- раскрывались звездным небом над головой...
      - и можно было приблизиться к намеченной звезде, заметить около нее шарики планет...
      - синхронизовать наблюдения в импульсных режимах Бурова; от самой большой скважности (кадр-год, кадр-век, даже кадр-тысячелетие...) до кадр /сутки при максимальном сближении к ним. Даже стало надежнее, четче, поскольку не пошатывало.
      ... и все это не отрываясь от крыши!
      (Действительно досадно стало, что сразу, при живом Корневе, до такого не додумались. К тому шло после идеи полевого управления НПВ-барьерами; но гипноз - и от космонавтики, и от фантастики, - что во Вселенную непременно надо путешествовать, а не приближать ее к себе, превозмог, взял свое.)
      Но... то ли от увлечения Ловушками, то ли потому что вместе с рискованными аэростатными подъемами сгинули остатки космической романтики в этом деле, подннмались... пардон, внедрялись в кабине ГиМ-2 в Меняющуюся Вселеную в эти дни редко. Даже Любарский. Только новичок Климов учащал.
      Гораздо чаще - увы, увы и позор, позор! - взбирались на вышку не в кабину ГиМ, а чуть ниже, на решетчатый же Зарядочный аппендикс, приваренный сбоку. Там тоже с помощью тех же приближающих галактики и звезды МВ полей... увы-увы, позор, каррамаба, вах-вах, бешбармак и тьфу! - и тех же электродов можно было рвануть из Шара клок сильно концентрированного К-пространства, чтобы зарядить ими Ловушки - а ими затем красть. "Валерьян Вениаминович и Александр Иванович в гробах вращаются, когда мы это делаем", - ворчал Бармалеич. "Насчет Александра Ивановича лично я сомневаюсь, - ответствовал Панкратов. - Может, даже аплодирует."
      4.
      И Буров хоть и внедрился сейчас в Шторм-Цикл МВ, дождался стадии образования галактик, а потом и звезд в них, - сделал это тоже в общем-то ради земного (и уже тем не возвышенного) дела. Даже и не дела, его еще не было ради диковинного замысла. Надо было высмотреть ЗАПАЗДЫВАЮЩИЕ галактики. Такие наблюдали на окраинах Шторма Миропроявления, ясно было, что это от меньшего К там... но прежде ими особенно не интересовались.
      Теперь такие были важны практически.
      Высмотрел: да, есть. Не Запаздывающие, это неудачно назвали, они возникали вместе со всеми в турбулентной стадии Шторм-цикла... Затянутые, вот слово. Ибо оказывались на такой периферии, где время текло медленнее, чем в глубинах: на порядок, а то и на два. Такие были очень редки (да и места для них в смысле физическом оказывалось маловато) - и как бы сами по себе. Породивший их Шторм МВ давно сник, а они живут, развиваются до звездной стадии, потом сникают. За этот интервал из глубин распространяются новые Шторм-циклы - и выносят сюда, на край Шара, еще такие вихрики, те тоже развертываются в спиральные, неправильные и даже эллиптические круговерти звезд. И - накладываются друг на друга во времени! Это было совсем хорошо.
      Так что в целом они наличествовали вроде бы в достаточном - для замысла Бурова с подачи Шурика - количестве. Но в числах за один заход это не исследуешь. Нужно посадить в ГиМ-2 кого-то с заданием.
      Этим кем-то стал Дусик Климов. А чтоб усердней и дотошней исполнял ("Каждый солдат должен понимать свой маневр", - сей принцип Виктор Федорыч всегда применял к подчиненным), поделился с ним прикидками Иерихонского и своей задумкой. Климов восхитился:
      - Распротакую мать! - и, конечно же, не пожалел времени и себя.
      Так что он и в этом замысле стал третьим.
      5.
      Так, начавшись от трепа в тренинг-зале, эта идея обрастала сторонниками и нужными сведениями.
      ... Виртуальную Атлантиду вычертили на экране. Смотрели, прикидывали. Самое пленительное было, что можно не только вместить тысячекилометровую территорию на полутора гектарах заднего двора Зоны, но и с временем выходило очень уютно, по-домашнему как-то: за один земной час там будет протекать год.
      Час Земли - там год, пять минут - месяц... Десять секунд - и сутки. Еще десять - еще сутки. Час меньше чем за полсекунды. Тик - час, так - час.. тик-так, тик -так, хочу я человек, хочу я чайник.
      В Меняющейся Вселенной за доли секунды проскакивало куда больше, многие миллиарды лет с Шторм-Циклами миропроявления - но то было не свое, да и слишком уж много. А здесь как раз выходило доморощенное, свое - и в самый раз. Свой материк, Атлантида на хоздворе, а?..
      Климов, поднимаясь в Меняющуюся Вселенную - точнее, теперь ВНЕДРЯЯСЬ без отрыва от башни - любил опережать Галактическое Время. Тем, открытым Варфоломеем Любарским еще в первые подъемы с Пецем способом: приблизиться к галактике в стадии звездообразования - потом отступить, попятиться как в пространстве, так и во времени - и она снова дозвездная туманность - еще приблизиться, в ней опять сконденсируются-родятся звезды в тех же местах снова отступить... Балдежное зрелище и балдежное чувство божественного НадВременья своего; и все достигалось поворотами нескольких рукояток в кабине ГиМ-2.
      Но и порученным ему делом он тоже занимался.
      Окраинные галактики были загадкой: породивший их Шторм давно погас, а они есть!.. По физическому счету времени все правильно: в краевых слоях Шара меньше К, те же 8-10 миллиардов лет растягиваются дольше и для наблюдателя в кабине. Но все же, все же... ведь Цикл Миропроявления, Вселенски цельное событие - и вот выходят за его пределы.
      Климов этого не понимал.
      С технической же стороны, для замысла Бурова это было кстати: как ни мал против Вселенских глубин Шара краевой слой, как ни редки в нем соответственно и возникновение галактик и звезд, но из-за этого затягивания они будто накапливались.
      Так что сведения Афанасьич дал обнадеживающие: запаздывающих, затянутых в "геометрическом времени существования" МВ-галактик было предостаточно, звезд в них, естественно, тем более - и ко всем можно выходить чрез ГиМ-2 и пространственные линзы и СИНХРОНИЗОВАТЬСЯ. Даже легче, чем с глубинными.
      Последнему Буров придавал особенное значение.
      - К-Материк покуда виртуальный, на компьютере, но солнца к нему будут реальные, - твердо сказал он. - Солнца я беру на себя.
      6.
      ... Как ни воротили нос ретрограды типа Мендельзона, как ни хмыкали скептики, идея "Атлантиды на заднем дворе" пленила умы и души. Не могла не пленить. Для какого черта, спрашивается, у них такие возможности? Магазины тырить? Платформы чистить?.. А вот ради такого дела можно и вкалывать наверху без счета времени. А понадобится, то и НПВ-красть.
      ... И ненавязчиво-незаметно главными стали четыре проблемы:
      - К-полигон для будущего Материка,
      - "пульт управления" к нему,
      - солнца для него же и
      - НПВ-добыча вещества. В очень больших количествах. В этом была самая загвоздка.
      Вроде бы достигли такого Ловушечного могущества, что могли К-взять все и вся. Тем не менее было совершенно неясно, откуда добыть такую пропасть вещества. Прикидки Иерихонского выдавали такие умопомрачительные числа с 14-15-ю нулями - хоть в тоннах, хоть в кубометрах... - что он просто не решался их оглашать, пересчитывал еще и еще. Так что, из-за этого не делать все остальное, что само просилось в руки: солнцепровод, "пульт", не осваивать К-полигон?.. Вперед!
      Осознание проблем, как известно, торит путь к их решению.
      Мысль да прирастает во времени.
      Для того ж и принимали доктрину Бурова.
      Но теперь перед Любарским забрезжило, ради чего наращивали НПВ-язык до длин в сотни тысяч километров, почему наиболее удачными Ловушками, ЛОМами (хорошо хоть не "фомками") оказались нацеленные в небеса - пока, впрочем, еще в облака - телескопы-"максутики". Они ли делали, с ними ли делалось - но совершенно точно, что делалось нечто крупное.
      Глава тринадцатая. Телескоп, украденный телескопом
      Главный изъян цивилизации: среди созданных
      ею устройств нет ни одного, которое мог бы
      пустить в ход только честный человек.
      К.Прутков-инженер
      1.
      Евдоким Афанасьевич Климов уклонялся от НПВ-акций. Выдать идею, сконструировать, собрать, испытать Ловушку - это пожалуйста. Всегда. Но чтобы самому ею что-то, как они говорят, перераспределить-переместить, нет. Даже в визитах с Панкратовым на Катагань-товарную он брал на себя вторую роль (не менее, впрочем, важную, чем первая): стоял на стреме. Посматривал, не идет ли кто, не наблюдает ли за ними.
      Тот факт с гусями утром 17 сентября был единственным; да и его он более рассматривал как экспериментальный: проверял оптику наводки НПВ-луча, заодно открыл эффект ОО-РР... и хорошо все-таки, что на гусях, а не сразу на Викторе Федоровиче.
      И не то, чтобы он боялся; если бы так, то вообще отошел бы от этих дел. Хватило бы для него, астрофизика, в этом НИИ других занятий. Удерживали воспоминания детства.
      ... Само собой, что, как и большинства мальчишек, он относился к окрестным садам, огородам, баштанам как к своим, кои непонятно почему опекают другие люди, а иной раз и с собаками. В этом была своя логика: там растет и созревает то, что УРОДИЛО. А это, как говорится, от бога, от природы. Не уродит - не достанется и им, утратят гораздо больше, чем возьмут с огородов и садов мальчишки. А коли уродило, зачем глотничать.
      Это возрастное и это проходит. Но было у него кое-что и посерьезней. В том проклятым 46-м, когда всюду НЕ УРОДИЛО. Год сей, если смотреть широко, наилучшее доказательство, что никакого бога нет и никогда не было. Люди страшным напряжением сил и страшной ценой отстояли себя в навязанной им войне. Вдов и сирот десятки миллионов; инвалидов, калек столько же. Страна в развалинах. И в первый послевоенный год по тем самым местам, кои опустошила война, "награда" от бога: засуха, голод, новые смерти.
      Киму (так его звали в детстве) 12 лет; на детскую карточку давали 200 г хлеба. И приварка к этому хлебу почти нет. Котлетки из картофельных очисток чуть ли не лакомство. А 12 лет это возраст, когда растут. Расти совершенно не из чего. От голода шатало. Поднимал из тротуарной грязи рыбий хребет пожевать.
      И стал красть. Нашел свою, как сейчас сказали бы, нишу, узкую специальность: гирьки. В магазинах - то есть у продавцов, людей далеко не нищих, которым было что взвешивать и что продать. Их он сбывал спекулянтам с весами на базаре. За 3-5 рублей. С учетом, что на том же базаре буханка хлеба шла за 100-120 рублей, не деньги. Но можно купить кусочек "макухи": жмыха подсолнечника, из которого отжато масло. Кусочек сей можно было долго сосать, обманывая голод; а когда размокнет, то и съесть.
      Климов не любил вспоминать тот год; только в нынешней ситуации, когда вокруг прибавилось голодных и нищих, ассоциативно вспомнилось. Как-то оказавшись на Катаганском базаре, увидел и ту "макуху": ее, мелко покрошенную, продавали ведрами - для скота. Для пробы взял кусочек, положил в рот - и тотчас выплюнул: вкус был отвратительный. А тогда слаще ее ничего не было.
      ... Однажды его поймали. Повели в милицию. Он вырвался и убежал. Это было весной 47-го, страшная зима с опухшими и трупами в домах минула. Пошел щавель на лугах, съедобные корни тростника, крапива, какие-то пойманные в реке рыбешки... выжил. Уцелел, как до того в бомбежках.
      Но на всю жизнь осталась память, как вели. Если б не вырвался и не убежал, колония - и получился бы из него не астрофизик, близкий к звездам человек, а вор. Может быть, даже "в законе". И уж наверняка с применением технических средств.
      ... И даже мастерски наведя НПВ-луч - своей же оптикой - на цель, не мог нажать нужную кнопку на пульте. Чувство омерзения дрожью проходило по спине. Нет. Тогда он был голодный щенок, а сейчас... нет.
      2.
      При всем том именно Климов оказался первозачинателем, можно так сказать, душеспасительных диалогов по НПВ-лучу, отражаемому от облака. На прямых лучах они такие вообще не практиковали, брали без лишних разговоров.
      Это произошло в первый же день отработки идеи Любарского отражения НПВ-луча от облаков, в Институте, между зоной и башней, на выносной площадке внешнего слоя ее с громким названием Внешнее Кольцо. Здесь, на краю, над проволочной оградой, было К4 - и окрестный мир заваливался вниз. В том числе и кучевые облака в синем небе. Климова это смутить не могло, он через Ловушку -"максутик" из спасенных от свалки телескопов направил пробный обволакивающий НПВ-луч на ближайшее крупное облако, темноватое в середке со снежно-белой окантовкой.
      ... и понял, что попал в его заряженное дно и что идея Варика блестяще верна: в прицельной трубке "максутика" увидел с самолетной высоты излучину реки Катагань, глинистый берег с тальником. Сориентировался: это выше города по течению. Поворотной системой повел трубу и луч к городу, потенциометрами подкручивал на "сближение", на крупный план. Было ощущение бесшумного полета и снижения, как на посадку. Берег реки плыл в окуляре, одеваясь по мере приближения к центру Катагани в бетон и гранит набережной.
      Так "приплыл" в городской парк культуры и отдыха им.Тактакишвили, в отдаленную и запущенную его часть, где, по выражению местного сатирика, "культуры поменьше, зато отдыха побольше". По прямой от НИИ до него было километров пять, по лучу через облако все двенадцать.
      И там Климов увидел нечто, что изменило ход его мыслей и намерение мирно завершить опыт. От спектрального сдвига зелень парка и трава на лужайке были красновато-лиловые; и человек на скамье отсвечивал теми же колерами. Тем не менее Евдоким Афнасьич его безошибочно узнал: декан физфака (в ведении которого была и обсерватория университета) Самсон Самсонович Бугай, он же "виконт де Бугай", "Самсунг де Бугай". Так его переиначили за аристократизм и снобизм университетские остроумцы - те самые, что ославили и Климова, когда он объявил, что наблюдал вторую М31: мол, это у него спьяну в глазах двоилось.
      Их остроту Самсон де Бугай принял вполне серьезно, взял, можно сказать, на вооружение - и пускал в ход, когда добивался скорейшего ухода Климова из КГУ. Сейчас он проводил досуг в компании таксы; та, тоже красновато-лиловая, подметала ушами пыль на аллее, обнюхивала столбы. А Самсон Самсоныч читал журнал; рядом на скамье лежала еще стопка. Можно было различить название "Астрофизический вестник Академии наук". И на странице развернутого, над коим склонил лысину "виконт де Бугай", также Евдоким Афанасьич разобрал крупные литеры шапки "Наблюдения Фантома М31".
      - Распротакую мать!.. - сказал он, от обиды забыв, что говорит в микрофон Ловушки. - Теперь он читает. Вникает и верит. Что ж ты, сволочь такая, тогда не верил. Потому что своему Ваньке, фамилия у него не иностранная...
      И только заметив, что де Бугай стал замедленно озираться, поднялся со скамьи, он осознал ситуацию. Тогда Афанасьич подкрутил регуляторы мостовой схемы так, что лиловый отлив в раскраске де Бугая, его таксы и предметов исчез, вернулись нормальные цвета и размеры; зато теперь для того, оказавшегося в НПВ-луче, все окрест увеличилось, багрово потемнело.
      - Да, это я, Самсон Самсоныч, - произнес Климов скорбным, максимально загробным голосом. - Да-да, с небеси, не откуда-нибудь, вы правильно подняли голову вверх. Здесь у нас несть ни болезни, ни печали, ни воздыхания, Самсоныч... Не выдержав гонений и обид, наложил на себя руки, и взят вот сюда как многострадальный мученик науки... А вот ты куда посмертно попадешь, паршивец, - сменил он тон, - это еще вопрос. Наверно, на самую горячую сковородку. И будешь ее лизать. Ведь в твоих руках все было: признать, заинтересоваться, подключиться... Нет, выжили, выгнали. Приоритет же свой выгнали, всемирную славу!.. Эй! Куда же вы, виконт!
      Но виконт де Бугай, колыша животом, мчал по аллее. Такса устремилась за ним. Журналы остались на скамье.
      Если бы Самсон Самсоныч уходил медленно и достойно, не произошло бы его вминание в НПВ-барьер, коий Климов не успел убрать (будем считать так). Посему он там в парке остался без штанов, куртки и очков в пластмассовой оправе. На голове его, и без того идеально лысой, впрочем, ничего не изменилось. О бесновавшейся, кидавшейся в визгливой истерике из стороны в сторону таксе и говорить нечего: она целиком лишилась шерсти.
      3.
      День текущий 29.4167 сентября ИЛИ
      30 сентября 10 ч, Овечье ущелье, К1
      Странно небо с неподвижными звездами
      над застывшими скалами
      Странно Солнце - каждый день одно и то же
      Наверно, сей эпизод подогрел Евдокима Афанасьича и на дальнейшее.
      ... Эти Ловушки называли кто "зенитными установками", даже "зенитками", поскольку двигательная основа их: повортная площадка с быстрым подъемом или опусканием ствола вращением рукояток на нужный угол, - такой и была (обеспечил военпред Волков); кто "максутиками" - по основной части. Постепенно укрепилось более грамотное название Ловушка-Монстр, сокращенно ЛОМ - и далее число: ЛОМ 1000, ЛОМ 20000; оно указывало, во сколько раз спрессовано в ней пространство и время. Известное нам К.
      С такими в устройствами в НИИ не развернешься: в башне, даже в зоне мешал Шар, а около, на пустыре, было слишком заметно. Расчистили на низких скалах около Овечьего ущелья площадку (также НПВ-способом, плоскими лучами "фрезерных" Ловушек), расставили их по углам, обратив белыми стволами на четыре стороны света. Вначале ЛОМов было четыре.
      Наклоненная на восток, в сторону краевого центра, белая 3-метровая труба называлась ЛОМ 1200.
      ... и Климов устремил через облако, плывшее со стороны города, ее НПВ- луч - сперва также, естественно, оболочку - на окраину Катагани. Увидел сперва поселок Ширму, за ним пустырь с высоковольтными мачтами, свой Институт, Шар, башню - "клизьму с наконечнником". Все в раскраске и по очертаниям искажено, но узнать можно. Будто летел на планере над иной планетой. Далее вышел в центр, к тому парку жеТактакишвили, но в культурную его часть, к набережной, админ-зданиям...
      ... и так добрался до университета на Большой Владимирской, затем до сада университетской - своей! - обсерватории.
      И вот перед глазами Евдокима Афанасьевича - точнее, перед правым глазом, приникшим к видоискателю Ловушки, - его павильон. Пусть из-за спектрального смещения в НПВ-оболочке не серый, а сизый, и кирпичи ступенек не красные, а сине-зеленые, с радужной окантовкой... но все равно е г о павильон, в котором Евдоким Афанасьич провел лучшие ночи своей жизни. Особенно те, в кои наблюдал Дрейф Фантома М31, ныне Туманности Кассиопеи.
      "И вот он там, мой прибор, я здесь. И они меня... Так какого черта!.. Это не будет кражей. Это МОЙ телескоп, МОЕЕ не бывает: на нем я открыл небывалое явление, такое никто и представить не мог. И не поверили. А мне его не хватает. Работать на "максутике", который из приборов наблюдения Космоса так легко превратить в Ловушку... не то. Да еще ширпотреб, "школьные". Мне, классному астрофизику, работать на "школьных"! А тот МОЙ - рефрактор, Ловушку из него не сделают. А?.."
      На сей раз не было дрожи отвращения в спине.
      Это был далеко не первый опыт НПВ-перемещения через облако, изломленным отражением от него пространственным лучом-языком с высоким К. Но важна была ювелирность. Одно дело наблюдать, созерцать, искать, выпростав в атмосферу незримый ствол подзорной НПВ-трубы (коя только и давала себя знать негромким, похожим на далекий гром, рокотанием при выпрастывании да искажением вида того, что за ней) - затем просто схватить НПВ-жалом и унести, не заботясь о цельности и сохранности изъятого (потом разберутся на площадке возле ущелья). И совсем иное НПВ-взять на дистанции в десятки километров точнейший астрономический прибор и в нем ничего не повредить; иначе не было смысла и брать. Климов провел в коттедже у ручья несколько часов за расчетами.
      За эти часы после ясного утра, как часто бывает, небо покрылось белыми подушками облаков - высоких, кучевых, очень удобных благодаря хорошему отрицательному заряду своих днищ. Выбрав подходящее по направлениюо и дистанции облако, Дуся развернул к нему свой ЛОМ 1200, подрегулировал - снова заглянул в сад своей обсерватории. В нем было пусто. Павильоны освещало солнце.
      4.
      Но отвлечемся. В детективах так положено.
      ... Здесь нелишне отметить, что главное, с чем возились и что тщательно отработали в Ловушках, это была автоматика мгновенного выброса НПВ-жала. И столь же мгновенного втягивания. Внешняя оболочка - для наблюдений - имела К2-3 и выпрастывалась почти бесшумно, с легким рокотанием. Но внутренний концентрат НПВ, распространяясь, давал эффект перекачки воздуха силы взрыва (их и слышали в ночь после Шаротряса как явления "последействия"). Единственным выходом было выбрасывать НПВ-язык со сверхзвуковой скоростью; и настолько с в е р х, чтоб воздух окрест шевельнуться не успел и не зазвучал. Так получалось идеально быстро и идеально тихо. "Будто молонья сверкнула..." как выразился тот рассказчик. Молния сверкнула, а грома нет. И предметов нет.
      Так лягушка завтракает. Сидит на кочке, высматривает выпученными глазками жучков и мошек вблизи. Высмотрела - мгновенный выброс длинного тонкого языка с липким кончиком: ам!.. Никто ничего не увидел, не понял - и меньше всех бедная комаха - и снова ничего нет; ни языка, ни мошки. Лягва снова сидит, пучит глазки.
      Автор налегает на техническую сторону НПВ-дел, в частности Ловушек, не только по своему неравнодушию к инженерии, но и вот почему:
      - далее будет довольно строго показано (в докладе Любарского о рентген-источниках, глава 21), что Неоднородное Пространство-Время реально существует в природе и во Вселенной. Наличествует, есть; это не фантастика. А коли так, то недалек день, когда его откроют, найдут - эта тема перейдет из фантастики в науку и технику. Начнется применение НПВ. Так почему не развить заранее эту сторону. Не подсказать кое-что будущим изобретателям - если не Систем ГиМ (для коих все-таки нужна своя Вселенная, а ее обещать нельзя), то уж наверняка Ловушек. Только пусть назовут их по-другому, удачнее; здесь действительно слишком уж в духе времени.
      (А вообще, если совсем откровенно, автор уверен, что из всех высказанных им за полвека работы фантастических, научно-фантастических и научных идей эта, о Неоднородности Пространства-Времени, выражаемой через величины кванта действия, наиболее верна. Вселенский, можно сказать, верняк. НПВ есть - и вероятно, не только в космических далях, но и под носом. Добыть НПВ и овладеть им можно способами, близкими к описанным в этих романах. И могущество от овладения будет именно таково; наверняка больше, чем от электричества.
      ... И вот, в силу того, что науки, как мухи зеркало, засидели, засрали серяки, кои никого вперед себя не пропустят, костьми лягут, изволь на эту тему писать беллетристику. Где непременно надо ввертывать, как отрицательных поймают, а положительные поженятся. Да и то еще вопрос, возьмут ли сие при такой насыщенности наукой, без трах-бахов и холодящих кровь злодейств издатели. Ну, не возьмут, пущу в Интернет.
      До думающих дойдет, а прочие - пусть живут на плоской Земле.)
      5.
      Глядя в видоискатель и привычно манипулируя рукоятками, Климов настроил обволакивающий луч на наибольшую резкость; павильон на самом перекрестии, виден каждый кирпичик, заклепки на круглой крыше; а вокруг размыто. Это было главное в его расчете: чтоб ЛОМ выделил цель, как жабий глаз мошку.
      Нажал кнопку, сработала автоматика...
      ... и ему даже жаль стало, что все произошло так сверхбыстро: павильон сверкнул бело-голубой искоркой и исчез. Вместе с кирпичным фундаментом, судя по оставшейся в саду яме. И хорошо, что мгновенно, иначе удар перекачки разнес бы в саду остальные павильоны, обрушил деревья и здание обсерватории.
      Но все равно было досадно, что там никто ничего не увидел; и он сам здесь. (Тоже хотел посмаковать. И чего нас на это тянет?)
      Теперь павильон был внутри Ловушки. Повороты рукояток - НПВ-луч с ним чуть выдвинулся, показал маленький светящийся цилиндрик, не более гильзы пистолетного патрона, внутри себя. Еще повороты рукояток: опустить его на металлический поддон, убрать медленно НПВ - и стоит, родимый, хоть и с перекосом из-за вырванного с землей фундамента.
      Главное - здесь.
      Дальнейшее: выбрать новую площадку среди скал, расчистить и ее Дробящими Ловушками-фрезами, сделать выемку под фундамент, установить, выровнять и т.д. - было делом техники. При участии "шараш-монтажек", кои все покрывали и все ускоряли, управились до вечера.
      6.
      Из дневника Любарского
      "День текущий 29.6818 сентября ИЛИ
      30 сент 16 ч 22 мин
      43-й день или 47-я Гал.микросекунда Дрейфа М31
      30+83 сент 4 ч на Уровне К122
      Я не знаю, как это происходит: ни движение галактики, ни сфокусированная сюда передача через миллионы лет и световых лет ее нынешнего образа... но то, что это четко связано с Шаром, со Вселенной в нем - а тем и с нами, неразличимыми для галактик микросуществами, как это ни дико звучит, уверен..."
      Чуть позже, в пределах К-часа: к нему в пецарий-любарий наведался Толюн; попасть наугад в "пустыне времени" в нужную точку 4-мерного континуума было непросто, но ему это удалось:
      - Помните, летом мы с вами поднимались в МВ, вы излагали иерархию вселенских событий, - без обиняков начал тот, - в числах. У вас выходило, что событие "человек" соотносится со Вселенной-событием как как единица просто и единица с 93 нулями...
      - Помню, Анатолий Андреич, как же.
      - Так в свете движения, - Толюн мотнул головой ввысь, - этой М31 эти ваши умствования приобретают смысл вполне практический. Шар, его внешняя оболочка, соотносится со Вселенной нашей не так круто, на 4-5 порядков дробь крупнее. Но все равно, единица с 89 нулями в знаменателе тоже не густо. Особенно в сравнении с куда более богатым, чем наше, внутренним содержанием Шара. Знаете, какое выходит соотношение для Меняющейся Вселенной с ее внешней оболочкой в 100 тысяч квадратных метров?
      - Какое же? Да вы присядьте.
      Присесть в пецарии-любарии было некуда, разве что на застланную раскладушку; единственное кресло занимал директор.
      Толюн огляделся:
      - Да ничего... Как поверхность Земли с поверхностью нуклона.
      - Ого!
      - Да. То есть полная изоляция. Так было миллионы лет его блужданий - пока не оказался здесь и не попал в руки Саши Корнева, а затем Пеца и всех остальных. Изоляция была такая, что Вселенная никак и не знала, не могла знать, что в этой маленькой области пространства есть. И МВ в Шаре так само.
      Васюк помолчал. Он был неразговорчив, длинная речь ему давалась нелегко. Варфоломей Дормидонтович ждал.
      - С этой позиции стоит теперь оценивать этот информ-луч от М31, который Фантомом назвали. Он адресован сюда и только сюда... Вселенная - узнала.
      - Вы тоже так полагаете? Значит, нас уже двое. А было трое...
      - Значит, Вэ-Вэ тоже понимал?
      - Да. Он первый.
      Оба снова помолчали. Потом Васюк продолжил:
      - Конечно. Куда же еще... Но охватывает всю Солнечную. Тоньше, локальнее никак. Не только участок пространства в сотни метров, но и планеты для... Толюн снова мотнул головой вверх, - галактик-существ неразличимы. То есть изоляция и неведение. А от нашей работы, от башни внедреной, от подъемов в кабине ГиМ в МВ... и, главное, с последующими выходами в обычный мир, в Большую Вселенную - и с новой информацией потрясающей - изоляция нарушилась. Неведение превратилось в ведение. Большая Вселенная узнала об МВ - и приняла это очень всерьез. Приняла какое-то важное решение. Вот и... Знать бы: какое?
      Он замолк.
      "Замечательно, - думал Любарский, - иная трактовка того нашего разговора с Вэ-Вэ покойным, темы его. И моих умствований о Контакте."
      - Так я пойду. - Васюк повернул к двери.
      - Минутку, Анатолий Андреич: а как? Узнала-то. Тот повел плечами, подумал:
      - Да через нас и узнала. Если один человек от другого что-то может узнать... в том числе и внечувственным восприятием, телепатически - почему это не может Вселенная! Не дурее же она нас.
      Он ушел. Сказал свое и удалился. Чего рассусоливать.
      А Варфоломей Дормидонтович почувствовал себя бодрее. Вскочил, разгуливал по комнате, потирая руки.
      7.
      Надо ли говорить, что вечер и ночь с 30 сентября на 1 октября Евдоким Афанасьич провел здесь, возле родимого 20-дюймовика? Прежде всего тщательно отер всюду пыль; потом отнивелировал, проверил поворотные штурвалы и рукояти, все шкалы настройки - подготовил. Точно так он повозился и с механикой купола павильона: погонял в поворотах на 360 градусов, раздвигал щель. Все работало исправно, ничего его НПВ-перемещение-похищение не повредило.
      Следует ли упоминать, что первая ночь (кстати, отменно ясная) была для него как брачная для молодожена? Что из всех объектов Космоса он выбрал именно дрейфующую галактику М31 - пусть ее другие называют Фантомом! - на краю созвездия Цефея?
      И - такова была злосчастная (хотя за такое "злосчастье" многие отдали бы все свое серенькое благополучие) доля Дусика, не принимаемого этой жизнью всерьез, - он снова что-то открыл. Одни впоследствии называли это "затяжными мерцаниями Фантома", другие, посмышленее, Вхождением. Но так или иначе, увидел это первым снова Климов. Увидел он это
      в день текущий 0.0507 октября ИЛИ
      1 октября в 1 час 13 минут
      (то есть, собственно, в ночь на 1 октября).
      М31 уменьшалась, трепетно голубела, вытягивалась с одного края - по направлению Дрейфа - еще уменьшалась... и исчезала. Действительно будто во чтото входила. Точнее, втекала.
      "Куда же это она? Насовсем, что ли? В иные измерения?.. - соображал Евдоким Афанасьич, глядя на черноту со звездами в окуляре; потом вышел из павильона, задрал голову, смотрел так; не нашел в небе Фантома М31. - Опять никто не поверит..."
      Вернулся в павильон, посмотрел по шкалам и записал точные координаты точки небесной сферы, где такое произошло, сам факт и время. Сел ждать. То в телескоп посматривал, то, выходя, прямо в небо.
      Так провел ночь, на востоке начало чуть светлеть небо.
      И в день текущий 0.2375 октября ИЛИ
      1 октября в 5 часов 42 минуты
      - засек!
      ... наиболее замечательно было, что заметил Климов появившуюся снова "Туманность не-Андромеды" помимо своего прибора - прямо, невооруженным глазом. Потому что она возникла, будто вынырнула из тьмы не в том месте, куда был нацелен рефрактор. Теперь она была вне границ созвездия Цефея. И ярче стала.