Почти одновременно с основание общества Монт Пелерин -- может быть годом или двумя позднее -- произошла и вторая подвижка в этом же направлении. Молодой английский летчик, сумевший по возвращении с войны разбогатеть, пришел ко мне с вопросом, что он может сделать, чтобы пресечь зловещее расползание социализма. Мне пришлось потратить немало сил, чтобы убедить его, что массовая пропаганда бесполезна, и что нужно переубедить интеллектуалов. Для этого нам нужно развить легко понимаемое экономическое истолкование предпосылок свободы, для чего нужно создать организации, нацеленные на тот сегмент среднего класса, который я тогда называл -- отчасти со злостью, отчасти шутливо -- "торговцы подержанными идеями", и которые представляют собой чрезвычайно важную группу, поскольку именно от них зависит мышление масс. Я убедил этого человека по имени Энтони Фишер в том, что такие организации нужны, и результатом стало создание Института экономических дел в Лондоне. Первоначально он развивался очень медленно, но сегодня это не только чрезвычайно влиятельная организация, но он также является моделью для целого ряда схожих организаций по всему западному миру, откуда распространяются здравые идеи. [Institute of Economic Affairs был основан в 1955 году и продолжает публиковать книги, эссе и журнал Economic Affairs. Двое из числа бывших директоров института -- Артур Селдон и Лорд Харрис, кавалер Почетного креста (Lord Harris of High Cross) -многолетние сотрудники Хайека. Список других "схожих организаций" см. во Введении к этой книге. -- амер. изд.] Много чего можно было бы рассказать о дальнейших событиях, но здесь я не буду останавливаться на этом. Мне бы хотелось вернуться к одному моменту, который был особенно важен для Германии. Германия с благодарностью отреагировала на денежную стабилизацию 1949 года. Я должен сказать, что Германии крайне повезло, что в нужное время и в нужном месте нашелся человек, очень одаренный природой. Я знал многих экономистов с гораздо большей теоретической умудренностью и проницательностью, но я никогда не встречал другого со столь же сильным инстинктивным чутьем на правильные решения, как Людвиг Эрхард. [Ludwig Erchard (1897--1977) был министром хозяйства в Западной Германии с 1949 по 1963 год, когда он наследовал Конраду Аденауэру как канцлер Федеральной Республики. Эйкен и Р°пке принадлежили к числу главных его советчиков. -- амер. изд.] Людвиг Эрхард, который также стал членом общества Монт Пелерин в самом начале, заслуживает гораздо большего признания за восстановление свободного общества в Германии, чем это обычно признается внутри страны или за ее пределами. После того, как двое моих Фрайбургских друзей из института Эйкена написали подробную историю событий 1949 года, я узнал множество интересных подробностей. И эта публикация подтвердила мои прежние интуитивные оценки. Следует признать, однако, что Эрхарду никогда не удалось бы достичь своего, если бы он был связан бюрократическими или демократическими ограничениями. Это был удачный момент, когда правильный человек на правильном месте был свободен сделать то, что он считал верным, хотя он никогда не сумел бы убедить кого-либо еще в том, что именно это и нужно делать. Он сам с ликованием рассказывал мне, как в то самое воскресенье, когда должен был быть опубликован знаменитый декрет об освобождении цен и введении новой немецкой марки, командующий американскими войсками в Германии генерал Клэй позвонил ему по телефону и сказал: "Профессор Эрхард, мои советники утверждают, что вы делаете грандиозную ошибку", -- на что, по его собственным словам, Эрхард ответил: "Мои говорят точно то же самое". Освобождение цен сопровождалось неимоверным успехом. В последовавшие годы в Германии осуществлялись более целенаправленные и сознательные усилия на поддержание свободно-рыночной экономики, чем в любой другой стране. Позвольте мне повторить здесь то, что я высказал четыре года назад к изумлению большинства слушателей и к удовлетворению посвященных, когда мне выпало удовольствие вручить приз Эрхарда профессору Шиллеру. [Karl Schiller (1911--?) до вхождения в Bundesrat (высшая палата Западно Германского законодательного собрания) в 1949--1953 гг. преподавал экономическую теорию в университетах Киля и Гамбурга. Позднее стал экономическим советником социал-демократической партии. -- амер. изд.] Насколько я знаю, Карл Шиллер это второй после Эрхарда человек, заслуживающий наивысшего за упрочение и поддержание рыночной экономики в Германии. Ведь даже социал-демократическая партия внесла свой вклад в поддержание рыночного хозяйства. Хотя я по-прежнему верю в перспективы восстановления рыночной экономики во всем мире, я уже не столь уверен в будущем развитии Германии. Некоторое время у меня было впечатление, что Германия может -- почти гротескным образом -стать лучшим образцом классического либерализма для всего мира. Сейчас эта перспектива много туманней. В то время как по всему миру молодые люди заново открывают для себя либерализм -- прошу простить мне использование этого слова, столь обессмысленного в Соединенных Штатах: я имею в виду либерализм как его понимал Джефферсон -- и я восхищен направлением развития молодых людей в Англии, во Франции и в Италии, а моя вера в то, что Германия внесет свой вклад в это движение, падает. Насколько я могу судить, люди в Германии не так уж убеждены, что они всем обязаны возврату к свободно-рыночной экономике. Вперед опять выходят старые привязанности к анти-свободной торговле, к анти-конкуренции и анти-интернационализму. Я уже не вполне уверен в том, что либерализм в Германии достаточно укоренен. Чрезвычайно важно, в том числе и для всего мира, чтобы Германия сохранила свой либеральный курс. Я надеюсь, что вы будете держать это в уме. Никто не может уклониться от этой ноши. Прежде всего вы не должны предполагать, что во время кризиса допустим отход от принципов. Нынешняя депрессия ответит на вопрос, сохранит ли мир движение к либерализму. Каждый из вас может внести решающий вклад в положительный ответ.
      ------------------------------------------------------------------------------
      Приложение: Дань уважения Р°пке [Опубликовано вместе с поздравительными адресами от других друзей и коллег по случаю 75 летия Р°пке в его журнале Gegen die Brandnung: Zeugnisse eines Gelehrtenlebens unserer Zeit, подборка и редактирование Albert Hunold (Erlenbach-Zurich: Eugen Rentsch,1959), pp. 25--28. -- амер. изд.] В течении более тридцати, а фактически почти сорока лет мы двигались почти параллельным курсом, сражались за те же идеалы и боролись за осуществление одних и тех же задач и решение одинаковых проблем, каждый в соответствии со своими возможностями и склонностями, и теперь мне нелегко очертить во всей полноте и богатстве фигуру моего соратника и сверстника. Когда друг и соратник находит ответ и правильную реакцию на проблемы, которые ты сам безуспешно пытался решить, ты бессознательно впитываешь то, что соответствует данной стадии твоего мышления! Как часто Вильгельм Р°пке находил яркое выражение тому, что для всех нас было еще смутной теорией, или когда мы еще не знали как из общего принципа выйти к верному решению возникшей проблемы! Более молодые когда-нибудь поймут, сколь многому они научились у Р°пке, насколько велико было его влияние на мышление нового поколения, и какой дар лежал в основе его интеллектуального лидерства. Для современника он олицетворяет прежде всего общую судьбу и общую задачу -- то развитие, в ходе которого принимало форму наше представление о мире, так что глядя назад невозможно сказать, что же именно внес каждый из нас в это развитие. Поколение, начавшее изучать экономику и общество в конце первой мировой войны, стремилось, прежде всего, к подлинному знанию экономики. Как и следует ожидать от людей, стремящихся к основательному знанию, для нас технические проблемы экономической теории были главной заботой, а продвижение науки вперед -- главной задачей. Тогда и на самом деле было жизненно важно получить признание своей способности к теоретическому мышлению, а еще важнее было участвовать в совершенствовании технических подмостков. В Германии в то время экономическая теория была практически заново открыта, и энтузиазм по отношению к вновь обретенной области знания может быть объяснением веры молодых ученых, что нет лучшего способа сделать вклад в излечение недугов человечества, чем дать людям лучшее понимание экономической теории. Это знание незаменимо при любом ответственном обсуждении глубинных проблем социальной организации. Имя Р°пке впервые привлекло мое внимание в Вене как имя одного из немногих молодых немецких экономистов, серьезно заинтересованных в теоретических вопросах. Когда вскоре после этого мы познакомились лично, основой для сближения стало, в первую очередь, его понимание абстрактных вопросов денежной теории, которой мы в Вене занимались. Но Р°пке очень рано осознал, может быть раньше всех других современников, что экономист, который является всего лишь экономистом, не может быть хорошим экономистом. Здесь уместно отметить влияние на всех нас человека предыдущего поколения, который был молодым профессором, когда мы стали студентами, и решающая работа которого была опубликована как раз когда мы завершили учебу. В опубликованном в 1922 году трактате Социализм, Людвиг фон Мизес продемонстрировал, как экономическая мысль может служить основой всеохватывающей социальной философии, и дать ответы на давящие проблемы времени. Независимо от того, насколько быстро мы восприняли его уроки, эта работа оказала решающее влияние на общее развитие нашего поколения, даже на тех из нас, кто обратился к общим вопросам гораздо позднее. Как мала была горстка людей, готовых в 1920-е годы обратить свою веру в свободу в принцип жизни; сколь мало было понимавших, что научная объективность совместима с беспредельной преданностью идеалу, и что, более того, все знания в социальных вопросах могут быть плодотворными только при мужественной верности собственным убеждениям! Страстная вовлеченность Р°пке в происходившее вокруг, сделала его ярким примером для других во времена опасности, и она же понудила его одним из первых взвалить на себя бремя изгнания из верности убеждениям. [Р°пке был профессором экономической теории в Марбургском университете, когда в 1933 году он был смещен с поста за оппозицию национал-социализму; в том же году Хайек покинул Вену и перебрался в Лондонскую школу экономической теории. Р°пке был сначала в университете Стамбула (1933--1936), а затем в Женеве, в Высшем институте международных исследований (1937--1966). Современники Мизеса и Хайека Фриц Махлуп, Готтфрид Хаберлер и Пауль Розештейн-Родан все покинули Австрию к 1935 году. -- амер. изд.] Какие бы потери не навлекли на себя те наши сверстники, которым выпало быть разбросанными по всему миру, они не обречены на беспочвенность. Если сейчас в западном мире опять существует нечто вроде идеала свободы -- либо если такой идеал формируется -- эти вынужденные скитания были одной из важнейших предпосылок его возрождения. Неуместно обсуждать достоинства современника, пребывающего в расцвете творческих сил, когда его достижения признает мир. Роль Р°пке в интеллектуальном развитии нашего времени можно будет оценить только потом. Но позвольте мне по крайней мере подчеркнуть особый дар, который в особенности восхищал нас, его коллег - может быть в силу его редкости в среде ученых: его отвагу, его нравственное мужество. Я имею в виду не столько его способность сознательно подвергнуть себя опасности, хотя Р°пке и от этого не уклонялся. Я имею в виду прежде всего мужественную готовность противостоять популярным предрассудкам своего времени, разделяемым благонамеренными, прогрессивными, патриотическими или идеалистическими личностями. Мало существует менее приятных задач, чем противостоять движениям, воодушевляемым волнами энтузиазма, чем предстать паникером, указывающим на опасности в то время, когда энтузиасты не видят ничего, кроме блестящих перспектив. Не исключено, что для независимо-мыслящего социального философа нет более ценного качества, чем моральное мужество, позволяющее в одиночестве сохранять верность убеждениям, подвергая себя не только нападкам, но также подозрениям и поношениям. Такого рода мужество Р°пке проявлял будучи еще молодым мужчиной, еще не упрочившим репутации и положения. Эту же отвагу он продолжает демонстрировать, когда не колеблясь разрушает иллюзии своих последователей и поклонников, когда он с той же свободой разрушает иллюзии 6-го десятилетия нашего века, с какой он это делал в 20-е годы. Может быть наивысшего уважения он заслуживает именно за это. Мало кто из ученых оказывается столь же удачливым, как Р°пке, в обретении влияния за пределами узкого круга коллег. Поскольку такое влияние слишком часто достигается ценой недостойного упрощения, следует подчеркнуть, что он никогда не избегал интеллектуальных сложностей. Его труды, даже когда они были рассчитаны на широкую аудиторию [например, его работа Jenseits von Angebot und Nachfrage (Erlenbach-Zurich: Eugen Rentch, 1958), translated as Humane Economy: The Social Framework of the Free Market (Chicago: Henry Regnery, 1960) -- амер. изд.], оставались интересными и для профессионалов. Тот факт, что подобно многим другим в нашем поколении он не всегда и не во всем был вполне "научным" (как это понималось в каждый данный момент), это другой вопрос. В социальных науках зачастую удается быть более реалистичным тому, кто не ограничивает себя количественными и измеряемыми явлениями. Кроме того, между "чистой" теорией и вопросами практической политики существует размытая область, в которой систематическое рассмотрение столь же полезно, как и в чистой теории. Мы не будет касаться вопроса о том, что "политическая экономия", как принято обозначать эту область, требует, быть может, даже большей одаренности, чем чистая теория. Одно определенно: Вильгельм Р°пке был необычайно одарен соответствующими особыми способностями, и благодаря этому он имел необычайный успех в утверждении идеала, к которому стоит стремиться.
      ------------------------------------------------------------------------------
      Приложение: Теория капиталообразования Репке [Рецензия на памфлет Р°пке Die Theorie der Kapitalbildung, опубликованный в серии Recht und Staat in Geschichte und Gegenwart: Eine Sammlung von Vortage und Schriften aus dem Gebiet der gesamten Staatswissenschaften, no. 63 (Tubingen: J.C.B. Mohr (Paul Siebeck),1929). Рецензия была опубликована в Zeitschrift fur Nationalokonomie, vol. 1, no. 3, 1929, pp. 474--475.-- амер. изд.] В рецензируемой книжке, принадлежащей к известной серии, опубликована лекция, прочитанная Вильгельмом Р°пке в Natioanlokonomischen Gesellschaft (Экономическом обществе) Вены и принятая публикой с большим интересом. С обычными для него ясностью и простотой изложения автор дает отличный обзор важнейших для этой области (капиталообразования) вопросов, подчеркивая, что при всей своей важности эти вопросы прежде игнорировались. Во Введении он обосновывает вполне оправданную необходимость различать формы капиталообразования по источникам капитала в реальном или денежном хозяйстве, которые могут быть разделены на: сбережения, образование венчурного капитала ("самофинансирование"), и два источника "принудительного образования капитала" -- через меры фискальной политики и через денежную политику. Анализ различных источников капиталообразования приводит Р°пке к выводу, который сегодня следует принять близко к сердцу: сбережения в узком смысле слова по прежнему представляют собой не только главный, но также единственно бесспорный источник образования капитала. Мне представляется, что Р°пке излишне снисходителен к принудительному капиталообразованию средствами денежной политики, которое он, как мне представляется также неверно, считает эффективным только в тех случаях, когда создание кредитных денег ведет к росту цен, хотя очевидно, что каждое вливание новых кредитов ради увеличения производства временно повышает спрос на производительные блага относительно спроса на потребительские блага, а значит влечет за собой рост капитала. Затем Р°пке очень поучительным образом анализирует отдельные причины, воздействующие на величину сбережений, различая при этом между желанием сберегать и возможностью сберегать, что позволяет ему избежать нередкой путаницы. (Даваемая им диаграмма, иллюстрирующая взаимоотношения между этими двумя факторами, могла бы быть еще более ясной в случае введения третьего измерения.) Особенно удачным следует признать ясное объяснение взаимоотношений между общественной собственностью, доходом и разделением собственности, и накоплением сбережений -- приходится ограничиваться только перечислением, не пытаясь воспроизвести содержание. В последней главе Р°пке еще раз затрагивает многократно обсужденный вопрос -могут ли сбережения быть чрезмерными. Можно полностью согласиться с тем, что он говорит здесь об образовании капитала методами денежной политики. Более сомнительно, однако, утверждение автора, что даже добровольное капиталообразование может привести к сврехкапитализации и, в конце концов, к кризису. Впрочем, помимо всяких теоретических соображений следует помнить, как признает и сам Р°пке, что сбережения могут быть чрезмерными в том смысле, что хозяйство в целом "обменивает более высокую предельную полезность в настоящем на более низкую в будущем". Поскольку межличностное сравнение полезностей в принципе невозможно, такое суждение в принципе может иметь смысл только на основе определенной цели экономической политики, и никогда -- вне связи с такой целью. Исследование богато идеями о важных современных проблемах, прежде всего таких как проблема международных займов, и о связях между образованием капитала и налогообложением, и в том числе и поэтому заслуживает того, чтобы с ним познакомились не только узкие профессионалы.
      ------------------------------------------------------------------------------
      Приложение: Халлоуэлл об упадке либерализма как идеологии [Рецензия на работу John H. Hallowell, The Decline of Liberalism as an Ideology. With Particular Reference to German Politico-Legal Thought (Berkeley and Los Angeles: University of California Press, 1943). Опубликовано в Economica, N.S., vol. 11, August 1944, p. 159. -- амер. изд.] Не так много более интересных и поучительных тем, чем действительно хорошее исследование упадка либерализма в Германии, который начался прежде, чем либерализм сумел укорениться в практике, что было непосредственно связано с тем фактом, что в Германию либерализм пришел одновременно с национализмом и социализмом. Такого рода исследование было бы чрезвычайно важным, но за него не следовало бы браться без очень основательного знания германской истории и германских идей. Далеко не очевидно, что автор данного краткого исследования обладает многими требуемыми качествами -- которых, впрочем, и трудно ожидать от докторской диссертации. Он ограничивается, главным образом, правовыми аспектами проблемы, развитием и трансформацией концепции Rechtstaat, и в этом вопросе нет оснований с ним спорить; тема сама по себе достаточно обширна, чтобы по настоящему эрудированный автор, знания которого не ограничены этой узкой областью, мог написать очень ценную монографию. Но хотя наш автор видит некоторые проблемы, есть еще больше признаков того, что он не изучал первоисточников, а просто прочитал ряд книг таких второстепенных авторов как Е. Трельч, Г. Геллер и несколько статей в Encyclopedia of Social Sciences. Даже таких писателей как Фихте или Маззини он нередко цитирует по вторичным источникам, и поэтому неудивительно, что, например, он защищает Фихте, который вначале придерживался либеральных взглядов, от "несправедливого" отнесения к предтечам национал-социализма (читал ли автор хоть раз его Geschlossene Handelsstaat? [Johann Gottlieb Fichte, Der geschlossene Handelstaat: ein philosophischer Entwurf als Anhang zur Rechtslehre, und Probe einer kungftig zu liefernden Politik (Tubingen: J.G. Gotta, 1800) -- амер. изд.]) В результате мы получили всего лишь пересказ учебников, в котором, правда, зафиксированы некоторые важные тенденции, но при этом мы не узнаем ничего такого, чего не знали бы прежде. Как в исторической, так и в концептуальной части автор затрагивает важные проблемы, проявляя при этом хорошую интуицию и совершенную неадекватность средств, и так и не прояснив смысл используемых им терминов. Хорошей иллюстрацией служит рассмотрение двух центральных проблем исследования -влияние позитивизма и результат формализации права. Вывод, что "упадок либерализма шел параллельно с обращением либеральных авторов к позитивизму" верен и важен, хотя и не оригинален. Но все рассуждение подрывается неопределенностью использования термина "позитивизм", который применяется здесь к очень разным и не всегда взаимосвязанным интеллектуальным позициям. Концепция "формального" права еще менее отчетлива; термин используется для описания двух явно различных, а временами даже взаимнопротиворечивых аспектов права; с одной стороны у нас есть правило, принятое в результате должной конституционной процедуры, а с другой - действительно общее правило, выработанное для применения к неизвестным людям в ситуациях, которые невозможно детально предвидеть, и в этом отношении отличное от любых законодательных мер, выработанных для достижения определенных целей. Едва ли можно сказать, что намеченная в Предисловии честолюбивая цель -"выявить когда и как либерализм как идеология начал клониться к упадку" -достигнута в этом исследовании. Быть может, оно способно привлечь внимание к неким ограниченным аспектам большой проблемы, которая, несомненно, заслуживает исследования, но по которой уже проведено множество неизвестных нашему автору детальных исследований, а предстоит сделать много больше этого, прежде чем станет возможной попытка всестороннего исследования, подобного этому, но с лучшими шансами на успех. [Позднее Хайек отнесся немного милосерднее к работе Халлоуэлла, которая стала классическим исследованием по современной истории мысли в Германии. ?Халлоуэлл ясно показывает, как ведущие либеральные теоретики права в Германии в конце XIX века лишили себя малейшей возможности сопротивляться процессу подавления "материального" простым "формальным" Rechtstaat, и, одновременно, дискредитировали либерализм просто в силу принятия правового позитивизма, который рассматривает право как обдуманное творение законодателя, и проявляли интерес только к конституционности законодательных актов, но не к характеру принимаемых законов.? Law, Legislation and Liberty, vol. 2: The Mirage of Social Justice (Chicago and London: University of Chicago Press, 1976), p. 167, n. 27. -- амер. изд.]
      2. Пролог. Экономическая теория 1920-х годов: взгляд из Вены
      Этот прежде не публиковавшийся текст представляет собой одну из 5 лекций, прочитанных Хайеком в Чикагском университете в октябре 1963 г. Спонсором этого цикла лекций был фонд Чарльза Уолгрина (Charles O.Walgreen). Следует отметить, что Хайек намеревался переработать текст этой лекции для публикации, но не смог этого сделать. Здесь она воспроизводится в первоначальном виде. -- амер. изд.
      ------------------------------------------------------------------------------
      Хотя мне кажется, что организаторы этой лекции ждали, что я пущусь в воспоминания, до сих пор я пытался избежать этого. Это опасная привычка, и непонятно, где кончить, когда обнаруживаешь, что для большей части аудитории то, о чем вспоминает лектор, есть вещи неизвестные и неинтересные. В прошлом я сам не очень-то любил этот жанр, и сейчас даже сожалею, что при моем первом посещении этой страны 40 лет назад не проявил достаточной интеллигентности и не выслушал старого биржевого брокера, который хотел рассказать мне о кризисе 1873 года. Хоть я и занимался тогда деловыми циклами, мне показалось скучным слушать его. Не очень ясно, почему бы вы должны оказаться более терпеливыми, чем я когда-то, тем более что из собственного опыта мне известно, что стоит лишь начать, и посыпятся всевозможные обрывки воспоминаний, бросающие свет скорее на суетность рассказчика, чем на предметы, представляющие общий интерес. С другой стороны, как исследователь истории экономической мысли я потратил немало сил, пытаясь воссоздать интеллектуальную атмосферу прежних дискуссий, мечтая при этом о том, чтобы участники этих дискуссий оставляли бы свидетельства о своих отношений с современниками, и чтобы это делалось в том возрасте, когда такие воспоминания еще относительно надежны. Теперь, стоя перед вами с намерением исполнить как раз эту задачу, я хорошо понимаю, почему большею частью люди избегают этого: я боюсь, что при этом человек почти неизбежно оказывается чрезмерно эгоцентричным, и если вам покажется, что я чрезмерно много говорю о собственном опыте, пожалуйста, не забывайте, что для меня это единственный способ рассказать и о других. Я не сомневаюсь, что если мне когда-либо случится готовить эти лекции для публикации, их придется сильно почистить. Но в данный момент это всего лишь попытка поговорить со старыми друзьями, так что придется дать себе свободу. Венский университет, когда я совсем молодым пришел туда в конце 1918 года прямо с войны, а особенно экономическое отделение факультета права, был на редкость оживленным местом. Хотя материальные условия жизни были чрезвычайно трудными, а политическая ситуация -- весьма неопределенной, поначалу это мало влияло на интеллектуальный уровень, сохранившийся с довоенного времени. Я не хочу здесь говорить о том, почему венский университет, который до 1860-х годов был ничем не примечательным заведением, с начала 1870-х годов стал одним из лучших университетов мира, который дал жизнь множеству всемирно известных научных школ в области философии и психологии, права и экономической теории, антропологии и лингвистики (если считать только школы, родственные нашей сегодняшней теме). Я не уверен, что в состоянии объяснить это явление, а, пожалуй, не верю и в то, что такого рода явления могут быть вполне объяснены. Достаточно отметить, что период интеллектуального расцвета в венском университете точнехонько совпал с победой политического либерализма в этой части света, и ненадолго пережил господство либеральной мысли.
      Вполне возможно, что сразу после окончания Первой /мировой/ войны, несмотря на то, что ряд крупных фигур довоенного времени уже ушли, и, по крайней мере в первое время, факультету недоставало многих и многого, атмосфера интеллектуального творчества среди молодежи была даже более яркой, чем до войны. Возможно, это объясняется тем, что -- как и после Второй /мировой/ войны -- студенчество было более зрелым, а к тому же военный и первый послевоенный опыт породили острый интерес к социальным и политическим проблемам. Хотя некоторые из тех, кто постарше, стремились как можно быстрее кончить курс, у молодежи годы, потерянные на службу в армии, породили скорее необычное стремление полностью использовать возможности, к которым они так давно стремились.
      В результате сцепления разных обстоятельств многие вопросы и проблемы, которые так горячо обсуждались в Вене в то время, только позднее оказались в центре внимания в западном мире, так что в ходе моих скитаний я нередко переживал чувство "я уже здесь бывал". [Хайек имеет в виду свое пребывание в Лондоне в 1930-х и 1940-х гг., где он занимал пост профессора экономической теории и статистики в Лондонской школе экономики, в Чикаго, где он с 1950 по 1962 гг. был профессором общественных и гуманитарных наук в Чикагском университете, и во Фрейбурге, Западная Германия, где он был с 1962 года профессором (позднее -- почетным профессором) Фрейбургского университета. -- амер. изд.] Темы наших дискуссий в значительной степени были предопределены близостью коммунистической революции -- в Будапеште, до которого было рукой подать, несколько месяцев господствовало коммунистическое правительство, в котором важную роль играли интеллектуальные лидеры марксизма, позднее нашедшие прибежище в Вене, а кроме того -- неожиданный академический престиж марксизма, быстрое распространение концепции, которую теперь принято называть идеей "государства благосостояния", а прежде всего -- опыт инфляции, равной которой не мог припомнить ни один житель Европы. Но и ряд чисто интеллектуальных течений, заполонивших позднее западный мир, уже набрали в то время силу в Вене. Я упомяну только психоанализ и возникновение традиции логического позитивизма, которая господствовала во всех философских дискуссиях.
      Впрочем, мне следует сосредоточиться на развитии экономической теории, и может быть замечательнее всего, что при острейших практических трудностях университет смог сосредоточиться на чистейшей из чистых экономической теории. В этом явно чувствовалось влияние маржиналистской революции [имеется в виду почти одновременное "открытие" принципа предельной (маргинальной) полезности Карлом Менгером и Уильямом Стенли Джевонсом в 1871 году, и Леоном Вальрасом в 1874 году; см. гл. 1 и 2 данного издания -- амер. изд.], которая и сама произошла не задолго до того времени, о котором я теперь говорю. Из великих деятелей этой революции продолжал работать только Визер [учитель Хайека Фридрих фон Визер (1851--1926); см. главу 3 -- амер. изд.]. И Бем-Баверк [Евгений фон Бем-Баверк (1851--1914), шурин Визера, был министром финансов Австрии; см. главы1 и 2 -- амер. изд.] и Филиппович [Евгений Филиппович фон Филипсберг (1858--1917) -- амер. изд.], двое самых влиятельных учителей предвоенного периода (первый в области теории, а второй -- в политических проблемах) -- умерли в самом начале войны. Карл Менгер [Карл Менгер (1840--1921), основатель австрийской школы теоретической экономики; см. главу 2 -- амер. изд.] еще был жив, но был уже глубоким стариком, который вышел на пенсию лет за пятнадцать до этого и появлялся только в редких случаях. Для нас, молодых, он был скорее мифом, тем более что и книга его [Carl Menger, Grundsatze der Volkswirtschaftslehre (Vienna: W. Braumuller, 1871). Была переведена на английский James Dingwall and Bert F. Hoselitz, Principles of Economics (Glencoe, Ill.: The Free Press, 1950; reprinted New York and London: New York University Press, 1981 -- амер. изд.], исчезнувшая даже из библиотек. стала почти недоступной редкостью. Среди тех, с кем мы сталкивались, немногие имели непосредственный доступ к нему. Старшие были переполнены воспоминаниями о семинарах Бем-Баверка, которые в предвоенные годы собирали всех, интересовавшихся экономической теорией. Наши ровесницы, с другой стороны, были полны воспоминаниями о Максе Вебере [Макс Вебер (1864--1920), немецкий социолог и автор The Protestant Ethic and the Spirit of Capitalism (London: Allen & Unwin, 1930); впервые опубликовано в 1904--1905 гг. на немецком -амер. изд.], который читал семестровый курс в Вене как раз перед окончанием войны, когда мужчины еще не вернулись в университет.