Если бы ученые придумали аппарат с помощью которого можно увидеть в прошлое, я бы сейчас отмотал время на шесть лет назад и заглянул в родной дом.
      Южный Центервилль, штат Юта. Местечко тихое и ничем особенным не примечательное, как раз из тех, где уютно и живым, как мои родители, и мертвецам вроде меня. Вместе с тем, не думаю, что тогда между нами была особенная разница. Разве только в том, что они каждый день оправлялись на дерьмовую работу, а я, запершись в комнате, оплакивал разломанную на части жизнь.
      С высоты прожитых лет трудно сказать, кто был виноват, но тогда моя ненависть имела вполне определенную направленность. Джуди, Бен, чертов водитель грузовика и свора важных докторов, которые, при виде меня, лишь разводили руками. Черт! Тогда меня приводили в ярость подобные выражения. "Увы, мы ничего не можем сделать, - говорили они и разводили..." Вот именно. Руками.
      Я много плакал, но потом слезы иссякли, и я лишь часами таращился в телевизор, то ли в полусне, то ли в каком-то странном оцепенении.
      Это не было похоже на тех японских ребятишек - как их там? отаку? - которые запираются в комнатах, на чердаках, в подвалах и живут так годами, не желая выходить на свет божий. Там, у себя, они по крайней мере живут, как им нравится, пусть этот выбор и странен. Они жуют "Top Ramen", печенье и пиццу, которую папы и мамы просовывают под дверь, общаются в чатах и глянцевом киберпространстве. Я не делал ничего подобного. Строго говоря, я даже не жил, больше смахивая на овощ, который изредка поливают "Спрайтом" и удобряют - да, все той же чертовой пиццей, просунутой под дверь.
      В какой-то момент я начал мечтать о том, чтобы убить Джуди и Бена и водителя грузовика, а быть может, поскольку разницы все равно никакой - и еще несколько человек, которые насолили мне когда-то. Планы мести были сладостны и я смаковал их часами, разыгрывая в воображении те коротенькие сценки, которые услужливо подсказывали мне голливудские киношедевры и определенного рода комиксы черно-белые персонажи которых топили друг друга в лужах рубиновой крови.
      Вот Бен, вернувшийся из очередной деловой поездки, входит в дом, включает свет и проходит в комнату, небрежно бросая связку ключей на журнальный столик. Он фальшиво насвистывает что-то бессмысленно-древнее из ранней Селин Дион и я говорю ему "Как твои сраные пылесосы, Бен? Загнал парочку слепым старушкам?" Тогда он оборачивается и видит меня, сидящим в углу комнаты, в кресле, скрытом тенями. На моих коленях лежит массивный "Ремингтон" какого-то там калибра и дуло смотрит Бену в живот. "Что ты здесь делаешь? - изумленно спрашивает Бен и вдруг понимает. Лицо его искажается, он пятится, бессмысленно повторяя словно заклинание: "Нет, нет, прошу тебя, ради Бога, Шон, нет!" Я смеюсь и стреляю, проделывая в его животе дыру размером с футбольный мяч, а потом выхожу, небрежно помахивая ружьем. Серые стены забрызганы рубиновой кровью, но у меня еще есть дела.
      Я отправляюсь в кафе дядюшки Хью на выезде из города, где дожидаюсь водилу и забираюсь в его многотонную фуру. Когда этот ублюдок, набив брюхо выходит, стирая рукавом клетчатой рубашки жир с пухлых губ, я лихо закуриваю, завожу машину и включаю фары. Яркий свет слепит водиле глаза и вот он, мистер Селлерс, лучший, мать его, дальнобойщик года, примерный семьянин, отец трех детишек, ревностный христианин, озадаченно пятиться назад, грязно ругается, прикрывает глаза рукой. Он старается разглядеть того подонка, кто вздумал угнать его машину, но я не собираюсь ничего угонять, а просто подаю вперед и размазываю мистера Селлерса по стене забегаловки, превращая в рубиновый фарш.
      Джуди я оставляю напоследок. Светловолосую Джуди, внимательную, ласковую, потрясающе красивую суку, которая предала меня. Здесь мое воображение отказывается повиноваться. Я мог бы подстеречь ее дома, как Бена, мог бы встретить в кафе или прийти прямо в офис, чтобы увидеть изумленно-брезгливый взгляд, раздражение, смешанное с пренебрежением, но этого не будет. Правда в том, что я не способен убить свою любовь. Правда в том, что я - беспомощный калека, не способный поднять "Ремингтон" и угнать грузовик.
      Я даже подумывал застрелить себя, оставив предсмертную записку, чтобы чувство вины мучило ее всю оставшуюся жизнь, но правда также и в том, что у меня не хватило на это духа.
      Шесть лет назад. Я - жалеющее себя ничтожество...
      Алан смеется, услышав мой рассказ. Алан смеется. Ему за тридцать. Он отдал девять лет жизни работе в игровой индустрии, став одним из самых известных и преуспевающих дизайнеров современности. В один прекрасный день, не поладив с боссами, Алан отправился в свободное плаванье, создал собственную студию и всего лишь после года работы выпустил хит десятилетия. Тридцать четыре недели в десятке самых продаваемых игр Америки. Это увеличило его банковский счет до астрономической величины, расширило список недвижимости, акций, облигаций и т.д. и т.п. Ни Мегги, ни я никогда не достигали ничего подобного.
      Но у каждого из нас своя история.

      Человечек в желтой каске следует за мной по пятам, благоразумно держась в отдалении. Он делает вид, что занимается своими делами, хотя здесь для него нет работы. Некоторое время меня это устраивает.
      Я совершаю массу утомительно-скучных действий, делая вид, что проверяю правильность подключения кабелей. В это время мои бравые мехиканос, оставшись без присмотра, устанавливают начиненных взрывчаткой "мышей".
      Вулканы Попокатепетль и Ицтаксиуатль видны из любой точки Мехико. Прилежные туземцы сочинили про них легенду, которую я прочитал несколько часов назад. Она вертится у меня в голове, так что я расскажу ее вам, чтобы вы имели хоть какое-то представление. Попокатепетль был воином, смелым, храбрым и красивым, настоящий герой-любовник, словом, идеал мужественности. Ицтаксиуатль была принцессой о красоте которой слагали легенды. Как это и бывает в легендах, "между двумя юными сердцами проскочила искорка, которая разожгла пожар любви". Не судите строго, я лишь цитирую популярное переложение мифов, которое прочитал в самолете. Всем известно, какие идиоты пишут подобные вещи.
      Отцом Ицтаксиутуль был человек жестокий и суровый. Вовсе не обрадовавшись появлению ухажера он приказал Попокатепетлю отправиться в военный поход, надеясь, что юноша сложит там голову. Опечаленная Ицтаксиуатль не смогла вынести разлуки с любимым. Она умерла или уснула, как вам больше нравиться, хотя некоторые говорят, что это одно и то же. Попокатепетль же не только выжил, но вернулся с войны покрытый славой и прочей блестящей мишурой. Увидев умершую от тоски Ицтаксиуатль воин разгневался и пообещал мстить людям, которые позволили разлучить возлюбленных. Тогда боги превратили их в вулканы.
      Все это отчасти напоминает "Ромео и Джульетту" Шекспира, только у британского писаки не было под рукой парочки подходящих вулканов, чтобы вплести их в ткань пьесы...
      Подошедший Себастьян говорит, что у ребят все готово. Я сверяюсь с часами. Мы отстаем от графика на одиннадцать минут, а остальная работа на мне. Назойливый соглядатай никак не желает исчезать.
      - Позаботься о нем, - говорю я.
      Себастьян безо всякого выражения смотрит на меня.
      - Получишь двадцать тысяч песо сверху.
      Мехикано кивает и идет к "желтой каске". Я оправляюсь вниз. Сзади раздается короткий, тут же оборвавшийся вскрик. Я не оглядываясь. Я вспоминаю дым над вершиной Попокатепетля и представляю себе, как однажды вулкан извергнет в небо столб огня и пепла. Тогда храбрый воин отомстит за смерть принцессы...
      Луч лазера гудит, вырезая подходящую по размерам. Мне надо установить одиннадцать зарядов и я время от времени останавливаюсь, меняя аккумуляторы в протезе правой руки. Портативный лазер жрет массу энергии. Экспериментальный образец.
      Я сам - экспериментальный образец, черт побери.
      Сегодня не больше двадцать градусов, но по моему лицу струится пот. Еще одна выемка готова, еще один заряд установлен. Я перехожу к следующей и так далее. Несколько раз мне приходится сверяться с планом. Зал недостроен и в царящем здесь хаосе трудно разобраться. Появляются какие-то люди, но я просто продолжаю делать свою работу и они, не обращая на меня внимания, уходят. Все работяги заняты лишь мыслями об окончании смены и большой кружке ледяного пива после нее. Те, что помоложе, мечтают также о сексе с любимыми женами, но ничто другое их не занимает.
      Я понимаю, что отстаю от графика еще больше и вызываю одного из своих парней. Ему все равно, что мы делаем, пока в его карман градом сыплются песо.
      - Потом переходи к следующему, - говорю я на ломаном испанском.
      Он радостно кивает.
      - Si, senior.
      Я морщусь и, порывшись в кармане вручаю ему упаковку "Mentos". Тонкая щеточка усов поднимается, обнажая зубы. Ему не больше семнадцати.
      Я думаю, что Спящая Принцесса на самом деле давно мертва, но кто знает, быть может, чудо произойдет и Ицтаксиуатль когда-нибудь проснется. На что будет похоже воссоединение двух возлюбленных? Двадцатипятимиллионный город будет стерт с лица земли, вместе с Паласио Насьональ, Кафедральным собором и Национальным университетом. Когда Мехико станет городом мертвых, повторив судьбу Теночтитлана, то замкнется очередной круг истории.
      Позже, когда я расскажу об этом Алану, он ответит мне, что неизбежность достигается лишь путем упорных трудов, а Мегги заметит, что иногда достаточно предоставить времени делать всю работу. Это дольше, но не менее надежно.
 
      - - -
 
      В конечном итоге мне все же пришлось поменять планы. Всему виной задержка во времени. Банда чрезвычайно довольных мехиканос укатила в фургоне строительной компании. Я прошу Себастьяна подбросить меня в аэропорт Текскоко. Еще тысяча песо в его карман. Глупо, конечно. Сделали дело - разбежались. Меня учили именно так, но опоздать на рейс еще хуже.
      Пока мы лавируем между машин, стараясь поскорей выбраться из города, я вызываю Мегги. Мехико густо утыкан станциями связи, но устаревшее оборудование и перегруженность линий заставляет крохотную картинку застывать и распадаться на пикселы. Мегги где-то в округе Коламбия, сворачивает текущую операцию, стирая следы на песке и информационные тени в сети.
      - Работа сделана, - говорю я. - Еду в аэропорт.
      - Ты опаздываешь.
      - Возникли трудности.
      - Что-то серьезное?
      - Мелочи, - отвечаю я, вспоминая изувеченное тело человека в "желтой каске". - Ничего такого, что нельзя списать на несчастный случай. Как у вас?
      - Жара, как всегда.
      Она говорит не о погоде. Вопреки тому, что думают обыватели, заключительная часть операции - самая напряженная. Надо спрятать концы в воду и заткнуть болтливые рты. Последним придется заняться мне и чем, скорее тем лучше.
      - Где Алан?
      - В Торонто, - немного помедлив, отвечает Мегги. - Разбирается с "Криолаб 8".
      - У этих-то что не ладится? - спрашиваю я. - Они же были нашим самым выгодным вложением.
      - Похоже, бизнесу крышка.
      Многие люди верят в светлое будущее. И у некоторых у них достаточно денег, чтобы заморозить себя до той поры. Бизнес беспроигрышный, особенно если учесть количество неизлечимо больных богачей. У нас контрольный пакет акций компании "Криолаб 8". Случись кому из нас попасть в аварию, все что останется заморозят до второго пришествия, а там, глядишь, сошьют по кусочкам и отправят нежиться на роскошном лунном курорте. Хотелось бы верить.
      - Конкуренты?
      - Они устроили пикник, - говорит Мегги. - Возвращаясь назад попали в аварию. Шестнадцать погибших, почти весь научно-исследовательский персонал, ведущие специалисты. Те, кто остался, не смогут вытянуть дело. Данные пока предварительные, но я думаю, нам придется пойти на слияние или вообще продать этот бизнес.
      Я надолго задумываюсь. Себастьян пихает меня и указывает на экран, выразительно скаля зубы. По его меркам я напрасно транжирю огромные деньги. Он не знает, что у нас есть акции в телекоммуникационной компании. Ежегодные дивиденды обычно с лихвой покрывают расходы на разговоры.
      - Почему ты сразу мне не сообщила? - спрашиваю я.
      - Это случилось два часа назад. Я посчитала несвоевременным отвлекать тебя в это время.
      - Ты права, но тот факт, что это случилось именно, когда я был занят, дает большой повод задуматься.
      - Мне не нравиться, когда ты начинаешь такговорить.
      Очередная задержка: неодобрительно сморщившееся личико на крохотном экранчике застывает.
      - Это просто мой рабочий режим.
      - Вот это меня и пугает, Шон.
      - Мегги, мне нужен полный отчет о случившемся. Перешли все, что успеешь собрать до моего прилета. Когда в ближайший рейс в Торонто?
      Картинка меняется и изображение улучшается. Мы въезжаем в зону уверенного приема сигнала. Я вижу, что Мегги сверяется со своим ноутбуком, запрашивая расписание рейсов.
      - Завтра в пять вечера из Джи-Эф-Кей . Тебе забронировать билет?
      - Да. Прибавь досье сотрудников и все что у нас есть на конкурентов.
      - Ты слишком взвинчен. Скорее всего, это простая авария.
      - Не бывает простыхаварий, Мег. Не говори мне об этом. Я слишком хорошо это знаю, что к чему.
      Она молчит несколько секунд, потом кивает.
      - Извини, Шон. Тебе решать.
      - Все нормально.
      - Я считаю, тебе все равно не следует спешить.
      - Моя работа - обеспечивать безопасность, так что я хочу все проверить. Ты... э-э-э... справишься одна с делами?
      - Думаю, да. Ничего такого, что я не делала бы раньше.
      - Ладно, скоро увидимся.
      Я завершаю разговор и закуриваю. Вторая сигарета за день - это перебор. Я бросил курить шесть лет назад. Салон автомобиля заполняется дымом. Кондиционер сломан, а открывать окна в Мехико не рекомендуется. Воздух снаружи еще гаже. Себастьян с интересом принюхивается.
      - Это не травка, - говорю я. - Так пахнут хорошие сигареты. Черт, откуда тебе это знать, правда?
      Он ухмыляется.
      Подумав, я связываюсь с Аланом, перехватывая его на каком-то совещании. Я слышу, как он извиняется перед собравшимися и выходит в коридор.
      - Я сейчас занят, Шон, - говорит он. - Я в Торонто, у нас возникли небольшие проблемы с местным бизнесом.
      - Я только что говорил с Мегги, но у нее данные двухчасовой давности... Эй, а как ты добрался туда так быстро?!
      - Приехал на выставку промышленного дизайна.
      - Насколько все плохо?
      - Полное дерьмо.
      - Я не о выставке.
      - Да это без разницы, Шон.
      - Мегги говорила о шестнадцати трупах.
      - Она немного преувеличила. Один все еще в критическом состоянии и если повезет, выживет.
      - Если повезет, - я морщусь, - то он останется калекой на всю оставшуюся жизнь, верно? Не слишком-то большое везение.
      - Я знаю, что тебя это... беспокоит по личным мотивам, Шон, но ситуация в общем-то под контролем.
      - Алан, - ровным голосом говорю я. - Я буду вам с Мегги очень признателен, если вы перестанете танцевать вокруг меня, как возле ребенка, получившего чертову психологическую травму из-за того, что мама с папой занимались сексом у него на глазах на полу гостиной. Шесть лет - довольно долгий срок.
      - Когда мне было восемь лет, моего любимого щенка сбил темно-серый "Aston Martin". Меня до сих пор передергивает, когда я вижу такую же тачку.
      - Я прилечу завтра, Алан. Пожалуйста, будь осторожен.
      - Скорее всего, это просто несчастный случай. Полиция в этом уверена.
      - Мегги сказала то же самое. А еще детишки верят, будто толстяк Санта может протиснуться в дымоход.
      Себастьян вдруг изрыгает поток ругани. Машина виляет вправо и ремень безопасности врезается мне в ребра. Удар.

      Мне снова восемнадцать и я влюблен.
      Вы можете найти фотографии тех лет на моем сайте: вот эта златовласая милашка в яроко-оранжевом летнем платье и есть Джуди, а стоящий рядом парнишка в бежевых шортах и распахнутой гавайке - я. Мы сфотографировались на лужайке перед домом ее родителей, которые были слишком заняты работой по изучению китов или чего-то еще в этом роде. В то время меня мало занимали несущественные детали. Тогда важно было лишь то, что на добрые девять-десять месяцев в году дом оказывался в полном нашем распоряжении.
      Свежий апельсиновый сок и тосты на завтрак.
      В хорошо прожаренном хлебе есть что-то атавистическое. Наши предки - это не жаргон, я действительно имею в виду тех древних парней - готовили пищу на кострах и, думаю, всеобщая тяга к тостам, барбекю и зефиру на палочках берет начало именно там. Джуди возражает мне, утверждая, что если заглядывать глубже, то можно найти скорее тягу к плохопрожаренным бифштексам "с кровью", которые куда больше подходят под определение "атавистические". Мы любили спорить, щедро рассыпая бисер сумасшедших доказательств не менее безумных теорий. Чем парадоксальнее, тем веселее. Мне нравилось играть, а Джуди... Джуди любила выигрывать.
      - Шон?
      - Да? - Я с готовностью отрываюсь от тарелки хлопьев с молоком. - Что, милая?
      - Ты не хочешь заехать после учебы домой?
      - Ну-у-у... Если честно, нет. А в чем дело?
      - Не обижайся, но эти твои рубашки давно вышли из моды. Я думаю, Тэду они будут в пору.
      В отличие от старшего брата мне удалось поступить в колледж, немало порадовав родитьелей этим достижением. После школы Тэд устроился в крохотный музыкальный магазинчик. Он предпочитает секонд-хэнд, утверждая, что подобная одежда вызывает доверие клиентов. Кто будет покупать записи начала века у парня разряженного, словно педик на церемонии Грэмми?..
      - Ладно, я отвезу.
      - Спасибо, милый.
      Чмок. Чмок. Я счастлив.
      Середина весны и мы кипим от возбуждения, строя планы на лето. Через год Джуди заканчивает учебу и ей необходима практика, а мне хочется побывать в Калифорнии и посмотреть на Тихий океан. Мне восемнадцать - помните, и я все еще люблю огромные побережья.
      Огромный, спелый апельсин неспешно скатывается к горизонту.
      Брат попросил подкинуть его домой, и после закрытия магазина мы катим вслед за солнцем по раскисшей дороге.
      - Как учеба, Шон? - спрашивает брат. - Крысы все так же бегают по лабораториям, как в старые добрые времена?
      - Я не биолог, Тэд, - улыбаюсь я. - Мы не занимаемся крысами.
      - Все ученые занимаются крысами. Или лягушками.
      Тэду нравиться изображать трудягу-парня без лишних извилин в голове, хотя на деле он не настолько прост. Иногда, прокликивая снимки семейного альбома, я думаю, что Тэд куда больше похож на отца, а я пошел в маму. Что же теперь делать? Мы все равно одна семья.
      - Блин, я так с тобой заболтался, что чуть не забыл зачем приезжал!
      - В чем дело? Что-то случилось?
      - Джуди отложила тебе кое-какие вещи. Мне уже вроде ни к чему, а ты глянь, может в хозяйстве пригодиться.
      - Гляну, конечно. Как там у вас дела, братишка?
      - Ну, земля все еще вертится, - я пожимаю плечами. - Вроде все в порядке.
      - На сторону не тянет?
      - Меня или ее?
      - В тебе-то, Шон, я как раз уверен, ты как тупицей был, так и остался.
      - Пошел ты!
      Он добродушно посмеивается. Я меняю тему.
      - Как дела в магазине?
      - Помаленьку крутимся. Старик совсем сдал в последнее время, - Тэд задумчиво глядя в сторону, разминает крепкими пальцами сигарету, - цельными днями сидит и слушает записи Стива Мартина. Я говорил с доктором на днях, тот божиться, что до осени ему осталось, дольше не протягет.
      - От его дочурки что-нибудь слышно? Как там ее?..
      - На похороны-то собственного папаши Сиена из города может и выберется, но вряд ли, чтоб надолго. Разве что забрать кой-какие вещички, да устроить гаражную распродажу.
      - А магазин?
      - Этот бизнес ей, как ни крути, ни к чему. Я маленько с ней поговорил на недельке и она, вроде как, согласна уступить свою долю. Отец обещал кой-чего подкинуть, но все равно придется взять кредит, чтобы привести все в порядок. Зданию лет десять уж как ремонт нужен. Как дождь, так потоп. Крыша - сплошное решето, хоть и латаю ее помаленьку. Ассортимент опять же обновлю, кой-чего из плееров скоро возьму со скидкой...
      Я улыбаюсь, слушая, как Тэд расписывает свои планы. Они незамысловаты, как и вся его жизнь. Мы останавливаемся у кафе дядюшки Хью и подкрепляемся пончиками. Я делюсь с братом мыслями о поездке в Калифорнию. Мне хочется научиться нырять с аквалангом, отчасти потому, что это кажется достаточно привлекательным хоббит, отчасти, чтобы произвести впечатление на родителей Джуди.
      Всего через семь минут в мою "Тойоту" врежется грузовичок подвыпившего мистера Селлерса.

      Я не потерял сознание - это единственное, что можно утверждать с уверенностью. Только герои мыльных телепостановок приходя в себя после хорошенько встряски тут же начинают задавать вопросы "Где я?" и "Кто я?" Нет, когда приходишь в себя после потери сознания, то несколько минут уходит только на осознание того факта что ты (понятие в этом случае практически бессмысленное) находишься где-то и что-то происходит вокруг. В моем случае было лишь осознание того, что нас крепко приложило.
      Кому не повезло, так это Себастьяну. Зажим на ремне безопасности не выдержал и мехикано приложило о приборную доску. Он вряд ли способен соображать, но тихо стонет, а значит, все еще жив. Крови немного и кроме рассеченного лба никаких повреждений не видно.