- А что ты делаешь? Чему я мешаю?
      - Ах да! Ты ведь еще не знаешь. Занимаюсь английским. По телевидению. Сегодня третий урок. Не мешай, ладно? Поди пока к Вагану. Он сегодня уже несколько раз тебя спрашивал. Пока вы будете пить кофе, урок кончится.
      Я вышел из комнаты.
      На кухне Ваган мыл посуду. Это было для меня ново и немного странно.
      - А тебе даже идет,- съехидничал я.-Уйди с завода, наймись в судомойки. В какой-нибудь ресторан.
      - Последний месяц, - сказал он. - Понимаешь?
      - Нет, я серьезно. Тебе очень идет этот фартук.
      - Сейчас Арус не должна делать ничего тяжелого,сказал Ваган. - Врачи так велят.
      Он втолковывал мне это терпеливо и вовсе не сердясь.
      Я поднялся. Как-то вдруг расхотелось дурачиться, и даже, наоборот, в душе заскреблась зависть к нему.
      Да, да. Я завидовал Вагану.
      А он, ополоснув тарелки, выстроил их на сушилке, вытер мокрые руки и сказал:
      - Выпьем по чашечке?
      Ваган снял фартук, повесил его на гвоздь.
      - Выпьем, - согласился я.- Но с условием: чашки изпод кофе мыть буду я.
      ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
      - Знаешь, за что мы получаем зарплату? - спросила Седа. И, не дожидаясь ответа, продолжала: - Чтобы в конце года выдать некую цифру, необходимый показатель.
      Я не оспорил ее мнения и не согласился с ним. Просто промолчал.
      - И если удастся с грехом пополам "натянуть" этот показатель, то уже никто не говорит, что, мол, оставьте-ка вы эти цифры в стороне и ответьте, почему не выполнен заказ большого завода...
      - Скоро начнем мои опыты, - словно бы не слушая ее, проговорил я.- Ты не изменила решения? Будешь помогать?
      - У нас нет даже обыкновенного холодильника, - сказала Седа.- А помнишь, заместитель директора из двухсотлитрового полнехонького баллона отпустил вместо ста кубиков только восемьдесят? И еще уговаривал поставить опыт на восьмидесяти, а расчеты вести на сто. Химии не знает. И нас это не беспокоит. Кстати, и никого не беспокоит.
      - Ты, я вижу, совсем отказалась от мысли работать, вместе, разочарованно заметил я.
      - Я?.. Я не отказалась. Но какой из этого будет толк? Чем больше мы сейчас настроимся, тем сильнее будет разочарование потом.
      - Напрасно ты распаляешься, Седа, - усталым голосом сказал я.Напрасно.
      - Скажи, а почему ты все молчишь? - Седа повысила голос. Я тревожно огляделся. Мы были одни в лаборатории.Отдаешь ли ты хотя бы себе отчет, за что мы получаем зарплату?
      - Вот не думал, что ты такая злюка, Седа, - признался я.
      Лицо ее горело, грудь беспокойно вздымалась под белым халатом.
      - Нет у меня таких способностей, чтобы думать о новом и более выгодном методе получения полимеров, - сказала она, сев на белый табурет.- Знаешь, сколько лет я работаю в этой лаборатории? И у меня ни разу даже не мелькнула мысль сделать или хотя бы подумать над чем-нибудь таким, что от меня не требуется! Наверное, потому, что у меня нет фантазии, может быть, смелости, а точнее, нет способностей.
      Я засунул руки в карманы халата и стал ходить взад и вперед между столиками. И неожиданно подумал, что эту привычку, вероятно, унаследовал от химика Акопа Терзяна. И улыбнулся.
      - Что ты смеешься? - еще пуще распалилась Седа.
      - Я не смеюсь, улыбаюсь.
      - Ты вечно улыбаешься и никогда не возмущаешься, не беспокоишься. Так жить невозможно, - сказала Седа.
      - Почему же?.. Возможно.
      - И ты всегда так жил?..
      Я не ответил.
      - Так жить невозможно, - повторила Седа. - Больше невозможно.
      - Нам нужен жидкий азот,- сказал я.-Сможем достать?
      - Ты окончательно отказался от лучей? - спросила Седа.
      - Это модно. И...
      - Что "и"?..
      - Ничего, - замялся я.
      Недавно я прочитал статью о том, что сотрудник одного из научно-исследовательских институтов, облучая рентгеновскими лучами мономер, заболел лучевой болезнью. Два месяца врачи бились за его жизнь и спасли. Пришлось сделать пересадку костного мозга. Целая армия людей вызвалась в доноры. Не только друзья и близкие, незнакомые приходили предложить свою помощь. Но выбрали лишь двоих, так как при этом непременно должны совпадать какие-то особенности организма, а у больного их было много.
      - Седа, а какой группы твоя кровь? - неожиданно спросил я.
      - Что это тебя вдруг заинтересовало?
      - Готова разозлиться?.. Ну так какой же группы твоя кровь?
      - Первой! - отрезала Седа.
      - Хорошо!..- машинально сказал я.- Хорошо. Но сейчас это пока не имеет значения.
      - С ума сошел? - изумилась Седа.
      Она настойчиво ждала ответа.
      - Нет. Не сошел.
      ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
      - Ты ужинал? - спросил Рубен.-Пойдем в ресторан? Там и поговорить можно.
      - Пошли, - согласился я.
      - Собирался зайти к тебе,- сказал Рубен, когда мы уселись за двухместный столик у стены.- Но лучше, что здесь посидим, не дома.
      Я закурил сигарету.
      - Ты странно равнодушный человек, - сказал Рубен. - Даже не поинтересуешься, где я работаю, что делаю...
      - Ну, так где ты работаешь? - спросил я.
      - В журнале ведомственном, - ответил он. - Редактирую скучные статьи. Тоскливо, бесперспективно.
      - Переходи на завод, - предложил я.
      - Именно поэтому и хотел с тобой повидаться. Что будешь есть?
      - Все равно.
      Он что-то заказал официанту.
      Мимо нашего столика прошла пара. На девушке было точно такое же платье, какое я видел на Луизе.
      - Здравствуй, Луиза.
      Это было неожиданно для нее. Она остановилась. Парень тоже.
      Я поднялся, чтобы пожать протянутую Луизой руку.
      - А вы, наверное, Араик? - обратился я к парню в черном костюме.
      - Араик, - поспешно представила Луиза.-Не достали билетов в кино и решили провести вечер здесь.
      - Хорошо придумали,- заметил я.
      Араик великодушно улыбнулся. На нем были модные узкие брюки, пестрые носки и остроносые туфли с каблуками-выше обычного. "Обманет девушку",-подумалось мне.
      - Это хорошо,- снова сказал я.
      Араик кивнул и, взяв Луизу за локоть, поспешил к свободному столику рядом.
      - Кто это? - спросил Рубен.
      - Вместе работаем л лаборатории,-ответил я.-Хорошая девушка. Только вот парень атот...
      - Ревнуешь, - тут же шутливо предположил Рубен и громко засмеялся.
      - Если не ошибаюсь, - сказал я, - ты когда-то грешил стишками?..
      - Было дело и быльем поросло, - потупившись, ответил он.
      Официант с напомаженной головой, в дешевом черном костюме, с жалко обвисшим галстуком-бабочкой, принес заказ. Рубен не обошелся без коньяка.
      - Ты ведь после института хотел работать в научном журнале? - вспомнил я.
      - Я однажды уже решил уйти с работы, - сказал Рубен,- даже поступил на лоливинилацетатный завод. Но не понравилось, пришлось вернуться в редакцию.
      - Печально! - сказал я.
      - Да-да... А ты, наверное, уж диссертацию пишешь?
      - Нет, лока еще рано.
      - Наивно: зря время теряешь. Чем раньше, тем лучше. Твое здоровье...
      Я выпил коньяк и вскоре заметил, что люстры в зале потускнели.
      - У вас, кстати, нет места? - спросил Рубен.
      - В институте?.. Не знаю.
      - А в лаборатории?
      - В нашей?.. Будь у нас место, давно бы кого-нибудь взяли,- сказал я.
      - При желании можно найти,-подмигнул Рубен.Как у тебя с заведующим?.. Выпьем-ка еще по одной.
      - С заведующим?.. То есть с шефом... С Айказяном, да?
      Рубен кивнул.
      - Умный человек Айказян... Но иногда... Я хочу сказать...
      - Говори.
      - Выпьем!
      Рубен с готовностью вновь наполнил рюмки.
      - Выпьем за нашу дружбу! - сказал я.- Помнишь, ты писал стихи... Почитай, а!
      - Ты бы поговорил с Айказяном насчет меня? - не отступался Рубен. Может, удастся пристроиться у вас в лаборатории?..
      - Помнишь, на экзамене тебе попалась конструкция котлов Рамзина... По теплотехнике... А ты не знал... Но хитер же был! - улыбнулся я. - Начал издалека, с его трагедии. И кажется, получил "отлично". Не правда ли?.. Налейка еще!..
      - У тебя уже язык не ворочается,- сказал Рубен. - Зря мы столько выпили.
      - Ничего... Раз в четверть века можно и напиться,сказал я.- Раз в четверть века... А мне два года тому назад стукнуло четверть века... Значит, до пятидесяти... до пятидесяти, да?.. До моего пятидесятилетия я имею право еще один раз напиться. Почитай что-нибудь, а?..
      - Айказяну уже, наверное, много лет?
      - Да!.. Я поинтересуюсь. Но ничего не выйдет... Послушай, какую песню хорошую играют...
      - Уже одиннадцать,- сказал Рубен.- Пошли?..
      Он сделал знак официанту.
      Под потолком качались люстры, и я никак не мог решить, какого же цвета плафон, тот, что между красным и синим. Потер глаза, думал, поможет. Но так и не определил. Забыл название цвета.
      Подошел официант, и я вдруг почувствовал неодолимое желание подать кому-нибудь хороший совет.
      - Сколько тебе лет? - спросил я у него.
      - Двадцать четыре.
      - Специальность имеешь?
      - Я официант.
      - Тоже мне специальность! - пожал я плечами.Молодой, здоровый парень. Иди на завод. Нешто это дело - твоя работа?
      - Будь я на заводе, кто бы вас сейчас кормил? - вежливо заметил официант.
      - Он прав! - вдруг оживился Рубен. - Если мы все пойдем на заводы... Ведь получится черт знает что.- И он засмеялся.
      Я хотел возразить Рубену, но передумал. И, мысленно убедив себя в своей правоте, на том и успокоился. Кто-то из-за соседнего столика помахал мне рукой, когда мы уходили.
      "Обманет девушку",- уже твердо решил я и вдруг вспомнил, что средний плафон был розового цвета.
      ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
      Я сидел в душной комнате и терпеливо ждал, когда он наконец выйдет из ванной. Как всегда, на шахматной доске выстроились войска белого и черного королей.
      За письменным столом сидела Джуля. С ней мы виделись редко. И, как всегда при встрече, после обычного "как живется" замолкали. Потому что на свете не существовало такой темы, которая бы равно волновала нас обоих.
      Дочь дяди и я были почти ровесниками. Миловидная особа. Только я никак не могу привыкнуть к ее имени.
      Джуля... Джулия... Джульетта... Шекспир. А она - скорее Астхик, Асмик, Маро, Ануш. Только никакая не Джулия.
      Удивительный человек мой дядя...
      Акоп Терзян мылся сегодня дольше обычного. От нечего делать я подошел к шахматам. У черных было преимущество.
      Но белые могли спасти положение, пожертвовав пешкой.
      Дядя не любил чужого вмешательства. Больше того, он никогда не играл со мной. И не только со мной. Он предпочитал единолично распоряжаться судьбами обеих армий.
      - Шоколадный торт удался на славу,- вырвалось вдруг у меня.
      - Правда? - Джуля улыбнулась. Потом добавила: - Я только его и умею. Другого ничего.
      - Что ты читаешь? - поинтересовался я.
      - Из истории комсомола, - ответила она.
      - Хороший человек дядя, правда?
      Джуля удивленно посмотрела на меня и хмыкнула.
      Я еще чуть потоптался у шахматной доски, обдумывая варианты следующего хода.
      Каждый ход создавал новую ситуацию. Каждый ход усиливал или ослаблял чьи-то позиции. Интересно, а какой ход сделает дядя? И какой король будет сокрушен вследствие этого?
      В комнату вошел Акоп Терзян - в халате, на голове чалма из полотенца.
      - Здорово выкупался! - сказал он.
      И тут же принес в жертву белую пешку.
      - Асмик вернулась домой? - спросил дядя.
      Джуля оторвалась от книги.
      - Вернулась, - сказал я.
      - Я и не сомневался, что вернется.
      - Жена от тебя уходила? - Джуля подошла к нам.Почему?
      - Не знаю,- пожал я плечами.
      - Сейчас так, - сказала Джуля.- Женятся, разводятся, влюбляются... Лирика, романтика, сантименты... И пожалте вам.
      - Что? - не понял я.- Это ты об Асмик?
      - Хотя бы,- Джуля поджала губы.- И о тебе тоже.
      - Но...
      - Не сердись, Левой,- вмешался дядя.- Джуля у нас еще малость зелена и без меры горяча. Да, дочка?
      Джуля усмехнулась, пожала мне руку, чмокнула отца и сунула книгу под мыпшу.
      - Я пошла,- сказала она.-Зайду через пару дней. И смотри,- погрозила пальцем отцу,- не переворачивай тут все кверху дном... Знаешь, как я сегодня намучилась? До свидания.
      Щелкнул дверной замок.
      Я посмотрел на дядю.
      - Вся в мать,- качая головой, сказал он.- В ней определенно организаторские способности. Командирша.
      - Ну и хорошо ведь?..
      - Хорошо? Может, и так. Вот только зря она убила пять лет на театральный институт,- сказал дядя.- И убила из-за матери. Уж и не знаю, что из нее в конце концов получится? Не вижу перспективы.
      - Станет где-нибудь руководителем,- сказал я.
      - Вряд ли,- возразил дядя.- Для этого тоже нужен талант.
      - Ну, если она хороший организатор?..
      - Не так это просто. Чтобы руководить, прежде всего надо быть хорошим специалистом в данной области. А она всего-навсего дипломированная артистка, которая в своей жизни и на сцену-то ни разу не поднималась.
      - Если находят, что она...
      - Находят... Это ложь. Не находят. Кончились времена тех, кто сегодня руководит обувной промышленностью, а завтра сельским хозяйством. Сейчас надо быть специалистом в своем деле!
      Он сорвал с головы полотенце и швырнул на тахту.
      Я впервые видел дядю таким рассерженным. Знаю его как замкнутого и довольно инертного человека. А вообще-то он в обиде на целый мир. И мир, в свою очередь, как видно, не идет ему на уступки. Так они и существуют, обиженные Друг на друга...
      - Сыграем? - предложил я.
      Акоп Терзян как-то странно посмотрел на меня. Потом, сделав ход е2 е4, перешел на сторону черных.
      - Нет! - отрезал он.- Ты прекрасно занешь, что я ни с кем не играю в шахматы.
      - Знаю.
      - Но ты не знаешь, и хорошо, коли никогда не узнаешь, как это, "приятно" - играть с самим собой. Тебе, наверное, и в голову не,приходит, почему часто на половине игры я вдруг перемешиваю все фигуры?
      - И впрямь не приходит,- признался я.
      - Потому что ловлю себя на том, что играю с пристрастием. Не всегда, но иногда. В тех случаях, когда одна из сторон имеет бесспорное преимущество. Тогда я невольно начинаю подыгрывать слабым. Но, опомнившись, тут-то и прекращаю игру, потому как это уже - самообман.
      Дядя легонько отстранил меня.
      - Свет заслоняешь,- сказал он.
      - Интересно! - улыбнулся я.
      - Нет, это ужасно,- сказал Акоп Терзян.- Я часто обманывал себя. А когда осмысливал это, уже нельзя было начать игру сначала.
      - Почему?
      - Для этого человек должен быть провидцем. Для черных и белых владык я провидец, но это лишь на шахматной доске. В жизни нужно другое - упорство, трудолюбие и... И смелость. Не знаю, какое из этих качеств мне не дано? До сих пор не могу понять.
      Дядя отошел от стола и указал мне на кресло. Я молча сел, и Акоп Терзян тоже.
      - Не люблю давать советов,- сказал он.- Да еще в тех случаях, когда у тебя никто их не спрашивает. Но тем не менее позволь. Тебе еще долго жить в этом огромном мире, постарайся никогда не рваться туда, где люди и без тебя обойдутся. Там ты не поможешь, а только помешаешь.Он махнул рукой и добавил: - А вообще-то знаю: хоть и не лазейка какая,, а ширь неоглядная тебе откроется, все одно с места не сдвинешься. В этом ты в нас, в Терзянов пошел.
      Может, оно и хорошо?..
      ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
      Шеф, встал. Расстегнул халат, чтобы не мешал правой рукой в карман попасть.
      "Айказян недоволен",- подумал я.
      Луиза тоже почувствовала это и выпрямилась. Айказян сказал:
      - Продолжай работу, девочка.
      В левой руке он держал коленчатую стеклянную трубку и ловко крутил ее.
      - Как думаешь, Левой, сколько еще продлится наш эксперимент?
      - На знаю.
      - По-твоему, мы на правильном пути?
      - Не знаю...
      - Жаль,- буркнул Айказян. И бросил на стол коленчатую трубку.- Мне кажется, дела наши далеко не блестящи.
      В этом я был твердо убежден.
      - У нас в лаборатории рождается очень интересное вещество. Я это чувствую,- как бы про себя сказал Айказян.- Очень интересное. Может, опять сменить индикатор?
      Я подумал о том, что приятель мой Саркис, наверное, здорово разозлился. Он еще утром просил, чтобы я обязательно присутствовал на лекции. О цепных реакциях Семенова и полимеризации Чиркова. Мне все это знакомо так же хорошо, как, к примеру, катализатор Яйглера. Потом Саркис еще заходил напомнить, чтобы я вДруг не опоздал.
      - Левон, не поделишься ли своим мнением? - вывел меня из раздумий Айказян.
      - Давайте сменим,-согласился я.-И в конце концов что-то же получится?..
      - Попробуем вот так,- Айказян протянул мне листок со своими заметками, которыми мы должны были руководствоваться при новой попытке.
      Я взял листок.
      - Мне бы хотелось поставить несколько опытов без инициатора,- сказал я.
      Айказян заложил руки за спину, слегка наклонился вперед и посмотрел мне в глаза.
      - При низких температурах... Скажем, в среде жидкого азота,- продолжал я.
      Он нахмурился. Наверное, обдумывал. Я объяснил ему, что в кристаллах при низших температурах возникнут большие напряжения и эти внутренние силы раздробят молекулы. Получится тот же эффект, что и под влиянием инициатора. Потом активные радикалы соединятся друг с другом и образуют новые цепи.
      - Что ж,- коротко сказал он.- Я подумаю.
      Когда он ушел, мы все облегченно вздохнули. А Луиза не удержалась:
      - Ну и сухарь, же он! Сухой, как пустыня.
      - Вот это сравнение! - засмеялся я.- Ничего получше не нашла?
      - Не нашла,- буркнула Луиза.- Теперь все снова придется начинать, да?
      - Наверное.
      - Черт знает что! Хоть плачь! - в сердцах сказала Луиза.
      - Почему вдруг?
      - Наша работа бессмысленна. Честное слово! Будь я инженером-строителем, я знала бы, что надо построить дом, и строила бы. Или, скажем, технологом у нас на заводе... Технология задана, заранее известна. Все ясно, все понятно.
      - Блажен, кто верует,- иронически бросила Седа.
      Дверь с шумом раскрылась, в лабораторию ворвался Саркис.
      - Почему не явился? - накинулся он на меня.
      - Занят был. Айказян решил начать новую серию опытов,- невозмутимо ответил я.- Как лекция, интересная? По правде говоря, эта тема...
      - Тема... тема...- перебил меня Саркис, по привычке поправляя очки. Они ему - сущее наказание: оправа слишком тяжелая - и потому очки то и дело сползают на нос.
      - Никогда не меняй оправы, Саркис,- посоветовал я.
      Он с удивлением воззрился на меня.
      - Поменяешь,- продолжал я,- и не станет Саркиса. Честное слово.
      Он снял очки и прищурился.
      - Издеваешься! - И пальцы его сжались в кулак.
      Я отступил на два шага, сообразив, что, если он вдруг вздумает накинуться, лучше быть подальше. Без очков он, наверно, видел меня этаким расплывчатым облаком.
      - Не сердись, Саркис, - вмешалась Седа,-Разве с Левоном что-нибудь поймешь? Он другой человек.
      Я хотел обидеться на Седу, но мне стало лень.
      Когда Саркис ушел, я уселся, облокотившись о лабораторный стол.
      Тут же послышался неприятный хруст. Под моим локтем треснула коленчатая трубка.
      ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
      Осталось пять дней до Нового года, а мы с Асмик еще не помирились. Сейчас ее ничуть не тревожит, что стынет обед, что я читаю за едой. Она упорно не желает замечать, что многа курю.
      Все вроде идет как прежде, только без слов, будто в немом кино.
      За эти дни она научилась варить кофе. Кофейную мельницу купила сразу же после ссоры. Я, между прочим, решил, что эта приятная неожиданность - первый шаг к примирению. Но, увы, заблуждался.
      Видно, она ужасно обиделась на меня. И я, чтобы загладить вину, старался сделать ей что-нибудь приятное. Внимательно следил за временем, когда будет урок английского языка, и сам включал телевизор, после чего тотчас уходил на кухню, чтобы не мешать ей своим присутствием.
      И все-таки на что же она обиделась?.. До сих пор в толк не могу взять. Кто-то предложил ей теплые мужские рубашки. Асмик выбрала две и, надо думать, с нетерпением ждала, когда я вернусь домой, чтобы показать их, потому как, едва я переступил порог, она протянула мне сверток:
      - Смотри, Левой, нравятся? Хочу тебе купить.
      Я развернул сверток. Теплые импортные рубашки в клетку. Мне они де понравились. Я подумал, что вот Араик бы, наверно, схватил их мгновенно. Это как раз для него.
      - Не нравятся мне,- признался я.- И цвет... И...
      - Сейчас такие очень модны,- настаивала Асмик.
      - Но мне не семнадцать лет, не могу я...
      - Неужто тебе приятно зимой мерзнуть? А это знаешь какие теплые рубашки.
      - Я не из мерзляков, тебе ведь известно. Кстати, сколько они стоят?
      - За обе сорок рублей просят.
      - Ну и ну!
      - Давай хоть одну купим! - уговаривала Асмик.
      - Не нужны они мне. Я же сказал, не нравятся.
      - А я хочу, чтобы у тебя были такие рубашки,- не отступалась она.
      Ее настойчивость начинала меня злить.
      - Для таких покупок мало одной зарплаты в доме.
      Она поняла мои слова на свой лад и обиженно замолчала.
      Хоть бы заплакала. Не заплакала. Замкнулась, и по сей день не разговариваем. Рубашки она вернула.
      ...Комната уже наполнилась неприятным потрескиванием телевизора и я собрался на кухню, когда вдруг послышался голос Вагана.
      - Левой? - крикнул он из-за двери.
      - Входи, Ваган.
      Он нерешительно втиснулся в комнату и тихо притворил за собой застекленную дверь.
      - Один из наших ребят спросил, что значит лазер,сказал Ваган.- Честно говоря, это был мой ученик, а я не смог ему толком объяснить. Ужасно неловко было.
      Я написал: "Light am lification bu stimulated emission of radiation" и сказал: - Лазер - слово, составленное из первых букв этих слов.
      - А каков их смысл? - недоуменно развел руками Ваган.
      - Спроси у Асмик,- посоветовал я.- Она лучше знает английский, переведет точно.
      И неожиданно Асмик к нам.подошла. Уверенно взяла лист бумаги и попыталась .перевести. Конечно, ничего у нее не получилось. И не удивительно. Я уверен, что уроки по телевидению способствуют вовсе не изучению языка, а созданию в семьях неладов и недоразумений.
      Я улыбнулся Асмик и, утешая ее, сказал:
      - Ничего, Асмик, ты ведь только начала. Со временем...
      Она тоже улыбнулась.
      Удивительное дело. Мы помирились. И так легко...
      Комната наша вдруг показалась мне очень уютной и милой. Точно такое же чувство я испытал, когда мы впервые переступили ее порог. Наспех рассовав вещи, я тогда обнял Асмик, и мы, стоя у окна, долго целовались Потом она заплакала, сказала,, что плачет от счастья. И в тот самый миг постучались и вошли наши новые соседи. Ваган поставил на стол бутылку коньяка и предложил выпить в честь новоселья на этой квартире, где нам предстояло жить вместе с ними.
      Я любил нашу большую, как зал, комнату. Потом эта комната становилась (или так казалось?) все меньше и теснее. А в последнее время она давила на меня своими стенами, и я старался как можно позже возвращаться домой после работы,..
      И вот я вновь пережил то чувство, .которое испытывал в давние блаженные времена. И жизнь вдруг сделалась такой прекрасной. Я обнял Асмик. Она сказала:
      - Пойдем к твоему дяде, Левой? Мы давно у него не были.
      Я очень крепко обнял Асмик. Сейчас она не плакала.
      Но я поцеловал ее, как раньше...
      ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
      Акоп Терзян, устроившись в кресле, читал мемуары некоего английского генерала о второй мировой войне.
      - Папа?!
      Акоп Терзян приподнял голову.
      - Прости, я помешала тебе?..
      Джуля отложила в сторону бумагу и авторучку и подперла голову ладонями.
      - Не понимаю,- словно бы про себя сказала она.Ничего не могу понять.
      - Что случилось? - заволновался Акоп Терзян.
      - Знаешь, люди сейчас как-то очень изменились.Джуля поднялась и прошлась по комнате.- Ужасно изменились.
      - Ну и почему это тебя беспокоит? - поинтересовался Акоп Терзян.- Люди меняются, как правило, к лучшему.
      - Слишком все уверенные. Дашь какое-нибудь поручение, будут его обсуждать, вместо того, чтобы тут же выполнять. Невероятно трудно сейчас работать. Неужели и раньше " так было?
      Акоп Терзян раскрыл книгу, посмотрел на пляшущие перед глазами строчки и отложил в сторону мемуары английского генерала.
      - Раньше было не так,- сквозь зубы процедил он.И именно с того и началась наша беда. И она будет множиться, если все станут думать, как ты.
      - Ты сердишься? - сказала Джуля.
      - Мне просто, грустно,- ответил Акоп Терзян.- Как я был бы счастлив, будь ты талантлива. Все знали бы меня сейчас как отца известной артистки. Но что поделать?.. А сержусь на самого себя.
      Акоп Терзян платком вытер ладони и, подойдя к шахматной доске, сделал первый ход. Через несколько минут разгорелось настоящей побоище. И белая и черная армии испытали на себе гнев полководца.
      - Ты работаешь в райкоме инструктором. Таких инструкторов сотни и тысячи,- после длительного молчания снова заговорил Акоп Терзян.- Почему ты, собственно, недовольна тем, что люди перестали быть безмолвными автоматами, что у них появилось твердое собственное мнение и что они иногда обсуждают ваши поручения? Ты недовольна, потому что они заставляют думать и тебя. Верно ведь?.. Так думай вместе с ними, добирайся до истины... Тогда не придется жаловаться на трудности.
      - Ты хороший, добрый, но очень наивный человек, папа,- улыбнулась Джуля.- Как бы то ни было, но боюсь, мы с тобой уже не поймем друг друга.
      - Почему это?
      - Каждое поколение представляет свое время: я - новое, ты - старое.
      - Чушь порешь. Будь все так на самом деле, я бы не сердился и не был так озабочен. К сожалению, ты-то ведь и есть старое. Мне даже порой кажется, что ты вообще живешь вне времени... Открой-ка дверь. Звонят.
      Акоп Терзян согласился на ничью и снова расставил фигуры.
      Из коридора до него донесся твой голос.
      Но ты был не один, и он поспешил сам встретить гостей.
      - Добрый вечер, дядя.
      - С тобой были Асмик и Рубен.
      - Знакомься, дядя. Мой друг.
      Рубен крепко пожал руку Акопа Терзяна.
      - Входите, входите. Джуля, зажги свет!
      Полутьма в комнате отстулила.
      Асмик и Джуля, оставив нас, отправились на кухню.
      - Совершенно нечем угостить,- сокрушалась Джуля.Хотя бы предупредила.
      Асмик открыла дверцу холодильника.
      - Не беспокойся. Они сейчас начнут спорить и обо всем позабудут. Хорошо, что ты здесь. Не то я бы умерла с ними со скуки. Кстати, пойдем завтра к тому типу? Он получил посылку из-за границы. Наверняка мы подберем для себя что-нибудь интересное...
      Рубен вполголоса спросил: - В райкоме, говоришь, работает?
      - Да,- ответил я.
      - Не рассердишься, если я провожу ее?
      - Почему я должен сердиться? - удивился я.
      - Люблю свободомыслящих людей,- сказал Рубен.Итак, встретимся вечером тридцать первого.
      - Ты зайдешь?
      - Обязательно,- сказал Рубен.- Нехорошо, когда друзья забывают друг друга. Спокойной ночи.- И он ускорил шаг, нагоняя Джулю.
      Они свернули ла соседнюю улицу.
      ...Рубена мы встретили у себя в подъезде. Он ни в коем случае не захотел, чтобы мы из-за него вернулись домой, и с готовностью присоединился к нам, хотя, в общем-то, я только из вежливости предложил ему пойти с нами в гости.
      Меня смущало, что он окажется свидетелем нашего с дядей разговора, но другого выхода не было...
      Химик Акоп Терзян согласился, что полимеризация при низких температурах - идея интересная. И мне, по его мнению, стоит поработать над этой проблемой. Даже сказал, что и сам подзаймется соответствующей литературой...
      Хороший он человек. Людям с таким характером очень трудно менять привычный ход жизни, кажущийся иным весьма однообразным. А он вот решил помочь мне...
      - Тебе нравится дядя? - спросил я.
      - Не знаю,- пожала плечами Асмик.
      - Это же чудесный человек! Как он может не нравиться? - удивился я.
      - Давай я возьму тебя под руку. Ужасно устала,перевела разговор Асмик.
      - Подождем автобуса? - предложил я.
      - Левой, ты завтра вовремя вернешься с работы домой? - спросила она.
      - Я вроде всегда прихожу вовремя...
      - А нельзя завтра чуть пораньше, скажем часа в три?
      - Постараюсь.
      - Нам с Джулей надо кое-куда сходить...
      - Это секрет?
      - Ты ведь всегда даришь мне что-нибудь к Новому году? Надеюсь, и на этот раз захочешь сделать приятное?..
      - Ну, положим?..
      - А можно, я сама куплю подарок?..
      - Мне? - забеспокоился я, вспомнив злополучные рубашки.
      - Нет... Я хочу сделать от твоего имени подарок себе... Понимаешь? Ведь не важно, кто купит, важно что?..
      - Пожалуй, ты права.
      - Один человек получил посылку из-за границы...
      - Опять спекулянты!..
      - Но что делать? Сейчас в моде жакеты плотной вязки. Не могу же я ходить в том, что уже никто не носит?
      - Но это все дорого стоит? А у нас...
      - Займем,- тотчас нашлась Асмик.- Говорят, у него есть и мужские нейлоновые носки...
      - Ну вот, еще и носки... А долг, между прочим, надо возвращать.
      Я с досадой посмотрел на дорогу. Не было видно ни трамвая, ни троллейбуса. А подошедший автобус шел в сторону Шаумянского района. Не к нам.
      - Ничего, вернем,- спокойно сказала Асмик.- Сколько ты получишь за свое изобретение?
      - За какое изобретение?
      - О котором вы говорили с дядей.
      Я расхохотался.
      - Не сделал я никакого изобретения.
      - Как так? - поразилась Асмик.- Ради чего же ты маешься?
      - Ради любопытства.
      Она была так поглощена своей идеей, что не почувствовала моего раздражения.
      Тфамвай со звоном остановился около нас, Асмик бросилась к передней площадке.