– Извини, Клэр, но нельзя наказывать ребенка за то, что он делает непроизвольно, – мелодичным голосом проговорила леди Фонтейн.
      Глаза леди Баркли метали громы и молнии. Леди Фонтейн вздохнула, взяла с подноса сливовое пирожное и откусила кусочек.
      – Такие десерты вредны для здоровья, Леонора, – не унималась леди Дракон. – Ничего удивительного, что тебе не удается поддерживать свою фигуру в должной форме. – Она захлопала ресницами. – Ау меня другие проблемы. Мне снова пришлось отдать свое платье для сегодняшнего бала мадам Вивьен на переделку. Портниха уверяет, что я похудела.
      Щеки леди Фонтейн зарделись, и она опустила на тарелку кусок пирожного.
      – А в чем сегодня будет Одри?
      – На ней будет самое восхитительное белое кисейное платье, великолепно подчеркивающее ее чистоту и непорочность.
      – В библейские времена чистоту символизировал голубой цвет, а не белый, – с невозмутимым видом заметила Эвелина. – На самом деле это Анна Британская ввела в обиход белое свадебное платье. Но белый цвет должен был подчеркивать торжественность момента и величие, а уж никак не целомудрие.
      Леди Фонтейн просияла.
      – Как замечательно! Моя Маделин сегодня будет в голубом.
      Леди Баркли была раздражена.
      – Боже мой, да вы у нас, оказывается, просто кладезь мудрости, мисс Всезнайка! А какое приданое за вас дают? Ваш отец оставил вам что-нибудь, что помогло бы вам найти себе хорошую партию? Даже пустив в ход все наши связи, боюсь, что из-за вашего апломба трудно будет найти вам подходящего жениха.
      В столовую стремительно вошел лорд Баркли.
      – Здравствуй, мама. Добрый день, тетушка Леонора и мисс Амхерст! Можно вместе с вами выпить чаю? Или вы секретничаете?
      Господи! И надо же было ему появиться как раз в тот момент, когда его мать завела разговор на тему незамужнего положения Эвелины! У девушки сразу же засосало под ложечкой. Чтобы отвлечься от неприятного ощущения, она решила сосредоточиться на красивом лице лорда Баркли.
      Сегодня блистательный маркиз был облачен в мрачный темно-синий костюм, подчеркивающий зеленовато-серый цвет его великолепных глаз. С удивительной грацией он подошел к столу и склонился к матери, чтобы поцеловать ее. Дама подставила ему щеку. Но он сделал вид, что не заметил этого, и слегка коснулся губами ее белокурых волос.
      Господи, до чего он хорош собой! Просто в голове не укладывается, как могло случиться, что эта леди Дракон произвела на свет такое совершенство! Это казалось Эвелине непостижимой загадкой мироздания. Маркиз посмотрел на девушку – и она улыбнулась, сделав вид, что не замечает, как от его взгляда у нее на щеках вспыхнул румянец.
      – Мой дорогой Джастин! Как я рада, что ты сумел выкроить время, чтобы заглянуть к нам. А мы только что говорили о предстоящем бале. – Сияющая от радости леди Фонтейн протянула племяннику руку, глядя на него с нескрываемым обожанием. Маркиз сердечно пожал ей руку. Казалось, что от их взаимной симпатии в прохладной гостиной стало теплее.
      Присев, рядом с тетушкой на обитый синим ситцем диван, Джастин весело прокомментировал:
      – А, понимаю! Наверно, обсуждали тонкости вроде того, в каких платьях будут ваши дочери! – И добавил, обращаясь к Эвелине: – Вы должны их великодушно извинить, мисс Амхерст. Гонка за мужьями в самом разгаре. И Маделин, и Одри просто обязаны всеми правдами и неправдами наскрести для себя несколько женишков. Даже если ради этой цели придется бесстыдно выставлять себя напоказ, сделав ставку на целомудрие.
      – При помощи белого платья. – Леди Баркли поджала губы.
      – Или голубого, – мелодичным голосом возразила леди Фонтейн.
      – Белый – цвет чистоты, – настаивала леди Дракон, ослепительно улыбаясь.
      Баркли пожал плечами, принимая из рук тетушки чашку чаю.
      – Раз уж об этом зашла речь, в самом начале это был голубой цвет. Только не пойму, какая разница?
      Эвелина опустила глаза и постаралась скрыть торжествующую улыбку.
      Ни о чем не подозревая, Баркли взял с подноса пирожное.
      – Вот бы наш кондитер был вполовину так талантлив, как твой, тетушка!
      – Повар и впрямь неплох. Он весьма даровитый. – Леди Фонтейн многозначительно посмотрела на Клэр.
      Леди Дракон впилась глазами в пирожные, как будто они её оскорбляли одним своим видом. Эвелина боялась, что под огненным взглядом леди Баркли сладости сморщатся и растают.
      – Джастин, помоги нам, пожалуйста, убедить мисс Амхерст поехать на бал вместе с нами, – взмолилась леди Фонтейн. – Она настаивает, что траур не позволяет ей участвовать в светских мероприятиях.
      – О, помилуйте! Как мы можем оставить вас одну в этом большом пустом доме? – заявил маркиз. – Разумеется, вы составите нам компанию. На самом деле именно за этим я и приехал – чтобы предложить вам свои услуги в качестве сопровождающего.
      Леди Баркли удивленно округлила глаза. Леди Фонтейн с такой силой поставила чашку на стол, что хрупкий фарфор разбился.
      – О Господи!
      – Ты никогда никого никуда не сопровождал, – прошипела мать маркиза. – Нам приходилось волоком тащить тебя, когда речь шла о выполнении светских обязанностей.
      Молодой человек как ни в чем не бывало продолжал пить чай.
      – Присутствие мисс Амхерст заставляет меня проявлять большую общительность.
      – Это может быть неправильно истолковано в свете.
      Он только пожал плечами, избегая смотреть матери в глаза.
      Леди Дракон встала с места, и ее руки сами собой сжались в кулаки.
      – Я запрещаю тебе давать людям повод думать, что ты за ней ухаживаешь!
      – Почему?
      – Ну, потому что… она в трауре.
      – Но прошло уже более четырех месяцев с тех пор, как скончался ее отец.
      – Это не имеет никакого значения! Потому что я не хочу, чтобы за мной ухаживали, и не принимаю никаких предложений! – воскликнула Эвелина. Как бы ни был красив этот молодой человек, ее положение не позволяет ей сейчас бывать в обществе и вести светский образ жизни. И кроме того, Эвелине не хотелось, чтобы в ней видели охотницу за мужем. Не дай Бог, еще и вправду кого-нибудь поймает – не приведи Господь!
      – То, что Джастин сопровождает мисс Амхерст на бал, вовсе не означает, что у него имеются серьезные намерения в ее отношении, – осторожно добавила леди Фонтейн.
      – Согласна. Я знаю, что мой сын не склонен принимать поспешные решения. И вообще у мальчика все еще впереди.
      Баркли старался сделать вид, что этот разговор ему безразличен, но Эвелина заметила, как у него на скулах заиграли желваки.
      – Мне раньше казалось, мама, что тебя очень беспокоит, что годы идут, а я все еще не исполнил свой долг по отношению к семье и роду.
      – Не будь слишком опрометчив, Джастин. – Леди Баркли снова села на место, шурша кисейными юбками. – Мой Джордж никогда бы не повел себя так предосудительно.
      Рука молодого маркиза, в которой он держал чашку, даже не дрогнула, но костяшки пальцев на ней побелели. Неприязнь, которую Эвелина испытывала к леди Дракон, внезапно переросла в сильное возмущение. С момента приезда в Англию Эвелина видела от этого молодого человека одно только добро. Кроме того, любой, кто был вынужден терпеть эту ужасную женщину рядом с собой, не мог не вызывать у нее сочувствия. Эвелина осторожно поставила фарфоровую чашку на стол и поднялась с места. Хотя ухаживания маркиза вовсе не входили в ее планы, Эвелина была не прочь помочь молодому человеку насолить его матери.
      – Пойду немного прогуляюсь по парку.
      Он тут же вскочил с места.
      – Я составлю вам компанию.
      – Но ты же только что пришел, – попыталась возразить леди Дракон. – Мисс Амхерст может взять с собой на прогулку служанку.
      – Не беспокойся о правилах приличия, мама. С нами может пойти мисс Миртл.
      Эвелине совсем не хотелось, чтобы за ними увязалась служанка-англичанка. Но ей хотелось как можно скорее покинуть удушающую атмосферу гостиной. Кроме того, Фаиза в это время отдыхала в спальне наверху.
      Девушка видела, что молодой маркиз также стремился побыстрее уйти.
      – Я буду ждать вас в фойе возле парадного входа, – на ходу сказал он.
 
      Ярко светило полуденное солнце. Слышалось беспечное щебетанье птиц. На деревьях, которые росли вдоль дорожки, пробивались первые весенние почки. Воздух был наполнен ароматом весны, будоражащим чувства, заставлявшим мечтать о счастье и любви.
      – Как чудесно, что посреди шумного города есть такой райский островок покоя, – говорила Эвелина, когда они шли по берегу небольшого, но очень живописного пруда. Они остановились, чтобы полюбоваться утками, которые с громким кряканьем плескались в темно-зеленой воде.
      – В Лондоне имеется много интересных мест и масса увлекательных занятий. Когда вы немного освоитесь в городе, я с удовольствием вас с ними познакомлю.
      – Вы уверены, что действительно этого хотите? Ваша мать не будет от этого в восторге. Я ей не нравлюсь.
      – Что за чепуха! Мама просто… Ну, просто она…
      – Дракон?
      Молодой человек чуть не прыснул со смеху, но вовремя взял себя в руки и только вежливо кашлянул в кулак. Он покосился через плечо на мисс Миртл, которая шла шагов на десять позади них вместе с одетым в ливрею дородным лакеем.
      – Она все-таки моя мать, – неохотно заметил Джастин.
      – Вы собираетесь вызвать меня на дуэль за мою дерзость? Пистолеты, секунданты, сумрачный рассвет… А после этого – побег за границу?
      Смутившись, он на секунду остановился, повернулся и посмотрел на нее.
      Она решила разрядить обстановку:
      – Извините. Отец всегда говорил мне, что я выражаю свои мнения чересчур откровенно.
      Молодой человек нахмурился.
      – Вы скучаете по нему?
      Эвелина посмотрела на малиновку, которая вспорхнула на верхнюю ветку дерева. Под ее весом ветка наклонилась и раскачивалась, но птица не улетала.
      – А вы тяжело переживали смерть вашего отца? – вопросом на вопрос ответила девушка.
      – Он был главой нашей семьи. Все и вся вращалось вокруг него. Когда его не стало, все переменилось. – На мгновение лорд Баркли замолчал. Он стоял, не шевелясь, задумчиво вглядываясь вдаль. А затем резко повернулся к Эвелине и пожал плечами. – Но нельзя сказать, что его смерть была неожиданностью для нас.
      Они продолжили путь по тропинке вдоль берега. Эвелине нравилась походка молодого маркиза. Он двигался с врожденной неуловимой грацией – естественной и неподражаемой.
      Под ногами у них скрипела еловая хвоя. Девушка глубоко вдохнула приятный хвойный запах, который любила с детства.
      – Ваш отец долго болел? – спокойно спросил молодой человек.
      Эвелина будто оцепенела. Болел? Он и часа не протянул после того, как однажды вернулся домой весь избитый и окровавленный. А из раны в боку сочилась кровь, с каждой струйкой которой из него как будто вытекала жизнь. Эвелина как сейчас слышала его хриплое дыхание, когда он умирал у нее на руках. Хотя она прижимала руку к повязке, горячая алая жидкость продолжала струиться сквозь нее, образуя на полу ужасную темную лужу. Девушка вздрогнула и учащенно задышала. Широко раскрыв глаза и едва сдерживая слезы, она застыла с выражением отчаяния на лице, неподвижно уставясь в одну точку.
      – Вам нехорошо?
      – Нет. – Комок подступил у нее к горлу. Пытаясь сосредоточиться, она посмотрела на утку с пятью крошечными желтыми утятами, которые медленно плыли по зеленой глади пруда.
      Маркиз произнес что-то еще. Но Эвелина не слышала, погруженная в воспоминания. Она думала о том страшном дне и о предсмертной просьбе своего отца. Наконец она часто заморгала, заставив себя очнуться и вернуться к реальности.
      – Извините, вы что-то сказали?
      – Я спросил: вы были с ним близки?
      – Близки? – Она еще не окончательно пришла в себя и продолжала думать о смерти отца. В ее памяти снова всплыло все – вплоть до мельчайших подробностей, вплоть до его последнего вздоха.
      – Вы были близки с вашим отцом? – терпеливо повторил маркиз.
      Эвелина тяжело вздохнула, стараясь вспомнить свою Прежнюю жизнь.
      – Папа много работал. Много ездил по свету. Он был очень… занятым человеком. Иногда он не бывал дома неделями. Но он был моим отцом. Моим единственным родителем. Ну, не считая Салли…
      – Салли?
      Что-то шевельнулось у Эвелины в груди при одной мысли о веселом, румяном человеке, который старался заменить ей отца и мать.
      – Это управляющий делами моего отца.
      – И вы с ним сблизились?
      – Очень сильно. Он практически вырастил меня.
      – Какое отношение он имел к вашему воспитанию?
      – Моя мать, ну… она не была создана для того, чтобы быть женой дипломата.
      – Как это?
      – Она ненавидела все эти перемены и переезды. Я знаю, ей не нравилось жить за пределами Англии. Каждый раз, когда отец получал новое назначение, у нее начиналась истерика. Она не могла привыкнуть к новым обычаям, новым людям, даже к новым домам. Она была англичанкой до мозга костей. И ей хотелось, чтобы все на свете тоже были англичанами.
      – Есть такие семьи, которые остаются в Англии, пока глава семьи служит за границей.
      – Но у нас было по-другому. Отцу хотелось, чтобы мы никогда не разлучались.
      – Однако кочевать с места на место… Не иметь никакой стабильности в жизни…
      – Ну и что в этом плохого? Зато я знакомилась с замечательными людьми, могла посещать экзотические страны.
      – И где сейчас этот Салли?
      Небо у них над годовой заволокло тучами, солнце скрылось. Эвелина оглянулась и увидела, что мисс Миртл и верзила лакей остановились неподалеку – так близко, что могли услышать их беседу.
      – Вы думаете, будет гроза?
      – Вряд ли, – сказал лорд Баркли, поигрывая набалдашником своей эбонитовой трости.
      – Так когда же я буду иметь честь познакомиться с Салли?
      – Не могу с вами согласиться. Мне кажется, начинается дождь, Нам лучше возвратиться назад, а то ваша матушка будет метать громы и молнии.
      – Поздно, – небрежно заметил он, приветливо кивнув двум дамам – леди Баркли и леди Фонтейн, которые приближались к ним.
      Миновав. Джастина с Эвелиной, обе дамы заговорщически переглянулись и принялись возбужденно перешептываться.
      Маркиз осторожно заговорил:
      – Ваше стремление к уединению мне вполне понятно. Но я осмелюсь просить вас, чтобы вы согласились составить мне компанию сегодня вечером, мисс Амхерст. Видите ли, мне нужна ваша помощь.
      – Чем же я могу вам помочь? – с сомнением в голосе спросила Эвелина.
      – Вы можете защитить меня от вереницы молодых крошек, которых моя мать будет расхваливать на все лады. Не важно, что матушка говорила до этого – эта женщина ведет против меня военную кампанию. А я занимаю оборонительную позицию в окопах.
      – Ну что ж, в таком случае могу вам только посочувствовать. Я сама не хочу выходить замуж. Однако я не понимаю, чем я в этой ситуации могу быть вам полезна.
      – Ваш траур, а также мои обязанности вашего сопровождающего оградят меня от нежелательного внимания со стороны дам.
      Эвелина подняла бровь.
      – И возбудят нездоровый интерес совсем иного рода.
      – Ну и что плохого, если все подумают, что я вами интересуюсь? Главное – мы с вами знаем истинное положение вещей. – Он развел руками, – Мамаши, озабоченные тем, чтобы сбыть с рук своих дочек, на время оставят меня в покое. А моя мать…
      – Будет готова, меня придушить!
      – Прошу вас!
      Эвелина посмотрела в его полные мольбы зеленовато-серые глаза. Эти несколько дней молодой маркиз был очень внимателен к ней и к ее положению, а его мать вела себя, как зубастая гарпия…
      – Хорошо. Немного развлечений, которые предлагает светское общество, мне не повредят.
      – Благодарю вас.
      Дальше они шли молча.
      Лорд Баркли в задумчивости потер подбородок.
      – Знаете ли, это практически первый случай, когда я самым вопиющим образом ослушался свою мать. Кажется, вы оказываете на меня дурное влияние, мисс Амхерст.
      – Подчас один небольшой грех оказывается полезен. Он закаляет волю и формирует характер.
      – Или становится первым шагом на дороге в ад.
      – А разве то, как вы живете сейчас, – это не ад?
      Они обменялись улыбками.
      В этот момент где-то вдали послышались раскаты грома.
      – Насчет погоды вы не ошиблись. – Маркиз посмотрел на небо. Темные тучи сгрудились на горизонте.
      – Я всегда умела предчувствовать приближающуюся грозу.
      Но, к сожалению, от этого таланта Эвелины было мало проку.

Глава 4