Глава 10

Горные пути к югу от Вара

Грук, видимо, от природы обладал способностью выбирать наилучший путь. Хотя за плечами у него висел мешок, который становился все легче с каждым днём, он нёс ещё и девушку. Дестри, идя за ним следом, не уставала поражаться неубывающей силе спутника. С тех пор, как они резко повернули на юг после той памятной встречи с Силой, которую не описать словами, она пыталась не слишком утомлять его дорожными тяготами.

Карты не было, не было и ориентира, подобного тем, что используют на своих кораблях салкары, чтобы не сойти с курса. Они руководствовались лишь какой-то силой, что гнала их вперёд. Но в одном Дестри не сомневалась: они продвигаются вперёд не только по приказу того, что им встретилось, она ощущает в этом руку своей Госпожи.

Самой сложной проблемой сейчас стала Лиара. Когда они вырвали её из рук главаря Серых, она потеряла сознание, — девушка как бы замкнулась в собственном теле. Дестри постаралась одеть её в то, что нашла в своём скудном гардеробе, но нежные белые ноги нечем было прикрыть. И они не могли заставить её пройти больше одного-двух шагов по этой грубой земле.

Она ела, только если Дестри вкладывала кусок ей в руку и подносила эту руку ко рту. Она пила, когда ей подносили к губам родниковую воду Но глаза её были пусты, и она взирала на окружающий мир как слепая. Дестри даже стало казаться, что так оно и есть.

Она сразу поняла, что перед ней ализонка. Хотя она с трудом представляла себе, что здесь может делать женщина этой расы, если только её насильно не притащили сюда, за много лиг от дома, какие-нибудь похитители. Её тонкие черты заострились, она стала походить на тех жутких гончих, бывших бичом Равнин, о чём Дестри слыхала во время плавания на салкарских судах Им никак не удалось распутать волосы девушки, цеплявшиеся за густые заросли, через которые приходилось пробираться, и Дестри срезала длинные локоны почти полностью. Создавалось впечатление, что девушке всё равно, во всяком случае, она не жаловалась.

Дестри потеряла счёт дням. В её памяти осаждались только происшествия. Конечно, ей никогда не забыть эту страшную Тень, или то, как Грук сразил каким-то своим приспособлением, пристёгнутым к поясу, прыгуна — самого большого, которого ей когда-либо доводилось видеть.

Она вознесла благодарность Госпоже и отдала дань уважения костям животного, предав их земле, но обрадовалась питательному мясу. В основном они ели то, что вполне устраивало Грука, — листья некоторых растений, даже насекомых, отвращение к которым ей удалось преодолеть.

Однажды они взобрались повыше в горы и, обогнув утёс, оказались лицом к лицу со снежным барсом, морда которого была запачкана кровью горного вилорога, которого он завалил.

Её огромный спутник положил девушку на землю, но не потянулся за оружием, а просто вытянул вперёд пятипалую лапу, как делает это человек, подающий руки в знак миролюбивых намерений встречному путнику.

Барс зарычал. Дестри увидела, как напряглось его тело. Тогда из глубины горла Грука раздался звук, похожий на мурлыканье сытно поевшего кота. Голова барса слегка повернулась, как будто он стремился уловить все нюансы этого звука. Дестри увидела, что тело кошки расслабилось.

Грук наклонился и поднял девушку, а потом подался слегка западнее, чтобы не мешать трапезе барса.

«Боевые кошки Алатара таковы же, — донеслась до неё его мысленная речь. — Они здорово сражаются, чисто охотятся и не мучают добычу. И убивают лишь, чтобы набить брюхо или защититься».

Дестри очень хотелось расспросить его о мире, из которого Грук пришёл. Ей уже стало ясно, что он следует установлениям Госпожи, живя близко к земле и её созданиям. Но что-то не давало подступиться к нему с расспросами. Если бы её вырвали из сада при кумирне, где она выращивала свои травы, и забросили в совершенно иной мир — разве она захотела бы, чтобы ей всё время о том напоминали?

Тем не менее встреча с барсом имела для них непредвиденные последствия. Впервые девушка, которую он нёс, не лежала у него на руках безжизненным грузом. Она смотрела прямо ему в лицо.

Сначала в её глазах промелькнул такой ужас, что Дестри подскочила к великану, опасаясь, что та начнёт вырываться. А так как они стояли на опасной горной тропе, это могло плохо кончиться.

Ализонка выкрикнула что-то на непонятном языке, но Дестри уловила безумный ужас в её голосе. Грук быстро поставил её на ноги, но она опустилась на четвереньки, а он отступил, предоставив её Дестри.

Девушка вскинула голову, и звуки, вырвавшиеся у неё, скорее походили не на слова, но на рычание обезумевшего зверя. Дестри сделала шаг.

Хотя девушка вырывалась и царапалась, Дестри ухватила её за тонкую шею и, не уворачиваясь от острых ногтей, которые оставили красную полосу на щеке, пыталась приложить к её лбу, откинув слипшиеся волосы, свой амулет.

Дестри уже дважды пользовалась этим средством, когда имела дело с истерическими пациентами, и она знала, каков будет эффект. В то же самое время Вождь, который с момента спасенья держался подальше от девушки, подобрался к ним и сел, уставившись на неё своими огромными жёлтыми глазами.

Дикое выражение стало исчезать из глаз Лиары, а руки, оставившие на лице Дестри кровавые следы, опустились и мягко упали на колени.

Теперь Дестри решилась обнять её, пытаясь вложить в этот жест все тепло, которым одарила жрицу Госпожа, все успокоение, ощущение безопасности. Так они и сидели, обнявшись. Теперь девушка рыдала, все её истощённое тело сотрясалось от душераздирающих всхлипываний. Она попыталась рукой коснуться кровавого следа на щеке Дестри.

— Пустяки, — успокоила её Дестри. — Тебя обуяла Тьма, а теперь ты вырвалась из этого плена. Грук, — она слегка повернула голову, и тот немного приблизился. — Это наш страж, воин, друг. Он из тех, кого Госпожа Наша держит в руках Своих, и никто, кого Она так держит, никогда не причинит тебе зла. А я Дестри, — ей не удалось сдержать гордую нотку в голосе, — я та, кого Госпожа называет Своим Голосом.

Девушка судорожно вздохнула, как бывает после бурных рыданий. Теперь её руки крепко обвились вокруг Дестри, и она смело взглянула на великана и Вождя.

— Я, — сказала она на расхожем наречии северян. — Я была Хозяйкой очага и наставницей Первого отпрыска дома Креванелей. А что я теперь… — её объятия сомкнулись крепче, — я не знаю. Но… — в зелёных глазах снова мелькнула вспышка страха. — Госпожа, я должна предупредить тебя, я боюсь, что во мне, а быть может, во всех нас, кто вскармливает собак… есть то, что притягивает Серых.

Дестри улыбнулась.

— Дитя, будь уверена, что Госпожа не приняла бы тебя, если б дело обстояло так. Но как ты очутилась так далеко от Ализона? Там на севере что, снова война?

— Нет, не война..

И тут как будто что-то заставило девушку рассказать все этой целительнице, ибо та и вправду была целительницей, она излила ей всё, что оставила позади — вплоть до захвата её Серыми.

И хотя объятия Дестри по-прежнему успокаивали Лиару, она чувствовала, что принять её рассказ непросто.

— Так, значит, буря оказалась всего лишь прелюдией, — промолвила Дестри, размышляя вслух — А нам обещаны серьёзные испытания на юге, но именно туда указывает путь Госпожа.

— Я пойду, — Лиара смогла произнести это, но все ещё не могла разжать объятий. — Серые.

Грук снова медленно приблизился и опустился на корточки Вождь прислонился к мощному мохнатому бедру, и великан начал гладить его, пока тот не замурлыкал.

Дестри обратилась к великану с вопросом:

— Сколько тебе удалось понять?

— Врата, — пришёл ответ, и послышался резкий гортанный звук. — Так я попался — так заловили ещё многих. Если носители Силы ищут врата, чтобы их наглухо закупорить, то это будет служба, угодная Алатару. Все, кто служит Свету, с радостью её исполнят. Ещё — то, что нас тянет на юг — дело или этого Сардокса, или, может, угодное твоей Госпоже. Думаю, правильно будет разыскать этих других, чтобы предупредить, если они ещё не знают, кто разнюхивает их следы.

Лиара освободила руку, обнимавшую Дестри, и потёрла грязный лоб. Потом вдруг заговорила, и голос её вознёсся, будто она снова почувствовала на себе опасную хватку.

— Госпожа… Я стала слышать… в голове. Это как у тех, кто занимается колдовством. Вот видишь, как из меня исходит Тьма!

— Не Тьма, Лиара. Ты стала дочерью Госпоже. Она одаряет многими дарами, один из них — общение через мысль. Разве ты этого не узнала в Лормте? — она улыбнулась. — Что ж, эти камни стали уже слишком горячими, и сидеть на них неудобно. Давайте отправляться в путь, Грук понесёт тебя, пока мы не придумаем, во что тебя обуть, потому что камни искромсают твои ноги. Смотри, даже мои грубые башмаки, и те потрёпаны.

На миг лицо Лиары напряглось, как будто она была готова отказаться Но великан протянул руку, и её маленькая грязная ладошка исчезла в его кулаке Она пристально посмотрела в его широкое лицо, глаза их встретились на мгновение, и она произнесла:

— Бывает, что сон кажется тебе явью. Может быть, и это сон, и если это так, я его принимаю.

Они покинули залитую солнцем площадку и оказались в благословенной тени. Дестри разделила еду, и Лиара впервые поела самостоятельно. Дестри обрадовалась, что на этот раз трапеза состояла из кусочков сушёного мяса прыгуна, а не из изысканной Груковой стряпни.

«Они… эти, что с севера, — поток мыслей великана не был прерван работой его мощных челюстей, — они шли на юг и запад?»

Он слегка откинулся назад, держа руки на коленях, неторопливо поворачивая голову, как бы пытаясь мысленно запечатлеть все вокруг до мельчайших подробностей.

Лиара кивнула.

— У западного моря была страна под названием Вар, но туда они не собирались идти.

— Это обширная земля. А могут те, в отряде, кто обладает Силой, подать нам мысленный сигнал, чтобы мы знали, куда идти? — спросил Грук.

Лиара медленно покачала головой.

— У них и желания такого не возникнет Я знаю, что Колдунья… она догадалась, что притянуло Серых Зачем им желать, чтобы я привлекла внимание Тьмы к их пути?

— А тебе, Сестра в Служении, — голова его оборотилась теперь в сторону Дестри, — тебе это кажется возможным?

— Только если на это посмотреть.. — начала Дестри, как вдруг Лиара вскрикнула и указала в небо.

— Сокол! Видите — это он нас разыскивает!

Птица и вправду описала большой круг и направилась к ним. Дестри смотрела на сокола в нетерпеливом ожидании. Она некогда служила на кораблях, где сокольничии плавали матросами. Там, конечно, находились и соколы. И уж очевидно, что те, кто зовёт их братьями, не могут быть далеко! Он снижался, но махать и кричать было бесполезно, ибо эти птицы слушают только хозяев. Тем не менее, когда сокол дважды пролетел над ними и устремился на запад, жрица не сомневалась, что об их присутствии сразу станет известно тем, кто послал птицу.

«Видимо, придётся повернуть назад», — думал Керис. Как далеко они забрели? Каменная лестница, перед которой они оказались, была, возможно, доступна людям, но вьючным животным её не одолеть.

Они разбили временный лагерь. Исполняя привычные обязанности, Керис думал, насколько пали духом его товарищи. Говорили они мало, большинство выглядело мрачными.

Он прошёл мимо Мышки, которая сидела немного в стороне. Одеяние её, сильно поношенное и потрёпанное, было плотно обернуто вокруг тела, как будто она укрывалась от сильного ветра.

Руки её лежали на коленях, а все внимание сосредоточилось на этой неприступной лестнице. Неужели существует, подумал Керис, какой-нибудь трюк, на который способна Сила, что вознесёт их наверх? В конце концов, ведь было же время, когда колдуньи могли сдвигать горы, как детские ведёрки с песком. Но Мышка совсем одна: возле неё нет целого сонма ей подобных, да и будь товарки рядом — вряд ли, подумал он, они решились бы на такое, что однажды чуть не погубило все их племя.

Он заметил какое-то движение на одной из ступеней — проблеск яркого цвета. Это нечто пробежало немного, потом расправило полупрозрачные крылья, и он уловил сходство с только что виденными тенями ящериц на оставшейся позади стене.

Крылья… но они есть только у соколов. Когда эта мысль промелькнула в голове Кериса, оба сокольничих выпустили птиц в небо на разведку.

Хотя день был ещё в разгаре, разочарование, которое они все ощущали, лишало их жизненной энергии. Он привязал последнюю вьючную лошадку к верёвочной ограде, и она, вопреки его ожиданию, не попыталась укусить его, лишь слегка обнажила зубы.

Кеплианцев и Ясту, конечно, никогда не ставили в загон, а сейчас они почему-то стали вышагивать единой шеренгой перед лестницей, как какие-нибудь волшебники, выполняющие таинственный ритуал. Госпожа Элири опустила бутылку с водой, из которой пила, и стала наблюдать за ними, прищурив глаза, чтобы лучше видеть.

Керис прилёг в сторонке. Господин Ромар и другие занимались все той же картой, составление которой входило в обязанности первого. Но никто не выдвигал никаких предложений. Заговорила Мышка, и голос её, хотя и тихий, заставил всех прислушаться.

— Госпожа, — обратилась она к Элири, — что говорят те, которых вы обратили нам в помощь?

Ответить взялась не госпожа Элири, а Тила.

— Мы можем пройти, и этот тоже, — она кивнула в сторону Ясты. — Эти немые, — и она презрительно фыркнула, дёрнув головой в сторону торгианцев, — если их освободить от наездников и прочей поклажи и если им помочь. Но те… — она снова фыркнула, на этот раз в сторону вьючных лошадок, — это не для них.

Керис уже готовился к ответу, когда заговорила госпожа Элири. Как бы он ни тяготился этими малыми созданиями, то, что они несли на своих спинах, с каждым днём продвижения к югу становилось всё более важным. Сапоги приходилось чинить, подковы торгианцев — менять, все припасы, от которых зависела их жизнь, не могли быть просто брошены здесь.

— Есть нужда, Быстроногая сестрица, — Элири отвечала кобылице как мысленно, так и словами, произнесёнными вслух, — в том, что они тащат на себе. Без них нам и половины груза не унести. Мы готовы подставить спины, но мы идём в неизведанные места, где нас могут ожидать такие охотники, которые рады будут напасть на отягощённых грузом путников.

Господин Ромар свернул карту.

— Придётся подождать, пока прилетят птицы. Если есть путь в обход этой западни, может быть, они нам его укажут.

Все с готовностью согласились с ним. Но Керис поднялся и направился к груде тюков. На каждом из них отметили то, что в нём содержится. Чем больше он смотрел, тем лучше понимал, что ничего нельзя выбросить без ущерба для отряда.

Воспользовавшись остановкой в таком месте, которое легко защитить, отряд занялся неотложными делами. Открыли тюки, начали чинить обувь, надевать наконечники на стрелы, зашивать разорванную колючей горной растительностью одежду.

Керис снова наткнулся на кинжал, принадлежавший Лиаре. Лезвие так сверкало на солнце, как будто его никогда не обагряла кровь. Но, дотронувшись до него, Керис испытал такое потрясение, что чуть не вскрикнул: у него возникло явственное ощущение, что кинжал дан ему только на время и что ализонка вернётся за ним — предчувствие было настолько сильным, что казалось наколдованным Мышкой.

Быстроклювый первым вернулся из разведки. После общения с птицей Ворик сообщил, что к востоку нет ничего, кроме гор, поднимающихся ещё выше и совершенно лишённых растительности.

Его собрат задержался так надолго, что Криспин стал выказывать явное беспокойство, шагая взад-вперёд и отбросив шлем, чтобы легче было задирать голову к небу.

Когда наконец сокол появился в поле зрения, все вздохнули с облегчением. Птица спустилась, чтобы отдохнуть, она тяжело дышала, раскрыв клюв, и Деневер, оказавшийся ближе всех, поднёс ей маленькую металлическую чашу, наполненную свежей водой.

Криспин пригладил перья сокола, проворковал что-то успокоительное и ободряющее. Он ждал, как и все, столпившиеся вокруг, когда Дальнокрылый будет готов сообщить им свои новости.