Мы начали копать. Председатель соседнего колхоза иногда дает нам экскаватор. Это ускоряет раскопки. Вечерами мы отдыхаем в спальных мешках под чистым небом, мечтаем о тех днях, когда стену времени удастся сокрушить.
      - Сколько проблем будет решено, - тихо говорит Рита, двадцатилетняя студентка-археолог. - Космические полеты для многих людей недостижимы. Разве что десятки, тысячи людей смогут удовлетворить жажду путешествий, поисков неведомого. А миллиарды? Они должны ограничиваться рассказами тех, пионеров небывалых миров, субъективными рассказами счастливчиков. А путешествие во времени! Это же окно в принципиально иной. Новый Мир! Это - миллионы, оптильоны лет!..
      - И куда б ты устремилась, если бы открылась возможность хронопутешествия? - насмешливо спросила ее подруга, высовывая нос из спального мешка.
      - Туда, где трудно, - серьезно ответила Рита. - Где жили такие, как Огневик, Байда. Знаю - там смерть, опасности подстерегали людей ежедневно, ежеминутно, но - пусть! Иногда час напряженной жизни среди опасностей ценнее, нежели долгие годы рутины... А увидеть Спартака! Джордано? Живого Тараса? Или побывать в Атлантиде? Друзья! Вы только вообразите! Нет, слова бессильны!..
      Мы молчали. В самом деле, что дало бы пересчитывание тех возможностей, какие откроет путешествие во времени? Сложно это, очень непросто, но грандиозно! И вероятно, совсем не так, как мы представляем. Быть может, проблема Хроноса лежит не в той плоскости, какой движется современная технизированная наука? Может быть.
      Черный Папирус, Черная Грамота... Если мы найдем этот свиток - это станет первым шагом, я ощущаю. Откуда берется эта уверенность? Не ведаю. Верю, знаю лишь одно - судьба Черного Папируса нераздельна с моей жизнью.
      ...Неудача. В могиле было похоронено семь человек. Мы исследовали остатки. Ничего похожего на Огневика или его спутников не обнаружили. Сабли, истлевшие шапки, кости, некоторые украшения, нательные крестики. Ребятам-археологам и то находка, а мне - разочарование. Во всяком случае, энтузиазм испарился. Все собираются в Киев. Спросил: приедут ли в будущую весну? Не смотрят в глаза, что-то бормочут под нос. Только Рита искренне сказала, что будет копаться в земле, пока не сдохнет. Так и сказала: "Пока не сдохну! Потому что жар-птицу, - добавила она, - так просто не поймать!"
      - А ловит ее в сказке Иванушка-дурачок! - подхватил долговязый археолог Гордей Липа. - А дурачков теперь поубавилось!
      - Я - первая! - бесстрашно ответила Рита, встряхнув гривой золотистых волос. - И не побоюсь быть дурой!
      Мне хотелось поцеловать ее. Все-таки есть безумные искатели, только с ними и можно чего-то достичь! Нет, нет, дивчина Галя, твой дух не навсегда закаменел в этой скале, он переходит к живым и пылким девушкам украинским! Мы найдем, мы разыщем древнюю Черную Грамоту...
      Рита - моя жена. Настоящая другиня - не юридическая, формальная "супруга". Мы с нею ошалевшие, сумасшедшие. Мечтаем, ныряем в бездну надежд, составляем планы на будущую весну - собираемся искать Черную Грамоту.
      Любовь. Я ощутил, насколько непростое это чувство. Заостренное узким лучом страсти, оно может испепелить душу и сердце, превратить человека в истлевшую головешку. А зажженное ровным сильным пламенем - даст тепло и свет многим. Радостно, радостно на душе! Сколько мы совершим с тобою, Рита!
      Ты отомстил, Хронос! Жестоко отомстил мне. Ты доказал свое всесилие. И так легко, мимоходом...
      Рита погибла. Даже тела ее не нашли. Она путешествовала с экспедицией на Алтае, там на Белухе упала в ледяную пропасть. Обвал засыпал ее, товарищи ничего не могли предпринять. Ледяная могила. Прозрачная, прохладная. Так далеко от Украины. Вдали от Дивич-скалы, где ты хотела, любовь моя, найти свою жар-птицу! Что же мне теперь делать? Да и зачем? Ради новой химеры, которую поглотит несытая утроба Хроноса?!
      Но нет! Не сложу оружия! Ты безжалостное, холодное, время, я тоже стану таким. Любовь тебя не побеждает - быть может, победит острое лезвие разума? Отныне все мои чувства и мысль - против тебя! Пока дышу - не успокоюсь. Не усну. Лжешь, Хронос! Есть, должна быть тропинка из твоего плена!..
      Захотелось снова писать. Почему? Не знаю. За окнами - клики журавлей. Весна. Мне слышится в дыхании ветра шепот любимой, какой-то настойчивый зов. Куда?
      Так много лет пролетело. Я уже доктор наук. Книга "Проблемы многомерности" вызвала шум в научном мире. Многие противники зарычали, встали на дыбы. Но победа все же за нами. Слишком безумная эпоха началась, уже ортодоксы не смеют поднимать свой убийственный меч над смельчаками, как это было раньше...
      И все же - душа моя недовольна. Что мне теории, что мне мудрствования! Я жажду практики. Время смеется над теориями. Вновь сердце ноет, скучает за безумными порывами юности. Вспоминается Черная Грамота. Мои сподвижники стали взрослыми, слишком солидными людьми. Теперь их уже не поймаешь на крючок романтики, не толкнешь на сумасшедший шаг. И все же попробую. Рита часто снится, смотрит укоризненно, манит, манит куда-то, в лазоревую даль. Иду, иду, моя любовь, моя золотокосая мавка. Хочу быть глупым, хочу быть сумасшедшим. Хочу...
      Рита, ты слышишь меня? Я нашел Черный Папирус, Черную Грамоту! Я нашел.
      Друзьям не сказал ничего. Сам организовал раскопки тех двух оставшихся могил, соседний колхоз дал две тракторные лопаты, мы сняли дерн, добрались до захоронений. Я отослал взрослых, далее копал лопатой, пригласив на помощь детей из восьмилетки. Вечерами рассказывал им легенды об Огневике, гипотезы о пришельцах из дальних миров, выверял на их юных сердцах, чувствах свои раздумья о грядущей эпохе сверхвременности, сверхпространственности, когда люди станут детьми беспредельности. О, как мерцали глаза детей в сумерках! Как доверчиво они глядели на меня, а затем восторженно переводили взгляды на безмерный шатер звездного неба!
      Как-то утром мы очистили остатки трупов от земли. Их было трое. Я сразу увидел черный свиток. Он лежал возле пожелтевшего черепа, на котором еще держались лохмотья казацкой шапки. Все в могиле несло на себе следы неумолимого времени. И только черный свиток мерцал загадочно, и казалось, что он здесь совсем некстати, что он попал в могилу случайно.
      Я схватил Черный Папирус. Сердце стучало гулко и взволнованно.
      - Что это? Что? - заинтересовались дети.
      Я молчал. Что им сказать? Может быть, это впервые в руки современного ученого попала вещь далеких миров. Да и не просто вещь, а нечто неизмеримо более важное!
      Я посмотрел на желтые кости Огневика. И не печаль, а торжество бушевало в моей груди. Хронос! Я нанес тебе первый удар! Ты ощущаешь? Вот я - живое продолжение Огневика, стою под солнцем. Я не мертвый - слышишь? Я живой! Где твоя костлявая рука? Те остатки казацкие - только призрак, химера, пыль на ветре времени. Она развеется, Хронос, и твой хищный образ окажется лишь фата-морганой нашего уставшего разума...
      Возвратившись в Киев, я встретил на площади Богдана Виту. Она вела своего семилетнего сынка в школу. Мальчик держал в руках букет цветов, на нем был аккуратно отутюженный костюмчик. Черные оленьи глазки заинтересованно оглядывали меня. Вита обрадовалась, начала щебетать:
      - Где ты? Куда пропал? Я так скучала по тебе. Знаю, знаю - у тебя скорбь, траур, трагедия. Сочувствую, мой друг. Видишь, твои бредовые теории о времени ничего не дают. Он всесильный, старый Хронос. Вот единственное оружие для борьбы с ним. - Она погладила головку сына. - Это наше продолжение, наша слава, наша радость. Может быть, даже горе. Но - реальное продолжение. И не надо гипотез, все очень просто, природа предусмотрела все. - Вита лукаво улыбнулась. - Нужна только любовь, нежность...
      Я молча покачал головой.
      - Не согласен? Знаю, знаю. Упрямый, несокрушим, как, скала. Что ж - дело хозяйское. Но я не верю, что ты пробьешь хотя бы щелочку в стене времени...
      - Не веришь? А хочешь - я тебе кое-что покажу? Такое, что поверишь...
      - Не надо! - звонко засмеялась Вита. - Не надо, мой друг. Мне так лучше. Я хочу быть вольною птицей. Свободной от всяческих теорий. Пока ты склоняешься над своими бумагами или приборами в кабинете, выискивая суть времени и жизни, сама реальная жизнь отплясывает на улице свою огненную тарантеллу. Вот падают каштаны. Посмотри - они прекрасные! Неужели ты станешь анализировать их красоту?
      - Нет, не захочу! Но они разбивают свои блестящие груди о мертвый асфальт. И мне до боли жаль их. Я хочу знать, что нужно, как сделать, чтобы они напрасно не разбивали своей плоти...
      - Ты начал произносить поэтические абсурды. Заработался, мой друг! Ну, будь, я спешу в школу. Леня, дай дяде ручку!..
      Мы разошлись. Ха, она хочет быть свободной! А сама - в худшем из пленов, в темнице тривиальных обычаев и традиций. Надеется, что ее жизнь продолжится в жизни сына, в его чувствах, в его делах?! О нет! Нет, нет никакого продолжения в наследниках. У героя может родиться трус. И наоборот. Мы - рабы случая. Правильно говорит Тейяр де Шарден, что, передавая вещи, книги, картины, заветы, храмы, мы передаем лишь тень того, что есть мы. Мы - само пламя, и нужно передать не рисунок костра, а саму его огненность, тепло, жар, пылание. Как это сделать - вот вопрос вопросов!
      Но ведь есть за лавиной видимых событий зерно причинности? Есть, безусловно! Надо овладеть им. И тогда мы не будем плыть, как слепые котята, в водовороте времени, а уверенно устремимся в избранном направлении.
      Она не захотела взглянуть на Черный Папирус. Испугалась. Как часто люди отворачивают взгляд от необычного. Почему? Потому что тогда их позовет легендарная тропа. А на ней - тяжесть похода, приключения, муки поиска. А тут - в обычности - им удобно, уютно, все распланированно. Что ж, я сам взгляну в очи тайне. А затем позову друзей. Мы откроем тайну удивительной находки...
      Моя старенькая помощница Клава спит. В кабинете - никого. Только я и тишина. За окнами - звезды и купола древней Лавры.
      Я ожидаю. Еще минута. Еще мгновение. Дрожат руки. Что там? Что там, в загадочном свитке?
      Цепочка из потемневшего серебра. Обычная земная вещица. А дальше невероятность. Легко, слишком легко разворачивается Черный Папирус. Превращается в черный квадрат. Двадцать на двадцать сантиметров. Что это? Я вижу не плоскость, а прозрачно-фиолетовую сферу. Точнее - ультрафиолетовую, ибо она еле-еле заметная. Я повернул Черный Папирус боком, эффект исчез. Перевернул на другую сторону - снова сфера.
      В сознании заструились образы, видения. Калейдоскоп каких-то лиц, звуков, событий. Закружилась голова, на меня налетела эйфорическая волна, ударила хмелем в сознание. Что это со мною? Я задохнулся от волнения. Почему Папирус так близок мне? Что он напоминает?
      Жутковатая глубина сферы еле заметно вибрирует, в ней происходит какой-то процесс - неуловимый, тонкий. Что он означает? И как создан этот странный феномен?
      Огневик умел с ним беседовать. Попробую и я. Неудобно обращаться в пустоту. В ничто. А телефон? Радио? Только пластмассовый или металлический прибор. Канал для передачи информации. Кому-то куда-то. Ах, проклятое вековое суеверие! Мы запамятовали (или не желаем вспомнить?), что каждый атом несет в себе неизмеримую информацию. "Макрокосм или Микрокосм - едины". Капля отражает в себе Вселенную. Осмелюсь! Спрошу!
      - Черный Папирус (позволь тебя так называть), что ты есть? - Я произнес эту фразу и ощутил холодок за спиной.
      Мне ответил голос - тихий, спокойный, на удивление знакомый и близкий:
      - Нечто...
      - Почему такой абстрактный ответ? - спросил я.
      - Что спросил - то услыхал.
      - Правда, правда, - согласился я. - Для Огневика и казаков ты была колдовская Черная Грамота, для дикарей - что-то потустороннее, а для меня...
      - Ты тоже несешь в своем сознании и сносознании наслоения псевдоинформации, - послышался ответ. - Огневик был более свободен от нее.
      Вот как? Меня проучили, как мальчишку. Загордился. Начал с менторского тона. Забыл, что, быть может, имею дело с комплексом информации некоей гиперцивилизации. Но что это за "сносознание", откуда странные определения?
      - Где тебя создали?
      - Не на Земле.
      - Я давно понял это. Но зачем?
      - Отыщи в себе. Ближе близкого.
      - Значит, мы связаны с тобою?
      - Как и все сущее.
      - Ты снова говоришь абстракциями.
      - Нет более конкретной истины, нежели эта.
      - Я мучусь проблемой времени. Ты поможешь разгадать тайну Хроноса?
      - Ты начал ее разгадывать.
      - Но информация. Она никчемна. Помоги...
      - Вся беспредельность - в тебе. Ищи. То, что найдешь, - я подтвержу.
      - Только так? - разочарованно переспросил я.
      - А разве этого мало? Сказать искателю, когда он ошибся, а когда нет величайшая помощь. Люди жаждут новой информации с далеких миров. Что они сделают с нею, не потрудившись над ее раскрытием? Они станут паразитами инобытийных достижений. Во имя чего чужепланетный разум должен отдавать сокровища разума ленивым существам, которые еще даже не поняли свое предназначение, не желают заглянуть в собственную сокровищницу?
      - Я понял. Согласен. Отныне уже ничто не остановит меня. Только скажи можно победить деспотию времени?
      - На силу есть сила. Стань всесильным. И сила и слабость - от временного. Нерушимая реальность - точка стойкости, не имеющая ни силы, ни слабости. Она ВСЕ.
      Ночь. Звезды. Разговор с мерцающей сферой. Сплю я или нет? Ощущаю, как проносятся сквозь меня миллионолетия, как мой дух обнимает неведомые сферы, как в моем земном организме вырастают ультрафиолетовые крылья свободы...
      Да, та! Черный Папирус открывает великую истину. Чтобы полностью познать тайну своего появления в чащобе звезд, туманностей и мегамиров. Человеку надлежит охватить многоступенчатое бытие, пронзить его своим разумом, духом, чувством. Иначе перед ним вечно будет плыть река таинственных вещей и событий, отчужденных и недостижимых, которые будут сопротивляться нашим усилиям подчинить их. Не завоевывать, а полюбить. То, что я полюбил, - становится мною...
      - Остановись, - молвила черно-фиолетовая сфера Папируса. - Углубись в эту мысль. Только что ты коснулся величайшей тайны бытия.
      - Неужели познание меньше любви?
      - Любовь и есть познание, - загадочно ответила сфера.
      - Но наука идет путями суровой логики, практики, а любовь... любовь алогична...
      - Истинное познание - самое парадоксальное явление. Вспомни историю науки. Джордано своим огненным подвигом пробил для науки стены, тесные казематы невежества и суеверий. Разве логика могла бы привести его к такому решению? Нет, только любовь. Ты вспомнишь много героев духа, шедших узкими тропинками исканий, тогда как люди логики поносили их и презирали, как шарлатанов и неудачников.
      - Черный Папирус, я начинаю понимать глубину твоей мысли...
      - Это не моя мысль. Это мысль твоя, твоих друзей, всех людей. Вы только часто забываете ее. Несете в груди небывалое оружие, а пользуетесь детскими палочками. Недалекое грядущее откроет для Земли Эру Любви, которая приведет к всепониманию, к принципиально иным путям познания.
      - Погоди, погоди. Черный Папирус! Ты говоришь о всепонимании, о любви. Но ведь Земля избрала путь аналитико-интегрального познания, культ его кибернетика, компьютеризация. Апофеоз - мыслящие машины Серьезно рассматривается проект создания киборга - искусственного мехабиочеловека, синтетического хомо механикуса, призванного заменить современный тип человека. Такой супермен мыслится чрезвычайно сильным, разносторонне развитым, наделенным разнообразными чувствами и рецепторами, которых нет у обычного мыслящего существа. Я признаю, что такое существо можно создать, его, безусловно, сконструируют. Но ведь оно не сможет любить, хотя некоторые кибернетики считают, что и любовь можно запрограммировать...
      - Аффект любви, но не любовь, - возразила сфера. - Любовь - это не то или иное действие, а состояние всепонимания.
      - Тем более, - сказал я. - Могут ли механические люди, киборги, как бы ни были они совершенны, достичь такого состояния?
      - Нет, - уверенно ответила Черная Грамота. - Не смогут. Ибо их знание лишь нагромождение параметров и констант. Приобщить к себе Мировой океан в гармоничном синтезе они не способны.
      - Какой же выход из такого противоречия? Мы сами для себя готовим стену, которую не сможем преодолеть?
      Сфера молчала. Казалось, в ней что-то смеялось. Наконец послышался тихий ответ:
      - В недрах каждого творения, явления, процесса зреет их полярность, противоположность, отрицание, самоустранение. Мыслящие машины или киборги - не исключение. Настанет время - они сами ступят на ту тропинку, которой пренебрегаете вы, люди...
      - Как это понять?
      - Я могу показать.
      - Воображаемую модель?
      - Нет, настоящую жизнь.
      - Ты можешь проникать в грядущее?
      - Я охватываю его.
      - Как объяснить этот процесс?
      - Не спеши. Ко всему придешь сам. Знание - в тебе.
      - Когда я увижу то, что обещано?
      - Теперь. Немедленно.
      - Что надо сделать?
      - Абстрагируйся от современности. Нет Сергея Гореницы, нет Киева, нет двадцатого века, нет знакомых людей...
      - Это тяжело...
      - Вспомни Огневика. Ты видел его прах...
      - Понимаю, понимаю... Огонь не исчезает. Он лишь переливается всеохватывающим пламенем на новые и новые объекты...
      - Еще раз остановись. Крепко введи в свой разум эту Мысль. В ней - тоже разгадка той тайны, которую ты ищешь. А теперь готовься к путешествию в грядущее планеты. Ты явственно увидишь, ощутишь конфликт между двумя потоками сознания...
      Я закрыл глаза. Мозг мой пылал. Как тяжело его взнуздать. Говорят, йоги умеют владеть тем капризным течением, останавливать его или вновь пускать в ураганный полет Не верится! Мышление словно плазма, пойманная в магнитный капкан. Попробуй остановить ее огненную динамику! Но тише... Внимание... Передо мной возникает, как на экране, пылающий текст. Бегут буквы, собираются в слова, фразы. Я спешно читаю их, удивляюсь, ибо еще сохраняю мышление и чувства Сергея Гореницы. "ХРОНИКА КОСМИЧЕСКИХ СОБЫТИЙ"
      Информационный бюллетень Всепланетного Товарищества Галактических Связей
      XXI столетие. Восемьдесят второй год
      Всеземной референдум одобрил проект междузвездных переселений. Преодолевается демографический кризис и апокалиптическая опасность грядущего, которую предвещают футурологи и прогностики в связи с открытием в Солнечном Регионе Черной Дыры. В продолжение будущих веков Земля сможет переселить в спокойные регионы Вселенной миллиарды душ, дав начало сотням сыновских цивилизаций.
      Отпочкованные эволюции будут держать тесную связь с Материнскою Планетой, используя Код Вечности. Многомерная информация с помощью метавременных каналов Гиперпространства свяжет воедино тысячи дружеских миров.
      Урочный Час Космического Рождения приближается.
      В июне этого года - старт первой экспедиции переселенцев к планетной системе Эпсилон Эридана.
      Цель: исследование пространственной и временной топологии в окрестностях коллапсной сферы Солнечного Региона, прорыв за ее пределы, достижение планет у звезды Эпсилон, определение условии для развития люден и их потомства, создание первой колонии, многоплановые эксперименты по изучению взаимозависимости и взаимовлияния земной и чужепланетной флоры и фауны, установление постоянного информационного канала и транспортного моста для будущих переселении.
      Транспорт: вакуумно-квантовый галактический крейсер экспериментального типа. Название - "Любовь". Форма - сфероид. Диаметр - пятьсот метров. Масса сто тысяч тонн.
      Режим полета: пространственный, форсированный - до 270 тысяч километров в секунду; гиперпространственный, релятивный - до 5 миллиардов километров в секунду по шкале Вечности.
      Энергетика: вакуумная, анигиляционная (инверсионный космодвижитель Индрананды для возбуждения виртуальных частиц вакуума). Запасная двигательная система - термоядерная. Резерв горючего - на год форсированного полета в пределах Солнечного Региона со скоростью тысяча километров в секунду.
      Управление - автоматическое. Информцентр высшего класса.
      Экипаж: четырнадцать душ - семь супружеских пар, которые должны создать колонию пионеров в системе Эпсилон Эридана. Капитан корабля Богдан Полумянный, 32 года, астрофизик, художник, астропилот, инженер-кибернетик. Его подруга Леся, 25 лет, композитор, певица, врач, агроном, швея, физиолог. Помощник капитана, космоштурман крейсера Иван Гора, 28 лет, физик-теоретик, философ, киберконструктор, хирург. Его спутница София, 20 лет, биолог, повариха высшего класса, садовник, балерина. Главный кибернетик крейсера Джон Стил, 30 лет, механик, слесарь, скрипач. Его подруга Любослава Добрана, 18 лет, пчеловод, гинеколог-акушерка, модельер-художница. Главный психолог Девананда Кришна, 31 год, ботаник, педагог, поэт, фольклорист, танцор. Его другиня Рея Анти, 17 лет, воспитательница детей дошкольного возраста, киноинженер, певица, спортсменка высшего класса. Главный энергетик Аллесандро Реальо, 28 лет, радиоинженер, вакуумотехник, пейзажист, кинооператор. Его спутница Мария, 19 лет, массажистка, гигиенистпедагог, теплотехник. Заведующий сектором транспорта для планетных экспедиций Вано Дзоашвили, 25 лет, садовник, историк, космолингвист, астроном. Его подруга Тамар, 20 лет, водитель вездеходов, инженер, живописец, биофизик. Заведующий сектором междузвездной связи Карл Свенборг, 31 год, спортсмен планетного класса, конструктор, музыкант-пианист. Его спутница Тереза, 22 года, инженер-строитель, архитектор, врач, певица, актриса.
      Члены экипажа прошли многократные психологические проверки. Полномочная комиссия Всепланетного Товарищества Галактических Связей (ВТГС) утвердила несомненную совместимость первых междузвездных пионеров. Антагонистических тенденций не выявлено.
      Впервые для галактического полета используется генотека экипажа, в которой сохраняется психогенокод участников переселения. Отсюда - катастрофические случаи, связанные с возможной смертью члена экипажа, не исключают успеха экспедиции: геноцентр крейсера сможет восстановить психобиотип погибшего.
      Земля создала для своих сынов и дочерей почти стопроцентную гарантию безопасности. Планета горячо верит в успех Первой Галактической Экспедиции. Междузвездный мост жизни и спасения будет проложен!
      Старт космокрейсера "Любовь" назначен на 21 июня 2082 года. Будет включена Всесолнечная Сеть Связи..."
      - Послушай, Черный Папирус! А мне это не снится?
      - Что?
      - Переселение к далеким мирам, гиперпространственные каналы связи, эра бессмертия... Быть может, это лишь мечта моего подсознания (или, как ты выразился, сносознания), горячо жаждущего такого мира?
      - Думай как хочешь. Зерно мечты, родившееся в сердце и разуме искателя, непременно прорастет буйным цветом и даст плод. От вас, людей, зависит, чтобы то цветение было целительным и радостным. А теперь - стань участником того мира, стань его духом, разумом, сердцем. Ты многое поймешь...
      Колышется тугая волна времени, бросает меня на высокий гребень, поднимает над веком. Здравствуйте, потомки! Дайте войти в ваши думы, стремления, чувства! Дайте каплю вашего бессмертия!..
      Глава 2
      Говерла
      Они поднимались на Говерлу.
      Утренний воздух сладким холодком пронимал легкие. С юга на крыльях рассветного ветерка плыл смерековый дух. Дышалось легко, голова кружилась, словно от веселого праздничного танца.
      С камня на камень. Между травами, цветами. Извилистой тропкою-змейкой. А вокруг - горы-волны скалистого моря, а над ними - сизо-прозрачные шарфы туманов.
      Вспыхнул алым пожаром восток. Еще не видно светила, а уже ударила огненная стрела в снежную шапку Говерлы. Заискрилась вершина, взвеселила сердце радугой цвета. Казалось, будто некий игривый великан зажег над Карпатами сказочный костер-ватру.
      Начал ораторию в небе незримый орган. Подхватили величальную песню легионы птиц. Завибрировал, отражая стоголосое эхо, купол ясно-лазоревого неба.
      - Быстрее, быстрее, Богданку, - подгоняла своего друга Леся. - Хочу встретить солнышко на вершине!
      - Тогда надо было захватить левитатор, - усмехнулся Богдан. - Взлетели бы за несколько минут на любую вершину!
      - Неинтересно. Теряется чувство преодоления, - ответила жена. Преодолевая тяготение усилием мускулов, дыхания, напряжением сердца, ты словно приобщаешься к чувственному и эмоциональному миру предков. Помнишь, как в древней песне: "З верха на верх, а з бору в бiр, з легкою в серцi думкою!.."
      - Как сильно и точно сказано! - подхватил Богдан. - Как поэтично! У нас теперь занимаются стихоплетством почти все, но ощущают ли они так предвечно просто?
      Леся не ответила. Они уже выбрались на вершину. Небольшая площадка освободилась от снега, посреди нее в розовосолнечной дымке высилась прославленная в целом мире скульптурная группа, созданная век тому назад молодым украинским ваятелем Гнатом Байдою, погибшим в расцвете дарования.
      Держа жену за руку, Богдан замер от восхищения. Затем они обошли пьедестал. Остановившись, долго всматривались в лица Матери с Дитем, которые сидели в центре группы. Тревожные и вдохновенные очи, тонкие, чувствительные пальцы поэтессы, художницы, жницы, возлюбленной. То был вековечный образ Матери-Украины - девы-воительницы, которая сквозь пыль веков, сквозь бури исторических, социальных и общественных катаклизмов передала в космическое далеко, в звездное грядущее, свое живое сердце, песню, сказку, волю к бытию, заветы лучших своих сынов-созидателей. Возле ног ее - с левой стороны - Тарас. Он склонил голову на ее колено, закрыв глаза. Но такое мастерство, такая творческая жажда водила рукою Вайды, что все лицо Кобзаря стало всевидением оком Духа. На его устах замерла блаженная улыбка, в ней слушалось беззвучное слово: "Когда Матерь бодрствует, сыну можно отдохнуть. Но я готов снова прийти, Мама. Ты только позови меня - я вернусь!"
      С правой стороны от Матери - Леся. Горный трепетный и гордый подснежник, который не может жить и дышать в знойные буйнолистые летние дни, но любит суровые морозные периоды ранней весны. Рядом - Каменяр. Узловатые руки сложены на коленях, тело неподвижно, а за высоким челом - напряжение огненного вулкана мысли и чувства.
      Еще и еще фигуры - концентрическими кольцами - окружают Матерь-Деву, породившую их в муках творческого искания и направившую детей своих к вселенским горизонтам.
      Леся и Богдан склонились перед Матерью в низком поклоне. Жена прошептала:
      - Благослови нас, любимая, в дальний путь. Хотим сохранить твою искру в безднах вечности. Хотим не забыть твоих мук и любви.
      - Не забудем, - молвил Богдан. - Пуповина рвется, но дитя в крови несет ее суть и наказ.
      Они отошли от скульптурной группы вдохновенные, успокоенные, счастливые. Сели на камне - лицом к солнцу.
      - А тебе не тяжело, Богданку, оставлять Землю? Родной край? Скажи - ты не сомневаешься в своем решении?
      - Еще как тяжело... - Ясно-карие глаза Богдана потемнели. - Нас вечно разрывает между двумя полюсами тяготения: один - зов правечности, голос прадедов, уют детства; другой - призывная труба тайны, веление сказки, требование новых горизонтов. И то и другое - воля Матерей, воплощенная в нас. Не всегда матерь тела и матерь духа согласуются между собою, но истина там, где зов тайны...
      - Это правда, - кивнула Леся, доверчиво взглянув на друга очами-незабудками. - Дни детства - волшебство, но звезды разве напрасно вспыхивают в ночном небе? Они зовут в вечность...
      Богдан обнял ее за худенькие плечи, вдохнул хмельной запах пшеничных волос, волнистым потоком ниспадавших на спину. Она осторожно освободилась из его объятий, стала на камне, протянув руки к солнцу. И замерла.
      - Вижу, в тебе грусть по Земле гнездится еще глубже, нежели во мне, сказал Богдан. - Да и не только по Земле... По Солнцу... Ты ведь Солнцепоклонник...
      - Что человеку нужно? - печально отозвалась Леся, окинув взглядом горную панораму. - Почему в ней - такой небольшой - посеяно болезненное зерно вечной творческой муки?
      Богдан не ответил. Взяв жену за руку, помог соскочить с камня и повел ее к тропинке.
      - Пора. Времени мало, любимая.
      Спускались быстрее. Над полонинами плыли туманы, покрывая травы и цветы самоцветами росы. С правой стороны звенел радужный водопад, тихо журчали из-под талого снега струйки воды, даруя жизнь подснежникам - лазоревым очам земли.
      Там, внизу, уже бушевало лето, а тут, над альпийскими лугами, только начиналась ранняя весна.
      Леся смеялась, радуясь тому, как Богдан уже в сотый раз бросается с тропинки в сторону, склоняясь над каким-нибудь розовым или белым цветочком.
      - Если бы теперь тебя увидели твои поклонники, сомнительно, узнали бы они знаменитого космонавта, известного по телевизионным передачам?!
      - Ах, Леся! - словно в забытьи отвечал Богдан. - Я теперь не космонавт. Я - младенец! Милая, если бы навсегда сохранить эту неповторимость, эту красоту. И вот такое чувство, как у меня сегодня!..
      - Ты сохранишь, - серьезно ответила Леся. - Я это знаю. А сохранят ли они?
      - Кто? - удивился Богдан.
      - Те... кто под моим сердцем... Они уже живут - двое твоих сынов. Войдет ли в их душу тревога и радость сего дня?..
      Ночевали в Криворивне, над Черемошем. Над мемориалом Франка пламенели радужные зарницы, где-то между горами гулко катилось эхо праздничных песен, приветливо мерцали звезды-огни в домах гуцулов на склонах гор. Богдан сладко дремал в палатке, устав от дневного похода к Говерле, а Леся неутомимо прогуливалась над рекою, вздыхала, глядя на звездное диво небосклона, чутко вслушивалась в тревожную речь Черемоша. Родник души гармонично вливался в течение воды и раскачивался, струился поэтическими строками, в коих были и предчувствие вечной разлуки, и печаль по утрачен ному, и надежда на неведомое, небывалое. В тихой дреме Карпаты,
      Спит и сердце мое...
      Но уснуть Черемошу
      Шум воды не дает.
      Среди сумраков ночи
      И на миг не молчит,
      Бурунами клокочет
      И камнями гремит.
      Повторяет преданья
      Из младенческих снов:
      Песни, словно рыданья,