Дверь им открыл степенный господин в превосходно сшитом костюме. Благоухая дорогим одеколоном, он улыбался так радушно и приветливо, что черная повязка на его глазу казалась вовсе неуместной.
      – Прошу, лорд Грин, – проговорил он по-английски, отступая на шаг. Его единственный глаз меж тем впился в лицо Ильи, как пиявка.
      “Черт! Он же меня не знает!” – сообразил вдруг невидимый Глеб.
      Илья вошел, а за ним – Даша. Она быстро огляделась. Обстановка люкса была такой же, как в ее ночном кошмаре. Даже пейзаж Ван Гога над диваном висел так же – чуть покосившись.
      А дальше – весь их план рухнул, события понеслись галопом.
      Взгляд сенатора Колмена переместился с Ильи на Дашу и… Улыбка на его лице растаяла, уступив выражению ужаса. С возгласом “О Боже!” сенатор попятился.
      – Хм! – удивилась Даша. – Подобного эффекта я еще не производила!
      – Встреча в твоем сне, – мигом сообразил Илья. – Твой кошмар превратился в его кошмар.
      Это были первые и последние членораздельные слова, которые они произнесли в люксе отеля “Метрополь”.
      Продолжая пятиться, сенатор прыгнул вдруг к телефону и сдернул трубку. Илья растерянно приоткрыл рот, из которого внезапно вылетела шаровая молния и взорвалась у сенатора перед носом. То ли от ожога, то ли от испуга сенатор вскрикнул и выпустил из руки телефонную трубку. Илья, надо заметить, испугался не меньше и прикрыл свой рот ладонью.
      Тело сенатора тем временем стало удлиняться, испускать черный дым и терять привычные очертания. Затем этот клубящийся сгусток дыма потянулся к вентиляционной решетке: Черный призрак не хотел сражаться, он собирался просто бежать.
      Расставив ноги, будто для стрельбы из пистолета, Даша навела на беглеца указательный палец и крикнула: “Бах-бах!”
      Черный призрак завизжал, завертелся в воздухе и фосфорически запульсировал, затем опустился на диван под пейзаж Ван Гога. Однако это уже вновь был сенатор Колмен в своем натуральном облике. Целясь в него пальцем, Даша сделала шаг к дивану. Сенатор взирал на нее, точно кролик на удава. Даша вдруг резко чиркнула пальцем по воздуху. И в тот же миг ремень из брюк сенатора пополз по его груди и обвился вокруг горла. Сенатор распахивал рот, как рыба на берегу. Пытаясь избавиться от удавки, он побагровел.
      Переглянувшись, Илья и Даша молча направились к двери. Дверь перед ними открылась и, когда они вышли, закрылась сама собой.
      Тут сенатор Колмен сдернул наконец с горла ремень и с отвращением швырнул на ковер. Ремень лежал неподвижно, не проявляя никакой агрессивности. Сенатор вновь схватил телефонную трубку и дрожащей рукой кое-как набрал номер. Когда в трубке отозвались, он скороговоркои запричитав:
      – Хуан, это была она! Это невыносимо, Хуан! Пора собрать всех наших… Нет-нет, я не смею тебе указывать, Хуан! Просто я на пределе!
      И, упав перед телефоном на колени, сенатор заскулил по-собачьи.
 
      “Жигуленок” вела Даша, Илья пристроился с ней рядом. Они столь оживленно обсуждали акцию с сенатором, что не заметили, как Глеб на заднем сиденье обрел видимость. Разглядев наконец его в зеркальце, Даша спросила
      – Ну и как мы выступили?
      – Блеск! – тихо похвалил Глеб. Он дремал. Илья обернулся:
      – Старик, ты чего? Притомился?
      – Двенадцать секунд, – сквозь дрему пробормотал Глеб.
      – В смысле? – Илья в недоумении перевел взгляд на Дашу.
      – Ша, Гольдберг! – прошептала Даша. – Дай ему отдохнуть!
      Они продолжали разговор шепотом, однако двенадцати секунд Глебу явно не хватило. Он встрепенулся лишь у дома Ильи и повторил свою похвалу.
      – Просто блеск. Получилось лучше, чем я ожидал.
      – Посиди в машине, – предложила Даша. – Илюшку я сама провожу.
      – Ну прямо! – Глеб приоткрыл дверцу. – Ты, конечно, ведьма, но телохранителем работаю я.
      Они проводили Илью вместе, как обычно, до квартиры, затем сразу же поехали к Колесниковым. Даша гнала “жигуленок” с непривычной для себя лихостью, а Глеб дремал на ее плече.
      Даша не могла скрыть тревоги.
      – Ты в порядке, любовь моя?
      – А то! – отозвался Глеб, не разлепляя век. – Еще десять секунд – и порядок.
      У дома Колесниковых они опять вышли из машины вместе и поднялись в квартиру. Глеб улыбался и шутил, но, казалось, двигался под наркозом.
      Варвара Львовна обрадовалась им обоим. Она уже довольно бодро перемещалась по дому и на Лёню с Гулей не могла нахвалиться. Саша и Таня также выглядели почти счастливыми. Так что крутые представители 9-го “Б” как бы купались в лучах славы. Уводя их с собой, Глеб твердо пообещал старушке в самое ближайшее время сделать наконец в их квартире ремонт.
      В машине Лёня и Гуля азартно обменивались шпильками с Дашей, а Глеб вновь дремал на ее плече.
      Ведя его к подъезду, Даша предупредила:
      – Осторожно, мой маленький, не споткнись.
      – Не волнуйся, мамуля, – ответил Глеб, вися на ее плече. – Сейчас приму ледяной душ и рассонюсь.
      Но от ледяного душа она его избавила, сразу уложив в постель.
      – Спи, мой невидимка, – сказала Даша, покрывая его лицо поцелуями. – Спи семнадцать секунд, потом – еще двадцать и еще пятьдесят.
      – Надо бы душ принять… – пробормотал Глеб и заснул.
      Посидев с ним какое-то время, Даша взяла телефон, закрылась на кухне и позвонила Стасу на мобильный. Узнав Дашин голос, рыжий победно объявил:
      – Вроде достал. Утром еду забирать. Прямо с фургончиком.
      – Отлично! – обрадовалась Даша. – А не надуют?
      – Завтра увидим.
      – Э-э, Стас… Ты меня так не пугай!
      Рыжий хохотнул.
      – А ты не пугайся. Все будет тип-топ.
      – Ой, смотри! Про записи не забыл?
      – Помню, Даш, не волнуйся. Утром позвоню.
      Положив телефон на холодильник, Даша задумчиво прошлась по кухне. Затем вернулась в комнату, присела на постель и, склонясь над Глебом, прошептала:
      – Спи, любовь моя. Ты под охраной.
 

Глава четвертая

      Даша легла лишь глубокой ночью, обняла спящего Глеба и заснула так крепко, что телефонного звонка даже не услышала. Зато Глеб проснулся мигом, вскочил, свежий как огурчик, и ринулся на кухню.
      Телефон верещал на холодильнике. Была суббота, и за окном накрапывал дождь. Весна капризничала.
      Звонил олигарх Лосев.
      – Если мы срочно не встретимся, хуже будет, – заявил он, не поздоровавшись. По голосу было заметно, что Виталий Петрович нервничал. Очень нервничал.
      – Кому? – спросил Глеб.
      – Что “кому”?
      – Будет хуже.
      – Тебе, умник! И Дашке!
      – Заботитесь, значит?
      – Только о себе! Задницу уже припекает!
      – С чего бы? Кризис на бирже?
      – Брось придуряться! – Голос Лосева сорвался на крик. – После вчерашних Дашкиных гастролей – сперва в школе твоей, потом в номере сенатора!.. – Олигарх аж задохнулся. – У меня теперь такой геморрой, что… Откуда в ней это взялось?! Ведь с детства ничего похожего не было! Твои небось штучки, паскуда!
      Поморщившись, Глеб отодвинул трубку от уха
      – Перестаньте визжать, – потребовал он. – Ближе к делу.
      Олигарх примолк, пытаясь взять себя в руки.
      – Предлагаю сделку, – произнес он почти спокойно. – Давай встретимся, обсудим.
      Глеб вздохнул:
      – Чему быть, того не миновать.
      – Ты о чем? – насторожился Лосев.
      – Так, поток сознания. Когда и где, Виталий Петрович?
      – В спортзале, где ты ко мне нанимался. Помнишь?
      – Конечно.
      – Через полчасика успеешь?
      – Запросто. Встречать не надо, сам войду.
      Положив телефон на холодильник, Глеб кинулся в душ. Затем проглотил кофе сбутербродами и сдернул куртку с вешалки.
      Тут в прихожую выбежала Даша.
      – Куда? – спросила она, протирая глаза.
      – К дяде твоему. – Глеб открыл входную дверь.
      – Зачем?
      – Чтоб его убить.
      Сонливость мигом слетела с Даши. Она посмотрела Глебу в глаза.
      – Это надолго?
      Стоя у открытой двери, Глеб взглянул на нее с грустью.
      – Часа за полтора, думаю, обернусь, – проговорил он, криво усмехаясь. Затем вышел и захлопнул дверь.
      Даша стремительно бросилась в ванну, впервые в жизни влезла под ледяной душ и вертелась под ним, пока не посинела. Процедура эта ее чуть-чуть успокоила. А когда она кое-как глотала кофе, телефон на холодильнике зазвонил. Вздрогнув, Даша с опаской взяла трубку.
      – Здравствуйте, Дашенька! – услыхала она голос графини. – Могу я поговорить с Глебом Михайловичем?
      Даша с облегчением перевела дух.
      – Здравствуйте, Наталья Дмитриевна. Его сейчас нет. Передать что-нибудь?
      Графиня помедлила с ответом.
      – Может, оно и к лучшему. С точки зрения политеса мне следует прежде поговорить с вами.
      Даша улыбнулась.
      – Вы меня интригуете, Наталья Дмитриевна.
      – Очень хотелось бы, Дашенька, чтобы вы интриговали со мной вместе.
      – О, я с удовольствием, графиня! Но против кого?
      – Против Глеба Михайловича, разумеется.
      Даша рассмеялась:
      – Думаете, у нас получится?
      – Должно получиться, Дашенька. – В голосе графини прозвучало вдруг отчаяние. – Если он откажется принять мою помощь, я… просто не знаю, на что я решусь.
      Улыбка сползла с лица Даши.
      – Наталья Дмитриевна, может, я сейчас к вам зайду и мы все обсудим?
      – Это было бы замечательно. Если у вас найдется для меня время.
      Даша покраснела.
      – Как вам не совестно, Наталья Дмитриевна? В последние дни, признаться, я немного замоталась, но… Я сию же минуту к вам иду.
      – Очень хорошо. Я угощу вас, Дашенька, чем-то особенным.
      Положив телефон на стол, Даша направилась к шкафу.
      Но телефон зазвонил опять. Даша поспешно вернулась. На сей раз звонил Стас.
      – Всё отлично, – бодро сообщил он. – Аппаратура классная. Она уже у меня, можешь не волноваться.
      – Слава Богу! – обрадовалась Даша. – Умница, рыжик!
      – Да ладно, – заскромничал Стас. – Лишь бы сработало.
      Даша вздохнула:
      – Обязано сработать. Сохраняй готовность номер один.
      Рыжий хохотнул:
      – Атаманша прямо! Глеб по-прежнему не в курсе?
      – Разумеется, нет. Наверняка он заартачится и вообще запретит… Стас, ты меня не продашь?
      Рыжий помолчал, затем хмуро потребовал:
      – Ну-ка скажи “ластик”!
      Дашины губы растянулись в улыбку.
      – Ластик. Извини.
      – Тогда пока. Готовность номер один.
      Стас дал отбой.
      Даша отложила телефон и, не переставая улыбаться, вошла наконец в шкаф.
 
      В окрестностях спортзала мордоворотов было столько – яблоку упасть негде. Убивать их, калечить и даже вступать с ними в пререкания в планы Глеба не входило. Поэтому он, сделавшись невидимым, миновал все препятствия и без труда попал в то помещение, где олигарх Лосев в белом кимоно крутил педали на велосипедном тренажере. Заметив приоткрывшуюся дверь, Виталий Петрович скосил на нее свои красновато-серые глаза и буркнул:
      – Подоприте стулом. Пускай постучит.
      Толян и Толян Большой наперегонки бросились выполнять волю хозяина. В зале все было таким же, как три недели назад. Не хватало лишь могучей фигуры Стаса, молотящего мешок. Впрочем, его отсутствие, похоже, никого тут не волновало.
      Олигарх крутил педали, поглядывая на часы. Толян подал ему полотенце и заискивающе проговорил:
      – Сейчас подъедет, никуда не денется.
      – Уже подъехал, – отозвался Глеб, как бы возникая из воздуха. – И зря, Толян, ты попался мне на глаза. Ведь я предупреждал.
      Появление Глеба впечатление произвело на всех разное. Толян Большой, вздрогнув, попятился к двери. Толян обыкновенный поражен был чуть меньше и, несмотря на испуг, пытался хорохориться.
      – Как бы сам не огреб! – огрызнулся он, бросив преданный взгляд на хозяина.
      А хозяин меж тем ошеломлен был более всех и тщетно пытался это скрыть. Он слез с тренажера и встал перед Глебом, сверкая потной лысиной. Вдавленные его зрачки суетливо перемещались с предмета на предмет, а пухлые пальцы теребили висящее на шее полотенце.
      – Короче, так, – произнес он с апломбом, – предлагаю сделку. Хоть выбора у тебя в общем-то нет…
      – Где брат твой, сволочь? – перебил Глеб, глядя на него в упор.
      Лысина олигарха стала наливаться кровью. Но не от страха – от злобы. Мандраж его внезапно прошел.
      – В яме с червями! – заорал он, нацелив в лицо Глеба свои жуткие зрачки. – Там, где завтра будешь ты, если не отдашь мне племянницу и не свалишь из России! Я тебя увольняю, колдунок сраный!
      Глеб прыснул:
      – Только и всего? Дешево я отделался. Если у вашей Змеи такие “клыки”, похоже, ей пора к дантисту.
      Олигарх застыл, точно пыльным мешком ударенный. Оба Толяна замерли у двери, боясь вмешаться и не рискуя бежать. Они собирались выяснить, чья возьмет.
      – Ах ты… крысеныш! – прошипел Виталий Петрович, теряя над собой контроль. Глаза его налились кровью. – Да я из тебя сейчас все дерьмо…
      – Начинай, тварь! – Глеб взглянул на часы. – Через пять минут башка твоя лопнет!
      Глаза Лосева сделались совсем красными. Набрав в грудь воздуха, он дунул в сторону Глеба. Изо рта олигарха вылетело багровое пламя, принявшее форму кобры, которая на мгновение зависла над Глебом, затем молниеносно ринулась ему в лицо. Глеб едва заметно уклонился.
      Два Толяна у двери издали нечто вроде писка.
      Промахнувшись, огненная кобра подобралась и приготовилась к новой атаке. Виталий Лосев наступал, выпучив глаза и разинув рот, из которого, извиваясь, проистекала багровая смертоносная гадина. Глеб стоял, не шевелясь. И когда кобра вновь атаковала, он выставил перед ней открытую ладонь. Кобра остановилась в броске, будто натолкнулась на препятствие, затрепыхалась, задергалась и вдруг, развернувшись, метнулась головой в открытый рот олигарха. Виталия Петровича швырнуло на лежащие в углу маты. Он завертелся волчком и забился в судорогах. Запахло паленым.
      Два Толяна застыли у двери, как соляные столбы.
      Справившись наконец с судорогами, олигарх встал на четвереньки и прохрипел:
      – Ладно, ублюдок, сыграем всерьез.
      Глеб постучал пальцем по стеклу своих часов.
      – Оставь дешевые эффекты. У тебя меньше двух минут.
      Стоя на четвереньках, олигарх принялся раскачиваться и двигать головой так, будто роет носом землю. Лицо его стало вытягиваться, превращаясь на глазах в свиное рыло с двумя острыми клыками. Кимоно затрещало на нем и грудой лоскутов свалилось на пол. Руки и ноги Виталия Петровича преобразились в четыре мощные конечности, опирающиеся на копыта, а тело моментально обросло жесткой серой щетиной. Краса и гордость российского бизнеса превратился в огромного злобного кабана.
      – У-ё-о-о! – вырвалось у Толяна.
      Зыркнув в его сторону красными глазками, кабан со скоростью торпеды устремился на Глеба, который с усмешкой за ним наблюдал. Перед самым рылом кабана Глеб подпрыгнул и вскочил ему на спину. Издав нечто среднее между хрюком и рыком, олигарх-оборотень принялся носиться по спортзалу. Он разгонялся и резко тормозил и взбрыкивал задом, но Глеб виртуозно балансировал на его спине. Кабан впал в бешенство, из пасти его падали хлопья белой пены, но в конце концов он догадался упасть на спину – и Глеб соскочил. Взглянув на часы, он сказал:
      – Всё, время твое вышло.
      И в то же мгновение голова кабана треснула, как перезрелый арбуз, и разлетелась, словно взорвавшись изнутри. Оборотень завалился на бок, дернул копытами и подох. Застегнув куртку, Глеб направился к выходу.
      У двери, бледный, как покойник, стоял Толян Большой. Его друг и напарник успел, что называется, сделать ноги в последний момент. Когда Глеб оказался перед ним, Толян Большой не шелохнулся, лишь тихо произнес:
      – И чего дальше?
      Глеб пожал плечами:
      – Сменишь хозяина, вот и всё. Выбирай получше.
      С этими словами Глеб вышел.
      Толян Большой опасливо приблизился к безголовому кабану, пытаясь различить в нем черты олигарха и благодетеля.
      – Этот свалил? – раздался встревоженный голос сзади. Толян Большой буркнул через плечо:
      – Не-а, я в карман его заныкал.
      Толян с ухмылкой вышел из-за его спины.
      – Мало ли… может, прячется тут где-то. Он же вон чего умеет.
      Толян Большой бросил на него хмурый взгляд:
      – Уроет он тебя. Как пить дать уроет.
      – Сперва пусть поймает, – отмахнулся Толян и носком ботинка потыкал в тушу кабана. – Короче, отвечаем всем так: Лось куда-то умотал, куда – мы без понятия. За эту свинину, – он вновь пнул кабана, – мокруху нам не повесят. Слышь, давай отволочем его к Зурабу. Тут отбивных – на два холодильника, не пропадать же добру… Эй, ты чего?.. Да шучу я, шучу, мудило!
      Толян Большой скорчился в углу. Его обильно рвало.
 
      Когда Глеб вошел, Даша встала перед ним и заглянула в глаза. Глеб утвердительно прикрыл веки. Даша опустила взгляд.
      – С тобой графиня поговорить хочет.
      Глеб повесил на крючок куртку.
      – О чем?
      – Угадай с трех попыток.
      – Угадал. Помощь ее мне не нужна.
      – Скажи ей об этом сам.
      – Ладно, сейчас я к ней загляну. Но прежде, – Глеб зашел на кухню и взял телефон, – дай-ка мне номер автора брошюры.
      Даша в тревоге к нему прижалась.
      – Уже?
      – А чего тянуть? – Глеб потерся носом о ее нос. Даша протянула ему клочок бумаги.
      – Тогда вперед.
      Глеб набрал записанный на бумажке номер. Трубку долго не снимали, затем отозвался хрипящий мужской голос:
      – Сидоров у телефона.
      – Здравствуйте, – сказал Глеб. – Не вы ли автор “Легенды о Мангустах и Змеях”?
      После длительного молчания Сидоров прокашлялся.
      – Ну я. И что отсюда следует?
      – Не могли бы мы с вами встретиться и обсудить кое-какие неточности в вашем тексте? – предложил Глеб.
      – За каким хреном? – Сидоров, похоже, был пьян в дымину.
      Глеб старался сохранить хладнокровие.
      – У вас там ошибка в третьей заповеди.
      – Знаю. Ну и что? – с вызовом произнес пьянчужка. Хладнокровие сохранить не удалось.
      – Слушай сюда, кретин! – заорал Глеб. – Я Мангуст и хочу говорить с твоими хозяевами. Если ты сию минуту с ними не свяжешься, они сами отвинтят тебе яйца и повесят на Останкинскую башню! Усёк, дубина?! Я перезвоню через час!
      Глеб в сердцах шмякнул телефон на стол. Взглянув друг на друга, они с Дашей рассмеялись.
      – Обалдеть! – проговорила Даша. – Даже приказы Дьявола выполняются у нас через пень-колоду!
      Глеб вздохнул:
      – На том стоим. Ладно, схожу пока к графине. Жаль ее огорчать, но рисковать ее жизнью я не собираюсь.
      Глеб направился к шкафу, однако не дошел: на кухонном столе зазвонил телефон. Даша взяла его и сказала “алло”. Глеб вернулся на кухню.
      – Да, это я, – удивленно проговорила Даша. – Простите, с кем имею честь?.. Вот как? Мне очень лестно… – С Дашиного лица медленно сходила краска. – Да, он дома. Пожалуйста.
      Глеб взял трубку из ее вздрагивающей руки и, приложив к уху, обнял Дашу за плечи.
      – Глеб Михайлович? – проговорил из трубки приятный баритон. – Только что вы звонили Сидорову. Позвольте за него извиниться: остатки своих мозгов он давно пропил.
      – Поэтому вы его и наняли? – предположил Глеб. Баритон хохотнул:
      – Зато теперь никому его не жалко. Догадываетесь, кто я?
      – Дон Хуан Родригес, президент Международного фонда. Я узнал вас, несмотря на то что вы говорите сейчас по-русски. Предлагаю перейти прямо к делу.
      – Ах, лорд Грин! Как вы торопитесь! Впопыхах даже забыли упомянуть, что распознали во мне так называемого Змея.
      – Зачем, дон Хуан? Мы оба об этом знаем – этого достаточно.
      – И вы не поинтересуетесь, как я вас вычислил? – усмехнулся Родригес. – Думаете, я не догадался, под чьей режиссурой Даша Лосева столь блистательно выступила у вас в школе и в отеле “Метрополь”? Снимаю шляпу. Но дяде вашей красотки в самое ближайшее время придется заняться ее воспитанием…
      – Дяди ее нет в живых, – перебил Глеб. – Час назад он сдох в шкуре кабана. Ближе к делу, Змей.
      Даша прижалась к плечу Глеба.
      Родригес примолк, переваривая неприятную новость, затем с угрозой произнес:
      – О'кей, Мангуст, к делу так к делу. Судя по твоим маневрам, ты хочешь сразиться с верхушкой моей Пирамиды, или, как вы называете ее, Системой. Я прав?
      – Да, – подтвердил Глеб. – Когда и где?
      – Завтра в двенадцать, на даче у твоего приятеля Дмитрия Грачева. Просторы там необъятные и народу вокруг ни души. Запишешь адрес, или что-то не устраивает?
      – Диктуй, – сказал Глеб. – В двенадцать я там буду.
      Родригес хмыкнул:
      – Друзей своих захвати. Эх, погуляем!
      – Не раскатывай губы, Змей. Гулянка не состоится.
      – Ну-ну, Мангуст! Ты это не обдумал! В данной ситуации твоим сподвижникам гораздо безопасней быть с тобой рядом. В противном случае, пока ты будешь со мной биться, мои люди выкурят их из любой норы. Твоих друзей мы знаем поименно. Победишь меня – они вольные птицы. Если верх возьму я… подумай сам, куда они денутся? Решение у нас одно: или – или.
      Глеб в смятении посмотрел на Дашу и тут же отвел взгляд.
      – Пожалуй, – буркнул он в трубку. – Говори, куда ехать.
      Родригес продиктовал адрес, затем предложил, перейдя на испанский:
      – Почему бы нам не сразиться один на один, сэр Майкл? К чему напрасные жертвы?
      – Дон Хуан, я готов прослезиться, – по-испански ответил Глеб.
      – То есть вы отказываетесь, мистер Мангуст?
      – Я не верю вашему слову, сеньор Змей. Но я согласен.
      – Вот и отлично! – Родригес вновь перешел на русский. – Мы с тобой сшибемся, а наши дамы за нас поболеют. Кто победит, получит весь гарем, – испанец хохотнул, – и Дашу Лосеву в придачу. Поди плохо?
      Глеб вздохнул.
      – Змеев губит непомерный аппетит. До завтра, болтун.
      – Э-э, погоди! – остановил его испанец. – Тебе, случаем, не известно, куда подевался этот недоносок Мак-Грегор? Его будто корова языком слизнула.
      – Да ну? – усмехнулся Глеб. – Эка жалость!
      Родригес процедил сквозь зубы:
      – Думаю, ты вряд ли стал бы его прятать. Все равно ведь я его потом разыщу.
      – Для тебя никакого “потом” не будет, – пообещал Глеб. – До завтра, сладкоречивый.
      Положив телефон на холодильник, он чмокнул Дашу в нос и направился к шкафу.
      – Почему ты не сказал ему, что знаешь, что он не Змей? – спросила Даша.
      Глеб обернулся:
      – Зачем? Пусть Змея до последнего момента думает, что не раскрыта. Хоть не сбежит.
      – По-твоему, она завтра явится?
      – Уверен. – Глеб открыл дверцу шкафа. – Они навалятся на меня скопом.
      Сверкнув глазами, Даша вздернула подбородок.
      – Я еду с тобой! Мы все едем с тобой!
      Поставив ногу в шкаф, Глеб кивнул:
      – Да, родная.
      Дашины брови от удивления взлетели вверх.
      – Ты согласен? И даже не вредничаешь?
      Глеб грустно улыбнулся:
      – Родригес почти убедил меня, что это правильное решение.
      Даша просияла.
      – Тогда я звоню ребятам и договариваюсь, ладно?
      – Да, мы выезжаем в десять утра, – сказал Глеб и скрылся в шкафу.
      Даша немедленно позвонила Стасу.
      – В десять утра выезжаем, – выпалила она.
      – Нет проблем, – отозвался рыжий. – За Ильей и Такэру я заеду. Где встречаемся?
      – У нашего дома.
      – Замётано. Глеб не возникает?
      – Он согласен. Но аппаратура – наш секрет. Кстати, с ней все в порядке?
      – Даш, сколько можно? Я ж сказал: не волнуйся…
      – Ну да, не волнуйся! А подключаться куда?
      Стас глубоко вздохнул.
      – Даш, я не такой тупица, каким кажусь. Усилители я одолжил вместе с “фольксвагеном”, в нем генератор. Час назад мы с Такэру все проверили, и он присобачил там какую-то японскую хреновину… Короче, звучок получился такой, что жильцы милицию вызвали. Ей-богу, Даш… не дергайся: все будет тип-топ. Лишь бы это вообще сработало.
      Даша сглотнула ком в горле.
      – Рыжуха, я тебя целую. До завтра.
      Она дала отбой и, отложив телефон, принялась в задумчивости мерить шагами кухню. И по всем направлениям, как ни крути, у нее получалось два с половиной шага.
 
      Над белым особняком синело небо и светило солнце. Вокруг особняка зеленел газон и пестрели цветочные клумбы. Графиня, одетая в ситцевый сарафан, в гневе сверкала глазами, и сдвинутая набок панама сидела на ней “а-ля чёрт возьми”. Глеб едва сдерживал смех.
      – Можете сердиться, Глеб Михайлович, можете обижаться! Но я высказала вам все, что на душе! – В такт своим словам графиня взмахивала тяпкой. – Лишь из обрывков разговоров ваших друзей я узнала…
      – А вот подслушивать нехорошо, – ввернул Глеб. – Вам это вовсе не к лицу, графиня.
      Щеки Натальи Дмитриевны вспыхнули.
      – Немедленно скажите “ластик”! – потребовала она.
      – Что-о? – расплылся в улыбке Глеб.
      – Это значит, – нахмурила брови графиня, – что вы стираете вашу хамскую реплику о моем подслушивании!
      – Что это значит, я понял, – продолжал улыбаться Глеб. – Но кто научил вас пользоваться ластиком?
      Графиня малость поостыла.
      – Такэру. А что? Очень милый, воспитанный юноша…
      – Ластик, Наталья Дмитриевна! – Глеб приложил руку к сердцу.
      Рукояткой тяпки графиня поправила на голове панаму.
      – Все равно мириться с вами я не собираюсь! – заявила она решительно. – Вам грозит опасность…
      – Ничего мне не грозит.
      – Тем более, голубчик! Дайте мне в этом удостовериться – и мы поедем чаи распивать! А, Глеб Михайлович?! Что вы на это возразите?! В том-то и дело, что возразить вам нечего! А по-моему, голубчик, если вы отказываетесь от моей помощи, значит, другом своим меня не считаете! А если я вам не друг, то я немедленно съезжаю с этой галактики и отправляюсь к себе в Мытищи!.. В чем дело?! Что я сказала смешного?! Если вы не прекратите скалить зубы…
      Глеб расхохотался.
      – Всё, графиня, сдаюсь! – Он поднял руки вверх. – На всё согласен, только не съезжайте с этой галактики. Вам никогда, Наталья Дмитриевна… слышите, никогда не удастся со мной поссориться.
      Графиня взглянула на него недоверчиво:
      – Что значит сдаетесь? Что значит на всё согласны?
      Отсмеявшись, Глеб вздохнул:
      – Я принимаю вашу помощь. Завтра у нас битва с организованной нечистью. Выезжаем в десять утра.
      Опустив на траву тяпку, графиня подошла к нему и троекратно расцеловала.
      – Вот это правильно. Вот это по-нашему. Давно бы так.
      – Прямо как дети малые, – проворчал Глеб, – что вы, что Дашка. Будто на пикник собираетесь.
      Сдвинув панаму на затылок, графиня усмехнулась:
      – Дурак.
      Брови Глеба поползли вверх.
      – А этому кто вас научил?
      – Это слово, Глеб Михайлович, я с молоком матери всосала. И смею вам заметить, иной раз оно… метко вас характеризует.
      – Вам виднее, – улыбнулся Глеб. – Ладно, графиня, пойду.
      Наталья Дмитриевна его перекрестила.
      – С Богом, друг мой. До завтра.
      Сопровождаемый птичьим щебетом, Глеб пересек цветущий луг, вошел в темнеющую в холме пещерку и, миновав шкаф с Дашиными платьями, очутился в своей квартире.
      Даша говорила с кем-то по телефону.
      – А вот и он, – сообщила она при виде Глеба и, передавая ему трубку, шепнула: – Второй раз звонит.
      Из трубки донесся вкрадчивый голос Доки.
      – Привет, Француз! Как жизнь молодая?
      – Игнат? – удивился Глеб. – Чем обязан?
      – Слыхал я, ты на дачу к Митьке Грачу собираешься.
      Прижав ухо к трубке, Даша слушала разговор. Она бросила на Глеба изумленный взгляд.
      – А ты откуда знаешь? – еще более изумился Глеб.
      – Сорока на хвосте принесла. У меня к тебе просьбочка, Француз…
      – Игнат, говори, откуда знаешь. Иначе кладу трубку.
      – Да ладно, велика хитрость. У моей братвы в его братве агентура имеется. Можно сказать, родня. Ну и стукнули мне, что завтра у вас там разборка намечается. Правда это?
      – Допустим, – осторожно ответил Глеб.
      – Француз, просьба к тебе нижайшая: оставь Грача мне.
      Глеб и Даша переглянулись.
      – То есть? – уточнил Глеб.
      – Ну, бей-круши там кого хошь. А доберешься до Грача… Я с пацанами моими рядом буду. Подай только весточку, и мы из-под земли появимся. Уж я его приласкаю.
      Глеб озадаченно потер переносицу.
      – Хочешь Грача прямо на блюде получить?
      Дока смутился.
      – Брось, Француз. Если какая помощь нужна – только скажи: я твой должник.
      – Спасибо, сам управлюсь. Это я так. В принципе, Игнат, предложение твое очень меня устраивает: пачкаться о Грача неохота. Загвоздка лишь в том, как я подам тебе весточку. Боюсь, в горячке будет не до тебя.
      – Не проблема, – обрадовался Дока. – Я с тобой Васю отправлю. Он сам, когда надо, меня разыщет.
      – Ага, только Васи мне не хватало! Там, к твоему сведению…
      – Брось, Француз! Вася не помешает!
      – При чем тут помешает, не помешает? Там опасно будет. Игнат, ты что, не врубаешься?
      – Врубаюсь. Он сам напросился.
      Глеб с раздражением осведомился:
      – Что значит напросился?
      – То и значит, – вздохнул Дока. – Помочь тебе рвется.
      Глеб покосился на Дашу. Даша пожала плечами.
      – Помощников у меня развелось, – проворчал Глеб, – не знаю, куда спрятаться. Одним Васей больше, одним меньше…
      – Француз, ты человек! На развалюхе своей поедешь?
      – Да. А что?
      – Ничего, просто ее ни с чем не спутаешь. Мы будем ждать тебя на дороге. Там поворот один есть – его никак не минуешь. Вася пересядет к тебе.
      Глеб усмехнулся:
      – Передай ему, пусть клюшку хоккейную захватит. Без нее нам кранты.
      – Не гневи Бога, Француз, – с неожиданным достоинством ответил Дока. – Иной раз и клюшка решает дело.
      Из трубки послышались гудки.
      Глеб положил телефон на холодильник. Ветер за окном трепал верхушки деревьев, и косой дождик стучал в стекло. Глеб и Даша взглянули друг другу в глаза.