-- Здорово занят был, -- ответил Черный. -- Кучу времени в Америке проводил. Недолгие туры по миру. Просто время убивал, на самом деле.
      (-Как это у вас нет пирожков с почками и говядиной? -- спросил Сказз оскорбленно.
      -- Думала, есть несколько, оказалось, нет, -- ответила женщина.)
      -- Странное какое-то ощущение, когда мы наконец вместе собираемся, -заметила Ржавая.
      -- Странное?
      -- Ну, ты знаешь. Когда ты тысячи лет провел, большого дня ожидая, и он наконец приходит. Как Рождества ожидание. Или дней рождения.
      -- У нас дней рождения нет.
      -- А я и не сказала, что есть. Я сказала, что это на их ожидание похоже.
      (-На самом деле, -- призналась женщина, -- похоже, у нас вообще ничего нет. Кроме этого куска пиццы.
      -- В ней анчоусы есть? -- спросил Сказз мрачно. В компании никто не любил анчоусы. Или оливки.
      -- Да, дорогой. Анчоусы и оливки. Берете?
      Сказз печально покачал головой. С урчащим животом вернулся он обратно к игре. Большой Тед раздражался, когда был голоден, а когда Большой Тед раздражался, все оказывались порезаны. Новая категория появилась на экране машины. Теперь можно было отвечать на вопросы о Поп Музыке, Нынешний Происшествиях, Гладе или Войне. Байкеры явно гораздо меньше знали об Ирландском Картофельном Гладе 1846-го, Английском Гладе (не хватало всего) 1315-го, и гладе наркотическом (в Сан Франциско в 1969-го), чем о Войне, но игрок по-прежнему безупречный счет имел, что время от времени подчерчивали звон, хруст и звяканье, когда машина на свой поднос выплевывали фунтовые монеты.
      -- Несколько проблемная погода на севере, судя по всему, -- проговорила Ржавая.
      Черный посмотрел на темнеющие тучи.
      -- Нет... По мне, все прекрасно. Вот-вот гроза начнется.
      Ржавая посмотрела на свои ногти.
      -- Хорошо. Без славной грозы это не то будет. Есть какие мысли насчет того, насколько далеко надо нам будет ехать?
      Черный пожал плечами.
      -- Несколько сотен миль.
      -- Я как-то думала, дорога подольше будет. Столько ждали, только чтобы несколько сотен миль проехать.
      -- Не путешествие -- главное, -- ответил на это Черный. -- Важно прибытие.
      Снаружи послышался рев. Это был рев мотоцикла с дефективным выхлопом, сбоящим мотором, текущим карбюратором. Не надо было мотоцикл видеть, чтобы представить черные тучи, в которых он путешествовал, оставленные на его пути потеки масла, след из маленьких мотоцикловых кусков и приспособлений, валяющихся на дорогах, где он проехал.
      Черный подошел к прилавку.
      -- Пожалуйста, четыре чая, -- попросил он. -- Один черный.
      Дверь кафе открылась. Молодой человек в грязной белой коже вошел внутрь, и ветер загнал внутрь вместе с ним пустые пакеты из-под чипсов, газеты и обертки от мороженого. Они танцевали у его ног, как возбужденные дети, а потом устало упали на пол.
      -- Четверо вас, да, дорогой? -- спросила женщина. Она пыталась найти чистые чашки и чайные ложки -- вдруг весь набор оказался вымазан в легк пленке машинного масла и сушеных яиц.
      -- Будет, -- ответил человек в черном, взял чашки с чаем и ушел назад к столу, где ждали двое его товарищей.
      -- Не видели его? -- спросил мальчик в белом.
      Они покачали головами.
      Вокруг экрана машины возник спор (теперь на экране были показаны следующие категории: Война, Глад, Загрязнение и Pop Trivia 1962 -- 1979).
      -- Элвис Пресли? "В" должно быть -- в 1977-ом он помер, так ведь?
      -- Не. "Д". 1976. Я уверен.
      -- Да. В том же году помер, что Бинг Кросби.
      -- И Марк Болан. Смертельная штучка! Тогда "Д" нажимай. Давай.
      Высокая фигура и не думала какую-то из кнопок нажимать.
      -- В чем дело? -- спросил Большой Тед раздраженно. -- Давай. "Д" нажимай. Элвис Пресли умер в 1976-ом.
      НЕВАЖНО, ЧТО ЗДЕСЬ СКАЗАНО, -- ответил высокий байкер в шлеме, -- Я К НЕМУ И ПАЛЬЦЕМ НЕ ПРИКАСАЛСЯ.
      Трое человек за столом мгновенно повернулись. Ржавая заговорила.
      -- Когда вы сюда попали? -- спросила она.
      Высокий человек прошел ко столу, оставив позади изумленных байкеров и свой выигрыш.
      -- Я НИКОГДА НЕ УХОДИЛ, -- ответил он, и голос его был как темное эхо из ночных мест, холодная плита звука, серого и мертвого. Если б был этот голос камнем, в нем давным-давно были бы высечены слова: имя и две даты.
      -- Ваш чай остывает, господин, -- бросил Глад.
      -- Много времени прошло, -- добавила Война.
      Сверкнула молния, за ней почти мгновенно последовало низкое рычание грома.
      -- Славная погода для нашего дела, -- заметил Загрязнение. ДА.
      Байкеров, что толпились вокруг игры, все более и более смущал этот обмен. Ведомые Большим Тедом, прошаркали они к столу и уставились на четырех незнакомцев.
      От их внимания не ускользнуло, что у всех четырех незнакомцев на куртках была надпись "АДСКИЕ АНГЕЛЫ". И, на взгляд байкеров, выглядели они совершенно неправильно: для начала, слишком чистые; и никто из них не выглядел так, словно они когда-нибудь кому руку ломали только потому, что был воскресный день, и по телику ничего хорошего не было. И еще одна была женщина, только не сзади чьего-то мотоцикла едущая, а свой собственный имеющая, словно было у нее какое-то на нее право.
      -- Значит, вы "Адские Ангелы"? -- спросил саркастично Большой Тед. Если чего настоящие "Адские Ангелы" терпеть не могут, так это байкерствующих по выходным [Есть и еще кое-какие вещи, чего настоящие "Адские Ангелы" терпеть не могут. Полицию, например, мыло, "Форд Кортины" и, в случае Большого Теда, анчоусы и оливки. Прим. авт.].
      Четыре незнакомца кивнули.
      -- И кто ваш глава?
      Высокий Незнакомец посмотрел на Большого Теда. Затем он встал. Это было сложное движение; если бы на берегах морей ночи были раскладные стулья, они бы так открывались.
      Казалось, он вечно развертывался.
      Он носил темный шлем, полностью скрывающий лицо. И из этого странного пластика он сделан был, заметил Большой Тед. Типа, ты в него глядишь, а все, что видишь -- твое лицо.
      ОТКРОВЕНИЯ, -- проговорил он. -- ГЛАВА ШЕСТЬ.
      -- Стихи со второго по восьмой, -- добавил информации мальчик в белом.
      Большой Тед зло уставился на них четырех. Нижняя его челюсть начала выдаваться, а маленькая голубая вена в его лбу -- пульсировать.
      -- И че ж это значит? -- вопросил он требовательно.
      Кто-то дернул его за рукав. Это был Барано. Он под грязью стал необычного оттенка серого.
      -- Значит, -- пояснил он, -- у нас проблемы.
      А потом высокий незнакомец поднял бледную мотоциклетную перчатку, поднял забрало своего шлема, и Большой Тед, впервые за свое существование, подумал, как бы было славно, если бы он лучше жизнь прожил.
      -- Иисусе Христе! -- простонал он.
      -- Я думаю, Он через минуту подъедет, -- проговорил Барано потрясенно. -- Думаю, ищет, где бы мотоцикл припарковать. Давай пойдем и, и вступим в клуб, развлекаться там будем, или чего такое.
      Но неуязвимое невежество Большого Теда было щитом его и доспехами. Он не сдвинулся с места.
      -- Ух ты, -- выдохнул он. -- "Адские Ангелы".
      Война ему лениво отсалютовала.
      -- Да, это мы, Большой Тед, -- кивнула она. -- Самые настоящие.
      Глад кивнул.
      -- Старая Фирма, -- сказал он.
      Загрязнение снял свой шлем и встряхнул своими длинными белыми волосами, чтоб висели свободно. Он занял свое место, когда Мор, бормоча о пенициллине, ушел в 1936-ом. Если б старичок знал, какие в будущем возможности появятся...
      -- Другие обещают, -- бросил он, -- мы доставляем.
      Большой Тед посмотрел на четвертого Всадника.
      -- Эй, вас я уже видел, -- заметил он. -- Вы были на обложке альбома "Голубого Улиточного Культа". И кольцо у меня есть с вашим... вашим... вашей головой на нем. Я ВСЮДУ БЫВАЮ.
      -- Ух.
      Лицо Большого Теда было искривлено -- трудно ему думать было.
      -- И что ж у вас за мотоцикл? -- спросил он.
      x x x
      Гроза бушевала вокруг карьера. Веревка со старой машинной шиной на ней танцевала на ветру. Иногда лист железа, напоминание о попытке дом на дереве построить, срывался со своих несерьезных креплений и уплывал прочь.
      Они столпились вместе, глядя на Адама. Он как-то больше ростом казался. Пес сидел и рычал. Он думал о всех запахах, которые он потеряет. В Аду никаких запахов не было, кроме запаха серы. А некоторые из них были... были... ну, точно было то, что у сук в Аду не было.
      Адам взволнованно по карьеру шагал, возбужденно маша руками.
      -- Не будет конца нашему удовольствию, -- говорил он. -- Будут исследования и все такое. Думаю, я скоро заставлю старые леса опять расти.
      -- Но -- но кто -- кто будет все готовить, мыть и такими штуками заниматься? -- спросил Брайан дрожащим голосом.
      -- Никто никаких таких вещей делать должен не будет, -- ответил Адам. -- Сможете есть любую пищу, какую захотите, горы чипсов, колец жареного лука, все, что захотите. И никогда не надо будет надевать одежду новую или мыться, если не хотите, или чего такое. Или чего-нибудь делать, чего не хотите -- никогда уже такого не будет. Это будет!
      x x x
      Луна встала над холмами Кукамунди. Сегодня вечером очень было светло.
      Джонни Две Кости сидел в красной дыре пустыни. Это было священное место, где два камня-предка, создавшиеся во Время Сна, лежали с самого начала. Поход Джонни Двух Костей подходил к концу. Щеки его и грудь были вымазаны красной охрой, и пел он старую песню, такую напевную карту холмов, и рисовал картинки он на песке своим копьем.
      Он два дня не ел; он не спал. Он приближался к состоянию транса, что его одним с Кустом сделает, сделает возможным общение с его предками.
      Уже почти вошел.
      Почти...
      Он моргнул. Удивленно огляделся вокруг.
      -- Прости, дорогой мальчик, -- сказал он сам себе вслух, четко произнося звуки. -- Можешь ли сказать, где я?
      -- Кто это сказал? -- спросил Джонни Две Кости.
      Его рот открылся.
      -- Я.
      Джонни задумчиво почесался.
      -- Я так понимаю, ты один из моих предков, да?
      -- О. Несомненно, дорогой мальчик. Совершенно несомненно. Можно так сказать. Теперь вернемся к моему вопросу. Где я?
      -- Просто если вы один их моих предков, -- продолжил Джонни Две Кости, -- почему говорите как пуфтер [Очень редко встречающееся сленговое слово; означает оно "гомосексуал", также "женоподобный мужчина"; часто употребляется в Австралии. Прим. перев.]?
      -- А. Австралия, -- проговорил рот Джонни Двух Костей, так это слово произнося, словно перед тем, как вновь его скажет, нужно будет его должным образом продезинфицировать.
      -- Эй? Эй? -- взывал Джонни Две Кости.
      Он сидел в песке, ждал, ждал, но он не отвечал.
      Азирафаил двинулся дальше. x x x
      Ситрон Де-Шево был tonton macoute, путешествующий houngan [Маг или жрец. Вудоун -- очень интересная религия для всей семьи, даже для тех ее членов, кто помер. Прим. авт.]: за одним из плеч висела сумка, в который были магические растения, медицинские растения, кусочки дикого кота, черные свечи, порошок, извлекаемый только из кожи определенной сушеной рыбы, мертвая многоножка, полбутылки "Chivas Regal", десять "Ротманов" и книжка "Что Где в Гаити".
      Он поднял нож и привычным движением отрубил голову черному петушку. Кровь омыла всю его правую руку.
      -- Loas в меня войди,-- продекламировал он. -- Gros Bon Ange, приди ко мне.
      -- Где я? -- проговорил он.
      -- Это мой Gros Bon Ange? -- спросил он себя.
      -- Думаю, это довольно личный вопрос, -- ответил он. -- В смысле, по природе этих вещей. Но стараюсь. Изо всех сил.
      Одна из рук Ситрона потянулась к петушку.
      -- Довольно несанитарно здесь готовить, тебе не кажется? Здесь, в лесу. Жарим, да? Что это за место?
      -- Гаити, -- ответил он.
      -- Черт! Далеко. Хотя и хуже могло быть. Что ж, надо двигаться дальше. Будь хорош.
      И Ситрон Де-Шево был один в своей голове.
      -- Будь loas проклят, -- пробормотал он. Некоторое время он смотрел в никуда, а затем потянулся к сумке и лежащей в ней бутылке "Chivas Regal". Было по крайней мере два способа кого-то в зомби превратить. Он собирался воспользоваться простейшим.
      Прибой громок был на пляже. Пальмы качались.
      Надвигалась гроза. x x x
      Огни зажглись. Евангелистский Хор Силового Кабеля (Небраска) запел "Иисус -- Чинильщик Телефонов на Панели Инструментов Моей Жизни" и почти заглушил звук подымающегося ветра.
      Марвин О. Бэгмен поправил свой галстук, проверил улыбку, глянув в зеркало, постучал по заду личную свою помощницу (мисс Синди Келлерхолс, "Красотку Месяца "Пентхауза"" (три года тому было в июле); но теперь, когда религиозной стала, она все это забыла), и вышел на пол студии.
      Иисус связь не прервет,
      Прежде чем дозвонились,
      С ним не попадете вы
      На занятую линию,
      А когда придет счет,
      Будут в нем правильно проставлены цифры,
      Он -- Чинильшик Телефонов
      На Панели Инструментов Моей Жизни,
      пел хор. Эту песню Марвин любил. Он ее сам написал.
      Другие песни, написанные им, включали "Счастливый Мистер Иисус", "Иисус, Могу Я у Тебя Остановиться?", "Этот Старый Огненный Крест", "Иисус -- Наклейка на Бампере Моей Души" и "Когда Вверх Меня Поднимает Вознесенье, Хватайте Колесо Пикапа Моего". Они доступны были на "Иисус -- Мой Приятель" (LP, кассета и CD), и каждые четыре минуты их рекламировали на евангелистской сети Бэгмена [$12.95 за LP или кассету, $24.95 за CD, хотя вы бесплатную LP получали с каждым пожертвованием миссии Марвина Бэгмена 500 долларов. Прим. авт.].
      Несмотря на то, что стихи не рифмовались и, как правило, были бессмысленны, и на то, что Марвин, который особо музыкален не был, мелодии все украл из старых песен в стиле кантри, было продано более четырех миллионов копий кассеты "Иисус -- Мой Приятель".
      Марвин начинал как певец кантри -- пел песни Конвея Твитти и Джонни Кэша.
      Он выступал с регулярными живыми концертами в тюрьме Сан Квентина, пока люди, отвечающие за гражданские права, не назвали его "Жестоким и Непривычным Наказанием".
      Вот тогда-то и ушел Марвин в религию. Не тихую, личную, которая включает делание хороших дел и проживание лучшей жизни; но и не такую, которая включает надевание костюма и позванивание в звонки других людей; а такую, которая включает владение собственной телесетью и заставление людей деньги вам посылать.
      Он нашел идеальное место для себя на телевидении, на "Часе силы Марвина" ("Шоу, вернувшее в Фундаментализм ДАМ". Четыре трехминутных песни с LP, двадцать минут "Адского Огня" и пять минут лечения людей. (Оставшиеся двадцать три минуты были заняты либо подольщением, либо умолянием, либо угрожанием, либо выпрашиванием, изредка просто просьбами дать денег.) В ранние дни он по-настоящему приводил в студию людей, чтоб излечить, но решил, что это слишком уж мудрено, поэтому в эти дни он просто заявлял, что ему видения приходят о том, как зрители по всей Америке магически излечивались, смотря. Это было гораздо проще -- больше не приходилось актеров нанимать, и никто не мог проверить процент его успехов[Марвина удивило бы известие, что на самом деле были успехи. Некоторым людям от чего угодно лучше станет. Прим. авт.].
      Мир гораздо более сложен, чем считает большинство людей. К примеру, большинство людей считало, что Марвин не был настоящим Верующим, раз столько на вере денег зарабатывал. Они ошибались. Он всем сердцем верил. Он верил весьма сильно, и кучу притекающих денег тратил на то, что, по его мнению, правда было работой на Господа.
      Телефонная линия к Спасителю
      Всегда свободна _от _помех,
      Он дома в любое время,
      Днем иль ночью,
      И когда звонишь по номеру И-И-С-У-С,
      Звонок всегда бесплатен,
      Он -- Чинильщик Телефонов
      На Панели Инструментов Моей Жизни.
      Первая песня закончилась, Марвин прошел к месту перед камерами и скромно поднял руки, требуя тишины. В контрольной будке инженер выключен запись "Аплодисменты".
      -- Братья и сестры, спасибо, спасибо, разве не здорово было? И помните, вы можете услышать эту песню и другие, такие же назидательные, на "Иисус -Мой Приятель", просто позвоните по номеру 1-800-ДЕНЬГИ и сообщите, что жертвуете деньги -- сейчас.
      Он посерьезнел.
      -- Братья и сестры, у меня для вас всех послание, важное послание от нашего Господа, для вас всех, мужчин, женщин и маленьких детей, друзья, расскажу я вам про Апокалипсис. Это все есть у вас в библии, в Откровении, данным нашим Господом Святому Иоанну с Патмоса, и в Книге Даниила. Господь ничего от вас, друзья, не скрывает о вашем будущем.
      Так что же произойдет? Война. Мор. Глад. Смерть. Кровавленные реки. Великие землетрясения. Иадерные ракеты. И есть лишь одна возможность их избежать. Перед тем, как Разрушение придет -- перед тем, как по Земле помчатся четыре всадника Апокалипсиса -- перед дождем из яделрных ракет, что падет на неверующих -- придет Вознесенье.
      Что такое Вознесенье. Я слышу, как вы это кричите.
      Когда приходит Вознесенье, братья и сестры, все Истинно Верующие вознесутся в воздух -- неважно, что вы делаете, можете сидеть в ванне, можете быть на работе, можете машину свою вести или просто дома сидеть, читая свою Библию. Неожиданно будете вы там, наверху, в воздухе, в безупречным и неразрушимых телах.
      И будете вы в воздухе, смотря вниз на мир, пока годы разрушения идут.
      Спасены будут лишь верующие, лишь те из вас, что были заново рождены, избегут боли, смерти, ужаса и горения. Потом будет великая война между Небесами и Адом, и Небеса уничтожат силы Ада, и Бог вытрет слезы мучающихся, и не будет более смерти, или скорби, или криков, или боли, и он будет вечно, вечно славен, сей цветом закруженный...
      Он неожиданно остановился.
      -- Что ж, милая попыточка, -- заговорил он совсем другим голосом, -Вот только это вовсе не так будет. Не так совершенно.
      В смысле, про огонь и войну вы правы, а вот эта штука,Вознесенье -- ну, вы их всех на Небеса себе представьте -- их столпившиеся отряды, так далеко, как может сознание проследовать, и еще дальше, нас компания за компанией, все это, ну, что я пытаюсь сказать, у кого время будет выбирать людей и их в воздух поднимать, чтобы смеялись над людьми, от лучевой болезни помирающими на опаленной и горящей земле под ними? Если это вы считаете морально хорошим времяпревождением, добавлю я.
      А насчет того, что Небеса несомненно выиграют... Ну, честно говоря, если б было это точно, не было бы Небесной Войны вообще, разве нет? Это пропаганда. Ясно и просто. У нас не больше пятидесяти процентов шанс выиграть. Можете ровно также деньги слать на сатанистскую горячую линию, хотя, честно говоря, когда огонь падет и моря крови подымутся, вы и так, и так будете гражданскими жертвами. Воюем мы, вас же всех собираются убить и Богу предоставить разбираться -- так?
      Вообще, извините, что здесь стою, болтаю, у меня только один маленький вопрос -- где я?
      Марвин О. Бэгмен постепенно становился пурпурным.
      -- Это дьявол! Защити меня Господь! Сквозь меня дьявол говорит! -выплюнул он и прервал себя, -- О нет, на самом деле совершеннопротивоположное. Я ангел. А. Должна быть Америка, да? Простите, не могу остаться.
      Последовала пауза. Марвин попытался открыть рот, но не смог. То, что было в его голове, огляделось. Поглядело на сотрудников студии, тех, что в полицию не звонили и не плакали в углу. Он поглядел на серолицых операторов.
      -- Ой, -- бросил он, -- я что, на телесъемках?
      x x x
      Кроули ехал со скоростью сто двадцать миль в час вниз по Оксфорд-стрит.
      Он залез в отделение для перчаток, чтобы достать запасную пару темных очков и нашел только кассеты. Раздраженно достал он одну и сунул ее в щель.
      Он хотел Баха, но согласен был и на "Путешествующих Вилбури".
      Все, что нам надо -- Радио Гага, -- пел Фредди Меркьюри.
      "Все, что мне надо -- выбраться", -- подумал Кроули.
      Он проехал по Объезду Мраморной Арки в неправильную сторону со скоростью девяносто миль. Из-за молний мерцало небо над Лондоном, как неисправная флюоресцентная трубка.
      "Черно-голубое небо над Лондоном, -- подумал Кроули,-- и знал я, что близок конец. Кто это написал? Честертон, так ведь? Единственный поэт в двадцатом веке, хоть близко подошедший к Правде".
      "Бентли" ехал прочь из Лондона, пока Кроули сидел на водительском месте и листал обгоревшую копию "Прелестных и аккуратных пророчеств Агнес Безумцер".
      Рядом с концом книги он нашел свернутый лист бумаги, покрытый отточенным, словно буквы были напечатаны, почерком Азирафаила. Он его развернул (а в это время переключатель передач "Бентли" сам себой переключился на третью скорость, и машина объехала грузовик с фруктами, который неожиданно выехал из боковой улочки), и потом еще раз прочитал.
      И еще раз прочитал -- и потихоньку сновилось ему хуже во время чтения...
      Машина неожиданно повернула. Теперь она направлялась в деревню Тадфилд, в Оксфордшире. Мог быть там через час, если поспешит.
      Все равно ведь больше некуда ехать было.
      Кассета закончилась, и включилось машинное радио.
      -- Время Вопросов Садовников, для вас приходящее из Тадфилдского Садовничьего Клуба. Мы здесь в последний раз были в 1953,
      очень славным летом, и как помнит команда, это богатая почва в Оксфордшире на востоке округа, на западе поднимающаяся, в мел превращающаяся, такое место, йя говорю, что не посадишь, замечательно всходит. Так ведь, Фред?
      -- Ага, -- ответил профессор Фред Уиндбрайт, Королевские Ботанические Сады. -- Я б лучше не сказал.
      -- Да -- Первый вопрос команде, и задает его мистер Р. П. Тайлер, председатель местной Ассоциации Резидентов, по-моему.
      -- `Кх. Точно. Понимаете, я -- усердный выращиватель роз, но моя призы получавшая Молли МакГуайр потеряла пару цветков вчера, во время дождя из, очевидно, рыб. Что по этому поводу команда рекомендует, кроме расставления сетей по саду. В смысле, я в совет писал...
      -- Не самая обычная проблема, скажу я. Гарри?
      -- Мистер Тайлер, ответьте на вопрос -- это свежая рыба была или консервированная?
      -- Свежая, по-моему.
      -- Что ж, друг мой, тогда нет у вас проблем. Я слышал, в вашем районе еще и крови дожди шли -- хотелось бы мне, чтобы в Дэльсе были,
      где мой сад. Кучу денег спасло бы, что на удобрения трачу. Итак, вот что вы делаете, вы их у своих закапываете... КРОУЛИ?
      Кроули ничего не сказал. КРОУЛИ. ВОЙНА НАЧАЛАСЬ, КРОУЛИ. МЫ С ИНТЕРЕСОМ ОТМЕТИЛИ, ЧТО ТЕХ, КОГО ПОСЛАЛИ ТЕБЯ ЗАБРАТЬ, ТЫ ИЗБЕЖАЛ.
      -- Мм, -- согласился Кроули. КРОУЛИ... МЫ ЭТУ ВОЙНУ ВЫИГРАЕМ. А ЕСЛИ ДАЖЕ И НЕТ, ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ ДЛЯ ТЕБЯ, НИКАКОЙ РАЗНИЦЫ НЕ БУДЕТ. ПОКА В АДУ БУДЕТ ХОТЬ ОДИН ДЕМОН, КРОУЛИ, ТЫ БУДЕШЬ ЖАЛЕТЬ, ЧТО ТЫ НЕ СМЕРТЕН.
      Кроули молчал. СМЕРТНЫЕ МОГУТ НА СМЕРТЬ НАДЕЯТСЯ, ИЛИ НА ИСКУПЛЕНИЕ. ТЫ ЖЕ НАДЕЯТЬСЯ МОЖЕШЬ ЛИШЬ НА МИЛОСЕРДИЕ АДА.
      -- Да? ПРОСТО ШУТОЧКА.
      -- Нгк, -- ответил на это Кроули.
      -- ... итак, как знают усердные садовники, несомненно, хитрый он маленький черт, этот тибетец. Прямо сквозь ваши бегонии туннели роет, словно это никого не касается]. Чашка чая его изменит, желательно с протухшим яковым маслом -- можете достать в любом хорошем са...
      Фьюии. Вжик. Хрусть. Статика заглушила остаток программы.
      Кроули вырубил радио и куснул себя на нижнюю губу. Под пеплом и золой, что его лицо слоями покрывали, он выглядел очень усталым, очень белым и очень испуганным.
      И, неожиданно, очень злым. Это из-за того, как они с тобой говорили. Словно ты был домашним растением, что стало листья на ковер сбрасывать.
      А потом он повернул за угол, что должно было его привести на спуск к М25, откуда он свернет на М40, по которому поедет в Оксфордшир.
      Но что-то случилось с М25. Что-то, при взгляде на которое глаза болели.
      С того, что было лондонским Кольцевым Шоссе М25, исходило низкое пение, шум, из множества кусков сформированный: машин гудение, моторы, сирены, писк мобильных телефонов, и крики маленьких детей, навек в ловушку попавших ремней заднего сиденья. "Слава Великому Зверю, Пожирателю Миров", -- вновь и вновь раздавалось пение, на секретном языке Черных жрецов древнего Му.
      "Страшный знак Огедра, -- подумал Кроули, когда он развернул машину, направляясь к Северному Кольцевому. -- Я сделал это -- моя вина. Могло быть просто еще одно шоссе. Хорошая работа, согласен, но стоило ли делать? Все неконтролируемо. Небеса и Ад больше вещами не управляют, словно вся планета -- страна Третьего Мира, получившая наконец бомбу...".
      Потом он начал улыбаться. Щелкнул пальцами. На его глазах материализовалась пара темных очков. С его костюма и кожи исчез пепел.
      Что за черт. Если уйти надо, почему бы не стильно?
      Тихонько насвистывая, он вел.
      Они промчались по дорожке сбоку шоссе, как ангелы разрушения -- что ж, разумно.
      Так уж быстро, все во внимание принимая, они не ехали. Четверо из них ехали с постоянной скоростью 105 миль в час, словно уверены были, что шоу не могло начаться, пока они до места не доберутся. Оно и не могло. У них все мировое время было в распоряжении -- все небольшое оставшееся количество.
      Прямо позади них ехали четыре других наездника: Большой Тед, Барано, Жирег и Сказз.
      Они гордились тем, с кем едут. Теперь они были настоящими "Адскими
      Ангелами", и ехали они в молчании.
      Вокруг них, знали они, были рев грозы, гром движения, хлестали ветер и дождь. Но рядом со Всадниками было молчание, чистое и мертвое. Почти чистое, по крайней мере. Точно мертвое.
      Прервал его Барано, прокричавший следующее Большому Теду.
      -- И кем ты тогда будешь? -- спросил он хрипло.
      -- Что?
      -- Я сказал, кем ты...
      -- Слышал я, че ты сказал. Дело не в том, че ты сказал. Все слыхали, че ты сказал. Че ты имел в виду, вот че мне интересненько.
      Барано думал, что лучше бы он больше внимания уделил Книге Откровений. Если б он знал, что он будет в ней, более внимательно бы читал.
      -- Я имею в виду, они -- Четыре Всадника Апокалипсиса, так?
      -- Байкера, -- поправил Жирег.
      -- Ага. Четыре Байкера Апокалипсиса. Война, Глад, Смерть, и -- и другой.
      Загр'знение.
      -- Да? Ну и?
      -- Ну и они сказали, можем мы с ними поехать, нормально будет -- так?
      -- Ну и?
      -- Ну и мы другие Четыре Вс..., э, Байкера Апокалипсиса. Так кто мы такие?
      Последовала пауза. Огни проходящих машин мчались мимо них по противоположной дороге, молнии раз за разом освещали облака, и почти полной была тишина.
      -- Могу я тоже Войной быть? -- спросил Большой Тед.
      -- Понятно, ты не можешь Войной быть. Как ты можешь Войной быть? Она -война. Ты должен чем-то еще быть.
      Большой Тед искривил лицо, мучительно думая.
      -- С. Т. П., -- проговорил он наконец. -- Я -- Серьезные Телесные Повреждения. Эт' я. Вот. А вы кем будете?
      -- Можно, Мусором буду? -- спросил Сказз. -- Или Смущающими Личными Проблемами?
      -- Мусором ты быть не можешь, -- отозвался Серьезные Телесные Повреждения. Этим он занимается, Загрязнение. А вот вторым можешь быть.
      Они ехали в тиши и темноте, задние красные огни Четырех впереди их на несколько сот ярдов.
      Серьезные Телесные Повреждения, Смущающие Личные Проблемы, Барано и Жирег.
      -- Я хочу быть Жестоким Обращением с Животными, -- заявил Жирег. Барано задумался, он за него был или против. Не то что б это было по-настоящему важно.
      А потом настал черед Барано.
      -- Я, э... я думаю, буду этими, автоответчиками. Они здорово плохи, -объявил он.
      -- Не можешь ты автоответчиками быть. Что это за Байкер Апокалипсиса -автоответчики? Это глупо, вот как.
      -- Нет! -- возразил раздраженный Барано. -- Это как Война, Глад и такое. Жизненная проблема -- или нет? Ненавижу проклятые автоответчики!
      -- Я тоже автоответчики ненавижу, -- кивнул Жестокое Обращение с Животными.
      -- Заткнись, -- велел С. Т. П.
      -- Можно мое изменить? -- спросил Смущающие Личные Проблемы, который целеустремленно думал с тех пор, как в последний раз говорил. -- Я хочу быть Вещами, Которые Правильно Не Работают, Даже Когда Их Хорошенько Пнешь.
      -- Ладно, можешь поменять. Но ты автоответчиками быть не можешь, Барано. Придумай чего еще.
      Барано задумался. Хотелось ему, чтоб он этот вопрос вообще никогда не
      поднимал. Было как те карьерные интервью, что у него были в школе. Он раздумывал.
      -- По-настоящему Крутые Люди, -- наконец проговорил он.
      -- По-настоящему Крутые Люди? -- спросил Вещи, Которые Правильно Не Работают, Даже Когда Их Хорошенько Пнешь.
      -- Да. Вы ж знаете. Такие, каких вы по телику видите, с тупыми прическами, только на них тупо не глядится, ведь это они. Они носят мешковатые костюмы, и не разрешается сказать, что это кучка тупиц. В смысле, если про меня говорить, что всегда сделать хочу, когда одного вижу, очень медленно протолкнуть их лица через забор с колючей проволокой. И думаю я вот что. -- Он глубоко вздохнул. Он был уверен, что это была длиннейшая речь, им произнесенная в своей жизни [Кроме той, около десяти лет назад, когда к милосердию суда взывал. Прим. авт.]. -- И думаю я вот что. Если уж они так меня раздражают, вер'ятно, и всех остальных тоже.
      -- Да, -- согласился Жестокое Обращение с Животными. -- И все они темные очки носят, даже когда не надо.
      -- Поедание такого плавленого сыра, что он течет, и проклятое это, тупое Безалкогольное Пиво, -- бросил Вещи, Которые Правильно Не Работают, Даже Когда Их Хорошенько Пнешь. -- Ненавижу его. Что за смысл в выпивании этой штуки, если потом не блюешь? Эй, только что подумал. Можно опять поменять, так чтоб был Безалкогольным Пивом.
      -- Нет, конечно, ты не можешь, -- ответил Серьезные Телесные Повреждения. -- Уже раз менял.
      -- В общем, -- закончил Барано . -- Вот почему хочу быть По-Настоящему Крутыми Людьми
      -- Ладно, -- согласился его лидер.
      -- Не пойму, почему Безалкогольным Пивом быть не могу, если хочу...