И вот наступил день футбольного матча на кубок, когда должны были сразиться седьмой «А» и седьмой «Б». Смирнов накануне попросил футболистов поменьше нагружаться: игра предстояла ответственная. Но, как назло, у всех было много работы на своих участках.
      Андрей пришел вечером в палатку седьмого «А» и выпроводил на улицу тех, кто не имел отношения к завтрашней встрече — чтобы не мешали членам команды поскорее заснуть.
      А наутро, как всегда, протрубил горн…
      Первым вскочил с постели Юра Данилов и с воплем рухнул на пол. Пока он пытался подняться, а это ему не удавалось, раздался крик Шоты Баркалая. Он барахтался между кроватями, выкрикивая проклятия.
      Стасик Криштопа прыгал у своей раскладушки, как стреноженный конь, стараясь освободиться от опутавших его проводов. Почему-то и Юра, и Шота, и остальные члены футбольной команды были опутаны медной, проволокой.
      Ваня Макаров — он не был игроком — встал с постели, спросонья шаря руками в поисках одежды, и тоже споткнулся о провод, тянувшийся к кровати Данилова. Ваня плюхнулся на четвереньки.
      — Пусти, говорю, — пробормотал Макаров и сел на пол, озираясь вокруг.
      Сип проснулся не от горна, а от шума в палатке.
      — Кто… Кто это устроил?! — кричал Шота, стоя босиком, в одних трусиках, весь обмотанный блестящей проволокой. Глаза у Баркалая сверкали негодованием.
      Юра тихо стонал, держась за локоть. Падая, он крепко приложился к тумбочке.
      — Я спрашиваю! — кричал Баркалая.
      Проснулись другие ребята. Только Володя Гулибаба еще спал, невзирая на шум.
      Илюха открыл глаза и некоторое время осматривался, не понимая со сна, что происходит. Но, увидев ползающих по полу одноклассников, сел на кровати.
      — Успокойтесь, — поднял руку Сип.
      — Ты-ы?! — грозно двинулся к нему Шота. Но его остановили провода.
      Ваня Макаров исподтишка запустил в Саввушкина подушкой, промахнулся и попал в Гулибабу. Володя вскочил, как ужаленный и, думая, что это работа Данилова, который стоял, размахивая руками, сбил его с ног. Илюха хотел что-то сказать, но его свалило брошенное кем-то одеяло.
      В воздухе замелькали подушки, одеяла, обувь. Макаров, видя, какая по его инициативе заварилась каша, спрятался под стол. Кто-то наступил ему на руку. Ваня подскочил, ударился головой о перекладину и испустил дикий вопль. В довершение всего прямо перед его носом трахнулся об пол пузырек с чернилами, оставленный кем-то на столе. И лицо Макарова окрасилось в фиолетовый цвет.
      В дверь просунулась голова ученика другого класса из соседней палатки. Тут же вокруг его шеи обмоталось кем-то пущенное полотенце.
      Потасовка неожиданно кончилась. А пока ребята наводили порядок и считали шишки и синяки, Сип вынул из тумбочки какую-то книжку и улизнул на улицу.
      Смирнов был удивлен, увидев Саввушкина в такую рань.
      — Чего тебе, Саввушкин?
      Илюха вздохнул, подошел к столу.
      — Язык проглотил? — спросил Андрей.
      — Получилось так… — Сип взъерошил волосы. — Понимаешь, ребята из нашей команды здорово устали вчера…
      — Ну? — Смирнов нетерпеливо посмотрел на часы: скоро утренняя линейка…
      — Вот я и решил подзарядить их энергией…
      — Чем? — вскинул брови пионервожатый.
      — Энергией, — сказал Сип и открыл книжку. — Вот, слушай. — Илья стал читать: — «… Сейчас человек стал испытывать электронное голодание…»
      — Знаешь что, Илья, ты мне позже об этом, хорошо?
      — Еще немного, — взмолился Сип. Главное, ему надо было все рассказать Смирнову, пока сведения о потасовке в спальне не дошли до него другим путем. А что они дойдут, и в невыгодном для Илюхи свете, сомневаться не приходилось. — «…Для пополнения убыли электронов рекомендуется прикреплять на ночь к рукам и ногам…» — Илья взглянул на Андрея и пояснил: — Я прикрепил и туда, и туда, «…алюминиевые пластинки, соединенные проводом с водопроводным краном или трубой». — Саввушкин опять посмотрел на недоумевающе на Смирнова и закончил: — Я присоединил ребят к растяжным столбам, они металлические…
      — Ну и что?
      — Ничего, — пожал плечами Сип.
      — Чудной ты, — усмехнулся Смирнов. Он взял книжку, прочел вслух название: — «Мысль и движение». Подгорный.
      — Профессор, — подтвердил Саввушкин. — Московский.
      — Есть новые работы в этой области… Академика Микулина. — Андрей снова посмотрел на часы и вскочил: — Линейка сейчас начнется! Если тебя интересует этот вопрос, поговорим потом…
      Во время завтрака Илья поскорее проглотил кашу, залпом выпил молоко и выскочил на улицу.
      Его поджидал Андрей.
      — Та-ак, — произнес он со вздохом. — Вот для чего ты с утра пораньше вел со мной научные беседы…
      Конечно же, Андрею стало известно утреннее происшествие в палатке.
      — Я же хотел как лучше, — опустил глаза Илюха.
      — Ну кто же так делает! — сокрушался пионервожатый. — Книги тоже с умом читать надо! Во-первых, вопрос об электронном голодании стоит прежде всего в городе, где кругом асфальт. А у нас?… Не разобрался, значит?
      — Не подумал, — вздохнул Илья.
      — Не подумал… Трудился. Кстати, как ты время это устроил?
      — Когда заснули…
      — И никто не почувствовал? — удивился Смирнов.
      — Я аккуратно. Юрка Данилов дрыгался, спали все как убитые…
      — Ладно, иди.
      Сип поспешил ретироваться. Пионервожатый покачал ему вслед головой.
      Саввушкин забежал в палатку и явился на свиноферму со свертком, в котором была выстиранная и отглаженная спортивная форма. Бутсы висели через плечо на связанных шнурках.
      — Привет, — подошел он к борову.
      Вася в ответ благосклонно покрутил хвостиком. Надежда школьных животноводов в последнее время раздобрел неимоверно и был сдержан в проявлении чувств. Как подобает будущему призеру.
      — Здорово! — заглянул Илюха в кормокухню.
      Он не сразу обратил внимание, что Маша была не в халате, а в своем нарядном платье.
      — Слава богу, а то я сижу как на иголках, — поднялась Ситкина.
      Саввушкин показал на часы.
      — Как в аптеке, минута в минуту. — Он положил форму и бутсы на стол. — Предупреждаю, сегодня уйду раньше — матч.
      — Илюша, — Ситкина сложила руки на груди, — что для тебя дороже — футбол или поездка на выставку?
      Саввушкин ошалело посмотрел на бригадира. Более трудного вопроса задать было нельзя. Выставка — это, это… Нет, Илюха не знал даже, каким словом выразить свое отношение к грядущей славе. Но и футбол тоже огромный кусок Илюхиной души! Это восторг, это, в конце концов, возможные медали, которые изготовляют специально в мастерских…
      — А что? — с тревогой спросил Саввушкин.
      — Ты должен сегодня весь день быть с Васей: мне срочно нужно ехать в район.
      — Обязательно сегодня? — сердито произнес Илья.
      — В том-то и дело. С директором совхоза.
      — Ясно, — сокрушенно сказал Саввушкин. — Работаешь как вол, а когда надо каких-то три часа — возись с боровом…
      — Илюшенька, — взмолилась Ситкина, — ну что я могу поделать? Вызвали по поводу выставки…
      — Ты же знала, что у меня ответственный матч!
      — Понимаешь, сегодня решается вопрос о поездке.
      Илюха со злостью пнул ногой пустое ведро.
      — Неужели Зойка и Верка не могут побыть на ферме без меня?
      — Вера пошла к врачу: руку обварила. А Зоя одна не справится. Я понимаю, Илья. Но ради дела… Ведь это почет и для класса…
      — А я ради кого играть буду? — огрызнулся Сип.
      Расстроенная Ситкина присела на табуретку.
      — Ну хорошо, допустим, я не поеду. Тогда о выставке не может быть и речи…
      Этого Илюха тоже допустить не мог.
      — Ладно, — буркнул он, — поезжай.
      — Я знала, ты… ты… — засияла Ситкина.
      — Чего уж там, — отмахнулся Сип.
      Надавав кучу наставлений, Ситкина почти бегом пустилась к переправе. Илья видел, как бело-синий катер отшвартовался от берега. Ветерок донес размеренное тарахтение двигателя.
      Сип со вздохом засунул сверток и бутсы в шкафчик, чтобы не растравлять душу.
      Работы было много. Убрать Васин загончик, приготовить борову еду, искупать его… Вера заявилась с перевязанной рукой. Делать она, разумеется, ничего не могла. Пришлось Сипу часть забот о подсвинках взять на себя. Трудился он усердно, как может трудиться человек, весь, без остатка, принесший себя в жертву общему делу.
      В обед они с Зоей Веревкиной сбегали в столовую.
      — Мне Маша все рассказала, — сочувственно произнес Смирнов, когда Илюха выходил из столовой. — Жаль, конечно, что так получилось. Но долг есть долг.
      — Кого поставишь вместо меня? — мрачно спросил Илья.
      — Наверное, Шоту. А Макарова в запас — Пионервожатый потрепал Сипа по плечу. И подмигнул. — Постараемся выиграть, ребята ведь подзаряженные…
      У Илюхи заныло в груди. Он считал, что с его отсутствием команда седьмого «А» потеряет чуть ли не половину шансов на успех.
      Саввушкин поплелся на свиноферму. И чем ближе подходило время матча, тем беспокойнее делалось Илье.
      «А если кого подкуют? — с ужасом подумал он. — Разве Ванька Макаров игрок?»
      Когда до начала игры оставалось минут двадцать, Сип надел футбольную форму, бутсы. Размялся. Сердце его билось тревожно.
      — Зой, — подошел он к загону с поросятами, где возилась Веревкина, — покорми Васю ровно через час. Корм я приготовил, стоит в кухне…
      — Не-не-не! — в ужасе замахала руками Зоя. — Еще напутаю чего-нибудь!
      — Зой, ну прошу, — умолял Илья.
      — И не проси.
      Веревкина демонстративно отвернулась. Саввушкин знал, что характер у нее — кремень. Если уж решила, не отступится.
      Илюха с ненавистью посмотрел на развалившегося борова. Как утлую лодчонку затягивает водоворот, так Сипа тянуло на стадион, и ничего он с собой поделать не мог.
      Илья забежал на кормокухню. Часы показывали, что через две-три минуты прозвучит свисток и соперники схлестнутся в отчаянной борьбе…
      — Прибегу во время перерыва, — сказал вслух Сип. — Васька поест на десять минут позже.
      И, приняв это простое и мудрое решение, Илюха даже удивился, как оно сразу не пришло ему в голову. Он во весь дух пустился на стадион. Еще издали была видна толпа зрителей, плотным кольцом окружившая поле. Илюха пробрался на скамеечку, где сидел Андрей Смирнов, покусывая травинку. Он спросил у Саввушкина:
      — Все-таки пришел? — Илья кивнул. — А на ферме порядок?
      — Порядок, — ответил Сип.
      Табло показывало, что счет еще не открыт. Сип во все глаза смотрел, что происходит на стадионе, и забыл обо всем на свете.
      А ситуация на поле складывалась довольно драматически. «Бэшники» с первых же минут бросились в атаку. Особенно выделялся в их команде Легнов. Он был в очках. Однако это обстоятельство не мешало форварду противника все время угрожать воротам Стасика Криштопы.
      Что творилось на «трибунах»! Стоило нападению седьмого «Б» приблизиться к штрафной площадке соперника, как зрители принимались кричать, свистеть, улюлюкать.
      Илюха кусал себе губы, бил по коленкам. Ему казалось, что Юрка Данилов слишком медленно бегает, что Шота абсолютно не чувствует, где можно провести мяч. А Володька, грозный защитник, обойти которого обычно очень трудно, играет сегодня из рук вон плохо.
      Сип отчаянно смотрел на Андрея, сосредоточенно следящего за поединком, всем своим видом говоря: вот видишь, на скамейке запасных есть человек, который тут же исправит положение. Саввушкин впервые не участвовал в ответственном матче. И быть просто наблюдателем не привык.
      Когда мяч влетел в сетку ворот седьмого «А», Илюха чуть не взвыл от огорчения.
      Болельщики седьмого «Б» кидали в воздух панамки.
      — Андрей, выпусти! — взмолился Сип, когда шум поутих.
      Но Смирнов будто и не слышал. Изжеванная соломинка поднималась и опускалась в уголке его губ. И сколько ни пытался Илюха с ним заговорить, тренер молчал.
      К середине первого тайма игра как будто выровнялась. Седьмой «А» имел даже реальную возможность сравнять счет. Баркалая и Данилов прорвались к воротам соперника. Теперь уже болельщики их класса повскакивали с мест и требовали «шайбу». Но Юрка пробил мимо.
      — Мазила, — простонал Саввушкин. — С трех метров…
      Однако случилось еще более неприятное. За минуту до перерыва Стасик опять вынул из своей сетки мяч…
      Отдыхали команды на лужайке, возле стадиона. Андрей нервно ходил между лежащими и сидящими игроками и инструктировал своих подопечных.
      — Ставлю задачу: сравнять счет. «Бэшники» выдыхаются. Я уверен, что у вас во втором тайме скорость будет лучше. А скорость — это самое главное. В дополнительном же времени мы их добьем окончательно…
      Илюха взволнованно шагал следом за пионервожатым.
      — Держите Легнова, — говорил он. — Володька, опекай его по всему полю. А ты, Юрка, меняйся местами с Шотой. Это их собьет с толку…
      Игроки тяжело дышали. Майки у всех были мокрые. Один Стасик сидел спокойно, обхватив колени руками, и глядел на Маныч.
      — А ты, Стае, уж больно сегодня невозмутим, — укорял Сип.
      — Заткнись, — отмахнулся вратарь. Слова Илюхи были несправедливы. И вообще настроение дрянь. Пропустить два мяча — дело нешутейное.
      Но Илья не обиделся. Ему очень хотелось, чтобы свои выиграли. Тут уж не до личных обид…
      Второй тайм начался совсем не так, как хотелось бы Смирнову. Если говорить правду, команда седьмого «А» выдохлась не меньше противника. Прошло минут десять, а нападающие не могли сквитать ни одного гола.
      — Андрей, ну выпусти меня! — попросил Сип. — Честное слово, забью!
      Смирнов заколебался. Илюха это почувствовал. Пионервожатый сорвал свежую травинку и принялся ее жевать.
      — Андрей, — не унимался Илья, — Юрка еле двигается, замени…
      — Да, кажется, скис, — медленно сказал тренер.
      И тут, словно назло, Данилов получил пас. И откуда только прыть взялась. Он обвел одного защитника, второго и прямо с мячом влетел в ворота.
      — Ура! — вскочил, с места Ваня Макаров. — Молодец!
      Илюха, забыв, как полминуты назад просил убрать Юрку с поля, заорал от радости так, что у него самого заложило уши…
      Маша говорила правду: по Васе можно было сверять часы. Когда подошло время есть, внутри него прозвенел невидимый звоночек, и боров подошел к деревянному корытцу. Оно было пусто. Вася потянул пятачком в сторону кормокухни. Что он подумал, сказать трудно. Но за всю его жизнь ему впервые не подали вовремя еду.
      Йоркшир- рекордист хрюкнул, недовольный, и прошелся вдоль ограды. Пренебрежение к его персоне Васе все больше и больше не нравилось. Ко всему прочему, из соседних загонов доносился аппетитный запах и чавканье. Это раздражало еще больше…
      Шло время, а желанный корм не несли. Боров отбросил в сторону всю свою степенность и важность. В конце концов, голод — не тетка. Вася, повизгивая, нервно сновал по своему загону и со злостью швырял пятачком корыто. Однако его действия никем не были замечены.
      Веревкина, занятая на другом конце фермы поросятами, не видела его страданий.
      Тогда будущий призер решился на отчаянные меры. Он ткнулся в калиточку. Та жалобно скрипнула, но не поддалась. Вася боднул ее основательнее. Принимая во внимание его солидный вес и решительность, с какой боров отстаивал свое право на еду, можно догадаться, что дверца все-таки не выдержала. А может быть, торопясь на стадион, Саввушкин не очень тщательно закрыл щеколду. Как бы там ни было, но Вася оказался на свободе. И ему пришлось заботиться о харче самому. Прежде всего он попытался проникнуть к соседям. Но это не удалось. Тогда он побрел прочь — авось на стороне повезет больше.
      Зоя в это время возилась на кормокухне и не заметила, как любимец и надежда Маши Ситкиной покидал ферму. А путь его лежал прямехонько к бахче, что раскинулась неподалеку.
      Утолив первый голод незрелыми арбузами и дынями, Вася с удовольствием покопался в рыхлой земле. Перекопав пятачком изрядный кусок бахчи, он двинулся дальше. Сладкий, дурманящий запах кружил ему голову. Исходил он от небольших белых домиков, расположенных в саду под деревьями.
      Боров потоптался возле одного из них, обнюхал деревянную стенку. То, что так вкусно и аппетитно пахло, несомненно, находилось внутри. Правда, вокруг вились какие-то маленькие рассерженные насекомые, но Вася не придал им значения. Он поддел улей пятачком, и тот опрокинулся.
      Здесь произошло такое, отчего йоркшир взвыл не своим голосом. Грозно жужжа, эскадрилья пчел налетела на непрошеного гостя, вонзая в него десятки жал. Вася бросился наутек. Вдогонку ему несся потревоженный рой, продолжая жалить в спину, уши, чувствительный пятачок. Боров несся, не разбирая дороги…
      …Страсти на стадионе накалились до предела. Перед концом второго тайма, когда счет все еще оставался два — один в пользу противника, Смирнов выпустил на поле Саввушкина вместо вконец выдохшегося Юры Данилова. Сип волчком вертелся на поле, бросаясь очертя голову под ноги соперников и стараясь отобрать мяч любой ценой. Это вызвало замешательство в команде «бэшников». Седьмой «А» воспрял духом. Все игроки были в штрафной площадке «бэшников». Атака следовала за атакой. Если что и спасало- противника, так это вратарь.
      Но, как любят говорить комментаторы, гол зрел. В последнюю минуту матча, дезорганизовав оборону противника, Илюха повел команду на решающий штурм. Он отвлек на себя защитников и послал мяч вдоль ворот, куда устремился Володя Гулибаба. Зрители повскакивали с мест. Над островом взревело многоголосое:
      — Ша-а-айбу-у!
      Володя размахнулся, чтобы послать мяч в пустые ворота с каких-нибудь двух-трех метров. И в это время откуда-то смерчем ворвался Вася. Никто ничего не успел сообразить, как вдруг Гулибаба кубарем покатился по земле. Боров от страху кинулся в сторону и под улюлюканье всего стадиона заметался по полю. От крика и испуга он совсем потерял рассудок и бросился бежать, не разбирая дороги.
      Ловили его всей школой. Насмерть перепуганного борова отыскали в кукурузе. С большими трудностями Васю водворили на место. Пережитые страхи не прошли для борова даром: он нервно вздрагивал от малейшего шороха, отказывался от еды. Один глаз его заплыл.
      Маша, найдя своего питомца в таком жалком состоянии, расплакалась.
      — Уйди, — сказала она Сипу, когда тот хотел ее успокоить. — Я-то думала, я — то тебе доверяла…
      Она всхлипывала, гладила Васю. Сипу стало жалко ее, жалко Васю, жалко себя. И он, как был в футбольной форме и бутсах, пошел на берег Маныча, где просидел один до темноты.
      В палатку идти не хотелось. Он опять подвел свой класс, свою команду. Из-за него седьмой «А» вылетел из состязаний. А главное — плакала теперь поездка на выставку.
      Катила свои воды река, шумели камыши. Сип с горечью думал о том, как несправедлива все-таки к нему жизнь…
      И не знал он, что в эти минуты ребята решали, оставить Сипа на острове или отослать в станицу. Мнения сошлись: отослать. Даже Гулибаба на сей раз молчал. Он не мог простить своему другу верный гол. В том, что это был верняк, Гулибаба не сомневался.
      Когда, казалось, судьба Саввушкина была решена, в Андрее Смирнове заговорил великий педагог.
      — Я считаю, надо испытать последнее средство, — сказал он ребятам, уставшим от споров. — Лишить Саввушкина работы сроком на десять дней.
      — Тю! — присвистнул Ваня Макаров. — Ничего себе наказание. Санаторий!
      — Посмотрим, — твердо сказал Андрей, — сможет ли Саввушкин спокойно отдыхать, когда все вокруг будут трудиться…
      Ребятам не верилось, что это может повлиять на Сипа. Но Смирнов был последователем методов Макаренко.
      Вечером, когда Сип пришел в палатку, пионервожатый объявил ему:
      — Итак, Саввушкин, с завтрашнего дня по решению нашего отряда ты лишаешься права на труд в течение десяти дней.
      Илья молча кивнул. Он еще не знал, радоваться ему, что так легко отделался, или огорчаться. Но на всякий случай поскорее юркнул в постель.
      «Что ж, — решил он, — завтра пойду на рыбалку».

ТУНЕЯДЕЦ