Никто здесь не мёрзнет даже в самые суровые зимы, если только не выходит из дому, потому что во всех домах есть центральное отопление совершенно бесплатно.
      Так вот, мы расположены не так уж намного южнее полярного круга, а у нас есть большие промышленные теплицы, где выращивают виноград, помидоры, гвоздики и даже бананы. Но мы сознаём, что это опасная страна, и поэтому при принимаемых нами мерах на тысячу человек у нас приходится только семь погибших в дорожных происшествиях. Но я вижу, что вы оба не увеличите эту цифру, и я выдам вам разрешение на вождение".
      Мы взяли машину напрокат, - так как натуралисту в любой стране зависеть от общественного транспорта просто немыслимо, - за невообразимую сумму. Это был "Форд-Кортина", в первый же вечер мы поехали в порт посмотреть на корабли в гавани.Тамстоялофранцузское судно "Валёр" и корабль британского адмиралтейства, класс которого я не знаю. Кроме того, там было множество рыбацких судов всяких размеров. Волосы у Джимми из-за удалённости от парикмахерских, а не из-за какой-либо особой склонности, были длинноваты по исландским стандартам. Пока "Кортина" стояла в порту, две девчонки на велосипедах всё время крутились вокруг нас, наконец, старшая остановилась рядом с нами и на полном серьёзе объяснила младшей :"Это битл". И тогда, когда тайна раскрылась, и субъект был классифицирован, они уехали прочь. Мы остались и как зачарованные наблюдали, как большая американская машина всё кружила и кружила по порту на приспущенных визжащих колёсах, с виду совершенно бесцельно и самоубийственно. Какой-то моряк с исландского траулера прошёл мимо нашей неподвижной машины и произнёс:
      - Сумасшедшие водятся повсюду, но мне кажется, в Рейкьявике их больше, чем где бы то ни было, а это уж слишком, не так ли?
      - Да, - ответили мы, - слишком.
      Наконец, эта безумная визжащая машина исчезла, и мы отправились назад в гостиницу. Нам пришлось сдавать назад из-за стоявшего перед нами грузовика, и тут же рычаг переключения скоростей обломился практически у самого основания. Я остался с этой дурацкой хромированной штуковиной в руке, и без каких-либо возможностей передвижения в каком-либо направлении. Мы вернулись в гостиницу на такси, в нас клокотали антиисландские чувства, которые не успокоились до тех пор, пока мы вновь не оказались среди простого народа в сельской местности.
      
      Озеро в центре города оказалось таким же удивительным, как и terra firma* и её обитатели. В лондонских парках есть озёрки с декоративной водоплавающей птицей, это по существу искусственная обстановка, там есть утки и гуси, которыми любуются и которых кормят одинокие люди, не имеющие других возможностей общения с живыми существами. В Рейкьявике на центральном озере Тьорнин водится колония диких полярных крачек, чьи белые крылья пляшут над этим зелёным островом, там тучи диких птиц, которые как бы не замечают присутствия публики.
      Германия послала Исландии в подарок пару лебедей-шипунов, обычных полуручных европейских лебедей, которые в Англии ещё по древним преданиям являются собственностью короны. Эту пару поселили на озере Рейкьявика, но вскоре пара диких лебедей-кликунов, численность которых в Исландии по скромным подсчётам составляет 10000, появилась там и бросила вызов чужакам-шипунам. Самец-кликун убил шипуна, и пара кликунов, утвердив своё превосходство, стала настолько агрессивной, что стала нападать на детей, прохожих и даже убила нескольких собак. Исландское правительство ответило Германии тем же, и с особым исландским чувством юмора преподнесло западногерманскому правительству двух кликунов. К сожалению, я не знаю последствий этого лукавого ответа, но они наверняка были довольно забавными. Скольким таксам пришлось защищаться от северных пришельцев, сколько уток и селезней погибли в честь рейха, сколько потенциальных Лед остались девственницами перед лицом этой надменной птицы, - обо всём этом остаётся только догадываться в меру своей фантазии.
      На следующее утро после нашего прибытия в гостинице нас встретил г-н Гисли Кристианссен, консультант Гагачьих колоний, который предложил нам сначала поехать на "любительскую" колонию гаг в Бессастайоре, которая принадлежала президенту, г-ну Асгейру Асгейрссону, а затем на коммерческуюколонию гаг в Бессастадире в непосредственной близости оттуда.
      Мы проехали по беспорядочно разбросаннымпредместьям Рейкьявика и затем миль семь-восемь по невыразительному ландшафту к благородной конструкции президентского дома, напоминавшей масштабную датскую сельскую архитектуру, который одиноко стоял у основания широкого низкого мыса, выступающего в море.
      Было холодное утро с мелким дождичком из серых небес, фотографировать было плохо. Самому президенту нездоровилось, но нас зато приветствовала его исключительно привлекательная молодая личная секретарша, которая чувствовала себя так же свободно в резиновых сапогах и протекающих лодках, как она, очевидно, вела себя на протокольных и государственных мероприятиях. Она провела нас к солоноватому озёрку в нескольких стах метрах от дома, которое было похоже на место проведения какого-либо сельского карнавала. Там было несколько искусственных островков, точками выделявшихся на поверхности озера, а на них под сумрачным небом трепыхались многоцветные флаги и цепочки красных с белым вымпелов и лент. Вся композиция отдавала чуть ли не сюрреализмом, так как островки были украшены белыми рёбрами китов, а на вершине одного из них стоял гигантский позвонок. Из-за воды доносилось слабое потрескивание деревянных флюгеров, вертевшихся на ветру, и всюду по кромке островов и на воде, окружавшей их, виднелось черно-белое оперение десятков гаг. Все составляющие этой картины имели, казалось, так мало отношения друг к другу, что мне вспомнились полотна, скажем, Иеронима Босха.
      Пока мы тащились от берега в ветхой плоскодонке, в которой над рыбинами плескалась дождевая вода, молодая дама стала рассказывать историю колонии.
      - Президент, - говорила она, - сам не интересуется коммерческой стороной дела.
      Это можно назвать частью его сада, который находится рядом с домом, и ему захотелось для интереса и ради красоты завести здесь гаг.
      Затем она настояла на том, чтобы сесть на весла, и стала грести короткими мощными гребками.
      - Ему говорили, что это будет довольно трудно, так как вон там, менее чем в миле отсюда, находится колония в Бессастадире, которая существует уже несколько сот лет, а гаги очень любят привычные вещи. Г-н Кристианссен, наверное, свозит вас в Бессастадир после того, как посмотрите нашу колонию. Во всяком случае, президент решил попробовать, и три года тому назад он построил эти островки на озере, установил здесь флажки и всё прочее. Ну а сейчас наверняка можно сказать, что сотни две пар у нас уже есть, и их всё прибывает. Здесь в общем-то места хватит не больше, чем на три-четыре сотни пар, и мы считаем, что предел наступит где-то года через два-три.
      Лодка причалила к берегу островка величиной метров в тридцать-сорок, и мы вышли из лодки.
      - А теперь осторожно, - предупредила она, - двигайтесь спокойно и старайтесь не тревожить их.
      В действительности же, их не так-то просто оказалось потревожить: селезни отошли от берега всего лишь на несколько метров, а несколько уток совсем рядом с нами лишь нехотя покрякивая сошли с гнёзд и стояли рядом, поглядывая на нас.
      Весь остров был усеян искусственными гнездилищами, сделанными большей частью из каменных плит. Из них были сооружены как бы комнатки чуть больше по размерам, чем гаги, некоторые были с крышей, другие - без, но у всех у них не было передней стенки. Мы медленно прошли мимо них, и совсем немногие из наседок вообще пошевелились. Яйца у них уже подходили к сроку, и они отлучались с неохотой.
      Всё это показалось мне до смешного просто: несколько каменных плит, несколько тесёмок и клочков яркой хлопчатой ткани, - и вот вам гагачья колония. Я заинтересовался, неужели это действительно всё.
      
      От Бессастайора мы проехали чуть больше мили по травянистым полям, и у основания всё того же длинного плоского мыса и на нём самом, но в особенности на прибрежной его стороне располагалась колония гаг фермы Бессастадира. Мы вышли из машины, перелезли через забор и пошли по кочковатой траве, каждая из кочек была размером с футбольный мяч. Здесь не было ни флагов, ни лент, единственным видимым признаком пребывания человека в колонии был одинокий мертвый ворон, болтающийся на шесте, что было почти незаметно на таком огромном пространстве.
      Вскоре мы стали замечать гаг-наседок, расположившихся глубоко между кочек, вначале они попадались то тут, то там, а затем их становилось всё больше и больше, а на краю полуострова почти негде стало ступить ногой.
      - Никто не знает, сколько лет этой колонии, - сказал г-н Кристианссен, - но она очень старая, может быть, ей даже тысячу лет. Вот почему она по-прежнему процветает без обычного в таких случаях человеческого вмешательства, но она не даёт и малой доли того, что здесь можно было бы взять. Хозяин болеет всю весну и лето, и не смог найти никого, кто бы взялся за эту работу. И в прошлом году у него были трудности. Я не знаю, сколько пуха соберут в этом году, но могу привести вам цифры прошлого года.
      Он вынул из кармана записную книжку и полистал её.
      - Вот: 30 кг очищенного пуха. Чтобы собрать килограмм, надо 60 гнёзд, так что это значит по крайней мере 1800 пар гаг. Он собирал пух дважды, один раз в середине периода инкубации и ещё раз после того, как молодняк ушёл из гнезда.
      Вашими деньгами пух стоит около 20 фунтов за килограмм, так что он выручил 600 фунтов стерлингов с этой колонии. Думаю, что и в этом году он соберёт столько же всего лишь за два дня работы. Неплохо - 300 фунтов в день, а? Однако я считаю, что при надлежащем ведении хозяйства в этой колонии доход можно довести до 1000 фунтов в год. Мне очень интересно, сумеете ли вы сделать это в Шотландии,- это был бы совсем новый промысел для редкого у вас там населения. Странно, почему этим не занялись раньше, тем более, что вы считаете, что именно англичане научили исландцев ценить гагачий пух и делать его доходной статьёй, когда их торговые корабли впервые появились здесь в четырнадцатом веке.
      Я уже стал высчитывать, сколько пар гаг сможет вместить остров Кайлиакин при такой концентрации. Я уже мысленно видел, как трепыхаются флаги, а гаги уже ссорятся из-за места на каждом из квадратных ярдов его поверхности. Мечты!
      Утром мы поехали на машине далеко на север, чтобы встретиться с легендарным д-ром Финнуром Гудмундсоном, это около пятисот миль до его крепости на острове Хрисей. Ехали мы медленно, и не только потому, что не очень доверяли нанятой нами "Кортине", но и потому, что в обе стороны было на что посмотреть, у нас было так много новых впечатлений.
      Расстояния казались огромными, так как дорога следовала глубоким изгибам береговой линии западного побережья, огибая глубокие замысловатые впадины фьордов. В памяти остались четыре такие картины: от моря, громадные голые холмы темного цвета, почти лишенные растительности, вдруг резко спускались на узкую полоску ровной земли между ними и морем, где растут мелкие нежные яркие цветы; кони и овцы всех мыслимых (а иногда немыслимых) расцветок; и маленькая шагающая птичка, называемая исландским травником, чей непрерывный щебет наряду с более призывным и резким криком кроншнепа постоянно сопровождал нас словно оркестр в течение всей поездки. Птицы, птицы, птицы; в Исландии нет ни одного коренного млекопитающего или рептилии, кроме полярной лисицы, и даже её считают потомком тех особей, которые, беспомощные, попали сюда с плавающих айсбергов, отколовшихся от полярного ледового панциря. Иногда сюда таким же образом невольно попадают белые медведи, но они не выживают, и кроме лис на острове нет ничего, кроме немыслимых полчищ птиц и насекомых, нет даже лягушек, змей или ящериц, нет даже мышей среди сонма чудесных птиц, заполонивших всё это огромное и пустынное пространство. Всё время в поле зрения находятся вечные снега, ибо они начинаются на высоте двух-трёх тысяч футов над уровнем моря, а многие из гор превышают здесь пять тысяч футов, большинство из них обрывами подступает к морю.
      Все они вулканического происхождения, это край огня и лавы, льда и ледников, земля, где всё вечно меняется, край, где воздух так чист, что отчётливо видны горы за сто миль вдалеке, и можно четко различить все архитектурные детали их структуры и инкрустации.
      Пони и овцы - там водится 30000 пони в диком состоянии и почти миллион овец.
      (Официально, кажется, считают, что их 850000, но это, вероятно, недооценка).
      Пони были основным источником дохода от экспорта: только в Шотландию их ежегодно отправляли 20000 штук для работы в шахтах. Но теперь с наступлением эпохи механизации печальная участь шахтного пони, к счастью, ушла в прошлое. А исландские пони большей частью остались не у дел, за исключением собирающихся два раза в год овечьих клубов и клубов наездников, которые как грибы растут теперь в каждом селении. Теперь их больше не используют, и они стали, по правде говоря, в тягость для Исландии, хотя владеть ими в больших количествах - весьма почётно. А бараны чудесны, и не только из-за их необычного окраса и потому, что у них нередко бывает по три, а то и четыре рога, а также оттого, что они представляют собой древнюю породу, завезённую в Исландию из Скандинавии, может быть, тысячу лет тому назад.
      Шерсть у них мягкая и шелковистая, как у шетландских овец, живут они, как будто бы, ничем, питаясь какой-то неприметной травкой среди лавового шлака на горных склонах. Они вездесущи, молчаливы и подозрительны. Единственные звуки здесь - это голоса птиц, нежные и призывные, звенящие как бы из детства и прекрасной утраченной пустоши.
      Чувствую, что могу написать целую книгу о нашем кратком пребывании в Исландии, но это было бы неуместно в данной истории, по сути дела, о Камусфеарне и моих обречённых на неудачу планах по её расширению. Те яркие впечатления, сохранившиеся от всех моих органов чувств, которые хоть и останутся у меня надолго, даже тогда были только фоном к моему страстному проекту преобразования Кайлиакина. Великолепные изумрудные айсберги, кружащие в северных фьордах, так как полярная шапка впервые за сорок лет разломилась и дрейфом отошла на юг к Исландии; невероятная вонь китоперерабатывающей фабрики, где поджарые, похожие на ковбоев фигуры шкуродёров снуют среди крови и ворвани характерной матросской походкой из-за длинных шипов на подошве; и тысячи тысяч глупышей-буревестников кишат вокруг огромных туш, всё ещё плавающих в море; и повсюду гейзеры, некоторые из них брызжут кипятком, а другие похожи на кратеры, в которых какое-то серое зловещее серное вещество кипит и клокочет как в лунном пейзаже; одинокие белые дома фермеров с красными крышами, у каждого из которых есть клочок поля, зеленеющего на фоне огромного тёмного пространства пустынных гор, рядом с каждым из них стоит уже заброшенная хибара из традиционного зелёного самана, построенная по рисунку паркетного пола; невероятное количество и разнообразие незнакомых птиц, которые вновь будоражат старый интерес и энтузиазм; мощные голосистые и мутные водопады; и низкие, полночные лучи солнца, в которых горный хребет из лавового шлака становится малиновым и сиреневым; косяк лебедей-кликунов превращается в сказочных существ с золотистыми латами на груди; - всё это как бы выкристаллизовалось из тех впечатлений о севере, которые я давным-давно вынес из Лапландии. Этот блёклый, пустынный пейзаж, как это ни парадоксально, стал образцом для идеала и предприимчивости.
      Нам повезло, что довольно долгое время нас миновало нашествие ужасной черной тундровой мушки, как она помнится мне. Я рассказывал Джимми о том, как мне приходилось ходить в перчатках и с вуалью, как она роилась в воздухе такойплотной массой, что совсем света белого не было видно, как мне говорили, что люди буквально сходят с ума от их укусов. Я убедил его в необходимости взять с собой достаточное количество инсектицидов и жидкостей от насекомых. Но по мере того, как проходили дни, мы так и не узрели ни одного насекомого. Джимми стал скептически относиться к моим рассказам путешественника. И вот 16 июня, когда в Миватне пошёл снег, я тоже стал подумывать о том, что такой арктический опыт обошёл нас стороной. Однако на следующий день утро было теплее, и только слегка обложено небо, а северо-восточный ветерок оставлял рваные прогалины голубого неба и проблески солнца. Мы исследовали кочковатый полуостров, уходивший в озеро, как вдруг исчезло солнце, ветер как бы стих совсем, и стало тепло. Вдруг появился какой-то гул, настолько мощный, что я даже не понял, что это такое. Это был даже не столько гул, как всепроникающий высокий звон, который доносился сразу со всех сторон. Такое ощущение, как если бы ты был в стеклянной оболочке, по краю которой стукнули ложкой, и она зазвенела. Вначале я подумал, что у меня просто сильно зазвенело в ушах, но затем я посмотрел на Джимми, который был так удивлён, что я понял, что он тоже слышит это. Я посмотрел вокруг и увидел, что земли почти не видно, во всех направлениях, куда хватало взору, казалось, плотная серая кисея подвешена в полуметре над травой, застилая все формы и очертания. Где-то с полминуты спустя снова появилось солнце, и порыв холодного ветра пахнул нам в лицо, гул прекратился,медленно на наших глазах серая завеса как бы растворилась и просочилась в землю, и жесткие стебли травы вдруг приобрели такие же ясные очертания, как и прежде.
      - Господи боже мой, что это такое?
      - Черная мушка, - небрежно ответил я, - если бы не вышло солнце и не подул ветерок, она бы поднялась теперь на высоту головы.
      Он не стал дожидаться результатов, но пока мы в спешке добирались до машины, это повторилось дважды, число их было столь гигантским, а мы были совершенно беззащитны, так что чуть было не впали в панику. Четверть мили спустя машина прошла сквозь их пелену, и хоть все окна в машине были плотно закрыты, тысячи их каким-то образом проникли внутрь, и мы оказались в их гуще. Несколько минут мы лихорадочно опрыскивали их инсектицидами, и они плотным слоем покрыли весь пол и заполнили все до единой складочки в обшивке. После этого уж больше не было намёков на глупость моих предосторожностей.
      Ко времени нашего отъезда из Исландии мы посетили несколько гагачьих колоний, и я посчитал, что мы узнали всё, что можно, за то короткое время, что было в нашем распоряжении. Я был уверен, что сумею развести гаг на Кайлиакине, и с нетерпением ждал начала эксперимента. Вернувшись в Камусфеарну, я собрал свои записи и составил доклад, который разослал ,значительно урезанный и отредактированный Фондом диких птиц, - во все органы, которые могли бы заинтересоваться новым промыслом для фермерского населения Западного нагорья и островов, хоть в последний момент меня и отговорили от того, чтобы просить финансовую помощь на данном этапе, и раздел "Ищу единомышленников" стал почти что лишним. В конечном итоге он сохранился в докладе, но теперь читается совсем по другому. Общественные организации порой выделяют гораздо большие средства на значительно более странные эксперименты, чем этот, к тому же с гораздо меньшей пользой для общества, так что я, пожалуй, сумел бы и преуспеть.
      
      КОЛОНИИ ГАГ Г. Максвелл
      Аннотация
      Гагачий пух берут из подстилки гнезда гаги после завершения природной функции по поддержанию необходимой температуры в гнезде в начальные периоды инкубации. Пух, собранный с тридцати гнёзд, стоит около 10 фунтов стерлингов. Гаг широко разводят ради пуха в Исландии в течение около 800 лет. В результате применения специальных приспособлений, среди которых, как ни странно, развешивание флагов в местах их размножения, небольшие колонии гаг разрастаются до размеров в 10000 пар. Птиц таким образом побуждают образовывать новыеколонии. Гаги водятся в значительных количествах по побережью Британии и особенно в Западной Шотландии, где можно с успехом применять исландские методы их разведения. Предлагается экспериментальный способ по увеличению колонии в 30 пар, которая в настоящее время размещается на острове рядом с маяком Кайлиакин, Россе.
      Предполагается, что этот остров, который принадлежит НациональномуФонду Шотландии, может вместить по крайней мере 2000 пар гаг.
      При этом ожидается, что не будет никаких вредных побочных явлений, таких как ущерб для рыболовства и т.п. Орнитологический фонд выразил готовность предоставить консультации по биологическим аспектам эксперимента.
      Если он удастся, то может появиться небольшой промысел, который пополнит доходы редкого здесь населения, а число великолепных безвредных и очень красивых птиц увеличится к ещё большей радости приезжающих на Западное нагорье.
      
      КОЛОНИИ ГАГ
      
      Общие сведения
      В Исландии гаг разводят ради пуха ещё со времён древних колонистов, может быть, даже ещё с ХI века. Фермер, имеющий на своей земле гаг, при аккуратном ведении хозяйства, получает значительный доход, а те, у кого гаги прежде не водились, сумели привлечь к себе этих птиц и организовать новые колонии.
      Способы организации и ведения такого хозяйства вполне традиционны, но почти не проводилось никакой работы по исследованию подлинной ценности обычных процедур или экспериментам с нововведениями.
      В удачные годы в Исландии собирают примерно 4,5 тонны гагачьего пуха на экспорт (на сумму более 100000 фунтов стерлингов). Фермер получает примерно 10 фунтов стерлингов за 1 фунт очищенного пуха. С 30 гнёзд собирают около 1 фунта. До самого последнего времени очистка пуха выполнялась вручную, и работнику требовался целый рабочий день, чтобы очистить 2 фунта пуха. Сейчас же в Рейкьявике изобретён и уже продаётся небольшой аппарат по обработке пуха. Это революционизировало отрасль и побудило многих исландских фермеров попытаться организовать новые колонии. Вполне возможно весьма бурное развитие отрасли: на острове Хрисей (Эйафьорд), например, численность выводков увеличилась с 60 пар в 1960 году до более 10000 в 1964, и всё это несмотря на весьма неподходящуюместность.
      В гагачьем пухе нет ничего волшебного в сравнении с пухом других уток, но эта порода способна сосредотачиваться в невероятной степени. В Исландии пользуются и другим пухом, - в частности пухом чернети морской или хохлатой утки, - но не в таких количествах, чтобы иметь промышленное значение. До сих пор не найдено никаких синтетических изоляционных материалов, которые могли бы пойти в сравнение с пухом такого рода. На организованных колониях гаг пух собирают дважды, один раз примерно на 18-й день инкубации, и ещё раз после того, как утята покидают гнёзда. В тех же колониях, которые находятся в "стадии строительства", проводят только один сбор, - после появления выводка.
      
      ОБУСТРОЙСТВО И УПРАВЛЕНИЕ
      
      а). Обустройство
      По традиции исландцы применяют одно единственное средство: флаги, развешенные на шестах высотой около полутора метров, которые расставляют по всей зоне, где предполагается завести колонию. Развешивание флагов может быть весьма разнообразным: тут бывают и более высокие шесты с вымпелами, развешенными по диагонали, небольшие, ярко раскрашенные флюгеры, пугала, мертвые вороны, крашеные столбики и так далее.
      Следует особо отметить, что гаги собираются в таким образом оборудованных местах там, где уже есть источник пресной воды, и нет свидетельств тому, что они откажутся от соседства пресной воды в пользу флагов там, где её нет. Вполневероятно, что традиционные исландские методы недооценивают огромное значение наличия пресной воды рядом с гнездовьем. В течение 28 дней инкубационного периода утка ничего не ест, но пить ей надо ежедневно, и поэтому близость пресной воды играет важнейшую роль. В местах с большим количеством осадков гага может собирать влагу со своего собственного оперенья, но наличие источников свежей воды, - это наиболее заманчивая вещь, которую может предложить фермер гагам.
      Если же есть пресная вода, то первым же привлекательным моментом являются флаги. На Ольфузе, пресноводном озере на юге Исландии, отделённом от моря только узенькой полоской земли, кочковатые берега исключительно удобны для гнездовья гаг. Очень близко к берегу есть несколько совсем непригодных островков, там низкая зелёная трава без всякого укрытия. Так вот, на островах хозяин организовал большую колонию гаг, развесив там большое количество флагов и вымпелов.
      Загородный дом президента Исландии неподалёку от Бессастадира находится у основания низкого мыса у моря. Этот мыс принадлежит одному фермеру в Бессастадире, на нём водится запущенная колония гаг примерно в 2000 пар.
      (Фермер болеет, и у него трудности с рабочей силой).
      Там нет никаких флагов, а ближайший источник пресной воды - это озерко рядом с усадьбой президента почти в миле оттуда. Президент построил небольшие острова на озере, развесил там традиционные флаги и построил искусственные гнездовья (смотри ниже). Этими средствами сейчас пользуются 200 пар гаг, и поголовье их постоянно растёт.
      Возможно гаги подсознательно чувствуют, что флаги и вся эта мишура отпугивают хищников, но есть также некоторые свидетельства, которые наводят на мысль, что яркие цвета и движущиеся неодушевлённые предметы сами по себе являются стимулами. Если движение вызвано не хищниками, то оно можетраспространяться на птиц других пород. Колонии крачек, к примеру, привлекают и стимулируют гаг. Искусственные гнездовья нередко получают предпочтенье перед подходящими естественными местами.
      Самоераспространённое гнездо в Исландии строят из камня или лавового шлака, три стороны квадрата по 18 дюймов в длину и 18 дюймов в высоту.
      Иногда делают крышу или крышку, и по моим собственным наблюдениям очень большой доле гнёзд с крышей отдаётся предпочтение перед гнёздами без крыш. Эти гнездовья иногда располагают рядами, "спина к спине", иногда они группируются полукругом, иногда разбросаны. Окраинные гнездовья должны иметь обзор не менее двадцати метров, но это не так уж важно в центре, где они, очевидно, чувствуют себя под защитой окраинных дозоров.
      У меня лично сложилось впечатление, что у этих птиц есть склонность к разнообразию форм ( как в местности, растительности, так и в цвете), и это относится также и к выбору гнездовья. Защитные сооружения от ветра, построенные в виде просторных загонов для куропаток из камня и кусков торфа и оборудованные искусственными гнездовьями, как правило, моментально колонизуются.
      Помимо функции источника питьевой воды для наседок, эти пресноводные озёра также являются местом сбора новых птиц по мере их появления, а также местом сбора уток со своим выводком. У меня даже есть соображения (смотри в разделе "Управление" ниже) продлевать нахождение утят на пресноводных озёрах под защитой флагов, что значительно способствовало бы их выживанию перед лицом хищников. Деревянные манки в виде селезней, расположенные по побережью пресноводных водоёмов, хорошо привлекают новые пары на такое место.
      Хотя гаги могут колонизовать и острова с обрывистыми берегами, если их устраивают прочие условия, они всё же предпочитают выходить из воды пешком. Плоский пляж, как бы он ни был мал, выглядит для них весьма привлекательно, и утка также приводит туда свой молодняк как на общественное место длявремяпровождения в первые несколько недель после выведения.
      
      Организация. Выводы
      Идеальным местом для колонии является остров в море, где имеются небольшие пресные водоёмы и по крайней мере один плоский пляж.
      Разнообразные формы местности. Минимум хищников, - по крайней мере в непосредственной близости от гнездовья, - больших черноспинных чаек, серебристых чаек или малых черноспинных чаек. Надо исключить местных воронов и хохлатых ворон (в Шотландии). Установить флаги, флюгеры, пугала. Оборудовать искусственные гнездовища и защиту от ветра. Как можно меньше тревожить их присутствием человека. Разместить манков селезней гаг по берегам пресноводных водоёмов. (Кстати, ещё не проводилось опытов по подкладке чужих яиц в искусственные гнёзда.
      Никаких опытов ещё не было с музыкой, которые по мнению доктора Гудмундсона вполне целесообразно провести).
      
      Управление
      Складывается впечатление, что есть нечто таинственное в управлении колонией гаг. Мне говорили, что при смене хозяина колонии, её размеры вдруг увеличиваются, либо уменьшаются совершенно непропорционально очевидным различиям в методах, применяемых новым владельцем, и исландцы не находят этому объяснения. У некоторых это просто-напросто не получается с гагами.
      Вслед за мерами по отпугиванию хищников, очень важно как можно меньше тревожить их. Желательно, чтобы колонию посещал один и тот же человек, чтобы одевался в одежду одинаковой расцветки и избегал резких движений.
      Ему следует навещать колонию тогда, когда по его мнению большинство птиц уже село на яйца, и пометить каждое гнездо крашеной палочкой, воткнутой в землю в нескольких футах от гнезда. Можно также помечать прутки разной краской, соответствующей длительности инкубации, и это поможет в определении сроков первого сбора пуха. Прутки разной окраски применяют каждый новый год, апрутки предыдущего года не убирают. Они годятся для сравнения количества и мест предпочтения выбора гнёзд, а такжесчитается, что сами эти прутки также в какой-то степени стимулируют птиц.
      С утками постарше можно вести себя посвободнее (у них более бледное оперение), чем с молодыми. Несушки первого года могут вообще покинуть гнездо, если их потревожить во время кладки. Погибшую гагу следует немедленно убрать с территории колонии.
      Ещё никто не пробовал продлить пребывание утят на пресноводных водоёмах, где они находятся в относительной безопасности от хищников, а в Шотландии такое продление может оказаться исключительно важным. На Западном нагорье и островах нередко можно видеть утку с пятью новорожденными утятами, скажем, в понедельник, во вторник их уже три, в среду - один, а в четверг - ни одного. Я бы предложил подвешивать у водоёмов останки рыб или другие приманки, чтобы их облепляли мухи, личинки которых будут падать в воду и привлекать к себе утят.
      Очень полезны двустворчатые моллюски, и если их нет на территории колонии, то их можно и завести (что нередко приводит к образованию новой колонии моллюсков). Наличие этих моллюсков, даже в небольшом количестве, ведёт к концентрации гаг, и они остаются там и после выведения птенцов.