Лорд Кастлери смущенно поправил стопку бумаг, лежавших перед ним на столе, положил на них руки, откашлялся и поднял глаза на Адама.
      – Хочу сообщить вам, что после получения письма от Чарльза Стюарта, в котором он защищает вас, и, учитывая последние события, с вас сняты все обвинения, Дьюард. – Он выдержал паузу. – От имени министерства приношу вам свои извинения.
      Адам натянуто улыбнулся.
      – Благодарю вас, сэр.
      Он понимал, что Кастлери нелегко было извиняться и признавать свою неправоту, однако надо было отдать ему должное, он все же поборол себя и признал свои ошибки.
      – Признаться честно, это очень неприятная история, – вздохнув, произнес министр. – Мне кажется, для всех будет лучше забыть ее поскорее. Полковник Раули мертв, и нет смысла лишний раз расстраивать его семью, объявляя всенародно о совершенных им преступлениях.
      – Да, пожалуй, – с некоторой долей иронии согласился Адам.
      Он полагал, что в правящих кругах имелись влиятельные персоны, которые не были заинтересованы в том, чтобы вокруг этого дела, как и вокруг семейства Раули, раздувался скандал.
      Спустя два дня после смерти Тэлбота, Дьюард написал рапорт, где изложил во всех подробностях о своем расследовании, один экземпляр которого он передал Кастлери, а второй – в министерство внутренних дел. В своем рапорте он сообщил о покушениях на Каролину, о признании Лейтона, о собственных умозаключениях по поводу участия в деле Силбари и его связи с Тэлботом, а также о недавних событиях, произошедших в Шентоне. Однако Адам не стал ничего сообщать о лорде Гренби, который сыграл немаловажную роль в случившемся. Он решил, что будет лучше передоверить решение судьбы этого старика его брату и сыну.
      – Я написал Веллингтону и Стюарту и попросил их не обращать внимания на мои предыдущие письма, где я излагал обвинения полковника Раули в ваш адрес, – продолжил Кастлери. – Я ваш должник, Дьюард, – произнес он с почтительностью.
      Адам улыбнулся и сказал:
      – Я запомню это, сэр.
      Кастлери задержал на нем внимательный взгляд и тоже улыбнулся.
      – Возможно, по окончании войны нам понадобятся новые дипломатические кадры. И такой талантливый человек, как вы, не должен ускользнуть от нашего внимания. Вы заслуживаете хорошей карьеры, Дьюард. Думаю, вы не очень будете возражать, если мы предложим вам более ответственную, но менее опасную работу, чем та, которой вы занимаетесь сейчас.
      – Возражать? – рассмеявшись переспросил Адам. – Ну что вы! Конечно, нет.
      – Мне кажется, вам просто необходимо сменить род своей деятельности. – Министр уселся на стуле более свободно. – Я слышал от Фарнвуда, что вы собираетесь жениться на миссис Раули.
      Хорошее настроение Адама вмиг куда-то улетучилось. Недавнюю веселость, искрившуюся в его глазах, сменило настороженное, неуверенное выражение.
      – Да, – сказал он. Но ответ его прозвучал несколько натянуто.
      Он просто растерялся и не сразу нашелся, что сказать в данной ситуации, так как вопрос этот застал Дьюарда врасплох, и чувствовал он себя довольно глупо.
      После возвращения из Шентона он почти ни с кем не разговаривал о Каролине, ибо избегал этой темы намеренно, опасаясь, что его мечты о будущем счастье призрачны и вот-вот могут растаять, улетучиться, испариться. Как это бывало в его жизни уже не раз. Он не только говорить, он даже думать об этом боялся. Хотя спрятаться от своих тревожных, мучительных мыслей, конечно же, не мог.
      – Мне очень приятно было узнать, что вся эта неприятная история в отношении вас закончилась так благополучно, – приветливо улыбаясь, проговорил министр. – Надеюсь, миссис Раули и ее дочь уже оправились от всех треволнений, которые им довелось пережить в последнее время.
      – Да, насколько я могу судить, с ними все в порядке. Миссис Раули сильная женщина, и в этом смысле ее дочь очень похожа на свою мать.
      Когда Адам выходил утром из дома, Каролина, Елена и Эмили собирались навестить раненого Шеритона, которому доктора велели соблюдать постельный режим. При одной только мысли о том, что Каролина и Джордж увидятся снова, Дьюарда охватывала неуемная ревность. Он представлял себе, какой между ними состоится разговор, как Каролина склонится над раненым, как посмотрит, и каким взглядом тот ответит на ее взгляд…
      – Вы собираетесь пожениться до вашего возвращения в Лиссабон? – поинтересовался Кастлери.
      Адам на секунду задумался.
      – Да, скорее всего. Хотя у нас еще не было возможности подробнее обсудить наши планы на будущее.
      – Ну, я думаю, у вас еще все впереди. Надеюсь, Стюарт не станет возражать, если вы задержитесь здесь еще на время медового месяца. Он должен вас понять. – Кастлери тепло улыбнулся. – Медовый месяц – это так важно для новобрачных. Главное, чтобы он не имел возражений против того, что вы теперь будете женатым человеком. Адам улыбнулся ему в ответ.
      – Желаю вам счастья, Дьюард, – сказал министр, смерив собеседника уже посерьезневшим взглядом.
      Поблагодарив Кастлери, он с тяжестью на сердце вышел из кабинета, а очутившись на улице, вдруг ощутил страх предстоящей потери, и сердце заранее заныло, словно предчувствуя очередное разочарование.

* * *

      – Мама, а Шерри еще долго не сможет ходить? – спросила Эмили, когда они в экипаже Уэлстонов возвращались домой после посещения больного.
      – Думаю, еще несколько дней ему придется полежать, – ответила Каролина. – Слава Богу, он довольно быстро идет на поправку. Наверное, Энди и Джек очень хорошо ухаживают за ним.
      – Никогда бы не подумала, что они на такое способны, – сказала Елена. – Трудно поверить, что эти легкомысленные молодые люди вдруг окажутся такими заботливыми и усердными сиделками.
      Эмили внимательно посмотрела на Елену.
      – Не надо говорить о них плохо. Мне нравятся Энди и Джек.
      – Да разве я говорю о них плохо? – удивилась женщина. – Мне тоже они нравятся. Просто я хотела сказать, что никогда не можешь заранее знать, на что способны люди, пока не представится случай. Подумать только, такие ветреники и шалопаи вдруг превращаются в кротких, терпеливых и очень ответственных людей!
      Эмили насупилась, раздумывая над словами Елены.
      Каролина, рассеянно слушавшая разговор дочери с подругой, молчала и, глядя в окно, думала о своем. Казалось бы, какие теперь беспокойства могут мучить ее, если все былые тревоги отступили, безвозвратно ушли в прошлое. Шерри выздоравливал; ни Эмили, ни ей самой больше некого и нечего было опасаться; обвинения, выдвинутые против Адама, больше не имели смысла. И все же сердце ее было не на месте. Ее беспокоило то, что Адам – по крайней мере, ей так казалось – намеренно избегал ее. И это после того, как она согласилась стать его женой, после того, что они пережили вместе в Шентоне! Казалось бы, все это должно было их только больше сблизить, – ведь никаких ссор, никаких видимых причин для размолвки не было – но, тем не менее, он избегал ее общества.
      Каролина терялась в догадках, не умея объяснить себе, в чем могла заключаться причина его внезапного отчуждения. Ей хотелось близости, нежности, ласки. Хотелось, чтобы он смотрел на нее любящим взглядом, чтобы улыбался ей, чтобы просто касался руки, давая понять, что между ними все по-прежнему… Конечно, в последнее время они были слишком заняты, но все-таки…
      Те две ночи, которые минули после событий в Шентоне, она провела в одиночестве, хотя ее так и подмывало пойти к Адаму, но эта его дневная отчужденность останавливала ее. Она не спала, вспоминая все, что между ними было, и ничего не могла понять.
      Когда экипаж подъехал к дому, Каролина постаралась отогнать от себя свои невеселые мысли. Что ж, ничего не поделаешь. Она уже не была наивной молоденькой девушкой, чтобы требовать к себе постоянного внимания. Надо постараться понять Адама. Он слишком занят, он еще не разобрался со всеми своими делами. Она подождет, у них еще будет время для разговоров. И желая поскорее отделаться от своих тревожных мыслей, она поспешила сама и помогла Эмили выйти из экипажа. Хокинс встретил их у входа в дом.
      – Я ужасно соскучился по тебе! – сказал он Елене, обнимая и целуя ее, прежде чем открыть перед ней дверь. – По вас обоим, – добавил он, ласково поглаживая ее по животу.
      Елена строго взглянула на него, но сказать ничего не успела, так как Хокинс перевел взгляд на Каролину и, моментально посерьезнев, сообщил:
      – К вам пришли гости. Я подумал, что будет лучше предупредить вас: Фарнвуд и лорд Анандейл вот уже почти час беседуют в гостиной с миссис Уэлстон, дожидаясь вас.
      Каролину удивил этот неожиданный визит. Она еще могла понять Эдварда, пришедшего извиниться за поведение своего брата, но то, что Анандейл вдруг пожелает увидеться с ней, в это ей трудно было поверить.
      – Хорошо, я сейчас выйду к ним, – сказала она. – Эмили…
      – Думаю, что Эмили захочет пойти с нами, – сказала Елена. – Мы сейчас отправимся с нею на кухню и попросим миссис Эйксли приготовить нам что-нибудь вкусненькое.
      Каролина проводила взглядом всех троих, пока они не скрылись из виду, спустившись по лестнице вниз: Хокинс обнимал свою возлюбленную за талию, а та, в свою очередь, держала за руку девочку.
      Затем она поспешила к ожидавшим ее родственникам Тэлбота. Мысль о них вновь всколыхнула в ней ужасные воспоминания последних дней, и с тяжелым сердцем она открыла дверь гостиной.
      Эдвард и Анандейл сидели на диване и разговаривали с тетушкой Адама, расположившейся напротив них в кресле. Когда вошла Каролина, они поздоровались с ней, и Маргарет встала, сказав, что оставит их наедине. После того, как дверь за нею захлопнулась, Каролина изучающе посмотрела на обоих визитеров. Выглядели они очень уставшими и удрученными. Казалось, за эти два дня у Эдварда появились новые морщины и седые волосы, а Анандейл еще больше высох и ссутулился. Под ее пристальным взглядом они отвели глаза в сторону, стараясь не смотреть на нее прямо.
      Каролине сделалось зябко, и в глазах ее померк свет, будто в комнате вдруг стало недоставать тепла и солнца. Она, пройдя к окну, опустилась в кресло, которое было расположено таким образом, что можно было видеть и сад, раскинувшийся за окном, и то, что творилось в гостиной.
      Наступила тягостная пауза. Потом Эдвард, смущенно кашлянув, сказал:
      – Долли просила передать тебе привет. Она сказала, что скоро сама заедет к тебе. В последнее время на нее свалилось столько забот…
      – Да, для всех эти дни были тяжелыми. Я еще не пришла в себя после того ужаса, – сказала Каролина.
      Эдвард попробовал улыбнуться, но у него это плохо получилось.
      – Сказать по правде, Долли оказалась сильнее всех нас. Если бы не она, то все в нашем доме пошло кувырком. – Судорожным движением руки он ослабил галстук, туго сдавливавший шею, словно говорившему не хватало воздуха. – Как чувствует себя твоя дочь? Она в порядке? Миссис Уэлстон уже сказала нам, но я хотел бы знать…
      – Эмили чувствует себя хорошо, – поспешила заверить его Каролина и принялась снимать перчатки, чтобы хоть чем-то занять руки.
      – Я очень рад. Мы так беспокоились за нее.
      Когда я думаю о своих детях… – Эдвард замолчал, и лицо его, перекосившись в страдальческой гримасе, покрылось красными пятнами.
      Каролина отвела от него взгляд и посмотрела за окно. Там в саду, в листве деревьев, залитой солнечным светом, весело пели птицы.
      – Я разговаривал с лордом Кастлери, а также с одним сотрудником министерства внутренних дел и рассказал им все, что мне известно о «подвигах» Тэлбота, – сказал вдруг Эдвард. – Насколько я понимаю, Дьюард сделал то же самое.
      – Он сейчас как раз находится у лорда Кастлери, – ответила она, старательно расправляя перчатки.
      Фарнвуд кивнул.
      – Конечно, теперь все обвинения с него будут сняты. – Он на минуту замолчал. – В министерстве мне сказали, что преступления Тэлбота не получат огласки. Должен признаться, я рад этому, потому что беспокоюсь о Долли и детях.
      – Да-да, все правильно, – поспешила согласиться с ним Каролина. Ей не хотелось, чтобы Эдвард подумал, будто бы она жаждала смешать имя Тэлбота с грязью. У нее совершенно не было такого желания. – Я считаю, что никто больше не должен страдать.
      – Ты очень великодушная женщина, Каролина. – Эдвард взглянул на перчатки, которые она сжимала в руке. – Мой отец собирается выехать в деревню. По крайней мере, на какое-то время. Он… – Не договорив, он воскликнул: – Я все еще не могу поверить в то, что произошло! – Он встал и взволнованно прошелся по комнате. – Прости, Каролина, но я ни в чем не виноват. Я ни о чем даже не подозревал. Я и теперь толком не знаю, что отцу было известно о Тэлботе и его похождениях, а что нет. Я не могу сказать точно, выстрелил ли он, чтобы спасти тебя, как он утверждает, или себя самого, как предполагает Дьюард.
      – Артур всегда был очень скрытный и хладнокровный человек, – сказал Анандейл, резко отвернувшись от окна. – Совершить столько бесчестных поступков ради того, чтобы спасти Тэлбота, в то время, как Джеред… – Он снова отвернулся к окну, чтобы скрыть слезы, затуманившие его взор.
      Каролина сочувственно взглянула на Эдварда, пытаясь найти для него утешительные слова. На самом деле ей самой с трудом верилось в то, что Гренби знал о преступлениях Тэлбота с самого начала.
      – Не надо так переживать, Эдвард. Что бы там ни сделал твой отец, желая защитить Тэлбота, он все же не позволил ему совершить убийство. Я всегда буду благодарна ему за это.
      Фарнвуд натянуто улыбнулся.
      – Спасибо, Каролина, я… – Он запнулся и снова сел. – Мой брат натворил много глупостей, он докатился до омерзительных поступков, – сказал он, с силой сцепив замком руки. – Господи, как бы я хотел, чтобы ничего этого не было! Чтобы все было по-другому: по-доброму, по-честному… Если бы я мог! Если бы я раньше о чем-то догадался…
      – Эдвард, ты ни в чем не виноват. Ты не должен нести ответственность за злодеяния Тэлбота. Ты не должен казнить себя из-за брата.
      – И все же я не могу оставаться спокойным после того, что произошло. Я все-таки тоже из семьи Раули. И ты должна признать, Каролина, что наша семья перед тобой в большом долгу, – твердо сказал он.
      – Мой муж Джеред был тоже Раули. И он тоже совершал ошибки, – сказала она. – Так же как и я сама.
      – Но если бы не мой брат, то Джеред не разорился бы, и ты не осталась бы в таком бедственном положении, – с уверенностью заявил Эдвард. – Я настаиваю на том, чтобы компенсировать тебе хотя бы ваши с Джередом вложение в предприятие, развалившееся по вине Тэлбота.
      Каролина растерялась. После тех оскорбительных заявлений Тэлбота в адрес Эмили, она не считала для себя возможным принимать деньги от кого бы то ни было из семьи Раули. Но Фарнвуд предлагал ей их, зная всю правду.
      – Подумай о своем ребенке, – тихо произнес он. – И о других детях, которые еще могут у тебя появиться.
      Она вопросительно посмотрела на него, но не увидела в его глазах ни упрека, ни осуждения.
      Мысль о том, что у них с Адамом будут еще дети, вдохнула в нее надежду на счастливое будущее. И если она сейчас откажется от предлагаемых ей денег, то, может быть, потом будет жалеть об этом. В то же время, если она их примет, то выйдет замуж за Адама не с пустым карманом.
      Каролина улыбнулась.
      – Спасибо тебе, Эдвард. Ты очень великодушный человек.
      Он улыбнулся ей в ответ.
      – Просто, на мой взгляд, это было бы справедливо. Значит, решено. Я попрошу своего адвоката подготовить все необходимые документы. – Он покосился на Анандейла. – Дядя Хьюго тоже хочет поговорить с тобой кое о чем. Я подожду его в экипаже.
      Ей не очень-то хотелось сейчас оставаться наедине о отцом Джереда, но все же она не испытывала той неловкости, как во время разговора с ним в доме Гренби. По крайней мере, ей сейчас нечего было скрывать. Всем уже было известно, что Эмили – дочь Адама, и этого обстоятельства изменить никто не мог.
      Каролина протянула Эдварду руку.
      – До свидания, спасибо, еще раз спасибо за все. Он поцеловал ее в щеку.
      – Мы с Долли хотели бы, чтобы вы с Адамом приходили к нам в гости. И если вы не будете возражать, мы тоже навестим вас в ближайшее время.
      – Конечно. Мы будем рады, – приветливо отозвалась она.
      Проводив его до двери, она снова вернулась к Анандейлу.
      Тот стоял возле окна, как изваяние. Лицо его было омрачено какими-то своими нерадостными думами, на лбу пролегли глубокие морщины, а выражение глаз было непроницаемым.
      Каролина опять села в кресло и вопросительно взглянула на старика. Она понятия не имела, что именно хотел он сообщить ей, и терялась в догадках, ничего хорошего, впрочем, не ожидая.
      – Не хотите ли присесть? – осторожно поинтересовалась она.
      Он послушно сел в кресло. И долго не решался поднять на нее глаза. А когда, наконец, посмотрел на нее, в его глазах она увидела не гнев, но страдание. И ей вдруг стало невыразимо жалко этого несчастного старика. Она растерялась и не знала, как помочь ему заговорить первым.
      – Я знаю, Каролина, что Джеред не был… – Анандейл замолчал, словно боровшиеся в нем чувств мешали ему говорить. Наконец он глубоко вздохнул и продолжил: – Я знаю, что мой сын не был идеальным супругом.
      – Так же как и я не была идеальной супругой, – смело глядя ему в глаза, добавила она.
      Каролина полагала, что эти ее слова вызовут в нем вспышку гнева, но ошиблась – ничего подобного не произошло.
      – Я не имею права осуждать вас, – сказал он. – Ведь мне известно еще и то, что вы были с моим сыном до самого конца, даже тогда, когда от него все отвернулись.
      Она машинально посмотрела на свои руки – на пальце все еще виднелся след от обручального кольца, которое она не надевала с тех пор, как дала согласие стать женой Адама.
      – Я был не прав не только по отношению к своему сыну, но и по отношению к тебе и твоему ребенку. Я виноват перед всеми вами. У меня не хватило в свое время душевного тепла, чтобы понять и простить своего сына, не хватило доброты, чтобы помочь тебе, когда это было нужно, не хватило великодушия принять безоговорочно твоего ребенка. А у Джереда, у моего несчастного мальчика, хватило душевной щедрости – он признал девочку своей дочерью, – хриплым, взволнованным голосом проговорил старик. – И это для меня является самым главным. Я хочу хоть как-то искупить свою вину перед своим сыном. Его воля для меня теперь важнее всего. Если он признавал твою девочку своей дочерью, то и я должен без лишних слов считать ее своей внучкой. И я сам хочу этого.
      Каролина изумленно уставилась на него, не вполне веря в то, что услышала. Она сомневалась, правильно ли поняла его.
      – Слова Тэлбота о девочке я воспринимаю, как бесстыдную ложь. Обещаю тебе, что никто из членов нашей семьи никогда больше не повторит ни слова из того, что он говорил. Если Джеред дал Эмили свою фамилию, значит, она есть и останется Раули. Она будет иметь все, что должна иметь по праву моя внучка. Я обеспечу ее в любом случае, какую бы фамилию девочка ни стала носить потом, и за кого бы ни вышла замуж ее мать.
      Услышав это, Каролина растерялась. Конечно, она испытывала чувство благодарности к этому старику, но…
      – Вы так великодушны, лорд Анандейл. Так же как и ваш племянник Эдвард, – начала она. – Но все же я хочу еще раз вам напомнить, что Эмили – дочь Адама Дьюарда. И скрывать это дольше не имеет смысла. Это было бы нечестно.
      Сказав это, она испугалась, что обидела его этими словами, и что он воспринял их, как решительный отказ. Но, к ее облегчению, старик улыбнулся.
      – Я все понимаю, Каролина. Если вы настаиваете, то я не буду мешать вам, моя дорогая. Однако, что касается меня, то я могу повторить все, только что мною сказанное снова, чтобы ты поняла истинные чувства и намерения, которые руководят мною. И я бы хотел попросить вас, чтобы вы с дочерью обязательно навещали нас с женой, когда будете в Финли-Эббате. Моя будет просто счастлива познакомиться с девочкой. Они обязательно подружатся. Эмили такая милая, такая смышленая малышка. Не отказывай нам в этой маленькой радости, Каролина. Тем более, насколько мне известно, Дьюард – сирота, и со стороны отца у ребенка нет бабушки и дедушки. И мне хотелось бы…
      Каролина улыбнулась ему в ответ.
      – Мне тоже очень этого хотелось бы. Думаю, Эмили обрадуется, когда я расскажу ей о вашем предложении.
      Эти слова приободрили Анандейла. Заметно повеселев, он взялся за трость.
      – К сожалению, я должен уже идти. Нельзя заставлять Эдварда столько ждать меня, – сказал он, поднимаясь с кресла. И уже у выхода, приостановившись, добавил: – Долли сообщила нам, что вы, Каролина, скоро выйдете замуж за Дьюарда. От всей души желаю вам счастья. Я не хотел бы, чтобы ваша семья относилась враждебно к нашей семье. Надеюсь, мы станем со временем добрыми друзьями.
      Распрощавшись и проводив старика до двери, Каролина еще с минуту стояла обдумывая его слова. Казалось, она только в этот момент по-настоящему поняла, как много значили для нее они. Как бы там ни было, она рассталась с частью своего прошлого и сделала еще один шаг к новой жизни.
      С легким сердцем и в приподнятом настроении Каролина отправилась наверх, но, не дойдя до первой лестничной площадки услышала музыку, доносившуюся из гостиной.
      Адам. Он уже пришел домой и играл на пианино. От этих сладких звуков душа ее наполнилась светлым, теплым чувством. Сияя от счастья, полетела она на манящую, чудесную мелодию.
      Тихонько открыв дверь и приблизившись к пианисту, она замерла, наблюдая за длинными, быстрыми пальцами, бегавшими по клавишам. Но тут он вдруг почувствовал чье-то присутствие и поднял голову. Увидев ее, он сразу же захлопнул крышку инструмента.
      – Я услышала музыку и поняла, что ты вернулся, – сказала Каролина.
      – Джон сказал мне, что у тебя были посетители, – холодно произнес он.
      Адам не хотел говорить таким тоном, ему грезилась совсем другая беседа, но он помнил о преграде, разделявшей их.
      Ее обжег лед в его глазах.
      – Да, – более спокойно, чем хотелось бы, сказала она, подходя к креслу и развязывая ленточки шляпки. – Приходили лорд Анандейл и Эдвард. Они были очень добры ко мне. Эдвард настаивал на том, чтобы я приняла от него те деньги, которые Джеред потерял в результате краха их предприятия.
      – Это очень благородно с его стороны, – сдержанно заметил Дьюард. – А Анандейл?
      – Лорд Анандейл сказал, что хочет считать Эмили своей внучкой. – Каролина бросила шляпку на стол и заглянула Адаму в лицо. – Я выразила ему свою благодарность, но сказала, что Эмили – наша с тобой дочь.