Затем эта внезапная пурга. Не пурга, а настоящий снежный тайфун. И наконец, непонятная находка Лаврова-младшего. Все это вам известно. Но вы не знаете самого главного. Мы с Егором Ивановичем и доктором съездили — да, в квадрат 14-Е. И нашли. Там действительно есть нечто непонятное. Купол, сфера — не знаю даже, как назвать. Нет, не материальный. Какое-то силовое поле. Ни вездеход, ни нас самих внутрь не впустили. А вот Димка там был, сорвал в неземном лесу несколько листков.
— Как в неземном? — недоверчиво прогудел гляциолог Чеботарев.
— Я не оговорился. Люди, по-моему, не умеют еще создавать такие силовые поля. Да и листья. У них совсем другая механика фотосинтеза. Так что можно предполагать всякое.
В кают- компании зашумели. Все разом захотели тотчас же ехать в квадрат 14-Е. А бородатый метеоролог Прокудин все допрашивал Тимофея Леонидовича: «Вы их видели? Вы видели пришельцев?» — и вовсе не слушал ответов.
— Тише, товарищи! — Начальник станции повысил голос — Вы как дети. Обрадовались, зашумели, собрались куда-то бежать. Прежде всего я требую дисциплины. Каждый шаг наш, каждое действие по отношению к чужому разуму должны быть тщательно взвешены и продуманы. Помните — неизвестное, как правило, двулико. Есть в нем, наверное, добро, но может быть и зло. Поэтому я еще требую и осторожности. Димку, Егор Иванович, после выздоровления немедленно отправьте домой.
— Значит, запремся здесь и будем ждать пригласительных билетов? — возмутился Храмцов. — Мол, приходите, пожалуйста, для контакта…
— Не отчаивайтесь, доктор. — Начальник станции впервые улыбнулся. — Работы хватит всем. Возле феномена Лаврова устроим наблюдательный пост. Вы, Райков, — он обернулся к высокому метеорологу, — берите двух помощников и прямо сейчас отправляйтесь на пост. Прудников составит график дежурств. Алексей Константинович, вам тоже срочное задание. Передайте «Пингвинам» новую программу: оцепить Купол и вести постоянную съемку. Остальные разворачивают и оборудуют помещение дубль-станции. Мы ожидаем к утру гостей — представителей Совета Земли и академии. Людей надо сразу же разместить.
«Та- та-та, — призывно и властно запела вдалеке труба. — Дружным шагом за победой отправляйся. Битве быть, битве быть, та-та-та».
Ряды маленьких воинов в блестящих касках дрогнули, пришли в движение. Они шли мерно и тяжело, сотня за сотней, тысяча за тысячей. И все на одно лицо. Они шли в туман и зыбкий полумрак, туда, где поднималось что-то красное, судорожно шевелящееся, опасное. Сотня за сотней… Карлсон, кажется, говорил, что их пятьсот тысяч единиц в одной ампуле… Жарко. И трудно дышать. Да и как можно дышать, когда за тебя там гибнет полмиллиона человечков в блестящих касках. Кто блестит, что блестит? Пятьсот тысяч… Ох, как жарко! Пить! Эй, войско, дайте же, наконец, кто-нибудь попить!..
Димка очнулся. В комнате тихо, темно. Только в углу слабо мерцают огоньки на панели диагноста. От него к кровати тянется целый пучок проводов.
«Ого, — подумал Димка, — здорово же меня скрутило, если Карлсон приставил электронного стража».
Хотелось пить, кружилась голова. Мальчик собрался было встать, но вдруг его внимание привлек слабый и неожиданный запах. Так и есть. На тумбочке возле кровати желтел какой-то плод, похожий на апельсин. Димка лениво очистил его и съел. Апельсин почему-то чуть горчил.
Димка вспомнил свою неудачную прогулку с фоторужьем, странный лес и невидимый Купол, толкающий в грудь. «Привиделось, наверное, все это, бредил я. Вот и сейчас — битва антибиотиков приснилась…»
Второй раз, уже утром, его разбудил диагност. Он прозвенел трижды — требовательно и очень громко. Димка хотел было возмутиться, но увидел на табло электронного врача надпись «практически здоров» и недоуменно пожал плечами. Чувствовал он себя превосходно и прямо сгорал от желания посмеяться над Карлсоном. Напутал что-то доктор. Какое может быть воспаление легких, когда диагност гонит тебя из медизолятора, а тело так и просится подурачиться в спортзале.
По привычке Димка набрал код информатора — что нового на станции, где отец, куда сегодня отправились гляциологи? Автомат прежде всего повторил распоряжение Гарибальди об «аврале», и мальчик насторожился. Дальше шла запись совещания. Димка замер, боясь пропустить даже полслова. Затем вскочил, заметался по комнате, но последние слова начальника станции ошеломили его, и он бессильно опустился на кровать. Как же так? Это нечестно, несправедливо! Ведь это он, он открыл Купол, и Купол впустил его. Впустил… А отец! Тоже хорош — хотя бы слово сказал в его защиту. Опасность, долг, дисциплина!.. Скорее бы вырасти!
Димка быстро умылся, тщательно причесался и только после этого вызвал Гарибальди.
Тимофей Леонидович ответил сразу. Увидев на экране Дим-кино лицо, приветливо улыбнулся:
— Поправляешься?
На вопрос Димка не стал отвечать.
— Спасибо за гостинец, — сказал он только из вежливости. — А что это было? Апельсин? Лучше всех лекарств мне помог.
Гарибальди нахмурился:
— Какой еще апельсин?
— Обыкновенный. Вкусный. Вот корочки.
— На станции нет никаких апельсинов, — недоуменно проворчал Тимофей Леонидович.
И тогда Димку осенила догадка.
— Я знаю, что нет. — Он лукаво улыбнулся. — Но ведь КТО-ТО положил ЕГО возле моей постели. Кстати, этот апельсин чуть горчил и пах лекарствами. И не напрасно. Посмотрите, пожалуйста, на диагноз моего электронного врача!
— «Практически здоров», — прочел Гарибальди и даже присвистнул от удивления.
Димка ликовал.
— А Карлсон говорил — пять дней… Может, теперь мне разрешат в тот лес?
— Ты, я вижу, уже знаешь о моем распоряжении, — снова нахмурился Гарибальди. — Учти, я свои распоряжения не отменяю.
— Вы поспешили. — Димка старался говорить как можно убедительней. — Ведь в Купол впустили пока только меня. И только ко мне пришли ночью, чтобы оставить целебный «апельсин». Они хотели меня вылечить. А это уже настоящий контакт! Если вы не отмените свое решение и не оставите меня на станции, клянусь, я расскажу об «апельсине» членам Совета Земли, и меня все равно оставят…
— Ну, нахал! — Тимофей Леонидович улыбнулся, но сразу же посерьезнел. — Ты извини, конечно, но тобой сейчас руководит не разум, а детский энтузиазм. Может статься, что всем нам отсюда…
Он не успел договорить — в коридоре послышался топот — кто-то бежал, а в следующее мгновение дверь кабинета резко распахнулась. На пороге стоял отец Димки.
— Тимофей Леонидович! — Он перевел дыхание и ткнул рукой куда-то в угол. — Там, возле склада, появились какие-то странные штуковины. Сбежались все наши, ждут вас…
Экран тотчас опустел.
— Медведи из снега, яблоки из льда… — запел Димка, быстро надевая и застегивая комбинезон. — Начинаются дела — всякие чудесные, очень интересные…
Он выскочил в морозную ночь. Тихо, безоблачно, настоящий штиль. В воздухе повисли ледяные иглы — если запрокинуть голову и дышать ими тихо-тихо, то кажется, что на язык попадают отдельные звездочки. Вон они сияют — кристаллики небесного льда. А среди них непривычный и торжественный Южный Крест.
На другом конце поселка залаяли собаки. Димка спохватился — нашел время любоваться звездами! — и побежал на лимонный свет прожекторов, которые вспыхнули вдруг на высоких мачтах.
Возле самого склада — его красная крыша виднелась за куполом столовой — Димка столкнулся с Мартой Ружевич, шеф-поваром станции.
— Привет, дай поесть! — крикнул он обычную дразнилку-приветствие.
Но полька не ответила ему, как всегда, лукавым «Хоч сто раз, дзицятко», а схватила за руку:
— Дмитрий, сбежал?
— Потом, Марта, потом. Меня уже вылечили… Побежали, а то мы все прозеваем!
Они сразу увидели ЭТО. На ледяной площадке, расчищенной под аэродром, огромной кучей лежали красные, синие, зеленые, желтые шары, параллелепипеды, кольца, кубы. Они блестели полированной поверхностью, в их бесчисленных плоскостях отражались огни прожекторов. Было похоже, что какой-то великан, пробегая, споткнулся и уронил на снег коробку с елочными игрушками.
— Подарков сколько! — всплеснула руками Марта. На ее голос обернулся Тимофей Леонидович.
— Димка! — сердито крикнул он. — Я тебе…
Мальчик поспешно нырнул в толпу. На аэродроме собрались, наверное, все свободные от дежурств обитатели полярной станции «Надежда». Люди возбужденно переговаривались, смеялись, потрясенные неожиданным зрелищем. Под ногами у них крутились два «нахлебника» станции — Пушок и вислоухий Император. Собаки, наверное, считали, что вся эта возня затеяна ради них, и, звонко лая, прыгали и хватали людей за меховые комбинезоны.
— А ну, Димка, помоги, — позвал Димку Прокудин. Он что-то старался достать из кучи «игрушек». Но мальчика привлек большой золотистый шар, очень легкий и красивый, и Димка погнал его, будто мяч, толкая ногами и руками. Он заметил, что и этот шар, и остальные предметы светятся сами по себе, независимо от прожекторов.
«Из тех вон зеленых «кирпичей», — подумал Димка, — за пять минут можно сложить настоящую крепость, а из цилиндров получились бы башни. Но разве эти взрослые позволят? Гарибальди всех прогонит, а «игрушки» перенесут на склад, пронумеруют — и дверь опечатают…»
Рядом засмеялись. Димка обернулся и увидел, что смеются над Карлсоном. Любопытный доктор забрался в какое-то прозрачное устройство и теперь не мог выбраться обратно — гибкие лепестки входа, пружиня, прищемляли ему то руку, то ногу и заталкивали обратно.
— Немедленно прекратить все эти художества! — загремел вдруг над толпой голос начальника станции.
Но было уже поздно. Доктор, рассвирепев, рванулся, прозрачные лепестки с треском сломались, и в тот же миг из груды предметов беззвучно выскользнула голубая молния и ударила его в грудь. Карлсон вскрикнул и грузно упал на снег.
Полярники замерли.
Тимофей Леонидович закричал снова — грозно и повелительно:
— Ничего не трогать! К «предметам» не приближаться! Приказываю всем вернуться на станцию!
Несколько человек склонились над доктором, растирали ему снегом виски, делали искусственное дыхание.
— Жив, — раздался, наконец, голос Димкиного отца, и все облегченно вздохнули. — У него сильный шок. Луис Лейн, помогите мне поднять доктора…
На аэродроме неожиданно что-то загремело. Разноцветные шары, кубы, пирамиды и прочие предметы разом двинулись к краю ледяного поля. Медленно переваливались с боку на бок зеленые «кирпичи», вихляя, катились цилиндры и какие-то сложные изящные конструкции. И все это тарахтело, будто боевые барабаны индейцев, и уходило прочь от людей.
— Ничего себе игрушечки, — прошептал Тимофей Леонидович.
А странные предметы, вырвавшись из-под лучей прожекторов, засияли всеми цветами радуги и покатились, гремя, в бездну полярной ночи.
…ЗДЕСЬ ВОДЯТСЯ ЧЕРТИ
Отец даже не забежал — жди. Конечно, ему сейчас тоже не сладко. Карлсона врачевать — дело нешуточное. Он, говорят, капризный, когда болеет. Вообще только один доктор и болеет на станции. Раз в год обязательно. И теперь только его молния ударила. А болеет Карлсон, наверное, нарочно. У всех работы по уши, а ему хоть звезды пересчитывай. Надо же кому-то болеть, вот он и болеет. И сам себя лечит. Пожалуй, нужно забежать к Карлсону. Он хоть и очнулся, но шок свой отлежит, сколько положено. И историю болезни заведет — для потомков. Что ни говори, первая травма внеземного происхождения.
Димка попробовал читать, но не смог осилить даже страницы. Он уже несколько часов слонялся по своей комнате. Смотрел любимые фильмы, слушал радио, но выйти в коридор не решался. Зачем лишний раз испытывать судьбу? Налетишь невзначай на Гарибальди — и прощай станция.
«Ломают голову над этим Куполом, — подумал Димка, — названия придумывают: маяк, база, склад. Еще бы стадионом назвали. Станция это. Как наша «Надежда», только размерами побольше. Жилище пришельцев — еще так можно сказать. Может, не рассчитывали людей встретить, вот и захватили с собой дом… Жаль, что я побоялся пойти в глубь чудо-леса. Но со станции я все равно не уеду. Ведь больше так никогда в жизни не повезет. Не будет больше такой тайны. Без меня все разузнают, откроют и опишут, по полочкам разложат. И не будет уже ни тайны, ни пришельцев. Так — братья по разуму, сотрудничество цивилизаций и прочее…»
Димка попробовал вызвать кого-нибудь из своих друзей, но на экранчике браслета связи появилась хитрая надпись: «Ваш номер отключен по распоряжению Совета Земли. Справки там-то…» Справляться Димка, конечно, не стал. И так все ясно. Оно, может, и к лучшему. После утреннего сообщения по системе связи одноклассники бы целый день его вызывали.
Дзинь, дзинь, дзинь! — вдруг зазвенел браслет связи.
— Мама Юля! — Мальчик даже подпрыгнул от радости. — Мамочка!
— А почему ты не в медизоляторе? Температура упала?
Путаясь от волнения, Димка рассказал о волшебном апельсине и о своем не менее волшебном исцелении, о «подарках» пришельцев и о том, как он поспорил с Гарибальди.
— На его месте я бы уже давно отправила тебя на материк, — строго сказала мама, но глаза ее на экранчике браслета все же улыбались. — И потом, что это еще за прозвища?
— Мама Юля, — запротестовал мальчик, — они ведь не против, и так вообще интересней. Тем более, что все совпадает. Усы — раз, борода — два, и то, что Тимофей Леонидович тысячу человек сагитировал осваивать Антарктиду, — три. Помнишь, Гарибальди в 1860 году тоже возглавил поход «тысячи». Повел патриотов на юг, на помощь восставшим…
— Ох ты феномен мой непутевый, — вздохнула мама. — А доктора ты почему окрестил Карлсоном?
Димка замялся. Он знал, что с доктором поступил немного нечестно, но ведь Карлсон его простил, а если сейчас выложить всю правду, то и вовсе грех с души долой.
— Понимаешь, мама, мы играли в тайны…
— В тайны? — удивилась мама Юля.
— Ну, кто больше друг другу своих тайн откроет и у кого тайны тайнее, понимаешь! Ну, он и признался мне, что любит варенье…
Он прокашлялся и неожиданно прорезавшимся басом сказал:
— Мама Юля, ты только не беспокойся обо мне, ладно? И о папе тоже. Он вообще из станции не выходит.
Мама посмотрела на него как-то странно.
— Ты уже большой, Димка, и ты должен понять меня. Постарайся, пожалуйста… Последние восемь лет мы очень редко видели отца — его забрал, приворожил к себе Полюс. Но мы хоть могли бросить все, если надо, и в любой момент прилететь к отцу в гости… Космос намного притягательней. Как же мне не тревожиться за тебя? Понимаешь, сынок…
— Не надо, мама Юля, не надо, мамочка! — Мальчик умоляюще сложил ладони. — Это так интересно, сказочно. Я постараюсь, чтобы всем было хорошо.
— Это невозможно, Дмитрий, — грустно сказала мать. — В жизни так не бывает, не получается.
Они немного помолчали.
— Мама Юля, скажи мне, ты тоже считаешь, что пришельцы могут быть опасными? Тоже?
— У нас нет опыта таких встреч, сынок. Лично я не верю, что агрессивные существа могут дорасти до межзвездных полетов. Но кто знает, может, я ошибаюсь. Мы, ученые, привыкли верить только фактам. А их пока только два. И они противоречивы. Тебе пришельцы дали апельсин-исцелитель, а доктора…
Мама вздохнула, глянула на часы:
— Мне уже пора, сынок. Пообещай мне, пожалуйста, быть…
— Понимаю…
Плотный снег громко скрипел под ногами, и Димка еще больше заспешил — вдруг кто-нибудь услышит его шаги. Когда огни станции исчезли в сумерках полярной ночи, он перевел дыхание и немного постоял. Небо было гораздо светлее, чем месяц назад, когда Димка только прилетел к отцу, и он вдруг вспомнил: завтра праздник. Самый радостный для зимовщиков день, 22 июня, середина долгой полярной ночи, середина зимы. Раньше они с мамой поздравляли в этот день отца: перебивали друг друга, толкались, чтобы обоим уместиться на маленьком экране браслета связи… Но сейчас на станции никто не готовится к празднику. Все буквально помешались на пришельцах. Интересно, какие они все-таки — пришельцы? Наверное, очень мудрые и сильные. Иначе как переплывешь звездный океан? А раз мудрые, то и добрые. И наверное, похожие на людей. Потому что лес у них похож на земной и воздух как у нас. И все же, какие они?
Размышления сократили дорогу. Громада Купола возникла внезапно, метрах в двухстах от Димки, и он остановился. Купол светился изнутри желто и тепло. Невидимую границу силового поля скрывал туман — сказывалась разница температур. Где же лес? Туман клубится, колышется — не разглядеть. А, вот он. Зеленые пятна и еще что-то темное, в самой глубине. Наверное, тот самый дом, который видел Гарибальди…
Мысль о начальнике станции заставила мальчика остановиться. Прямого приказа Гарибальди он не нарушил. Лично ему начальник ничего не говорил. Он отцу приказывал.
А вдруг на станции хватились его, Димки? И сейчас видят его с наблюдательного поста? Вон он, пост: два вездехода и палатка. Будет скандал. Но еще страшнее — вдруг его случайно тогда в Купол впустили. Из жалости. Чтоб не замерз. А потом заперли этот свой волшебный Купол и уже не откроют никогда и никому. Ни Гарибальди, ни членам Совета Земли, ни ему — Димке…
Мальчик побежал, спотыкаясь о плотный снег. Ему хотелось заплакать от обиды и отчаянного любопытства. И вдруг Купол мягко толкнул его в грудь и впустил внутрь.
Воздух был так свеж, так ароматен, что у Димки на миг закружилась голова. Он увидел деревья величиной с корабельные сосны. Чисто, звонко пели птицы. Солнечный свет струился сквозь листву. Роса звенела под ногами. Димка почувствовал дразнящий запах цветов, увидел спокойные глаза голубой ящерицы, пристроившейся на замшелом валуне… Казалось, здесь сошлись все времена года. Одни деревья только окунулись в зеленый пух, другие жадно цвели, третьи уже догорали — багряно и щедро.
Рядом послышался смех, и Димка, вздрогнув, обернулся. Никого. Смех зазвенел снова, но уже впереди. Затем где-то далеко, в чаще леса. А минуту спустя Димка услышал неразборчивые гортанные голоса и замер. «Вот сейчас, сейчас. Раздвинутся ветки, и они выйдут… Улыбчивые и высокие. Прямо сюда, на опушку. Главное, чтобы они поняли — мы их ждали. Очень ждали!»
Но ветки не раздвигались, никто из лесу не выходил. Голоса и смех то затихали, то слышались вновь. Они то приближались совсем вплотную, то отдалялись. Они кружили вокруг, будто насмешливый ветер, который нет-нет да и залетал невесть откуда в это непонятное царство. Слов Димка разобрать не мог. Он даже не мог точно определить, разговаривают в лесу или поют. Но он отчетливо понимал, что гортанные звуки — явно живые голоса. Димка попробовал связаться со станцией, но экранчик браслета связи даже не зажегся.
«Купол экранирует», — подумал с досадой мальчик и включил миниатюрный видеомагнитофон — глазастую пуговицу, прикрепленную к нагрудному карману комбинезона. Теперь ученые тоже смогут заглянуть в таинственный Купол пришельцев, узнать, что там творится.
— Х-гм, — явственно услышал Димка. Он оглянулся и увидел зеленое страшилище, высунувшееся из-за дерева: расплюснутый нос, космы волос из какой-то тины, когтистые лапы, судорожно царапающие кору.
— Ух ты! — только и смог сказать Димка, пятясь. Перед ним была точная копия Грустного Лешего из одноименного фильма, который он видел две недели назад. — А ну-ка топай отсюда! — сказал мальчик и погрозил страшилищу кулаком. Леший гикнул, взвился и мигом исчез. Опять зазвучали далекие голоса, закружил в чаще смех.
«Здесь не соскучишься, — подумал Димка, внимательно оглядываясь. — Пришельцы смоделировали персонаж земной сказки. Откуда они знают, что мне нравятся старые сказки?»
Ответа на этот вопрос не было. Димка махнул рукой и решительно свернул в глубь леса.
Деревья чередовались с полянами, поляны — со скалами. Причудливыми, похожими на каменные фигуры. Между фиолетовыми ветвями деревьев иногда мелькали стайки необычных полупрозрачных птиц. А вот и первая тропинка. Желтый песок, под ноги лезут узловатые корни — совсем как в земном лесу.
— Ух ты! — снова удивленно воскликнул мальчик.
На пригорке, возле выхода красно-бурой породы, сидел маленький чертенок.
«Опять из того же фильма», — отметил Димка.
Чертенок самозабвенно жонглировал камешками. Был он весь какой-то взъерошенный, аспидно-черный, с розовым брюшком. Чертенок пускал камешки очередью, высоко вверх, так быстро, что нельзя было уследить за мельканием черных ручонок.
Завидев Димку, он улыбнулся и почесал себе за рожком. Запущенные вверх камни посыпались ему на голову, чертик обиженно взвизгнул и заковылял к Димке. Аккуратные, будто лакированные, копытца застучали о камни.
Мальчик вдруг почувствовал, как в глубине души шевельнулся страх. «Все же что это? Может, это вовсе и не модели из земных сказок, а самые настоящие пришельцы? Может, они нарочно так перевоплощаются? Но зачем этот маскарад?»
Чертенок подошел совсем близко, сделал хвостом замысловатый пируэт и, весело глядя снизу вверх, сказал:
— Ой, какой ты большой и грустный.
— Почему? — машинально спросил Димка.
— Так нечестно, нечестно, — затараторил чертенок, выбивая копытцами дробь. — Это я спрашиваю — почему? Здесь все живут весело, а ты нет. Почему?
— Значит, это вы, — Димка не мог скрыть разочарования, — это вы прилетели со звезд?
— Я не летаю, звезд не знаю, — пропел чертенок, приседая и старательно выковыривая из земли какой-то корень. — Летает только Змей Горыныч. Он тоже большой. Его намедни распылили на атомы… Еще летает Птица. Она добрая.
— А кто ты тогда?
— Не знаю, не знаю, — запрыгал чертенок. Димка заметил, что этот проказник успел привязать ему к ноге какую-то мочалку. — Я в лесу родился, прыгать научился. Я должен проказничать и развлекать гостей. Ты любишь проказничать?
Димка пожал плечами.
— Значит, у тебя программа неправильная, — весело заключил чертенок. — Неизвестная величина съела уравнение, а интеграл выплюнула. Понял, нет?
Димка решил не обращать внимания на болтовню чертенка, и они пошли рядышком и вскоре вышли к лесному озеру.
Небольшое, чистое, с песчаным дном, оно дремало в полуденном зное. Становилось жарко. Мальчик расстегнул комбинезон, переключил терморегулятор на охлаждение. Он делал это, а сам все поглядывал на противоположный берег озера. Там, среди пышной зелени с необычным фиолетовым отливом, стоял замок. Очень красивый замок, сложенный из белых и розовых блоков. За главной башней виднелись еще три, разной высоты, а на резных воротах висел огромный замок.
— Хочешь посмотреть? — поинтересовался чертенок. Глаза его хитро поблескивали. — Пошли-побежали!
Вдруг чертенок расхохотался, останавливаясь и глядя себе под копытца:
— Ой, не могу… Ой, умора.
На влажном песке кто-то наспех нарисовал три человеческих профиля. Димка сразу узнал Гарибальди, его смешную бородку. А это, конечно, Карлсон. Ишь — щеки надул. Третье лицо показалось незнакомым.
«Это же я», — опешил Димка и, быстро стерев рисунки подошвой ботинка, взглянул на чертенка.
— Твоя работа?
— Что ты, что ты, нет, нет, нет, — снова затараторил тот, старательно подметая хвостом место, где были шаржи. — Я не обучен. У меня нет такой программы. Не веришь? Не веришь — посмотри.
Чертенок залез рукой в свою голову, прямо в черную шерсть, и достал оттуда какую-то пластинку.
— Фокусник ты, — сердито проворчал Димка. Он решительно подошел к воротам замка и уверенно постучал в них кулаком. Получилось громко и гулко. Мальчик немного подождал и постучал снова. В ответ — ни звука. Казалось, неизвестные обитатели замка притаились и только осторожно выглядывают из бойниц на башнях.
Чертенок хихикнул.
— Не впустят, — заверил он. — Меня, видишь, тоже не впускают.
— Кто же там живет?
— Не знаю, ничего не знаю, — заскулил хвостатый собеседник. — Ты испортишь меня своими вопросами. Пойдем лучше проказничать.
— Мне пора домой, — покачал головой мальчик. Ему вдруг стало грустно и очень одиноко. Пришельцы так и не объявились, а на станции ждет или хорошенькая взбучка, или вихрелет, чтобы отправить его на материк.
— У меня тоже дела, я побежал. Я, значит, буду им сейчас вот этих тварей бросать, лягушки по-вашему. За лапку — раз, через ограду — два. Не хочешь со мной? Пока, значит.
Он исчез, будто сквозь землю провалился. Димка, опустив голову, побрел к невидимой стене Купола, спрятанной за деревьями. Он почувствовал, что устал. Блуждания по лесу, такие земные черти и лешие, неизвестность и ожидание — все это может уморить кого угодно. Домой, только домой.
Будто прощаясь с мальчиком, вблизи и вдали опять зазвучали гортанные голоса, серебром рассыпался чей-то смех.
«ПРИХОДИ ЗАВТРА…»
— Еще раз, пожалуйста. Повторите встречу с чертом.
Стереоэкран вспыхнул вновь. Чертенок опять заковылял навстречу Димке. Ученые внимательно наблюдали, как разворачивается это удивительное знакомство. Кто-то закурил, и академик Соболев недовольно поморщился. На экране появилось озеро, голубые кувшинки, четкие рисунки на влажном песке.
— Да, — вздохнул Тимофей Леонидович. — Пришельцы умеют устраиваться.
— И рисуют неплохо, — улыбнулся Синити Фукэ, один из трех представителей Совета Земли, прилетевших еще утром.
— Нет, товарищи, это все крайне несерьезно. — Известный космобиолог Кравцов вскочил с кресла, нервно закружил по кают-компании «Надежды». — Это просто смешно. Это какой-то детский сад. Представители высшей цивилизации избирают для контакта мальчишку. Пусть самого золотого, самого умного, но мальчишку, — поймите меня правильно, товарищи! Эти нелепые «подарки», этот чертенок, изъясняющийся на чистейшем русском… Это не контакт, а игра в прятки. Детский сад…
— Коллега! — Соболев смотрел на Кравцова удивленно и осуждающе. — Вы забыли о мыслях. Эмоции потом. Вы говорите — детский сад. Тут все зависит от точки зрения. Согласен, странностей многовато. Но если со стороны поглядеть на нас, то поведение людей тоже может показаться несерьезным и странным. Я знаю, например, что буквально каждый из участников зимовки уже пробовал войти в Купол. Заметьте, без всяких там приглашений. Вы даже на вездеходах ломились туда, в гости. И весьма назойливо. А что мы сделали с «подарками»? Сломали один из них! Не ради истины, а из любопытства… И вот еще что, Тимофей Леонидович, мне кажется, вы поспешили объявить свое решение об отправке Лаврова-младшего. Ведь никого из взрослых в Купол, увы, почему-то не впускают.
Начальник станции развел руками.
— Вы здесь за главного, Иван Захарович. Решайте. Я, честно говоря, побоялся оставить мальчика. Как бы чего дурного не вышло.
— Да, да, — Соболев задумался. — Я тоже тревожусь о Димке. Если бы был хоть малейший намек на опасность — Совет немедленно прервал бы контакт. Но поводов для опасений пока нет. Случай с доктором — явное недоразумение. Поэтому прекращать разговор со звездными братьями, пусть даже по-настоящему еще и не начавшийся, очень не хочется. И все же, друзья мои…
Академик пристально взглянул на Лаврова-старшего.
— А что думает отец?
Егор Иванович провел рукой по лицу, будто хотел снять с него какую-то паутину.
— Дело вот еще в чем. — Было видно, что Димкиному отцу трудно говорить. — Мы все решаем за Димку и забываем существенную деталь — весной ему исполнилось двенадцать. Мой сын уже получил все Приобщения и место жительства волен выбирать сам. Заходить в Купол мы, конечно, можем ему запретить. Но поймите, Димка ведь сын ученого. Дух исследования у него в крови.
— Вот и хорошо, Егор Иванович. — Академик впервые за вечер улыбнулся. — Пускай пока все остается, как было. Возможно, не сегодня завтра хозяева Купола захотят перейти к серьезному разговору. Да, Егор Иванович, а что вы думаете об этом симпатичном чертенке как биолог?
— Это нечто искусственное, — уверенно ответил ученый. — Робот или биоробот. Димка не обратил внимания, а ведь чертенок несколько раз упоминал о программе и даже показывал ее — доставал из головы пластинку.
— Программа узкая, — хмуро добавил Кравцов. — Он многого не знает, не любит, если можно так выразиться, вопросов. Это какой-то развлекательный автомат или… игрушка. Внешний облик явно позаимствован из земных сказок… Все равно — детский сад.
— Что касается леса, — продолжил Егор Иванович, — то под Куполом настоящий ботанический сад. Я не специалист по внеземным растениям, но то, что деревья принадлежат к разным климатическим зонам, можно определить наверняка.
— Замок интересный, — пробормотал про себя Синити Фукэ. — Где-то я видел нечто похожее. Но где?
Димка влетел в столовую и замер от удивления. Зал был полон народу, столы сдвинули так, что получился один, и в центре его красовался огромный пирог.
— Ура полпреду человечества! — закричал Прокудин, поднимая бокал с шампанским.
Все заулыбались, зашумели, принялись Димку тискать, а затем усадили между отцом и академиком Соболевым. Гарибальди попросил слова.
— Говори, — загудели ученые, а Марта даже захлопала в ладоши.
И Тимофей Леонидович произнес нечто туманное и торжественное, а в конце сказал просто и трогательно:
— Вот что особенно здорово. Середину полярной ночи, середину зимы мы сегодня празднуем не одни. В нашем большом доме — гости. Значит, и для всего человечества зима одиночества во Вселенной пошла на убыль. За встречу!
Зазвучала музыка. Отец разговорился с академиком Соболевым, и тот повел его в библиотеку — она примыкала к столовой.
— Привет, дай поесть, — улыбнулся Димка, пересаживаясь поближе к Марте. Он уже доедал второй кусок пирога, успел тайком отхлебнуть шампанского из бокала Гарибальди и теперь жалел, что рядом нет потешного чертенка — вот бы попроказничали.
— Пойдем танцевать. — Марта потащила Димку за руку, и он, дожевывая на ходу пирог, бросился за ней в расступившийся круг.
Веселье утихло далеко за полночь. Расходиться никому не хотелось, и повеселевший Кравцов шутливо приказал всем идти в зимний сад.
— Ага, — подмигнул Димке Фукэ. — Не только тебе среди райских кущей прогуливаться… Раз, два, три — побежали!
