Он решительно повел меня к выходу. Над дворцом пылало оранжевое небо. Лес встречал нас вишнево-фиолетовой мглой. Мы шли быстро, молча. Отец летел, словно на крыльях. Я задыхался от такой ходьбы.
      - Не могу. Погоди хоть минутку...
      Отец не ответил. Еще мгновение - и он исчез за деревьями. Я изнеможенно сел на пенек. Закрыл глаза. Голова кружилась. Клонило к земле. Что это со мною? Руки и ноги будто налиты свинцом.
      Я снова поднялся. Закричал:
      - Тату! Погоди! "
      Ату!" - откликнулась чаша.
      Где это я? Снова вокруг лес, но не осенний, а весенний, радостный, переполненный пеньем птиц и ласковым шумом деревьев. В руках ружье. То самое, с которым я вышел на охоту Что же это? Приснился мне отец или как? Почему вокруг весна? Не иначе галлюцинация. Перебрал, хмельного, вот и допился до горячки...
      На груди мне что-то мешало. Я пощупал - всклокоченные волосы. Борода, Длиннющая, седеющая борода, аж до пупа. Что за диво? Когда это я успел обрасти? Будто Робинзон. Я взглянул на рукава фуфайки - она истлела, в дыры пробивалась свалянная вата, сквозь лохмотья штанов светились колени.
      Я испугался. Бог мой! Что это случилось? Еще один сон? У кого расспросить? Где люди?
      Я оглянулся, узнал знакомые места. Вот Лисьи Норы, известное всем охотникам урочище. Недалеко отсюда дорога, по ней можно доковылять до городка.
      Вероятно, следует обратиться к психиатру, решил я. Безусловно, это болезнь. Что ж выходит? Ехали на охоту осенью. Затем я путешествовал где-то в нездешнем мире, видел покойных дедов и прадедов. А теперь весна. Тут сам черт ногу сломит. Быть может, я видел несколько сновидений подряд? Не удивлюсь, если и этот весенний лес окажется призрачным. А где же реальный мир? Возможно, то, что я был когда-то директором водочного завода, тоже мара, сновидение?
      Так размышляя, волнуясь, я выбрался на дорогу. Иногда из лесу и в лес шли грузовые машины. Водители подозрительно поглядывали на меня. Не останавливались. Наконец, какой-то бензовоз резко затормозил, и мордатый здоровяк басом загудел:
      - Эй, бродяга, садись, подвезу! Что это ты в таком затрапезном виде? поинтересовался он.
      - В каком?
      - Да будто тебя волки терзали. И с ружьем. Ведь не сезон? Не браконьерствуешь ли, брат?
      - Да где там, - неохотно отозвался я. - Был в гостях. У лесника одного, дружка своего. Заболел. Провалялся всю зиму. А ружье забрал, еще с осени там было...
      - А, - подозрительно буркнул шофер. - Тогда ясно...
      Не знаю, что ему было ясно, да только он не промолвил более ни слова. Когда въехали в райцентр, спросил, где я буду сходить. Я попросил остановить возле парикмахерской. В кармане нашёл мелочь. Шофер решительно замахал руками и газанул дальше.
      Я зашел в парикмахерскую. Не идти же домой в таком виде! Жена перепугается.
      Кресло было свободно. Сел. Девушка скептически оглядела меня.
      - Вам что - подстричь бороду?
      Ее коллега - пижонистый парнишка - прыснул со смеха. И откуда они тут такие? Раньше что-то подобных не было. Помню - работали всегда здесь важные люди, пожилые, опытные, культурные. Я разгладил бороду, взглянул в зеркало. Ужаснулся. На меня смотрел старый-престарый дед, седой, морщинистый, грязный. Сам себя испугался. Мой взгляд остановился на листке календаря. Там чернела цифра 2! Немного выше - надпись: май. Боже мой! Где же я провалялся целую зиму? Посмотрел на год! Ужас! Оказывается, не полгода, а три с половиною года прошло!
      Девушка сердито спросила:
      - Так что будем делать?
      - Побрить. И подстричь.
      - Как? По-человечески?
      - Да-да, - не стал я спорить. - Пусть будет по-человечески...
      И вот в зеркале я вижу нормального человека.
      - Вот, - подобрела девушка, - красивый же дядька, можно еще и за девушками поухаживать...
      Я оставил ей рубль и поскорее рванул на улицу. Когда подходил к своему дому, еле держался на ногах. Что скажет жена, как встретит?
      Дверь открыла незнакомая женщина. Она подозрительно взглянула на меня, недовольно спросила:
      - Вам кого?
      - Как? - удивился я. - Я пришел к себе домой.
      - Домой? - побледнела женщина, отступая назад. Увидев у меня руках ружье, она вскрикнула и хряпнула дверью прямо перед моим носом. - Что вам угодно? завопила из-за дверей. - Я позвоню в милицию!
      - Успокойтесь! - как можно вежливее отозвался я. - Не разбойник я. Позовите Килину Макаровну.
      - Какую Килину Макаровну? - притихла женщина. Насторожилась.
      - Да какую же? Куренную, хозяйку квартиры.
      - Такое скажете! - ответила она. - Ее уже два года нет...
      - Как это нет? - воскликнул я, и сердце мое замерло от ужасного предчувствия.
      - А так. Померла она.
      - Померла?..
      - Муж ее куда-то исчез. Ворюга был и пьяница. У нее забрали квартиру, конфисковали имущество. Она с горя и померла.
      - А дочка? - упавшим голосом спросил я.
      - Галя?
      - Да... Галя...
      - Забрали куда-то... в интернат. А позже еще куда-то. В Киеве она или в другом месте - не знаю. А кто вы? Зачем вам о том знать?
      Я не ответил. Убитый горем, вышел на улицу. Килина померла. Галя где-то бродит по миру без отца-матери. Что же это? Куда мне теперь?
      Кравчина! Надо к нему, к начальнику милиции. Он ведь организовал ту проклятую охоту. Верно, он и распутает тот проклятый клубок...
      - Вам кого? - - спросил дежурный милиционер, поднимаясь из-за стола.
      - Начальника. Товарища Кравчину.
      - Можно. Только зачем с ружьем?
      - А мне оно ни к чему, - растерялся я. - Это... случайно. Купил.
      - Оставьте, - строго сказал дежурный. - Идите. У начальника никого нет.
      Я несмело переступил порог. Кравчина поднял голову, отшатнулся.
      - Ты?
      - Я, друг, - убитым голосом ответил я. - Спаси меня!
      - Спаси? - переспросил Кравчина зловеще. - Три года где-то пропадал, а теперь - спаси?
      - Я ничего не могу понять. Я схожу с ума...
      - Зато прокурор давно понял. На тебя объявлен всесоюзный розыск. Хищение на сотни тысяч рублей. Вот так!
      - Какое хищение?
      - Какое бывает хищение? Я и не думал, брат, что ты такой хват! Пусть там бутылку-две... для дегустации, для друзей, а то... миллионер нашелся! Так государство в трубу вылетит с такими работничками! Садись, рассказывай, где был, с какими шлюхами спустил денежки?
      Я сел, обалдело глядя на него.
      - Поверь, я ни копейки не брал'
      - Ревизия была. Все раскрыли.
      - Главбух постарался, - вспыхнул я. - Еще тогда я знал, что он на руку нечист...
      - Ну-ну! На человека не вали. Потом разберемся. Меня интересует одно: где ты шлялся? Почему такой вид? Лохмотья. Пропился? Все до копейки?
      - Посмотри на меня. Я ведь в той самой фуфайке, что тогда надел.
      - Когда "тогда"?
      - Да как ехали мы на охоту. Когда ты заварил кашу с дурацким кабаном, будь он трижды проклят!
      - Кабан не виноват! Кстати, я все же подстрелил поросенка, - похвалился Кравчина. - Тебя не нашли. Решили - уснул где-то в кустах. На следующий день охотники обшарили весь лес. Как в воду канул. Посчитали - вепрь сожрал. А тут главбух хай поднял. Говорит, Куренной ловкую операцию провел. Хищение. А сам, мол, исчез. Ну - ревизия. Эге, сказали мы, теперь ясно, куда он подался. Рванул куда-то в Гагры или на Дальний Восток, гуляет с девками!
      - Ни словечка правды нет в том, что ты сказал!
      - Вот я и хочу услышать от тебя правду. Давай начинай
      Я рассказал ему все. Как на духу.
      Кравчина не прерывал. Только кивал головою и поддакивал. Иногда поглядывал на меня, рисуя карандашом на бумаге узоры, галочки, чертиков. В глазах у него поблескивали иронические искорки. Когда я кончил, он спросил:
      - Все?
      - Все.
      - А при чем тут я?
      Как это при чем?
      - А так. Эту историю можешь рассказывать психиатрам. Если они поверят. А мне нужна правда.
      - Но ведь это все правда! - горячился я.
      - Это такая правда, как кошачье сало, - сердито возразил Кравчина. - Вижу, что ты за три года ничего путного не придумал. Три года на то, чтобы придумать дешевый мистический детектив. Нет, братцы мои, со мною такое не пройдет. Не пролезет такая липа! Придется тебя отправить на казенный харч!
      - Как же так?
      - А так. Стервец ты, Андрей Филиппович! Килину Макаровну жаль. Хорошая, добрая женщина была. А из-за такого поганца пропала.
      - Не вы ли всё у нее забрали? - гневно крикнул я.
      - Закон. Суд. Все законно. Если бы от меня зависело, а то Капшук.
      - Все хороши! Есть, пить - хорош был Куренной. А несчастье - в кусты!
      - Дружба дружбой, а закон, братец мой, закон - нерушим! Да что я с тобою болтаю? Не знаю, зачем ты пришел ко мне. Разжалобить?
      - Выяснить правду.
      - Я уже тебе сказал. А теперь хочу видеть твое раскаяние. Будем считать, что ты пришел с повинной. Облегчение выйдет. Подумай. Не горячись. Вспомни, где был. С кем? Где деньги?
      - Я все тебе рассказал.
      - Угу! - захлебнулся от смеха Кравчина. - Значит, на том свете был?
      - Был. На том или на каком-то другом - не ведаю. А что видел отца и всю родню - это святая правда.
      - Угу. И чашу захватил с собою?
      - Захватил. Стой, стой! А где же она?
      Я пошарил в кармане. Там что-то было. Дрожащей рукою я вытянул чашу. Положив на ладонь, рассматривал ее, словно чудо. Она! Значит, правда? Правда!!!
      - Что это? - спросил Кравчина.
      - Как что? Да ведь чаша же!
      - Та самая?
      - Та самая!
      - Ну-ка дай сюда!
      Начальник милиции взял в руки волшебную вещь, залюбовался ее легкостью, прозрачностью, радужными переливами почти невидимых граней. Взвесил на ладони.
      - Как пушинка! - удивился он. - Умеют делать мастера. Молодцы ученые. Синтетика пошла вверх. Где спер?
      - Как?
      - Где свистнул? В ресторане? Кисель на воде разводишь? Про тот свет толкуешь? Артистом стал. Я же сказал: для психиатра - байка годится, а мне... Я стреляный воробей!
      Он швырнул чашу в угол. Она беззвучно ударилась в стенку, отскочила, как мячик, и мягко упала на пол. Кравчина удивился, поднял ее. Еще раз сильно шмякнул о пол. Чаша не разбилась.
      - Добрая работа! - похвалил Кравчина. - Наверное, импортная. Все же - где достал?
      - Я сказал тебе...
      - Упрямый ишак! - вздохнул Кравчина. - Я хочу как лучше, а ты гнешь свое. Сам лезешь в петлю.
      - Врать не стану.
      - Так и запишем. Пошлю докладную выше. Пусть они решают. Чашу - при деле. Как вещественное доказательство. Ха-ха! А тебя - в капэзэ. Посидишь, поразмышляешь, поглодаешь казенную корочку. Ничего, не оставлю старого друга, передам что-нибудь. Только еще раз прошу - искреннее признание облегчит участь...
      Проходили дни. В камере со мною сидели семидесятилетний дед и парень. За хулиганство. Парень подрался с товарищем. После получки пошли к знакомой самогонщице, взяли пару бутылок. Присели в кустах, врезали. Слово за слово, пошло, поехало. Один в рыло, тот - бутылкой по голове. Парню обещали год. А старик отдубасил свою жену на храмовом празднике. Деды-ровесники вспомнили, как она скакала в гречку, будучи девкою. И закипела у старика кровь, он сбил на бабе очипок, выдернул пучок волос, начал молотить.
      Всем нам было грустно. Парень и старик все приставали ко мне, чтобы я рассказал что-нибудь интересное. Я отмалчивался. Но как-то не выдержал, рассказал им свою историю. Парень восторженно вопил:
      - Здорово! Фантастика! Писателя бы сюда - это же целую книгу можно написать. Я знаете как люблю фантастику? И ночь и день читал бы! Там вы были несколько часов, а здесь прошло три года с гаком. Парадокс времени! Слыхали? Теория Эйнштейна. Разная ритмика времени. Об этом уже фантасты пишут. Параллельный мир. Какое-то завихрение времени и пространства.
      У меня было завихрение от его слов. Впрочем, от него я услышал первое теоретическое обоснование моих приключений, и поэтому я ощутил к нему приязнь за искреннее доверие к моим рассказам.
      Старик задумчиво тряс бородкой, мычал удивленно.
      - Гм. А говорят - бога нет!
      - Какого бога? - растерялся я.
      - А того, что на небе...
      - Да ведь я его не видал?
      - Все равно, - вздыхал дед. - Тот свет видал.
      - Ну и что? Такой, как и этот. Только деревья другие. Дворец неземной, величественный. Люди веселые.
      - Покойники, - не сдавался дед. - Значит, тот свет. Ты мне не заливай. Бог есть! Так и знай!
      - А коли есть, зачем бабе своей косы вырываешь? - ехидно спросил я.
      - Это к делу не шьется, - огрызнулся старик. - Бог одно, а баба - другое!
      Так мы дискутировали несколько дней. Потом меня вызвал Кравчина. Он был смущен.
      - Знаешь, чаша... это... как ее... странная...
      - А я что тебе говорил?
      - Ты не горячись, не горячись. Гм... И дело твое с хищением... как это... проясняется. Кажется, ты не виновен. Я рад. Весьма рад. Поедешь в Киев, братец ты мой. Вот так. Там ученые заинтересовались твоим сувенирчиком. Пока дело не завершено - поедешь под конвоем. Не обижайся, закон - дело святое. Бывай. Если что - не будь на меня в обиде. Я что... Я только страж закона...
      В мае меня привезли в Киев. В Лукьяновскую тюрьму ко мне приехал какой-то седой ученый. Он привез в шкатулке чашу. Попросил инспектора, чтобы оставил нас наедине. Дружески улыбаясь, сказал:
      - Голубчик, вашей чаше цены нет. Это - уникум.
      - Я очень рад.
      - Надо, чтобы вы нам рассказали об этой вещи все-все. Где, что, как? Понимаете - странные вещи. Мы ее сверлили, нагревали, анализировали. Не берет! Сверла ломаются. Даже знака нет. Не боится плазмы в несколько тысяч градусов, не плавится. Положили под пресс, пресс сломался. Вы поняли? Спектроскоп не дает результатов, словно в чаше абсолютно неведомые, неземные элементы. И вес... Она ничего не весит...
      - Как так?
      - А так. И не вытесняет воду. Это - чудо. Кто сотворил? Где? Объясните нам. Только вы можете это сделать.
      - Да ведь я рассказывал органам.
      - Знаю, знаю, - с досадой замахал руками ученый. - Какие-то сказки. Меня не интересует ваше алиби, ваша легенда. Я не работник органов и, клянусь вам, ни единого слова...
      - Но ведь я правду говорю, - рассердился я. - Зачем бы мне врать? Отец мне ее дал. Покойный отец. И велел, чтобы я ее берег, передал наследникам. Верните чашу мне. Тем более что я не виновен ни в чем, меня вскоре отпустят.
      - То, что вы не виноваты - прекрасно, - сухо ответил ученый. - Но чашу я вам не отдам. Это чрезвычайная ценность для науки. Жаль, что вы не понимаете этого. Прощайте. Вы просто больной человек. Быть может, вспомните, откуда у вас чаша, тогда поговорим. А теперь - вам следует подлечиться...
      Еще было несколько разговоров. Я гнул свое, они - свое. Мне надоело все это. Какие упрямые люди. Я просил следователя, чтобы он узнал, где моя Галя. Он принес адрес. Я счастлив, что доченька моя жива. Родное дитя! Что она пережила! А все-таки не сломила ее злая судьбина! Победила. Казацкий корень. Ей бы чашу. Чтобы она выпила вино бессмертия! Я знаю - для нее чаша была бы полной...
      Меня осматривали врачи. Расспрашивали. Потом увезли в больницу.
      Над Киевом плыла ночь. Григор сидел с тетрадью на берегу.
      Что же это? Безумие? Сказка? А что такое реальность? Разве для современных ученых безумство теории не есть критерий ее истинности? Какого еще большего безумия надо? Сплетение колдовства и реальности! Как найти связь между столь разорванными частями? Где тот Шерлок, что разгадает страшную загадку?
      Чаша? Откуда она? Разумеется, потусторонний мир - рефлекс больного мозга Куренного, голос подсознания человека, осудившего самого себя за никчемную, напрасно прожитую жизнь. И все же... быть может, он в самом деле очутился в каком-то вихре иного измерения. А сознание оформило странный случай в такую вот сказку о встрече с предками. Тогда кто же вручил ему чашу?
      Холодок пробежал по спине Григора. Странная история. И страшная смерть. Похищение Гали. Значит, кто-то знает о чаше? И о ее важном значении. Что это? Проводник космических энергий? Катализатор необычных явлений?
      Надо действовать! Ничто не остановит Григора. Началась Космическая Эра. В жизнь будут входить новые явления, аномальные события. Он попробует ухватиться за одну из сказочных нитей. И непременно развяжет узлы. А их много. Тысячи. Спокойствие, выдержка и любовь помогут...
      Григор шел по улицам Подола, никого не замечая. Сосредоточился, словно держал где-то в сердце чашу с огненной жидкостью. Всколыхнешься - плеснут брызги на живое тело, причинят неимоверную, боль.
      Что ожидает впереди?
      Бездна. Туман. Ни пути, ни окоема. Только какие-то неясные очертания. Идти почти вслепую. Только вера, упование на удачу, интуицию, любовь. Быть может, она спасет, выведет, как нить Ариадны? Увы! Детектив и любовь!
      Кто он - Меркурий с далекой системы Ара или Григор - сын Земли? Почему блуждает там и сям по неизмеримым тропинкам Вселенной, словно легендарный Агасфер, не находя покоя и утешения, желанной истины? И любимая, как фантом, как марево, исчезает за окоемом, и друзья летят на битву с призраками. И жутко ему в одиночестве, среди равнодушного необъятного мира...
      Галя, Громовица моя! Горикорень, Сократ, Юлиана, Инесса, Владисвет, Чайка! Где вы, мифические друзья, братья из сказки? Где вас искать? Слышишь, любовь моя? Найду ли я тебя в бурном океане жизни? Искра среди Беспредельности - вот твой ориентир. И нет иного.
      Искра среди Беспредельности...
      Глава 3
      Меч Тьмы
      Ариман разомкнул поле Тартара. Светоносная Беспредельность охватила его серебристой спиралью. Он протянул руки к далеким светилам, словно жаждал услышать какой-то ответ. Тоскливо вздохнув, опустил глаза. Возле ног струилась голубая вода, на волнах еле заметно качались прозрачно лазоревые цветы. Ариман всматривался в динамические упругие лепестки, а сознание блуждало где-то далеко, в неизмеримых глубинах Вселенной. Так он простоял под лучами звезд очень долго. Прилет небольшого магнетолета вывел его из состояния оцепенения. Из люка вышел юноша с огненными волосами и холодными серыми глазами. Это был новый Космоследователь Ягу. Он медленно приблизился к Ариману.
      - Что с тобою, Ариман? В полете я трижды пытался связаться по твоему личному коду, а ты молчишь!
      - Извини. Не отметил, - буркнул Координатор.
      - Почему?
      - Задумался. В последнее время со мною это бывает. Оцепенение, равнодушие. Это самое страшное.
      - Что именно?
      - Равнодушие. Словно незримая паутина. Мозг стынет, нет желания двигаться, мыслить, ощущать.
      - Я тоже этого не понимаю, - отозвался Ягу. - Ведь еще недавно Ара была подхвачена потоком психоэнергии... Оттуда...
      - Да. Так было, - медленно ответил Ариман, устало проводя ладонью по челу. - Теперь поток истощается.
      - Ты догадываешься - почему?
      - Они нащупывают пути к суверенности. Неужели не понимаешь? Там Космократоры, там люди Корсара.
      - Но ведь они разобщены. Их энергия распылена...
      - Аналитический Хроноцентр показал, что они неумолимо идут навстречу друг другу. Магнит единства действует непрерывно. Это превалирует над любой программой. Информацию приказа можно постепенно погасить, рассеять, веление любви - никогда!
      - Это чудесно! - сказал Ягу, и в его взгляде мелькнул огонек одобрения.
      - Что чудесно? - вспыхнул Ариман.
      - Нерушимость любви.
      - Какой? Для чего? - раздраженно спросил Координатор. - Ты ведаешь, какую беду принесла их "любовь" нашей системе? Они Мятежники и не заслуживают одобрения.
      Ягу внимательно смотрел на Аримана, словно впервые видел его. Затем легонько дотронулся до руки.
      - Послушай...
      - Ну?
      - А тебе не надоело?
      - Не понимаю, - угрюмо буркнул Ариман.
      - Вести эту космическую игру?
      - Весьма надоело... обрыдло!
      - Почему же...
      - Что?
      - Продолжаешь?
      - Ты знаешь альтернативу?
      - Не знаю.
      - Ну вот. Не знаю и я. Надо сражаться. Беспощадно Сдвинуты с места космические силы. Мы уже не носители свободы воли, а рабы того действия, причина коего посеяна в предвечности. Быть может, именно эта схватка еще дает потенцию для бытия. И потом...
      - Что?
      - Я ненавижу...
      - Тех?
      - Да.
      - Ариман! Ненависть никогда не строила. Она - вне Истины. Ты же помнишь основы Хартии...
      - Прочь всяческие Хартии! - рявкнул Ариман ожесточенно. - О чем ты болтаешь? Давно перечеркнуты принципы согласия и гармонии. Мы можем нынче полагаться лишь на силу, мужество, непримиримость. И ненависть, отрицание самая страшная сила. Знаю, знаю, что Хартия считает и ненависть - вне Истины. Впрочем, я сомневаюсь и в Истине...
      - Как? - ужаснулся Ягу.
      Вот так! - едко улыбнулся Ариман. - Ушедшие циклы эволюции Ары подарили нам множество расчудесных определений. Любовь, Истина, Красота, Совершенство. Наши предки, а затем и все мы не задумывались над глубинной сущностью всех этих жупелов. Мы могли говорить о совершенстве души и совершенстве разрушительного прибора, о любви к женщине, ребенку и любви к извращенным привычкам или мизерным вещам, о красоте цветка и красоте хищника. Мы приняли всю эту семантическую чепуху бездумно, как дети принимают сладости, и начали сосать, сосать, пока не стошнило. И все же - жаль выбрасывать. И мы досасываем до конца. Впрочем, придется выплюнуть, ибо нельзя же быть вечно детьми.
      - Мне страшно!
      - Космоследователю страшно, - насмешливо протянул Ариман. - Ты меня удивляешь.
      - Я не слыхал от тебя ничего подобного раньше...
      - Так слушай же. Не время играть в этические цацки. Я вызвал тебя не для абстрактных словопрений.
      - Говори.
      - Час решительных действий. Я вспомнил: Аналитический Хроноцентр предупредил, что они объединятся, и тогда идеи Корсара в том мире станут началом новой ступени миротворения. Они начнут прорывать коллапс...
      - Это страшно для нас?
      - Ты дитя! Пора тебе глубже задуматься над космогенезисом.
      - Я практик, - недовольно молвил Ягу.
      - Тем более. Знай же, что если мыслящие существа трехмерности разорвут кольцо пространственно-временного коллапса, Ара погибнет!
      - Почему?
      - Потому что мы давно уже соединили судьбу собственного мира с энергией их эволюции. У нас нет собственной потенции, как нет ее у любого гетеротрофного организма, питающегося чужой плотью. Надо во что бы то ни стало не допустить разрыва коллапса. Пока носители идей Корсара были разъединены, пока уровень планетарного познания был низок, угроза была проблематична, а теперь...
      - Я понял. Теперь их следует... ликвидировать?
      - Нет! - возразил Ариман. - Физическая смерть - пустое. Планета того мира имеет мощную ноосферу, их информация остается. Они снова и снова возродятся в иных телах!
      - Как же поступить?
      - Есть план. Для того я вызвал тебя. Ты уверен в себе?
      - Я давно связал свою судьбу с твоею, - угрюмо ответил Ягу.
      - Ну и отлично. Я верю тебе. Слушай же...
      Автобус шел в поселок Верховина. На шестом километре от Ворохты из него вышел юноша. Без вещей, в простых брюках, брезентовой штормовке. Темнело. Над горами собирались черно-сизые тучи, где-то гремело. Водитель выглянул из окошка, крикнул:
      - Эй! Куда на ночь глядя? Ты, может быть, не там сошел?
      - Там, - холодно ответил юноша.
      - Ну смотри, - неуверенно молвил водитель. - А то всякое, бывает. Недавно три горе-туриста ушли на Говерлу. Без палатки, без теплых спальных мешков, без проводника. Нет и нет. Уже со Львова их бросились искать... Нашли...
      - Где же? - поинтересовался кто-то из пассажиров.
      - На склонах Говерлы. Окоченели. Внезапно повалил снег, их и засыпало. А затем - морозец. Слышь, парень?
      - Спасибо за информацию, - иронически-уважительно ответил юноша и решительно зашагал по дороге.
      Автобус двинулся и вскоре исчез за поворотом. Путешественник остался один. Он не замедлял шага, неотрывно глядя на тройную вершину Черногоры. По склонам Говерлы еще белели снега. В предвечернем тумане они насыщались матовой лазурью. По обе стороны дороги черно-зеленой стражей стояли ели, смереки, где-то по левую руку неутомимо шумел ручей. Над Говерлою сверкнула мощная молния, вскоре оттуда докатился гром. Юноша довольно улыбнулся, свернул к потоку, спрятался под огромной скалой, с которой, низвергался водопад, создавая пенистую воронку.
      Сев на камень, он достал из кармана штормовки черный овальный предмет, похожий на старинную шкатулку. Открыл его. Темно-фиолетовая поверхность фосфорически заискрилась, зазмеилась золотистыми нитями. Вспыхнула фиолетовая искра, яростно завертелась, наматывая тугую лучистую спираль. Над Черногорой, в прорыве между облаками, появилось мерцающее сияние, устремилось вниз, к зарослям, покатилось огненным шаром, в долину. Из пылающего шара как бы вылупился серебристый диск, приблизился к водопаду, завис над землею.
      Юноша спрятал шкатулку в карман, неспешно подошел к аппарату. Фосфорический ореол вокруг диска исчез, путешественник, согнувшись, пробрался в открывшееся отверстие. Как только за ним закрылся люк, пульсирующее кольцо снова замерцало и аппарат поднялся в воздух, направляясь к Черногоре.
      Юноша снял штормовку, брюки, нательное белье. Бросил все это в ящик в шлюзе. Пренебрежительно взглянул на свои костлявые руки, на волосатые, усеянные рыжеватыми веснушками ноги. Дотронулся пальцами до стены. Набрал на циферблате код. Стена растаяла, вместо нее возник мерцающий, плывущий занавес, будто сотканный из радужных нитей.
      Он решительно ступил сквозь этот занавес. Очутился в главной каюте диска. И превратился в совершенно иное существа Широкие плечи, высокое чело, огненно-багровые волосы, сильнее гармоничное тело. Набросив на себя легкое покрывало, юноша сел к пульту. Присмотрелся к универсальному хронометру, на шкале которого пульсировали голубые звездочки, фиксируя течение времени в разных координатах Вселенной.
      - Пора! - задумчиво произнес юноша.
      Тем временем диск плавно опустился на вершину Говерлы. С юга на Черногору надвигалась лавина туч, там кипела и громыхала гроза. На севере чистое небо отливало лазурью, постепенно насыщаясь печальной вечерней мглою. Внизу чернели волны гор, исчезающие за окоемом. Несколько мгновений путешественник наблюдал за этой панорамой, в очах его отразилось сожаление. Затем взгляд прикипел к пульту, не видя ничего, кроме хронометра.
      Цепочка голубых искр, странно переплетаясь, превратилась в кольцо. Оно вспыхнуло рубиновым огнем, и на стереоэкране над пультом возникла фигура человека.
      - Ара приветствует тебя, Ягу.
      - Я не могу ответить тебе тем же, Ариман, - полушутя ответил Ягу. - Земля, увы, еще не приветствует тебя. Зато это делаю я.
      - Хорошо, - кивнул Ариман, и лицо его снова стало отчужденным. - Хвалю за оптимизм, но - к делу. Что удалось сделать?
      - Громовица в моих руках.
      - Где? - вспыхнул Ариман.
      - В надежном месте, - хитровато ответил Ягу. - Даже ты не догадаешься.
      - Достаточно загадок. Как ты с нею поступил?
      - Похитил. Пришлось использовать отца. Психологический этюд. Его ликвидировал. Ее - в прошлое.
      - Что? - ужаснулся Ариман. - Ты рехнулся?
      - Наоборот, - возразил Ягу. - Не стеречь же её? Она слишком активна и непримирима. Даже в земном подобии. В настоящем цикле времени, в фронтовой волне, она уже выходит из-под контроля, готова к прорыву. Я ее перевел в девятнадцатое столетие.
      - Где?
      - Тут же. В Киеве. Монастырь. Кстати, там и Юлиана. Она - монахиня.
      - Снова вздор, абсурд, - досадливо поморщился Ариман. - Свести Космократоров, да еще таких. Быть беде!
      - Ты запамятовал, что это не Ара! - насмешливо сказал Ягу. - Они о себе ничего не знают, не догадываются. Вокруг - монахи, суеверные, мистические толпы, молитвы. Громовица станет фанатично-верующей. Даже в фронтовой фазе времени она попала в руки сектантов. Две птички в клетке. Подумаем, как поступить дальше.
      - Другие женщины?
      - Еще не нашел.
      - Жаль. А Горикорень?
      - Есть.
      - Это хорошо! - обрадовался Ариман. - Это главное. Где он?
      - Возглавляет новый институт. Институт Проблем Бытия.
      - Чем занимаются?
      - Главная проблема - многомерность, теневые векторы пространства-времени, переход от длительности к мгновенности. И многое другое. Даже странно, что так быстро...
      - Не странно! - прервал Ариман. Тяжкая дума залегла на его челе. Он насупился. - Вот куда направлена стрела! Зерно прорастает. Проклятое семя Корсара!
      - Горикорень собирается на Луну.
      - Зачем?
      - Важный эксперимент. Суть эксперимента засекречена. Знаю только одно: это будет филиал Института Проблем Бытия.
      - Общие фразы! - раздосадовано молвил Ариман. - Ты не узнал конкретно, что именно они планируют?
      - Попробуй узнать!
      - Ты ведь Космоследователь!
      - Но не в таком хаотическом мире. Он мне опостылел, Ариман, этот трехмерный бордель. Замышляешь одно - получается иное. Царит неопределенность. Не ведаешь, как в тот или иной момент будут действовать эти непоследовательные Существа.
      - Хорошо, хватит об этом. Другие Космократоры?
      - Еще не нашел.
      - Меркурии?
      - Он и тут детектив. Странная криминальная история. Он разыскивает Громовицу. Пусть ищет! Ха-ха-ха! Все криминалисты мира не помогут ему!
      - И все-таки... ты не утешил меня, - задумчиво сказал Ариман. - Придется мне самому взяться за дело.
      - Тебе? - удивился Ягу. - Ты покинешь Ару?
      - Ты не понимаешь, - холодно возразил Ариман. - Решающий час, Ягу Решающий! Каждое мгновение может оказаться фатальным. Мечи причинности подняты. Их не видно, но они - в полете. И наш меч должен ударить первым. Готовь квантовый инвертор, Ягу! Я перехожу на Землю!..
      Вернувшись со свидания, Галя долго бродила по улице. Было грустно. Что-то не давало покоя. И Григор не такой, как всегда. Прикрытый, невеселый. Тень на челе, какая-то тревога в глубине очей. Она так полюбила его. Каждый день виделось ей крутое бледное чело, ясный взгляд, добрые, сильные руки. А сегодня милый Григор словно отсутствовал. Казалось, что вместо него кто-то иной шел рядом - напряженный, обеспокоенный. О чем-то он умалчивает, что-то таит. И не далекое, не чужое, а нечто близкое, связанное с нею.