Но вернемся на миг к довоенной ситуации. Насколько исключительно редкими были случаи общения между экономистами разных стран, особенно разных континентов, видно из оставленного Визером воспоминания о таком редком событии: о встрече, которую организовал в Швейцарии незадолго перед войной фонд Корнеги для обсуждения запланированной серии публикаций. И я не могу здесь обойти случайную встречу Альфреда Маршалла с некоторыми австрийскими коллегами, о которой рассказывает в своих воспоминаниях г-жа Маршалл [Mary Paley Marshall, What I Remember? (Cambridge: Cambridge University Press, 1947); Alfred Marshall (1842--1924) был профессором политической экономии в Кембриджском университете.-- амер. изд.], и о которой я расскажу здесь так, как мне об этом рассказывал Визер -- хотя некоторые, может быть, уже слышали этот мой пересказ. Семьи Маршаллов и Визеров некоторое время проводили летние отпуска в одной и той же деревушке в долине Dolomites, которая тогда принадлежала Австрии. Хотя они довольно скоро выяснили, кем являются их случайные соседи, но оба были довольно робкими людьми, и не весьма разговорчивыми, а потому и не предпринимали попыток познакомиться. Однажды Бем-Баверк, в компании с еще одним представителем австрийской школы, приехал навестить своего шурина Визера, и, будучи страстным и блистательным говоруном (настолько, что порой даже обижался на нежелание своего шурина вступать в обсуждение экономических проблем), воспользовался возможностью представиться Маршаллу, с которым у него прежде была переписка. Г-жа Маршалл устроила совместный чай, о котором она и вспоминает, и который даже запечатлен на фотографии. Все было очень приятно и дружественно. Но на следующий год и Визер и Маршалл независимо друг от друга изменили место летнего отдыха, чтобы иметь возможность работать без помех, не встречаясь с другим экономистом.
      Поскольку речь зашла о знаменитых мастерах поговорить, вы можете заинтересоваться, почему еще ни слова не сказано о Шумпетере, который был самым блистательным собеседником среди всех известных мне экономистов, за исключением одного только Кейнса, с которым у него было много общего, в том числе проказливый зуд pour epater le bourgeois, а также определенная претензия на всезнайство и склонность блефовать, выходя за пределы своей исключительной эрудиции.[Говорят, что Шумпетер "дал обет стать лучшим экономистом, наездником и любовником Вены, а позднее сетовал, что ему так и не удалось достичь совершенства в верховой езде". George J. Stigler, Memoirs of an Unregulated Economist (New York: Basic Books, 1988), p.100. -- амер. изд.] Что касается Шумпетера, дело в том, что прожив после войны несколько лет в Вене, он практически не завел контактов с другими экономистами, и почти не встречался даже с теми, с кем работал в семинаре Бем-Баверка. Конечно же, каждый из нас знал две его довоенные книги и его эссе о деньгах [Joseph A. Shumpeter, Das Wesen und der Hauptinhalt der theoretischen Nationalokonomie (Leipzig: Duncker & Humblot, 1908); Theorie der wirtschaftlichen Entwicklung (Leipzig: Duncker & Humblot, 1912), trans. by Redvers Opie as The Theory of Economic Development (Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1934, reprinted New York: Oxford University Press, 1961); and "Das Sozialprodukt und die Rechenphennige", Archiv fur Sozialwissenschaft und Sozialpolitik, vol. 44, 1917 -- амер. изд.]. Но мы почти не встречались с ним, и некоторые его высказывания о текущих делах составили ему среди экономистов репутацию enfant terrible. Ему очень не повезло, что в то краткое время, когда он в самый разгар инфляции [с 15 марта по 17 октября 1919 -- амер. изд.] занимал пост министра финансов, ему пришлось подписать декрет, в соответствии с которым долги, сделанные в хороших полноценных кронах могли быть законно выплачены равным количеством обесцененных крон, то есть "Krone ist Krone" как говорили тогда, так что в результате у среднего австрийца моего поколения лицо багровеет при одном упоминании имени Шумпетера. Потом он стал президентом одного из небольших Венских банков, который сильно процветал в период инфляции, но быстро разорился после стабилизации экономики, а потом Шумпетер вернулся к профессорской жизни в Бонне, в Германии. Я должен добавить, что хотя им многие восхищались, и, при этом, недолюбливали люди его поколения и старше, все, кто знаком с подробностями его отношения к пострадавшим от банкротства вкладчикам банка, с большим уважением отзываются о его поведении в этой ситуации.
      Я только однажды встретился с ним в это время, и поскольку причиной нашей встречи была программа возобновления и быстрого расширения международных связей, я расскажу об этом. Чуть больше сорока лет назад я решил, что поездка в США важна для того, кто намерен стать экономистом, и как-то умудрился наскрести денег на это путешествие и заручился полу обещанием работы в случае, если я попаду-таки в Соединенные Штаты. Визер попросил Шумпетера дать мне рекомендательные письма его друзьям в Штатах. Так вот я и оказался в его величественном кабинете -- кабинеты президентов банков делаются тем грандиознее, чем дальше вы заезжаете на Восток, и контора Шумпетера вполне была достойна того, чтобы располагаться в Бухаресте, а не в Вене -- и он снабдил меня пакетом максимально любезных рекомендательных писем ко всем крупным американским экономистам, настоящими посольскими верительными грамотами, настолько большого формата, что мне пришлось завести особую папку, чтобы довезти их до назначения не измяв. И эти письма оказались настоящими "волшебными ключами"; может потому, что я был в Штатах после войны первым экономистом из стран Центральной Европы, но меня принимали, и явно сверх всяких моих заслуг, такие экономисты, как Джон Бейтс Кларс, Селигмен [E.R.A. Seligman (1861--1939), профессор Колумбийского университета с 1885 по 1931 год -- амер. изд.], Сигер[Henry Rogers Seager (1870--1930), профессор Колумбийского университета -- амер. изд.], Митчелл [Wesley Clair Mitchell (1874--1948), профессор Колумбийского университета и директор Новой школы социальных исследований; о Митчелле см. эту главу, Приложение два -- амер. изд.], и Г.Ф. Уиллис [Henry Parker Willis (1874--1937) был тогда консультантом Управления Федеральной резервной системы -- амер. изд.] в Нью-Йорке, Т. Карвер в Гарварде (из-за краткости визита я не сумел встретиться с Тауссигом [Frank William Taussig (1859--1940), профессор Гарвардского университета с 1885 по 1935 год. -- амер. изд.]), Ирвинг Фишер в Йельском университете, и Якоб Голландер в университете Джона Гопкинса [Jakob Henry Hollander (1871--1940) открыл и опубликовал Letters, и Notes on Malthus Д. Рикардо -- амер. изд.]. Благодаря этим рекомендательным письмам мне позволили выступить с завершающим докладом на последнем семинаре Д.Б. Кларка -- не о теоретических проблемах, но об экономических условиях в Центральной Европе, и наконец, когда мои надежды на получение работы не оправдались и мои небольшие средства иссякли, мне не пришлось отправиться мыть посуду в ресторане на Шестой Авеню, хотя я уже договорился о выходе на работу, а Иеремия У. Дженкс из Нью-Йоркского университета (точнее, из института Александра Гамильтона), нашел мне место ассистента, что позволило мне целиком посвятить себя интеллектуальным занятиям. Годом позже была предоставлена первая стипендия фонда Рокфеллера -первая, по крайней мере, для бывших врагов по войне -- и все возрастающий поток европейских студентов хлынул в США, так что со временем такие контакты стали обычным делом.
      Я должен признаться, что при моей увлеченности чисто теоретическими вопросами первое впечатление об экономической науке США оказалось разочаровывающим. Я быстро обнаружил, что великие имена, бывшие для меня родными, воспринимались соотечественниками как старомодные, что работа в указанном ими направлении была прекращена, и что единственное имя, которым клялись тогда молодые люди, было имя Уэсли Клера Митчелла, единственное, которого я не знал до тех пор, пока не получил рекомендательных писем от Шумпетера. Главными темами дискуссий были деловой цикл и институционализм. Именно в этот год был опубликован сборник под редакцией Рексфорда Гая Тагвелла The Trend of Economics [R.G. Tugwell, ed., The Trend of Economics (New York: Alfred Knopf, 1924; не исключено, что название перепечатываемой в 3 т. Собр. соч. работы Хайека "The Trend of Economic Thinking" является аллюзией на антологию Тагвелла -- амер. изд.], претендовавший на роль программы институциональной школы. Первое, к чему принуждали заезжего экономиста был визит в Новую школу социальных исследований, где надо было слушать, как Торстейн Веблен саркастически и почти неслышно бормочет перед группой восторженных пожилых дам -- поразительно досадный опыт [Thorstein Veblen (1857--1929), автор The Theory of the Leisure Class (New York: Macmillan, 1899) -- амер. изд.]. Похоже, что наиболее полезной и основательной из тогдашних дискуссий было обсуждение политики центрального банка, которое вращалось вокруг важного Отчета за 1923 год Управления федерального резерва. Главным словом тогдашних дискуссий была "стабилизация". Для меня так и осталось загадкой, каким образом стабилизация уровня цен или любого другого поддающегося измерению параметра может устранить воздействие тех разрушающих равновесие сил, которые коренятся в деньгах. В то время я написал единственную статью для демонстрации того, что нельзя одновременно стабилизировать покупательную способность денег внутри страны и за рубежом. Я так никогда и не опубликовал этой статьи, потому что прежде, чем я смог изложить ее на приличном английском языке чтобы было не стыдно перед редактором, Кейнс опубликовал свой Tract on Monetary Reform [John Maynard Keynes, A Tract on Monetary Reform (London: Macmillan, 1923), reprinted as vol. 4 of The Collected Works of John Maynard Keynes (London: Macmillan and St. Martin's Press, for the Royal Economic Society, 1971) -- амер. изд.], в котором излагалась та же точка зрения. Мне кажется, что тогда это поразило многих экономистов как совершенно новый подход, хотя может показаться удивительным, сколь поздно до общего понимания доходят такие сравнительно простые вещи.
      В то время все были зачарованы попытками экономических прогнозов, в особенности работами над созданием экономического барометра Гарвардской службы экономики, как бы сомнительно все это не выглядело в ретроспективе, и знакомство с этими работами и с техникой обработки динамических рядов экономических показателей было, как ни стыдно в этом признаваться, важнейшей -- для нашей профессиональной карьеры -- практической частью добычи, с который мы возвращались из Соединенных Штатов. Но было и существенное преимущество в том, что нам пришлось познакомиться с современной техникой экономической статистики, которая тогда была еще совершенно неизвестна в Европе.
      Не приходится сомневаться, что именно этот опыт посещения Америки подтолкнул меня и многих других к исследованию проблем взаимоотношений между денежной теорией и деловым циклом. Исходным пунктом анализа служили ныне, пожалуй, забытые, но тогда усиленно обсуждавшиеся теории "недопотребления" Фостера и Кетчингса [William Trufant Foster and Waddill Catchings, Profits, Publications of the Pollak Foundation for Economic Research, no. 8 (Boston: Houghton Mifflin, 1925); idem Business Without A Buyer, no. 10 той же серии (Boston: Houghton Mifflin, 1927; second edition, 1928); and idem The Road to Plenty, no. 11 серии Поллака (Boston: Houghton Mifflin, 1928). Теории недопотребления объясняют колебания деловой активности изменениями соотношения между объемом потребительского спроса и объемом производства (идея похожая на кейнсову концепцию недостаточного совокупного спроса, хотя и не вполне совпадающая с ней). Название книги Хайека The Road to Serfdom (Chicago: University of Chicago Press, and London: Routledge & Kegan Paul, 1944) может быть является аллюзией на название этой работы. О Фостере и Катчингсе Хайек писал в статье ?Gibt es einen "Widersinn des Sparens?" Eine Kritik der Krisentheorie von W.T. Foster und W. Catchings mit einigen Remerkungen zur Lehre von der Beziehungen zwoschen Geld und Kapital?, Zeitschrift fur Nationalokonomie, vol. 1, 1929, pp. 387--429, translated by Nicholas Kaldor and Georg Tugendhat as "The Paradox of Saving" in Economica, vol. 11, 1931, pp. 125--169, reprinted in Profits, Interest and Investment (London: Routledge, 1939; reprinted, Clifton, N.J.: Augustus M. Kelley, 1969), pp. 199--263 -- амер. изд.]. Но я счел эти работы, равно как и критические отклики на них, которые были написаны как бы на приз на самую злобную критику, столь же неудовлетворительными, как и результаты эмпирических работ Митчелла, поскольку они поднимали больше вопросов, чем давали ответов. Все это скорее подталкивало меня назад к Викселю и Мизесу, и побудило меня к попытке развить на заложенном ими фундаменте вполне эксплицитный анализ последовательных стадий делового цикла, в который мы все тогда еще верили. Этой работой я занимался большую часть тех семи лет, которые я провел в Вене после возвращения из Америки. Когда я счел, что решение уже у меня в руках, я набрался смелости опубликовать краткий очерк под названием Prices and Production [F.A. Hayek, Prices and Production (London: Routledge & Sons, 1931; second revised edition, London: Routledge & Kegan Paul, 1935 -- амер. изд.]. Но вскоре я осознал, что теория капитала, на которую я опирался, представляет собой чрезмерно упрощенную конструкцию для задуманной мной грандиозной надстройки. В результате большую часть следующего десятилетия я посвятил развитию более адекватной теории капитала. Боюсь, что мне до сих пор эта часть экономической теории представляется наименее разработанной. Впрочем, я уже исчерпал время, отведенное на эту лекцию.
      О второй половине 20-х годов особо говорить не приходится. Может быть из-за того, что я был главой исследовательского института, занимавшегося изучением делового цикла, мне кажется, что в центре общего внимания был бум в США и гадания о том, сколько же он продлится. Репарационные платежи и проблема трансфертов были другой популярной темой для теоретиков, но я никогда особо не интересовался теорией международной торговли, и книга Хаберлера [Gottfried von Haberler, Der Internationale Handel: Theorie der weltwirtschaftlichen Zusammenhange sowie Darstellung und Analyse der Aubenhandelspolitik (Berlin: J. Springer, 1933), translated as The Theory of International Trade (London: W. Dodge, 1936; New York: Macmillan, 1937 -- амер. изд.] вполне достойно подытоживает тогдашние дискуссии. Скорее всего, общие усилия теоретиков были направлены к интеграции различных школ. Мы в Вене были поглощены простым усвоением потока новых идей, которые шли отовсюду, в основном из Англии -например, Хоутри [Ralph George Hawtrey (1879--1975) служил экономистом в Британском казначействе, автор Currency and Credit (London: Longmans, 1919), and Trade and Credit (London: Longmans, 1928) -- амер. изд.], один из самых интересных авторов -- хотя все в большем объеме из Соединенных Штатов.
      ------------------------------------------------------------------------------
      Приложение: Джон Бейтс Кларк (1847--1938) [Очерк John Bates Clark: A Memorial (напечатан частным образом в Columbia University Press, 1938), опубликован в Economica, N.S. vol. 6, 1939, pp. 223--224. -- амер. изд.]
      Когда Джон Бейтс Кларк умер 23 марта 1938 года в возрасте 91 года, он уже стал для молодых экономистов по эту сторону Атлантики [т.е. в Британии -- амер. изд.] почти легендарной фигурой, а некоторым он представлялся чем-то вроде современного Бастиа [Frederic Bastiat (1801--1850). Французский экономист и эссеист. О Бастиа см. главу 15 в The Trend of Economic Thinking, vol. 3 The Collected Works of F.A.Hayek. -- амер. изд.] -- последний сторонник идеи естественной гармонии экономических сил. Здесь не место защищать его от этого ложного понимания. А о его великом достижении в области экономической теории, о развитии анализа с позиций предельной производительности, которое обеспечивает ему место в ряду основателей современной экономической теории -об этом будут говорить будущие историки экономической мысли. Но мы все должны быть признательны светлой памяти Джона Бейтса Кларка -- человека, одного из самых мудрых и добрых учителей своего поколения, что может подтвердить каждый, кто хорошо его знал в последние годы его учительства. Многие в долгу перед ним за благородное и дружелюбное руководство, с которым он направлял их первые шаги в науке. А для тех, кто никогда не сталкивался с ним, этот краткий очерк его жизни и деятельности даст живое представление об одной из действительно великих фигур нашей профессии.
      Может быть здесь уместно сделать небольшой вклад в биографию Д.Б. Кларка, опубликовав следующее письмо, которое оказалось в моей собственности. Оно было написано вскоре после публикации книги покойного Роберта Цекуркандля, Theorie des Preises mit besonderer Berucksichtigung der Lehre (Leipzig: Stein, 1889), и к нему был приложен номер журнала New Englander, no. 161, July 1881, со статьей Д.Б. Кларка "The Philosophy of Value": Колледж Смита, Нортгемптон, Массачусетс, 14 января 1890.
      Дорогой сэр,
      В данное время я получаю пользу и удовольствие от чтение вашей замечательной книги о Теории ценности. Я беру смелость послать Вам мою прежнюю публикацию о ценностях. Во время ее публикации в 1881 году я был молодым учителем в одном из наших западных колледжей; и я действительно был уверен, что я первым открыл принцип, сформулированный в этой статье. Анализ был написан за долгое время до публикации. Искренне Ваш Д.Б. Кларк
      Г-ну д-ру Роберту Цукеркандлю Вена
      P.S. -- Особенное удовольствие доставляет мне возможность воздать должное выдающимся мыслителям, главным образом австрийцам, которые в этой области опередили меня и дальше продвинулись в развитии анализа.
      Можно добавить, что не смотря на хорошо известные споры по поводу теории капитала, личные отношения между Д.Б. Кларком и австрийской школой, установившиеся как раз перед войной, были самыми сердечными, и что по крайней мере некоторые представители второго или третьего поколения австрийской школы обязаны Д.Б. Кларку почти в столь же большой степени, что и своим учителям.
      ------------------------------------------------------------------------------
      Приложение: Весли Клер Митчелл (1874--1948) [Опубликовано как "Wesley Clair Mitchell, 1874-1948" in the Journal of the Royal Statistical Society, Series A (General), vol. IIIl, 1948, pp. 254--255. Хайек познакомился с Митчеллом в Нью-Йорке в 1923 году, когда он слушал его лекции в Колумбийском университете. От Митчелла впервые он услышал изложение доктрины, которую впоследствии Хайек обозначил как "конструктивизм", согласно которой "поскольку человек сам создал общественные институты и цивилизацию, он также должен быть способен произвольно изменять их ради удовлетворения своих нужд и желаний". См. краткое обсуждение взглядов Митчелла у Хайека в его New Studies in Philosophy, Politics, Economics and the History of Ideas {Chicago: University of Chicago Press; London:Routledge & Kegan Paul, 1978), p.3, n. 3. Emil Kauder упоминает о переписке между Хайеком и Митчеллом в своей History of Marginal Utility Theory (Princeton: Princeton University Press, 1965). -амер. изд.]
      Со смертью Весли Клер Митчелла в возрасте 74 лет американская экономическая наука утратила одного из наиболее выдающихся, и, пожалуй, наиболее характерного для нее ученого. Помимо того важного вклада, который он внес в решение отдельных проблем, он, может быть больше, чем любой другой экономист своего поколения, участвовал в формировании общего подхода к предмету, который в последние 30 лет [Хайек пишет в 1948 году -- амер. изд.] был характерен для ученых в США.
      Митчелл получил ортодоксальное классическое образование в Чикаго, под руководством Д.Л.Лауфлина, но вскоре подпал под влияние Торстена Веблена и Джона Дьюи. Хотя он внимательно следил за новыми веяниями в развитии современной экономической теории, и его лекции, большей частью, были посвящены рассмотрению этого развития, сам он невысоко оценивал полезность этой теории, и его усилия были направлены на развитие другого подхода, который представлялся ему более соответствующим духу эмпирической науки, и свои идеи он черпал, преимущественно, у Веблена, Дьюи и ученых Германской исторической школы. Его усилиям больше, чем чему-либо другому обязана своим формированием и возвышением "институциональная" школа экономической теории, оплотом которой в 1920-х годах стал Колумбийский университет, где Митчелл преподавал с 1914 года, и которая в 1930-х годах сильно влияла на экономическую политику президента Рузвельта.
      Исследования Митчелла были почти исключительно сосредоточены в области, лежащей на границе между экономической теорией и статистикой. После двух исследований по проблемам денежного обращения в "гринбековский" период, опубликованным в 1903 и 1908 годах, он обратился к исследованиям колебаний деловой активности, и в 1913 году опубликовал фундаментальную работу о Деловых циклах [Wesley Clair Mitchell, Business Cycles (Berkeley,Calif.: University of California Press, 1913) -- амер. изд.], которая быстро обрела статус классической работы, и повлияла на развитие в этой области в следующие 20 лет больше, чем любая другая работа. Эта тема осталась главной для Митчелла, и ей он посвятил большую часть всех своих последующих работ. Его последующий вклад в эту область представлен как его собственными публикациями, так и работами его учеников и сотрудников, которых он направлял и поддерживал, и деятельностью созданной им исследовательской организации. Расположившееся в Нью-Йорке Национальное бюро экономических исследований, которое он основал после Первой /мировой/ войны, является, по-видимому, наилучшим среди заведений такого рода. Митчелл не только в течении 25 лет руководил всей деятельностью этой организации, но и лично направлял серию специальных исследований делового цикла, которые должны были развить и уточнить сделанное им прежде. Первый том этой большой работы появился в серии публикаций бюро в 1927 году под названием Business Cycles: The Problem and its Setting [Wesley Clair Mitchell, Business Cycles: The Problem and its Setting (New York: National Bureau of Economic Research, 1927) -- амер. изд.]. Второй том, под названием Measuring Business Cycles [Arthur F. Burns and Wesley Clair Mitchell, Measuring Business Cycles (New York: National Bureau of Economic Research, 1946) -- амер. изд.], написанный в соавторстве с д-ром А.Ф. Бернсом, который позднее сменил его на посту директора Бюро [Arthur Frank Burns (1904--1987), позднее председатель Управления Федерального Резерва, 1970--1978 гг. -- амер. изд.], появился только в 1946 году. Следующий том, который должен был подытожить четвертьвековое развитие в этой области, был, как говорят, практически завершен незадолго до смерти Митчелла. [Опубликовано посмертно под названием What Happens During Business Cycles: A Progress Report (New York: National Bureau of Economic Research, 1951) -- амер. изд.]
      Но интересы и деятельность Митчелла были гораздо многообразнее, чем можно представить по этому краткому очерку. В течении долгих лет он много времени посвящал выполнению общественного долга. И хотя, скорее всего, его запомнят как автора научных открытий, философский подход к миру сказывался в нем столь же сильно, как и профессиональный взгляд на вещи. Вопрос о роли и значении общественных наук, об их функции в общественной жизни был для него столь же важным, как и проблемы той области, в которой он работал профессионально, постоянно исследуя возможности новых подходов. Сборник его эссе, опубликованный в 1937 году под названием The Backward Art of Spending Money [Wesley Clair Mitchell, The Backward Art of Spending Money, and Other Essays (New York: McGraw Hill, 1937) -- амер. изд.], дает, пожалуй, наилучшее представление о широте его интересов и о природе его методологических представлений. Равным образом сборник эссе, посвященный его памяти учениками и сотрудниками два года назад [Economic Essays in Honor of Wesley Clair Mitchell (New York: Columbia University Press, 1935) -- амер. изд.], свидетельствует, некоторым образом, о влиянии его идей. Даже для того, кто совсем поверхностно знал Митчелла, не трудно понять, как это влияние должно было усиливаться обаянием его личности, и поразительным примером безусловной преданности выбранному научному идеалу.
      Глава два. Карл Менгер (1840-1921)
      Эта глава, в целом совпадающая с текстом, опубликованным в Economica, N.S., vol. 1, November 1934, pp. 393--420, а также как Введение к изданному в 1934 г. Лондонской школой экономической теории собранию работ Менгера, была дополнена материалами двух позднейших публикаций. Во-первых, были добавлены отрывки из короткой статьи о Менгере, написанной для International Encyclopedia of the Social Sciences, ed. David L. Sills (New York: Macmillan and The Free Press, 1968), vol. 10, pp. 124--127. В этой статье большей частью повторяется материал, уже содержавшийся в публикуемой статье, но вводятся, также, некоторые новые соображения и сведения относительно Methodenstreit, о вкладе Менгера в микроэкономическую теорию и в то, что позднее получило название "методологический индивидуализм". Соответствующие выдержки здесь включены в виде подстрочных примечаний, добавленных /американским/ редактором. Сам Хайек уже в 1965 году откорректировал и дополнил статью для немецкого издания, и эти добавления также включены в настоящее издание, как правило в виде новых примечаний. Последняя работа Хайека о Менгере, "The Place of Menger's Grundsatze in the History of Economic Thought" воспроизводится как Приложение к этой главе. -амер. изд.
      ------------------------------------------------------------------------------
      Краткая история появления этой статьи такова. Впервые она была опубликована на английском в 1934 году как Введение к перепечатке Менгеровской Grundsatze der Volkswirtschaftslehre, к первому из 4 томов серии, включающей основные теоретические работы Менгера и опубликованной Лондонской школой экономической теории под ## 17--20 в ее Series of Reprints of Scarce Works in Economics and Political Science. Эти четыре тома были затем переизданы в Германии как Gesammelte Werke (Tubingen: J.C.B. Mohr (Paul Siebeck), 1968--1970), и вводная статья Хайека, слегка пересмотренная и исправленная, воспроизводится в переводе на немецкий в первом томе этого издания Менгера. Несколько раньше она была опубликована в Германии в издании H.C. Recktenwald, ed., Lebensbilder groser Nationalokonomen (Cologne: Kiepeneur & Witch, 1965), pp. 347--364. Относительно пересмотренной немецкоязычной версии Хайек пишет: "Я воспользовался работой по редактированию этого перевода, чтобы несколько изменить текст и учесть дружеские советы тех, кто взял на себя труд прочитать черновую версию". При этом были упомянуты имена Friedrich Engel-Janosi, Reginald Hansen, Karl Menger, Ludwig von Mises, Richard Schuller. Как уже отмечено, настоящее издание включает изменения, сделанные в немецком переводе. В первоначальной форме это Введение было воспроизведено в сборнике Henry William Spiegel, ed., The Development of Economic Thought: Great Economists in Perspective (New York: John Wiley; London: Chapman & Hall, 1952), pp. 526--553, а также в 1981 году как Введение к английскому изданию Grundsatze, i.e.,Carl Menger, Princiles of Economics, op. cit.
      История экономической мысли полна рассказами о забытых предшественниках, работы которых не оказали никакого воздействия, и о которых вспомнили только после того, как кто-то другой сделал их идеи популярными, о поразительных совпадениях и одновременных открытиях, и об исключительной судьбе отдельных книг. Но ни в экономической теории, ни в любой другой отрасли знаний не может быть много историй, когда бы работы автора, революционизировавшего уже сложившуюся науку и получившего признание как новатор, оставались бы столь же мало известными, как работы Карла Менгера. Трудно представить другую ситуацию, когда работа вроде Grundsatze, которая сумела оказать устойчивое и сильное воздействие, оставалась, в силу чисто случайных совпадений, столь мало известной.
      Не может быть споров о том, что в последние 60 лет [написано в 1934 году -амер. изд.] почти уникальная роль австрийской экономической школы в развитии теоретической мысли обязана тому фундаменту, который заложил этот человек. Его блестящие последователи Евгений фон Б°м-Баверк и Фридрих фон Визер [о Визере см. главу 3 этого издания -- амер. изд.] обеспечили развитие важных элементов системы и завоевали школе репутацию во внешнем мире. Нет никакой несправедливости по отношению к заслугам этих авторов в заявлении, что основные идеи школы полностью и целиком принадлежат Карлу Менгеру. Без этих своих учеников он мог бы остаться сравнительно неизвестным, может быть, он разделил бы судьбу многих блистательных людей, которые предшествовали ему и были забыты, и уж во всяком случае он надолго остался бы неизвестен за пределами немецкоязычных стран. Но то, что является общим для всех членов австрийской школы, что составляет ее особенность и основу для всех последующих работ, это принятие учения Карла Менгера.
      Независимое и почти одновременное открытие принципа предельной полезности Вильямом Стенли Джевонсом, Карлом Менгером и Леоном Вальрасом слишком хорошо известно, чтобы об этом рассказывать. 1871 год, когда появились работы Джевонса Theory of Political Economy [W. Stanley Jevons, The Theory of Political Economy (London: Macmillan, 1871) -- амер. изд.] и Менгера Grundsatze сейчас вполне оправданно рассматривается как начало современного периода в развитии экономической теории. Хотя Джевонс изложил свои основные идеи девятью годами ранее в лекции (опубликованной в 1866 году) [W. Stanley Jevons, "Brief Account of a General Mathematical Theory of Political Economy", op. cit. -- амер. изд.], которая осталась почти незамеченной, а Вальрас начал публикацию только в 1874 году, но вполне очевидна полная независимость всех трех авторов друг от друга. В сущности, хотя центральные положения их систем, те моменты, которым они сами и их современники придавали наибольшее внимание, были идентичными, сами работы по своей природе и основанию настолько различны, что самой интересной проблемой является следующая: каким образом столь различными путями можно было прийти к схожим результатам. [В короткой статье о Менгере в International Encyclopedia of the Social Sciences, Хайек писал о "Grundsatze", что "здесь, может быть, чрезмерно пространно, но всегда ясным языком отношения между полезностью, ценностью и ценой изложены с неизменно большей ясностью, чем в любой работе Джевонса и Вальраса, которые примерно в то же время заложили основы "маржиналистской революции" в экономике.