Гриди от негодования словно взорвались:
      - Это что же, гнушаются нашим родством?!
      - Кто смеет отказать в пище и крове путникам?!
      - Ничего себе - друганы!
      Шум нарастал - не привыкли росомоны к подобному пренебрежению родственными связями. Уж от полионов такой низости никто не ожидал! Вышата умышленно не успокаивал воинов - следил за реакцией гвардейцев. А те, едва поднялся глухой ропот, готовый ежесекундно вылиться в короткую свирепую рубку, - славились росомоны и несдержанностью и вспыльчивостью, когда их честь оказывалась задета, - попятились назад. Вышата презрительно улыбнулся, высоко поднял руку, призывая к вниманию, и громко произнес:
      - Гриди! Неужели после всего мы захотим войти в город, где нам не рады?
      - Нет! - рявкнули десятки глоток.
      Понизив голос, тысяцкий обратился к Ражесу, продолжавшему с тревогой следить за непредсказуемыми росомонами:
      - Мы не пойдем в вашу столицу! Но не потому, что этого хочет ваш король, а потому что так решили мы! И еще: терять друзей легко, вот приобретать их - неизмеримо тяжелее. Желаю успеха - на тот случай, если обры захотят пройтись по вашим прекрасным землям!
      И он с такой силой рванул поводья, что его конь встал на дыбы. Если бы Ражес не шарахнулся в сторону, то обязательно был бы сбит с лошади. Не слушая оправдательного лепета гвардейца, Вышата галопом помчался по дороге. Гридь, развернув лошадей, спешила за ним.
      Только оставив далеко позади гвардейцев, продолжавших следить за удаляющимися росомонами, Вышата пустил коня шагом. Словно и не было происшествия, едва не закончившегося кровопролитием.
      Тысяцкий пытливо посмотрел на Калькониса.
      - Неужели вы предвидели это?! - спросил он, с предельным вниманием следя за реакцией сэра Лионеля.
      - Я ожидал чего-либо подобного, но не думал, что нас так встретят...
      - Значит, - подытожил Милав, - дела намного хуже, чем мы себе представляли... Кстати, а где Ухоня?
      Все посмотрели на пустое седло, где еще минуту назад маячило тело ухоноида.
      Глава 15
      СТОЗАР - НАЙДЕНЫШ
      - Ай, отпусти меня, монстра ужасная!!
      Голос раздался где-то справа, и тотчас на дорогу выпрыгнуло тело переливающегося мутной голубизной тигра. Ухоня грациозно ступал огромными лапами и осторожно нес в пасти визжащий и извивающийся ворох старой одежды.
      Вышата остановился, с интересом рассматривая новую находку неутомимого ухоноида. По приказу тысяцкого двое гридей спешились и приняли у Ухони пленника. Им оказался мальчик лет десяти, невероятно грязный и оборванный. Мальчик продолжал визжать и даже попытался укусить одного из воинов. Гридень дал мальцу доброго подзатыльника, и воцарилась тишина.
      Вышата указал пальцем на "добычу" и спросил:
      - Где ты его нашел?
      - Он за нами от самых королевских гвардейцев шпионит.
      - И вовсе я не шпионил! - подал голос малец, но крепкая рука гридня легла ему на плечо, недвусмысленно говоря о возможном наказании.
      Ухоня забрался в свое седло и продолжил изобличать мальчишку:
      - Я его приметил, едва мы от полионов поворотили. А потом, когда решил вернуться и понаблюдать за королевскими гвардейцами, что называется, без свидетелей - опять увидел. Ну, и следовал за ним, пока он здесь не оказался.
      Вышата посмотрел на мальца и спросил:
      - Зачем шел за нами? Полионы подослали?
      - Нет! - горячо выкрикнул малец. - Я росомон и шпионскому ремеслу не обучен! Вышата удивленно поднял брови.
      - А зовут тебя как? - спросил он.
      - Стозаром отец кликал, - гордо произнес малец, - а полионы на свой манер переиначили - Стожич. Да только я на это имя никогда не откликался, за что и били меня иногда.
      - Если ты росомон, то почему живешь тут? - спросил Вышата.
      - В прошлом году отец взял меня с собой, чтобы я ему в торговле помогал - товара много было. Но здесь, на болотах, он заразился чем-то и долго болел. Караван ушел. Все товары забрал чужеземец, лечивший отца... Этой весной отец умер - вот мне и пришлось проситься в погонщики. А сегодня услышал в обозе, что отряд росомонов где-то в лесах прячется, - ну, я и дал деру! Только сразу подойти побоялся. В обозе говорят, что росомоны - дикие: если что не по ним, раз - и нет головы на плечах!
      Вышата расхохотался.
      - Это кто же тебе такую ерунду наплел? - спросил он, вытирая перчаткой слезы от смеха.
      - Да я и сам не верил, - оправдывался малыш, - но все равно страшно... А тут еще монстра ваша ужасная! - Стозар показал на Ухоню, принявшего горделивый вид. - Здесь таких зверей никто и не видывал. Он что, тоже росомон?! - спросил малец и замер от ужаса, ожидая услышать утвердительный ответ.
      Вышата вновь улыбнулся:
      - Нет, он не росомон, хотя очень хочет быть им (согласный кивок задумчивой тигриной морды). И с какой же целью ты шел к нам?
      Стозар замялся.
      - Я бы хотел вернуться домой... - неуверенно сказал он.
      - А ты помнишь, где твой дом?
      - Помню... только у меня там никого: двое нас с отцом осталось после того, как обры Белый Росль разорили...
      Вышата помрачнел - он видел этот город после того, как разбил обров на Кользе-реке.
      - Ладно, - сказал он, тяжело вздохнув, - побудь пока в обозе - потом решим, как поступить с тобой.
      Гридень, который еще недавно подзатыльником "воспитывал" Стозара, приобнял его за плечи и повел к телегам. Едва малец скрылся из виду, Кальконис спросил:
      - Стоит ли верить ему на слово?
      - Знаю! - сурово ответил Вышата. - Отдам приказ не спускать глаз с него, - и что-то тихо сказал на ухо приблизившемуся Корзуну.
      Бивак разбили поздно. Долго сидели у костров, обсуждая поведение полионов. Все сходились во мнении, что надвигается воина. Ночь прошла спокойно. Встали рано и с первыми дучами солнца отправились в путь. У Вышаты на сердце было тревожно, он уже думал о возвращении на родину, чтобы поскорее сообщить Туру Орогу нерадостные вести.
      Ближе к полудню отряд достиг широкого моста. К Вышате торопливо подъехал Корзун.
      - Чего тебе? - спросил тысяцкий.
      - Там малец этот, Стозар, что-то по поводу моста хочет тебе сообщить...
      - Зови!
      Стозар примчался мигом и на вопрос Вышаты ответил, что по мосту идти нельзя - нужно искать брод.
      - А почему нельзя? - спросил Вышата - у него были основания не доверять мальцу, свалившемуся на них как снег на голову.
      - Нельзя... - упрямо повторил Стозар. - Слышал я, что впереди вас горгузы идут и пакости вам творят...
      - А кто эти горгузы? - спросил Вышата у Калькониса.
      - Горцы, - ответил сэр Лионель, - живут на границе между Полионом и страной Виг, ужасно свирепое племя. Отличаются особым коварством.
      Вышата о чем-то думал.
      - Кто самый быстрый конник у нас? - спросил он Корзуна.
      - Ромулка-стрела, - отозвался сотник.
      - Позови его.
      Корзун умчался выполнять поручение и скоро вернулся с молодым гриднем, под которым конь так и плясал. Вышата оценивающе осмотрел воина, словно взвешивая его шансы, потом спросил:
      - Если опорные бревна моста подрублены - сможешь успеть ускакать?
      Ромулка-стрела похлопал по гриве своего скакуна, осмотрел мост и уверенно заявил:
      - Смогу!
      - Что ж, - вздохнул Вышата, - испытай судьбу!
      Ромулка-стрела недолго погарцевал перед тысяцким, показывая резвость и красоту коня, и рысью направился к мосту. Разговоры прекратились - все следили за наездником. Перед мостом гридень замер, прикидывая расстояние и силы своего четвероногого друга. Потом дал коню шпоры и понесся вперед. Где-то на середине он вдруг остановился, поднял коня на дыбы, и все услышали громкий хруст - настил под седоком качнулся и на глазах стал рассыпаться. Всем показалось, что отважному наезднику уже не спастись бревна разъезжались под конем и грозили накрыть и всадника и лошадь. Но Ромулка-стрела не стал медлить и направил коня в реку. Они преодолели провал и очутились в речной стремнине. Через некоторое время с помощью нескольких товарищей Ромулка-стрела выбрался на берег и предстал пред тысяцким.
      - Славный конь! И достойный наездник! - с чувством сказал Вышата и отпустил храброго воина обсушиться и сменить белье. Потом повернулся к Стозару, стоявшему рядом с тысяцким.
      Глаза мальца смотрели открыто и искренне.
      - Спасибо, юный росомон, - сказал Вышата с теплотой в голосе. - Кто знает, сколько жизней ты сегодня спас!
      ШЕПОТ?
      - Отчего такие сомнения?! Отчего такое неверие?!
      - Он не может достигнуть какой-либо цели, не имея предварительно решения. А решение намечается устремлениями, которые им руководят в данную минуту. Мощь решения находится в прямой зависимости от устремлений и той силы, что выступает гарантом решения.
      - Не слишком ли это сложно?
      - Только пытаясь подняться над гранью обыденного, можно рассчитывать на расширение сознания...
      Глава 16
      ПРОЩАНИЕ
      Брод искали долго. Помог опять Стозар-сирота - как уже успели окрестить гриди мальца-найденыша. Когда переправились на другой берег и вернулись на дорогу, оборванную разрушенным мостом, к Вышате подъехал задумчивый Милав.
      - Хочу с тобой о найденыше Стозаре поговорить...
      - А что такое?! - встрепенулся тысяцкий.
      - Неспроста все это. - Милав неопределенно обвел рукой вокруг себя. Сирота... Мост... Брод... Похоже на хорошо продуманную ловушку. Ты же помнишь, как играл Аваддон на нашем чувстве жалости к своим обеспамятевшим гридям?
      - Да брось ты, Милав, - отмахнулся Вышата, - что это тебе в голову взбрело! Малец как малец - мы его с собой возьмем!
      - А если Аваддон...
      - Милав, - тысяцкий резко перебил кузнеца, - мы же его тебе в провожатые не сватаем. Успокойся - я его в острог Выпь отправлю. А там поглядим...
      - Ну-ну, - вздохнул Милав и отъехал от Вышаты.
      Семь дней продолжался их поход, и за все это время с росомонами ничего особенного не приключилось. Были, конечно, некоторые трения с полионами и орчами-наймитами, но встречи носили случайный характер и особых неприятностей не доставили. Несмотря на уверения Стозара-найденыша, горгузов-пакостников они не видели, хотя Вышата дважды высылал вперед разведку на полдня пути. Милав о найденыше с Вышатой больше не заговаривал, но за мальцом наблюдал внимательно, подмечая любое слово, любой жест. Он все не мог отделаться от мысли, что малыша им искусно подсунули. Несколько раз Милав пытался заглянуть Стозару в глаза, но найденыш всегда изворачивался, хотя со стороны все выглядело вполне естественно и безобидно: то нагнется сапоги поправить, которые ему справили сердобольные гриди уже на второй день пути, то кто-то позовет его именно в ту минуту, когда Милав уже почти поймает взор мальца. Больше всего Милава беспокоило то, что Вышата, обычно очень внимательно прислушивавшийся к его мнению, в случае с найденышем повел себя как-то странно: он и слышать не хотел ни о каких подозрениях в адрес мальчишки. А ведь было над чем задуматься: до того памятного дня, когда Ухоня поймал Стозара, с гридями почти каждый день что-то происходило, а то и по несколько раз на дню. Теперь же, не считая пустяковых стычек, они ехали по приграничью вигов даже с меньшей опаской, чем по вотчине Годомысла Удалого! Что это - случайность? В случайности Милав не верил, особенно когда дело касалось Аваддона. Тогда что же? Гриди говорили между собой, что Стозар-найденыш - настоящий оберег от врагов и что только благодаря ему росомонам сопутствует удача. Хорошо бы, если так. Своими сомнениями Милав поделился с Ухоней.
      - Извини, напарник, - сказал ухоноид, - но я не вижу в этом мальце ничего странного, тем более - подозрительного. А насчет того, что мы здесь гуляем, словно у себя дома, - ты же сам говорил, что потом легче будет...
      - О чем ты? - вспылил Милав. - Мы все еще в стране Полион, и у нас за спиной сотня воинов! Что, нас перестали замечать? Мы уже невидимы?!
      - Да успокойся ты! - Ухоня несколько опешил от горячности кузнеца. Я, наверное, сболтнул чего не следует. Но ты тоже не кипятись - если хочешь проверить его, иди и в глаза ему загляни. И вся недолга!
      - Не дается он! - вздохнул Милав. - А в приказном порядке не могу Вышата и так на меня, как на сумасшедшего, смотрит!
      - Дела-а-а... - протянул озадаченный Ухоня. - Ладно, напарник, не тужи. Ты же знаешь - я всегда на твоей стороне, так что положись на меня: теперь мы за сиротинушкой в четыре глаза следить станем!
      Но и четыре глаза за Стозаром-найденышем ничего подозрительного не обнаружили. Милав стал склоняться к мысли, что в отношении Стозара он действительно погорячился.
      "И чего это мне шпионы вокруг блазнятся? - недоумевал он. - Малец и без того лиха хлебнул - любому взрослому утонуть впору, а тут я со своими подозрениями... И пусть нас больше мерзость разномастная не атакует - этому только радоваться нужно, а не подозревать сироту во всех смертных грехах!"
      Один только сэр Лионель де Кальконис, странствующий поэт и философ, остался при своем мнении, которого, впрочем, никто не спрашивал. А зря занятный бы ответ услышали!
      ШЕПОТ?
      - Первая и наиглавнейшая обязанность - следить за своими ощущениями! Ни в коем случае нельзя считать такое внимание чрезмерным, наоборот, оно показывает уважение к высшему прообразу!
      - Он не ошибся. Он лишь поторопился...
      - Нужно вернуть его на правильный путь!
      - Индивидуальная воля - наивысшая ценность. Мы не вправе оказывать на него давление, даже на уровне мысли.
      - Жаль... Он был так близко...
      Еще через четыре дня настала минута расставания.
      К этому времени они уже довольно долго шли по земле вигов, и дозоры доносили, что все больше разведчиков неприятеля следит за ними из лесной чащи. Ночью до трети всех воинов несли караул, поддерживая костры и находясь в полной готовности к атаке вигов, славившихся именно ночными нападениями.
      Вышата и дальше бы двигался вглубь страны, подвергая себя и своих воинов смертельному риску. Но Милав настоял на расставании.
      - Пора, Вышата, - сказал он, когда отряд расположился на большой поляне, обозревая близкую (не более дня пути) горную громаду. - Перед смертью все равно не надышишься! - Милав хотел пошутить, но шутка не удалась.
      Вышата положил руку Милаву на плечо и сказал:
      - Тяжело мне расставаться с тобой. Уж так тяжело, что сердце из груди готов вырвать и тебе в провожатые отдать.
      - Верю! - сказал Милав. - Но твоя доля моей не легче. Тур ждет тебя с новостями!
      - Да уж есть что ему поведать...
      - Вот и поспешай домой, пока тучи черные наше небо бирюзовое не покрыли. А мы как-нибудь дойдем...
      Милав уже повернулся, чтобы уйти, однако в последнее мгновение решился.
      - Не сердись на мои слова, - сказал он, вплотную придвинувшись к тысяцкому, - но... не доверяй слишком Стозару-найденышу!
      Вышата вскинулся было, потом остыл и ответил твердо:
      - Буду приглядывать...
      - Тогда прощай!
      Вышата схватил кузнеца за руку. Повернул к себе:
      - Не прощай, а до встречи!
      - Это уж как судьба распорядится!
      Милав подошел к своей лошади, сел в седло и, не оглядываясь, поехал вперед. За ним следовал Кальконис, и последним, держа в лапе уздечку еще одной лошади, трясся Ухоня, с грустью оглядывавшийся на остающихся гридей...
      * * *
      Трое суток стояли гриди на той поляне - так распорядился тысяцкий Вышата. Непонятно чего он ждал: то ли хотел показать вигам, что росомоны еще здесь и задираться не стоит, то ли не мог решиться отдать команду возвращаться домой - будто боялся словом оборвать тончайшую нить, которая еще связывала его с товарищами, ушедшими к перевалу Девяти Лун...
      Часть вторая
      В ЗЕМЛЯХ ТАИНСТВЕННЫХ ВИГОВ
      Как же сердце осознает всю Красоту Бытия, если оно не проникло во все радости и горести жизни? Так, часто, прочитывая Книгу Жизней, сердце трепещет, но и слеза страдания трансмутируется в жемчужину.
      "Мир огненный". Ч 3, п 208
      Глава 1
      В КАМЕННОМ МЕШКЕ
      Целый день они почти не разговаривали - так, обменивались незначительными фразами и ненароком оглядывались назад, словно поджидали кого-то, кто вот-вот должен был их нагнать.
      В очередной раз поймав себя на том, что напряженно прислушивается к звукам за своей спиной, - не послышится ли вдали дробный стук копыт? Милав, досадуя, стеганул ни в чем не повинного коня и понесся вперед с такой скоростью, словно за ним гнался сонм ужасных демонов. Кальконис с Ухоней без лишних слов последовали за ним. Все понимали: нужно поскорее оказаться подальше от оставшихся за спиной росомонов, чтобы даже сама мысль о возвращении в отряд стала бы невозможной...
      Первую ночь они провели в каменном мешке, имешем только один вход. В случае нападения этот мешок мог бы стать для них настоящей ловушкой, а может, и могилой. Но останавливаться в редком лесу тоже было опасно, поэтому Милав и выбрал это каменное укрытие, словно специально созданное природой для одиноких путников.
      Разговор у ярко горевшего костра не клеился. Милав понимал, что его унылый вид действует на товарищей не лучшим образом, поэтому постарался пересилить себя. Он завел разговор с Кальконисом о маршруте их движения, даже не пытаясь скрыть наигранную веселость голоса, не совсем соответствующую настроению путешественников.
      - Что вы знаете о перевале Девяти Лун? - спросил Милав Калькониса после того, как они перекусили вяленым мясом и расположились у догорающего костра, не забывая наблюдать за входом в их природную крепость.
      Сэр Лионель откликнулся сразу - теперь вся ответственность за выбор пути лежала на нем, и он в течение дня обдумывал маршрут движения по стране вигов. Он пытался вспомнить все, что когда-либо слышал о перевале Девяти Лун, представлявшем собой почти непреодолимое препятствие на пути в страну Виг.
      - Все, что я знаю, - заговорил сэр Лионель, задумчиво глядя на гипнотическую пляску огненных языков умирающего костра, - мало кто отваживался проникнуть в страну Виг через перевал Девяти Лун.
      - Неужели это единственный путь к вигам? - удивился Ухоня.
      - Конечно нет, - ответил Кальконис. - Можно спуститься на юг, дней через десять будет другой перевал - Бычье Ухо. Но это излюбленное место горгузов, грабящих караваны. Я слышал, что той дорогой ходят только караваны в триста-пятьсот повозок. На такие крупные отряды горгузы-пакостники не нападают.
      - И это все?
      - Можно спуститься еще южнее: переход в пятнадцать-двадцать дней - и начинаются предгорья, есть много троп, по которым можно преодолеть горы. Но там владения кочевников. Наши северные лошади против их быстрых скакунов что Ромулка-стрела из сотни Вышаты против крестьянской телеги, запряженной мулом. В случае погони у нас нет никаких шансов.
      - Н-да-а... - почесал ухо Милав. - Выходит, кроме этого перевала у нас нет другой возможности проникнуть к вигам?
      - Есть еще один путь, - пояснил Кальконис, - по морю.
      - Нет! - возразил Милав - На корабль нам никак нельзя - слишком уязвимы мы в море. Викинги не станут вникать в хитросплетения нашей внешней политики
      - Я так понял, - подал голос Ухоня, - нам остается только перевал Девяти Лун?
      Кальконис пожал плечами:
      - Я вам рассказал обо всех способах проникновения в страну Виг. А уж каким путем вы решите идти - дело ваше.
      Милав покачал головой:
      - Надо понимать, уважаемый сэр Лионель, что своим ответом вы перестраховываетесь на тот случай, если нас впереди подстерегают... э-э... неожиданности?
      Кальконис прятать глаза не стал.
      - Я хорошо помню, на каких условиях иду с вами, - сказал он. - И уж поверьте, не ответственности я боюсь, потому что в любом случае нам не грозит увеселительная прогулка!
      - Да уж... - пробормотал Ухоня.
      - Хорошо, - сказал Милав, внимательно глядя на Калькониса. - Я спрашиваю ваше мнение: какой вариант из всех, вами перечисленных, вы считаете самым безопасным?
      - Боюсь, что безопасных нет, - пожал плечами сэр Лионель.
      - И все-таки? - настаивал Милав.
      - Я выбрал бы морской путь, - ответил Кальконис. - Если идти на небольшой лодке вдоль самого берега, не выходя далеко в море, есть шанс преодолеть горы более или менее спокойно.
      - Сколько на это понадобится времени? - Казалось, Милав в чем-то стал сомневаться.
      - Мы находимся перед самой высокой точкой горного хребта, - пояснил Кальконис. - До моря идти не менее двух недель. Несколько дней на поиски подходящей лодки. Ну и плыть не менее десяти дней.
      - Значит, месяц... - подытожил Милав.
      - Около того, - согласился Кальконис.
      - А если мы пойдем через перевал Девяти Лун?
      - Три дня подниматься, - стал подсчитывать сэр Лионель, - не менее суток на самом перевале и около трех, дней уйдет на то, чтобы спуститься в долину.
      - Итого неделя... - задумчиво пробормотал Милав.
      - Неделя, - согласился Кальконис. - Но только в том случае, если с нами ничего не случится.
      Милав посмотрел на Калькониса испытующим взглядом.
      - А что может случиться?
      Сэр Лионель развел руками.
      - Боюсь, я не смогу точно ответить на ваш вопрос, - пояснил он свои телодвижения. - Я не встречал никого, кто сам пересек перевал, а потом поведал об этом людям.
      - Но все же кое-какая информация у вас есть? - поинтересовался Ухоня.
      - Есть! - Глаза Калькониса загадочно блеснули.
      - И что же это? - Любопытный Ухоня расплылся над Кальконисом огромным розовым ухом, словно боялся пропустить хоть один звук в его рассказе.
      - Говорят, - заговорил Кальконис, - я подчеркиваю слово "говорят", ибо не знаю никого, кто бы собственной ногой коснулся заветных камней, - свое название перевал Девяти Лун получил за то, что там, на вершине, счастливчику, добравшемуся туда, открывается чудесное видение. Ночью, когда камни звонко трескаются от нестерпимого мороза и больше ничто не нарушает первозданного великолепия горных теснин, на совершенно безоблачное небо выплывают девять лун. Все они разной величины и разных цветов, словно сама богиня радуги Ирида искупала каждую луну в отдельном цвете. Говорят, зрелище это настолько прекрасно, что мало чей рассудок устоял под натиском умопомрачительного великолепия!
      - А что-нибудь кроме девяти разноцветных лун там есть? - спросил Милав, на которого описание атмосферного феномена не произвело должного впечатления.
      Кальконис долго всматривался в темноту, словно там искал ответ на вопрос кузнеца Милава.
      - Я слышал, что перевалом владеют глетчерные рогойлы...
      Несколько минут Милав с напряжением ожидал дальнейших объяснений, но Кальконис почему-то молчал
      - Ну и?.. - первым не вытерпел ухоноид. Кальконис вздрогнул, поморгал глазами, с удивлением посмотрел по сторонам и ответил:
      - Про хранителей перевала Девяти Лун - глетчерных рогойлов - я ничего не знаю. Да и никто не знает, потому что нет никого, кто бы их видел, а потом смог поведать о своей встрече с ними. Вот так-то...
      - Успокоил... - пробурчал Ухоня, вернув себе облик тигра и подползая поближе к почти прогоревшему костру.
      Милав молчал, обдумывая слова Калькониса. Причин не верить сэру Лионелю у него не было. Где-то, когда-то он уже слышал подобные страшные истории про самый грозный перевал в таинственную страну Виг. Теперь оставалось только решить: пойдут ли они утром на перевал, приняв во внимание все, сказанное Кальконисом, или же будут искать другой способ проникнуть в загадочную страну? Милав склонялся к тому, что стоит вблизи посмотреть на таинственные луны, от красоты которых, со слов Калькониса, можно лишиться рассудка. А заодно и познакомиться со стражами перевала, наводящими ужас на людей из долины. Но Милаву не хотелось навязывать своего мнения остальным. Ему было бы неизмеримо легче, если бы каждый из них принял решение самостоятельно. Поэтому и молчал Милав, глядя на рубиновые угли костра и словно запасая живительное его тепло, помня о том, что мороз на перевале Девяти Лун, по рассказам полумифических очевидцев, просто жуткий. Милав поднял голову и долго смотрел на черное ночное небо, усыпанное яркими бриллиантами звезд. Стены каменного мешка четко очерчивали овал звездного полотна, отрезая свет взошедшей луны. У костра зашевелился Ухоня.
      - Я думаю, надо идти через перевал, - сказал ухоноид, и его голос разнесся в каменном мешке ясно и отчетливо. Еще несколько секунд эхо дробилось на звуки, отражаясь от стен и выплескиваясь через каменные края.
      Стало тихо.
      Кальконис тяжело вздохнул и проговорил:
      - Если вы, Милав, не против штурма перевала, то я с радостью последую за вами, хотя...
      Договорить он не успел. Ухоня прыгнул к нему и от избытка чувств лизнул прямо в раскрытые от изумления глаза.
      - Ну, молодец! - промурлыкал ухоноид, продолжая тереться о Калькониса, несколько опешившего от столь экзотического способа выражения обуревавших Ухоню чувств.
      Милав разворошил костер, бросил несколько сухих веток и, когда языки пламени взметнулись вверх, положил руку на плечо Калькониса.
      - Спасибо, сэр Лионель, - сказал кузнец. - Думаю, вы не против того, чтобы взглянуть на шедевр богини Ириды, а заодно и познакомиться с хранителями перевала Девяти Лун, о которых почему-то ничего не известно?
      - Не против! - отозвался сэр Лионель весьма бодрым голосом, однако где-то в животе почувствовал неприятное жжение - таинственный перевал Девяти Лун не очень-то жаловал гостей. Тем более - незваных...
      Глава 2
      ПЕРЕВАЛ ДЕВЯТИ ЛУН
      ГОЛОС
      ... Каждое действие, будучи следствием другого действия, уходит своими корнями глубоко в сознание человека. А причин, побуждающих человека совершить именно этот поступок, может быть множество. Нужно помнить, что подобное притягивается подобным. И если человек мыслит о мелком, низком и ничтожном, то он не в состоянии увидеть ни дивную розу, ни любой другой образ, достойный восхищения и одобрения человеческим сердцем. Поэтому и прошу - думай благородно, думай красиво, думай не только о себе...
      Ночь прошла спокойно. Ухоня не спал, охраняя сон своих товарищей. Утром Милав предложил провести осмотр всего имущества, находящегося в их распоряжении. Продукты, запасную одежду и теплые вещи разделили на три примерно равных тюка, которые приторочили к лошадям.
      - Если мы потеряем какую-либо из лошадей, - пояснил Милав, - то хотя бы часть вещей сохранится.
      Деньги и драгоценности, без которых нечего было делать в столь длительном путешествии, тоже разделили, но на три неравные доли. Большую часть Милав сложил в свой широкий кожаный пояс, с которым он не расставался ни на минуту; средняя доля досталась Ухоне - ему надели декоративный ошейник из буйволиной кожи, внутри которого было множество кармашков для драгоценных камней; самая маленькая доля досталась Кальконису, который на несправедливость дележки ничуть не обиделся, понимая, что доверие спутников нужно еще заслужить.
      - А почему запасная лошадь без поклажи? - спросил Ухоня, когда они выехали из каменного мешка, предварительно проверив, нет ли где засады.
      Милав показал рукой на темную громаду гор, закрывших половину небосклона.
      - Там, - пояснил кузнец, - морозы будут покрепче, чем в январь-студень. Без огня мы и нескольких часов не выдержим! Поэтому топливом следует запастись здесь, внизу.
      - Если там так холодно, то как же живут на перевале его хранители глетчерные рогойлы?! - недоумевал Ухоня.
      Милав вопросительно посмотрел на Калькониса, но сэр Лионель сделал вид, что не заметил взгляда кузнеца. Тогда Милав попытался ответить сам.
      - Думаю, стражи перевала чувствуют себя при ужасном морозе не менее комфортно, чем мы, грея простуженную спину в бане...
      Предположение было, что называется, притянуто за уши, но другой информации просто не было. Вот поднимутся на перевал - тогда все и увидят своими глазами.
      К концу дня деревья на едва различимой тропе, по которой они поднимались, пропали совсем. Уже после обеда им на смену появился высокий кустарник невероятной толщины и прочности. Милав долго рассматривал корявые, перекрученные стебли, принюхиваясь к листве и даже пробуя на вкус янтарные капельки смолы, выступавшие в тех местах, где коричневая узловатая кора полопалась, обнажив светлое нутро. Ухоня с Кальконисом с интересом наблюдали за непонятными манипуляциями Милава.
      - Могу я полюбопытствовать, - наконец спросил сэр Лионель, - чем вы занимаетесь?
      - Разумеется! - отозвался Милав. - Древесина этого кустарника необычайно плотная - не чета осине или сосне, к тому же в ней невероятное количество смолы. Думаю, лучшего топлива нам не найти. Если до вечера кустарник не пропадет, сменившись другими растениями, более приспособленными к жизни в условиях гор, мы заготовим его впрок.
      Несколько часов ехали путешественники по узкой тропе. Почти через каждый десяток шагов приходилось спешиваться и рубить крючковатые стебли, извивающиеся между камней. Топор, наточенный Милавом на огромном природном абразиве до зеркального блеска, со звоном отскакивал от ветвей, словно голубоватое лезвие вонзалось не в древесину, а в камень.
      - Похоже, по этой тропе давно никто не ходил, - сказал Ухоня, тяжело дыша. Он только что прорубил очередной проход в переплетающихся ветвях и теперь стоял на дорожке, сжимая в отращенных руках отшлифованное пальцами путешественников топорище.
      Милав остановился рядом, держа двух лошадей. Он посмотрел по сторонам и вверх. Теперь гора закрывала весь небосклон. Впереди не было ничего, кроме бурого, серого, зеленоватого камня. Шея затекла от напряжения.
      - Как вы думаете, сэр Лионель, прошли мы треть пути? - спросил кузнец.
      Кальконис вытер струившийся по лбу пот, глянул на вершину горы и ответил:
      - Думаю, что прошли.
      - Тогда привал! - распорядился Милав. - Даже если мы и не прошли третьей части - не стоит надрывать себя и лошадей в первый же день. Впереди дорога намного сложнее.
      Остаток вечера потратили на отсортировку нарубленных за день веток. Отобранные упаковали в две огромные вязанки. Одну из них Милав накрыл запасным плащом - небо стремительно хмурилось, в воздухе чувствовалось приближение не то грозы, не то снежного заряда. Спать легли сразу же после того, как подкрепились горной куропаткой, пойманной Ухоней по дороге, и вдоволь напились ароматного напитка из меда и местных трав, собранных Кальконисом вокруг их импровизированного лагеря.