Файлы обескураживали. Я подумал о шлюзе. Представил себе, как открываю его, нахожу Тамару в модуле А. Она спокойно спит в трубе для выздоровления. Увидев меня, она улыбнется, в темных глазах блеснет смех, рот изогнется в улыбке, как она улыбалась при глупых шутках Флако. Я решил, что она выздоравливает нормально: если бы она утратила ценность для Гарсона, у того не было бы никаких причин защищать меня. Но эмоционально я был неудовлетворен. Я хотел увидеть ее, сам проверить ее состояние; если она выздоравливает, хотел увидеть ее улыбку; если умирает - следить, как холодеет ее тело.
      Я встал и направился к двери.
      Абрайра спросила:
      - Куда ты идешь?
      - Просто пройдусь по коридору.
      - Я не хочу, чтобы ты выходил один.
      Я поднял руки, рукава кимоно упали, показались ножны на запястьях.
      - Я не один.
      - Возвращайся через пятнадцать минут.
      Я кивнул, вышел в пустой коридор, пошел к лестнице, потом осмотрел шлюз. Серая дверь двух метров в диаметре, углубление в потолке показывает, что дверь отодвигается в сторону. По кругу на равных расстояниях размещены три рукоятки, на каждой черная пластиковая петля, но больше никакого оборудования снаружи двери нет - ни измерителей давления, ни сигнальных ламп, которые показывали бы, герметизирован ли шлюз. Это означает, что дверь не предназначена для открывания вручную. Ее контролирует искусственный разум, управляющий кораблем. Это совсем не означает, что я не смогу пройти через шлюз.
      Я поднялся на лестницу и ухватился за верхнюю петлю. Рукоять слегка повернулась, но больше подвинуть ее, повернуть или толкнуть я не смог.
      Через двадцать секунд бесполезных усилий голос из микрофона на конце рукояти произнес:
      - Ради вашей собственной безопасности проход из модуля в модуль запрещен до конца полета, за исключением случаев разгерметизации и отказа систем жизнеобеспечения. Спасибо.
      Я испробовал все три рукояти и каждые двадцать секунд слышал все то же предупреждение. Оно основано на простом логическом дереве принятия решений. Компьютер рассуждает: если кто-то пытается открыть шлюз, надо сказать ему, чтобы не открывал.
      Я отказался от попыток силой открыть дверь. Однако я считал, что где-то в рукоятях скрыт механизм для открывания, поэтому достал нож и разрезал пластик. Но под ним оказалась только гладкая серая металлическая поверхность. Из одной рукояти я выковырял микрофон - из отверстия ударил тонкий луч света: никакой сложный механизм в рукояти не скрывается.
      Итак, остается только просверлить дверь или взорвать ее. Для меня и для вероятного убийцы это вряд ли возможно.
      Я стоял и смотрел на потолок, пока не подошел Перфекто, и мы вместе вернулись в нашу комнату. У Перфекто была маленькая бутылочка с синей краской для тела, и он был очень возбужден.
      Когда мы вошли в комнату, он сказал:
      - Hola, Абрайра, посмотри, что я нашел!
      - Где ты это взял? - спросила она.
      - У Чефаса Сильвы, - ответил Перфекто. Он раскрыл бутылочку, опустился на колени и стал чертить на полу абсолютно прямые линии. Эти линии образовали прямоугольники перед каждой койкой, и Перфекто обозначил обитателя каждой койки. Потом начертил посредине комнаты коридор, ведущий в туалет. Его он обозначил "Общая территория". Рисуя, он старательно держался в пределах общей территории. Мне его действия показались очень странными. Я все время ждал, что он расскажет, чем кончилось дело с Сакурой, но наконец понял, что он не собирается рассказывать.
      - Итак, ты договорился с Сакурой? - спросил я.
      - О, да, - ответил Перфекто.
      - И что же?
      - Я убедил его держать рот закрытым. Это очень легко: я сказал ему, что если узнают, что его побила женщина, все будут над ним смеяться. Он расстроился и убежал. У нас в Чили было много военных советников японцев, и я знаю, что они беспокоятся о мужском начале даже больше Мавро. Сакура ничего не скажет.
      Этим вечером мы увидели Мавро и Завалу в гимнастическом зале, который занимал весь шестой уровень. Мавро вел себя так, словно встреча с нами смутила его. Он высоко задрал подбородок, чтобы свет отражался от вытатуированных серебряных слез, и смотрел во все стороны, но только не на нас; вообще всячески старался показать, что он стоит не с нами, а просто поблизости.
      По краю гимнастического зала шла дорожка для бега с препятствиями, в центре располагались различные гидравлические прессы, здесь одновременно могли упражняться не менее ста пятидесяти человек. Зал был заполнен, и хотя в корабле повсюду пахло свежестью и новизной, гимнастический зал уже провонял потом. В нем находились почти исключительно мужчины, женщины только одна из десяти.
      Абрайра заставила нас проделать утомительные упражнения, и на нас поглядывали, потому что нами командовала женщина. Когда пришла очередь пробежки, все меня обогнали на дорожке с препятствиями. И хоть кости склеились, нога все же распухла. Я ковылял по дорожке с самыми легкими препятствиями.
      Одна дорожка предназначалась специально для химер, на ней бегун должен был перебраться через пятиметровую стену, потом пробежать по крыше из скользкой серебристой черепицы. Перфекто бежал вместе с несколькими другими химерами, и у них скоро началось состязание. Мавро не хотел выглядеть слабее, поэтому побежал по той же дорожке, но не смог преодолеть пятиметровую стену, и все вокруг смеялись.
      После часа упражнений и бега мы начали поднимать тяжести. И вскоре стало очевидно, что над нами смеются. Когда кто-то начинал смеяться, Мавро ощетинивался и осматривался в поисках смеющегося, мы же все делали вид, что ничего не замечаем. Дважды я поднимал голову и видел, как люди смеются, глядя на нас. Однажды смеялась целая группа, и один из смеющихся, небольшого роста химера с длинными темными волосами и бледной кожей, с серебристо-красными нашивками сержанта, раскрыл кимоно, стянул трусы и показал Абрайре свой пенис.
      Я посмотрел в глаза своих товарищей: Перфекто, Абрайра и Завала продолжали поднимать тяжести, отводя взгляды. Только Мавро видел, что сделал химера.
      Он потерял голову от ярости. Он сидел на скамье и отжимал ручку пресса, глаза его блестели.
      Перфекто отжимался, тренируя на ближайшей установке брюшной пресс. Он поднимал такую огромную тяжесть, что даже ему приходилось напрягаться. Мавро наклонился к Перфекто и указал на обнажившегося маленького сержанта-химеру.
      - Перфекто, - сказал он. - Видишь того слабака? Сержанта с волосами как у женщины? Скажи мне, о чем он говорит.
      Тело Перфекто блестело от пота. Продолжая поднимать тяжести, он оглянулся.
      - Тебе не нужно знать, что он говорит, - сказал Перфекто.
      Мавро глухо зарычал, глядя прямо перед собой. Он продолжал работать на прессе. И старался не обращать внимания на маленького сержанта-химеру. Химера громко рассмеялся, потом заговорил тихо, так что мы не могли разобрать слов. Мавро потребовал:
      - Скажи, о чем он говорит. Это дело чести.
      Перфекто повернул голову, уши его поднялись, как у собаки, сдвинув вперед густые баки. Я оглянулся на Абрайру, которая упражняла ноги, и подумал, какие у нее длинные волосы. Впрочем, я видел, что она тоже насторожила уши.
      Перфекто внимательно слушал. И когда начал повторять слова, я почти читал их по губам химеры:
      - Маленькая химера, его зовут Люсио, он говорит, что ставит пятьдесят МДЕ, что у Завалы пенис из хромированной стали. Он говорит также, что Завала очень подходит в постели Абрайре.
      Смуглый высокий человек ответил длинноволосому химере. Перфекто передал:
      - Его друг говорит: "Это лучше, чем иметь вместо мозга пенис, как у тебя.
      Маленький химера рассмеялся.
      - Или пенис толщиной в иглу, как у того маленького генерала. - И он кивнул в сторону Мавро. Окружающие рассмеялись.
      Перфекто закончил пересказ и вопросительно посмотрел на Мавро. Лицо Мавро оставалось сдержанным и лишенным выражения. Он никак не прореагировал. Абрайра и Завала явно слышали пересказ разговора, но промолчали.
      Мы продолжали поднимать тяжести. Не разговаривали, и я прислушивался к разговорам в комнате, стараясь разобрать слова, как Перфекто. Но слышал голоса только самых близких ко мне людей. Они жаловались, что им досталось в симуляторе. Один из артиллеристов потерял равновесие и прострелил спину своему водителю, и все шутили по этому поводу. Скоро напряжение спало.
      Мы переходили от установки к установке. Рослый человек передо мной оживленно обсуждал возможность увеличения платы с повышением по службе. Мы заключили контракт в качестве heitai, пехотинцев, но если нам дадут звание самураев, то будут платить втрое больше. Об этом все мечтали.
      Через два часа упражнений у меня свело мышцы. Мне хотелось поскорее добраться до своей медицинской сумки и принять N-релаксин и дераприн, чтобы понизить содержание молочной кислоты и снять мышечную боль.
      Мы направились к выходу, впереди шел Мавро. Он пробирался меж скамей и все время отклонялся вправо, а не двигался по прямой. Перед нами находилась боевая группа во главе с Люсио, химерой с длинными волосами. Это он так грубо шутил над нами.
      Люсио сидел на скамье спиной к нам и тянул тросы. При этом нужно прижиматься прямой спиной к столбу, а в обеих руках у вас по ручке. Ручки соединены с тросами, которые идут к прессам. На установке есть шкала. Поворачивая рукоять на ней, можно увеличить натяжение тросов до пятисот килограммов.
      Все в группе Люсио устали, и никто не заметил нашего приближения. Мавро напал без всякого предупреждения.
      Он схватил трос и обернул его вокруг шеи Люсио, потом повернул ручку, так что трос образовал петлю. Одновременно он поставил шкалу на максимальной напряжение: трос прижал химеру к столбу и начал душить его. Химера замахал руками, забил ногами, стараясь найти опору, но все это происходило в поразительной тишине, как будто я сплю и только вижу все происходящее, но не слышу.
      Мавро усмехнулся, и мы все заторопились из зала, мимо других упражняющихся. Рослый одноухий человек вскочил со своей установки и заторопился на помощь Люсио. Перфекто задержался лишь настолько, что толкнуть одноухого назад на скамейку. Одноухий упал с криком, все в помещении повернулись, чтобы посмотреть, что происходит, и мы вышли.
      Мы поднялись на два уровня по лестнице, потом побежали по коридору, как толпа детей, которые только что разбили стекло и боятся, что их поймают.
      Я каждую минуту ожидал, что за нами погонятся товарищи Люсио. Я всего лишь полдня назад пришел в себя, а Абрайра уже настроила против нас японца; Мавро и Перфекто, кажется, делают всех встречных нашими врагами. При такой скорости мы никогда не доберемся до Пекаря живыми.
      Пробежав достаточно, мы остановились, задыхаясь. Я стоя растирал опухшую лодыжку, остальные со смехом сели.
      - Чему вы смеетесь? - крикнул я.
      - Ты разве не видел выражение их лиц? - спросил Мавро. - Когда трос начал душить этого малыша, я подумал, сейчас он заплачет.
      - Ты мог убить его! - закричал я. - Мог сломать ему шею!
      - Не думаю, - заметила Абрайра. - Трос натягивается недостаточно быстро.
      - Теперь они захотят отомстить, - сказал я. - Разве вы не понимаете? Мы здесь меньше дня, а вы уже развязали вендетту. - Мой голос звучал все выше.
      - Нет, - сказал с улыбкой Мавро, достал из кармана сигару и закурил. Корабельные правила запрещали курение, но Мавро плевать было на правила. Не мы начали. Они - когда затронули нашу честь.
      - К дьяволу честь! Разве вы не понимаете? Нельзя так жить!
      Мавро удивленно скривил рот и пришел в возбуждение. Руки его задрожали, он оглядывался в поисках места, куда бы положить сигару, как будто собирался драться со мной.
      - К дьяволу честь? - переспросил он.
      Перфекто и Абрайра переглянулись и пожали плечами.
      Завала, казалось, не понимал, что происходит.
      - А, понимаю. Шутка! - сказал он и попробовал посмеяться, глядя, не улыбнусь ли я.
      - Я говорю серьезно, - сказал я. - К дьяволу честь! Что с того, что они шутят и дают нам прозвища? Если вы будете продолжать настраивать против себя всех на корабле, кто-нибудь уже на Пекаре сунет вам кинжал в спину. Как вам понравится идти в сражение без поддержки? Даже если вы их ненавидите и считаете своими врагами, нужно обращаться с ними хорошо. Мне кажется... Мне кажется, что именно способность сочувствовать врагу и делает человека человеком.
      Мавро странно посмотрел на меня, потом улыбнулся.
      - А я-то все это время думал, что нас отличают от животных только противопоставленные большие пальцы и способность к общению. - Все рассмеялись. Мавро выгнул брови, словно в голову ему пришла великая мысль. Он выпалил: - Но, да... я понимаю, что ты имеешь в виду! Проявлять сочувствие к врагам! Вот ты, например, ввел Хустанифаду обезболивающее, прежде чем перерезать ему горло!
      Все снова засмеялись, и Завала удивленно спросил:
      - Он так сделал? На самом деле?
      Какая-то часть меня кричала: "Да! Да!", и я понял, что его слова справедливы. Ужасное чувство вины охватило меня. Неужели я действительно анестезировал Эйриша перед убийством в порыве сочувствия? Мне казалось, я сделал это подсознательно. Мысли мои смешались, я потерял ориентацию, и снова мне пришло в голову, что я больше не знаю себя. Я тяжело задышал, закашлялся, подступала истерика. Я хотел объяснить им, как все произошло. Рассказать, что где-то, каким-то образом я утратил рассудок. Сошел с ума и потому не отвечаю за свои поступки. Я закрыл лицо руками.
      Все стихли, а Перфекто встал и обнял меня своей огромной рукой.
      - Прости, дон Анжело, - сказал он. - Мы не хотели тебя обидеть. - Он повернулся к остальным. - Верно?
      - Конечно, - согласился Мавро, словно сама мысль о том, чтобы обидеть меня, совершенно невероятна. - Я просто шутил. Мне очень жаль.
      - Мне кажется, дон Анжело говорил правильно, - продолжал Перфекто. Мы должны заводить друзей, а не врагов. Строить, а не разрушать. Ведь ты это имел в виду? - По тону его голоса ясно было, что он не понял. Ему хотелось доставить мне удовольствие, и ощущение победы, которое я испытал, убедив его, тут же исчезло: ведь согласился он только из-за своей генетической программы. У него нет выбора.
      - Si, - сказал я, вытирая глаза.
      Мавро выпустил облако сигарного дыма. Взгляд его был задумчив.
      - Может, ты и прав... Ты, конечно, привел разумный довод. Иметь полный корабль союзников - в этом масса преимуществ. Я не взвесил политические последствия своих действий. Преданность остальных на корабле была бы очень полезна... и для выживания, и для продвижения по службе...
      Я подумал, не старается ли он развеселить меня, но, глядя на него, я почти видел, как поворачиваются колеса его мыслительного механизма: он думал, как обеспечить преданность других на корабле. Я был уверен: он представляет себе разветвленную сеть друзей, каждый из них готов умереть по его капризу, пожертвовать своей жизнью, чтобы спасти его. Он, очевидно, стремится к власти, но не имеет средств для ее завоевания. Из-за своего малого роста он не может соперничать с химерами. На корабле он никогда не станет сильным человеком, которым все восхищаются.
      - Ты прав, - сказал Мавро. - Имеет смысл. Мне нравится твоя мысль.
      - Неужели ты серьезно? - спросила Абрайра. - Чего мы этим добьемся?
      - Приобретем друзей, - ответил Мавро.
      - Мир, - сказал я. - Если все будут так жить, у нас наступит мир.
      Абрайра недоверчиво покачала головой.
      - Не сработает. Во всяком случае, с нами, химерами. Это идеалистический вздор. Люди уважают сильных и смелых, а не политиканов. К тому же у нас уже есть вендетта - с этим подонком Люсио. Мы не можем остановить ее! Он не примет никаких извинений!
      - Почему? - спросил я.
      Абрайра не ответила. Перфекто сказал:
      - Она права.
      - Почему? - повторил я.
      Перфекто склонил голову набок и пожал плечами.
      - Не могу объяснить. Это на уровне эмоций. Просто я знаю, что Люсио теперь не остановится. Он моложе меня, моложе даже Абрайры, и поэтому инженеры сделали его еще менее похожим на человека. Он химера. Мы напали на него. И гнев его может быть смыт только кровью. Он начнет Поиск.
      - Поиск? - спросил я. Никогда не слышал такой термин.
      - Si. Он не удовлетворится, просто убив нас. Он захочет изуродовать наши тела. Человек, начавший Поиск, ищет больше чем мести.
      Мавро затянулся сигарой.
      - Правда? Интересно... - сказал он. - И все же план Анжело сработает, если остальные не поймут, что мы делаем. Анжело не просто говорит: "К дьяволу честь!" Нет, он утверждает, что честь должна стоять на втором месте за мудростью. Верно? Так что, я считаю, мы можем действовать в двух направлениях. Будем дружелюбны, как щенята, и посмотрим, что нам это даст. И будем составлять список тех, кто нам не нравится. И если наш план не сработает, мы их убьем.
      - Даже Люсио может прийти в себя, если дать ему бутылку виски.
      Я был поражен тем, что никто из них не воспринял ситуацию серьезно. Все согласно кивнули, как будто Мавро - великий мудрец, сказавший свои глубокие слова.
      Вторую половину дня мы провели, тренируясь в прицеливании, как приказал Кейго. К вечеру опухоль у меня на ноге спала, и мы маршировали, выполняя одно из бесконечных упражнений. Я вспомнил Гватемалу. Сплошные ямы. Я выкопал тысячи ям во время службы в армии. К счастью, на корабле негде их копать. Но маршировать можно, и мы маршировали. Корабль ускорялся при одном "g", но Абрайра сообщила, что постепенно ускорение возрастет до 1,45 "g" - это максимально допустимая по закону перегрузка. Это означает, что каждый из нас станет тяжелее - от 25 до 50 килограммов, поэтому при маршировке нам не нужно будет нести ранцы.
      Вечером к нам заглянула маленькая бразильянка. Это была первая женщина-нехимера, которую я увидел на корабле.
      - Кто-нибудь из ваших знакомых умер сегодня - в симуляторе? спросила она.
      - Si, - сказала Абрайра. - Нас всех убили.
      - Нет, я имею в виду настоящую смерть. Некоторые на самом деле умирают в симуляторах. Пока я слышала о шести смертях.
      Я понял, о чем она говорит. Вспомнил того охотника на обезьян, он бродил в джунглях южнее Гатуна в Панаме. Обезьяны падали с деревьев, смертельно пораженные шоком. Именно так эти шестеро умерли в симуляторах.
      Нас всех встревожила эта новость.
      - Я слышала, из-за этого не стоит беспокоиться, - сказала бразильянка, стараясь быть оживленной. - Те, кто к этому склонен, к завтрашнему дню все умрут.
      - Очень утешительно, - сказал Мавро.
      - И еще я вам должна сказать: никто сегодня не победил самураев. Поэтому мы с друзьями решили подготовить премию для первого победителя. Ежедневно каждый платит по пять МДЕ. Хотите присоединиться?
      Я сделал быстрый подсчет. На борту десять тысяч наемников. Каждый член победившей боевой группы получит не меньше десяти тысяч МДЕ. Мы все с готовностью отдали свои кредитные диски бразильянке.
      Она сказала:
      - Чтобы быть честной, должна вам сообщить, что можно спастись от плазменной пушки, если стреляли не с очень близкого расстояния. Когда плазменный газ касается вашего вооружения, он охлаждается и превращается в жидкость. Если упасть тем местом, куда пришелся удар плазмы, можно помешать плазме проесть вооружение. Мы видели, как самураи проделывают этот трюк в симуляторе.
      Я подумал об этом. Наша защита представляет собой слоистую керамику, созданную под давлением, таким образом что в ней содержатся капельки жидкого азота. И жидкий азот не только понижает температуру костюма и не дает видеть в инфракрасных лучах, но когда защита сильно нагревается и начинает плавиться, жидкий азот становится газообразным, взрывается, отбрасывая расплавившиеся части костюма. И имеет смысл после попадания лежать спокойно, верхние расплавившиеся слои защиты будут разбрызганы, а нижние сохранят относительно низкую температуру. Знание этого оказало бы в сражении большую помощь. Мы поблагодарили бразильянку, и она ушла. Потом стали готовиться к сражению. Абрайра усадила нас и сказала:
      - Я думала о том, как нам побить этих обезьян. Вы не заметили, у них такое же судно на воздушной подушке, что у нас?
      - Si, точно такое, - сказал Перфекто.
      - Прекрасно! - воскликнула Абрайра. - Можно поручиться, что они не смогут нас перегнать. - Она повернулась к Завале. - Это означает, Завала, что ты всегда будешь вести машину на полной скорости. Понял? Нам не потребуется охранять свой тыл, потому что догнать нас они не могут. Поэтому, Мавро, ты развернешь свою пушку вперед. Всегда все оружие направляйте вперед. О тыле нам нечего беспокоиться.
      Абрайра продолжала:
      - Анжело, помни, что сказал Кейго. Держись низко, чтобы быть меньшей мишенью для лазера, сгибай колени, чтобы компенсировать движение машины. Помни, у тебя только один выстрел из лазера, прежде чем до тебя доберется пушка, поэтому этот единственный выстрел должен быть точным. Когда впервые было введено тефлексовое защитное вооружение, все вдруг стали стрелять менее метко, решили, что могут позволить себе неточность. Но ты должен научиться стрелять. То же самое относится к артиллеристам. Если мы огибаем коралловое дерево и вы слышите предупредительную сирену, начинайте стрелять немедленно, так чтобы ябадзины влетели в плазму. Вы знаете, на Земле такие симуляторы запрещены законом. Такое обучение считается бесчеловечным. Но Мотоки на это наплевать. Теория Павлова. Награда и наказание. Эти люди хотят, чтобы мы были быстры и смертельно опасны.
      Мы сидели на полу, в маленьких прямоугольниках, которые Перфекто начертил как наши индивидуальные территории, и все остальные страстно обсуждали возможность побить завтра самураев. Вначале я тоже пришел в возбуждение, но потом вспомнил, что мы готовимся к геноциду. Я всегда был врачом. Всегда помогал другим, заботился о чем-то большем, чем я сам. Однако теперь я думал только о самосохранении и потому чувствовал себя мелким и отвратительным. Я больше не знал, кто я такой. Спросил у Абрайры, знает ли она номер комлинка генерала Гарсона.
      Потом вышел в коридор, подключился к комлинку, произнес номер, и генерал ответил.
      - Кто говорит? - спросил он. У него был усталый голос.
      - Генерал Гарсон, это я, Анжело Осик.
      Он вздохнул.
      - Чем могу быть полезен, сеньор Осик?
      - Я позвонил, чтобы попросить о переводе в медицинский отдел.
      - Ах, не вы один, еще сто человек. Отвечу вам так же, как ответил другим: вы подписали контракт не со мной, а с корпорацией Мотоки, и Мотоки настаивает на соблюдении контракта. Медицинского персонала достаточно. Нужны люди с духом наемников - такие, как вы, люди, в жилах которых кровь конкистадоров.
      - Но... не думаю, что из меня выйдет хороший наемник.
      В голосе Гарсона прозвучало нетерпение.
      - Никогда не знаешь, что случится. Наша информация о положении на Пекаре устарела на двадцать лет. Но к тому времени как мы туда прилетим, пройдет еще двадцать лет реального времени. Ябадзины могут быть мертвы, или корпорация Мотоки уничтожена, а может, оба государства разрешили свои противоречия. Есть большая вероятность, что вам вообще не придется воевать.
      Я ничего не сказал.
      - Потерпите месяц-другой, - продолжал Гарсон. - Многим нравится образ жизни наемников - радость битвы, возбуждение победы. Может, вы станете одним из таких людей. С Эйришем вы хорошо справились. Отлично выполненное убийство. Вы умеете смотреть смерти в лицо. Вы выдержите.
      - Не думаю, - ответил я. И немного подождал.
      - Что-нибудь еще? - спросил Гарсон.
      - Как Тамара?
      - Тема закрыта. В будущем не спрашивайте! - сказал он. Потом мягче: Не очень надейтесь. Никаких изменений в положении. Вы нам мало что дали для начала. - И Гарсон отключился.
      Я стоял в коридоре и думал: Тамаре не лучше. По лестнице со смехом и разговорами спускался десяток самураев. Прошел мимо хозяин Кейго, глядя прямо перед собой, словно не видел меня. Я поклонился и сказал: "Здравствуйте, хозяин". Он смущенно оглянулся, кивнул в ответ и ушел. Очевидно, я нарушил правила этикета, заговорив с ним за пределами боевого помещения.
      В спальне все готовились к утренней тренировке. Во время перерыва Завала подошел к моей койке.
      - Сеньор Осик, - сказал он, - я надеялся, ты дашь мне антибиотиков, о которых говорил. - Он говорил формально, ставя глаголы в третьем лице, и мне показалось это странным, потому что сегодня мы через многое прошли вместе.
      Я знал, что у него нет гнили и антибиотики ему не нужны; симптомы у него чисто психологические, но мне было жаль его. С самой юности я не мог войти в дом, где есть собака, чтобы меня не укусила блоха. Я знал, что невозможно, чтобы у всех собак были блохи, но как только я замечал в доме собаку, ноги и руки у меня начинали чесаться и краснели. У Завалы аналогичные симптомы.
      - Позволь взглянуть на твои руки, amigo, - неформально сказал я. Внимательно осмотрел его. Никакого побеления или хлопьев на коже, никаких нарывов. - Не вижу никаких признаков болезни, а эти антибиотики - очень сильное средство. У тебя будет от них понос и боль в животе. Воздержимся еще несколько дней.
      - Ты уверен? - спросил Завала. - Микробы очень маленькие, их трудно увидеть!
      Так может сказать невежественный крестьянин. Я очень удивился. Большинство знакомых мне киборгов очень эрудированы и умны. Нужно очень много денег, чтобы купить такие конечности, как у Завалы.
      - Откуда ты? - спросил я.
      - Из Колумбии. Деревня вблизи Москеры. - Москера - меленький прибрежный городок на юге Колумбии. Это самый бедный район Колумбии, вдалеке от больших городов, здесь мало образованных людей. В таких местах полагаются на знахарей, поэтому неудивительно, что Завала верит, будто можно увидеть микробов.
      - Ты купил свою прекрасную руку и ноги в Москере?
      Завала засмеялся, будто я придурок.
      - В Москере их просто нет. Когда социалисты пустили чуму на нашу деревню, я убежал и попытался добраться до Буэнавентуры, но мои ноги умерли слишком быстро, и я не дошел. Падре в Гуапи отвел меня к партизанскому врачу в джунглях. Тот дал мне новые ноги при условии, что я буду сражаться в сопротивлении.
      - Понятно, - сказал я. - Что ж, давай еще раз посмотрим на руку. - Я взял его руку и принялся внимательно разглядывать, задел носом за волосы на руке, будто пытаюсь увидеть микробы. - Должен сказать, - сказал я после долгого разглядывания, - что я очень долго занимался медициной. У меня прекрасное зрение, и я в своей жизни видел множество микробов. Но на твоей руке я ни одного не вижу. Может, они уползли? Или, еще вероятнее, когда сегодня мы горели в симуляторе, это похоже на гниль, и теперь твой мозг тебя обманывает. - Я однажды слышал, как знахарь говорил так на ярмарке, и надеялся, что моя импровизация похожа на слова настоящего знахаря и Завала мне поверит.
      Он слегка улыбнулся и, по-видимому, успокоился.
      - Большое спасибо, дон Анжело, - сказал он и присоединился к остальным. Все принялись снова обсуждать, как победить самураев в симуляторе.
      Я долго смотрел на него, и мне было очень печально. Он слишком глуп и невинен, чтобы всю жизнь провести в войнах. Он туп и невинен, как корова. И даже глаза у него такие же печальные, как у коровы. Все четверо сидели на полу и размахивали руками, создавая планы битвы. Мне было жаль их. На самом деле им нужна не победа, не богатство и слава; их подлинная цель избежать боли и шока смерти в симуляторе, каждый раз как они проигрывают схватку. Эти четверо объединились, чтобы спастись от боли. И мне пришло в голову, что это четверо представляют общество. Возможно, не такое общество, как в Панаме, потому что они живут по другим правилам, но тем не менее общество. Я представил себе, как буду жить с ними в джунглях Пекаря, выращивать хлеб, бобы и кофе у маленькой хижины. Мавро и Перфекто будут моими соседями, а Тамара - она станет моим близким другом. И я понял, что хотя я больше не могу служить обществу Панамы, но могу служить тому обществу, в котором живу.
      Не обдумывая последствия своего решения, я слез с койки и присоединился к своей боевой группе, обсуждая предстоящую схватку.
      6
      Глаза Тамары раскрылись, и она протянула мне свою руку без кисти. Я был привязан к стулу и, хотя отчаянно хотел помочь ей, не мог пошевелиться.
      В комнату вошла маленькая девочка со знакомой улыбкой и полила водой из синего керамического кувшина руку Тамары. Как в фильме, где на глазах распускаются ирисы и маргаритки, рука отрастила кисть выросли пальцы, как стебли лозы в поисках солнца. Удивленный, я смотрел, пока рука не стала совершенно целой. Потом Тамара постучала себя по голове только что отросшим пальцем, и палец казался безупречным, прекрасно сформировавшимся, как у новорожденного.
      - Видите, дон Анжело, - сказала она, - мне не нужен комлинк, чтобы разговаривать с вами. Мне не нужны ваши лекарства. Вы забыли: я ведьма.
      Я проснулся после этого сна о Тамаре на девятое утро и оглядел спальню. Перфекто и Абрайра стояли у стены возле своих коек, от их головных розеток отходили провода к компьютеру. Корабельные устройства давали нам возможность видеть только одну программу - Мавро называл ее "Шоу ужасов": мы смотрели, как самураи ябадзины убивают наших наемников. Программа показывала голограммы различных сражений. Многочисленные боевые группы мчались по местности. На экране надписи указывали имена командиров групп. Слышно было, как разговаривают наемники, словно участвуешь с ними в битве. Компьютер показывал каждую схватку только урывками, в основном тактику обреченных команд. На каждую схватку отводились три минуты, при этом мы становились свидетелями смерти множества наемников. За девять дней тренировок ни одна группа не победила ябадзинов. Я начинал думать, что это вообще невозможно. Но Абрайра и Перфекто каждую свободную минуту изучали их тактику, создавая все новые планы победоносных действий. От напряженных усилий они побледнели и, уставая, не в силах были улыбаться.
      Перфекто гневно застонал при виде чего-то на голограмме. Ни он, ни Абрайра не надевали маски или шлемы, чтобы отрезать сенсорное восприятие реальности, поэтому с расслабленными лицами смотрели на стену, глаза их двигались вслед за невидимым изображением.