Кэманке шел впереди своего отца. Это был обычный день середины лета - тепло, а не жарко и изнуряюще, как это случалось осенью, перед унылым периодом зимних дождей. Они оба уже приблизились достаточно, чтобы слышать плеск волн и дуновение ветра с океана. В этот раз они договорились, что повернут налево, чтобы потом оказаться у берега, в проливе, отделявшем их от острова Закатов. Высоко в небе над их головами проносились стаи морских птиц. Когда они останавливались, чтобы перевести дыхание, отец молча показывал рукой в небо - в кажущемся беспорядке угадывалось целенаправленное движение. Кэманке хорошо помнил рассказы старых рыбаков из деревни - так птицы летят только когда видят добычу. Не иначе, в пролив, на мелководье, идут стаи рыб, и сейчас все охотники в округе устремятся сюда на пиршество. Вот заросли отступили, взгляду открылась полоса прибоя сразу за широким песчаным пляжем. Дальше лежал остров Закатов, весь поросший зеленью до самого уреза воды. На фоне его джунглей хорошо были видны морские птицы, как стрелы, сыплющиеся в прозрачную соленую влагу. Едва колышущиеся волны то вскипали от падающих птичьих тел, то покрывались мелкой рябью от прыжков испуганной рыбьей мелочи.
      - Пойдем скорее к лодке, а то нам ничего не достанется! - поторопил отец. Узкая лодка, выдолбленная из целого дерева, находилась неподалеку, укрытая ветками пальм. Прочное, но удивительно легкое суденышко под напором двух пар рук вскоре оказалось в воде. Отец снял с плеча вытянутую плетеную сумку, в которой стояли четыре остроги остриями вверх, и опустил ее на дно лодки. Внезапно несколько стремительных теней промелькнули над побережьем, скользнув в сторону пролива. Морские птицы, издавая тревожные крики, рассеялись, расступились в воздухе, уступая дорогу кому-то более сильному. Тут же сверху донеслись гортанные, глухие звуки. Кэманке втянул голову в плечи, зажмурил глаза и зажал уши ладошками.
      - Не бойся, дурачок! - сказал отец, расплываясь в белозубой улыбке. - Лучше посмотри на них! Какие красавцы!
      Кэманке боязливо поднял лицо вверх и тут у него дух захватило от увиденного - медленно и грациозно шевеля перепончатыми крыльями в небе двигались четыре дракона. Каждый - длиной в три-четыре корпуса лодки, в которой сейчас и находились два человека. Их чешуя - светло-зелёная, а животы имели цвет от бледно-желтого до кремового. Их длинные шеи несли на себе аккуратные головы, соразмерные прочему телу. Хвосты существ украшали гребни из чешуй и были уплощены с боков, как рыбьи тела. Создания стремительно рассекали потоки легкого бриза. Драконы, как и морские пернатые охотники, сперва, заложив поворот, сделали несколько кругов над проливом на большой высоте. Потом они построились друг за другом в цепочку и по очереди стали резко снижаться. Почти на середине пролива каждый дракон планировал над водной гладью, затем притормаживал, расставив крылья в стороны, а затем в одно мгновение их складывал и нырял вперед, почти не поднимая брызг. Было видно, как каждое из существ под водой расправляет свои "опахала" и продолжает "лететь", помогая себе извивающимся, как морской угорь, хвостом. Выскочив на поверхность, дракон с бьющейся в зубах рыбиной за пару взмахов вновь поднимался в воздух и пропадал ненадолго над зарослями. Существа всё продолжали кружить, а Кэманке с открытым ртом всё никак не мог оторваться от представшей перед ним картины.
      - Ну, ладно, хватит глазеть, давай поплывем за своей добычей! - прервал его отец.
      - А как же эти?! - спросил Кэманке, указывая на драконов.
      - Их зовут Радужниками! Они - мирные создания и, если им не мешать, то и они нас не тронут!
      - А почему их так называют, папа?
      - А ты приглядись внимательнее: когда они взлетают из моря, то на спине, между крыльями, у них можно заметить полосы из двух-трех рядов чешуй, которые на свету сверкают и переливаются всеми цветами. Полосы у них бывают либо вдоль, либо поперек гребня, что идет от головы до кончика хвоста. Их так и различают и называют одних Поперечниками, а других - Продольниками. Поперечники, а это они и есть, - местные, с Высоких гор, что в середине острова, а Продольники живут на другом острове, на Лунном. Ну, поплыли!
      Они вошли в пролив как раз вовремя: драконы, насытившись, улетели, а за косяками сардин неслись стаи арнанксов, напоминающих внешне тунцов из восточных морей. Лодка врезалась в середину их "колонны" и отец и сын заработали острогами. Вскоре дно лодки оказалось устлано рыбьими телами. Вытащив еще по паре арнанксов, отец сказал Кэманке:
      - Хватит, сынок! Уберем наши снасти! Возблагодарим наше море за его щедрость! Пообещаем ему вместе, что и впредь не будем брать из него больше, чем нужно для пропитания!
      - Обещаю! - торжественно произнес Кэманке.
      Тут, случайно глянув за борт, он невольно вздрогнул - вдоль дна двигалась большая тень. Это скользил в толще воды один из тех драконов, что были тут раньше. Существо то чуть всплывало, то вновь погружалось поглубже, сложив крылья вдоль тела и вертясь вокруг собственной оси, как веретено. Внезапно создание выскочило на поверхность сразу перед носом лодки. Дракон долго фыркал, отряхивая воду со своих перепонок, а потом сложил крылья на спине, как пеликан или олуша, и поплыл, загребая лапами и пошевеливая хвостом. Он развернулся и стал сопровождать рыбацкую лодку. Казалось, он с неподдельным любопытством разглядывает Кэманке и его отца. Мальчик наклонился к отцу и зашептал:
      - Чего это он? Смотрит на нас, как на рыбу?!
      - Пожалуй, я впервые вижу, чтобы радужник интересовался людьми! Это молодой дракон-женщина - видишь, выросты по краям его головы тупые и короткие, а его чешуя еще не потемнела, как у взрослых. Она только что играла под водой с пучком водорослей, может, хочет и с нами поиграть! Но мы не будем ей потакать - нам пора домой, давай приналяжем на наши весла!
      Двое рыбаков направили свою долбленку в сторону мыса на юго-западе, который выдавался в открытое море на порядочное расстояние, если бы пришлось идти по нему пешком. Все это время радужник плыл за ними. За каменной грядой мыса была мелководная полукруглая бухта, в глубине которой виднелась пристань, стоявшая на деревянных сваях. Дракон вскоре приотстал, а затем взлетел и удалился в сторону горы Огненный Великан.
      Через пару дней Кэманке решил наведаться в пролив - он вспомнил, что недалеко от того места, где их лодка вошла в воду, на дне лежала красивая раковина. Если у такой раковины аккуратно отколоть заостренную макушку, то в нее можно будет дудеть, как Белоле в свою тростниковую флейту. Кэманке взял свою малую лодку и отправился в ней за мыс. Соседские мальчишки поленились идти вместе с ним с утра пораньше, поэтому Кэманке плыл сейчас в гордом одиночестве, как настоящий рыбак. Наконец, он добрался до нужного места - заросли на берегу были те самые, что он приметил раньше. Кэманке прыгнул за борт, взяв в руки приготовленный камень. Теперь он совсем как взрослый ныряльщик держал его перед собою, ожидая полного погружения на самое дно. А вот и раковина! Она торчит из песка, всего несколько гребков, и до нее можно будет дотронуться рукой. Кэманке отпустил груз и направился к добыче. Он не заметил, что рядом с его целью над песчаным дном поднимаются два крохотных холмика - из-под них в разные стороны глядели два холодных рыбьих глаза. Кэманке потащил раковину на себя - она оказалась довольно тяжелой. Внезапно рядом, со дна, взвилась туча песка - напуганный скат рванулся в сторону. Плетевидный хвост рыбины хлестнул, как бич, мальчика по левой икре. От неожиданности он вздрогнул и раковина выскользнула из его рук. Резкая боль обожгла ногу. Теперь надо было срочно подняться наверх, залезть обратно в долбленку и осмотреть рану. Кэманке всё так и сделал. Рана оказалась куда серьезнее, чем он сперва подумал: из небольшого пореза торчал обломок ядовитого зазубренного шипа. Кэманке расстроился не столько от боли, сколько от того, что его самостоятельный выход в море закончился так быстро и так неудачно. Он куском грубой веревки из волокон береговой пальмы перетянул ногу выше поврежденного места, как его учил отец. Потом он взял весло в руки и стал грести, направляя своё судёнышко в обход мыса. Может, он и вернулся бы в свою деревню, но тут почувствовал сильное головокружение. По его телу разлился жар. В ушах застучало, как будто кто-то колотит в бубен над головой. Мальчик всё-таки сумел удержать весло и сделать еще несколько гребков, но потом силы оставили его. Он застонал, опустился на дно лодки и закрыл глаза. Жар усилился, он видел, как какие-то яркие пятна поплыли перед ним. Через несколько минут он уже лежал, покрытый испариной, облизывая пересохшие губы и почти без сознания. Кэманке смог только ощутить легкое колыхание - должно быть лодку поднесло к берегу и ее стали качать волны набегающего прибоя. Затем кто-то тихонько прикоснулся к нему. Всё дальнейшее потонуло в нахлынувшей пелене…

      Яркая Искра выделялась среди своих соплеменников. Во-первых, она всегда понимала всё, чему ее учили взрослые с полуслова, буквально на лету. Во-вторых, она была всегда очень любопытна, пытлива, всегда желая узнать нечто большее. Так, например, ведомая этим своим любопытством она, будучи еще маленькой, однажды сунула голову в дупло, где что-то жужжало и шевелилось. Оказалось, что это - дикие пчелы! Им, разумеется, не понравилось, что кто-то так бесцеремонно вторгся в их жилище. А в результате Яркая Искра, крича и взвизгивая от укусов, вынуждена была броситься в воды лагуны, которая находилась, к счастью, не так далеко. Какое-то время ей пришлось отсиживаться у самого дна. И этот случай - далеко не единственный в таком роде.
      Ее наставник, Раскат Грома, всегда сердился на нее, но, в тоже время и прощал ей многое. Мудрый учитель знал, что под этой непоседливостью зреют добрые начала, которые могут послужить на пользу всем. И вскоре это подтвердилось - оказалось, что никто так хорошо не разбирается в обитателях леса и моря, а так же в знании ядовитых, съедобных и лечебных растений островов, как Яркая Искра. К тому времени она уже повзрослела, и совсем скоро могло прийти время ей выбрать себе друга на всю жизнь, обзавестись собственным гнездом в Вулканической долине и принести потомство. Пока же она резвилась и странствовала по окрестностям в стае таких же молодых драконов, как и она сама. Впрочем, сверстники считали её странной и несколько чурались её общества. Может от этого, а больше в силу своей любознательности, Яркая Искра стала часто пропадать в одиночку в джунглях или на отдаленных участках побережья. Поначалу все решили, что она влюблена и там встречается со своим избранником, но Раскат Грома выяснил, что его лучшая ученица увлеклась наблюдениями за одними из самых странных существ на всем архипелаге - двуногими, что когда-то давно поселились на побережье и теперь жили в нескольких колониях. Как-то раз он застал Яркую Искру за тем, что она близко подобралась по дну лагуны к детенышам и подросткам двуногих, которые беспечно плескались на поверхности. Вмешаться немедленно он не мог - если бы двуногие перепугались, еще не известно, на что могли бы пойти эти создания, защищая своих детей, и не посчитали бы они весь род радужников своими врагами! Раскат Грома опасался, что вражда с этими созданиями поставит под удар Вулканическую долину, чего нельзя было допустить ни в коем случае. Он спрятался, опустившись в заросли, и кое-как дождался, пока нарушительница спокойствия появиться на поверхности подальше от этой лагуны. Он встретил ее над лесом и препроводил на Каменистую поляну, ближе к горе. Там он устроил ей настоящую выволочку, хотя, в душе и понимал, что от громких гневных фраз мало проку. С тех пор он строго запретил ей показываться на побережье одной - рядом должен был находиться хоть кто-то из ее соплеменников. Эта мера могла бы предупредить нежелательную близкую встречу с двуногими, однако непослушная иногда ненадолго всё же отлучалась от своих родичей. Как правило, после таких исчезновений Яркая Искра возвращалась назад с горящими глазами и полная новых впечатлений, которыми незамедлительно делилась со своим учителем и близкими. Ее отец и мать, разумеется, относились к таким вылазкам с осуждением, но не считали нужным пресекать их. Они надеялись, что это пройдет с возрастом. Многочисленные же братья и сёстры относились откровенно равнодушно к тому, чем интересуется Яркая Искра. Но случилось то, чего даже самый мудрый, Сильный Ветер, не мог бы предсказать.
      В тот день три семьи отправились на восток, в открытое море. По окончании удачной охоты обратно все вернулись весьма довольными, поэтому не сразу заметили, что Яркая Искра снова куда-то пропала. К полудню она появилась на Каменистой поляне, и, как понял Раскат Грома, очень обеспокоенная.
      - Что тебе нужно? - спросил наставник свою ученицу.
      - Я… Вы знаете, я ни за что бы не ослушалась Вас, учитель! Но я продолжаю интересоваться двуногими. Я могу поклясться, что смотрела за ними только издалека! Но вот сегодня… Я плыла вдоль берега, опустила голову под воду, рассматривая возню раков-отшельников, как вдруг об мою шею что-то ударилось. Оказалось, что это ствол дерева, который двуногие вычищают изнутри, чтобы потом плавать, сидя в них. Так вот, внутри этой штуки лежал маленький двуногий. От него исходило нездоровое тепло, а в его ноге была рана с какой-то костью. Я подумала, что если это шип морского ската, то он ядовит, а маленький двуногий не сможет доплыть до своих и умрет. Простите меня, учитель, но я принесла это несчастное маленькое существо сюда и оставила его у Прозрачного ручья. Помогите, прошу Вас, помогите мне излечить его! Я от Вас научилась, как излечивать раны у разных птиц и зверей, морских и наземных, но тут я не уверена в своих силах! Прошу Вас, помогите мне!
      - Что, что я слышу?! Да ты себе представляешь, что будет, если это создание умрет тут? Его соплеменники могли тебя заметить, а раз так, то они нападут на наши гнезда, мстя за своего детеныша! Нет, я сейчас же унесу его на берег и будь с ним, что будет! Какая легкомысленность с твоей стороны! Это переходит все границы!!
      - Простите меня, наставник! Но, может Вы сначала посмотрите на это существо?
      - Хм, что ж, давай, показывай свою находку!
      Через пару минут они были на месте. Раскат Грома приблизился к существу, распростертому на моховой подушке.
      - Да, это создание страдает! И оно на грани гибели!
      - Скажите, учитель, что мне делать, и я сама спасу его! Если уж я могу нанести нашему роду вред, так мне это и исправлять!
      - Хорошо, я помогу тебе выпутаться на этот раз! Лети в джунгли, найди спелый орех лианы стхирис, проделай в нем дыру камешком или острой палочкой, найди дерево огерон, пусти ему сок, залей его в орех, а когда тот наполниться до половины, заткни отверстие пальмовым листом и неси орех сюда, непрерывно встряхивая. Смотри, не разлей содержимое по дороге! А я пока займусь его раной и шипом! Лети же!
      Пока ученица отсутствовала, Раскат Грома с помощью волокон лианы соорудил "чашу" из большого листа ушастого водоцвета, что рос на берегу ручья. Он пододвинул двуногого к растению поближе, затем наклонил "чашу" вместе с веткой, где она и росла, до тех пор, пока емкость не наполнилась пресной бегущей водой. Раскат Грома аккуратно выдернул шип зубами, а затем промыл рану. Потом он сорвал еще по одному листу с трех разных растений и сильно сжал их, держа лапу над раной двуногого - туда упало несколько капель зеленого сока.
      Тут подоспела Яркая Искра.
      - Хорошо, а теперь нужно напоить приготовленным снадобьем это несчастное создание! Я подержу орех и начну лить, а ты осторожно разожми ему зубы - его челюсти сейчас сведены судорогой! Будь осторожна - молодые кости, да еще такие маленькие, легко можно сломать! Ну, приступай!
      Всё прошло очень хорошо - двуногий проглотил лекарство, ни разу не подавившись. После часа или двух томительного ожидания Раскат Грома обнюхал существо и прикоснулся к нему лапой.
      - Всё, жар спадает! Действие яда полностью прекратится через два-три дня, но теперь тебе надо как-то доставить его в долину с гнездами его соплеменников. Что думаешь делать?
      - Я оставлю его здесь, накрыв пальмовыми ветками, а сама полечу в ближайшую колонию этих созданий. Я знаю - если их самки теряют детенышей, они издают особые крики, а из их глаз сочиться влага. Если я найду гнездо в колонии, откуда идут такие звуки, я вернусь, чтобы забрать этого детеныша и положить его рядом с той колонией где-нибудь на побережье. Раз Вы говорите, что они могут искать его, то там-то они наверняка его и подберут!
      - Будь осторожна с этими двуногими! Удачи тебе, моя ученица!

      Энохики волновалась.
      - Ох, не иначе, что-то стряслось с нашим сорванцом! Чувствую, что ему сейчас грозит опасность! Почему, почему же его до сих пор не нашли? Уже прошло целых два дня, ох!
      Муж, как мог, пытался утешить Энохики.
      - Старейшины уже послали охотников в джунгли, а несколько лодок плывут сейчас вдоль всего побережья! Не волнуйся так, его найдут обязательно! Я сейчас сам отправлюсь в пролив, где мы вместе последний раз были - наверняка он просто рыбачил, а потом задремал где-нибудь под деревом, а лодку вытащил на берег, вот его и не заметили!
      Но плыть Мэтоэ не пришлось - в дом вошли двое мужчин-рыбаков и молча указали руками в сторону прибоя. Там, привязанная к одной из больших, была та самая маленькая лодка, на которой и уплыл Кэманкэ.
      - Ой, ой, мой сынок! Куда же ты запропал?! - запричитала Энохики и громко заплакала. Соседи, приемный сын, его жена и дети окружили плачущую женщину и всячески старались ее успокоить.
      Вскоре возвратились охотники - нет, во всех вероятных местах не нашлось ни следа мальчика! Людей стало охватывать отчаяние. Все походило на то, что мальчуган стал жертвой акулы - в лодке был окровавленный кусок волокнистой веревки, к которым обычно привязывают камни, когда хотят нырнуть на дно. Ведь раньше рыбаки сказали, что нашли суденышко прибитым волнами к мысу. Если что-то ужасное и произошло, то скорее всего именно в проливе, хотя тут оставалось только гадать.
      И вот, когда уже все родственники Кэманке готовы были поверить в его смерть, над деревней раздался гортанный рев. Жители озадаченно переглянулись между собой - что это за создание кричит, да еще и так близко? И вот один соседский мальчишка вбежал в дом Мэтоэ:
      - Дядя Мэтоэ! Тётя Энохики! Ваш Кэманкэ - на берегу, лежит без чувств, а с ним рядом огромный радужник! Это он сейчас проревел так страшно!
      Женщины и дети перепугались, а мужчины взялись за оружие. Только Мэтоэ побежал впереди всех с пустыми руками. Когда прибыли на место, воины увидели, что Кэманкэ лежит на песке, дышит ровно и спокойно, как будто в безмятежном сне. Над его телом стоял тот самый дракон-женщина, которого Мэтоэ видел в проливе и так хорошо его запомнил. Еще бы не запомнить - у этого радужника на шее, с правой стороны были несколько чешуек, которые отливали то ярко-желтым, то рубиновым цветом! Сейчас дракон стоял, широко расставив лапы и раскинув свои крылья - он своим телом прикрывал лежащего ребенка от палящего полуденного солнца.
      Мужчины окружили дракона, но пока не решили, что им делать, потому что существо не проявляло агрессии и никак не реагировало на приближение вооруженных людей. Мэтоэ подал знак, чтобы воины немного отступили. Сам он встал перед радужником, а затем сделал пару шагов к нему. Дракон обратил своё внимание на человека, чуть попятился и сел на песок, по-прежнему держа свои крылья шатром и создавая тень над Кэманке.
      Мэтоэ поклонился существу, как уважаемому гостю, и заговорил как можно более спокойно:
      - Могущественный радужник! Мы приветствуем тебя в нашей деревне! Мы благодарим тебя, за то, что ты спас нашего сына, принеся его сюда! Прошу тебя, отступи и дай нам взять его!
      Пока Мэтоэ говорил, радужник смотрел на него то одним, то другим глазом, поворачивая голову то направо, то налево. В конце концов, он как будто понял, чего от него хотят, и отошел на несколько шагов в сторону. Мэтоэ поднял сына и понес его в дом. Он обратил внимание, что на левой ноге мальчика подвязан лист тахиоки, которая славилась, как средство для заживления ран. Люди окружили Мэтоэ и хотели было идти в деревню, как вдруг заметили, что дракон идет вслед за рыбаком. Они расступились, пропуская существо вперед. Пока шаман и знахарь Велул осматривал мальчика и его рану, дракон стоял напротив окна и наблюдал за происходящим.
      - Я поражен! - произнес Велул. - Не знаю, причем тут радужник, но рана очищена и обеззаражена по всем правилам знахарского искусства! Кэманке, без сомнения, скоро поправиться! Должно быть этот зверь - ручной, и служит какому-то великому мудрецу и врачевателю, что живет где-то далеко! Будем же благодарны этому мудрому человеку и его посланцу - радужнику!
      - Отныне все жители нашей деревни должны хорошенько запомнить этого радужника и впредь относиться к нему с почтением и уважением! - сказал старейшина Теату. - Угостите нашего гостя рыбой, ведь радужники так ее любят!
      Перед драконом появилась корзина, где лежал крупный свежий арнанкс. Радужник попятился от корзины, мотая головой и тряся шеей.
      - О, мне кажется, наш гость отказывается от угощения! - заметил старейшина Атиги. - Что ж расступитесь, дайте ему место, чтобы взлететь!
      Так и вышло - радужник отошел от хижины Мэтоэ и Энохики и за пару взмахов поднялся над верхушками деревьев. Люди слышали, как он издал крик, напоминающий человеческий возглас радости…

      Хизго Лабстердаг, боцман корабля "Золотая лань", сидел в портовой харчевне города Кхад мрачнее тучи. Мысли, одна тяжелее другой, ворочались в его голове. "Хорошо, капитан подписал договор - его воля! Но почему же не принудить кого-нибудь остаться? А то как бросили якорь в этой дыре, так все матросы получили расчет! И из-за этого теперь мне тут торчать до скончания времен?!… Тьфу, поганые иноверцы! Закон им, видите ли, запрещает пить вино! А мне тут что, всё время вот так "квасить" в одиночку! Кальвазия - пойло, конечно, отменное, но под косыми взглядами этих чернявых прислужников недолго и подавится!… Тьфу, сто тысяч демонов им всем в печенки!… " Да, Хизго по приказу своего капитана сидел в заведении в роли вербовщика. Его дела шли, мягко говоря, неважно - с утра никто из посетителей харчевни не подошел к его столу. Возможно, капитану надо было составить другое объявление, думал боцман, а то в той бумаге, что повесили на столбе на базарной площади он упомянул, что судно отправиться "в дальнее плавание". То ли местные жители были дремучими домоседами, то ли просто трусоваты, чтобы пускаться в опасные путешествия, но на эту наживку так до сих пор никто не клюнул. Разумеется, другие торговые корабли, стоявшие у причалов, тоже принимали на борт здешних мореходов, однако их капитаны ясно указывали, что идут в Ланик, Месдар или еще куда-нибудь восточнее или западнее. Вообще, плавание в открытые воды никем негласно не приветствовалось, да и то правда, ведь идя вдоль берега можно заработать куда больше - здешним и многим другим купцам всегда требовались транспорты для перевозки товаров. Чем дальше соглашался идти капитан, тем выше была сумма оплаты. К тому же, в случае удачного преодоления шторма или отражения набега пиратов можно рассчитывать на премию от владельца или получателя груза - надо было лишь предъявить потрепанный бурей такелаж или представить пленных бандитов, а еще лучше - захваченное пиратское корыто.
      Будучи погружен в такие размышления, Хизго сам не заметил, как в духоте стал клевать носом, от чего в конце концов его треуголка сползла, а потом упала прямо в недопитое содержимое кружки, что стояла перед боцманом. Лабстердаг вздрогнул всем телом, подхватил треуголку и выругавшись едва слышно, стряхнул на пол остатки вина со своего головного убора. Он отлил немного из большого штофа с яркой наклейкой себе в кружку, сделал пару глотков, туго напялил треуголку на голову, крякнул, кашлянул и вновь, нахохлившись, точно сыч, погрузился в полудремотное состояние. И, как бывает в таких случаях, ему внезапно помешали - дверь харчевни широко распахнулась и внутрь вошел человек в поношенном камзоле зеленого сукна, в высоких запыленных ботфортах с медными пряжками. Это был мужчина средних лет, среднего роста, с загорелым, обветренным лицом, с редкой кудрявой шевелюрой, но лихими черными усами, как спицы торчащими в стороны. Такая же острая короткая черная бородка придавала его лицу вид лихой и задорный, а пронзительный взгляд зеленых глаз из-под выцветших бровей подчеркивал это впечатление. Человек держал в руках два больших холщевых саквояжа, туго набитых чем-то. На его левом плече была лямка, на которой у пояса висела подзорная труба средней длины. На правом плече, так же на лямке, висел цилиндрический футляр, обшитый сверху тонкой кожей. Этот странный субъект ненадолго задержался в дверном проеме, а затем решительно направился к столу, за которым и сидел Хизго. "Это еще что за гусь такой? И чего это ему от меня нужно?" - успел подумать боцман.
      - Добрый день! - поздоровался с ним обладатель щегольских усов. - Вы, господин, отвечаете за наем экипажа на "Золотую лань", не так ли?
      - Да, так точно! - буркнул Хизго, настороженно поглядывая на незнакомца из-под густых бровей.
      - Я - Кнаус Нетерлих, путешественник и исследователь, писатель, изобретатель, картограф и прочее и прочее! С кем имею честь разговаривать?
      - Хизго Лабстердаг, боцман с "Золотой лани", по совместительству и по приказу капитана - вербовщик! Ну, так чего Вы хотите, сударь?
      - О, я, конечно же, понимаю, что капитана интересуют прежде всего люди, способные управляться с парусами и так далее, то есть матросы. Но, смею надеяться, то, что я смогу предложить ему, вызовет его живейший интерес! Так вот, я бы хотел поговорить с ним непосредственно!
      - Значит так! - отрезал Хизго. - Либо Вы готовы поставить подпись, крест или отпечаток своего пальца на контракте, либо Вы уберётесь отсюда с Вашими бреднями куда подальше! Я не буду толочь здесь воду в ступе и понапрасну терять с Вами время! Так вот, либо Вы нанимаетесь на корабль матросом, либо не морочьте мне голову!
      - Вы слишком грубы для такой работы, сударь! - вспыхнул собеседник. - Однако, я готов предъявить товар лицом, если уж на то пошло! Насколько Вы, сударь сведущи в навигации и как хорошо умеете читать карты?!
      - Вы что, издеваетесь?! Да не умей я этого, я бы не плавал вот уже скоро тридцать лет на разных кораблях Юга и Севера, Востока и Запада! - почти в голос воскликнул Хизго.
      - Хорошо, хорошо, прошу Вашего прощения, сударь! - примирительно заговорил Кнаус. - Я имел в виду вот это! - и с этими словами он снял футляр с плеча и извлек из него большой свиток, оказавшийся морской картой будучи развернут на столе.
      - Извольте видеть - это карта Западного моря и прилежащих к нему мест океанского моря! - пояснил Кнаус, тыкая пальцем в середину карты.
      - Э-э-э, сударь, да здесь, в Кхаде, можно купить охапку таких карт, только все они годны лишь на растопку! Все мошенники Южного побережья стряпают эти фальшивки пачками! Я-то знаю одно - никто, слышите, никто не ходил в океанское море дальше, чем на две недели плаванья при среднем ветре! Никто не отважиться в здравом уме идти за Бурный полуостров на севере, или обогнуть мыс Морн, он же - Угол Смерти, здесь, на юге! Конечно, были разные там сорвиголовы, только их кости давно глодают морские раки! На западном берегу никого не было и не будет, пока дует Шайнат и несет воду Язык Змея!
      - Прошу Вас не торопиться с выводами, сударь! Я провел не одну экспедицию в поисках сухопутного прохода к западному берегу, а потом еще много лет изучал те места. Кроме того, мне удалось исследовать тамошние воды, так что, если Вы знаете лучшего их знатока, назовите мне его и я лично сниму перед ним шляпу!
      "Кто тебя знает?! Да, если он - пройдоха, то играет больно уж убедительно! - думал Хизго, с прищуром глядя то в лицо собеседнику, то на карту. - Однако, на его бумаге всё обозначено очень толково! Для подделки - слишком много подробностей, которые не может знать ни одна сухопутная крыса! Мда, может, он и в самом деле тот, за кого себя выдает?!"
      - Хорошо, идет, Вы меня убедили! Но, как я понимаю, матросом Вы не будете, а штурман у нас уже есть! Что ж, вот бумага, я сейчас чиркну записку господам Стакселю и Брамселю, пусть они представят Вас капитану, а уж он сам решит, в каком качестве Вы будете ему полезны!
      Хизго извлек из кармана камзола широкий пенал, где лежали свернутые листки чистой бумаги и подготовленные перья, а чернильница давно уже дожидалась своего часа на краю стола.
      Надо тут заметить, что он ни чуть не издевался над новобранцем. На корабле "Золотая лань" неотлучно служили двое выходцев из простых матросов именно с прозвищами Стаксель и Брамсель. Про таких обычно говорят - два сапога пара, один - правый, другой - левый. Стаксель, или Оннэре Думблез, высокий, немного худощавый и несколько бледный лицом, по характеру был спокойный, даже медлительный, во всем любил строгий порядок, делал все основательно и аккуратно, без суеты. Прекрасно владея своей длинной шпагой, Оннэре предпочитал в бою другое оружие. Речь идет о его знаменитом длинноствольном ружье, которого не без основания боялись многие пираты всех морей. Это было удивительное и грозное оружие. Во-первых, в его ложе располагалось два восьмигранных ствола, один над другим, длиной немногим менее роста среднего человека. Во-вторых, оба этих ствола заряжались с казенной части, что могло делаться в силу особенностей конструкции чрезвычайно быстро. В-третьих, над стволами, в качестве прицела крепилась специальная подзорная труба с очень хорошими линзами. И в-четвертых, оно могло бить на дальние дистанции с невероятной точностью и сокрушительной силой. Сам Оннэре как нельзя более подходил к такому "инструменту", потому что какой бы шум не происходил во время абордажного боя, он никогда не терял хладнокровия, а всегда действовал точно и своевременно. Если вражеское судно приближалось к "Золотой лани" слишком близко, и становилось ясно, что противник пойдет на абордаж, Оннэре занимал позицию на корме, водрузив своё ружье на особую подпорку. Во многих портах можно было услышать рассказ о том, как два выстрела офицера Думблеза остановили сражение.