А что, если, рассуждал Крейвен, подлодка заполнилась водой до того, как она достигла запредельной глубины? Она в этом случае продолжала бы тонуть без резкого, оглушающего, ослепляющего и разрушающего треска стали. Ее смерть должна быть более спокойной. Крейвену нужно было узнать, какие звуки издает тонущая подлодка с открытыми люками, когда океанская вода заполняет ее и выравнивает внешнее и внутреннее давление еще до того момента, когда она достигнет запредельной глубины. Был лишь один способ узнать это.
      Крейвен и Бредли уговорили командование ВМС утопить подводную лодку, смерть которой можно было бы зафиксировать. Им дали старую дизельную подлодку, которая счастливо избежала поражения бесчисленными японскими торпедами во время Второй мировой войны. Теперь она погибнет бесславно.
      И до этого подлодки времен Второй мировой войны топились в качестве мишени в ходе практических торпедных стрельб. Но те лодки были в движении, с работающими двигателями и заклиненными рулями. Было что-то благородное в такой смерти - быть утопленной единственным выстрелом, умереть как доблестный старый боевой конь.
      Но эта старая подлодка была отдана воде для того, чтобы инженеры с помощью сети подводных гидрофонов записали звуки ее погружения. Она умирала тихо, как и ожидали Крейвен и Бредли. Теперь они рассуждали так: если подлодка со всеми открытыми люками и открытыми водонепроницаемыми переборками пошла на дно беззвучно, то другая подлодка могла тонуть и с небольшим хлопком, потому что одна из водонепроницаемых переборок могла быть задраена. Итак, собрав данные от подводных гидрофонов, которые зафиксировали в свое время хлопок, Келли и Крейвен путем триангуляции пришли к выводу, что наиболее вероятная точка гибели советской подлодки имеет координаты 40? северной широты и 180? долготы. Это как раз в 1700 милях к северо-западу от Гавайских островов, где глубина океана более трех миль.
      Бешани все еще не был убежден до конца. Он полагал, что обязательно должен был произойти взрыв, направленный внутрь. Его сомнения подтверждались и тем, что в указанном районе или поблизости от него не было советских кораблей. Других сомнений у него не было. И поэтому он дал "добро" на направление "Халибат" в точку, указанную Крейвеном. (По иронии судьбы, именно "Халибат" направлялась на поиски советской подлодки. Советский Союз был убежден, что его подлодка погибла в результате столкновения с американской подлодкой "Суордфиш" (бортовой номер SSN-579), единственной лодкой, которая была переоборудована по образу и подобию "Халибат" в 1960-е гг. В Советском Союзе обратили внимание, что вскоре после того, как был потерян контакт с советской лодкой, "Суордфиш" вошла в порт Йокосуки с поврежденным рубочным рулем и перископом. Много лет спустя, когда командир "Суордфиш" Джон Ригсби услышал об этом, он был удивлен. Ему и в голову не приходило, что в Советском Союзе обратили внимание на то, что "Суордфиш" имела повреждения. Он утверждал, что "Суордфиш" столкнулась с дрейфующей льдиной в Японском море, очень далеко от того места, где погибла советская лодка. Он был удивлен еще и тем, что кто-то мог заметить погнутый перископ на "Суордфиш", потому что в то время глаза всех были устремлены на вершину горы Фудзияма, которая выглядела особенно великолепно в день прихода "Суордфиш" в порт. Но, по-видимому, советская разведка следила в тот день не за красотами природы.)
      Выход был назначен на 15 июля 1968 года. Приказы о целях похода держались в секрете даже от тех, кто был на борту лодки. Даже обитателям "пещеры летучих мышей" сообщили очень мало. Большинство полагало, что возвращаются обратно для продолжения поисков советской ракеты, которую не нашли в прошлый раз.
      Когда опустили "рыбу", гидролокационная муть снова заменила изображения от видеокамеры, которая все еще не работала. Наблюдение за монотонными милями, наматываемыми на непрерывную склеенную ленту, вызывало головокружение. Люди ощущали резь в глазах от многочасового высматривания неясных очертаний чего-либо инородного океанскому дну. Рабочие смены длились не более 90 минут. После смены на светло-голубых стенах "пещеры" морякам чудились кривляющиеся привидения.
      Днем и ночью "Халибат" ходила взад-вперед в квадрате, который указали Бредли и Келли. Оставалось исследовать еще 5 миль. Советская подлодка могла дрейфовать довольно далеко, пока прошла свои три мили до дна.
      Каждые шесть дней "рыбу" поднимали в лодку, чтобы вынуть фотопленку и проявить ее. Проходили недели, а результатов не было. Но в данный момент все изменилось...
      "Командир Мур, командир Мур!" - это неожиданно закричал корабельный фотограф из маленькой фотолаборатории в полной уверенности, что они искали ракету. Он был ошеломлен и уверен, что нашел свою цель. Это был прекрасный снимок рубочного руля подводной лодки. Фотограф так сильно дрожал, что у Мура возникло подозрение, что тот может потерять сознание. Вот он первый успех "Халибата" - картина стального гроба почти сотни советских моряков.
      По приказу Мура "рыбу" снова опустили в той же точке, где был сделан снимок рубочного руля. Советская подлодка выглядела так, как будто кто-то осторожно привел ее сюда, на более чем пятикилометровую глубину океанского дна, и припарковал.
      Гидролокатор и камера быстро просматривали все в этом районе, и с каждым погружением "рыбы" собирались новые детали. На одной из фотографий, позади рубки советской подлодки, была видна пробоина от взрыва, диаметром около 3 метров. Похоже, что когда лодка была еще на поверхности, произошел взрыв, который и был записан сетью подводных гидрофонов в виде хлопка. Взрыв, по-видимому, произошел от скопления водорода, в то время, когда шла подзарядка сернокислотных аккумуляторных батарей весом 450 тонн. Несмотря на серьезные повреждения, лодка выглядела в основном в сохранности.
      На снимке были хорошо видны небольшие крышки сорванных с люков двух ракетных шахт. Внутри первой шахты маячила изогнутая труба, где когда-то покоилась боеголовка. Во второй шахте боеголовка полностью отсутствовала. Третья шахта была не тронута.
      Затем камера "рыбы" обнаружила еще кое-что, и это "кое-что" потрясло даже Мура. Это были останки моряка, по-видимому, рядового, молодого парня, лежащего вдоль своей подлодки в одиночестве. Его товарищи, очевидно, были захоронены внутри. Одна нога погибшего была сломана и согнута почти под прямым углом, скорее всего в результате взрыва, уничтожившего лодку. Может быть, это и убило моряка, или, возможно, он захлебнулся, когда опускался на трехмильную глубину. Парень, должно быть, находился на верхней палубе, когда подлодка погибла. Он был одет в штормовую одежду, коричневую меховую куртку, застегнутую по горло, ватные брюки и черные тяжелые военные ботинки. Теперь эта одежда согревала его окоченевшие белые кости.
      Кости, голый скелет - все это казалось неправдоподобным, поскольку, по словам специалистов, почти ничто не живет так глубоко в океане. Но было что-то еще на этих фотографиях. Крошечные, плотоядные червяки извивались вокруг тела, уже съеденного по кусочкам.
      Никто из тех, кто видел советского молодого подводника и кто рассматривал 22 тысячи фотографий, привезенных "Халибат" домой 9 сентября 1968 года, не мог забыть его.
      Бредли дал кодовое наименование этим снимкам "Бархатный кулак" - в честь мягкого способа, каким они были выхвачены из океана. Многие миллионы долларов, которые были вложены в "Халибат", наконец-то окупились. Он бросился с добычей прямо к начальнику военно-морской разведки Ф. Харлфингеру, который занял эту должность, пока "Халибат" еще находилась в море.
      До этого Харлфингер был заместителем начальника разведуправления министерства обороны по сбору информации ("сбором" в разведывательных кругах называлась и обыденная кража). Работал несколько лет с сирийцами и израильтянами. Им удалось тогда украсть советский реактивный истребитель МиГ. Во время вьетнамской войны команда Харлфингера передала министерству обороны советскую ракету класса "земля-воздух". Его люди умудрились также своровать советскую ракету в Индонезии и двигатель от советского самолета, упавшего недалеко от Берлина.
      Но фотографии советской подлодки были беспрецедентными. Что касается Харлфингера, то для него представление этих фотографий президенту США было идеальным первым шагом в новой должности. По указанию Харлфингера Бредли создал монтаж из 40 фотографий, чтобы показать высшим чинам ВМС и в Белом доме. Первому монтаж показали командующему подводными силами Бешани.
      "Американская технология потрясающая", - подумал Бешани, испытав первое прикосновение к результатам проекта "Бархатный кулак". Он всегда будет сравнивать подлодку "Халибат" с вертолетом, зависшим на высоте 5000 метров с небольшой камерой на конце троса, делающей снимки в густом тумане.
      Вскоре после этого Харлфингер представил фотографии президенту США Джонсону, который был поражен так, что офицеры военно-морской разведки еще многие месяцы поздравляли друг друга.
      В январе 1969 года Ричард Никсон был приведен к присяге как новый президент США. Вскоре после этого в кабинете Бредли раздался телефонный звонок. Это был Харлфингер. "Немедленно в Белый дом! И захвати "Бархатный кулак" с собой", - прозвучало в трубке.
      Александр Хейг, в то время заместитель советника президента по национальной безопасности Генри Киссинджера, хотел сам посмотреть фотографии. Хейг был так потрясен, что потребовал, чтобы он лично стал хранителем "Бархатного кулака". Бредли обратился за помощью к Харлфингеру, вытащив того с совещания: "Хейг хочет хранить у себя материалы". "Пошли его к черту", ответил начальник разведки.
      Но проигнорировать Хейга было непросто. Это, как говорится, легче сказать, чем сделать. "Он хочет показать материалы своему боссу и боссу того босса", уточнил Бредли. Харлфингеру не нужно было объяснять, что босс босса Хейга это новый президент США. Харлфингер достаточно долго был связан с политикой, чтобы понять: на этот раз придется уступить.
      "Ну, хорошо, - смягчился он и добавил: - Фотографии можно оставить у Хейга, но только на 24 часа". Этого времени было достаточно, чтобы Хейг принес материалы Киссинджеру. Затем уже Киссинджер представил их Никсону. Никсон пришел в восхищение. И слух об этом восхищении дошел до ЦРУ.
      Аналитики из ЦРУ уже давно интересовались, как обычные шпионские подлодки умудрялись добывать важнейшую информацию. Однако руководство подводными шпионскими операциями оставалось за ВМС. Но теперь ЦРУ и его директор Ричард Хелмс вдруг энергично заинтересовались океанскими глубинами. Хелмс, в стиле ЦРУ, начал готовить взятие этого дела под свой контроль. Сначала он создал новый уровень бюрократии, так называемое "Агентство по связи", которое по замыслу должно было объединить ресурсы военно-морской разведки и ЦРУ. Агентство будет называться "Национальный отдел подводной разведки". Уже не впервые ЦРУ проводило подобные мероприятия. В 1961 году ЦРУ решило совместно с ВВС руководить операциями спутниковой разведки путем создания совместного предприятия, названного "Национальный разведывательный отдел".
      Предполагалось, что национальный отдел подводной разведки будет состоять на равной основе из сотрудников ВМС и ЦРУ. Что касается высших чинов, то это так и было. Директором отдела назначили Джона Уорнера, нового министра ВМС в администрации Никсона. Бредли предполагалось назначить начальником штаба. Руководителем аппарата ЦРУ в новом агентстве стал Карл Дакетт, заместитель директора ЦРУ по науке и технологии. Но уже с момента создания отдела ЦРУ фактически взяло все руководство в свои руки. Бредли удалось ввести в отдел всего несколько человек. Весь его штат в подводной военно-морской разведке насчитывал около дюжины специалистов. У ЦРУ не было таких ограничений. Агентство назначило в штат нового отдела 8 человек своих сотрудников на постоянной основе и еще несколько консультантов.
      Но вот незадача. Уже очень скоро Бредли и Крейвен стали понимать, что прикомандированные сотрудники ЦРУ не могут отличить подводную лодку от подводной горы. К этому времени у Бредли и Крейвена уже созрел план, каким образом достать все ценное, что находилось на борту советской подлодки. Идея заключалась в том, чтобы послать мини-подлодку - с целью захватить ядерную боеголовку, сейф, содержащий шифры и коды, а также приемопередатчики, работающие микроимпульсами, чтобы ВМС смогли, наконец, декодировать все сообщения, которые перехватывались и просто накапливались. Они уже доказали, что корпус советской лодки можно открыть, не разрушив ничего внутри его.
      Пригласили армейских саперов, чтобы проверить свои предположения. Различные хрупкие и легковоспламеняющиеся предметы прикрыли стальной плитой и поместили в бассейн с водой. Пластическая взрывчатка была прикреплена на небольшом участке закрывающей плиты и взорвана. Взрыв проделал небольшой вход в стальной пластине, оставив почти не тронутыми предметы, находившиеся за плитой.
      Это все, что требовалось сделать, чтобы открыть небольшой ход и войти внутрь. Все остальное можно оставить в лодке, похороненной в море. Военная разведка следила за строительством советских подводных лодок подобных утонувшей, в течение десяти лет делая фотоснимки из космоса. Военно-морская разведка знала советскую подлодку этого типа вплоть до последнего болта и гайки. Ракеты, которыми эта подлодка запускала свои ядерные боеголовки, были примитивными, с дальностью полета только 750 миль. И Советский Союз и США уже производили ракеты с дальностью полета 1500 миль. Вряд ли имело смысл пытаться совершать невыполнимую работу по подъему тысяч тонн уже устаревшего оборудования со дна океана. Потребовались бы годы, чтобы создать соответствующее оборудование для подъема подобной массы.
      Карл Дакетт и его сотрудники вежливо выслушали краткое изложение этого плана. Но когда они вернулись со своим ответом, Крейвен и Бредли чуть не лишились дара речи. ЦРУ предлагало поднять лодку целиком и намеревалось построить для этого самоходный кран.
      Крейвен и Бредли не могли в подобный бред поверить. Дело в том, что подлодка, по-видимому, ударилась о дно на скорости 200 узлов, то есть с ускорением погружения равным 21,3 м/сек. Она может только казаться неповрежденной, но на деле такая же хрупкая, как замок из песка. Ткни его достаточно сильно, и он рассыплется.
      Возможно, Бредли со своими расчетами был прав, но у ЦРУ была солидная опора в Вашингтоне. И обычно это агентство имело все, что хотело. Даже когда то, что оно хотело, по мнению Харлфингера, было безумной фантазией. (Бывший директор ЦРУ Ричард Хелмс впоследствии говорил, что он никогда не слышал об альтернативном плане, предложенном Крейвеном и Бредли.)
      Однако ЦРУ не было одиноко в своем энтузиазме. Начальник военно-морских операций Томас Мур любил огромные, захватывающие воображение высокотехнологичные проекты, и он был очарован планом ЦРУ. По его мнению, это удобный случай украсть целую подлодку и расквитаться с Советским Союзом за захват северокорейцами "Пуэбло". Кроме того, Мур не был уверен, что по методу Бредли и Крейвена можно достать все основное оборудование с лодки.
      Через некоторое время министр обороны М. Лэйрд окончательно одобрил план ЦРУ, признавая при этом, что "некоторые считают это безумной идеей". Лэйрд попытался объяснить, на основании чего он принял это решение. Создание приспособления для подъема советской подводной лодки со дна Тихого океана может дать США возможность поднимать и собственные подлодки в случае их гибели. Лэйрд проконсультировался с Ховардом Хьюзом, затворником, миллиардером, судостроительная компания которого получила контракт от ЦРУ на постройку корабля, который будет пытаться поднять утонувшую субмарину со дна океана. Этот корабль будет называться "Гломар Эксплорер", а попытка подъема лодки получила кодовое наименование "Проект Дженнифер".
      Крейвен наблюдал за этими ожесточенными спорами, удивляясь больше всего тому, что национальной разведывательной программой руководят политики. Возможно, он был циничным, заявляя о своей уверенности в том, что ЦРУ ищет проект с целью направить сотни миллионов долларов Хьюзу, чтобы расплатиться с политическими долгами Никсона.
      Как бы там ни было, Никсон охотно утвердил план ЦРУ, а Крейвену и Бредли оставалось только перешептываться о своем несогласии. Их никто не желал слушать. Единственное, что Крейвен получил за свой протест, - это отстранение от участия в операции. Крупнейшему глубоководному предприятию суждено было осуществляться без деловых рекомендаций человека, который сделал это предприятие возможным. А также без командира подлодки "Халибат" Мура. Риковеру представился удобный случай для того, чтобы расквитаться с теми людьми, которые не допускали его в свою вотчину. Адмирал не предпринимал никаких действий (хотя и был готов к этому), когда предшественник Мура заявлял, что имеет больше власти над подлодкой "Халибат", чем отдел военно-морских реакторов Риковера. Риковер спокойно наблюдал со стороны, как десятки миллионов долларов расходовались на "Халибат". Его мало волновали нападки конгрессменов, обеспокоенных тем, что бюджет в тридцать миллионов долларов на постройку мини-лодки NR-1 разросся до 60 миллионов. Он спокойно воспринял, как Никсон наградил "Халибат" почетной грамотой Президента, высшей наградой для подлодки, как Мур был награжден медалью "За выдающуюся службу" за обнаружение утонувшей советской подлодки.
      Между тем все это время специалисты Риковера по реакторам на судоверфи очень внимательно следили за "Халибат". Экипаж лодки так волновало это пристальное внимание, что Мур подозревал: моряки делают ошибки специально для того, чтобы люди Риковера могли что-то записать и с чувством исполненного долга покинуть лодку. Экипаж не очень делился с ним своими переживаниями, но Мур знал, что напряжение передается и им. Он также знал, что вопрос лишь времени, когда Риковер получит искомую информацию. Риковер готовился послать строгое предупреждение всем атомным подлодкам, независимо от того, какие задачи они выполняют. Пусть знают: независимо от их достижений и успехов, они не могут изолироваться от него и от его офицеров по безопасности.
      Первая возможность адмиралу представилась, когда в один из дней 1969 года, ранним утром "Халибат" переместили на судоверфь Маре Айленд около Сан-Франциско. В ее реакторе заменяли топливные элементы, а внимание офицеров было отвлечено на дополнительное переоборудование с целью расширить возможности лодки в проведении глубоководных операций. Именно на этот день и был запланирован визит Риковера на "Халибат", только никто из экипажа не знал, в котором часу адмирал прибудет. Командир лодки Мур находился на берегу в своей квартире, в шести кварталах от дока, когда адмирал прибыл на судоверфь Маре Айленд, одетый как обычно по-граждански.
      Первая стычка Риковера произошла с двумя морскими пехотинцами, которые отказались пропустить его через ворота верфи. Никакой проблемы не возникло бы, знай часовые Риковера в лицо. Но они знали только его фамилию. Все, что он в этом случае должен был сделать, - предъявить свое удостоверение личности. Риковер пришел в ярость от того, что кто-то на базе подводных лодок мог не узнать его. Он толкнул ворота и вошел. Как позже рассказывали Муру, адмирал быстро пошел по пешеходной дорожке. Часовые последовали за ним. Его догнали и снова попросили показать удостоверение личности. На этот раз адмирал предъявил удостоверение, и его пропустили. Он сразу же бросился в кабинет Роберта Метцгера, своего старшего инспектора по безопасности реакторов на верфи Маре Айленд. Будучи все еще раздраженным, Риковер решил, что ему самому не стоит идти на "Халибат". Вместо себя он послал своего представителя, который приехал с ним из Вашингтона. Поступая таким образом, Риковер инспирировал повторение того, что случилось с ним самим.
      Конечно, любой на "Халибат" сразу узнал бы Риковера, и никто не стал бы спрашивать у него удостоверение личности. Но никто здесь не знал его представителя. Поэтому молодой вахтенный на верхней палубе сделал то, что ему и положено по инструкции. Он подошел к представителю Риковера и попросил предъявить удостоверение личности. Затем вызвал дежурного офицера, который в конечном счете не разрешил представителю адмирала находиться на лодке.
      Когда Мур услышал обо всем этом, он немедленно разыскал Риковера. Адмирал не дал ему возможности смягчить обстановку. Вместо этого он рявкнул: "Мур, вам следует побеспокоиться о своей карьере! - Затем он грозно спросил: - А что вы собираетесь сделать с дежурным офицером, который не пускал нас?"
      Риковер не давал себе труда лично инспектировать "Халибат". Но на подлодке чувствовался его гнев. Постоянные инспекции хода обслуживания реактора "Халибат" продолжались. Экипаж "Халибата" знал, что всегда можно что-то найти, если обращать пристальное внимание на малейшие действия, например, не на месте лежал гаечный ключ или недостаточно четко соблюдалась какая-то инструкция и т. п.
      Через три месяца после стычки с Риковером Мура отстранили от командования "Халибат". Хотя это отстранение было оформлено как обычный перевод на другую должность, мало кто сомневался в том, что за этим переводом стоял Риковер. "По моему мнению, это был один из многочисленных неразумных поступков в отношении персонала, на которые этот джентльмен был способен, - сказал контр-адмирал Уолтер Смол, в то время командующий подводными силами на Тихом океане. Риковер был готов уволить любого по своему собственному желанию, независимо от того, были или нет у него на то полномочия".
      Многие из офицеров, служивших под началом Мура, предпочли уволиться из ВМС. Некоторые - в знак молчаливого протеста против такого отношения к их командиру. Другие - просто чтобы избежать бесконечных придирок. Даже врач Вит, который с помощью коньяка приводил в чувство Чарли Хаммондса, попал под огонь инспекторов Риковера. Те посчитали, что документация о радиационном облучении экипажа оформлялась не так, как положено.
      Мур был переведен в Пентагон в глубоководную группу и по иронии судьбы в конце службы был в составе команды, которая подбирала задачи для любимой мини-лодки Риковера NR-1.
      Риковер подстроил увольнение Мура, но не отделался от него. И несмотря на то, что в ВМС была "эра Риковера", Мур все же получил звание капитана первого ранга, наряду с остальными офицерами его выпуска. У него было слишком много положительных аттестаций, слишком много достижений, чтобы кто-нибудь, в том числе и Риковер, мог отказать ему в присвоении этого звания.
      Но главное было в другом. Мур потерял свою подлодку. Это было странное "вознаграждение". За проведение самой смелой в ВМС подводной разведывательной программы Мур больше никогда не будет снова командовать на море.
      Глава 5. СМЕРТЬ ПОДВОДНОЙ ЛОДКИ
      27 мая 1968 года. После длинного рабочего дня Джон Крейвен ехал вдоль реки Потомак на автомашине, возвращаясь домой, когда по радио сообщили, что подлодка "Скорпион" (бортовой номер SSN-589) пропала вместе с 99 членами экипажа. К тому времени прошло всего два месяца с того момента, когда американская разведка убедилась, что Советский Союз потерял свою подлодку типа "Гольф". Крейвен все еще помогал Бредли вычислить, где она затонула, как пришла эта новость. Никаких подробностей в радиопередачах не сообщалось.
      Никто не знал, где находилась подлодка "Скорпион", что с ней случилось. Известно было только, что эта многоцелевая атомная лодка водоизмещением 3500 тонн должна была вернуться домой в Норфолк (шт. Вирджиния), но не прибыла. Она не плавала украдкой вдоль советского побережья и не измеряла глубину океана, как "Трешер", которая погибла за пять лет до этого. "Скорпион" шла по Атлантическому океану прямо домой. Подобно одноименной лодке Второй мировой войны, "Скорпион" исчезла бесследно и без видимых причин.
      Крейвен притормозил у следующего съезда с шоссе и повернул в Пентагон. Когда он вошел в охраняемое "обиталище демонов" - усиленно охраняемый Военный кабинет, то знал только то, что как главный ученый специалист ВМС по глубоководным проблемам будет нужен. Ведь пропала подлодка и вместе с ней 99 человек.
      Рассматривая толпу уже собравшихся в спешном порядке капитанов первого ранга и адмиралов, Крейвен ощутил нечто такое, чего никогда не встречал в этом кабинете, заполненном высокопоставленными военными, - малодушный страх.
      Страх отчетливо читался на напряженных лицах тех, кто внимательно разглядывал огромную карту на стене, показывающую предписанный лодке "Скорпион" маршрут. Его источали дрожащие голоса других, внимательно изучавших навигационные карты, разбросанные по всему кабинету. Высказывались гипотезы и схемы поисков. Прикидывался маршрут "Скорпион", наносились на карту маршруты самолетов для поиска на поверхности и поиска редких подводных гор. Всего несколько месяцев назад американская подлодка "Скамп" (бортовой номер SSN-558) чуть не погибла, врезавшись в подводную гору в Тихом океане, когда она спешила, чтобы успеть проследить испытания советских ракет. Если это подобный несчастный случай, то "Скорпион" могла быть потеряна навсегда. Подводные горы - то место на ее пути, где она и ее экипаж могли затонуть, не дойдя до предельной глубины, за которой ее ожидала немедленная смерть в результате разрушения корпуса.
      Другие офицеры изучали ближайшие места нахождения советских кораблей и подводных лодок, рассуждая, не пересекались ли их маршруты с маршрутом "Скорпион". Все находившиеся в кабинете пытались оценить возможности, желая верить, что "Скорпион" все еще невредима, а экипаж хоть и находится в затруднительном положении, но жив.
      "Чем может помочь моя организация?" - спросил Крейвен, перекрывая волнующиеся голоса, гул спорящих и шелест карт. Никто не взглянул или даже не заметил его, стоявшего в дверях. Большинство из этих офицеров ничего не знали о "Халибат", о роли Крейвена в подготовке ее к глубоководным поискам и даже о его успехах в определении местонахождения водородной бомбы, которую ВВС потеряли в глубинах Атлантики, около Паломареса (Испания). Для большинства офицеров Крейвен был просто рядовым инженером. Те же, кто знал его лучше, считали его человеком, полным странных идей и необычных методов поиска, в которых не было ничего похожего на изложенное в военно-морских наставлениях. Мало кто из офицеров, находившихся в тот день в Военном кабинете, верил, что Крейвен мог оказаться их лучшим, а возможно, единственным шансом на успех в поисках подлодки "Скорпион".
      Крейвен повторил свой вопрос. На этот раз кто-то ответил: "Нам не удалось найти "Скорпион" по акустическим сетям. Мы не знаем, где она. Если вы можете сделать что-нибудь по этому вопросу, делайте!" И Крейвен остался наедине со своими мыслями, пытаясь рассчитать, почему и где исчезла подлодка. Ставки были один против миллиона, что кто-нибудь найдет лодку. Она могла быть в Атлантике где-то на маршруте протяженностью в 3000 миль.
      Семьи членов экипажа "Скорпион" начали беспокоиться еще с 15 февраля 1968 года, за три месяца до того, как Крейвен услышал эту новость по радио, за три месяца до того, как среди подводников стали циркулировать слухи о том, что советские корабли могли утопить ее.
      При последнем отходе "Скорпиона" на пирсе стоял Дан Роджерс, помощник электрика, который, рискуя своей карьерой, попросил списать его с лодки, написав командиру капитан-лейтенанту Ф. Слаттери, что все на борту лодки "в опасности". И вот теперь он сбросил с пирса последний швартовый, который удерживал лодку. В ВМС эта лодка длиною 136 метров считалась блестящим выставочным экспонатом. А Роджерс в своем рапорте писал, что "Скорпион" так долго просрочивала капитальный ремонт, что экипаж называл ее "железным утильсырьем". В гидравлических системах были протечки, морская вода проникала через сальники вала гребного винта. Ее аварийные балластные системы не работали, и ВМС ограничили глубину ее погружения до ста метров, гораздо меньше рабочей глубины для других лодок этого типа.
      За три месяца до последнего выхода "Скорпиона" в море случилось одно пугающее происшествие, когда "Скорпион" так сильно вибрировала во время маневрирования на больших скоростях, что казалось, она проходила сквозь воду как пробочный штопор, заставляя крупные части оборудования раскачиваться на своих резиновых амортизаторах. Причину таких вибраций так и не установили. Роджерс и другие члены экипажа опасались, что эта вибрация может повториться в любое время.
      Большинство подводных лодок прошло тщательную проверку на безопасность после гибели "Трешер". Однако основная часть этих работ на "Скорпионе" была отложена из-за напряженности бюджета и неослабевающих темпов разведывательных операций в "холодной войне". Когда "Скорпион" выходила в море, она была одной из четырех подлодок, все еще ожидавших переоборудования дополнительными средствами безопасности, которые устанавливались после гибели "Трешера".
      Роджерс и его товарищи жаловались командиру, что к их озабоченности по поводу неполадок в лодке никто не относится всерьез. Роджерс не был списан с корабля до тех пор, пока не согласился вычеркнуть слово "опасность" из своего рапорта о переводе.
      Спустя месяц "Скорпион" была направлена на Средиземное море для участия в учениях НАТО. Ее направили туда только потому, что потребовалось срочно заменить подлодку "Сивулф", ту самую, которой Крейвен предпочел "Халибат", когда настало время выбрать лодку для специального проекта. "Сивулф" выбилась из графика замен, врезавшись в подводную гору в заливе Мэйн, и сильно повредила при этом корму.
      Средиземноморье стало последней ареной "холодной войны". Со времени арабо-израильской войны 1967 года Советский Союз посылал все больше многоцелевых подводных лодок, вооруженных крылатыми ядерными ракетами, чтобы выслеживать американские авианосцы и пытаться следить за американскими ракетными лодками, выходящими в море из базы Рота (Испания). Американские разведывательные подлодки также наблюдали за портами Египта, где останавливались советские суда. Движение в Средиземном море было настолько интенсивным, что в декабре 1967 года произошло подводное столкновение американской подлодки "Джордж Маршалл" (бортовой номер SSBN-654) с советской многоцелевой подлодкой.