Фрэнни голодно стучала по клавиатуре своего ноутбука, планируя следующую фазу трансформации пищевых привычек Запада. Соболль ей купил эту машину в подарок. Она была очень, очень дорогая, очень могучая и сверхтонкая. Он обожал тонкие вещи.
      -- Есть европейская компания, над которой мы можем получить полный контроль -- Холдингз (Холдингз) Инкорпорейтед. Получим контроль над налоговой базой Люксембурга. Если будем гнать деньги через Кайманы в Люксембург, а оттуда в Швейцарию, мы сможем заплатить за фабрики в...
      Но Соболль больше не слушал. Он вспоминал тот маленький ресторанчик. Он понял, что впервые видел столько голодных богачей.
      Соболль улыбнулся широкой улыбкой, показывающей наслаждение от успеха работы, глубокое наслаждение. До основного события он просто убивал время, но убивал он его такими изысканными способами. Время, и иногда людей.
      x x x
      Иногда его звали Белли, или Бланк, или Альбус, или Мел, или Вайс, или Снегги, или еще каким-то из сотни имен. Его кожа была белой, волосы -блекло-светлые, глаза -- ярко-серые. Бегло смотревшие считали, что ему около двадцати -- а на него все смотрели бегло.
      Он был почти совершенно незапоминаем.
      В отличие от двух своих коллег, он никогда не задерживался на одной работе надолго.
      В разные времена у него были интереснейшие работы в разных интереснейших местах.
      (Он работал на Чернобыльской АЭС, и на Виндскейле, и на Фри Майл Айленде, всюду на мелких и не особенно важных работах.)
      Он был неважным, но ценным членом многих изобретательских команд.
      (Он помог изобрести газолиновый мотор, пластики и баночки с вытягиваемым за кольцо верхом.)
      Он мог заниматься чем угодно.
      Его никто не замечал. Он был ненавязчив, но его присутствие создавало кумулятивный эффект. Если задуматься, можно было понять, что он должен был где-то быть, что-то делать. Может, даже говорил с вами. Но его легко забыть, этого мистера Уайта.
      В настоящий момент он работал на палубе нефтяного танкера, плывущего в Токио.
      Капитан напился и сидел в каюте. Первый помощник был где-то спереди судна. Второй -- на камбузе. Вот, собственно, и вся команда -- судно было почти полностью автоматизировано. Человек мало чего мог сделать.
      Впрочем, если бы человек совершенно случайно нажал на кнопку с надписью "АВАРИЙНЫЙ СБРОС ГРУЗА" на мостике, автоматические системы позаботились бы о том, чтобы куча черной жижи отправилась в море, миллионы тонн нефти, что очень плохо повлияет на живущих рядом птиц, рыб, растительность, животных и людей. Естественно, была куча специальных хитрых замков и спецблоков с защитой от дураков, но так же было всегда.
      Потом был продолжительный спор насчет того, чья это все-таки была вина. В конце концов все так и осталось нерешенным, а вину распределили поровну. Ни капитан, ни первый помощник, ни второй никогда больше не работали.
      Почему-то все забыли про матроса Белли, который уже преодолел полпути до Индонезии на пароходе-страннике, доверху заваленном ржавеющими металлическими бочками с особенно ядовитым уничтожителем сорняков.
      x x x
      И был Еще Один. Он был на площади в Кумболо. И в ресторанах. И в рыбах, и в воздухе, и в бочках с уничтожителем сорняков. И на дорогах, и в домах, и в дворцах, и в хижинах.
      Нигде он не был чужаком, и уйти от него было нельзя. Он делал то, что у него получалось лучше всего, и то, что он делал, было то, что он есть.
      Он не ждал. Он работал.
      x x x
      Харриет Даулинг вернулась домой со своим малышом, которого -- по совету сестры Веры Говорливой -- более настойчивой, чем сестра Мэри -- она назвала Колдуном.
      Культатташе вернулся домой через неделю и объявил, что ребенок явно унаследовал лучшее от его предков. Он также поручил секретарше дать объявление в "Леди" насчет няни.
      В одно рождество Кроули видел "Мэри Поппинс" по телевизору (за кулисами Кроули был влиятельной персоной в большинстве телекомпаний; больше всего он гордился изобретением игровых шоу). Он шутливо подумал, что эффективным и очень стильным путем избавления от очереди нянь, что сформируют очередь (или будут ожидать в какой-то другой форме) у дома культатташе, будет ураган.
      Он занялся хитрыми манипуляциями, и в результате в назначенный день появилась лишь одна няня.
      На ней был вязаный твидовый костюм и небольшие жемчужные сережки. Пожалуй, что-то в ней и говорило "няня" -- говорило так же, как в тех, что нанимают британские дворецкие в определенных американских фильмах. Также оно тихо покашливало и бормотало, что это очень может быть такая няня, какие рекламируют не специфицированные, но странно определенные услуги в определенных журналах.
      Ее плоские туфли похрустывали по гравиевой дорожке, а сбоку от нее бежал серый пес, с клыков которого капала белая слюна. Его глаза горели алым цветом, и он голодно поглядывал в разные стороны.
      Она пришла к тяжелой железной двери, улыбнулась -- короткой удовлетворенной улыбкой -- и позвонила в колокольчик. Он мрачно "динькнул".
      Дверь была открыта, как говорится, дворецким старой школы [В данном случае имеется в виду вечерняя школа совсем рядом с Тоттенхем Корт Роуд, которой управлял старый джентльмен, игравший дворецких и помощников джентльменов в кинофильмах, телефильмах и на сцене с 1920-ых. Прим. авт.].
      -- Я Няня Асторет, -- сказала она ему. -- А это, -- продолжила она (серый пес в это время осторожно посматривал на дворецкого, видно, думая, где будет хранить кости), -- Шарик.
      Она оставила пса в саду, с блеском прошла интервью, и миссис Даулинг повела няню на встречу с предметом ее забот.
      Она неприятно улыбнулась.
      -- Какой славный мальчуган, -- бросила она. -- Скоро нужен будет ему трехколесный велосипед.
      По одной из странных случайностей, еще один член обслуживающего персонала появился в тот же день. Это был садовник -- и отличный, как выяснилось. Никто не понял, как у него все получалось -- ведь он никогда не брал в руки лопаты, даже и не пытался очистить сад от стай птиц, что его заполняли и садились на него при любой возможности. Он просто тихонько сидел в тени, а вокруг него сады цвели и цвели.
      Колдун приходил с ним повидаться, когда вырос достаточно, чтобы ходить, а Няня делала то, что она делала в выходные.
      -- Вот Брат Слизняк, -- говорил ему садовник, -- а эта малюсенькая зверюшка -- Сестра Помидорная Гусеница. Помни, Колдун, идя по прямым и кривым дорожкам жизни, люби и чти все живое.
      -- Няня говорит, что вивые веши достойны быть лищь землей под моими ногами, мистер Фванциск, -- отвечал Колдун, гладя Брата Слизняка и рассеянно вытирая руку о свой костюм Кермита Лягушки.
      -- Ты эту женщину не слушай, -- отзывался садовник, -- ты меня слушай.
      Вечером Няня Асторет пела Колдуну колыбельные.
      О, славный старый Герцог Йорка,
      Что Десять Тысяч Человек Имел,
      Он их Возвел на Вершину Холма,
      И Сломил все земные народы и привел их
      под власть нашего господина Сатаны.
      и
      Маленькая хрюшка в Ад пошла,
      Маленькая хрюшка осталась дома,
      Маленькая хрюшка ела теплую, сырую человеческую плоть,
      Маленькая хрюшка насиловала девственниц,
      И вскарабкалась маленькая хрюшка на гору мертвых тел,
      Чтобы взобраться наверх.
      -- Бват Фванциск, садовник, говорит, что я должен ставательно пвактивовать добводетель и вубовь к всем вивым вешам, -- говорил ей Колдун.
      -- Не слушай этого мужчину, -- отзывалась няня, укладывая его в его маленькую кровать. -- Слушай меня.
      Так и шло...
      Соглашение отлично работало. Никто не выигрывал. Няня Асторет купила ребенку маленький трехколесный велосипед, но не могла его уговорить покататься на нем в доме. И он боялся Шарика.
      Между тем Кроули и Азирафаил встречались на крышах омнибусов, и в галереях, и на концертах, обменивались наблюдениями и улыбались.
      Когда Колдуну было шесть, няня покинула дом, в тот же день ушел и садовник. Шаги обоих были гораздо тяжелее, чем в момент прихода.
      Теперь Колдуна учили два учителя.
      Мистер Гаррисон рассказывал ему про Аттилу Гунна, Влада Дракулу, и Тьму, Что в Человеческой Душе [Не говоря, что Аттила очень любил свою мать, а Дракула старательно читал молитвы каждый день. Прим. авт.]. Также он пытался научить Колдуна произносить горячащие толпу политические речи, что ему позволит властвовать над множеством сердец.
      Мистер Кортес рассказывал про Флоренс Найтингейл [Умалчивая про сифилис. Прим. авт.], Авраама Линкольна и уважение искусства. Он попытался научить его, что такое свобода воли, самоотрицание и Такое Отношение к Другим, Какого Вы Хотите от Них к Себе.
      Оба они читали ребенку большие куски из "Откровений".
      Несмотря на все их старания, Колдун очень хотел -- жаль -- научиться математике. Ни один из учителей не был полностью удовлетворен его прогрессом.
      Когда Колдуну было десять, ему нравился бейсбол, нравились пластиковые игрушки, перевоплощающиеся в другие пластиковые игрушки, нравилась жвачка с банановым вкусом, а также комиксы, мультики и велосипед.
      Кроули волновался.
      Они были в кафетерии Британского музея, еще одном убежище для усталых солдат Холодной Войны. За столиком слева от них два прямых, как чистящие стволы палки, американца тихонько передавали чемодан (полный идущих на дело революции долларов) маленькой темнокожей даме в очках, а за столиком справа заместитель главы МИ7 и резидент КГБ спорили, кто будет платить за чай и булочки.
      Кроули наконец произнес то, о чем и думать себе запрещал всю последнюю декаду.
      -- По-моему, -- сказал он своему противнику, -- он уж слишком обычен.
      Азирафаил сунул в рот еще одно порезанное яйцо и запил его кофе. Он вытер губы бумажной салфеткой.
      -- Это мое хорошее влияние, -- улыбнулся он. -- Или, вернее -- похвалу заслужившие ее получат -- моей маленькой команды.
      Кроули покачал головой.
      -- Я не сбрасываю это со счета. Слушай, сейчас он должен пытаться подстраивать мир вокруг себя к своим желаниям, делать таким, каким его видит, и все такое. Нет, не пытаться. Он это должен делать, сам этого не понимая. И что, хоть что-нибудь такое ты видел?
      -- Ну, нет, но...
      -- У него сейчас должна быть куча сырой энергии. У него она есть?
      -- Ну, мне так не кажется, но...
      -- Он слишком обычен. -- Кроули побарабанил пальцами по столу. -- Мне это не нравится. Что-то здесь не так -- не могу только понять, что.
      Азирафаил взял кусочек ангельского торта Кроули [Определенный вид сладкого торта. Прим. перев.].
      -- Ну, он ведь растет. И, конечно, Небеса вмешивались в его жизнь.
      Кроули вздохнул.
      -- Я просто боюсь, что он не сможет справиться с адской гончей, вот и все.
      Азирафаил приподнял бровь.
      -- Гончей?
      -- Подарок на одиннадцатый день рождения. Прошлой ночью получил сообщение из Ада...
      Сообщение пришло во время "Золотых девушек", одной из любимых телепрограмм Кроули. Роза потратила десять минут, чтобы сообщить то, что можно было коротко сказать, и когда наконец вновь начался нормальный сериал, Кроули понял, что не сможет разобраться с сюжетом.
      -- Они ему шлют гончую, идти рядом, охранять его от зла. Самую большую из имеющихся.
      -- А люди не удивятся -- откуда, мол, возник вдруг огромный черный пес? Родители его, скажем...
      Кроули неожиданно встал, наступив на ногу болгарского культатташе, который оживленно беседовал с Хранителем Древностей Ее Величества.
      -- Никто ничего не заметит необычного. Это реальность, ангел мой. А с этим молодой Колдун может что угодно сделать, знает он это или нет.
      -- А когда он появится, этот пес? Имя-то у него есть?
      -- Я же сказал -- на одиннадцатый день рождения, в три дня. Как бы настроится на хозяина. Он должен сам дать псу имя -- это очень важно, даст тому цель. Думаю, будет Убийца, или Страх, или Крадущийся Ночью.
      -- И ты там будешь? -- спросил ангел беззаботно.
      -- Ни за что не пропущу, -- ответил Кроули. -- Очень надеюсь, что ребенок несильно неправилен. Ладно, посмотрим реакцию на пса. Что-то это нам скажет... Надеюсь, он пошлет его обратно, или его испугается. Если назовет, все пропало. У него будут все его силы, и Армагеддон будет за углом.
      -- Думаю, -- бросил Азирафаил, потягивая свое вино (которое только что перестало быть "Бужоле" с небольшим привкусом уксуса и стало приятным на вкус, но очень удивленным, "Шато Лафит" 1875 года), -- думаю, мы там встретимся.
      СРЕДА
      В Центральном Лондоне было жарко и дымно.
      На одиннадцатый день рождения Колдуна собралась куча народа.
      Было двадцать маленьких мальчиков и семнадцать маленьких девочек. Была куча светловолосых мужчин с одинаковой короткой стрижкой, темными голубыми костюмами и кобурами на плечах. Была команда поставщиков, привезших желе, торты и пакетики чипсов. Во главе их колонны автомобилей был старый "Бентли".
      Великолепных Харви и Ванду, Специальность -- Детские Вечеринки, обеих свалила с ног неожиданная желудочная инфекция, но, к счастью (и по плану кое-кого), буквально из ниоткуда появилась замена. Иллюзионист.
      У каждого свое хобби. Несмотря на все предупреждения Кроули, Азирафаил решил использовать свое.
      Азирафаил гордился своими магическими способностями. В 1870-ых он посещал класс Джона Маскелайна, провел почти год, изучая ловкость рук, игры с монетами и вынимание из шляп кроликов. Причем, хотя Азирафаил мог делать вещи, которые заставят весь Круг Магов бросить их жезлы, он никогда не применял называемых им прирожденными способности во время вытворения фокусов. Что было серьезным недостатком. Теперь ему казалось, что он слишком мало практиковался.
      "Хотя, -- думал он, -- это похоже на езду на велосипеде. Навыки никогда не забываешь". Его иллюзионистская куртка была несколько пыльной, но как только он ее надел, стало хорошо. И скороговорка у нему возвращалась...
      Дети смотрели на него с откровенно презрительным непониманием. За буфетом Кроули, в его белом костюме официанта, съежился от смущения.
      -- А теперь, молодые господа и дамы, видите мою старую, драную шляпу? Какая шокирующе плохая шляпа, как вы -- молодежь -- говорите. Видите, в ней ничего нет. Но, взгляните-ка, кто это в гости заглянул? Ой, старый знакомый, кролик Гарри!
      -- Он у вас в кармане был, -- буркнул Колдун. Остальные дети согласно закивали. Они что, малышня, по его мнению?
      Азирафаил вспомнил, что ему Маскелайн говорил насчет того, как насмешников ублажить.
      -- Обратите все в шутку, пудингоголовые, -- я вас имею в виду, мистер Фелл, -- так тогда назвался Азирафаил. -- Рассмешите их, и они вам все простят!
      -- Хо, раскусили мой шляпный фокус, -- хихикнул он. Судя по взглядам, детям вовсе не было смешно.
      -- Да, ерунда, -- вздохнул Колдун. -- К тому же, я ничего такого не хотел -- хотел мультики смотреть...
      -- Он прав, знаете ли, -- согласилась маленькая девочка с косичкой. -Ерунда это все, точно. Вы, небось, еще и неряха.
      Азирафаил отчаянно глянул на Кроули. Ему было совершенно ясно, что молодой Колдун был адом запятнан, и чем скорее появится Черный Пес и можно будет отсюда убраться, тем лучше.
      -- Теперь, у вас -- молодежи -- ни у кого нет трехпенсовика? Нет, молодой господин? А что это у вас за ухом...?
      -- У меня на дне рождения мультики были, -- объявила маленькая девочка. -- И я получил трансформера, ищо моюмалпонни, ищо большойстрэбитель, ищо громотанк, ищо...
      Кроули застонал. Детские вечеринки -- явно место, куда любой ангел, у которого хоть унция есть здравого смысла, должен бояться ступать. Гудящие детские голоса громко выражали циничное веселье, когда Азирафаил уронил три связанных металлических кольца.
      Кроули отвернулся, и взгляд его упал на заваленный подарками стол. Из высокой пластиковой штуки на него бросили ответный взгляд два маленьких круглых глаза.
      Кроули внимательно проверил их -- не блестят ли красным огнем? Когда имеешь дело с адскими бюрократами, ни в чем нельзя быть уверенным. Очень даже могли вместо пса послать песчанку. Нет, совершенно нормальная была песчанка. Похоже, жила она в замечательной конструкции из цилиндров, сфер и моторчиков (с ней в качестве энергии) -- Испанская Инквизиция такую бы изобрела, если бы имела доступ к прессу.
      Кроули взглянул на часы. Он ни разу не подумал о том, что надо бы сменить их батарейку -- три года назад перестала работать, и все равно показывали точное время. Было без двух три.
      Азирафаил все больше и больше волновался.
      -- У кого-нибудь из собравшихся здесь господ при себе есть носовой платок? Нет? -- В викторианскую эпоху невозможно было встретить человека без платка, и фокус, который состоял в магическом возникновении голубя, что сейчас раздраженно клевал запястье Азирафаила, не мог быть без платка произведен. Ангел попытался привлечь внимание Кроули, не смог и в отчаянии махнул рукой одному из охранников, который встревоженно повернулся.
      -- Ты, славный человек, поди-ка сюда. Теперь взгляни-ка в нагрудный карман, думаю, там ты найдешь отличный шелковый носовой платок.
      -- Нет, сэр. Боюсь, чт' нет, сэр, -- отозвался охранник, смотря прямо перед собой.
      Азирафаил отчаянно мигнул.
      -- Нет, милый мальчик, все же посмотри, прошу тебя.
      Охранник засунул руку во внутренний карман, удивленно раскрыл глаза и вытащил платок (голубой -- цвета утиного яйца, с кружевами по краям. Азирафаил почти сразу понял, что кружева были ошибкой -- задели за пистолет охранника, он пролетел, медленно кружась, через лужайку и тяжело упал в миску с желе.
      Дети спазматически зааплодировали.
      -- Эй, неплохо! -- выкрикнула девочка с косичками.
      Колдун уже успел покрыть разделяющее компанию и оружие расстояние и подхватить пистолет.
      -- Руки вверх, смердящие псы! -- весело проорал он.
      Охранники встретились с затруднением.
      Некоторые из них потянулись за своими пистолетами, другие стали пробираться к -- или от -- мальчика. Другие дети стали ворчать, что тоже пистолеты хотят, некоторые из более развязных стали пытаться отнять их у охранников, которые были настолько безрассудны, что их достали.
      Потом кто-то бросил в Колдуна кусок желе.
      Мальчик взвизгнул и нажал на курок своего пистолета. Это был "Магнум" 32 калибра, стандартное оружие агента ЦРУ, серое, подлое, тяжелое, способное с тридцати шагов разнести человека на куски, оставив красный туман, ужасную кучу мусора и некоторое количество бумажной работы.
      Азирафаил моргнул.
      Тонкая струйка воды вылетела из дула и намочила Кроули, который выглядывал из окна, оглядывая сад -- вдруг там большой черный пес.
      Азирафаил выглядел смущенным.
      Потом его в лицо ударил кремовый торт.
      Было почти пять минут четвертого.
      Махнув рукой, Азирафаил превратил остальные пистолеты в игрушечные и пошел прочь.
      Кроули нашел его снаружи, на мостовой -- пытался выпутать сильно помятого голубя из рукава своего сюртука.
      -- Да что...-- , -- вздохнул Азирафаил.
      -- Вижу, -- ответил Кроули. -- Зря в рукаве спрятал!
      Он протянул руку, вытащил из куртки Азирафаила безжизненную птицу и вдохнул в нее жизнь. Голубь благодарно курлыкнул и улетел, осторожно помахивая крыльями.
      -- Ты не понял, -- продолжил ангел, как только демон был вновь способен слушать. -- Я не про голубя, а про пса -- где он, а?
      Кроули задумчиво покачал головой.
      -- Разберемся.
      Он открыл дверь машины и включил радио.
      -- Я-буду-так-счастлив-счастлив-счастлив-счастлив-счастлив, я-буду-так-счастлив-в-ЗДРАВСТВУЙ-КРОУЛИ.
      -- Здравствуйте. А, э, кто это?
      -- ДАГОН, ПОВЕЛИТЕЛЬ ПАПОК, ХОЗЯИН СУМАСШЕСТВИЯ, ПОДГЕРЦОГ СЕДЬМОГО МУЧЕНИЯ. ЧТО МОГУ ДЛЯ ТЕБЯ СДЕЛАТЬ?
      -- Гончая. Я, э, проверяю просто, нормально ли отбыла...
      -- ДЕСЯТЬ МИНУТ НАЗАД ОТПРАВИЛИ. А ЧТО? ОНА ЕЩЕ НЕ ПРИБЫЛА? ЧТО-ТО НЕ ТАК?
      -- О, нет. Все отлично. Замечательно... О, вижу теперь ее. Хороший пес. Чудесный пес. Все грандиозно. Отлично работаете внизу, ребята. Ну, хорошо поговорили, Дагон. Скоро увидимся, да?
      Он выключил радио.
      Они поглядели друг на друга. Из дома донесся громкий звук, и одно из окон разбилось.
      -- Ой, -- пробормотал Азирафаил, легко не ругаясь -- как-никак, шесть тысяч лет провел, тренируясь не ругаться, с чего бы теперь начинать. -- Один пропустил, видно.
      -- Никакого пса, -- бросил Кроули.
      -- Никакого пса, -- эхом откликнулся Азирафаил.
      Демон вздохнул.
      -- Залезай в машину, -- велел он. -- Нам надо об этом переговорить. Да, Азирафаил...?
      -- Что?
      -- Перед тем, как залезать, счисти этот проклятый кремовый торт.
      x x x
      Далеко от Центрального Лондона стояла жаркая, солнечная погода -август... По бокам дороги в Тадфилд пыль пригибала к земле кусты амброзии. В кустах жужжали пчелы. Воздух казался перегретым, застоявшимся.
      Раздался звук -- словно тысяча голосов закричала "Славься, господин!", и крик неожиданно оборвался.
      А потом на дороге появился пес.
      Это должен был быть пес. Форма была правильная.
      Некоторые псы, если вы их встречаете, напоминают вам, что, несмотря на тысячи леи эволюции, творимой человеком, каждый пес всего на расстоянии двух обедов от возвращения к волку. Эти псы шагают обдуманно, их форма подходит для жизни в глуши, зубы желтые, дыхание смердит, а вдали их хозяева бормочут "Он ведь на самом деле добродушен, если он пристает, просто его толкните", в глубине глаз псов между тем горят и мерцают костры Плейстоцена...
      Этот пес даже такого пса заставит беззаботно забежать за диван и притвориться, что он занят -- грызет резиновую кость.
      Он уже рычал, и рык этот был тихим, громыхающим рыком ярости, свернувшейся пружиной, рык, что начинается в одном горле, а заканчивается в чьем-то другом.
      Слюна капала с его клыков и шипела, падая на дорогу.
      Он сделал пару шагов и понюхал застоявшийся воздух.
      Его уши приподнялись.
      Слышны были голоса -- далеко-далеко... Голос. Мальчишеский голос, но пес был создан, чтобы ему повиноваться, безоговорочно повиноваться. Когда голос скажет "За мной", пойдет, скажет "Убей", убьет. Голос его хозяина.
      Пес перепрыгнул через изгородь и побежал по лежащему за ней полю. Пасущийся бык секунду на него поглядел, взвесил свои шансы и быстро ушел к противоположной изгороди.
      Голоса доносились из редкой рощицы деревьев. Черная гончая стала к ней приближаться, выставив вперед клыки.
      Один из других голосов сказал:
      -- Никогда он этого не сделает. Всегда говоришь так, и ни разу прав не оказался. Подарит тебе папочка зверя, как же! Если и даст когда, так неинтересного... По его мнению, всего интереснее жуки.
      Последовал собачий эквивалент пожатия плечами, но гончая мгновенно забыла о голосе -- ибо теперь говорил ее Господин, Центр Вселенной.
      -- Он мне подарит пса, -- проговорил его голос.
      -- Ну-ну... Ты не знаешь, будет ли это пес. Никто не сказал, что это будет пес. Откуда знаешь, что будет пес, если никто не сказал? Твой папа будет жаловаться -- мол, чего он все время ест?
      -- Бирючину.
      Этот голос был намного чопорнее двух предыдущих. Хозяин такого голоса -- наверняка человек, который перед сборкой модели не только разделит и пересчитает все куски, прежде чем начать, как велят инструкции, еще и покрасит те части, что нужно, и оставит их подсохнуть до сборки. Этот голос лишь время отделяло от бухгалтерской работы.
      -- Не едят псы травы, Венсли... Никогда ты такого не видел.
      -- Я жуков в виду имел. Они такие интересные, вообще. Когда спариваются, друг друга едят.
      Последовала задумчивая пауза. Гончая подобралась поближе и поняла, что звуки доносятся из дыры в земле.
      На самом деле деревья скрывали древний карьер, добывавший мел, теперь наполовину заросший колючками и лианами. Древний, но явно не заброшенный. Все вокруг было истоптано; гладкие части склона показывали, что его регулярно используют, чтобы покататься на роликах и поиграть в Стену Смерти (или, по крайней мере, Стену Сильно Драной Коленки). Старые куски опасно обтрепанной веревки свисали кое-где с более доступной зелени. Там и тут листы волнистого железа и старые деревянные доски висели меж веток. Полуобгорелый, ржавеющий знак "Владения Триумф Герольд" виднелся (наполовину был скрыт в куче крапивы).
      В одном углу путаница колес и разъеденной проволоки ясно обозначали место знаменитого Потерянного Кладбища -- места смерти тележек из супермаркетов.
      Для детей это был рай. Местные подростки обозвали это место Ямой.
      Гончая продралась через крапиву и увидела четыре фигуры, сидящие в центре карьеры на том, на чем всегда сидят члены приличных секретных компаний -- на обычном ящике из-под молока.
      -- Врешь!
      -- Нет.
      -- Спорим, что врешь, -- проговорил первым заговоривший голос. Его звук ясно обозначал, что хозяин его -- некто молодой женского пола; сейчас тон его был тоном потрясенного интереса.
      -- Делают, точно. У меня их шесть было, а потом мы уехали, я траву поменять забыл, по возвращении увидел одного -- такого толстого...
      -- Не-е. Это не жуки, это богомолы. Я по телику видел -- эта большая женщина другого съела и даже не заметила.
      Последовала еще одна заполненная мыслями пауза.
      -- О чем молятся-то? -- спросил голос Хозяина пса.
      -- Не знаю... Наверное, просят бога, чтобы жениться никогда не пришлось.
      Гончая ухитрилась поместить один огромный глаз напротив амбразуры в сломанной ограде карьера и взглянула вниз.
      -- Вообще, это как с великами, -- бросил важно говоривший первым. -Думал, подарят мне велик с семью колесами, одним из этих сидений-бритв, пурпурной краской и всем таким, а мне легкий голубой дали. С корзинкой. Для девочек.
      -- Ну. Ты ж и есть девочка, -- ответил какой-то из других голосов.
      -- Это половая дискриминация, вот что это такое. Давать подарки девочкам девочкины только из-за того, что они девочки.
      -- Мне подарят пса, -- бросил его Хозяин твердо. Хозяин стоял к псу спиной, и тот не мог его хорошенько разглядеть.
      -- Ага, один из этих огромных ротвейлеров, да? -- отозвалась девочка, и голос ее был полон вялого сарказма.
      -- Нет, это будет пес, с которым повеселиться можно, -- сказал голос Хозяина. -- Не большой...
      Глаз в крапиве внезапно исчез -- вниз.
      -- ...а один из этих умненьких псов, что могут залезать в кроличьи норы, а еще одно ухо у них смешное, наружу все время смотрит. Настоящая дворняга. Чистокровная.
      Неслышимый для находящихся внутри, на краю карьера тихонько громыхнул гром. Он мог быть вызван неожиданным убеганием воздуха в вакуум, а этому причиной могло быть, к примеру, превращение большого пса в маленького.
      Тихий хлопающий звук, что последовал, мог быть вызван выворачиванием одного из ушей наизнанку.
      -- И назову я его... -- продолжал Хозяин. -- Назову...
      -- Да? Как? -- поинтересовалась девочка.
      Гончая ждала. Вот он, ожидаемый момент. Называние. То, что даст ей цель, функцию, "я". Ее глаза засветились тусклым красным светом (будучи теперь гораздо ближе к земле), и она продвинулась в крапиву.
      -- Я назову его Пес, -- решительно закончил Хозяин. -- Меньше проблем будет с таким именем.
      Адская гончая остановилась. Глубоко в своем дьявольском собачьем мозгу она знала, что что-то не так, но ее послушание, ее неожиданная сильнейшая любовь к Хозяину справились со всеми опасениями. Да и потом, не ей решать, какого должна быть размера, так ведь?
      Она побежала вниз по склону навстречу судьбе.
      Вообще-то, странно. Выпрыгивать на людей всегда хотела, а теперь -- что совершенно неожиданно -- гончая поняла, что еще и хвостом хочет махать.
      x x x
      -- Ты сказал, что это он! -- простонал Азирафаил, рассеянно подбирая последний кусок с торта с отворота костюма. Он облизал свои пальцы.
      -- Это и был он, -- ответил Кроули. -- В смысле, я ведь должен знать, верно?
      -- Тогда кто-то, должно быть, вмешался.
      -- Никого больше нет! Только мы, верно? Добро и Зло. Одна сторона или другая.
      Он ударил руль.
      -- Ты не представляешь, что они сделать могут, там, внизу, -- простонал он.
      -- Должно быть, что-то очень похожее на то, что вверху творят, -ответил Азирафаил.
      -- Кончай, а? У ваших есть милосердие -- основы мира, -- выкрикнул Кроули сердито.
      -- Да? Ты в Гоморре бывал?
      -- Конечно, -- отозвался демон. -- Там была чудесная маленькая таверна, где можно было купить эти отличные коктейли из сброженных фиников с мускусными орехами и давленной лимонной травкой...
      -- Я имел в виду после.
      -- А.
      Азирафаил проговорил:
      -- Что-то должно было произойти в госпитале.
      -- Не могло! Там всюду были наши люди!
      -- Чьи люди? -- холодно переспросил Азирафаил.
      -- Мои люди, -- поправился Кроули. -- Ну, не мои. Ты ж понимаешь -сатанисты.
      Он попытался это сказать спокойно. Кроме, конечно, того факта, что мир был замечательным, интересным местом, которым оба хотели наслаждаться подольше, было мало вещей, насчет которых они соглашались -- к примеру, решили ничего не делать с теми, кто, по той или другой причине, решили поклоняться Князю Тьмы. Кроули они всегда смущали. С ними нельзя быть по-настоящему грубым, но невозможно было не чувствовать по отношению к ним то, что, скажем, ветеран Вьетнама будет чувствовать по отношению к тем, кто приходит на встречи дружинников, обвешавшись оружием.
      Да к тому же, их вечный энтузиазм так утомлял. Хоть эта все работа с перевернутыми крестами, пентаграммами и петушками. Она большинство демоном изумляла -- совершенно не была нужна. Все, что нужно было для того, чтобы стать сатанистом -- усилие сознания. Можно им всю жизнь быть, и не зная, что такое пентаграмма, не увидев мертвым петушков нигде, кроме куриного супа.
      А кое-кто из сатанистов старой школы на самом деле был неплохим человеком. Он проговаривал слова и делал движения, прямо как те, кого считал врагами, а потом уходил домой и жил кроткую, не выделяющуюся ничем жизнь посредственности остаток недели, ни разу не подумав истинно злобную мысль.