– Но вас я рада видеть гораздо больше, чем королевскую армию, – отсмеявшись, продолжала она с улыбкой. – Вчера мы с Дайрмидом и Мунго болтали допоздна и все не могли наговориться. Ах, Мунго такой забавник, все время смешит меня разными историями! Сколько его помню, он всегда был весельчаком и фантазером. Знаете, ведь Мунго наш с Дайрмидом друзья с самого детства. Я всегда рада с ними поболтать, но иногда мне очень не хватает женского общества. Признаюсь, я с большим нетерпением ждала вашего пробуждения.
      – Разве вы единственная женщина в Глас-Эйлине? – удивилась Микаэла. – Неужели у вас нет ни горничных, ни повитухи, которая бы приглядывала за вами? Женщине в вашем положении надо быть очень осторожной!
      – Ранальд держит в замке целый гарнизон на случай нападения, по той же причине почти все наши слуги мужчины, за исключением кухарки и прачки. У меня была и горничная, но полгода назад она вышла замуж за рыбака и переехала к нему. Что касается повитухи, то муж попросил присмотреть за мной свою пожилую тетку, которая живет здесь же, на острове, в маленьком домике. – Она помолчала и добавила с грустью в голосе: – Поблизости обитают еще несколько рыбацких семей, но я с ними едва знакома, так что мы не общаемся.
      – Две-три недели назад я видела вашего мужа в Даншене, – сказала Микаэла, наблюдая за собеседницей. Сорча с самым любезным видом кивнула и улыбнулась. «Она ничего не знает о нашем с Ранальдом споре из-за Глас-Эйлина», – подумала Микаэла, вглядываясь в ее доброе, простодушное лицо. – Он отправился в Эр по торговым делам. А его военный отряд остался здесь, в замке?
      – Да, большая часть воинов Ранальда никогда не покидает острова, скоро вы их увидите, – ответила Сорча. – Он взял с собой только нескольких человек и моего брата Артура. Как правило, я стараюсь не выходить из своих покоев, а старая Гьорсал сторожит меня, – добавила она с недовольной гримаской, и Микаэла рассмеялась.
      – Должно быть, Ранальд рад, что Дайрмид в его отсутствие приезжает вас проведать, – заметила она.
      Сорча помрачнела.
      – К сожалению, наоборот: он сердится, когда я рассказываю ему, что Дайрмид был у меня. Они не любят друг друга, хотя их и связывает двойное родство, ведь жена Дайрмида – двоюродная сестра моего мужа. Боюсь, если бы не общая торговля, они предпочли бы вообще не видеть друг друга. Артур – другое дело. Его, по счастью, совершенно не волнует взаимная неприязнь старших.
      – Понятно, – кивнула Микаэла, принимаясь заплетать в косы распущенные волосы. – Но откуда взялась эта неприязнь?
      – Она началась, когда Дайрмид попытался развестись с Анабел. После того как церковный суд постановил заточить Анабел в монастырь, между моим мужем и братом началась настоящая война. Иногда мне кажется, что они ненавидят друг друга лютой ненавистью. Ах, я так переживаю! Может быть, Дайрмид вам что-то рассказывал об этом?
      – Нет, что вы, он мне ничего не рассказывал, – смущенно пробормотала Микаэла, отводя глаза. – Ведь я почти посторонний человек…
      – Он такой скрытный! – с болью в голосе продолжала Сорча. – Женитьба на Анабел принесла ему одно горе. Ранальд тоже очень страдал – из-за их развода и позора, который обрушился на его семью. Он обожает свою двоюродную сестру. – Она вздохнула и поспешно перевела разговор: – Вы долго пробыли в Даншене?
      – Нет, всего несколько недель. В скором времени я собираюсь вернуться домой, в Гэллоуэй.
      – Дайрмид сказал мне вчера, что вы настоящий доктор с университетским дипломом, – с восторгом глядя на Микаэлу, сказала Сорча. – О, это поразительно! Я и представить себе не могла, что женщина может стать ученым медиком. Вы должны мне все, все о себе рассказать! По словам Дайрмида, вы лечили нашу маленькую Бригит, и ей стало лучше. Я восхищаюсь вами, миледи, и от души благодарю за помощь!
      – Бригит действительно стало лучше, – скромно улыбнулась Микаэла. – Мы с Дайрмидом лечим ее массажем и упражнениями, чтобы вернуть ее мышцам силу. Мне кажется, мы на правильном пути, но так ли это, покажет будущее.
      – Мой брат верит в вас, дорогая, очень верит! – Сорча посмотрела ей прямо в глаза. – Я еще никогда не слышала, чтобы он с таким восторгом отзывался о каком-нибудь враче.
      У Микаэлы комок подкатил к горлу. Она кашлянула и сказала:
      – Просто я получила очень хорошее образование. Мой покойный муж был замечательным врачом и ученым. Он многому меня научил.
      – Но Дайрмид говорил, что у вас есть нечто гораздо более важное, чем знания, – данный от бога талант. Если бы вы слышали, как он о вас рассказывал, вы подумали бы, что он говорит о святой, а не о земной женщине из плоти и крови! – улыбнулась Сорча. – А кому из даншенских Кемпбеллов неизвестна история о том, как вы спасли тяжело раненного Ангуса? Вы были в ту пору совсем ребенком – вот что значит прирожденный талант и золотые руки!
      – Все произошло не совсем так, как рассказал Дармид, – заметила Микаэла. – Ведь это он искусно зашил рану, а я только помогла ему остановить кровь. В ту пору я еще ничего не умела. Но выбрать эту благородную профессию я решила именно в тот день в Гэллоуэе, когда увидела работу Дайрмида.
      – И это все, что вы решили в тот день? – лукаво спросила Сорча, склонив голову набок.
      – Что вы имеете в виду?
      – Я помню лицо Дайрмида в тот вечер. Мой старший брат, всегда такой серьезный, вдруг совершенно изменился, просветлел, стал задумчивым и мечтательным. А когда он рассказывал о вас, его глаза сияли, как солнце! Я тогда подумала, что он встретил любовь всей своей жизни и непременно к вам посватается…
      Микаэла отвела глаза, чувствуя, как по щекам разливается румянец.
      – Ой, кажется, я слишком много болтаю, – спохватилась Сорча. – Я не хотела вас обидеть, дорогая Микаэла, простите! У меня всегда было слишком богатое воображение.
      Микаэла покачала головой:
      – Вы меня нисколько не обидели, милая. Я восхищаюсь вашим братом, но пути у нас разные.
      Сорча тяжело вздохнула.
      – Увы, и может быть, поэтому он так несчастен. Все было бы совершенно по-другому, если бы он женился на вас… Да на ком угодно, только не на Анабел! Но теперь поздно об этом говорить. Знаете, ведь мой брат – ужасный упрямец, мне иногда кажется, что он просто не хочет быть счастливым, считая свой злосчастный брак наказанием за какие-то грехи. Впрочем, довольно! – одернула она себя. – Я все болтаю и болтаю, а вы, должно быть, голодны. Идите-ка сюда, я принесла вам поесть.
      Микаэла села рядом с ней на скамью, и они принялись завтракать вареной рыбой и овсяными лепешками на меду, запивая все это разбавленным вином.
      – Знаете, в последнее время мне постоянно хочется есть, – сказала Сорча доверительным тоном. – Вы не представляете, сколько всего я съедаю за день!
      – Очень хорошо, – улыбнулась Микаэла. – Вы должны есть то, что хочется, главное, чтобы все было в меру, как говорил мой покойный муж. Когда ожидаются роды?
      – Месяца через два… Иногда бывает трудно точно определить срок. Мои детки всегда спешат…
      – Лэрд как-то упоминал об этом, – заметила Микаэла, пристально наблюдая за ней.
      – Я потеряла уже шестерых, – печально сказала Сорча, опуская глаза. – Они рождались слишком рано и сразу умирали. Все шестеро, один за другим…
      – Какое ужасное горе! – вздохнула Микаэла.
      Глаза Сорчи наполнились слезами.
      – Я надеюсь, что когда-нибудь господь вознаградит меня за мои страдания, – тихо сказала она. – Иногда я представляю своих умерших сыночков и дочек крошками тюленями, детьми морского духа… Им хорошо в водах моего лона, но когда приходит время покинуть его, господь забирает их к себе, потому что они не могут жить на земле. Я так люблю ощущать в себе биение новой жизни, но каждый раз с самого начала знаю, что мое неземное дитя покинет меня, несмотря на всю мою любовь…
      Тронутая до глубины души, Микаэла молча, со слезами на глазах смотрела на несчастную женщину. Как все-таки несправедлива судьба! Бедная Сорча так кротка и покорна, столько любви в ее добром сердце…
      – Я знаю, это только глупые фантазии, но они помогают мне терпеливо переносить страдания, – продолжала сестра Дайрмида. – Все в руках божьих, он один знает, почему посылает мне такие испытания, и я больше не спрашиваю, за какие грехи он меня наказывает. – Она подняла глаза на Микаэлу. – Мой брат считает, что вы можете мне помочь. Он прав?
      – Я хорошо разбираюсь в женских и детских болезнях, хотя, конечно, не могу обещать вам… – Микаэла чуть не сказала «чуда», но вовремя спохватилась. – Как бы то ни было, я постараюсь вам помочь.
 
      Хмурясь, Микаэла отмывала руки от миндального масла, которым смазала руки перед тем, как осматривать беременную женщину. Результаты осмотра оказались удручающими: плод, правда, был нормального размера и выглядел здоровым, но матка уже начала открываться, хотя до срока было очень далеко. Ребенок еще не успел достаточно хорошо развиться в утробе матери, чтобы родиться жизнеспособным, для этого требовалось по меньшей мере недель десять.
      Согнав с лица озабоченное выражение, Микаэла присела на краешек кровати.
      – Вы носите под сердцем прекрасного ребенка, – сказала она с улыбкой. – У него сильное, здоровое сердце!
      – У нее… – поправила Сорча. – Это девочка.
      Микаэла бросила на нее удивленный взгляд и пожала плечами.
      – Вам лучше знать. Во всяком случае, младенец крепкий и уже достаточно крупный. Но загвоздка в том, что ваше тело слишком торопится произвести его на свет. У вас бывают схватки? Вы чувствуете какие-нибудь признаки приближения родов?
      – Да, иногда… Но если полежать денек-другой, то все проходит. Правда, потом боль снова возвращается – когда я встаю и начинаю двигаться.
      – Так было и раньше, когда вы носили других детей?
      – Да. Если боль усиливается, Гьорсал дает мне целебное питье. Она говорит, что я не должна плакать и жаловаться, потому что это ослабляет тело и дух. И Ранальд с ней согласен. Он считает, что я сама во всем виновата: если бы я была сильной и здоровой, то не потеряла бы детей. Ах, я так хочу окрепнуть…
      Микаэла не верила своим ушам.
      – Что за глупости, Сорча! – воскликнула она. – Вы должны жаловаться, если вам что-то не по душе, и должны сделать так, чтобы Ранальд вас услышал! Я хочу, чтобы вы сейчас же легли в постель и не вставали до конца срока, потому что есть угроза преждевременных родов. Возможно, нам удастся их избежать, если вы будете поменьше двигаться.
      – Как, лежать в постели несколько месяцев?! – переспросила пораженная женщина. – Но я не могу. Ранальд очень рассердится. Он и так злится на меня за то, что я не сумела родить ему наследника. В последний раз он даже грозился отослать меня домой, а себе взять новую жену…
      Микаэла бросила на Сорчу сердитый взгляд, но воздержалась от комментариев.
      – Милая, – сказала она как можно мягче, – у нас просто нет другого выхода. Вы должны постараться как можно больше отдыхать. Здесь есть какая-нибудь знахарка, которая могла бы готовить для вас лекарства?
      – Есть одна на большом острове. Мы отправим к ней кого-нибудь из слуг, и она пришлет все, что нужно.
      – Прекрасно. А теперь давайте я отведу вас в постель.
      Микаэла помогла Сорче подняться и повела ее в спальню.
 
      Дайрмид ждал, стоя у самого края утеса. Внизу кружили над морем крикливые чайки, на прибрежных камнях резвились и нежились на солнышке серые тюлени. Заслышав шаги, лэрд оглянулся – к нему подходил Мунго.
      – Ну как? – спросил он своего верного слугу и друга.
      Мунго развел руками.
      – Я поговорил с капитаном Ранальдовой стражи, но он наотрез отказался пустить меня в амбары на первом этаже. Сказал, так распорядился хозяин, потому что, мол, в тех амбарах очень ценный товар – специи.
      – Перец и гвоздика действительно дорого стоят, – нахмурился Дайрмид, – но только от кого их стеречь на наших богом забытых островах? Иди за мной! – решительно приказал он и быстрым шагом направился к неприметной боковой двери в стене замка.
      За дверью начинался полутемный коридор, с одной стороны которого находилась казарма стражников, а с другой – овечий хлев. Дайрмид и Мунго пошли вперед, мимо казармы и хлева. По дороге им встретились несколько воинов Ранальда, которых появление в замке брата госпожи ничуть не удивило. Торопливо спустившись по ступеням, лэрд подошел к закрытой на засов двери амбара и оглянулся:
      – Ступай в казарму, Мунго, и постарайся заговорить стражникам зубы. Рассказывай о чем угодно, смейся, валяй дурака, только чтобы никто из них не вздумал пойти проверить амбар!
      Кивнув, Мунго отправился выполнять поручение, а Дайрмид, не без труда сдвинув тяжелый засов, открыл дверь, взял со стены факел и вошел в заветную кладовую своего родственника.
      Ранальд оказался очень запасливым хозяином. Чего там только не было – толстые мотки веревок и канатов, оружие, конская сбруя, штуки блестящего разноцветного шелка и отменного льняного полотна, а также множество бочек, ящиков и мешков самого разного размера. Быстро сосчитав их количество, Дайрмид вынул из ножен кинжал и стал открывать бочки одну за другой. Осмотрев содержимое, он возвращал крышки на место.
      У него всегда была отменная память на цифры, поэтому ему ничего не стоило сравнить запасы в кладовой с описью товаров, которую ему дал брат Артур. В нескольких бочках поменьше действительно находились пряности, в больших плескалось вино, судя по французским надписям – кларет и бургундское. Там же стояли фляги с оливковым и миндальным маслом.
      Внимание Дайрмида привлек аккуратный штабель холщовых мешков в углу. Разрезав один из них, он подставил ладонь – на нее тонкой струйкой потекло чистое, светлое зерно. Горец внимательно посмотрел на него, понюхал и выругался сквозь зубы.
      Послышался негромкий скрип двери – в кладовую вошел Мунго.
      – Здесь достаточно припасов, чтобы набить все буфеты, платяные шкафы и арсеналы в Западных горах! – вполголоса сказал ему лэрд. – Большая часть товаров соответствует описи, которую мне дал Артур…
      – Большая часть? – недоуменно перебил Мунго.
      – Открой этот ящик и скажи, что ты думаешь о качестве ткани. А потом загляни вон в тот холщовый мешок.
      Мунго начал с мешка. Несколько мгновений он рассматривал зерно, пересыпая его с ладони на ладонь, потом опустился на колени возле ящика и пощупал ткань.
      – Английский лен английской выработки, – помрачнев, констатировал он. – И пшеница тоже английская!
      – Да, Ранальд явно предпочитает не только английскую одежду, но и английский хлеб, – заметил Дайрмид. – Не слишком ли он любит все английское? Это опасное пристрастие! У него, похоже, налажена связь с английскими купцами, причем в описи нет ни слова об английских товарах.
      – Но ведь английским купцам их король запрещает торговать с Шотландией. Может быть, Ранальд купил все это в Ирландии? – предположил Мунго.
      – Не исключено, но я сомневаюсь!
      – А вдруг это добыча Артура? Ведь он, похоже, участвовал в пиратском налете на английские порты…
      Дайрмид покачал головой:
      – Нет-нет, Мунго. Мой брат обязательно включил бы свою добычу в список: он специально составил его, чтобы я знал обо всем, что хранится в кладовых Глас-Эйлина. Если мы хотим разобраться, что здесь происходит, нам придется дождаться Ранальда.
      – Может быть, Сорча в курсе его дел?
      – Вряд ли моя сестра согласилась бы стать пособницей контрабандиста!
      – Да, такое и представить трудно, – вздохнул Мунго. – Если б ты знал, как мне не хочется оставлять ее одну в логове Ранальда! Когда ты поедешь обратно, чтобы встретиться с королем, я, пожалуй, останусь с ней, буду ее охранять.
      – Я не уеду, пока не выясню, как сюда попадают английские товары! – решительно заявил Дайрмид. – Но когда это произойдет, Сорче, может быть, действительно понадобится твоя помощь.
      – Будь спокоен, я о ней позабочусь. Если нужно, с радостью отдам за нее жизнь… – тихо проговорил Мунго.
      – Я знаю, – так же тихо ответил Дайрмид. – Эх, где были мои глаза, когда к ней посватался Максуин?! Но я был тогда слишком молод и не понимал, что ей нужно для счастья…
      Несколько мгновений Мунго стоял, уставившись в пол, потом горько махнул рукой и вышел из кладовой. Лэрд поспешил за ним.

16