В кают-компании находился еще и трехмесячный запас мороженой черники. У Мака был волчий аппетит на чернику и черничные сдобы, и он поделился своим страстным увлечением с экипажем. На борту лодки имелось достаточно компонентов, чтобы еженедельно устраивать вечеринки с пиццей. Для того, чтобы развеять скуку, на лодке поместили даже игральный автомат - "однорукий бандит".
      На борту "Гаджен" или других дизельных лодках, разумеется, не находилось места, чтобы устанавливать игральные автоматы, когда они выходили на первые специальные операции. "Лэпон" выгодно отличалась от них. По крайней мере, здесь каждый член экипажа имел свое спальное место, а не спал по очереди. Правда, койки были двухъярусные, на каждого приходилось около 5 квадратных метров пространства, которое могло быть отделено занавесом. Парни небольшого роста даже могли разместить в ногах книжную полку. Почти каждый имел выдвижной ящик, единственное место, где моряки хранили запасы на три месяца ночного белья, форменной одежды и всего того, без чего, по их понятию, они не могли обходиться.
      На атомных лодках не ощущалось дизельного смрада и мучительного конденсата, как на дизельных лодках. На "Лэпоне" было сравнительно комфортно, насколько можно говорить о комфорте при длительном нахождении в "закрытой канализационной трубе". Для большинства подводников контакт с внешним миром ограничивался просмотром отдельных кадров, которые из перископа передавались на телевизионный экран в кают-кампаний, да еще короткими строчками посланий, что разрешалось пересылать женам и родителям несколько раз за поход. В остальном жизнь была строго регламентирована: шесть часов - вахта, двенадцать часов - ремонт оборудования, бесконечная канцелярская работа и сдача экзаменов по специальности. Официальная эмблема подводников - "Дельфин" вручалась только после сдачи квалификационных экзаменов почти по всем системам подлодки.
      Но находились и другие способы поддержания здоровой психики, и сам Мак содействовал этому. Он устраивал вечера песни "пойте вместе с нами", умудрившись собрать около дюжины любителей-гитаристов из им же самим подобранного экипажа. Томми Кокс был одним из них, снова прибывший на лодку, принеся с собой гитару и месячный запас струн и медиаторов. Кокс стал первым "спуком" в ВМС, который дал себе труд сдать все квалификационные экзамены, наравне с остальными профессиональными подводниками, и заслужил эмблему "Дельфин". Теперь, как полноправный член экипажа, он развлекал своих товарищей, исполняя их любимую песню "Торпеда в воде", новую песню о подлодке "Скорпион", а также мелодии Рикки Нельсона, Джерри Ли Льюиса, Элвиса Пресли и других популярных музыкантов.
      Не случайно Кокс вернулся на "Лэпон". В то время как большинство "спуков" почти всегда назначались на лодки группой военно-морской контрразведки и никогда не назначались дважды на одну и ту же лодку, Маку удавалось самому подбирать "спуков", как и остальных членов экипажа. Он старался из числа тех, кого знал и любил, составить сердцевину экипажа. Вместе с Коксом, руководителем группы "спуков", на лодке был лейтенант Дональд Фоллон. Мак решил, что Фоллон станет постоянным членом экипажа, буквально через десять секунд после того, как тот впервые вступил на борт лодки. Фоллон провел свои первые девять секунд, внимательно разглядывая Мака сверху, десятая секунда может считаться началом его постоянной службы на лодке.
      Маку нравились люди веселые, изобретательные, достаточно неординарные, чтобы ценить его собственную эксцентричность и способность интерпретировать правила по своему усмотрению. Одним из любимых приобретений Мака стал помощник главного механика, имевший несчастье именоваться Дональд Дак, как герой юмористических мультфильмов. Он рос бедняком в бревенчатом доме в штате Алабама, где семейным делом была техника. Отец его работал автобусным механиком, а Дональд - механиком на подлодке. Он не окончил даже начальной школы, а завербовался в ВМС по программе борьбы с неграмотностью. Но зато мог отремонтировать почти любой механизм на "Лэпон", а по части чего-нибудь выклянчить или стибрить превосходил самого Мака. После войны во Вьетнаме ощущался дефицит в материально-техническом снабжении, а Дональд умудрялся немыслимыми путями не только добывать необходимые запасные части, но и накапливать их впрок.
      Недостаток у Дака формального образования не имел особого значения, так как большинство рядовых членов экипажа имело только среднее образование. Это были ребята из рабочей среды, сообразительные, находчивые, способные терпеливо сносить многомесячное пребывание в закрытом помещении. Своими моральными качествами они подчас превосходили офицеров, выпускников военно-морской академии. В конечном счете различия сглаживались. Звания, боевые посты, родословная - все это на подлодках не имело большого значения. Жизнь в ограниченном пространстве сближает людей, в конце концов все здесь зависят друг от друга. Первые уроки, которые получал любой лейтенант с высшим образованием, заключались в том, что он далеко не уйдет без помощи своих старшин и рядовых парней, готовых с энергией и самоотдачей решать все возникающие проблемы. А их не перечесть в ходе многомесячных походов.
      И вот сплоченному Маком экипажу предстояло испытание. Неделю спустя после начала похода "Лэпон" получила сообщение, которое так ожидал Мак. 16 сентября система подводных гидрофонов засекла проход подлодки типа "Янки" к северу от Норвегии. Она шла из Баренцева моря к проходу между Гренландией, Исландией и Великобританией. Вторая система подводных гидрофонов обнаружила ее проход около острова Ян Майен, у входа в Датский пролив, отделяющий Гренландию от Исландии. Если бы Мак смог перехватить "Янки" до того, как она пройдет пролив и выйдет в открытый океан, где ее найти значительно труднее, то "Лэпон" могла бы попытаться преследовать ее.
      Пока Мак полным ходом шел к Датскому проливу, противолодочный самолет союзников "Орион" подтвердил направление движения "Янки". "Лэпон" прибыла к проливу на следующий день и начала патрулировать, медленно передвигаясь вперед и назад у его южной оконечности, неподалеку от берегов Исландии.
      Донни Беллинг, старший рулевой на лодке, повесил в старшинской кают-компании карту, чтобы показывать экипажу местонахождение своей лодки. Если удастся настичь "Янки", ее позиция также будет указываться на карте. Посвящение экипажа в такие подробности не предусматривалось правилами. Но Мак хотел пробудить в экипаже энтузиазм. Если люди знают, какая ответственная задача им поставлена, они охотнее будут мириться с нехваткой сна, с другими невзгодами.
      Мак призвал личный состав усовершенствовать свои боевые посты. В центральном посту вокруг него сгрудились штурманские столики, компьютерное оборудование, пост управления оружием со всеми осциллографами, циферблатами, приборными щитами и автопрокладчиком. Трубопроводы над головой и на переборках создавали впечатление еще большей скученности. В центре всего этого находился перископный стенд. Два перископа возвышались на пьедестале высотой 30 см. Перед ним сидели офицер, ответственный за глубину погружения, и два рулевых горизонтальных рулей, внимательно следящих за глубиномерами. У вахтенных гидроакустиков, штурманов и рулевых были две основные задачи: обнаружить "Янки" и не дать ей обнаружить себя.
      Прошли всего сутки с момента, как "Янки" прошла к востоку от "Лэпон". Шумы "Янки" были настолько слабыми, что гидроакустики почти не слышали их на фоне шумов находившихся неподалеку рыболовецких траулеров и кишащей морской живности. Но вот появилось слабое мерцание на осциллоскопе, появилось электронное изображение советской субмарины. Предстояла нелегкая работа. В шумных водах около Гренландии "Янки" была слышна достаточно отчетливо, лишь когда она оказывалась на расстоянии около 1200 метров от "Лэпона".
      Мак повел "Лэпон" на юго-восток. Он намеревался сделать рывок и затем "дрейфовать". Идея заключалась в том, чтобы на скорости 20 узлов приблизительно за полчаса дойти до точки, которую пройдет "Янки", если будет идти с постоянной скоростью. Затем "Лэпон" уменьшит ход до 3-5 узлов и станет в основном слушать.
      "Янки" показалась, но вскоре снова исчезла. Мак забеспокоился. Советская лодка не придерживалась первоначального курса. Каждый раз, когда шумы "Янки" доходили, она почти сразу же терялась в фоновом шуме Атлантики. Шум становился еще громче из-за сильных течений, вызванных бушующим на поверхности штормом. Мак нервно ходил по центральному посту, расстроенный тем, что приходится ползти практически вслепую в океане, зная, что "Янки" находится так близко.
      В последующие несколько дней "Лэпон" находила и теряла "Янки" неоднократно. На четвертый день "Янки" показалась опять. Сначала в течение одного часа, затем двух и трех часов. Гребные винты "Янки" вращались с постоянной скоростью, что было хорошо слышно в наушниках вахтенных гидроакустиков. 6 часов, 12 часов "Янки" шла постоянным курсом по носу у "Лэпон". Но на восемнадцатом часе "Янки" исчезла с экранов гидролокатора. Разыгранная Маком подводная драма провалилась.
      К этому времени большинство офицеров и часть рядовых в течение нескольких суток недосыпали. Сам Мак лишь изредка дремал в кресле, не выходя из центрального поста. И вот горькое разочарование сменило у подводников то возбуждение, которое поддерживало их так долго.
      Никто не говорил об очевидном. Но все понимали, что практически невозможно уследить за курсом этой почти бесшумной советской лодки нового поколения, когда она проходит через какофонию шумов океана.
      Разочарование Мака разделяли в Норфолке и в Вашингтоне капитан первого ранга Бредли, вице-адмирал Арнольд Шейд, все еще командующий подводными силами на Атлантике, и адмирал Мурер, командующий ВМС в Северной Атлантике. Они были в курсе событий, так как Мак посылал в диапазоне УКВ через самолеты, летавшие над ним, короткие сообщения о ходе операции. В свою очередь ВМС своевременно информировали помощников президента, причем Никсона информировали о ходе операции в реальном масштабе времени.
      Адмиралы дали приказ всем системам подводных гидрофонов в том районе заниматься прослушиванием шумов "Янки". Противолодочные самолеты "Орион" также были нацелены на выполнение этой задачи. Но усилия гидрофонных систем и самолетов оказались безуспешными.
      Мак решился на весьма рискованный маневр. Пригласив штурманов и других офицеров в кают-компанию, он объявил, что отказывается от перехвата "Янки" в Датском проливе. Вместо этого надо попытаться угадать, куда она направилась дальше, чтобы перехватить ее у места назначения. Теперь Мак, его старший помощник Чарлз Брикель, инженер Ралф Тиндал и другие офицеры склонились над картами и начали интенсивную игру типа "угадайки", воображая себя на месте командира советской лодки. После долгих логических рассуждений они пришли к выводу, что "Янки" следует перехватывать на несколько сотен миль южнее, около Азорских островов. "Лэпон" погрузилась и в течение трех суток шла к намеченному месту. Мак волновался. Почти сразу же как "Лэпон" стала патрулировать в новом направлении, ее корпус заскрежетал по чему-то металлическому. Мак бросился в центральный пост. Вахтенный офицер горизонтальных рулей доложил, что лодка теряет глубину.
      4800-тонная "Лэпон" оказалась захваченной глубоководными сетями рыболовного траулера, запутавшись в металлических грузилах сетей и в толстом металлическом тросе. "Янки" могла проскочить в любой момент, а "Лэпон" болталась на привязи.
      Вскоре рыбаки отказались от затеи вытащить крупную рыбу, а, возможно, просто обрубили трос сети. Во всяком случае, они убрались из этого района, чтобы потом рассказывать легенду - какой сказочный улов сорвался. Но кусок троса обвился вокруг гидролокатора на носу. Как теперь бесшумно следить за "Янки", если трос будет стучать по корпусу?
      У Мака не было выбора. Дождавшись темного времени суток, он дал команду на всплытие. Оставалось только молиться, чтобы "Янки" не проскочила, по крайней мере, не сейчас. Он отправил матроса на рубочные рули с парой специальных резаков. Трос удалось отрезать и сбросить в воду. "Лэпон" была в полном порядке, когда через 12 часов появилась "Янки".
      На сей раз Мак был полон решимости не упустить советскую лодку. Воды южной части Атлантики не были столь шумными, как, например, в районе Гренландии. Но "Янки" оказалась более бесшумной, чем все другие лодки, которые американская лодка преследовала в прошлом. На этот раз Мак решил придерживаться новой тактики, которую он тут же назвал: "непосредственно в кильватерной струе". "Лэпон" будет идти впритык к "Янки", не дальше 2700 метров. Если дистанция окажется больше 3600 или 4500 метров, то "Янки" потеряется.
      Задумка Мака казалась рискованной. 4800-тонной "Лэпон" скользить в океане близко к огромной "Янки" было опасно. Обычно даже надводные корабли предпочитают расходиться на расстоянии около двух миль из-за боязни столкновения. А "Лэпон", кроме того, еще надлежало опасаться обнаружения. Мак надеялся, что гидролокаторы новой советской подлодки вряд ли превосходят те, что были у ее предшественниц. "Лэпон" шла так близко, что достаточно было кому-нибудь уронить что-либо или громко захлопнуть дверь водонепроницаемой переборки, как даже советское устаревшее гидролокационное оборудование сможет зарегистрировать американскую слежку.
      Почти все на борту лодки понимали, как они рискуют, но никто не осмелился задать какой- либо вопрос Маку. Да ни у кого и не было времени заниматься этим. Главное было рассчитать, как будет "звучать" в эфире советская лодка, когда сбросит скорость или повернет. Пока группа гидроакустиков не сможет рассчитать, какое сочетание звуков и тонов соответствует каждому маневру "Янки", обе подлодки будут находиться в смертельной опасности столкновения.
      Мак отводил "Лэпон" в разные стороны от кильватерной струи "Янки", чтобы гидроакустики нашли ответы на эти вопросы. Он снова затеял игру в "угадайку", пытаясь поставить себя на место советского командира. Что бы он сделал и когда? Это было равносильно решению очень большого и трудного кроссворда, где один ответ связан с другим. Один пропуск создавал сразу же несколько вариантов путаницы. Все, что мог делать экипаж "Лэпон", - это продолжать собирать информацию. Группа акустиков начала улавливать кое-какие дефекты в конструкции советской лодки, кое-какие признаки, по которым в будущем можно будет "видеть", как она будет маневрировать.
      Стандартный гидролокатор не совсем подходил для решения этих вопросов. "Янки" была слишком малошумная. "Лэпон" же имела на вооружении именно стандартный гидролокатор. Однако в свое время Маку удалось притащить на борт лодки дополнительное гидролокационное оборудование, созданное на основе тех открытий, которые сделала подлодка "Рей" под командованием Келлна в 1967 и 1968 годах, когда она преследовала в Средиземном море многоцелевые советские подлодки типа "Новембер" и типа "Чарли" в Северной Атлантике. Это приспособление повышало качество работы стандартной системы по регистрации уровня шумов в океане. Его устанавливали на определенную тональность, соответствующую тональности шумов, производимых "Янки", когда она шла под водой. Это напоминало музыкальные звуки, которые издает бутылка, когда дуют в ее горлышко. После многочисленных проб и ошибок группа акустиков "Лэпон" поняла, что одна из частот меняется, когда "Янки" делает поворот. Поворот влево - и тон становится немного выше. Когда "Янки" уходила, тон становился ниже. Если тон изменился быстро, это означало, что "Янки" делает крутой поворот.
      Одно место, с которого "Лэпон" не могла прослушивать, - это непосредственно за кормой. В отличие от других советских подводных лодок, которые создавали шум от винтов, следить за которыми было просто, "Янки" была бесшумна и с кормы, что придавало ей способность "исчезать". "Янки" могла бы улизнуть, даже при том, что на "Лэпон" был усовершенствованный гидролокатор, если бы не один дефект в ее конструкции. Находящиеся слева механизмы "Янки" производили больше шума, чем любая другая часть лодки.
      С этого времени "Лэпон" намеревалась руководствоваться именно этим шумом механизмов. Если шум усиливался, Мак знал, что "Янки" сделала поворот влево. Если показалось, что "Янки" пропадает, она, вероятно, повернула направо.
      В конечном счете выяснилось, что наиболее выгодно находиться чуть в стороне от кильватерной струи за кормой, чуть левее или чуть правее, причем слева шум был немного больше. С этой позиции новое приспособление на гидролокаторе уловило сильные звуки, а стационарный гидролокатор зарегистрировал шум пара, исходящий от турбин "Янки", и щелчки гребного винта, каждый раз, когда он завершал один оборот. Считая эти щелчки и записывая число оборотов, Мак и его экипаж определяли скорость советской лодки.
      Для того, чтобы все это рассчитать, потребовалось четверо или пятеро суток, больше, чем суммарное время всех попыток преследования более шумных советских подлодок типов "Хотель", "Эхо" и "Новембер". Но Мак не собирался делать перерыв. Он намеревался продолжить преследование и выработать его механизм. Процесс проб и ошибок растянулся на несколько вахт, во время которых Мак и его инженеры-механики обучали каждую последующую вахту тому, что было обнаружено за предыдущие 12 часов.
      Мак был убежден, что не потеряет "Янки" снова, особенно когда понял, что она идет к Атлантическому побережью США.
      Несколькими днями позднее "Лэпон" все еще шла по следу "Янки". Мак начал наносить на карту район операции советской лодки, пожалуй, одно из самых важных разведсведений, которые он мог принести домой. Советская лодка обосновалась в районе, охватывающем около 200 тысяч квадратных миль. Она патрулировала, находясь на расстоянии 1500 и 2000 миль от побережья США.
      До этого времени ВМС США считали, что Советский Союз будет посылать "Янки" на расстояние до 700 миль от американского побережья. Но открытие Мака позволило военно-морской разведке определить, что ракеты SS-N-6 на "Янки" имеют дальность стрельбы до 1200-1300 миль.
      Если бы "Лэпон" не прошла по следу "Янки" так далеко, для США было бы трудно уследить за масштабами новой советской ядерной угрозы. Эти лодки плавали в новом квадрате, в то время как США искали бы их в 800 милях от своего побережья.
      Теперь Мак нанес на карту точный курс "Янки. Выбрав один район, она бесцельно ходила в нем на скорости около 6 узлов, затем на скорости 12-16 узлов бросалась в другой район, потом снова снижала скорость. Каждые 90 минут, почти с точностью до секунды, "Янки" меняла курс, иногда на 60 градусов, иногда больше.
      Несколько раз в сутки она всплывала на глубину связи, по-видимому, чтобы принять радиосообщения, и каждую ночь, строго в 12 часов, всплывала на перископную глубину для вентиляции. По десять - пятнадцать раз в сутки она совершала полную циркуляцию, чтобы устранить подозрения и послушать, не ведется ли за ней слежка. Каждый раз, когда "Янки" разворачивалась, "Лэпон" разворачивалась вместе с ней, стараясь оставаться за кормой, слегка в стороне, закрытой обратным потоком собственных шумов "Янки". Подводники США столь же регулярно развеивают сомнения, когда проводят свои операции, но никогда не делают это по расписанию. Деликатный вопрос о времени этих маневров решался путем жребия. Для этого в центральном посту "Лэпон" специально хранилось два игральных кубика.
      Один раз в сутки "Янки" совершала на большой скорости маневр, который экипаж "Лэпон" называл "Янки дудл": советская лодка начинала двигаться по курсу, напоминающему цифру восемь, и завершала маневр, ложась на курс на 180 градусов отличающийся от курса в момент начала маневра. Поворачивая влево, она делала разворот на 180 градусов, потом на 90 градусов, затем на 270 градусов и заканчивала еще двумя поворотами на 90 градусов.
      Первый набор поворотов, казалось, был предназначен для того, чтобы изобличить преследователя, который следует вблизи. Второй набор - чтобы обнаружить другую лодку, следующую в отдалении. Все эти маневрирования проводились обычно на большой скорости, иногда два раза подряд, и по времени занимали около часа.
      Если бы гидролокатор на "Янки" был более совершенным, это маневрирование могло стать эффективным. Но советские подводники допустили один просчет. "Лэпон" могла услышать начало поворота и уйти с курса задолго до того, как "Янки" обнаружат ее. Фактически операторы гидролокатора на "Лэпон" поняли, что их локатор имеет дальность обнаружения, более чем в два раза превышающую дальность советского. При хороших условиях "Лэпон" могла обнаружить надводный корабль с расстояния в 18 тыс. метров, а "Янки" проходила на расстоянии 9 тыс. метров от того же самого надводного корабля, прежде чем она как-либо реагировала на него.
      Поскольку слежка теперь превратилась в обычную рутину, Маку удалось отказаться от своих "клеваний носом" вместо нормального сна. Он стал уходить в свою каюту и ложился поспать, хотя и не более 90 минут. И всегда оказывался в центральном посту, когда "Янки" изменяла курс или начинала свою проверку на слежку. Во время одного из своих "клеваний носом" Мак допустил свою самую большую ошибку за весь поход, а, возможно, и за всю свою карьеру. Кок из кают-компании разбудил Мака по совету молодого офицера, решившего, что Мак предпочтет отказаться от сна, чем пропустить свой ежевечерний заказ черничной сдобы. Ничего не понимающий, перепуганный Мак издал такой рев, что кок побежал, роняя сдобы и кофе. В этот момент Мак уничтожил, возможно, самую большую привилегию, когда-либо предложенную командиру подлодки, - свою любимую черничную сдобу, разрезанную пополам и намазанную внутри маслом. Никто больше не осмеливался внеурочно побеспокоить капитана ни на третью, ни на четвертую неделю похода. Наступила пятая неделя, о которой и пойдет речь.
      К этому времени три вахтенных офицера "Лэпон" поняли, что их вахты совпадали с вахтами офицеров на "Янки". Каждый американец мог опознать теперь своего советского "партнера" по его характерным особенностям при выполнении того или иного маневра. Они даже дали клички своим "партнерам": между собой американские вахтенные офицеры даже стали заключать пари на то, кто лучше предскажет очередной маневр "Янки". Чаще всего выигрывал вахтенный офицер Тиндалл. Гидроакустики также включились в игру, распознавая звуки, которые они перехватывали из внутренних помещений "Янки". Звуки работы дрели, помпы, вплоть до туалетных звуков. Каждый раз, когда вахтенный гидроакустик слышал в наушниках звук вырывающегося воздуха, когда продувалась санитарная цистерна, он докладывал совершенно официально: "Центральный! Докладывает гидроакустик. На нас сейчас вылили дерьмо!"
      Все члены экипажа на лодке вплоть до младшего кока жили азартом преследования. Мак разрешал каждому наблюдать, как наносится курс лодки на карты. Это очень стимулировало молодых подводников. Ведь они преследовали лодку, несущую на борту мощное советское вооружение. Царившее на "Лэпон" возбуждение передалось и на берег. Мак хорошо изучил привычки командира "Янки" и мог предугадывать, когда тот пойдет глубже. И в эти моменты всплывал на перископную глубину, давал короткое сообщение на противолодочные самолеты "Орион", летавшие высоко над районом патрулирования "Янки".
      Все продолжалось хорошо до тех пор, пока один из самолетов "Орион" чуть было не сорвал всю операцию. Пилот этого самолета подошел к поверхности океана ближе, чем было положено. Когда "Янки" всплыла на перископную глубину, ее экипаж заметил этот самолет, и советская подлодка немедленно ушла на глубину. "Орион" срочно ушел из зоны. Акустики на "Лэпон" внимательно слушали отзвуки этой драмы, но сама американская лодка оставалась необнаруженной. Американцы понимали, что хотя "Орион" и был замечен, тем не менее советские подводники, казалось, не знали, что их преследуют и в воде. Все это казалось правдой до тех пор, пока кто-то в Вашингтоне не совершил большую ошибку.
      В подводных силах ходят слухи, что один из адмиралов военно-морской авиации, пожелавший остаться неизвестным, дал в газету утечку информации, которая могла привести к срыву всей операции. В этой информации прямо не указывалось, что "Лэпон" преследует "Янки", даже не говорилось, что эта подводная лодка оснащена баллистическими ракетами и бродит в 1500-2000 милях от побережья США. Но 9 октября 1969 года на первой странице газеты "Нью-Йорк таймс" появилась статья под заголовком: "Новые советские подводные лодки более шумные, чем ожидалось".
      Тот, кто давал информацию для этой статьи, либо не знал о данных, полученных "Лэпон", либо исказил их, потому что газета сообщала куда более утешительные данные, чем они были на самом деле. Мак убедился, что "Янки" наименее шумная из всех советских подлодок, хотя американские лодки отличались еще меньшим шумом.
      Содержание статьи, разумеется, дошло до советских ВМС и до командира "Янки", и это вскоре стало заметно. Через некоторое время после публикации в газете и через несколько мгновений после полуночного подвсплытия для выхода на связь, "Янки" резко изменила порядок маневрирования, которого до этого она придерживалась длительное время. Ее поведение стало непредсказуемым. "Янки" неожиданно делала разворот на 180 градусов и на скорости 20 узлов устремлялась в ею же оставленную кильватерную струю, прямо на "Лэпон". Это совсем не напоминало предыдущие маневрирования, а также не было похоже на обычные медленные повороты с целью обнаружения слежки. Со стороны советской подводной лодки наблюдалась отчаянная попытка обнаружить слежку. Американские подводники назвали это маневрирование "Безумный Иван". "Янки" буквально летала в воде, ее изображения заполняли экраны в центральном посту "Лэпон", а пронзительные звуки ее полета были ясно слышны в наушниках гидроакустиков. Эти звуки походили на шум товарного поезда, мчащегося через тоннель.
      Кто-то в центральном посту пробормотал: "Этот шельмец пошел в глубину". Все замерли в напряжении, хотя знали, что "Лэпон" была все еще на сто метров глубже, когда "Янки" безрассудно прошла справа по борту. Советская лодка в своем шумном скоростном "полете" упустила шанс заметить "Лэпон". "Янки" продолжала поиск, циркулируя часами, но Мак противопоставлял этому свои маневры с целью не допустить своего обнаружения. Он не отказался от преследования. Вместо этого он дождался, когда "Янки" успокоилась, и продолжил слежку.
      13 октября, почти через месяц после того, как началась эта слежка, адмирал Шейд послал на "Лэпон" сообщение: "Адмирал Мурер сообщает, что министр обороны и все в Вашингтоне наблюдают за вашей операцией с особым интересом и отмечают с огромным удовольствием и гордостью превосходную работу всех участников. Я разделяю эти мысли".
      "Лэпон" преследовала "Янки" в течение всего периода ее патрулирования и затем еще некоторое время, когда советская лодка пошла почти прямым курсом домой. Она шла ровно, не производя больше маневров с целью выявления слежки. "Янки" вошла в район между Гренландией, Исландией и Великобритании, где "Лэпон" и покинула ее 9 ноября 1969 года.
      "Лэпон" преследовала "Янки" в течение 47 суток.
      По этому поводу Томми Кокс написал стихи - "Баллада о белесом Маке". Это была действительно игра "в жмурки", гораздо более опасная, чем любая другая шпионская операция. Успех Мака ознаменовал начало новой миссии для подводного флота США. Отныне он будет нацелен на слежку за советскими подлодками с баллистическими ракетами в океане. Многоцелевые американские подлодки стали одной из решающих сил в ядерной стратегии США.
      На пути "Лэпон" в Норфолк Мак грелся в лучах славы. По радио потоками шли поздравления. Через несколько месяцев "Лэпон" была объявлена благодарность от президента США. Белесый Мак получил медаль "За выдающуюся службу", высшую награду офицерам ВМС в мирное время.
      Но больше всех похвал Мак был доволен одной из радиограмм, о которой ему сообщили на пути домой. Она была адресована всем другим подводным лодкам, находящимся в Атлантике: "Уступите дорогу. Идет Белесый". Приказ был четкий. Все должны были освободить маршрут, по которому "Лэпон" шла домой. Когда Маку доложили эту радиограмму, он сжал кулаки, вскинул голову и сказал: "Страдайте молча, сосунки. Белесый идет".
      Глава 7. "ВОТ ОНА ПОДХОДИТ..."
      Достижения Белесого Мака стали примером для всех. Командиры других подлодок стремились повторить его достижения или даже превзойти их. Слежка за советскими ракетными подлодками вскоре стала одной из главных задач ВМС, хотя не все принимавшие участие в выполнении этих опасных операций были такими же умелыми и удачливыми, как Мак.
      По крайней мере, две подлодки поставили США на грань объявления ядерной тревоги, когда сообщили по радио, что преследуемые ими подлодки типа "Янки" открыли крышки пусковых шахт и готовы к пуску ракет. В обоих случаях американские лодки вскоре снова радировали о том, что советские лодки просто проводят боевую подготовку.
      В течение нескольких месяцев после подвига Мака произошло несколько столкновений между американскими и советскими подлодками, то есть таких происшествий, которые поставили под угрозу срыва подготовку соглашения между США и Советским Союзом о разрядке напряженности. Был случай, когда американская подлодка "Гато" (бортовой номер SSN-615) в ноябре 1969 года столкнулась со старой советской подлодкой типа "Хотель". Сергей Георгиевич Горшков, многолетний главком ВМФ, выслал в Баренцево море корабли на поиски вторгшейся лодки. Он надеялся найти подтверждение тому, что "Гато" затонула. Советский адмирал не был кровожадным, но столкновение произошло за два дня до начала запланированных в Хельсинки переговоров о контроле над вооружениями. Горшков был потрясен тем, что президент США Никсон и его советник по национальной безопасности Киссинджер могли предлагать переговоры о контроле за вооружениями, позволяя при этом своим подводникам вторгаться в советские территориальные воды.
      Доказательство в виде стального корпуса "Гато" дало бы Горшкову шанс нокаутировать это предложение о рукопожатиях. Но его кораблям не удалось найти "Гато", которая на полной скорости удрала. По приказанию командующего Атлантическим флотом, командир "Гато" составил фальшивый доклад о походе, из которого следовало, что лодка якобы вернулась из похода за два дня до столкновения.
      Офицеры военно-морской разведки во время брифингов у президента Никсона и его помощников в своих сообщениях почти всегда упускали упоминания о существенных инцидентах на море. Поэтому на подводные силы и не оказывалось давление, чтобы они приостановили свои наглые операции, даже после двух более или менее значительных столкновений в 1970 году, одного в Баренцевом море, а другого - в Средиземном.