро и убедительно проговорил:
      -- Куча.Тысячи. Его грудь вся ими покрыта -- по сравнению с ним Диана Эфесская ничто, словно бы вообще сосков не имеет.
      -- Насчет Дианы не знаю я вашей, -- ответил Шедвелл, -- но коли ведьма он, а по мне, точно так сие, то -- говорю как в ОАнВ сержант -- ваш я человек.
      -- Хорошо, -- отозвался Азирафаил, говоря ртом мадам Трейси.
      -- Я лично насчет этого дела, убийства, не так уверена, -- заметила сама мадам Трейси. -- Но если выбор -- этот человек, Антихрист, или все остальные, -- полагаю, нет у нас выбора.
      -- Именно, дорогая леди, -- ответила она. -- Сержант Шедвелл. Есть у вас оружие?
      Шедвелл погладил свою правую руку левой, сжимая и разжимая кулак.
      -- Да, -- ответил он. -- Это есть у меня.
      И он поднял к губам два пальца и тихонько на них подул.
      Последовала пауза.
      -- Ваша рука? -- спросил Азирафаил.
      -- Да. Ужасное оружие сие. С тобою покончило, порождение мрака, нет разве?
      -- А нет ли у вас чего более, э, существенного. Нет ли Золотого Кинжала Меггидо? Или Шивы Кали?
      Шедвелл покачал головой.
      -- Есть немного шпилек, -- предложил он. -- И Громовое Ружье Полковника-Охотников-на-Ведьм Не-Должен-Ты-Есть-Какую-Живую-Вещь-С-Кровью-Иль-Колдовством-Пользоваться-Иль-Времена-Ругать Далримпля... Могу зарядить его серебряными пулями.
      -- Это против оборотней-вервольфов, по-моему, -- покачал головой Азирафаил.
      -- Чеснок?
      -- Вампиры.
      Шедвелл пожал плечами.
      -- А, ладно, все равно нет каких необычных пуль. Но Громовое Ружье всем стреляет, чем угодно. Пойду принесу его я.
      И он прошаркал прочь, думая: "Зачем мне другое оружие нужно? Я с рукою человек".
      -- Дорогая леди, -- произнес Азирафаил. -- Полагаю, есть в вашем распоряжении работающее средство передвижения.
      -- О да, -- ответила мадам Трейси. Она прошла в угол кухни, где подняла розовый мотоциклетный шлем с нарисованным на нем желтым подсолнечником и одела его, закрепив под подбородком. Потом она порылась в шкафчике, достала триста или четыреста пластиковых коробок с шоппинга и кучу желтеющих местных газет, потом пыльный зеленый шлем с надписью по верху "ЛЕГКО ЕЗДИТЬ", подарок от ее племянницы Петулы, подаренный двадцать лет назад.
      Шедвелл, вернувшийся с Громовым Ружьем за плечом, на нее неверяще выпучился.
      -- Не понимаю, чего так смотрите, мистер Шедвелл, -- сказала ему она. -- Он припаркован внизу, у дороги. -- Она передала ему шлем. -- Вы должны это надеть. Закон. Не знаю, позволено ли посадить трех человек на мотороллер, даже если двое, э, есть один. Но такой уж случай. И я уверена, будет вполне безопасно, если вы хорошенько и крепко меня обнимете. -- И она улыбнулась. -- Разве не здорово будет?
      Шедвелл побелел, что-то неразборчиво пробормотал и надел зеленый шлем.
      -- Что-что, мистер Шедвелл? -- мадам Трейси на него пронзительно посмотрела.
      -- Я сказал, да закидает Дьявол землею, накопанной лопатою, то место, откуда дети рождаются твои, -- повторил Шедвелл.
      -- Не смейте больше таким языком говорить, мистер Шедвелл, -- велела мадам Трейси и провела его к выходу из коридора и вниз по ступенькам к Кроуч Хай-стрит, где старый мотороллер готов был увести прочь их двух, ну ладно, трех.
      x x x
      Грузовик перекрыл дорогу. И волнистое железо перекрыло дорогу. И куча рыбы высотой в тридцать футов перекрыла дорогу. Это была одна из эффективнейше перекрытых дорог, виденных когда-либо сержантом. Дождь не помогал.
      -- Можете сказать, когда сюда бульдозеры доберутся? -- прокричал он в свое радио.
      -- Мы кррк делаем все, что кррк -- раздался ответ.
      Он почувствовал, как что-то дергает его за обшлаг брюк, и глянул вниз.
      -- Омары? -- он слегка подскочил, подпрыгнул и очутился на крыше полицейской машины. -- Омары, -- повторил он.
      Их было около тридцати -- некоторые длиннее трех футов. Большинство шагали вверх по шоссе; полдюжины остановились, чтобы осмотреть полицейскую машину.
      -- Что-то не так, сержант? -- спросил полицейский констебль, который записывал детали, сообщаемые водителем грузовика на обочине.
      -- Просто я омаров не люблю, -- ответил сержант мрачно, закрывая глаза. -- Дурно сразу становится. Ног слишком много. Я тут чуть посижу, а вы мне скажете, когда все уйдут.
      Он сидел сверху машины среди дождя и чувствовал, как вода затекает в низ его брюк.
      Последовал низкий рык. Гром? Нет. Он продолжался и приближался. Мотоциклы. Сержант открыл один глаз.
      Иисусе Христе!
      Их было четверо, и ехали они явно со скоростью, большей сотни. Он уж собирался спуститься, помахать им, покричать, но они промчались мимо, направляясь к перевернутому грузовику.
      Сержант ничего не мог сделать. Он опять закрыл глаза и ждал звука столкновения. Слышал он, как они приближаются. Потом:
      Ууу.
      Ууу.
      Ууу.
      И голос в его голове, который сказал: Я ВАС ПОТОМ ДОГОНЮ.
      (-Вы это видели? -- спросил По-Настоящему Крутые Люди. -- Прям через него перелетели.
      -- Вот здорово! -- откликнулся С. Т. П. -- Если они так могут, значит, и мы!)
      Сержант открыл глаза. Он повернулся к полицейскому констеблю и открыл рот.
      Полицейский констебль выдавил:
      -- Они. Они по правде. Они перелетели пря...
      Бух. Бух. Бух.
      Плюх.
      Последовал еще один дождь из рыбы, только этот длился меньше и объяснить его легче было. Рука в рукаве кожаной куртки слабо помахала из большой кучи рыбы. Колесо мотоцикла беспомощно крутилось.
      Это был Сказз, бывший еще более-менее в сознании, решивший, что если он что и ненавидел больше, чем французов, так это лежание по шею в рыбе с, похоже, сломанной ногой. Это он истинно ненавидел.
      Он хотел сказать С. Т. П о своей новой роли; но не мог он сдвинуться с места. Что-то мокрое и скользкое проползло вверх по одному из его рукавов.
      Позже, когда они его вытащили из кучи рыбы, и он увидел троих других байкеров, с простынями на их головах, он понял, что им слишком поздно что-либо говорить.
      Вот почему их не было в этой "Книге Откровений", о которой Барано все говорил.
      Они никогда так далеко вниз по шоссе не проехали.
      Сказз что-то пробормотал. Полицейский сержант к нему наклонился.
      -- Не пытайся говорить, сынок, -- проговорил он. -- "Скорая помощь" скоро приедет.
      -- Послушайте, -- прокаркал Сказз. -- Кое-что важное должен вам сказать. Четыре Всадника Апокалипсиса -- сволочи, все четверо.