Бенедикт выпрямился, держа лампу в руках и рассматривая последнюю гостью, прибывшую в Рочестер-Холл. Переводя взгляд с ее перемазанных грязью туфель на испачканную юбку, он понял, почему Рэндольф решил, что с ней что-то случилось. И непонятно, что произошло с платьем и жакетом, так неловко сидящими на ее фигуре. Подол юбки слишком короткий, а рукава жакета на целый дюйм открывают тонкие запястья. Может, ее наряд сел под дождем, ду мал Бенедикт, поднимая взгляд выше.
      Глянув на ее лицо, точнее, на то, что мог разглядеть, он свел брови. Гостья прижала к губам стиснутый кулак и смотрела на Бенедикта молча, не произнося ни звука.
      Бенедикт прокашлялся.
      – Я не хотел пугать вас.
      – А я не хотела нарушать ваше уединение.
      Гостья не задыхалась от мрачных предчувствий, и голос ее не дрожал от страха. Когда она заговорила, Бенедикт рассмотрел ее губы; оказывается, она улыбалась, прикрывшись рукой. В этой незнакомке есть что-то необычное, думал Бенедикт, глядя на спутавшиеся волосы и грязное пятно, украшавшее ее щеку.
      Ему казалось, что его странный интерес к этой незнакомке вызван ее всклокоченным видом или даже скорее тем, что она выше всех женщин, с которыми ему до сих приходилось сталкиваться, – ростом почти с него самого. Однако взгляд Бенедикта останавливался не на перепачканном платье, а на ее глазах, ярко освещенных лампой, которую он до сих пор держал в руке. Глаза у гостьи были очень необычного цвета и напоминали Бенедикту пшеничное поле в то время, когда зеленые колосья злака начинают желтеть. Незнакомка не жеманничала, не опускала взгляд на его галстук, и ресницы ее не трепетали – она спокойно смотрела Бенедикту в глаза.
      Большие напольные часы сказали «тик-так» по меньшей мере сорок пять раз, прежде чем Бенедикт спохватился, что только их тиканье и нарушает тишину в комнате.
      – Меня зовут Бенедикт Брэдборн, – произнес он, чтобы хоть что-то сказать.
      – Харриет Мосли. – Она протянула ему руку.
      Неловкая тишина вновь наполнила кабинет, и Бенедикт понял, что наконец-то встретил человека с таким же отношением к социальным приличиям, как у него самого, и пожал руку Харриет Мосли.
      Бенедикт не понял, чем испачкана рука гостьи – что за холодное и влажное вещество просочилось ему между пальцев.
      Харриет поморщилась, переводя взгляд с руки Бенедикта на его лицо, ожидая, что он рассердится.
      – Прошу прощения. Грязь, – объяснила она. – Видите ли, я упала под дождем. – Она потянула из-под жакета платье и начала вытирать чистым участком подола ладонь Бенедикта. Пальцы у нее оказались длинными и тонкими, они почти полностью обхватили запястье Бенедикта.
      – Так вот что с вами случилось?
      Бенедикт перевел дыхание – до сих пор он и не подозревал, что задерживал его. Хорошо, что Рэндольф вернулся.
      Тот вошел в комнату, освещенный пламенем свечи. В другой руке он нес одеяло.
      – Приземлилась прямо в лужу, – кивнула Харриет и скорчила гримасу, разглядывая свой жакет.
      Рэндольф запросто сунул свечу в свободную руку Бенедикта и улыбнулся гостье в испачканном жакете, не обращая внимания на сердитый взгляд приятеля.
      – Как ужасно, мисс?..
      – Мосли, – сказал Бенедикт, ставя свечу на стол возле двери.
      – Харриет, – одновременно сказала она. – Можете называть меня Харриет.
      – Сэр Оскар Рэндольф к вашим услугам, мадам.
      Бенедикт обернулся и возвел глаза к потолку, видя, как старик щелкает каблуками и склоняется в низком поклоне, а потом снова обратил свое внимание на гостью, присевшую в весьма неуклюжем реверансе. Его заинтересовали не ее неловкие движения, а улыбка на губах. Когда она не прикрывала рот рукой, его изгиб вызывал смутный интерес, и Бенедикт не мог понять, игра ли это теней, или у нее на самом деле есть крохотный прогал между двумя передними зубами.
      – Я вынужден настоятельно просить вас снять мокрый жакет и накинуть на плечи вот это теплое одеяло, – говорил между тем Рэндольф. – С минуты на минуту придет кто-нибудь из слуг. Давайте переберемся в гостиную, и мой друг, мистер Брэдборн, разожжет в камине славный огонь.
      Бенедикт вскинул бровь.
      Должно быть, то, что Харриет прочла на его лице, ей не понравилось, потому что, кинув взгляд в его сторону, она не сделала ни малейшей попытки снять жакет.
      – Я не хочу никому доставлять беспокойство, сэр Рэндольф.
      – Оскар.
      – Оскар. – Харриет посмотрела на единственное в комнате окно – ночь за ним была не видна из-за тяжелых штор. – Я буду рада найти комнату, предназначенную мне, и там позабочусь о себе сама.
      – Не будьте дурочкой, юная леди. – Рэндольф сам начал снимать с нее жакет. – Прежде всего вы должны обсохнуть у огня, иначе заболеете и не сможете пойти на экскурсию по Рочестер-Холлу.
      Его лицо было по-настоящему выразительным. Между бровями появилась небольшая морщина, когда Рэндольф помогал Харриет стянуть слишком узкие рукава. Платье, как отметил Бенедикт, сидело на ней точно так же, как и жакет. Рукава чересчур узки, полная грудь распирает ткань лифа. На вырез декольте нашиты шелковые лоскуты, видимо, для того, чтобы спрятать обнаженное тело. Глядя на Харриет, Бенедикт вспомнил, как однажды охранял скульптуры, перевозимые в Лондонский музей. Харриет Мосли была сложена не так, как чувственные и податливые на вид скульптуры богинь.
      Она плотно завернулась в одеяло и повернулась к Бенедикту.
      Дьявольщина, подумал он, ей в самом деле не помешает обсохнуть перед тем, как лечь в постель.
      – Я, пожалуй, затоплю камин.
      – Надеюсь, сумрачность этого дома вас не пугает, – произнес сэр Рэндольф, зажигая последнюю свечу. – Подозреваю, что леди Крейчли окутывает нас тенями, чтобы хорошенько запугать мыслью о появлении призраков. В мире света страха гораздо меньше, чем в мире тьмы. И нужно еще поискать сверхъестественное событие, которое напугало бы юного Брэдборна. Мне кажется, он из храбрецов.
      Означенный юный Брэдборн, возраст которого, по мнению Харриет, приближался к сорока, метнул в собеседника хмурый взгляд. Она подавила усмешку, когда Рэндольф, отлично понимая, что в его сторону летят незримые кинжалы, улыбнулся Бенедикту.
      – Может, она просто экономит на свечах?
      Харриет сказала:
      – Быть бережливым нелегко.
      И почувствовала, как оба приятеля обратили на нее взгляды. Первым заговорил Рэндольф:
      – Так вам когда-то приходилось экономить, мисс Харриет?
      – Да. – Она посмотрела на огонь в камине. – Когда-то. – Она не добавила, что и по сей день не избавлена от этой необходимости, потому что не знала, как отнесутся эти джентльмены к отсутствию богатства.
      – Нелегкий путь, это уж точно, – покивал сэр Рэндольф, поднося жакет Харриет к камину и встряхивая его хорошенько. – Я заметил, что те, кому уже довелось испытать финансовые затруднения, гораздо лучше с ними справляются… А теперь вы достаточно независимы в средствах, так что можете в одиночку путешествовать в поисках приключений, а?
      – Ну… да, – сказала Харриет.
      Рэндольф продолжал философствовать на тему бедности, а Харриет поерзала в кожаном кресле и снова перевела взгляд на Бенедикта Брэдборна, бесстрашно стоявшего рядом. По его виду нельзя было сказать, что ему когда-либо доводилось обходиться без денег.
      Харриет поднесла к губам предложенный бокал бренди.
      Одежда выглядела на Бенедикте так, словно была придумана специально для него, костюм сидел в сто раз лучше, чем платье на Харриет. Желтовато-коричневые брюки обтягивали ноги, прикрывая носки блестящих штиблет. Темный сюртук, не украшенный никакими модными эмблемами или завитушками из лент, мягко облегал плечи, рукава закрывали запястья и доходили до тыльной стороны ладони, шелковый галстук был аккуратно завязан без всяких веерообразных волн или каскадов. Стиль Брэдборна сильно отличался от увешанных драгоценностями нарядов из бледных шелков, внезапно вошедших в моду среди богатых мужчин Лондона.
      Переведя взгляд с галстука на лицо, Харриет шутливо выбранила себя. В темноте, наедине с Брэдборном, она вообразила себе, что он настоящий вампир или вурдалак, а теперь, в освещенной комнате, поняла, что ее необузданное воображение здорово ошиблось, и улыбнулась.
      Бенедикт Брэдборн не был смазливеньким юным денди, но и злодеем с заостренными зубами его не назовешь. Его каштановые волосы, зачесанные назад, уже тронула на висках седина, баки он аккуратно подстриг как раз до ушных мочек. Глаза – немного более темного оттенка, чем волосы, – остались холодными и лишенными эмоций даже тогда, когда он встретился с Харриет взглядом.
      У Харриет перехватило дыхание, и она никак не могла понять – оттого ли это, что ее застукали глазеющей на мужчину, или же оттого, что его взгляд переместился на ее губы.
      – …едва ли произношение человека, всю свою жизнь прожившего в сельской местности. Полагаю, вы не из здешних краев?
      Харриет обернулась к Рэндольфу:
      – Нет, сэр. Я из Лондона.
      – Я тоже. И где вы там обитаете?
      – Мы с моей подругой Августой Мерриуэзер живем в доме на Дав-стрит. – Харриет сбивал с толку внимательный взгляд Бенедикта. Она привыкла к неожиданным взглядам, которые на нее бросали, когда она входила в бальный зал или прогуливалась по Гайд-парку, привыкла и к тому, что от нее отворачивались, решив, что, кроме необычного роста, в ней нет ничего интересного.
      – Дав-стрит… – пробормотал Рэндольф, яростно встряхивая ее жакет, чтобы расправить испачканные грязью складки. – Это, случайно, не рядом с Сент-Джеймс-плейс?
      – Нет. – Харриет наморщила нос. Их скромный домик с легкостью мог целиком поместиться в один из величественных домов на Сент-Джеймс-плейс.
      Что-то глухо стукнуло. Харриет быстро выскочила из кресла, чтобы поднять книгу, упавшую на пол у камина.
      – Это ваша книга, дорогая? – Сэр Рэндольф перевел взгляд с потрепанного томика на лицо Харриет.
      – Как это вы догадались, Рэндольф? – Бенедикт вскинул бровь. – Может, потому что она выпала из кармана ее жакета?
      Харриет торопливо прижала книгу обложкой к себе, чтобы спрятать название, однако опоздала – Рэндольф уже его увидел.
      – Не самое привычное чтение для молодой женщины. – Рэндольф улыбнулся, и кончики его усов уставились в потолок. – Скорее ожидаешь увидеть истории о рыцарях в сверкающих доспехах и о бессмертной любви, чем байки о мстительных духах и душах тех, кого постигла безвременная кончина.
      Бенедикт подошел ближе к парочке у камина.
      – И что это за книга?
      – Ужасная история о призраке и юной возлюбленной, которую он оставил. Скажите, Харриет, что заставляет молодую женщину отказаться от модных поэм Байрона и Китса в пользу таких специфических книг?
      Харриет почувствовала, как жар, поднимаясь от шеи, опалил ей лицо. Она сразу вспомнила странные взгляды, которые кузен бросал на нее, застав за чтением подобных вещей, и холодный взгляд лондонского книготорговца, с которым она вынуждена была иметь дело, пока не появилась другая книжная лавка, чьи владельцы больше пришлись ей по вкусу.
      – Я никогда не увлекалась любовными историями. – Лучше объяснить Харриет не могла.
      – Мне так приятно это слышать. – Улыбка пожилого джентльмена становилась все шире, в конце концов обнажились все до единого ровные белые зубы, а глаза почти исчезли в складках щек. – Не могу выразить, как я рад познакомиться с юной леди, умной, очаровательной, да еще и моей единственной читательницей.
      Харриет перевела взгляд с названия нового томика на имя автора.
      – Рэндал С. Шуп, – по-прежнему сиял Рэндольф. – Мой псевдоним.
      – Анаграмма! – вслух воскликнула Харриет.
      – Очень проницательно, мисс Мосли. – Одна бровь мистера Брэдборна взлетела вверх, а в глазах появилось одобрение.
      – Имя необычное, поневоле начинаешь гадать. – Харриет запретила себе обижаться. Возможно, Бенедикт Брэдборн не знаком с такими женщинами, каких знает она, – с теми, что пользуются мозгами не только для обмена сплетнями и продумывания меню званых обедов. Она обратилась к Рэндольфу: – Мне очень нравятся ваши книги, сэр Рэндольф.
      – Прошу вас, нет, я настаиваю, чтобы моя единственная поклонница не обращалась ко мне столь официально. – Рэндольф бросил ее жакет на ближайший стул и взял Харриет под руку. – Вы должны называть меня Оскар. – Он украдкой посмотрел на нее с трогательной серьезностью. – Вы прочли обе мои книги? – Он повел ее к стоявшим друг напротив друга креслам с подлокотниками. Харриет кивнула:
      – Сначала «Призрак озера с лилиями», а через неделю – «Призрак леди Монро». – Она аккуратно положила книгу на колени.
      Щеки Рэндольфа порозовели.
      – Так приятно сознавать, что моей писаниной заинтересовался читатель. – Он уже собрался сесть, но тут заметил опустевший бокал Харриет и потянулся к нему. – Еще глоточек или, быть может, хотите чаю?
      Харриет посмотрела на все еще стоявшего Брэдборна. Он не проявлял никаких признаков раздражения из-за того, что Рэндольф один ведет беседу. Что-то в молчании повисшем между ней и Бенедиктом после того, как они познакомились, подсказывало ей, что он так же не привык развлекать друг их, как она не привыкла, чтобы ее развлекали.
      – Неплохо бы чаю.
      – Где этот проклятый слуга? – Сэр Рэндольф – Оскар для поклонников – нетерпеливо подергал шнур звонка, неприметно висевшего возле занавесок. Харриет заметила, что Бенедикт пошевелился. Он заложил руки за спину и смерил ее слегка заинтересованным взглядом.
      – Мисс Мосли, могу я проявить некоторую дерзость и спросить вас – вы верите в призраков и во всякую чепуху, о которой пишет в своих историях Рэндольф?
      – Вообще-то, – Харриет провела большим пальцем по корешку книги, – я никогда не встречала доказательств существования призраков. Должна признать, что люблю истории о привидениях в старых замках, но призрака никогда не видела. Хотя мне нравится думать, что после всего прочитанного на эту тему я бы сумела разгадать тайну сверхъестественного, если бы таковая возникла.
      – Вы не верите, что они существуют, Харриет? – Рэндольф взял поднос у юной служанки. Он пристроил тяжелый, уставленный чайником и блюдцами поднос на стол и сет напротив Харриет.
      – Что ж, я не встречала доказательств существования таких вещей, но и никто мне не доказал, что их не существует. – Харриет осторожно взяла хрупкую чашку обеими руками и теперь разговаривала сквозь пар, поднимавшийся из нее. – И никогда не бывала в доме с привидениями – в зачарованном доме, если хотите. Не скажу, что я не верю в это, сэр. – Харриет улыбнулась. – Мне кажется, что мир станет куда интереснее, если позволишь себе считать, что за великими тайнами скрывается хоть сколько-нибудь правды.
      – Как верно, дорогая моя.
      Сэр Рэндольф улыбнулся в ответ. Харриет обернулась к Брэдборну и пришла в замешательство – его до сих пор скучающее выражение изменилось, между бровями залегла складка, он опять смотрел на ее губы.

      Привыкни она к бесшумной работе слуг, молодая женщина в накрахмаленном белом фартуке могла бы зайти в спальню незамеченной. Но у Харриет никогда не было горничной. А в домике, в котором они жили с Августой Мерриуэзер, в дверь вежливо стучались, прежде чем войти.
      Измученная вчерашним поздним прибытием и разговором со своим любимым автором, Харриет едва шевельнулась, когда дверь в спальню открылась. Лежа поперек кровати размером куда больше, чем ее собственная, уткнувшись лицом в подушку, с растрепанными волосами, она приоткрыла один глаз. Молодая горничная с золотистыми волосами, туго стянутыми в пучок, бесшумно вошла в комнату, быстро осмотрелась и поставила поднос на прикроватный столик. Аромат чая и свежих булочек окончательно разбудил Харриет. Горничная опустилась на колени, чтобы забрать испачканные грязью платье и чулки, брошенные на стул рядом с кроватью. Служанка оказалась буквально нос к носу с Харриет и, разглядев сквозь спутанную после сна массу волос один открытый глаз, произнесла:
      – Доброе утро, мадемуазель!
      Французский акцент, решила Харриет. Определить проще, чем акцент Бенедикта Брэдборна. Она нахмурилась и села на кровати. Странно, что первым делом ей вспомнился этот малознакомый человек.
      – Я не хотела вас будить, – сконфуженно улыбнулась горничная, перекидывая через руку грязную одежду Харриет. – Извините, мадемуазель.
      Харриет потерла сонные глаза, несколько раз моргнула и тоже сумела улыбнуться.
      – Меня зовут Харриет.
      Горничная сделала реверанс.
      – Очень приятно познакомиться, мадемуазель Харриет. Меня зовут Джейн. Я принесла вам горячий чай и хлеб. – Джейн взяла поднос и поставила его на ноги Харриет. – Вам понадобится еще что-нибудь?
      – Нет, – ответила Харриет, слегка обеспокоенная таким обслуживанием.
      Дождавшись ухода Джейн, Харриет отставила поднос в сторону и встала. Одеваясь, она выпила чай, а перед тем, как надеть чулки, села и откусила от очень аппетитного хлебца. К ее удивлению, хлеб был сладкий, словно в него добавили немного сахара и корицы.
      Закончив завтракать, она почистила зубы и уже направилась к двери, как вдруг вспомнила, что поднос остался на кровати. Харриет взяла его в руку, открыла дверь и обнаружила прямо перед собой очень большого, зловещего вида незнакомца.
      Обычно она радовалась, увидев человека выше себя ростом, но этот незнакомец выглядел почти нелепо – на добрый фут выше Харриет и с такими широкими плечами, что она засомневалась, сумеет ли он протиснуться в дверной проем, не поворачиваясь боком.
      Прежде чем она снова обрела дыхание, незнакомец произнес:
      – Мисс Харриет Мосли?
      – Да. – Харриет вздрогнула, словно ожидая удара. У незнакомца были грубые черты лица, скулы резко выдавались вперед, плоский нос казался сломанным в нескольких местах, холодные серые глаза, прикрытые тяжелыми веками, придавали взгляду сонное выражение.
      – Леди Крейчли хочет вас видеть.
      – Хорошо. – Харриет ждала, что он покажет ей дорогу. Сонный взгляд незнакомца скользнул по подносу в ее руках. – Я собиралась отдать его Джейн.
      Угрюмое лицо приняло недоуменное выражение.
      – Оставьте это. Она вернется за ним сама.
      – О! – Харриет отнесла поднос на столик, вернулась обратно и улыбнулась незнакомцу. Его густые брови поползли вверх, и Харриет охватила гордость: она заставила эти каменные черты шевельнуться. Незнакомец повернулся и пошел впереди.
 
      Мистер Латимер, который казался более пригодным для того, чтобы заниматься профессиональным боксом или еще каким-нибудь жестоким делом, попросил Бенедикта подождать в кабинете. В комнате больше никого не было, и только треск огня в камине нарушал тишину. Бенедикт по достоинству оценил уединение и воспользовался им, чтобы, как и предыдущим вечером, хорошенько подумать.
      Пока все шло по плану. Никто из посетителей Рочестер-Холла не нашел странным, что никогда не слышал о нем – о человеке, жившем, как большинство из них, в Лондоне и имевшем достаточно средств, чтобы позволить себе отдых в доме с привидениями. Может, они сочли его чудаком или затворником. Бенедикту это было безразлично. Он все продумал заранее, даже откровенную ложь о своем богатстве – на случай, если кто-нибудь бестактно этим поинтересуется. Он не испытывал ни жалости, ни сострадания, непоколебимо настроившись на отмщение. Ничто не может ему помешать.
      Несмотря на хорошо смазанные петли, Бенедикт понял, что дверь за его спиной отворилась.
 
      – Подождите здесь, – повторил Латимер слова, сказанные Бенедикту несколько минут назад.
      Бенедикт нахмурился, услышав щелчок закрывающейся двери, и поднялся на ноги. Харриет Мосли смотрела на закрытую дверь с очень забавным выражением недоумения на лице. Вчерашнее испытание, включавшее в себя не только долгую дорогу из Лондона, но и затянувшуюся чуть не до утра беседу с Оскаром Рэндольфом о книгах, никак на нее не повлияло – она не выглядела ни замученной, ни уставшей. Платье цвета спелого персика, хотя и чистое, все равно не закрывало щиколоток.
      Отвернувшись от закрытой двери, Харриет на мгновение удивилась, увидев Бенедикта, потом подняла одну рыжеватую бровь и поджала губы. Ее глаза – светло-карие при утреннем свете – беззастенчиво изучали Бенедикта.
      – Опять вы? – произнесла она и усмехнулась.
      – Боюсь, что так, мисс Мосли. – Как и вчера вечером, его взгляд оказался прикован к мягкому изгибу ее губ. – Как оказалось, для нас двоих устроят экскурсию по дому.
      – Вот как?
      – Из-за позднего прибытия мы пропустили первую экскурсию.
      – Я не знала, что вы с сэром Рэндольфом тоже опоздали.
      – Я опоздал. Думаю, Рэндольф здесь уже несколько дней. Вчера, при моей первой с ним встрече, он рассказывал об этом доме с полной осведомленностью.
      – Мне показалось, что вы с ним хорошо знакомы, – задумчиво произнесла Харриет. – Он разговаривал с вами как с добрым другом.
      – С вами тоже – к концу ночи, – заметил Бенедикт.
      Харриет немного поразмышляла, а потом решительно кивнула:
      – И в самом деле!
      Они довольно долго смотрели друг на друга. Бенедикт изо всех сил искал тему для любезной беседы, гадая, не занята ли Харриет тем же самым. Она сдалась первой – улыбнулась Бенедикту, сцепила руки за спиной и пошла осматривать комнату. Бенедикт наблюдал за тем, как она останавливалась около картин, развешанных на стенах, и около вазы с цветами. Над вазой Харриет наклонилась, почти коснувшись кончиком носа лепестков розы, и сделала глубокий вдох. Короткий солнечный луч пробил сумрак за окном гостиной и превратил волосы Харриет в темное золото, пронизанное светло-каштановыми прядками. И снова единственным звуком в комнате был треск огня в камине. Однако – это заинтересовало Бенедикта – молчание, установившееся между ним и этой женщиной, его не тяготило.
      – Вы знаете джентльмена, который привел меня сюда? – не оборачиваясь, нарушила Харриет тишину.
      – Мистер Латимер, – рассеянно откликнулся Бенедикт, переводя взгляд с ее сцепленных пальцев на прямую линию спины и плеч. – Он командует прислугой.
      Харриет спросила резко, ничуть не скрывая своего интереса:
      – Он дворецкий?
      И в первый раз Бенедикт сказал то, что думал:
      – Он вовсе не выглядит человеком, годным на роль дворецкого, правда?
      – Правда. Скорее, он похож на человека, нанятого перешибать другим коленные чашечки.
      Брови Бенедикта поползли вверх.
      – Откуда вам известно о таких вещах, мисс Мосли?
      – Иногда я читаю очень интересные книги, мистер Брэдбери. – Харриет усмехнулась.
      Тут открылась дверь гостиной, Харриет перевела взгляд, и Бенедикт почувствовал облегчение. Обычно он контролировал выражение своего лица, но сейчас черты его мрачно исказились и что-то внутри болезненно сжалось – он понял, что улыбка этой женщины сводит его с ума.

      Леди Дортеа Крейчли была маленького роста и казалась еще меньше, потому что у нее за спиной стоял Латимер. Кожа цвета слоновой кости, светлые волосы на висках подернулись сединой. У нее были умные синие глаза и улыбка человека, регулярно имеющего дело с публикой и умеющего общаться с людьми, которые ей в общем-то не особенно интересны.
      – Доброе утро, мисс Мосли! – Она направилась сначала к Харриет, протягивая в приветствии свои изящные руки. – Очень рада видеть вас. – Она посмотрела на Бенедикта, не отпуская рук Харриет. – Мистер Брэдборн. Добро пожаловать в мой дом!
      Бенедикт наклонил голову. Его губы слегка изогнулись, но так и не расплылись в настоящей улыбке.
      – Очень приятно, леди Крейчли.
      Все твердые звуки в его речи сливались в подобие мелодии. Харриет тут же решила, что у него очень славный акцент. Собственно, только это и отличало его от других. Нынче утром Бенедикт надел унылый темно-серый сюртук и причесался так же аккуратно, как и накануне. Казалось, он изо всех сил старается выглядеть скучным, сдержанным и незаметным для окружающих.
      Пожалуй, чересчур старается, подумалось вдруг Харриет.
      И это само по себе уже вызывало интерес. В этом мужчине было нечто странное – в этом она не сомневалась еще вчера, и теперь почувствовала настоящее облегчение, поняв, чтоименно не так в Брэдборне… Это ощущение мучило ее с их первой встречи в темном кабинете. У Харриет бегали по спине мурашки и в желудке все перевернулось, она поняла, что Бенедикт Брэдборн вовсе не так зауряден, как прикидывается.
      Да, подумала Харриет, когда Брэдборн обернулся и посмотрел на нее, вскинув бровь, это все объясняет.
      И моргнула, поняв, что не только Брэдборн выжидательно смотрит на нее.
      Леди Крейчли оказалась достаточно любезна, чтобы повторить свои слова:
      – Я говорила, мисс Мосли, что вы, должно быть, очень устали после такой мучительной дороги сюда.
      Харриет покачала головой. Интересно, из чего она, по их мнению, сделана, если обычная гроза может выбить ее из колеи?
      – Все было не так ужасно, как кажется, – всего лишь несколько колдобин на дороге.
      – Понятно, – произнесла Дортеа, словно удивившись ее ответу. – Что ж, позвольте мне немного показать вам дом. Надеюсь, мы закончим к тому времени, как вам нужно будет встретиться с остальными гостями за ленчем. – Она направилась к двери. Поскольку ее спутник все еще топтался там, она улыбнулась и легко притронулась к его локтю. – Думаю, Латимер, есть и другие дела, требующие вашего внимания.