Она пожала плечами, а Нимиц с её плеча промяукал смешок, когда они вдвоем вкусили её яростного мыслесвета.

— Ты… ты… ты…

— Мика, это звучит как один из тех антикварных моторных катеров, с которыми забавляются дядя Жак и его приятели из ОЛС[32].

Хенке закрыла рот, и ее ошеломление начало трансформироваться в возмущение.

— Ты венчалась с Хэмишем Александером — и его женой — и даже не пригласила меня?!

— Мика, можно сказать, что и я не получала приглашения, — ответила Хонор. — Преподобный Салливан, архиепископ Телмахи, мама, Хэмиш и Эмили — полагаю, треть всего населения Мантикоры! — знали об этом, прежде чем кто-либо позаботился сказать мне. А когда преподобный предлагает тебе немедленно венчаться вместо… как же он выразился? А, да: вместо того, чтобы продолжать «кувыркаться во грехе» с предполагаемым женихом, то чтобы сказать «нет» требуется стойкости духа куда больше, чем я нашла в себе.

— Уж прям, — взглянула на нее сузившимися глазами Хенке. — Я знавала древесных котов — черт, да я знавала булыжники — менее упрямых, чем ты, Хонор Харрингтон. Ни за что на свете никто бы тебя не заставил, даже приставив пульсер к виску!

— Ну, это правда, — признала Хонор. — Честно говоря, я немало корю себя за то, что не подумала об этом и сама не сделала такого предложения ещё месяцы назад. Просто после той кампании Высокого Хребта это мне и в голову не приходило.

— А если бы и пришло, — проницательно заметила Хенке, — ты все равно этого бы не предложила. Ты бы просто сидела и ждала, надеясь, что такая идея придёт в голову Эмили.

— Может быть ты и права, — через мгновение решила Хонор. — Коря себя за недогадливость, об этом я действительно не подумала.

— Хонор, ты — моя лучшая подруга, но, должна тебе сказать, у тебя есть слепое пятно примерно двух километров в диаметре. Забавно, учитывая, что ты ещё и единственный известный мне двуногий эмпат, но это так. Ты принципиально неспособна предложить что-нибудь, что даст тебе то, чего ты хочешь, если при этом есть возможность наступить на ногу кому-то еще. И ты настолько на это не способна, что немедленно впадаешь в какое-то состояние отрицания перед самой собой даже возможности предложить нечто подобное.

— Ничего подобного!

— Нет, именно так. — Хенке взглянула на Нимица. — Подтверди, Паршивец?

Нимиц с плеча Хонор мгновение посмотрел на Хенке сверху вниз, а затем уверенно кивнул.

— Видишь? Даже твой пушистый подхалим так считает. И это одна из причин, по которым твоё замужество для тебя очень хороший шаг. Почему-то мне не кажется, что Хэмиш и Эмили Александер — то есть теперь, я полагаю, Хэмиш и Эмили Александер-Харрингтон — позволят тебе продолжать в том же духе.

Хонор хотела было продолжить спор, но не стала. И одной из причин того была её собственная неуверенность, что она может продолжать, оставаясь честна с самой собой. По крайней мере всё это следовало обдумать.

— Как бы то ни было, — вместо того сказала она, улыбнувшись Хенке. — Главное то, что, не считая Мака и моих телохранителей, ты — единственный человек во Флоте, знающий об этом. Я еще собираюсь сказать Элис и Алистеру, но больше никому. Пока нет.

— Записи о свадебных лицензиях и сертификатах на венчание находятся в открытом доступе, Хонор, — указала Хенке. — Ты не сможешь это долго скрывать.

— Дольше, чем ты думаешь, — ответила Хонор с коварной усмешкой. — Поскольку я — землевладелец Харрингтон, а ранг землевладельца превосходит ранги герцогини или графа, то и лицензия, и сертификат должны быть переправлены на планету землевладельца Харрингтон. Точнее в Магистрат лена Харрингтон. Преподобный Салливан обещал об этом позаботиться.

— Как мило с его стороны, — с такой же усмешкой произнесла Хенке. — А не окажется ли, что по дороге они где-то временно затеряются?

— Нет, не окажется, — сказала Хонор, более серьёзным тоном. — Это важные официальные документы, так что мы не собираемся устраивать с ними никаких игр. Но также не собираемся и докладывать кому бы то ни было об их местонахождении. И хотя записи о них и находятся в открытом доступе, но их сперва нужно запросить. Так что мы будем знать, имел ли кто-то к ним доступ. — она пожала плечами. — Мы не сможем хранить это в секрете вечно, даже если бы и хотели, что не так. Мы просто выиграем немного времени.

— Но зачем тебе это? — нахмурилась Хенке. — Как и сказала Эмили, это решило все ваши проблемы. Возможно за исключением, конечно, того, что найдутся люди готовые предположить, что твоё замужество может служить доказательством того, что Хейес был с самого начала прав насчёт слухов о тебе и Хэмише.

— Основная причина — это мое командование флотом и пост Хэмиша в Адмиралтействе, — признала Хонор. — Хэмиш считает, что, поскольку Первый Лорд Адмиралтейства, в отличие от Первого Космос—лорда, является гражданским человеком, не имеющим права отдавать прямые приказы военнослужащим, то он не входит в цепочку командования и, следовательно, с самого начала не существовало никаких ограничений на наши… взаимоотношения. К сожалению, в настоящий момент это всего лишь его мнение. Прежде чем выносить всё на публику, мы хотим удостовериться, что суд с ним согласен.

— А если нет? — Хенке снова нахмурилась. Подход «закон — что дышло» был очень не похож на ту Хонор Харрингтон, которую она всегда знала.

— А если нет, то есть относительно простое решение. Я подаю в отставку на Мантикоре, а Гранд-адмирал Мэтьюс предоставляет адмирала Харрингтон Альянсу для того, чтобы принять под команду Восьмой Флот. Это будет законно, поскольку в грейсонском уставе нет подобного запрета. Но это сложный способ, причем для всех будет очевидно, что проделано это исключительно для того, чтобы формально удовлетворить требования закона. Мы бы предпочли просто убедиться, что не нарушили Военного Кодекса Звёздного Королевства.

— И сколько времени потребуется на то, чтобы установить, нарушили ли вы его?

— Надеюсь, не очень долго. Я уже засадила Ричарда Максвелла за работу, и он уверен, что сможет выдать определённое заключение в течении месяца или около того. Что, знаешь ли, для юридической системы означает движение со скоростью света. Тем временем мы займемся организацией и проведением «Плодожорки III», и ни Адмиралтейству, ни Флоту при планировании операций совершено незачем об этом беспокоиться.

— С этим я, пожалуй, спорить не буду, — сказала Хенке. — Лично мне кажется, что учитывая кто ты и кто Хэмиш — даже если не считать Эмили — вам бы сошло с рук всё, кроме, разве, убийства!

— Может быть, — нахмурившись, ответила Хонор, — но эта та игра, в которую я играть не собираюсь.

— Хонор, ты заслужила маленькое послабление, немного особого отношения, — тихо сказала ей Хенке.

— Возможно. В определённом смысле, возможно, и я так считаю, — медленно произнесла Хонор. — Но в ту минуту, когда я начну требовать подобного отношения, я превращусь в нечто, чем быть не желаю.

— Да, возможно, что и так, — сказала Хенке со слегка печальной улыбкой. — Что, вероятно, и является причиной, по которой все вокруг с такой готовностью тебе это предоставили бы. Ну ладно. — она встряхнулась. — Полагаю, нам просто следует принимать тебя такой, какая ты есть.

— И на этот раз не забывай писать!

— Ма! — возразил лейтенант Тимоти Меарс. — Я же постоянно пишу! Ты же знаешь!

— Но недостаточно часто, — твердо сказала она с ехидной улыбкой, поворачивая к стоянке шаттлпорта Лэндинга.

— Хорошо. Хорошо, — тоже с улыбкой вздохнул он. — Я постараюсь писать чаще. Если, конечно, адмирал оставит мне свободное время.

— Не смей обвинять в своей расхлябанности герцогиню Харрингтон, — отчитала его мать. — Она не нагружает тебя настолько сильно.

— Еще как, — возразил Меарс тоном оскорбленной невинности. — Клянусь!

— Тогда ты не будешь возражать, если я напишу ей письмо с просьбой не перегружать работой моего мальчика?

— Не смей! — со смехом запротестовал Меарс.

— Так я и думала, — довольно заключила его мать. — Матери, знаешь ли, ощущают подобные вещи.

— И борются не по правилам.

— Конечно. Это же матери.

Аэрокар встал на размеченное стояночное место и мать повернулась к Меарсу со внезапно гораздо более серьёзным видом.

— Мы с отцом очень гордимся тобой, Тим, — тихо сказала она. — И беспокоимся за тебя. Я знаю, знаю! — она подняла руку останавливая его протест. — На флагманском корабле ты в большей безопасности, чем был бы практически где бы то ни было ещё. Но до того как хевы вновь начали войну множество матерей и отцов думали, что их дети в безопасности. А оказалось, что они ошибались. Мы не лежим ночами, не в состоянии заснуть из-за тревоги. Но все равно тревожимся, потому что любим тебя. Поэтому… будь осторожнее, хорошо?

— Обещаю, мама, — ответил он и поцеловал ее в щеку. Затем выбрался из машины, прихватил свою единственную легкую сумку, и прощально махнул рукой.

Его мать смотрела, как он идет по тротуару, как он исчез в толпе. Затем она подняла аэрокар на уровень для отъезжающих машин и направилась домой.

Она не обратила внимания на неприметного человека, который также наблюдал за тем, как её сын направляется к залу для отбывающих.

— Я надеялся, что мы получим подкрепление, мэм, — сказал Рафаэль Кардонес, пока он, Саймон Маттингли, Хонор и Нимиц шли из флагманского конференц-зала, где только что завершилось первое предварительное совещание по «Плодожорке III».

— Как и я, — отозвалась Хонор. — Но будем реалистами. С момента возвращения Восьмого Флота в боевой состав прошло всего три месяца. Боюсь, должно пройти еще по крайней мере несколько месяцев, прежде чем мы увидим что-то ещё.

— Три месяца. — покачал головой Кардонес. — Почему-то сложно поверить, что прошло столько времени, мэм.

— Это из-за того, насколько интенсивен был всё это время темп операций, — пожимая плечами сказала Хонор. — По крайней мере для нас. Для ребят из Третьего Флота или Флота Метрополии время, должно быть, тянется медленно. — Настала ее очередь качать головой. — Мне, как капитану, всегда везло. За исключением станции Ханкок я ни разу не попадала в состав одного из этих оборонительных флотов, чтобы месяцами сидеть на месте, не имея ничего кроме симуляций, чтобы поддерживать своих людей в форме.

— Да уж, — сухо сказал Кардонес, — Если мне не изменяет память, ваша милость, обычно вы слишком были заняты, превращая собственный корабль в груду металлолома, чтобы беспокоиться о чём-то подобном.

— Но-но, — сказала Хонор и ее флаг-капитан хихикнул. — По крайней мере это не давало моим людям скучать, — добавила она и Кардонес расхохотался.

Хонор тоже улыбнулась и они вчетвером вошли на флагманский мостик «Императора».

По бортовому времени было достаточно поздно; вахта была минимального состава. Маттингли отошел в сторону и встал прямо у входа, а Хонор и Кардонес пересекли пустующее помещение и остановились у дальнего его конца, перед главным обзорным дисплеем. Перед ними была бесконечность космоса, кристально-ясная и угольно-чёрная, усеянная звёздами.

— Прекрасный вид, не правда ли, мэм? — тихо спросил Кардонес.

— И выглядит так мирно, — согласилась Хонор.

— Как жаль, что вид может быть обманчив, — произнес ее флаг-капитан.

— Понимаю, о чём ты. Но давай не будем слишком капризными. Вид всегда, знаешь ли, «обманчив». Подумай о том, на что будет похожа каждая из этих крошечных холодных звёздочек, если к ней приблизиться. Уже не такой «мирной», верно?

— У вас временами интересный взгляд на вещи, ваша милость, — заметил Кардонес.

— Правда?

Хонор оглянулась в сторону открывшегося люка, в который вошел державший под мышкой планшет Тимоти Меарс. Флаг-лейтенант отстал, чтобы привести в порядок свои записи.

— Если мой взгляд кажется странным, — продолжила она поворачиваясь обратно к Кардонесу, — то это только потому…

Голос её оборвался так резко, как будто его отсекло лезвием гильотины. Она молниеносным рывком повернулась обратно к люку, а Нимиц взвился с её плеча, издавая душераздирающий вопль. Челюсть Кардонеса отвисла, он тоже начал поворачиваться, но слишком медленно.

— Саймон! — крикнула Хонор в то же самое мгновение, как ухватила правой рукой Кардонеса за китель и швырнула его на пол со всей мощью своей мускулатуры, генетически модифицированной для миров с высокой гравитацией.

Голова телохранителя дёрнулась, но ему не доставало эмпатии Хонор. Он не мог ощутить то, что ощутила она: не мог почувствовать внезапную вспышку ужаса в Тимоти Меарсе, когда тот неожиданно понял, что его тело подчиняется приказам кого-то — или чего-то — другого.

Тут не было вины Маттингли. Тимоти Меарс был частью окружения его землевладельца. Он был её помощником, её учеником, чуть ли не приёмным сыном. Он бывал рядом с ней буквально тысячи раз, и Маттингли знал, что он не представляет опасности. И поэтому он оказался совершенно не готов к тому, что правая рука Меарса, пока тот проходит мимо, небрежно — очень небрежно — потянется… и выхватит пульсер из кобуры Маттингли.

Телохранитель среагировал практически мгновенно. Несмотря на изумление, его рука метнулась на перехват, чтобы отобрать, или, хотя бы, нейтрализовать оружие. Но «практически мгновенно» оказалось недостаточно. Пульсер взвыл.

— Саймон!

На этот раз это был не выкрик. Хонор в бесполезном протесте простонала имя своего телохранителя. Очередь крупнокалиберных дротиков прострочила его живот, затем грудь. Китель его формы был сделан из той же пуленепробиваемой ткани, что и китель Хонор, который был специально модифицирован, чтобы выдерживать когти Нимица. Но такая ткань все-таки не была рассчитана на выпущенные в упор дротики пульсера военного образца. Маттингли рухнул, разбрызгивая кровь.

Хонор ощутила его агонию, но времени для скорби не было. Как бы болезненно ни было случившееся с Маттингли, это на самом деле было менее болезненно, чем то, что она ощущала внутри Тимоти Меарса. Его ужас, шок, неверие и вина за то, что его рука убила человека, который был ему другом, были похожи на некий ужасающий саван. Она могла ощущать его протестующий вопль, отчаянно безнадежную борьбу, но его рука двинулась, обводя мостик и удерживая спусковой крючок украденного пульсера.

Поток дротиков с визгом хлестнул по мостику. Двое рядовых-планшетистов упали, один из них с криком боли. Секция связи брызнула искрами, когда дротики проложили свой путь через экраны, консоли, спинки кресел. Смертоносное дуло перемещалось дальше, прошлось потоком высокоскоростных дротиков по пустующему посту Андреа Ярувальской, убив рулевого тактической секции вахты. И все-таки, при всех нанесенных разрушениях, Хонор понимала, что все это случайность. Она знала истинную цель ужасающегося флаг-лейтенанта.

Нимиц по дороге к Меарсу запрыгнул на спинку командирского кресла, но в кресло ударил поток дротиков. Они прошли мимо кота, но кресло под ним буквально взорвалось, и даже его рефлексы не смогли спасти от падения на палубу. Приземлился он на лапы, уже готовый прыгнуть дальше, но на этом потерял слишком много времени. Он бы не успел достать флаг-лейтенанта до того, как пульсер в его руке достанет Хонор.

Хонор чувствовала его приближение. Чувствовала беспомощный вопль протеста в мыслях Тимоти Меарса. Знала, что флаг-лейтенант буквально не мог противостоять тому кошмарному принуждению, которое овладело им. Знала, что он бы лучше умер сам, чем сделал то, что только что сделал. Что он вот-вот сделает.

Она об этом не думала. По крайней мере на сознательном уровне. Она просто отреагировала, так же, как тогда, когда отбросила Рафаэля Кардонеса с линии огня. Отреагировала инстинктами, отточенными более чем сорока годами занятий боевыми искусствами, и мышечной памятью, которую вбивала в себя в тире расположенном под особняком у залива Язона.

Ее искусственная левая рука странно согнулась, поднялась, указательный палец был выпрямлен, и, за мгновение до того как её достал огонь Тимоти Меарса, кончик её указательного пальца словно взорвался, выпустив очередь из пяти дротиков, пересекших флагманский мостик и разнесших голову флаг-лейтенанта жуткими серыми и красными брызгами и белыми осколками кости.