— Денни! Немедленно прекрати, сумасшедший, упадешь!!
      Мальчик не спеша опустился на ноги, выпятил грудь, как звезда видео Джимми Бернер, небрежно отряхнул руки и с достоинством улегся вновь рядом с Эмми.
      — Помнишь, ты мне обещал рассказать, как вы жили раньше, ну до того, как переехали на плюс восемнадцать? — сказала Эмми, опасливо заглядывая за край капители. — Ого, как высоко, даже голова кружится!
      — Пустяки, — снисходительно сказал Денни. — Это с непривычки. Вот погоди, в следующем году ты у меня будешь запросто сигать отсюда в воду! А о том, как мы жили раньше… Знаешь, даже неохота вспоминать. Ты, наверное, слышала, что под водой Дом тянется на много десятков этажей до самого дна. Говорят, по закону там должны находиться только заводы и мастерские… — Он презрительно присвистнул. — Э-э, держи карман шире! Там живет столько рабочих, что у тебя бы глаза на лоб полезли, если бы ты посмотрела на этот муравейник! Теснотища, грязь, спертый воздух, блеклый свет… Да что там говорить, хоть я и родился в тех местах, меня в этот мусорный ящик и тягачом не затащишь!
      — А почему же вы раньше не переезжали выше? — наивно спросила Эмми. — Или хотя бы не купили видеоокно, чтобы было повеселее?
      — Чего захотела! А ты знаешь, сколько это стоит? Если бы не папин брат — ну, я тебе рассказывал, тот цветовод с материка, — мы так бы и застряли внизу навсегда.
      — А почему вы не поедете к папиному брату жить? Вот я как-то была в гостях у бабушки — ну до чего же было весело и интересно! Настоящие большие яблоневые деревья, огромная вилла, похожая на рыцарский замок, рядом журчит небольшая речка…
      Денни разозлился:
      — Почему, почему! Хоть ты и маленькая еще, но должна все-таки что-нибудь соображать! Где бы мы нашли работу на материке, если там каждый третий — безработный. Вилла ей понравилась! А у меня дед живет в вонючем подвале… Здесь еще куда ни шло, хоть работа пока есть.
      — Я ничего в этих вещах не понимаю, — виновато сказала Эмми. — Только ты меня прости, Денни, нам ведь в школе ничего этого не рассказывают, а по видео все больше показывают роскошные курорты и цирк… Терпеть не могу цирк! Знаешь, о чем я думаю? Если бы месяц назад я случайно не перепутала шифр в лифте, то, может, никогда и не узнала бы, что кто-то живет хуже, чем мы с Дикки… Послушай, а почему у тебя нет сестры? На нашем этаже во всех семьях есть мальчик и девочка, а по видео…
      Эмми замолчала. Денни сердито сопел, отвернувшись, так что Эмми испугалась, не обидела ли она его случайно чем-нибудь.
      — Думаешь, мои родители не хотят еще одного ребенка? — дрогнувшим голосом сказал он, не оборачиваясь. — Мне самому ужасно хочется иметь сестренку… ну такую вот, как ты… чтобы было с кем играть и о ком заботиться… Я ее так бы защищал от мальчишек — только берегись! Но нельзя нам…
      — Не понимаю, — жалобно сказала Эмми. — Ты только не сердись, Денни, мне ведь никто ничего не рассказывает.
      — Все очень просто, — глухо сказал мальчик. — Это — один из законов Дома, который рассчитан на определенное количество жителей, около десяти миллионов, кажется. И это число должно как-то сохраняться… А значит, в среднем в семье должно быть не больше двух детей. Это в среднем, для людей среднего достатка. Тот, кто богат, ясно, сам себе хозяин, может хоть десять детей иметь. А такие, как мои родители, имеют право не больше чем на одного ребенка… К тому же там, внизу, все время ставят новые машины, которые требуют все меньше специалистов по обслуживанию и ремонту… Да все равно ты не поймешь — мала еще! В общем, если бы не дядя, у нас и надежд никаких не было бы, а так все-таки купили свою рыбную плантацию. Э-эх…
      — Прости, Денни, — тихо сказала Эмми, ласково прикоснувшись к нему рукой. — Это все так несправедливо… Ведь ты такой же, как и я, а никогда не видел ни видеоокна, ни Луна-парка, ни машины сказок…
      — Это еще что за машина? — заинтересовался мальчик.
      Слушая сбивчивый рассказ Эмми, он то и дело восторженно ахал и звонко хлопал себя по коленям.
      — Вот это здорово! — крикнул он в восторге. — Как же ты не запуталась в программе? Я бы никогда так не смог, честное пиратское.
      — Ну что ты, — удивилась Эмми. — Ведь это так просто. Смотри. — И она камешком стала царапать по каменной поверхности капители, изображая различные схемы и таблицы, пытаясь объяснить мальчику систему стандартных процедур и принцип действия Синтезатора.
      Денни только глазами хлопал, а потом решительно сказал:
      — Да не старайся ты зря, Эмми. У нас ведь в школе математику того… не очень здорово… Ну и головастая же ты все-таки! Не зря отец как-то сказал мне — таких толковых девчонок, как Эмми, во всем Доме не сыщешь, мол, мы еще будем гордиться знакомством с ней… Ты что, Эмми?
      Девочка неожиданно для себя горько расплакалась, уткнувшись в колени и ничем не отвечая на робкие попытки Денни утешить ее. Разве ему расскажешь, как одиноко и грустно живется ей там, наверху, где все дети ее сторонятся, где никому нет до нее дела? За что, за что? Только потому, что она знает и умеет куда больше, чем надо для ее лет? Но почему тогда так придираются к ней все учителя… Эмми вспомнила, как после ее перевода в новую школу директор Кроннер решил устроить олимпиаду лучших учеников по физике и ужасно разозлился, что какая-то крошечная девчонка легко побила всех старшеклассников, и в том числе его собственного сына. И уж совсем невзлюбили ее, после того как на уроке литературы она написала в сочинении о модном романе Майкла Стерри «Педагог», что это гнусная проповедь в защиту палки, которую вытащили из диккенсовских времен и выставили как некую волшебную палочку в век кибернетики и космических полетов. Эмми негласно объявили чудовищем, «монстр-вундеркиндом», в котором нет ничего святого и детского. Учителя подчеркнуто не замечали ее, а ученики прямо при ней выдумывали издевательские анекдоты о «нашей старушенции»… Но разве об этом расскажешь?
      Вдруг вода около колонны закипела, вздулась узловатым пузырем, в зеленоватом стекле которого поднимались из глубины белые ветвящиеся струи. Стаи тонких, точно иглы, рыбешек беспорядочно рассыпались по сторонам, и на бурлящую поверхность вынырнул синий подводный катер.
      — Ур-р-ра, это, отец! — обрадовался Денни и, вскочив, начал восторженно размахивать руками, приплясывая на одной ноге. — Отец, к нам пришла в гости Эмми!
      — Вижу, вижу, — глухо сказал отец Денни — высокий смуглый человек с грубым морщинистым лицом. Он откинул в сторону прозрачный колпак кабины и с наслаждением вдыхал свежий, пропитанный солеными брызгами ветер. — Привет, Эмми! Молодец, что не забываешь своих друзей… А это еще что? Мы, оказывается, плакали? Денни, мальчик мой, я тебя не узнаю…
      — Ну что вы, мистер Бредхоу, Денни совсем не виноват, — улыбаясь сквозь слезы, сказала Эмми. — Просто мне стало немного грустно, только и всего.
      — Грустно? А ты говоришь — не виноват… Денни, ты стал скучным кавалером, а это большой грех в глазах женщин! Но я шучу, я отлично понимаю, что тебя опять обидели в школе, Эмми. Наверное, снова твое доброе сердечко не выдержало и ты за кого-нибудь заступилась, не правда ли?
      Эмми удивленно уставилась на мистера Бредхоу.
      — Да… Но откуда вы…
      — Просто я не зря убелен сединами, девочка. И потом, добрые люди всегда горько переживают, когда их обижают, но это ничему их не учит… Ты слишком много знаешь для своих лет и слишком талантлива, но это еще бы ничего, если бы ты умела, как другие вундеркинды, презирать всех обычных людей, расталкивать соперников локтями и рваться к славе. Тогда тебя хотя бы понимали, но и ненавидели, конечно. Кто же у нас в стране любит людей, ушедших на стометровке жизни вперед! Их сначала травят и обливают грязью, а когда это уже не помогает, восхищаются, прославляют их, но все равно ненавидят… Хотел бы я знать, девочка, кто сделал тебя такой, какая ты есть! Но чтобы там ни было, у тебя найдутся и верные друзья, правда, Денни? И мы не дадим тебя в обиду. А теперь, гоп-ля-ля, держите! — И два оранжевых апельсина, описывая золотистую дугу, полетели в синеву неба.
      Дети взвизгнули от неожиданности. Еще мгновение — и теплые шероховатые плоды упали им прямо на ладони.
      — Вот что, Денни, — деловым тоном сказал мистер Бредхоу, когда восторги детей утихли. — Ты должен сегодня протянуть еще три нитки, как мы с тобой договаривались.
      — Что-то случилось, отец?
      — Да как тебе сказать, — нехотя ответил тот. — Только ничего не говори вечером матери… В общем, наша сеть заграждений оказалась поврежденной сразу в нескольких местах.
      — Вот это да! Неужели акулы?
      — Какие здесь акулы… Морские кордоны не подпускают их и на десять миль к Дому. Тут что-то другое. Хорошо еще, что макрель в это время питалась и не успела разбежаться, иначе плохи были бы наши дела, Денни. Видно, придется дежурить и по ночам…
      В этот момент Эмми пронзительно вскрикнула. Метрах в двухстах от них вновь вздулся искристый пузырь, только гораздо больших размеров, и трехместный катер, даже не успев полностью показаться на поверхности, стремительно рванулся но направлению к колонне.
      — Ложись! — крикнул Денни и буквально сшиб девочку с ног.
      Эмми больно ударилась о камень и чуть не заплакала, но обиднее всего было то, что она опять ничего не понимала. Между тем Денни, тяжело сопя, вытащил из небольшой брезентовой сумки какой-то прибор и лихорадочно стал крутить верньеры.
      Эмми все же набралась храбрости и осторожно высунула голову за край капители. Невдалеке от них покачивался на легких волнах широкий красный катер, и трое его пассажиров, мощного сложения мужчины, дружески приветствовали мистера Бредхоу.
      — Привет, — сдержанно сказал отец Денни, засунув руки в карманы. — Осторожнее, ребята, еще немного, и вы залезете на мою территорию… Осторожнее, я вам говорю!
      Катер послушно остановился у полосатого буйка. Черноволосый, с приторной ослепительной улыбкой мужчина рывком выпрыгнул из салона и так же, как мистер Бредхоу, уверенно встал на скользком носу катера.
      — А мы к вам в гости, — радостно сообщил он, — Говорят, у вас сегодня произошла небольшая неприятность? Ай-яй-яй… Но разве стоило из-за каких-то пустяков беспокоить главного шефа полиции? Разве наш доблестный сержант Таннер не мог бы вам помочь, или, скажем, мы с ребятами?
      «Ребята» одобрительно заржали.
      — Вас я не знаю, — холодно сказал отец Денни, — и знать не хочу. Но вот с моими магнитными капканами вы можете познакомиться хоть сейчас…
      Бредхоу, наклонившись к пульту управления своего катера, щелкнул какими-то тумблерами, и тотчас же по всему периметру плантации вынырнули на поверхность желтые шары, ощетинившиеся колючими рогами. Чуть помедлив, они не спеша поплыли к незваным гостям.
      — Эй-эй, мистер Бредхоу! — заметно поскучнев, вскричал черноволосый. — Мы же к вам пришли с миром, не так ли, ребята?
      — Не знаю. Но прошу вас так же с миром и уйти. И учтите — больше у вас подобный фокус не пройдет. Я уже сделал по радио заявление главному шефу насчет некого мистера Вермеера и его шайки, которая пытается монополизировать продажу рыбы на Нижние этажи и давит частную инициативу свободных граждан Дома. Кстати, с главным шефом полиции мы учились некогда в одном классе, пока он, ясно, не пошел наверх. Есть еще вопросы?
      — Есть, — зло процедил черноволосый и разлаписто полез обратно в салон. — Вам никогда не приходилось видеть рыбу-пилу?
      Из- под кормы его катера вдруг выдвинулся пилообразный металлический бивень. Положение было критическим, и казалось, мистер Бредхоу изрядно растерялся. Но в этот момент как пружина вскочил на ноги Денни и, наставив на «гостей» слегка жужжащее допотопное видео, срывающимся от волнения голосом закричал:
      — А вам приходилось когда-нибудь сниматься для полицейского информатория, мистер пират? Учтите, передача идет напрямую и вас уже засек некий сержант Формантай!
      На пиратском катере некоторое время царило молчание. Потом черноволосый нехотя сплюнул за борт и, не сводя тяжелого взгляда с Денни, решительно захлопнул прозрачный колпак. Эмми показалось, что его съежившиеся было спутники с облегчением переглянулись. Через минуту океан опять был пустынен и чист, только на горизонте белой метелью носились над водой чайки.
      Отец Денни шумно вздохнул, вытер рукавом пот с лица и уселся на лоснящуюся под лучами солнца поверхность катера.
      — Ты молодец, сынок! — крикнул он взволнованным голосом. — Но ведь, насколько я помню, у этой модели нет канала связи с информаторием, не правда ли? — И он хитро подмигнул приободрившимся детям.
      — И никакого другого тоже нет, отец, — расплывшись от удовольствия, отрапортовал Денни. — Это самый примитивный видеомагнитофон. Годится для съемки семейных торжеств при умеренном освещении.
      Все дружно рассмеялись.
      — Смех смехом, но нам все-таки нужно держаться настороже. Не думаю, что они объявят нам войну — мы для них слишком мелкая рыбешка, но все же придется, Денни, купить инфра-сирену. Жаль, мы только с матерью хотели расплатиться за холодильник, но ничего не поделаешь…
      Мистер Бредхоу помолчал, потирая небритую щеку, потом внимательно посмотрел снизу вверх на Эмми:
      — Вот так-то, девочка…

* * *

      Мистер Крайнов, «разведчик» одной из лучших в стране школ вундеркиндов, непринужденно сидел в особом кресле для гостей, напоминавшем перламутровую раковину, и с видом знатока потягивал кофе из крошечной полупрозрачной чашки. Ему было скучно. Везде, в каждом Доме, было одно и то же. И безвкусные стандартные кресла, и дурно сваренный кофе, и завлекающий взгляд молодящейся хозяйки, одетой со вкусом попугая. Нет, никакие деньги не заставят его переехать с материка в такую глухую провинцию!
      — Удивительный кофе, — сказал он, прищуривая от наслаждения глаза. — Миссис Карлейн, вы просто волшебница! Такой нектар я пил только дважды… У турецкого султана и, кажется, у одного бразильского набоба, сделавшего на кофе тридцать миллионов. Вы меня покорили, миссис Карлейн! О, я просто завидую вам, уважаемый мистер Карлейн!
      И он замолчал с чувством выполненного долга. Родители Эмми так и расплылись от удовольствия и сразу же почувствовали себя непринужденнее.
      — А что, у турецкого султана тоже есть дети-вундеркинды? — спросила Джейн, сияя.
      — Нет. Но… он хотел, чтобы были.
      — Кстати, а почему у вас такая странная фамилия? — выложил Фрэнк давно подготовленный вопрос — Вы, наверное, потомок какого-нибудь русского князя?
      Мистер Крайнов поморщился. В подобных мелких деловых разговорах он готов был удовлетвориться простым титулом графа.
      — Вы угадали, — проникновенно сказал он, прижимая руку к сердцу в знак благодарности. — Правда, вы понимаете, сейчас мой титул чисто номинален… — И, решив, что со светской частью можно кончать, он продолжил уже деловым тоном: — Так что вы можете предложить нашей фирме?
      Фрэнк рассказывал долго и путано, пытаясь быть объективным, но то и дело переходя на восторженный тон. Он показывал гостю множество бумаг с заключениями экзаменационных комиссий, красочные дипломы победителя школьных олимпиад, табели успеваемости. Крайнов тщательно просматривал документы, делал кое-какие выписки и время от времени вставлял наводящие вопросы.
      — Та-а-ак, — сказал он наконец удовлетворенно. — Благодарю вас, мистер Карлейн. А что можете добавить вы, миссис?
      Монолог Джейн состоял сплошь из восклицаний и междометий, но концовка, явно заученная с чьей-то подсказки, была наполнена государственными заботами о подрастающем поколении.
      — Благодарю вас, миссис, благожелательно сказал Крайнов. Он уже сделал все необходимые для себя выводы о характере и умственном развитии супругов и мог открывать карты. — А теперь я вас немного удивлю, — почти грустным голосом сказал он. — Все это мы уже давно знаем — и о удивительных способностях девочки, и о ее жизни, и даже кое-что о ее мечтах. Откуда? О, это секрет фирмы! Хороши бы мы были, если только сидели и ждали, когда нас позовут. Естественно, некоторую информацию мы получаем из школ… Увы — больше ничего об этом я не могу вам рассказать. Зато я хочу поставить вас в известность о заключении наших экспертов. Они считают практически единодушно, что ваша дочь Эмми — девочка с безусловно выдающимися задатками, причем как в естественнонаучной, так и в гуманитарной областях. По нашей оценке — плюс 16 и плюс 11 баллов соответственно по двадцатибалльной системе Мейсона. Безусловно, она может заниматься в одной из наших школ-интернатов. (Родители Эмми засияли.) Вы, наверное, немного знакомы с системой подготовки и воспитания талантов в нашей стране, уважаемые миссис и мистер Карлейн. Талант, а тем более гений — это двигатель общественного и технического прогресса, который пользуется большими привилегиями, но и способен на огромную отдачу. Еще лет тридцать назад у нас практически не было поставленных на научную основу школ для вундеркиндов. И знаете ли вы, сколько неокрепших дарований «сгорало», не выдержав груза своей исключительности? Одно время считалось, что это чуть ли не естественно, что лишь настоящие таланты проходят без потерь суровые испытания жизнью. На наш взгляд, это было крайне ошибочное мнение. Талант — это всегда талант, но одни, как Джек Лондон или русский классик Горький, крепли в суровой борьбе с жизнью, а другие способны творить только при благожелательной поддержке, при определенном избытке материальных благ и особом «микроклимате». Конечно, необходимо и умело развивать у юных дарований чувство ответственности за свой дар и более или менее готовить к встрече с реальной жизнью, которая не всегда походит на оранжерею. Вот из подобных намерений и была создана наша фирма… Кое-кто в парламенте уже рассматривает нас как одну из важных движущих сил нашего общества как в сфере экономики, так и идеологии. Действительно, число наших воспитанников достигло уже тридцати тысяч, а это сила!
      Мистер Крайнов замолчал и пытливо посмотрел на супругов Карлейн. Фрэнк явно преисполнился чувством своей особой заслуги перед родиной, а эта дура Джейн обрадовалась, что спихнет наконец с рук строптивую дочку, и ждала только момента, дабы пролить соответствующие для прощания слезы. Идиоты!
      — Но есть два обстоятельства, которые нас несколько смущают, — резко продолжил Крайнов. — Во-первых, это уникальная разносторонность Эмми. Обычно в физико-математическую школу мы берем детей с восьми лет, а в гуманитарную — только с двенадцати. Причем, развивая один дар девочки, мы, безусловно, загубим другой, ибо выпускаем специалистов, а не разносторонних дилетантов. Как быть в этом случае?
      — В конце концов, это не так важно, — нерешительно сказала Джейн. Давно подготовленные слезы неожиданно наполнили ее глаза, но, подумав, она решила, что это даже к месту. — Литературу Эмми все равно будет любить, как любят все образованные люди. Но мне хотелось бы, чтобы у нее была менее беспокойная профессия. Не правда ли, Фрэнк?
      — Здесь не все так просто, — покачал головой мистер Крайнов. — Личность-то девочки, как ни странно, уже сформировалась, пусть еще только в зародыше… Но еще более сложен второй вопрос. Видите ли… Как бы это вам сказать… Словом, у вашей дочки отмечена явно выраженная антисоциальность. 12 баллов по нашей шкале.
      Фрэнк и его жена от неожиданности даже вздрогнули. Потом Фрэнк тихо переспросил:
      — Я вас не совсем понял… Что вы сказали, мистер Крайнов?
      — У Эмми отмечена ярко выраженная антисоциальность, — жестко повторил «разведчик». — Конечно, вы скажете, что она еще дитя, что и зрелые люди порой меняются, но все это не так просто. Кто-то посадил в душу девочки семена, которые дадут плохие всходы. Да, плохие всходы, миссис и мистер Карлейн! Ей уже сейчас не нравится общество, в котором она живет, и люди, с которыми она общается. Не случайно она ищет друзей не среди людей своего круга, а среди низших плебейских прослоек. Знаете ли вы, что она уже не раз путешествовала на нижние этажи Дома и даже заимела там друзей среди чернорабочих? А разве пустяки то, что она вызывающе ведет себя в школе, не считается с авторитетом педагогов, открыто выступает против системы воспитания, разработанной нашими лучшими учеными? Что вынужденные строгости школьной системы, включающие в себя определенные элементы… э-э… физического воздействия на непослушных учеников, она называет дикарской системой страха и насилия? Что в традиционном сочинении на тему «Кем ты хочешь стать?» она развивала, пусть и на детском, наивном уровне, идеи, которые, без сомнения, можно назвать антисоциальными и даже почти прокоммунистическими? Это не мелочи, не детские шалости, ведь Эмми отнюдь не простая девочка, у нее уже есть характер и у нее есть огромные возможности… Только куда она их направит, миссис и мистер Карлейн? Так ли просто переучить ее, семилетнюю крошку, которая знает уже больше, чем мы с вами?…
      Фрэнк и Джейн ошеломленно молчали. Потом Фрэнк вскричал:
      — Это все твоя мать, Джейн, эта сумасшедшая старуха, для которой нет ничего святого! Конечно, именно она закружила голову несчастной девочке!
      — К сожалению, вы правы, — согласился мистер Крайнов. — У вашей матери, миссис Карлейн, весьма странный образ мыслей… Из-за этого она и вынуждена была оставить университет в свое время. Но дело не только в ней. Книги… Вы знаете, какие книги читает ваша дочь? В ее возрасте все читают комиксы и сказки, а что читала она?
      Фрэнк втянул голову в плечи под жестким взглядом жены.
      — Но в этих комиксах сплошной секс и насилие… Я не решался давать их девочке, когда она была еще крошкой, а потом… А потом она и сама не захотела.
      — В этом и есть ваша основная ошибка, — кивнул «разведчик». — И еще в том, что Эмми наверняка очень мало смотрит программы видео для детей. А ведь наша великая культура словно кровь струится по каналам видео. Ваша же дочь, как нам известно, предпочитала читать классиков, особенно русских. Бог знает, что она там поняла, но совершенно ясно, что такое чтение не пошло ей на пользу. Ну кому, скажите, нужен сейчас Чехов или Лев Толстой? Кто собирается готовиться с их помощью к борьбе за место под солнцем в нашем сложном, но прекрасном мире?
      Еще прошу вас понять, что мы не имеем ничего против вашей дочери, она нам очень нравится своей одаренностью, но ей не семь лет, нет, далеко не семь! От вас, миссис и мистер Карлейн, теперь во многом зависит, каким будет будущее Эмми… Кто знает — может быть, года через два мы еще вернемся к этому разговору?…

* * *

      Замок, сырой и мрачный, с развалинами сторожевых башен и скелетом, подвешенным около подвесного моста через ров, наводил тоску. Эмми лежала на животе, поджав губы, и ожидала, когда начнется бал и узкие, словно бойницы, окна замка озарятся трепетным блеском свечей, а быстро кружащиеся тени от невидимых танцующих пар замелькают на площадных каменных плитах. О, как Дикки завыл вчера вечером, когда узнал, что машина сказок больше никогда не покажет ни отвратительных злобных колдуний, ни шабаша ведьм на Лысой Горе, ни огнедышащих драконов, пожирающих, словно конфеты, юных красавиц! Конечно, сегодня он непременно донесет об этом матери… Ну и пусть!
      Эмми с ожесточением стала соскребать с сырых стен замка «таинственный» плющ, от которого ей никак не удавалось избавиться — он входил в стандартные процедуры, как и сочившиеся влагой развалины старой часовни и призрачный диск луны, то и дело закрываемый рваными тучами. Видите ли, без них замок не замок… Интересно, какой же это взрослый решил, что детям будет скучно играть без маленьких привидений и мертвецов, без колдунов, людоедов и другой нечисти! Так хочется свежего ветра и солнца, и чтобы волны плескались прямо в лицо ароматными брызгами, и чтобы рядом были веселые и хорошие люди…
      Не выдержав, Эмми заплакала, уткнувшись лицом в пушистые ворсинки ковра. Все кончено… Никогда она не сможет тайком кататься по этажам и ездить к Денни и его отцу, никогда, никогда ее не пустят в музей Человека, и она даже не сможет проститься с бедной Евой, когда та начнет слабеть от морозов и голода!.. Откуда-то родители узнали сразу обо всем, чем жила Эмми, и теперь намерены «не спускать с нее глаз». А какой тяжелый разговор был вчера в кабинете директора школы… Да, ей дадут шанс исправиться, переведут в другой класс или даже в другую школу, но она должна научиться себя хорошо вести, не выделяться, не прекословить учителям и не ссориться с другими детьми, иначе ее будущее будет незавидным. «Нужно уметь находить со всеми контакты и быть более гибкой, девочка, — увещевал ее мистер Кроннер. — Ты живешь в великой стране, среди прекрасных людей, цени же это! Все дети в мире завидуют тебе. Будь умницей, будь умницей…»
      «Что я им сделала? За что они меня так не любят? И Дикки, и мама… И даже отец — запер меня на всю субботу в комнате и не взял вместе с Дикки в Луна-парк… Если бы сейчас хоть на минуту увидеть бабушку, уткнуться в ее теплые, пахнущие пирогами ладони, насколько было бы легче!»
      Эмми еще раз вздохнула и стала тоскливо размышлять, чем бы заняться. Можно было просидеть перед замком целый день и насмотреться на пышные рыцарские турниры, на отважного Ланселота, с легкостью побеждающего великанов, и на забавного враля сэра Кея. А еще можно было пойти и повозиться с компьютером или поучиться у Информа… Но ничего этого ей не хотелось. Если у нее была бы хоть пушистая собачонка или белый задиристый котенок! Нет, у нее осталась только машина сказок, умеющая делать бездушных кукол, механически выполняющих заданную программу…
      Тут Эмми пришла в голову неожиданная мысль, и она нерешительно подошла к Информу. А нельзя ли сделать «кукол» более самостоятельными, усложнить программу настолько, чтобы они немного походили на мыслящих существ? Все еще колеблясь, она набрала шифр вызова и, увидев на экране приветливое лицо худого юноши в старомодных очках, смущенно пробормотала:
      — Уважаемый мистер, нельзя ли мне получить сведения… То есть я хочу узнать — как составлять программы для андроидов, ну хотя бы таких, как Питер Пэн в парке Диснейлэнд?…

* * *

      Родители вернулись домой только к вечеру, веселые и возбужденные, то и дело покатывающиеся от смеха при воспоминании о разных забавных эпизодах поездки в Луна-парк. Эмми молча собрала разбросанные по полу десятки листов новой программы и ушла, не оборачиваясь, в свою комнату.
      — Какова? — сразу же разозлилась Джейн. — Фрэнк, ты только посмотри на свою любимую дочь! Ноль внимания на нас, словно мы и не родители, а кухонные автоматы…
      — Зато она, кажется, взялась за полезное дело, — возразил Фрэнк, у которого была не совсем спокойна совесть. — Мы слишком уж ударились в крайность, так сурово взяв девочку в оборот.
      — Ничего не сурово. Тебе мало неприятного разговора в Бюро Социального Здоровья? Ах, если бы я знала, чем закончится визит этого хитреца Крайнова… Может быть, ты хочешь, чтобы нас сочли бездарными родителями и спустили на минус пятнадцать? Дикки, немедленно перестань крутить ручки видео!
      Дикки сразу же завопил дурным голосом, так что Джейн тут же пришлось просить прощения и утешать свое чадо. Фрэнк, решивший ни во что не вмешиваться, с достоинством удалился в свой кабинет. Вечером он попытался восстановить мир в доме, устроив роскошный фейерверк в видеоокне, так что даже Джейн от восторга захлопала в ладоши. Эмми из вежливости досмотрела все до конца, а потом пожелала родителям спокойной ночи и ушла спать раньше обычного.
      Следующий день ничего не прояснил. Фрэнк демонстративно заперся в кабинете, увлекшись ремонтом переносного видео, а Джейн с Дикки отправились в гости и возвратились только поздно вечером, усталые и раздраженные. А в понедельник… Ну что хорошего можно ожидать от понедельника? Эмми пришла из школы с глазами, полными слез, и, даже не прикоснувшись к обеду, который подкатил к ней на тележке заботливый Бонни, сразу же взялась за программу.
      Так прошла неделя, и наконец Джейн забеспокоилась.
      — Завтра я поведу Эмми к врачу, — заявила она за ужином. — Фрэнк, позвони завтра мистеру Кроннеру — мне с утра будет некогда, и предупреди, что девочка больна.
      — Я не больна, — сказала Эмми, без удовольствия допивая виноградный сок. — Просто я работаю над очень интересной программой и не хочу отвлекаться ни на что постороннее.
      — Мы с отцом — это не что-то постороннее! Если уж действительно правда, что ты взрослее, чем кажешься, то позволь с тобой поговорить серьезно… Дикки, иди к себе в комнату и занимайся математикой. И не спорь, малыш… Эмми, ты обещала, кажется, изменить свое поведение.?
      — Да, обещала… А что мне оставалось делать? Вы отняли у меня все, что я любила… и я не плачу-у-у…
      — Не хнычь, — вмешался Фрэнк. — Лучше объясни — ты подружилась с кем-нибудь из девочек в вашем классе?
      — Да, — тихо сказала Эмми, опустив голову.
      — Почему же ты тогда не ходишь к подругам в гости?
      — Я хотела… Но их родители не пустили меня и запретили девочкам дружить со мной.
      — Это еще почему? Ты что-то сочиняешь, дочка!
      — Нет, это правда, папа, — грустно сказала Эмми. — Они откуда-то узнали, что меня взяли на учет в Бюро Социального Здоровья. Одна мама так и сказала: «Я не хочу, чтобы эта девчонка заражала моих детей болезнью непослушания».
      — Но откуда они узнали? Ведь это же строго сохраняемая тайна! Джейн, это ты?…
      — Что ты, Фрэнк, — густо покраснела Джейн. — Как ты мог подумать… Это же моя дочь!
      — Значит, постарался мистер Крайнов… Или, скорее, Крон-нер… Ох, мерзавцы…
      — Фрэнк! Веди себя прилично при детях!
      — Это ты лучше вела бы себя приличнее. Разве не ты подняла шум насчет школы вундеркиндов? И не ты ли советовала мне поговорить с Кроннером? Нет, Эмми, так больше жить нельзя… На следующей неделе мы переведем тебя в другую школу, пусть даже на этаж ниже — ничего страшного, переживем…
      — Не поможет, папа, — спокойно сказала Эмми. — У Кроннера все директора школ знакомые.
      — И за что он так тебя не любит? Ты чем-то его оскорбила? — возмутилась Джейн.
      — Не знаю… Я, правда, выиграла математическую олимпиаду — помнишь, ту, в прошлом году? Мне старшие ребята потом говорили, что сын Кроннера не получил из-за этого дополнительных баллов… Кведь он кончал школу. Знаете, отец Денни мне как-то сказал — люди не любят, когда на дороге жизни их обгоняют на полкорпуса. Я тогда не поняла, что он хотел сказать, а теперь, кажется, дошло… Можно, я пойду к себе, а?