Против этих сил Афины могли выставить флот в 300 кораблей (считая и транспортные суда). Острова Хиос и Лесбос, второклассные морские державы на Архипелаге, не утратившие еще самостоятельности члены аттического союза, могли по требованию Афин выставить каждый еще по 25 трирем. Весь флот был прекрасно обучен в духе Фемистокла. Все могущество Афин зиждилось на господстве флота на море, и под угрозой войны, особенно же войны решительной, им необходимо было сосредоточить все свои силы и внезапным сильным ударом своего флота заставить противника быть уступчивым. Но в Афинах не только не предприняли ничего в этом направлении, но продолжали осаду Потидеи.

Лакедемоняне для пополнения явного недостатка флота искали военные суда в итальянских и сицилийских городах и в Персии, но первое время без успеха.

Для скорейшего окончания войны в Потидее, осенью 431 г. до н. э., туда был послан из Афин талантливый полководец Формион с эскадрой и войсками. Он высадился в Паллене и окружил город валом с юга. С оставшимися свободными войсками он предпринял поход за добычей на Халкидику, лежавшую западнее.

В это напряженное время олигархическая партия в Фивах весной 431 г. до н. э. предательски напала ночью на дружественный Афинам городок Платею и при помощи тамошних олигархов вязал город, но принуждена была утром его очистить. Платейцы казнили захваченных при этом пленников, что придало начавшейся за этим войне особенно кровавый характер. Это и послужило предлогом для начала войны – началом ее считают первое нападение на Аттику сильного пелопоннесского войска, отдельные части которого собрались в мае в Истме под командованием лакедемонского царя Архидама. Перикл распорядился очистить низменную Аттику и укрыть всех жителей в Афинах и Пирее, вследствие чего там образовалась страшная теснота, недостаток жилищ и припасов; начавшаяся вскоре чума скосила много народу.

Подробный ход этой продолжительной войны нет необходимости излагать даже и так кратко, как была изложена война 461-445 гг. до н. э.; слабость пелопоннесских государств на море послужила причиной того, что действия на суше сыграли первенствующую роль. Заметим лишь вкратце, что Спарта с союзниками, имея превосходящие силы на суше, безуспешно пыталась победить Афины опустошением их земель и нанесением им всяческого ущерба. С другой стороны, Афины совершенно отказались с самого начала от мысли использовать для победы над врагом свое превосходство на море, а по предложению Перикла решили ограничиться «тактикой утомления противника», как выразился профессор Дельбрюк. Поэтому афиняне, несмотря на свою большую численность, не вступали в открытый бой с пелопоннесцами, а сидели за своими неприступными стенами и охраняли их. Они не предприняли и большого похода флота в Лакедемон с сильными десантными войсками, подобного Крымской кампании союза западноевропейских держав в 1854 г., что, несомненно, имело бы, в конечном итоге, полное поражение неприятеля, а лишь выжидали дальнейшего хода событий, заботясь лишь о сохранении сферы своего влияния, свободы морских путей и морского могущества.

Предательское нападение на Платею нашло живой отклик во всей Греции и ускорило начало враждебных действий. Спартанский царь Архидам, обычно очень осторожный, немедленно после этого сосредоточил союзные отряды своего войска, составлявшие почти две трети всех сил в Истме (около 35 000 гоплитов), и в мае 431 г. до н. э. медленно двинулся с ними, не встречая сопротивления, к Аттике, дошел до укрепленного места Эное и осадил его. Когда иссяк провиант, он двинулся дальше вплоть до Акарнании, опустошая по пути страну и вызывая Перикла на бой, но последний, к большому неудовольствию своего войска, не согласился. Жители Аттики были крайне недовольны оставлением своих жилищ и владений и переселением в город, где они страдали от недостатка продовольствия и вынужденного бездействия, все это создавало крайне неблагоприятные гигиенический условия, но, тем не менее, нисколько не влияло на Перикла.

Разорив и опустошив окрестности Акарнании, Архидам в конце июля двинулся обратно. Это время Перикл счел подходящим для начала наступления. В первых числах июля эскадра в 100 трирем, с десантным отрядом, состоявшим из 1000 гоплитов и 400 стрелков из лука, под начальством Сократа двинулась в Пелопоннес. По пути к ней присоединились 50 коркирских трирем, а также несколько мессенских, акарнанских и других.

Афины, располагавшие громадными морскими силами, имели полную возможность увеличить вдвое посылаемую эскадру, посадить на нее большее количество сухопутного войска и возложить нее более крупную задачу, успешное выполнение которой имело бы решающее значение. Но военный совет Перикла ограничился планом опустошения пелопоннесских берегов. Это удалось лишь отчасти, и впечатление от экспедиции получилось совсем незначительное. Нападение на маленький город Метону в Мессении, который мог бы послужить базой для дальнейшей блокады побережья и сделаться очагом восстания в Мессении, было совершено с таким незначительными силами, что их смог отразить быстро прибывший туда спартанский отряд, состоявший всего лишь из 100 человек под командой Бразида. Будь это нападение сделано с достаточными силами, результаты его были бы очень чувствительны для спартанцев.

Вслед за этим последовало опустошение городка Фейя в Элиде, но по прибытии войск этого государства афиняне двинулись немедленно дальше в Акарнанию мимо острова Кефалонии, еще не бывшего тогда определенно ни на чьей стороне. Взяв в Акарнании два местечка, они привлекли на свою сторону Кефалонию и двинулись обратно, не причинив неприятелю заметного ущерба и не осуществив блокады пелопоннесских берегов. Осенью на обратном пути Сократ, дойдя до Эгины, узнал, что Перикл отправился из Афин в один из предполагавшихся набегов на Мегару, пошел туда и помог опустошить страну, после чего вернулся в Афины.

В начале зимы 431 г. до н. э. коринфяне, в противовес первому выступлению афинского флота, послали отряд из 40 трирем в Акарнанию, где восстановили прежний строй. Следующий их набег на Кефалонию не увенчался успехом.

Вскоре после первой экспедиции Сократа Перикл послал отряд в 30 кораблей под командой Клеопомпа к берегам Локриды в Эвбейском море, чтобы прекратить распространившееся там каперство. Клеопомп овладел приморским городком Тронионом, разбил локридян при Алоне и, укрепив маленький островок Атланту в Опунтском заливе, оставил там гарнизон. Это был единственный заметный результат предприятия! После этого отряд вернулся.

По возвращении из Мегары Перикл распорядился изгнать с острова Эгины его беззащитных обитателей, которые благодаря географическому положению острова являлись опасными для афинского судоходства, и заменил их колонистами из Аттики.

Афинский флот в первый год войны не оставался, таким образом, без действия, а совершил несколько мелких походов, но не сделал ничего крупного, соответствовавшего его мощи, и не нанес неприятелю ни одного поражения, после которого тот вынужден был бы просить мира. То обстоятельство, что не имевший себе на море равных флот, каким был афинский, не воспрепятствовал неприятельской эскадре всего лишь в 40 кораблей немедленно отнять все его завоевания в Акарнании и других местах или сделать их спорными, является достаточным показателем неудовлетворительной постановки у афинян службы связи и неумения использовать всех наличные силы.

Успехи первого года войны были крайне незначительны: положительными следует считать присоединение к аттическому союзу о-ва Кефалонии и приобретение маленького островка Атланты в качестве базы в отдаленной местности; отрицательными – опустошение лакедемонского, элийского и локридского берегов, причем не было сделано ничего такого, что бы побудило неприятеля к прекращению военных действий. Неудача с Метоной и крейсерование пелопоннессокой эскадры в западных водах сводило к нулю все удачи.

Осенью 431 г. до н. э. Периклу, наконец, удалось заручиться обещаниями двух правителей, Ситалка Одрисского и Пердикки Македонского, присоединить к афинским владениям часть Халкидики западнее Потидеи, с которой не мог справиться Формион со своим отрядом в 1600 человек. Поздней осенью 431 г. до н. э. Формион со своими войсками был отозван, но обещания не были сдержаны.

Несмотря на неудачи 431 г. до н. э. афинский народ возобновил свое доверие к Периклу и вручил ему верховную власть и на 430 год.

Летом 430 г. до н. э. пелопоннесцы с большим войском под начальством Архидама повторили нашествие на Аттику и, обойдя Афины, опустошили на этот раз всю страну. В то же время среди населения вспыхнула, вероятно, занесенная морем из Африки страшная эпидемия, унесшая много жизней.

В конце июня 430 г. до н. э. Перикл сам стал во главе нового похода; силы его состояли из 100 трирем, с 4000 гоплитами и 300 всадниками (впервые афинянами были применены суда для перевозки конницы). К этому присоединились еще 50 хиосских и лесбосских трирем, поэтому можно было ожидать решительных действий. В числе подчиненных Перикла были Гагнон и Клеопомп.

Флот сначала двинулся к важной гавани в Арголиде, Эпидавру, однако наступление не было неожиданным – что необходимо делать в подобных случаях, так как это даст преимущество при нападении с моря – поэтому успеха не последовало. Тогда Перикл ограничился опустошением области, что повторил также в Трезене, Галиее и Гермионе в Арголиде, после чего взял и разрушил городок Празиаю, лежавший на противоположном лакедемонском берегу, и вернулся еще в половине июля 430 г. до н. э. обратно, не сделав ничего значительного.

Результатом этого явилось общее недовольство в Афинах; тогда Перикл сам остался в городе, а флот немедленно был послан под командой Гагнона в Потидею для завоевания этого упорно державшегося города. Экспедиция не удалась, и флот, потеряв более четверти десантного отряда от эпидемии, безо всякого успеха вернулся в начале сентября 430 г. до н. э. назад, что дало возможность собравшемуся летом пелопоннесскому флоту в 100 кораблей беспрепятственно напасть на Закинф.

Ненависть народа к Периклу, имевшему к тому же несчастье потерять от эпидемии двух сыновей, но сохранившему полное присутствие духа, достигла своей высшей точки. Государственный курс в Афинах, видимо, изменился, что можно заключить из того, что в Спарту было отправлено посольство с просьбой о мире, успеха не имевшее. В то же время Перикл был смещен и против него были выставлен крупные обвинения; от него потребовали отчета за его пятнадцатилетнее правление, от чего он до сих пор высокомерно уклонялся. Осенью 430 г. до н. э. он был признана виновным и приговорен, правда, не к смертной казни, а к денежному штрафу и умер через год (осенью 429 г. до н. э.).

Афиняне настолько плохо следили за происходившим на море, особенно в неприятельских водах, что, как уже говорилось, летом 430 г. до н. э. дали возможность составленному из отдельных отрядов неприятельскому флоту в 100 кораблей с 1000 гоплитов собраться в западном море. Этот флот под начальством спартанца Кнемоса напал на остров Закинф, бывший на стороне Афин, и сильно опустошил его, не будучи в состоянии овладеть им. Совершив это, флот разделился на составлявшие его отряды, которые спокойно вернулись в свои города.

Такое уже слишком заметное явление напомнило, наконец, афинянам о необходимости удержать за собой морское владычество. Поэтому в конце 430 г. до н. э. они послали Формиона в Навпакт для того, чтобы заперев достигающий между отрогами Рионских гор и Антирионом всего несколько морских миль шириной вход в Коринфский залив, закрыть его для пелопоннесского судоходства и защитить союзные с афинянами государства в Акарнании от набегов неприятеля. К этой мере следовало прибегнуть с самого начала военных действий, но только отправить не маленький отряд в двадцать трирем, во главе которого был послан Формион, а флот настолько сильный, чтобы он с полной надеждой на успех мог встретиться с соединенным пелопоннесским флотом Кнемоса, состоявшим из 100 кораблей.

Зимой 430-429 г. до н. э. Потидея, после двух с половиной лет осады и полуторогодовой строгой блокады, вынуждена была сдаться. Афинские полководцы предоставили свободный выход храброму гарнизону и жителям, за что подверглись осуждению со стороны строгих афинских правителей, но им удалось избежать наказания, хотя в Афинах у власти стояло ультра-демократическо правительство, очень строго относившееся к подобным поступкам. Через некоторое время Потидея, хорошо защищенная своим местоположением, была заселена афинскими колонистами и стала сильнейшей базой Афин на Фракийском побережье.

В течение зимы 430-431 г. до н. э. непостоянные афиняне опять изменили свое отношение к Периклу, не найдя ни одного государственного деятеля, который бы мог с ним сравняться. Поэтому весной 429 г. до н. э. он был опять выбран правителем и получил большие полномочия. Однако он не выступал больше в качестве вождя, и активная морская политика, которую он всегда рекомендовал в умеренном количестве, приостановилась с 429 г. до н. э., и афиняне этим летом даже не вооружали наступательного флота. Как уже упоминалось умер Перикл осенью того же года.

Пелопоннесцы вновь послали в Истм большое войско под начальством Архидама, которое на этот раз не ограничилось тем, что прошло через и без того уже совершенно разоренную Аттику, а осадило маленькую, но храбрую Платею, которую спартанцы ненавидели за то, что она мешала сообщаться с Беотией. Платея отважно оборонялась и победоносно отразила нападение, произведенное неприятелем при участии стенобитных машин, впервые здесь примененных. Платея не сдалась даже тогда, когда спартанцы в конце лета окружили город двойной стеной и таким образом целиком отрезали его от внешнего мира. Его жители все еще полагались на обещания афинян оказать им помощь.

Спартанцы на следующее лето решили атаковать Навпакт. Амбракийцы, при помощи эпирских варваров и подкреплений из Македонии, намеревались завоевать Акарнанию, бывшую на стороне Афин, острова Кефалонию и Закинф, а в благоприятном случае и Навпакт, чем лишили бы афинян всех их баз на западном море. Осуществить это было можно лишь при условии поддержки со стороны спартанского флота и армии. Спарта изъявила свою готовность на эту поддержку, и весной с запада (из Киллены) в Амбракийский залив отправился спартанский отряд в 1000 гоплитов. Сильная эскадра с подкреплениями должна была немедленно выйти из Коринфа и Сикиона на о. Левкадию, причем все эти намерения были скрыты от Формиона.

Когда спартанцы с союзниками напали на Акарнанию с севера, жители ее послали за помощью к Формиону, но тот не мог ее оказать, так как уже приближался неприятельский флот. Он состоял из 47 кораблей, то есть был вдвое сильнее афинского, но это не особенно беспокоило Формиона; для него было важным лишь встретить его в открытом море. Поэтому он не остался в Навпакте, в самом узком месте залива, а двинулся назад на запад к Рионскому проходу, где залив достигал ширины в 10 морских миль, и там стал поджидать спартанцев, которые, веря в свое превосходство, не подозревали, что афиняне окажут какое-либо сопротивление. Не дождавшись неприятеля, Формион двинулся дальше и, идя вдоль берега Ахайи, прошел Патрас; не найдя врага, он повернул и проложил курс к берегу Акарнании.

Расчет Формиона оказался правильным. В середине залива показались спартанцы, шедшие навстречу ему полным ходом. Их командующий испугался от неожиданности, но у него не было выбора – надо было принимать бой. Несмотря на свой численный перевес, он отказался от нападения и, заботясь о транспортах, начал сложное, но тогда еще применявшееся построение. 42 корабля построились по окружности носами врозь и кормами к центру, на таком расстоянии друг от друга, чтобы весла не задевали соседей, и так, чтобы неприятельские корабли не могли пройти сквозь их строй. Внутри круга он поместил пять быстроходных кораблей, бывших наготове выдвинуться при надобности. Там же находились и транспортные суда.

Формион, не теряя ни минуты, приближался полным ходом в кильватерной колонне. Он сделал следующее распоряжение: следовать движению адмирала и не нападать без приказания. Затем он обошел кругом неприятеля настолько близко, что почти касался носов его кораблей, и сжал таким образом круг. Посвежевший в это время ежедневно дующий там бриз от NO вполне благоприятствовал ему и произвел беспорядок в построении спартанцев; их корабли стали сталкиваться и ломать весла. Командиры стали кричать, поднялся шум, заглушавший приказания.

Этого только и ждал Формион. Когда его эскадра оказалась с наветренной стороны, он дал сигнал к нападению. Корабли, седлав крутой поворот на 8 румбов, устремились к центру неприятеля, идя по ветру. Один из спартанских флагманских кораблей немедленно пошел ко дну, многие другие были сразу сильно повреждены. Весь спартанский флот обратился в беспорядочное бегство, одни направились в Патрос, другие в Диму. Преследовавшим афинянам удалось захватить еще 12 спартанских трирем.

Умелое управление эскадрой и боевая готовность судов дали афинянам возможность одержать полную победу над более чем вдвое сильным флотом и помешать грандиозному предприятию, от которого спартанцы ожидали очень многого. Формион, по возвращении к мысу Риум, поставил там памятник в честь своей победы и отправил один из захваченных спартанских кораблей вместе с добычей в Афины.

Спартанские суда вновь собрались после сражения, но, не считая себя в безопасности поблизости от афинян, ушли в торговый порт Киллену в Элиде. Туда же вскоре прибыл Кнемос, поход которого в Акарнанию не увенчался успехом. С ним пришел и флот, перевозивший его войско в Амбракийский залив.

В Спарте были очень раздражены этим первым для них на море поражением, нанесенным слабым противником. Не зная тактического превосходства афинян, там склонны были обвинить полководцев в трусости, считая поражение ее результатом. По этой причине Кнемос получил приказание еще раз напасть на слабого неприятеля и разбить его. При этом Кнемосу был дан в помощники еще один отличившийся в этой войне полководец – Бразид. Поврежденные корабли были исправлены в Киллене. Морским государствам пелопоннесского союза было предписано доставить в кратчайший срок все имеющиеся корабли. Спартанцы серьезно готовили свои силы к бою.

Узнав об этом, Формион послал в Афины доклад с просьбой о подкреплении. Его просьба была вполне справедливо уважена – была выслана эскадра из 20 трирем, которая могла бы в несколько дней достигнуть Навпакта. Но эта эскадра по каким-то частным соображениям получила довольно непонятное приказание сначала зайти на Крит для действия против Кидонии. Последовав этому приказу, эскадра опустошила область Кидонии, после чего была задержана непогодой и пришла лишь тогда, когда дело в проливе у Риума было окончательно решено.

В Киллене спартанцы увеличили свой флот до 77 судов, разделили его на отряды и обучили, затем двинулись к Навпакту, но не вошли в пролив, а расположились около маленького городка Панормы. Там же собрались их сухопутные силы, предназначенные для акарнанской экспедиции. У Формиона оставались те же 20 кораблей, с которыми он одержал победу в первой битве.

И на этот раз, узнав о приближении неприятеля, который теперь был почти вчетверо сильнее, он немедленно двинулся навстречу ему через пролив. Как и в предшествующий раз, он, не желая сражаться в узком месте, предпочел встретиться в открытом море, чего спартанцы и на этот раз избегали, несмотря на свой численный перевес. Формион встретил спартанцев у Панормы, где они расположились лагерем, вытащив свои корабли на сушу. За невозможностью вызвать их в море Формион занял выжидательную позицию на расстоянии 3 морских миль от них западнее Антириона, у Моликрии. Сильный отряд мессенских гоплитов из Навпакта охранял берег от высадки неприятеля.

Формион настолько владел своим маленьким флотом, настолько был уверен в своем личном составе, что чувствовал себя готовым сразиться с любым числом неприятельских кораблей. Он знал, что от каждого подчиненного можно потребовать полного напряжения и быть при этом уверенным, что все будет исполнено. Он не хотел драться в узком фарватере, неблагоприятном для его хорошо обученных команд и для употребления главного оружия – тарана; его отряду необходимо было свободное пространство для маневрирования, для разбега, необходимого для таранного удара, а также для прорезания неприятельского строя, порчи весел противника и нападения с тыла. При сражении в узком фарватере дело скоро дошло бы до абордажного боя, похожего на сухопутный, что было благоприятнее для спартанцев, у которых главную роль играла численность. Этого как раз хотел избежать Формион. Перед боем он еще раз внушил своим командирам, чтобы они сохраняли тишину и порядок.

Оба флота простояли 6-7 дней друг против друга, выжидая благоприятного момента. Но дольше Кнемос не мог ждать, так как знал о приближении афинских подкреплений. Для того, чтобы все-таки сразиться в узком месте, он (вернее, Бразид) придумал следующий маневр. Спустив еще до рассвета свои суда на воду и посадив на них команду, он разделил все корабли на 4 колонны, по 19-20 кораблей в каждой, и поместил 20 быстроходных кораблей во главе. С рассветом он двинулся этим строем в пролив, достигавший в этом месте лишь одной мили в ширину, делая вид, что собирается напасть на Навпакт. Заметив это, Формион в заботе о городе (Навпакт был его единственной базой), быстро собрал свои корабли и повел их полным ходом туда же параллельным курсом с неприятелем на небольшом расстоянии от него и берега. Мессенцы следовали за его эскадрой берегом, готовые ее поддержать.

Этого только и ожидал Бразид; по данному сигналу флот спартанцев сделал крутой поворот на 8 румбов влево и пошел на афинскую колонну, имевшую одинаковую длину с неприятельской, тесня ее к берегу. Но это удалось ему лишь отчасти с последними 9 кораблями. Передним 11 кораблям удалось выскользнуть. За ними погнались 20 быстроходных головных кораблей, предусмотрительно назначенных для погони, которую англичане называют «general chase», подразумевая под этим преследование на полном ходу, не считаясь с порядком в строю, – лишь бы настичь врага.

В это время оставшиеся 7 спартанских трирем были заняты боем с 9 афинскими, притом поставив свои корабли в наиболее для них благоприятную обстановку – для абордажной схватки, в которой большее значение имела численность воинов. Одним из средств достижения такого результата являлась внезапность задуманного маневра – поворот к берегу, чтобы прижать к нему афинян. Одну из афинских трирем им удалось захватить раньше, чем она была посажена на мель. С остальных, выскочивших на полном ходу на берег, команда, считая суда погибшими, спасалась бегством на сушу. На некоторые из них спартанцы посадили свои команды и взяли их на буксир, чтобы увести подальше от берега; но на остальные подоспели вброд с берега мессенцы и забравшись на их высокие носы, начали их оборонять (движение мессенцев вдоль берега вместе с флотом имело целью парализовать попытку противника вступить в абордажный бой).

Между тем Формион с 10 из 11 ушедших кораблей добрался до Навпакта (расстояние в 3 мили). Там он повернул и перестроился (в строй фронта), чтобы напасть на преследователей. Одиннадцатая трирема Формиона немного отстала и ее настигла передняя из 20 спартанских трирем, вырвавшаяся далеко вперед. Командир афинской триремы предпринял дерзкий маневр, воспользовавшись стоявшим на рейде на якоре торговым кораблем. Он обошел его кругом, причем рассчитал маневр таким образом, что, описав окружность, попал тараном в борт своего преследователя и одним ударом пустил его ко дну. Это так подействовало на остальные 19 спартанских кораблей, что передние из них остановились, некоторые сели на мель, тянувшуюся вдоль берега, весь порядок нарушился. Поэтому, когда Формион подал сигнал к наступлению и двинулся на них со своими кораблями, спартанцы обратились в бегство, во время которого потеряли 6 судов. Остальная часть спартанского флота, занятая сталкиванием судов с мели и нападением на приставшие к берегу афинские триремы, при известии о неожиданном исходе боя окончательно растерялась и не только не вступила в бой с приближавшимся правильным строем афинским флотом, но предпочла укрыться в Панорму, бросив захваченные афинские корабли.

Таким образом, вторая встреча маленькой афинской эскадры с неприятелем, численностью превосходившим его вчетверо, оказалась для нее победоносной, что надо приписать правильному плану действий в бою. Афиняне потеряли лишь один корабль, спартанцы же лишились семи и были вынуждены вернуться на то место, с которого вышли. Понесенные спартанцами потери были настолько ощутимы, что составленный лишь весной и вперед продуманный план войны был пересмотрен. Потерпевший поражение флот направился в Коринф.

Рассматривая эти два боя с точки зрения тактики можно прийти к следующим выводам:

Боевые силы: Что касается их, то можно принять корабли обеих сторон равноценными в отношении их тактических свойств, так как коринфяне славились как лучшие кораблестроители; трирема, выделившаяся во втором бою своей скоростью, была из Левкадии. Оружие можно также признать равным. Разница была в личном составе и в ведении боя.

Афинские триремы имели команды, хорошо знавшие свое дело и привыкшие к нему. Они уже побывали и на море и в боях, поэтому последние их не пугали, и они могли оставаться более хладнокровными. Между командами и начальниками имелась тесная связь; команды вполне доверяли триерархам,зная, что они умеют обращаться с судами, и понимая, что каждое их приказание необходимо и всякое действие целесообразно, а не пропадает даром. Поэтому команды повиновались, как один человек, и напрягали, в случае надобности, все свои силы.

С таким же полным доверием относились и командиры судов к начальнику эскадры. Они знали его намерения, ни один из его сигналов не был для них неожиданным, они знали, что требуемые от них действия не будут бесцельными, и сознавали, что все сделанное эскадрой будет содействовать славе и могуществу их родины. Поэтому они всегда немедленно исполняли его приказания, но исполняли не слепо, сознавая, что ответственность за непосредственные действия их корабля лежит на них. В то же время они понимали, что исполнение приказаний флотоводца обеспечивает совместное действие всех сил, ведущее к победе. Весь личный состав, команда и офицеры, был преисполнен истинным воинским духом, не знающим опасностей, и был посвящен во все тонкости своего искусства.

Этих качеств нельзя было ожидать от новичка, они могли лишь выработаться у старого служаки с большой выучкой, а полностью развиться лишь у людей, закаленных в боях. Поэтому вообще был бы желателен продолжительный срок военной службы у всех воюющих народов. Для флота это имеет особенно важное значение по причине разнообразия условий службы. Продолжительность службы орудийной, башенной и т. п. прислуги, исполняющей очень важные функции на корабле, является необходимой, так как она обеспечивает хорошее выполнение этих функций.

Таков был личный состав у Формиона. С такими судами Формион мог действовать, как действует фигурами маэстро шахматной игры на доске. Он все время был уверен, что его командиры и команды сделают все, на что они только способны, даже в том случае, если бой примет непредвиденный оборот.

Но такое полное подчинение себе команды доступно лишь человеку с выдающимся характером и большим обаянием, – без последнего даже из самого гениального офицера никогда не выйдет хорошего полководца.

Неясным остается, почему Формион, выбирая место для боя, избегал узких мест, а стремился встречаться с неприятелем в открытом море. Это является как бы прямой противоположностью Фемистоклу при Саламине, хотя следует признать, что в данном случае условия были совсем иными.

Наиболее узкое место Риумского пролива было в одну морскую милю шириной (1852 м), что вполне достаточно, чтобы спартанцы могли при наступлении выстроить все 47 кораблей строем фронта или как-либо иначе. В Саламине же нападать могла сразу лишь часть персидских сил, против которых греки могли выставить относительное или абсолютное большинство. Этим обстоятельством руководствовался Фемистокл при выборе места для боя. Кроме того, при Саламине греческие гоплиты превосходили персов в абордажном бою, а здесь имело место обратное, и следовало избегать схваток.

Формион не отрицает тактики Фемистокла, он лишь временно применяет противоположную, и то лишь из желания использовать преимущества своих судов, заключавшееся в большой поворотливости и умении маневрировать, чем можно было вполне воспользоваться лишь в открытом море. Ему очень удачно удалось применить свою тактику в новых условиях, совсем отличных от саламинских.

Нападение в битве при Риуме всего лишь с 20 кораблями на эскадру в 47 кораблей и в открытом море, где невозможно использовать условия местности, то есть в совершенно одинаковом с противником положении, можно считать или безумной отвагой или необдуманным риском. Но не было безумием: действия Формиона основывались на упомянутом выше превосходстве афинских команд, а, следовательно, и кораблей над неприятельскими. Успех предприятия вполне подтверждает правильность его действий. И при Саламине, и в Коринфском заливе, Фемистокл и Формион одинаково стремились к применению все тех же принципов сосредоточения сил и взаимной поддержки, и к лишению противника возможности использовать эти принципы. Но средства, которыми они пользовались для достижения этой цели, и формы, в которые выливается использование этих средств, самые различные и зависят от обстановки. Для достижения этой цели Фемистокл использовал при Саламине элемент местности (узость позиции, близкий и удобный берег сзади для спасения людей с разбитых судов), а Формион при Риуме – элемент времени (в определенный час поднимающийся бриз). Чтобы заставить противника идти на эти выгодные условия, Фемистокл не остановился даже перед сношением с Ксерксом, дав ему, по-существу, не ложное, а верное известие о настроении греков, среди которых многие были склонны к отступлению. Этим путем он заставил и греков сражаться в выгодных для них местных условиях, дававших возможность применения принципа сосредоточения сил. Формион для этой же цели использовал страх противника перед тактическим искусством афинян в таранной атаке. Формы же получились совершенно различные: выжидательное расположение на месте – в узком проливе у Фемистокла; выход из узкого пролива и смелое нападение у Формиона; в первом случае – неподвижный строй фронта, в другом – движущийся, обволакивающий более многочисленного противника, строй кильватера.