Когда Харриет с Бенедиктом вошли, человек за столом поднял на них глаза, увеличенные в три раза толстыми линзами очков. Словно очков ему не хватало, он сжимал в шишковатом кулаке увеличительное стекло. В другой руке человек держал стальной пинцет с такой осторожностью, как будто это было яйцо малиновки.
      Вывеска на коттедже гласила: «СЭВИДЖ, РЕМОНТ ЧАСОВ И МЕЛКИХ МЕХАНИЗМОВ».
      На вошедших обрушилось тиканье не меньше дюжины механизмов, а также громкие щелчки, наводившие на мысль о больших напольных часах. На книжной полке стояли не книги, а самые разнообразные часовые механизмы – от бронзовых статуэток до тяжелых каминных часов. Перед полками на небольших кусках бархата лежали часы карманные – в основном без цепочек, а какие-то и без циферблата.
      – Хотите что-то починить или ищете подержанные часы в хорошем состоянии? – Человек за столом говорил громко, привыкнув к тому, что нужно перекрикивать тикающие механизмы.
      – Ни то ни другое, – ответил Бенедикт и представил сначала Харриет, а потом и себя. – Нам нужна информация.
      – О починке часов? – Старик аккуратно положил увеличительное стекло и пинцет и, мелко дрожа, встал из-за стола.
      – О Сэвиджах, впервые открывших эту мастерскую.
      – Вы их родственник? – спросила Харриет.
      – Нет. – Часовщик наконец выпрямился, и его коленки издали звук, похожий на тиканье часов. – Я Фейгин Осборн. – Он протянул руку, и Бенедикт, поспешно шагнув вперед, пожал ее, чтобы не заставлять старика делать лишние движения. – Приятно познакомиться. – Он поморгал совиными глазами. – Должно быть, лет пятьдесят прошло с тех пор, как я купил эту лавку у вдовы Сэвиджа. Просто вывеску с именем сохранил. Вы знаете, что он был знаменитым?
      – Да, – начал Бенедикт, но тут же замолчал, потому что старик замахал рукой с изуродованными артритом пальцами.
      – Конечно, конечно, поэтому вы и здесь. А что вы ищете?
      Харриет осмотрелась с мрачным изумлением.
      – Часы в куче часов.
      – Знаете, я ведь с этой лавкой приобрел не только имя. – Большие серые глаза Осборна с гордостью осмотрели мастерскую. – Вдова была дочерью первого хозяина. Ее мужу хватило мастерства, чтобы взять дело в свои руки, когда скончался тесть. Но после смерти мужа вдова все продала и уехала жить к его родственникам на восток. Старое оборудование ей было ни к чему, так что она все выставила на продажу.
      – Мы ищем информацию о часах, созданных ее отцом, – сказал Бенедикт. – Вероятнее всего, больше пятидесяти лет назад.
      – Не часы ли для капитана Рочестера?
      Харриет, хоть и не носила очков, тоже моргнула по-совиному.
      – Они самые, – подтвердил Бенедикт с изумлением в голосе.
      – А как вы догадались? – спросила Харриет.
      Старик задумчиво прищурился, и его тяжелые веки стали похожи на слоновьи.
      – Должно быть, месяца четыре назад приходил тут один, спрашивал о них.
      Харриет почувствовала, как сильно напрягся Бенедикт.
      – Вместе с оборудованием, – говорил между тем Осборн, – вдова оставила книги, принадлежавшие ее отцу. Он записывал в книги имена всех клиентов, все идеи, измерения. Мы с тем человеком просмотрели целых три книги, прежде чем нашли нужные ему часы.
      – Эта книга все еще у вас, или он ее забрал?
      – Я такую важную вещь никому бы не отдал. Это история, если хотите знать. Хотя он просил, просил. Можете себе представить, денег мне предлагал! Как будто такому старику, как я, нужны лишние фунты для того, чтобы покататься по стране.
      – Можно нам взглянуть на книгу? – спросил Бенедикт.
      – Если это не очень сложно, – добавила сладким голоском Харриет, вспомнив, как леди Олдерси не хотела показывать дневник.
      – Конечно, конечно. – Осборн зашаркал к задней двери.
      Харриет посмотрела на Бенедикта. Он неподвижным взглядом уставился на стенку перед собой.
      – Ты все ближе к цели, – негромко произнесла Харриет.
      – Все еще недостаточно близко.
      Осборн вернулся с фолиантом, столь же толстым, сколь и широким, с громким стуком положил его на стол и начал листать страницы. На обратной стороне записей о размерах и эскизов, зачеркнутых и нарисованных заново, он нашел нужное и раскрыл книгу.
      – Вот они.
      «ОПЛАЧЕНЫ» – было написано большими буквами внизу страницы. В центре страницы располагались аккуратный рисунок часов и инструкции, объяснявшие эскиз, от которых шли стрелки к деталям. Одна из стрелок указывала на заднюю крышку часов. Подпись гласила: «Посвящение от А. Р.».
      – Так что же? – произнес Осборн, пока они рассматривали рисунок. – Вы охотитесь за этими часами по той же причине, что и тот человек?
      – Он украл часы и убил мужчину, который их носил, – ответил Бенедикт. – Я намерен отыскать его.
      Харриет откашлялась.
      – Сэр, вы не дадите нам листок бумаги, чтобы перерисовать эскиз?
      Осборн с некоторым усилием отвел взгляд от Бенедикта и потянулся к книге. С удивительной точностью он вырвал страницу и сказал:
      – Возьмите.

* * *

      Харриет сидела на жеребце перед Бенедиктом и рассматривала страницу, полученную от Осборна. Карманные часы были нарисованы очень тщательно, детали внутреннего механизма выглядели произведением искусства, кривошипы и шестеренки изображены в таких подробностях, что трудно было поверить в то, что это создал простой смертный.
      – «Посвящение от А. Р.», – задумчиво прочитала Харриет, оторвала взгляд от страницы и нахмурилась – солнечный свет, падавший на тропу, слепил ее. Деревья на обочине дороги и фермы вдали были ей незнакомы. – Мы возвращаемся к леди Крейчли другой дорогой? – Она скорее почувствовала, чем увидела, как Бенедикт помотал головой.
      – Это дорога к дому твоей горничной, Джейн. Точнее, ее брата.
      Харриет аккуратно сложила страницу, полученную от Осборна.
      – Ты думаешь, Джейн сейчас там?
      – Надеюсь, – ответил Бенедикт, сворачивая с основной дороги на едва заметную тропинку. В ней просматривались узкие следы от тележки. – Латимер говорит, она проводила все свободное время с семьей брата.
      Домишко, который часто посещала Джейн, был так мал, что едва мог вместить кухню и одну спальню. На акре расчищенной земли был разбит огородик. В загоне стояла корова. Она просунула голову сквозь ограду и жевала репу.
      Женщина, вышедшая из дома, не заметила спешившихся Бенедикта и Харриет. Бенедикт привязал поводья к коровьему загону. Корова предостерегающе посмотрела на жеребца, словно запрещая ему приближаться к репе.
      Женщина в красной косынке шла с корзинкой в руке к веревке, натянутой между домом и деревом в нескольких ярдах от него. Она поставила корзинку на землю и начала развешивать детские штанишки.
      Услышав за спиной шаги, она небрежно обернулась и подскочила, увидев Бенедикта и Харриет.
      – Я не слышала, как вы подъехали, – сказала она, схватившисьза плоскую грудь и переводя взгляд васильковых глаз с дороги на нежданных посетителей.
      – Простите, если мы вас напугали, – обезоруживающе лыбнулась Харриет. – Должно быть, здесь, в глубинке, вы не привыкли к гостям.
      Она кивнула и сказала:
      – Если вы ищете Юстаса, так он вернется только через день.
      – Мы ищем Джейн… – Харриет замолчала, сообразив, что не знает фамилии горничной.
      – Ригли, – подсказал Бенедикт. – Вашего мужа зовут Юстас Ригли?
      До этого момента лицо хозяйки было не то чтобы дружелюбным, но, во всяком случае, вежливым, но теперь черты ее как-то странно исказились, глаза забегали, как ни пыталась она сохранять безразличие.
      – Ригли, да. Я Эмили.
      Харриет просияла.
      – Одну из моих лучших подруг тоже зовут Эмили!
      Эмили Ригли это не впечатлило. Она наклонилась и вытащила из корзинки сильно потрепанное детское одеяльце.
      – А зачем вам Джейн? Она тут не живет. Она служит в Рочестер-Холле.
      – Мы знаем, – отозвался Бенедикт. – Мы сейчас гостим в особняке. Мисс Мосли, – Бенедикт кивнул в сторону Харриет, – очень беспокоится, потому что Джейн не видно и не слышно уже несколько дней.
      – После того, – пояснила Харриет, – как одного слугу нашли мертвым в лесу.
      – Я не видела Джейн после дня рождения моей младшенькой, – ответила Эмили, странным образом не проявив никакого удивления при упоминании об убийстве. Она как раз развешивала мужские чулки. – Джейн подарила ей игрушечную лошадку.
      Харриет и Бенедикт переглянулись.
      Харриет переспросила:
      – Вы ее вообще не видели? И она вам ничего не сообщала?
      Эмили Ригли одарила Харриет взглядом коровы, охраняющей свою репу.
      – Вы что, считаете меня вруньей, мисс?
      – Нет! – Харриет быстро замотала головой и взглядом попросила помощи у Бенедикта.
      – Мы только надеялись узнать что-нибудь о Джейн, мадам, – сказал он. – Мы не собирались вас оскорблять, мадам.
      – То-то же. Вы меня совсем не знаете! – Не обращая внимания на то, что в корзинке остались мокрые вещи, она подхватила ее на руку. – В общем, извините, но у меня в доме младенец, я пойду.
      – Миссис Ригли! – окликнула ее Харриет, но та не обернулась. – Эмили!
      Эмили, так и не обернувшись, уже дошла до дома.
      – Пойдем, Харриет, – взял ее за руку Бенедикт. – Может, мы найдем нужные нам сведения в другом месте.
      Эмили замерла в дверях своего домика. Бенедикт вел Харриет к жеребцу, а Харриет все оглядывалась и смотрела на невестку Джейн.
      – Вы сказали – Харриет?

      В кухне было жарко, воздух застоялся. Топилась печь. В большом котелке что-то булькало, издавая запах немного пригоревшей еды. Харриет и Бенедикта усадили и предложили им каши, от которой оба вежливо отказались. Из соседней комнаты вышел маленький мальчик. Малыш тащил младенца, подхватив его под голые ручки. Младенец беззубо улыбался. Эмили Ригли забрала младенца у мальчика.
      – Садись, Джейми. Пора ужинать.
      Мальчик, не проявляя особого восторга, вскарабкался на стул напротив Харриет. Его мать хлопотала у плиты, держа пухлого, с ямочками на щеках младенца в одной руке.
      – Значит, вы видели Джейн после убийства, – начал Бенедикт, сняв очки, чтобы протереть запотевшие стекла.
      – Она рассказала нам с Юстасом, что случилось, и мы решили, что ей лучше убраться подальше отсюда.
      – Я рада, что она в безопасности, – кивнула Харриет.
      – Насколько мне известно, она сейчас у своего дядюшки. А Юстас, я думаю, возвращается домой. – Она подошла к столу, совершив своего рода волшебство – удерживая в руках младенца, две миски с кашей и две деревянные ложки.
      Эмили поставила миску перед Джейми, и овсянка еще добрых секунд пять угрожающе колыхалась в ней. Мальчик взял ложку и ткнул в подгоревшую массу. Он посмотрел на гостей с таким несчастным и покорным видом, что Харриет пришлось закашляться, скрывая смех.
      – Она говорила о вас, – кивнула Эмили в сторону Харриет, ловко запихивая кашу в беззубый рот младенца. – Сказала, что ей очень не хочется уезжать, ни словом вас не предупредив. Она была там, когда все это случилось. Сказала, что этот дрянной конюх, которого она раньше считала человеком, пытался ее задушить. И убил бы, если бы сам не схлопотал пулю в спину.
      Харриет с трудом отвела взгляд от мальчика – тот набрал полную ложку каши и перевернул ее. Студенистая масса медленно стекла обратно в миску комковатой серой струей.
      – Как она себя чувствует?
      – Синяки на шее – не очень приятное зрелище, – и говорит как-то странно. Не волнуйтесь, с ней все будет хорошо. – Малышка у нее на руках доела кашу и глазами, полными слез, смотрела, как мать кладет ложку в пустую миску.
      Услышав, что брат отодвигает свою миску, малышка радостно просияла. Она запустила ручку в липкую противную массу и сунула полную пригоршню овсянки в рот, размазав ее по розовым щечкам.
      Харриет, глядя на мальчика, поморщилась. Тот пожал плечами.
      Бенедикт спросил:
      – Она видела, кто стрелял?
      Эмили покачала головой, не обращая внимания на то, что ее дочка ест овсянку из тарелки брата.
      – Она услышала выстрел, увидела, как парень упал замертво, и побежала не оглядываясь.
      – А почему он накинулся на нее? – спросил Бенедикт.
      – Он и раньше распускал руки, – отозвалась Харриет. – Я видела синяк у нее на щеке на следующий день после того, как они с Миллисент рассказали мне о дневнике.
      – Джейн говорила, что у Хогга вдруг ни с того ни с сего появились деньги, а когда она его спросила откуда, он ответил, что ему кое-кто платит за сведения о леди Дортее. Она подумала, что это он вас тогда напугал, ну, и высказала ему все, пообещала, что расскажет, что он задумал, а он и разъярился.
      Харриет посмотрела на Бенедикта.
      – Он снабжал шантажиста сведениями о леди Дортее, служа в ее доме, – произнес тот.
      По спине Харриет тонкой струйкой потек страх. Скорее всего, именно Хогг стрелял в нее из лука; он беспрепятственно мог заходить в дом, когда леди Дортеа и Латимер отсутствовали. Наверняка именно он выбрал подходящее время, чтобы пробить дырку в полу. Он хотел убить свою хозяйку. Но не довел дело до конца. Его соучастник, человек, нанявший его для своих хитрых дел, сам оказался убийцей. Неужели он тоже живет с леди Крейчли под одной крышей и плетет свою интригу, пока она спит?
      Чья-то рука под столом легла на колено Харриет. Она натужно улыбнулась, но, судя по тому, как прищурился Бенедикт, его эта улыбка не обманула.

      Харриет стояла в одной сорочке и корсете, одеваясь к предстоящему вечеру. Она решила, что оденется заранее и сможет часик расслабиться спокойно и почитать, не думая о выстрелах и шантажистах. Поскольку Джейн ушла, бедная Миллисент замучилась, выполняя обязанности горничной. Ее круглые щеки раскраснелись, а волосы взмокли от пота, она металась между комнатами миссис Пруитт и леди Честерфилд – одна звала ее, чтобы срочно просушить панталоны, другая требовала завить горячими щипцами волосы.
      Харриет прошла по коридору в сорочке и халате, по дороге коротко улыбнувшись Миллисент – та мчалась вниз по лестнице в поисках воска для волос. Харриет легонько постучалась в дверь семейства Пруитт, притворившись, что не слышит жалоб Беатрис на прислугу.
      Дверь ей открыла Лиззи, выглядевшая такой же измученной, как и Миллисент.
      – Я знаю, она слишком шумит. Я пытаюсь ее утихомирить. – Тут она заметила в руках Харриет корсет.
      – Я зашнурую твой, – улыбнулась Харриет, – если ты зашнуруешь мой.
      Справившись со своими корсетами, Элиза и Харриет совместными усилиями попытались затянуть корсет на Беатрис.
      – Мама, я думаю, тебе действительно нужен больший…
      – Заткнись! – рявкнула та. – Просто нужно потянуть сильнее.
      – Тогда вдохни, – велела Лиззи, и Харриет не удержалась ог смешка.
      Когда корсет все-таки зашнуровали, миссис Пруитт побагровела.
      – Я не могу сидеть и ждать, пока окаянная штука немного расслабится. Мне нужно помочь с чулками.
      – Беги, – шепнула Лиззи.
      Вернувшись в комнату, Харриет не успела надеть платье, как в дверь постучали. Наверное, нужно опять помочь Лиззи, которая пытается втиснуть мать еще во что-нибудь. Харриет открыла дверь. На пороге стоял Байрон Эллиот.
      Его глаза расширились, хотя Харриет не совсем поняла почему. Она придерживала халат у ворота.
      – Мистер Эллиот?
      – Байрон, пожалуйста.
      – Байрон.
      Он улыбнулся, и Харриет отметила, что на нем нет ни сюртука, ни галстука, а рубашка у ворота расстегнута. Эллиот ничего не сказал, и Харриет кашлянула.
      – Я могу вам чем-то помочь, сэр?
      – Да, Харриет. Я надеялся поговорить с вами наедине. Вы не против?
      – Сейчас? – Она заморгала.
      – Это займет совсем немного времени. Обещаю.
      Харриет вздохнула и отступила. Она искренне надеялась, что он пришел не для того, чтобы почитать ей стихи. Не прикрыв до конца дверь, Харриет повернулась к Эллиоту.
      – У меня не было возможности увидеться с вами, Харриет.
      – Вы видели меня за обедом.
      – Всего несколько минут. Вы чаще отсутствуете, чем бываете здесь. А в связи с последними странными событиями – леди Крейчли постоянно не в духе, Латимер и мистер Брэдборн суют нос во все дырки – я за вас тревожусь.
      – Нет никакой необходимости, сэр, – покачала головой Харриет. – Вы же видите, я в полной безопасности.
      Он медленно обошел ее кругом и снова приблизился к двери. Харриет понадеялась, что он сейчас уйдет.
      – Вы все время проводите с этим Брэдборном. Поневоле начинаешь задумываться о его чувствах к вам.
      Желая защитить свою репутацию и доброе имя возлюбленного, Харриет сказала:
      – Мы с ним друзья.
      – Ага. – Эллиот прижался спиной к двери. – Я знал, что вы не поддадитесь на его уловки. Хотя и очень сомневаюсь, что мужчина вроде него умеет очаровывать женщин. Вы знаете, что он вынужден делать карьеру? У него нет ни титула, ни денег, о которых стоит говорить.
      Харриет нахмурилась. Она вспомнила легкие, как перышки, поцелуи Бенедикта на своих коленях прошлой ночью. Его дыхание щекотало ее бедра, а потом он притянул ее к себе совсем близко и сотворил такое, о чем она не рискнула бы рассказать в приличном обществе. Одна мысль об этом ее согрела.
      – Характер мистера Брэдборна заменяет ему все титулы и деньги.
      Эллиот слегка нахмурился, но тут же снова улыбнулся:
      – Вы очень необычная женщина, Харриет Мосли.
      – Да, я знаю.
      Эллиот завел руки за спину и плотно закрыл дверь. Отчетливо послышался щелчок ключа в замке.
      По спине Харриет пробежал холодок. Она насупилась:
      – Что вы задумали, Эллиот?
      – Не прикидывайся скромницей, лапочка. – Он шагнул вперед. Пальцы его сжимались и разжимались. – Мы больше не можем играть в эту игру.
      – В игру? – Харриет отступала до тех пор, пока не наткнулась спиной на кресло у бюро.
      – Твое восхищение моими стихами и тот упоительный спектакль в брюках и мужском сюртуке, надетых специально, чтобы соблазнить меня…
      Харриет заморгала.
      – Вы ошибаетесь. Я не делала ничего – ни специально, ни случайно, – чтобы, – ее желудок сжался, – соблазнить вас.
      Он кинулся вперед. Харриет прыгнула на кровать.
      Эллиот пронзительно захихикал. Намасленные волосы упали ему на глаза. Он посмотрел сквозь них на Харриет, облизнул нижнюю губу и полез на кровать.
      Харриет отскочила в сторону и почувствовала, что он схватил ее за халат. Затрещала рвущаяся материя, и Харриет упала на пол. Она тут же вскочила на ноги, испепеляя взглядом Эллиота, ползущего по матрацу.
      – Это мой единственный халат! – рявкнула Харриет.
      Эллиот потянулся к ней, но она ударила его по руке.
      – О! – В его глазах появился какой-то новый блеск. – Тебе нравится так, да?
      – Мне понравится, если вы к чертовой матери уберетесь из моей комнаты.
      Она не очень поняла, что произошло дальше. В следующую секунду она врезалась в шкаф, уронив на пол все аккуратно расставленные на нем вещицы. Эллиот, толкнувший ее, сидел на краю кровати.
      – Мне понравится, – сказал он, – если я окажусь между твоими длинными ножками. – Он говорил это небрежно, опустив руки. – Я всегда хотел попробовать грубо. Хочешь, чтобы я называл тебя грязными именами?
      – Проклятие! – прошептала Харриет, поднимаясь на ноги. Она уже повернулась к двери, но тут Эллиот на удивление быстро и довольно больно схватил ее за запястье, а звук шлепка разнесся по всей комнате.
      – Ты очень скверная девочка, – хихикнул он и снова шлепнул ее, причем так сильно, что она отлетела в угол.
      Привидения, подумала Харриет, убийцы, а теперь еще и это. Есть вещи, которые нельзя терпеть даже ради того, чтобы потом поделиться увлекательной историей с друзьями. Взгляд ее упал на серебряный подсвечник, свалившийся на пол, когда она врезалась в шкаф.
      – Иди сюда, скверная сучка, и получи свою трепку.
      Харриет застонала, встала на колени и потянулась к подсвечнику.
      В дверь постучали.
      – Подожди меня минуточку, распутница ты эдакая.
      Эллиот в мгновение ока собрался, пригладил волосы и пошел к двери. Харриет поднялась на ноги, свирепо сжимая подсвечник.
      – Брэдборн! – говорил в это время Эллиот. – Боюсь, мисс Мосли не может подойти к дверям. Она сейчас очень занята.
      Харриет пришла в сильное замешательство, когда Бенедикт увидел ее в углу, тяжело дышавшую и готовую разбить человеку череп. Его глаза заледенели, мрачное понимание исказило черты, и он медленно повернул голову к Эллиоту.
      – Ну что? – язвительно бросил тот. – Она любит гру…
      Кулак Бенедикта врезался в лицо Эллиота.
      Бенедикт испытал удовлетворение сродни блаженству, когда услышал, как хрустнул нос Эллиота. Глаза насильника расширились от потрясения и боли, он пошатнулся и неизящно рухнул на пол, прижав руки к носу, из которого хлынула кровь.
      Однажды одна из сестер Бенедикта вернулась с вечеринки примерно в таком же виде, как Харриет сейчас, только порван был не халат, а рукав платья. Если бы не жена Гарфилда, которая как-то раз отвела девочек в сторонку и рассказала им, как становятся женщинами, и не булавка, воткнутая в шляпку Сары Элизабет, все могло бы закончиться ужасно. Харриет – Бенедикт вспомнил подсвечник, крепко зажатый в ее кулаке, – похоже, имела собственные способы справляться с нежеланным вниманием мужчин.
      В тот раз он нашел молодого хлыща, зажавшего Сару Элизабет, и задал ему хорошую трепку. Мысль сделать то же самое с бледным, вспотевшим Эллиотом очень понравилась Бенедикту.
      Просто представить невозможно, что могло бы произойти, не окажись он в своей комнате и не услышь оттуда грохот в спальне Харриет.
      – Ды сдобад бой дос! – метал на него гневные взгляды Эллиот.
      Бенедикт наклонился, одной рукой схватил Эллиота за рубашку, а другую сжал в кулак.
      Из коридора послышался пронзительный вопль Беатрис Пруитт. Элиза вбежала в комнату и быстро подлетела к Харриет.
      – Бенедикт! – воскликнула Харриет.
      Он ударил кулаком в челюсть и услышал, как лязгнули зубы Эллиота. Глаза распутника на мгновение закатились, но он тут же начал размахивать руками, пытаясь зацепить Бенедикта.
      – Бенедикт, хватит!
      Он замер с поднятым для третьего удара кулаком и посмотрел на Харриет. Она уже вышла из угла и теперь стояла рядом с дерущимися, широко раскрыв перепуганные глаза. Бенедикт осмотрел ее с ног до головы и убедился, что пострадал только халат.
      От дверей послышался холодный голос Латимера:
      – Брэдборн, будьте так любезны, не убивайте его. Дортеа не выдержит новых волнений на этой неделе.
      – В этом году, – поправила Дортеа, сжимавшая его руку.
      – Не думаю, что мистер Эллиот собирался напасть на меня, – произнесла Харриет, задумчиво посмотрев на беспомощно болтавшегося Байрона. – Он просто невероятно туп.
      Обуздав свой гнев, Бенедикт отпустил Эллиота, рухнувшего на пол, как мешок с картофелем.
      – Бой дос! – хныкал он.
      – Мы выставим его из дома, – сказала леди Крейчли, войдя в комнату вместе с Латимером.
      Латимер, нахмурившись, посмотрел на Эллиота, лежавшего почти без сознания.
      – Сядет в карету от деревни до Лондона.
      – Я его провожу до деревни, – заявил Бенедикт. Он хотел вернуть на место дневник Аннабель Рочестер еще до начала вечерних развлечений. Бенедикт посмотрел на Харриет: – Ты не пострадала?
      – Нет, – вздохнула она. – Просто немного выбита из колеи.
      Беатрис Пруитт презрительно фыркнула, когда Латимер выволок Эллиота из комнаты. Ее больше интересовала Харриет.
      – Осмелюсь заметить, что ничего этого не случилось бы, если бы вы немного соблюдали приличия, мисс Мосли.
      Харриет ахнула, Бенедикт резко повернулся к миссис Пруитт, но их опередила Элиза.
      – Замолчи, мама! – рявкнула она, и мать потрясенно повернулась к ней:
      – Элиза!
      – Ты вообще слышишь, как гадко все, что исходит из твоих уст?
      Дортеа, широко распахнув глаза, повернулась и вышла.
      – Харриет – добрая и остроумная, лучшей подруги не может пожелать себе ни одна женщина! А вот ты жестокая и пристрастная и знаешь о хороших манерах меньше, чем муха на куче конского…
      – Элиза! – Глаза Беатрис стали величиной с блюдца, а лицо неприятно посерело.
      – Ты ведешь себя так, что люди тебя просто не выносят. – Элиза прищурилась, глядя на мать. – Даже твоя собственная дочь. – Она вздернула подбородок, протопала мимо матери и вышла из спальни Харриет.
      Беатрис издала задушенный хриплый звук, глядя то на Харриет, то на Бенедикта, словно ждала от них поддержки.
      Потом, значительно медленнее, чем дочь, побрела по коридору.
      Харриет сияла. Похоже, она была в восторге от поведения Лиззи.
      – Я так горжусь Лиззи, – выдохнула она.

      Харриет открыла дверь своей комнаты и резко остановилась. Еще чуть-чуть, и она обязательно столкнулась бы с миссис Пруитт, стоявшей в коридоре всего в дюйме от двери. Беатрис уже сменила слишком тугой корсет на ночной халат и чепчик с оборкой.
      Она жалко улыбалась, искоса поглядывая в сторону. Харриет проследила за ее взглядом и увидела Элизу. Та стояла в нескольких футах от матери, скрестив руки на груди и постукивая по полу кончиком туфли.
      – Привет, Лиззи.
      – Привет, Харриет. Мама хочет тебе кое-что сказать.
      Брови Харриет взлетели вверх.
      Беатрис втянула щеки и вздернула подбородок.
      – Хочу извиниться за все то, что наговорила вам. Вы очень добродетельная и утонченная леди, – солгала она.
      – Что ж, а я прощу прощения за то, что называла вас глупой старой злюкой, – ответила Харриет таким же вежливым тоном.
      – Вы никогда этого не говорили, – нахмурилась Беатрис.
      – Я это думала.
      – Спасибо, мама. Я уверена, что теперь ты хочешь пойти и лечь в постель. – Лиззи вскинула бровь.
      Беатрис медленно побрела в сторону своей комнаты.
      – Я все равно утверждаю, что ты не должна ходить на это ужасное сборище внизу.
      – Мама, ты перегибаешь палку.
      Беатрис сказала:
      – Я знаю, что говорю. Библия запрещает общаться с мертвыми. Запрещает, Элиза!
      – Женщина, которую пригласила леди Дортеа, всего лишь актриса, играющая роль. Это развлечение. Любые разговоры с мертвецами, а также стуки и грохот, услышанные во время сеанса, отлично отрепетированы.
      – Эта женщина, – произнесла Беатрис двусмысленным тоном, – цыганка. Леди Дортеа сама это сказала. Все они мошенники и готовы на воровство, лишь бы заработать монету-другую.
      Лиззи утомленно вздохнула.
      Харриет шагнула вперед, закрыла за собой дверь и улыбнулась Лиззи в надежде, что та почувствует искреннюю поддержку.
      – Идешь вниз?
      Лиззи улыбнулась:
      – Да. Ты со мной?
      Харриет кивнула и взяла Элизу под руку, хотя это и было не в ее привычках.