Седа не ответила. Ее, видно, все это мало интересовало.
      - Что ты. молчишь? - спросил я.
      - Я завидую Луизе! - Седа стояла ко мне спиной. Она словно бы сама с собой разговаривала.- Завидую этим детям. И от души хочу, чтобы они были бесконечно счастливы. Я уж теперь могу только мечтать о том, чтобы рядом со мной кто-то был и с кем-то можно было ссориться, мириться...
      Я подошел к Седе, хотел обнять ее за плечи, сказать какие-нибудь очень теплые слова. Такие, чтобы и самому растрогаться. Но не сделал этого, потому что не знал таких слов.
      Седа вдруг отвернулась и наклонила голову,- видно, чтобы я не заметил ее слез.
      Я облокотился о подоконник. За окном была унылая мокрая зима: мрачные, серые краски, поникшие голые деревья, ветер и низкое давящее небо.
      - Левой,- сказала Седа...
      Очень далеко, на расстоянии нескольких километров, вонзалась .в небо заводская труба.
      - Левон, не вздумай больше босым выходить на улицу, ладно?
      Теперь мне уже казалось, что не труба вонзилась в тучу, а туча эта оперлась на нее, чуток передохнуть.
      - Левой, тебя вызывает зам! - встревоженно сказала Луиза, появившись на пороге.- Прочитал записку, отложил: ее в сторону и велел позвать тебя. А в коридоре... - она перевела дыхание.- А в коридоре мне встретился Рубен.
      - Обозналась, наверно,- сказал я,-откуда ему тут быть.
      - Да он это! Даже поздоровался. Ну, иди же!..
      Я поспешил к старику...
      - Садись, молодой человек, садись! - предложил он, увидев меня.
      Я сел.
      - Ну, как дела?
      - Ничего...
      - Бьем трубки?
      - Будь они стальные, не бились бы,-заметил я. - Стекло же - оно хрупкое.
      - Хрупкость - одно из физических свойств стекла...
      - Было время, слыхали.
      Я уж злился.
      - Значит, без дела не сидим,-подытожил старик,работаем? А трубок, между прочим, на складе нет. Придется переждать, пока добудем!..
      - Придется, - пожал я плечами.-Что же еще делать?..
      - Так вот,- старик явно мялся,- что-то я еще хотел сказать? А из райкома, к нам прислали человека. Не определить ли его к вам в лабораторию?
      - У нас полный комплект, - сказал я, понимая, что речь о Рубене.- К тому же, мне кажется, Айказян...
      - Послушай-ка, молодой человек,- прервал меня старик, - райком прислал, понимаешь? Пока оформим к вам, а потом, если где-нибудь освободится место, подумаем...
      - Раз решили, так..
      - Погоди, я тебе в отцы гожусь, не прерывай,- рассердился старик.- В общем, примите, и приветьте парня. Его зовут Рубен. Кстати, говорит, вы вместе учились? Знаешь, о ком речь?
      - Да!..
      - Вот так-то...- Старик вдруг выпрямился и посуровел.-Относительно трубок - постараемся. И чтобы мне не было никаких опозданий. Дисциплина превыше всего. Ты свободен.
      Я молча покинул унылый кабинет.
      ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
      На шахматной доске продолжались сражения. Сражения, в которых Акоп Терзян и побеждал и одновременно проигрывал. В победе ли сила или в поражении, я бы не смог сказать. Не смог бы и дядя. Думаю, что .он не смог бы и сказать, выиграл ли он в конце концов в жизни или проиграл? И бывают ли вообще в жизни победы и поражения?
      Или все кончается ничьей?..
      Дядя часто отказывается от сражений и углубляется в теорию.
      - Какую защиту ты предпочитаешь? - интересуюсь я.
      - Сицилианскую,- отвечает он.- Но не люблю сицилианский гамбит, гДе жертва пешки никогда не оправдывается. Жертвуя, надо нападать. А защищаться не имеет смысла. Защиты Каро-Канн и французская тоже интересны. Но я предпочитаю сицилианскую. А как твои опыты? Есть результаты?
      - Забросил я их.
      - Напрасно. Выбери время и работай. Какие новости в институте?
      - Никаких. И неинтересно. Может, правда, потому, что я не вникаю в будни институтской жизни.
      - От греха подальше? - смеется дядя.- Х=А+В-|-С, так?
      Я киваю.
      - Но Эйнштейн отказался от этого,- озабоченно говорит Акоп Терзян.Может, и ты...
      - Нет!.. Причина отказа Эйнштейна была очень серьезной. Почти равнозначна вопросу, быть или не быть.
      - Ты непременно должен продолжить свои опыты! - убежденно настаивает дядя.- Работа выведет тебя на путь истины.
      - Какова она, истина? - улыбаюсь я.- Отказ от формулы?
      - Отказ от формулы? - повторяет дядя.- Возможно!
      Я чую, что с дядей произошли какие-то, перемены, что он уже не тот Акоп Терзян, каким я его всегда знал.
      Может, просто постарел?
      Мальчик подвинулся на скамье, и я сел.
      В такое позднее время, как правило, никто уже не бывает на остановке. Вот и сейчас мы были тут только вдвоем.
      Откинув голову, мальчишка безучастно воззрился в небо. Оно было пасмурным - ни звезд, ни луны, только мрачные тучи. Смотрел в небо и болтал ногами. Ужасная это привычка. Парень, .видно, невоспитан.
      - Девятого давно не было? - спросил я.
      - Девятого?.. - Он продолжал изучать небо. - Только что ушел.
      - Неужели? - удивился я. - Ведь, кажется, это был четвертый?
      - Девятый,- повторил мальчик.
      - А ты какой ждешь?
      - Третий.
      - Да он же по той стороне ходит,- сказал я,- не знаешь, что ли?
      - Знаю,- ответил мальчик.-Но я хочу ждать здесь!..
      Я молча, подозрительно глянул на. него.
      - Куда тебе ехать? - через мгновение спросил я.
      - Домой,- ответил он.
      - Знаешь, сколько сейчас времени?
      - Конечно,- засмеялся мальчишка,- я вижу часы.
      И он показал на столб напротив с электрическими часами, большая стрелка которых .каждую минуту, предварительно дрогнув, продвигалась вперед.
      - Большая стрелка уже полкруга прошла,- сказал мальчик.- Хотите, вместе проследим, как она полный круг совершит?
      - Ты учишься? - спросил я.
      - Учусь.
      - В каком классе?
      - А вам-то что?!
      Действительно невоспитанный малый. Такому бы не мешало, чтобы отец его на неделе разок-другой за уши оттрепал или, на худой конец, в углу бы подержал.
      - Я вождь племени Шиу! - неожиданно сказал мальчишка.
      - Не может быть! - улыбнулся я.
      - Да-да! - настаивал паренек.- Положение было очень тяжелым. Майя захватили Чичен-Ицу и Ушмалу. Я, как потомок племени Шиу, вождь Ушмалы, поднял восстание и разгромил народ майя! Вот так-то!
      - И теперь с удовлетворением рассказываешь об этом? - уже серьезно спросил я.
      - Нет! - с грустью в голосе ответил мальчик,-Эти войны нам вовсе не были нужны. Из трех городов состояло новое царство народа майя. Мы начали убивать друг друга, и ацтеки воспользовались случаем...
      - Печальная история,- заметил я.
      - Конечно, - согласился вождь племени Шиу.- Вот потому-то сижу здесь, наблюдаю за минутной стрелкой часов.
      - Ну что ж, позволь, и я понаблюдаю.
      - Прошу! - сказал он.- Если бы не вмешались эти испанцы, уверен, что мы бы потом все примирились и жили по-соседски.
      - Ну, естественно,- согласился я.
      - А вы-то почему притворяетесь? - спросил вдруг мальчуган.
      - Я?..
      - Да, вы.
      - Дорогой!..
      - Никакой не "дорогой". Почему не говорите, что я вовсе не вождь племени Шиу и что судьба народа майя и ацтеков не имеет ко мне никакого отношения? Или, может, думаете, я чокнутый?..
      Я несколько смутился, потом спросил: - Сколько тебе лет?
      - Какая разница. Наверно, думаете, ребенок... А я, может, вовсе и не ребенок, а, скажем... лилипут. Семнадцатилетний лилипут!..
      - Я верю тебе.
      - Никто мне не верит,- с. огорчением сказал мальчик.- Вы .единственный человек, кто сказал: "Верю". Другие говорят: выкинь из головы эти глупости. А вы? - Мальчик посерьезнел.- Вы. Гулливера не видели?
      - Нет, не видел! - заверил я.
      - А я видел! - тут же выпалил мальчик.- Когда он впервые прибыл в Лилипутию, мне приказали сшить ему камзол. Я был самым искусным портным во всей Лилипутии.
      - Не может быть!
      - Спросите у Гулливера,-без всякой обиды предложил мальчик.
      - Ты хорошо учишься? -поинтересовался я.
      - А вы видели лилипутов?
      - Неоднократно.
      - Я всего только один раз. видел. В цирке.
      - Кем ты будешь, когда вырастешь?
      - Хочу стать врачом,--ответил мальчик.- А еще инженером. И писателем хочу быть.
      - Писателем?
      - А что?.. Знаете, про кого я напишу книгу?.. Про майя и ацтеков... Про урартийцев и про себя... И все удивятся. Очень интересно будет.
      - Пустое это,- возразил я.- Честное слово, когда станешь большим, ты узнаешь, что на свете есть вещи более значительные и интересные, чем твои майя и ацтеки.
      - А вы не можете рассказать мне про это значительное и интересное?! взмолился мальчик.
      - Сейчас?.. Едва ли тебе это будет понятно.
      - Я пойму.
      - Знаешь, вождь длемени Шиу,- сказал я, - вся трудность в том, что я верю тебе. В твои годы мне тоже так думалось. Я был уверен, что с одной ротой покончу с фашизмом, смету jero с лица всей земли. А моя мама тем временем настаивала на том, что лучше бы мне всерьез заняться арифметикой.
      - И что потом?!
      - Потом?.. Да, у нас в школе часто выступал один иллюзионист, фокусник. Мы с нетерпением ждали его. И всегда экономили гривенник на завтраках, чтобы было про запас, на билеты. Поначалу фокусы меня поражали. Потом я разгадал тайны. Только спустя годы я понял, что он хотел провести весь белый свет. И выбрал для этого нас - детей. Он поступил нечестно. Детей обманывать нельзя!.. Конечно, же нельзя. Недавно он напечатал в газете одно стихотворение. И я убедился, что он и теперь все такой же обманщик. И сейчас я уже больше его не жалею.
      - Это и есть интересное? - спросил мальчик.
      - И это интересно! - ответил я.г- Когда взрослеешь, в один прекрасный день понимаешь вдруг,, что мир совсем не таков, каким он тебе когда-то представлялся. И неожиданно выясняется, что ты не можешь на все это взирать как бы со стороны.- Я вздохнул.- Оно бы, конечно, и хорошо, если бы можно было не вмешиваться во все, что делается вокруг лас, жить и работать для себя, отдыхать после трудов праведных и ни во что не встревать...
      - Знаете, как было бы еще лучше?.. - спросил мальчик.
      - А ты знаешь?
      - Давно!.- сказал мальчик.-Когда вырасту, сделаю так, чтобы все было хорошо.
      - Любопытно. Может, разделишь со мной эту тайну?
      - У меня нет тайны,-засмеялся мальчик.-Никакой тайны нет.
      - Нету? - усомнился я.-Неужели ты все сразу всем рассказываешь и ничего не оставляешь в тайне?
      - Тайн у меня нет! -стоял он на своем.-Но рассказываю я не все и не всем.
      - И при этом считаешь, что не имеешь тайн?
      - Конечно. Я ведь не потому не все рассказываю, что тайны храню, просто по той причине, что мне не хотят верить. Вам рассказываю, потому что вы мне верите,глаза мальчишки опять блеснули. - Я обязательно сделаю так, чтобы люди верили друг другу. Все до единого. Представляете такую страну, где все люди доверяют друг другу и никаких там тайн?!
      - Ты уверен, что это тебе удастся?
      - Я убежден!-невозмутимо ответил мальчик.-А вы верите, что я Пятница, друг Робинзона?
      - Верю. Я тоже был когда-то Робинзоном, но стать Пятницей мне в голову не приходило. Думаю, Робинзоном быть интереснее.
      - Давайте поспорим! - предложил мальчик.- Поспорим, кто лучше.
      - Не люблю спорить,-сказал я.
      Мальчик замолк. Долго молчал. Я следил за большой стрелкой часов на столбе, которая, несколько раз дрогнув, рванулась вперед.
      А мальчик вдруг сказал: - Когда вырасту, не буду таким, как вы.
      - А какой я, откуда тебе известно?
      - Вы Мюнхаузен.
      - Благодарю тебя! - обиженно проговорил я.- Разве я сказал какую-нибудь неправду?
      - Мюнхаузен был необыкновенный человек, а не врун. Врун - это такой, кто болтает, но сам тому не верит, что говорит. А барон верил. Просто он был необыкновенный человек. Вы тоже немножко необыкновенный. Правда?
      - Наверно,- согласился я и безучастно посмотрел вслед отходящему девятому троллейбусу.- Необыкновенный я, значит, чудной?.. А ты почему так болтаешь ногами? Это неприлично.
      Мальчик перестал болтать ногами.
      - И ни на один мой вопрос не ответил,- продолжал я.- Это невежливо.
      - Честное слово, мне кааалось все это совсем несущественным. Учусь ли я в девятом классе или в шестом, а может, и вообще действительно я семнадцатилетний лилипут? Отличник или троечник?.. Какая разница? Важно то, что вы были Робинзоном, а я вот теперь Пятница.
      - А почему это важно?
      - Потому, что Робинзон был обыкновенным человеком, а стал дикарем, а Пятница был дикарем, дикарем и остался! Пятница более принципиальный.
      Вдали с грохотом остановился трамвай. Люди вышли из вагона, ожидавшие вошли в него. И трамвай снова тронулся. Какая-то женщина с сумкой в руках перешла дорогу и направилась в нашу сторону.
      - Я пойду,-сказал, мальчик.
      - Отправляешься в страну майя? - пошутил я.
      - Мама вернулась. Она иногда работает во вторую смену. И я прихожу на остановку встречать ее. Спокойной ночи.
      - Спокойной ночи, вождь племени Шиу! - сказал я.
      Мальчик подошел к матери и взял у нее сумку. Они все удалялись, удалялись, пока не растворились в зыбкой ночной мгле.
      Я бы еще долго смотрел им вслед, но к остановке подъехал троллейбус. Третий номер.
      Я опешил. Третий ведь останавливается на другой стороне!.. Это знал и я, и вождь племени Шиу.
      - Куда он идет? - спросил я кондуктора.
      - На улицу Комитаса,- крикнул тот в ответ.
      "Прекрасно! - подумал я.-Просто прекрасно!" Но так и не осмыслил, что же прекрасно? Что третий троллейбус доставит меня домой или то, что по какой-то неведомой причине он изменил свой обычный маршрут?..
      ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
      Луиза совсем скисла. Сидела за рабочим столом с таким видом, будто с ней произошло ужасное несчастье. Поначалу я притворялся, нто ничего не замечаю. У влюбленных подобные размолвки - обычное дело, особенно если парень таков, как Араик. Но потом все же не удержался, спросил:
      - Никак не помиритесь?
      Луиза посмотрела на меня безучастно.
      - Седа говорила мне, что между вами пробежала черная кошка? Глупости все это.
      - Ни за. что с ним не помирюсь! - объявила Луиза.
      - Говорю, глупости.- Я придвинул стул поближе и сел напротив Луизы.Ей-богу, не, стоит разводить трагедию. Вот будешь постарше, сама в этом убедишься.
      - Я больше не люблю его!
      - Не верю. В том и беда, что любишь,- сказал я.
      - Ненавижу! - Луиза вперила взгляд куда-то в пространство.- Ненавижу, ненавижу! - повторила она.
      - Тебе виднее,- пожал я плечами, понимая, что спорить с этой ненормальной девчонкой бессмысленно.
      Луиза покосилась на меня.
      - Мне, как ты понимаешь, не до того. И человек я посторонний, чужой. Нет у меня никакого права вмешиваться в твою личную жизнь. То ли дело, когда ты готовишь эксперимент или петлю на чулке поднимаешь... Верно?
      - Чего ты от меня хочешь? - спросила Луиза.
      - Ничего,- ответил я. И, поднимаясь, вдруг разразился тирадой: - А в общем-то от этого щенка другого и нечего было ожидать. По нему сразу видно, что к чему. Прилизанный какой-то!..
      - Это ты о ком? - задыхающимся голосом спросила Луиза, и я почувствовал, что она вот-вот расплачется.
      - О ком? О твоем Араике, или как там его!..- сердито гаркнул я.- О нем же речь?
      - Не смей! - почти прохрипела Луиза.- Не смей о нем так говорить!
      - Прошу прощения. Но это мое впечатление и мое личное мнение. Ты можешь его ненавидеть. А, я вправе только высказать свое мнение. Впрочем, и это, в общем-то, излишне. Я говорю, высказываться излишне. И знаешь почему? Потому что в. таких ситуациях я придерживаюсь иных принципов. Я, видимо, ошибся, поверив, что ты действительно его ненавидишь? А?..
      Луиза опустила голову и маленьким своим кулачком ударила по спинке стула. Но у нее ничего не получилось, и тогда она, достав платок, начала утирать слезы.
      - Сумасшедшая, - сказал я.- Ты же любишь его?.. Сколько дней вы в ссоре?
      - Скоро неделя,-всхлипывая, проговорила Луиза.
      - Вот видишь? Ты здесь места себе не находишь, он тоже небось с горя уже целую неделю на лекции не ходит.
      - Перестань издеваться! - жалобно взмолилась Луиза.
      - Я не издеваюсь. Просто делаю предложение. И думаю, стоит ли ссориться из-за какой-то ерунды и потом целую неделю не встречаться, переживать, кричать "не помирюсь", "ненавижу". Разве .это дело?
      - Как же мне быть? - вздохнула Луиза.- Как?..
      - Некто очень умный сказал, что мужчина должен всегда,уступать, потому что он мужчина, а женщина должна всегда уступать, потому что она женщина. Встань и сейчас же отправляйся, разыщи своего Араика. Помиритесь и кончайте ваши обоюдные страдания.
      - Пойти к нему?.. - робко спросила она.
      В глубине души я очень обрадовался ее вопросу. Значит, сумел убедить. Честно говоря, никогда не думал, что и я могу давать людям дельные советы. Да еще по таким вопросам.
      - Поим?.. Или ты смеешься? - спросила Луиза.
      - Вовсе не смеюсь. Иди. И сейчас же!
      - А где мне его найти? - растерянно и радостно спросила Луиза.- Да где же Я его найду?
      - Найдешь.-Я был уверен в этом.- Любишь, значит, найдешь. Дома, в институте или у черта на рогах! Ну, иди. Не теряй время.
      - Спасибо, Левон-джан! - пролепетала Луиза. - Я его найду и скажу, что...
      - Что? - засмеялся я.
      - Ничего,- как бы очнувшись, сказала Луиаа и выбежала из лаборатории. Но в ту же секунду вернулась обратно, и я подумал, что она, может, увидела Айказяна.
      В дверях появился Рубен.
      - Прошу, дорогая, прошу! - не глядя в мою сторону обратился онк Луизе.Вот не думал, что в первый же день меня встретят здесь с распростертыми объятиями. Честное слово, не думал.
      Рубен весело засмеялся, довольный своей плоской остротой. А Луиза, не отвечая, выскользнула, из комнаты.
      - Здравствуй,-сказал Рубен.-Видишь, как иногда поворачивается колесо истории. Ты когда-нибудь мог предположить, что нам доведется вместе работать?
      - Не мог,- покачал я головой.
      - Я тоже. Но вот тем не менее. И этим я в конце концов обязан тебе.
      Он уселся в кресло и стал осматриваться.
      - Почему мне? - удивился я.
      - Почему? - он загадочно улыбнулся.- Секрет... Потом поймешь.
      - Ты, значит, с сегодняшнего дня зачислен? - спросил я.- Может, ввести тебя в курс дела?
      - Куда торопиться? Успеем еще. Как говорит русская пословица, работа не волк, в лес не убежит.
      - Тебе виднее.
      Он засунул руки в карманы брюк и, насвистывая, прошелся между рабочими столиками. В комнату вошла Седа, неся две банки с мономером. Рубен вопросительно взглянул на меня.
      - Знакомьтесь,- сказал я.- Седа, это наш новый сотрудник.
      - Еще кто-то есть или теперь уже все? - смеясь спросил Рубен.
      - Нас теперь четверо,- сказал я.- Если станет заедать скука, возьмем еще кого-нибудь, будет пятеро.
      - На что это ты намекаешь? - посерьезнел Рубен.
      - Просто так. Констатирую факт.
      - Ладно, ладно,-сказал Рубен,-зря ты злишься. Думаешь, не сработаемся? Основная предпосылка энтузиазма в наличии - две чудо-девушки. Разве этого мало?
      Седа смерила Рубена с ног до головы испытующим взглядом и вышла из лабораторий..
      - Строгая, - весьма правильно понял ее взгляд Рубен.- Но я их хорошо знаю.
      - Не устал? - спросил я.- Ты ведь дрекрасно знаешь, что я не любитель эдакой пустой болтовни.
      - Принимаю к сведению, шеф,- без обиды согласился Рубен.
      - Если хочешь, я дам тебе наши записи,- предложил я.- Ознакомься.
      - Не хочу,- отказался Рубен.- Всему свое время.
      -Сегодня только первый день, и я собираюсь провести его в роли наблюдателя.
      Я пожал плечами и решил больше не замечать его присутствия. Сел за стол и взял ручку.
      - Слушай, ты серьезно собираешься работать? - немного погодя спросил Рубен.
      - Да, собираюсь.
      - Вполне серьезно?
      - Конечно.
      - Тебе не мешать?
      - Нет, почему же?
      - У меня есть предложение.
      - Слушаю.
      - Давай работать вместе. Ты не смотри, что я болтаю. Понимаю, человек ты серьезный,- сказал он.- Но и я могу оказаться тебе полезным в таких делах, в которых ты не очень смыслишь.
      - Мы ведь и так должны вместе работать? - удивился я.
      - Я не о том. Ты, я слышал, хочешь старить какието опыты при низких температурах? Меня это очень интересует. Если мы станем работать вместе, обоим будет легче. Понимаешь, работы будет вдвое меньше.
      - Да, но?.. Какое "но"?.. Тема у тебя стоящая. А кто знает, предложат ли мне еще когда-нибудь интересную работу? Так что ты подумай, взвесь. А я берусь все устроить. И все будет как надо. Поверь...
      Я не удержался от смеха.
      - Рубен-джан, но ведь...
      - Никаких "но". Сказано, подумай. Тебя же не насилуют. Дело добровольное, я только предложил. А ты думай. Если решишь, что стоит,хорошо. А нет - ничего не поделаешь. Ну так думай. Идет?
      - Ты, брат, не дашь человеку слово вставить! - разозлился я.- Позволь хоть объяснить тебе, в чем дело.
      - Объясняй, зачем же кипятиться.
      - Эту тему никто не утверждал и мне не поручал. Просто появилась у меня идея, вот и хочу поставить эксперимент. Интереса ради. А что получится, и сам,не знаю.
      - Да ну! - удивился Рубен.- Как же так?
      - А вот так,- сказал я.- Что поделаешь?..
      - Ладно,- Рубен уселся за стол напротив меня.А если все же что-нибудь получится?
      - Не знаю. Может, и получится нечто любопытное.
      - Значит, может получиться?
      - Может, и да... Сам не знаю. Потому и не хочу поднимать лишнего шума. В свободные часы думаю поработать. Для себя. Может, ничего и не получится.
      - Значит, ты не уверен? - протянул Рубен.- И все же вдвоем нам будет легче. Что-то удастся - хорошо. А не удастся - в компании и смерть свадьба. Ну?..
      - Тебе-то эхо зачем, Рубен? - пожал я плечами, - Ведь, кажется, в институте стихи писал?..
      - Писал.
      - Если не ошибаюсь, как-то даже пару стихотворений в "Авангарде" напечатали?..
      - Да, только гонорар грошовый выписали,- огорченно сказал Рубен.- А потом больше ни строчки не печатали...
      - Если бы я тогда предложил тебе, давай, мол, вместе напишем стихотворение, получится - хорошо, не получится - вдвоем горевать станем, ты бы согласился?
      - Что ты порешь,- обиделся Рубен,- Стихл - это стихи. Их вдвоем не пишут. Сравнил!.. Да разве заниматься наукой и писать стихи - одно и то же?
      - Для меня - да,-сказал я.-Только ты, наверное, не поверишь.
      ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
      Снега в городе нет. В небе висит оранжевый диск, солнца, а воздух холодный и колючий. Руки стынут даже в перчатках, и потому я засунул их в карманы пальто.
      Проходя мимо витрин, краем глаза посматриваю на свое отражение. Вид у меня, надо сказать, довольно жалкий.
      Но, как ни странно, люди проходят, не, обращая на меня абсолютно никакого внимания, не удивляясь моему виду.
      Домой меня не тянет. Не знаю почему.
      Вчера мне исполнилось двадцать семь лет.
      Вчера Я ничего не сказал, жене. Сегодня утром тоже.
      С работы пришел домой вовремя и, честно говоря, ждал какого-нибудь сюрприза. Но все было как обычно. Асмик торопливо расставила на столе тарелки. Пообедали за пять - десять минут. Молча. Потом я без цели вышел в коридор, заглянул в кухню. Но Ваган теперь не рассиживался здесь.
      Арус одна не справлялась с заботами, и сосед мой добросовестно помогал супруге.
      Кто-то потянул меня за рукав. Я остановился.
      - Вы никого не видите перед собой. Влюблены, что ли?..- раздается над ухом женский голос.
      Средних лет, приятная, но не сказать, чтобы красивая женщина нервно дергает меня за рукав. Оказывается, моя пуговица зацепилась за ее авоську. Целая история...
      Я улыбаюсь.
      - Еще смеетесь... Помогли бы лучше!
      Женщина очень спешит. Женщина теряет терпение и вот-вот придет в ярость..
      И я отрываю от рукава пальто пуговицу, которая так бесцеремонно вцепилась я авоську этой дамы.
      - Пожалуйста,- говорю я, продолжая улыбаться.
      Женщина изумленно смотрит на меня. Видно, удивляется столь быстрому и простому решению проблемы.
      - Простите,- смущенно бормочет она и поспешно удаляется.
      Вчера я перешагнул порог двадцатисемилетия. И вчера тоже лаша комната полнилась потрескиванием работающего телевизора.
      Асмик упорно постигала премудрости английского языка. Она рассчитывала овладеть английским, заняться переводами., Я не сомневался, что она сможет даже издать эти переводы. Скажем, в женском календаре, как многоопытная домашняя хозяйка.
      Сидя в одиночестве на кухне, обхватив голову руками, ядолго-долго не мигая смотрел, как от крана мерно отрываются капли и с неприятным звуком шлепаются в раковину. Кап-кап-кап!..
      Мне было грустно. Грустно оттого, что так бесцельно и бессмысленно проходят годы.
      Я добираюсь домой поздно вечером.
      Подходя к нашему кварталу, невольно замедляю шаги.
      Как бы мне хотелось,, чтобы это розовое многоэтажное здание было на краю света!..
      Вот и наш подъезд. Уцелевшие стекла в окнах почернели от пыли.
      Нажимаю на кнопку звонка. Жду.
      Нажимаю снова.
      За дверью раздаются шаги. Щелкает замок.
      - Здравствуй, Ваган.
      - Здравствуй,-говорит мой сосед и торопливо проходит к себе.
      Не спеша снимаю пальто. Потом несмело толкаю дверь нашей комнаты.
      Асмик сидит на постели. Укутав ноги одеялом и облокотившись на подушку, она зубрит очередное задание по английскому.
      Сажусь за стол и принимаюсь за остявшую еду. Асмик упорно не смотрит на меня и не разговаривает.
      Не доев, отодвигаю тарелку, подхожу в ней.
      - Ты больна, Асмик?
      Говорю очень нежно. В ответ молчание.
      - Асмик, что случилось?
      Словно упрямый ребенок, она ногой сталкивает меня с кровати. Став у ее изголовья, глажу ей волосы. Это она мне позволяет.
      - Ты уходишь, а я тут сиди одна да считайся с чьими-то капризами,-недовольно произносит наконец она.
      - А ты не сиди дома,- советую я ей.- Покончила с делами, выйди погуляй... Такая замечательная погода. И холодно, и снега нет.
      - Не могу я больше жить здесь. Не выдержу. Сойду с ума!
      - Что же делать? Прикажешь снимать квартиру? - полушутя спрашиваю я.
      - Хотя бы.
      - Ну хорошо. А платить?.. Ведь меньше сорока рублей с нас не возьмут? Мы и без этого не широко живем. Может, тебе лучше поступить на работу?..- Я делаю вид, что всерьез озабочен этой столь волнующей ее проблемой.- Станешь работать, и некогда будет скучать...
      - Папа поможет,- беззаботно бросает Асмик.- Не хватало еще мне учительствовать. Вчера мне исполнилось двадцать семь лет.
      Помню, как-то старик парикмахер, с которым я случайно разговорился, убеждал меня, что у человека в жизни должна быть цель. Это не новость. Это очень старая истина. И мне она ведома. .
      Жизнь не должна быть бесцельной...
      Вода из крана все капала. Кап-кап-кап...
      Говорят, одно время были анкеты с обидными для самолюбия и достоинства человека вопросами. Теперь эти вопросы изъяты из анкеты. И все же хорошо бы, коли добавили один вопрос. Вопрос, одинаково важный для прошлого, настоящего и будущего.
      Нужны ли вы обществу?
      Многие, может, и посмеются над моей наивностью. Найдутся ли такие, кто даст отрицательный ответ на этот вопрос. И будет ли поставлен такой вопрос?..
      Будет. Те, кто придет после нас, обязательно зададут этот вопрос.
      А мы? А я?..
      Я, наверно, промолчу.
      Так зачем же Я живу и чем оправдываю свое существование?
      Счастлив тот, кто может ответить на этот вопрос...
      Я не был счастливым.
      Я был грустным человеком.
      - Ну ладно, пусть твой отец нам поможет,- соглашаюсь я.- Завтра же присмотрю квартиру поприличней. Договорились? А теперь расскажи, что случилось? Повздорила с Арус?
      - Э,- вздыхает Асмик, - что еще могло случиться? Развесила пеленки по всей кухне. А балкон, спрашивается, для чего?
      - На улице холодно. Может, боится простуды?
      - А меня это не касается. Кухня не только для них. Если она еще раз навешает свои пеленки, я!..
      - Асмик!
      Она с ужасом смотрит на меня, сжавшись в клубок на кровати. Руками сжимает рот, чтобы не кричать. И словно издалека доносится до меня сдавленный голос:
      - Левой...
      Я, обессиленный, опускаюсь на стул.
      Вчера мне исполнилось двадцать семь лет.
      Вчера до глубокой ночи я просидел на кухне, прислушиваясь к звуку падающих капель.
      Вчера мне было очень грустно и потому, что - Асмик забыла поздравить меня.
      ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
      - Ты не в духе? - входя и еще не сняв пальто, спросила Седа.-Или голоден? - Она вынула из сумки сверток и положила на стол.-Ужин принесла. Мама настояла. Сказала, из дому не выпустит, если не возьму. Ешь. Я обедала.
      Я был голоден. После работы домой не ходил. А настроение... Настроение было неплохое, потому что сегодня вечером я ждал положительных результатов. Сегодня вечером наконец я смогу решить, имеет ли смысл продолжать опыты при низких температурах.
      - А как же ты будешь без ужина? - озабоченно спросил я.
      - Переживу, не бойся, голодной смертью не умру.
      - Седа, можно задать тебе вопрос? - спросил я.
      - Пожалуйста.
      - Почему ты до сих пор не замужем? - спросил я.Не хочешь, не отвечай. Я не обижусь. Но не перестану удивляться, почему такая обаятельная девушка не выходит замуж?
      - Только обаятельная? - лукаво прищурив глаза, спросила Седа.
      - Не выношу красавиц. В них есть что-то отталкивающее.
      - Стало быть...
      - Ты не хочешь отведать, я понимаю и не настаиваю... Спасибо, все очень вкусно.- Я смял и бросил бумагу в корзину для мусора.