- Промывать? - повторила Туа-Туа.
      - Ну да, золото промывать. - Незнакомец мигнул. - Но ведь вы никому не скажете? А то я еще не застолбил.
      - Не застолбил? - переспросил Миккель.
      - Вот именно. Прежде чем рыть начнешь и все такое, нужно бумагу получить, что ты, мол, застолбил это место. Не то потом хлопот не оберешься!.. - Он вытащил нож и стал нарезать мясо кубиками. - Хуже всего, что нельзя начинать промывку до весны, пока на речке лед не сойдет.
      - На... на речке? - пробормотал Миккель. - Разве там есть золото?
      - А вы не знали? - Незнакомец наколол кубик на острие ножа и положил в рот. - В Америке все речки уже обыскали. Ни щепотки золота не осталось. И вдруг до меня слух дошел: мол, в речке Синтора, в волости Льюнга, сразу за перепадом, где река петляет, золота уйма, только не ленись.
      - Подумать только! - удивилась Туа-Туа.
      - Вот именно, - продолжал незнакомец и наколол еще кусок свинины. - Ну, я, понятно, собрал вещички и сюда. Главное, застолбить первым... Сит даун, дакс.
      - Что? - сказал Миккель.
      - Садитесь!
      Они сели на кровать Симона. Туа-Туа поближе к двери.
      - Но коли хоть одна душа пронюхает - все пропало! - Он смотрел на Миккеля и Туа-Туа сквозь облачко синего дыма. - А вы могли бы мне помочь.
      - Промывать золото? - спросил Миккель.
      Незнакомец задумчиво кивнул.
      - Это дело надо втроем делать, - объяснил он. - Я здесь чужой, меня как увидят, сразу догадаются: "Гляди-ко, золотоискатель! Зачем бы это он сюда заявился?" И не успеешь оглянуться, как к реке столько народу сбежится, что негде будет плюнуть. Нет, настоящий золотнишник не так делает - у него разведчики есть, которые все для него выведывают, где золото и все такое. А сам он сидит, покуривает сигару и планы строит. Прибегают разведчики: "Нашли, есть золото!" Старатель отвечает: "Великолепно, бойз. На рассвете поскачем туда".
      Чужеземец отшвырнул прочь окурок и сказал:
      - Последняя была... А где же Бил?.. - Он поднялся и стал смотреть в разные стороны. - Бил!
      - Какой Бил? - не выдержал Миккель.
      - А, вот ты где? - произнес с облегчением незнакомец. У каждого золотнишника есть помощник, по имени Бил. Завтра пойдешь через залив и купишь ящик сигар. - Он бросил Миккелю мятую бумажку. - И свинины кусок. Или вы передумали?
      - Пойду, как только рассветет, - поспешно отозвался Миккель.
      - Ну, и кофе пачку, если деньги останутся.
      - А меня как звать? - спросила Туа-Туа.
      - Постой-ка... - Незнакомец задумался. - Вот как: Бетси.
      Туа-Туа как будто осталась довольна новым именем.
      А он продолжал:
      - А река наша, так что никому ни слова. Я пока буду находиться здесь, в лодочном сарае Симона Тукинга.
      - Неужто Симона и в Америке знают? - Миккель даже рот разинул.
      Незнакомец оторопел, словно проговорился. Но тут же опомнился и объяснил, что в Америке все знают всех.
      Миккель сразу подумал об отце, Юханнесе Миккельсоне. Симона нет - так, может, американец знает? Вот только как спросить?..
      Чужеземец достал гвозди, камень и стал прибивать мешок над северным окошком.
      - Восемь лет назад на постоялом дворе одни крысы жили. А на рождество я зашел туда, думал переночевать, ан нет уже поселился кто-то.
      - Так это по тебе плотник стрелял?! - воскликнул Миккель.
      - Выходит, по мне... - пробормотал незнакомец. - Замерз, понимаешь. А что это за плотник?
      Миккель рассказал, кто такой Грилле и где он живет.
      Чужеземец спросил:
      - А внизу кто живет?
      - Я, - ответил Миккель.
      Незнакомец ласково улыбнулся, покачивая в руке камень:
      - Как же тебя звать?
      - Миккель Томас Миккельсон.
      Камень грохнул о пол и закатился под стол. Незнакомец произнес страшное проклятие и запрыгал на одной ноге, держась за другую обеими руками. Потом полез за камнем.
      Из-под стола он вылез бледный как мел.
      - Прямо по мозоли! - Он сморщился и повертел ступней. Беда с этими мозолями, а не миновать их, коли роешь золото в тесных сапогах.
      Чужеземец пошел наружу - проверить, не пробивается ли свет.
      Туа-Туа испуганно прижалась к Миккелю.
      - Я боюсь, Миккель. Откуда он может знать, что восемь лет назад на постоялом дворе одни крысы жили? Пока не вселились вы и Грилле? Тут что-то не то, Миккель.
      - Тш-ш-ш-ш, он обратно идет, - шепнул Миккель.
      Чужеземец вошел в каморку.
      - А хоть бы и было видно, - произнес он. - Все равно я тут только ночевать буду. Мало ли что.
      Он сел на скамейку перед печкой:
      - Бил!
      - Я здесь, - откликнулся Миккель.
      - Добро, - сказал незнакомец. - Мне нужно кое-что знать, чтобы все сообразить как следует. Кто из деревни приходит зимой сюда, на берег?
      - А никто, - ответил Миккель. - На Клеве всегда лед, страх как скользко. Одна Туа-Туа... то есть, я хотел сказать, Бетси. Ну и плотник, конечно, и мы с бабушкой, и...
      Чужеземец прервал его:
      - Ясно, Бил.
      Он вытащил красный карандаш и нацарапал что-то на клочке бумаги.
      - А лодки у кого есть?
      - Только у плотника и Симона, - ответил Миккель.
      - Добро! - Он написал еще несколько слов. - Это все очень важно для поисков золота. А скажи, недели так три-четыре назад, перед тем как льду стать, кто-нибудь выходил в залив на лодке?
      У Миккеля сердце замерло. Он посчитал по пальцам.
      Три-четыре недели назад - это же получается как раз, когда корабль на мель наскочил. Он проглотил слюну. Глаза незнакомца щурились на него сквозь дым.
      - Подумай как следует. - Чужеземец взял кусок мяса, Недели три-четыре. Это я так, к примеру. Поздно вечером.
      - Может... может, Симон Тукинг? - глухо пробормотал Миккель.
      - А больше никто не мог быть? - Чужеземец положил мясо в рот.
      - Еще... еще помнится мне... - начал Миккель.
      - ...что плотник тоже выходил, да? Так, что ли?
      Миккель кивнул. Чужеземец тоже кивнул, полез в карман и вытащил старую, видавшую виды табакерку.
      - Вообще-то мне совсем и необязательно тебя спрашивать, - сказал он и подмигнул. - Стоит только спросить зовутку.
      Он постучал по табакерке и поднес ее к уху:
      - Спит...
      Веснушки Туа-Туа опять засветились. Она невольно подвинулась ближе.
      - Зо...зовутка? - прошептала она. - Это что такое?
      Чужеземец подмигнул двумя глазами и сказал, что это многие хотели бы знать. Но до сих пор он ее никому не показывал.
      - Хотя... ведь ты, Бетси, теперь тоже вроде как золотоискатель. Что верно, то верно. И ты, Бил. Олл райт, смотрите.
      Туа-Туа стояла уже возле стола. Миккель тоже. Незнакомец повернул зовутку так, что она оказалась на свету.
      - Не знай я, что это зовутка, подумал бы - просто табакерка, - сказал Миккель.
      - Выглядит как табакерка, это точно, - объяснил незнакомец. - Нарочно так сделано. А на самом деле зовутка. Если постучать, а потом дунуть вот сюда... - Он показал в одном конце отверстие величиной с горошину, - то зовутка все скажет, что тебе нужно.
      Глаза Туа-Туа под рыжей челкой горели любопытством.
      Миккель смотрел недоверчиво.
      - А сейчас она что говорит? - осведомился он.
      Чужеземец набрал полные легкие воздуха и дунул в дырочку.
      - Совсем воздуху нет, слышите? - сказал он.
      Он дунул еще. На этот раз зовутка вроде проснулась.
      Она задвигалась на ладони чужеземца - сама!
      - Скрипит что-то, - прошептала Туа-Туа.
      - Если вы помолчите три секунды, я услышу, что она геворит!.. - буркнул чужеземец. Он прижал зовутку к уху и вслушался. - Не может быть? - воскликнул он. - Нет, правда?
      - Что, что? - Туа-Туа сгорала от нетерпения.
      Незнакомец покачал головой.
      - Нет, это просто невероятно, - произнес он.
      - Вот как? - недоверчиво заметил Миккель.
      - Послушайте, - перебил его чужеземец, - зовутка говорит, что в тот самый вечер, про который я спросил, плотник выходил на лодке. И ты был с ним!
      - Я? - Миккель покраснел как рак.
      - Ты, - подтвердил незнакомец. - Зовутка никогда не врет. Она говорит, что у тебя был фонарь и ты сидел на корме.
      Глаза Туа-Туа округлились, словно шарики.
      - А ведь... правда, - прошептала она. - Все-все точно. Ты ведь сам мне рассказывал, Миккель.
      - Видите, от зовутки ничего не укроешь. Помните об этом, когда начнем золото искать. Только правду!
      Он откинулся назад и закрыл глаза:
      - Ну вот хоть скажи, к примеру, Бил: зачем вы с плотником вышли в тот вечер в море?
      Миккель глядел на стол, весь изрезанный ножом Симона Тукинга.
      - Там... там корабль был, - заговорил он через силу. На мель наскочил. Они сигнал жгли, помощи просили.
      - Точно, это самое и зовутка сказала. - Незнакомец ухмыльнулся. - Еще она сказала, что там один человек был, стоял на корме и орал, чтобы его на берег свезли, да поскорее.
      Миккель снова покраснел.
      - Я... я нечаянно, - шептал он. - Честное слово, не нарочно!
      - Что? - Чужеземец наклонился над столом, и глаза его сверкнули под косматым чубом. - К делу! Что ты сделал нечаянно?
      - За борт выбросил... - бормотал Миккель. - То, что он в лодку уронил. Пропало...
      Незнакомец съежился. Голова его бессильно легла на сжатые кулаки.
      - Значит, за борт бросил? - произнес он наконец. Э-эх, Миккель Миккельсон!..
      Он даже забыл про "Била". Долго чужеземец сидел, будто в забытьи. Туа-Туа опять стало страшно, она взяла Миккеля за руку.
      Вдруг незнакомец встал, да так быстро, что табуретка упала.
      - Но ведь она же не тонет! - воскликнул он. - Конечло, не тонет!
      - Кто не тонет? - спросил Миккель.
      Незнакомец сел опять и объяснил, что это он просто так, вспомнил одну вещь, о которой ему зовутка еще раньше говорила. А теперь, продолжал он, самое главное - поскорее начать рыть золото.
      Прежде всего, сказал он, надо как следует осмотреть весь берег. Мол, можно найти морское золото, а оно куда дороже речного. Что найдут - все нести ему, пусть даже то будет старая клеенчатая сумка с чем-то вроде чурбана внутри. Поняли? Клеенчатая сумка с чем-то вроде чурбана внутри. Это очень важно!
      - Меня зовите Пат О'Брайен, или, просто, Пат, - заключил чужеземец. - Теперь мы во всем заодно.
      И он пожал руку: сначала Туа-Туа, потом Миккелю.
      Миккелеву руку он держал особенно долго, причем закусил нижнюю губу и что-то делал со своим лицом.
      Потом сказал:
      - Не забудь сигары и свинину. И кофе! Я буду здесь завтра вечером, в это же время.
      - Придем, - заверил Миккель. - И весь берег обыщем. Подо льдом и то посмотрим.
      - Добро, Бил, - сказал Пат. - Я полагаюсь на тебя.
      Лицо у него было при этом очень взволнованное.
      Глава четырнадцатая
      К БЕРЕГУ НА КНИГЕ
      Гедда Соделин, тетка Туа-Туа, была худая, как кочерга.
      Она укладывала волосы в узел на затылке; ее маленькие глаза постоянно щурились. Вечером она в постели выпивала чашку бузинного чаю, потом спала без просыпу до девяти утра.
      На следующий день после удивительной встречи в лодочном сарае Туа-Туа уже в пять часов сказала ей "спокойной ночи" и пошла в свою комнату. В семь часов тетушка Гедда выпила бузинный чай.
      В восемь на дворе воцарялся кромешный мрак, только снег светился. А Пат ждал их в сарае не раньше восьми...
      Туа-Туа и Миккель шли крадучись по дороге через Бранте Клев. Рука Туа-Туа была намазана бараньим салом, но медвежьи волоски отлетели. Кто способен в такой момент думать о бородавках?
      Миккель весь день рыскал по берегу, искал морское золото, но нашел только ржавый бидон без ручки и полвесла.
      - Ты как думаешь: это важно или нет? - спросил он Туа-Туа.
      - Кто его знает! - ответила Туа-Туа. - Клеенчатая сумка с чурбаном внутри - это что же такое, а, Миккель?
      - Если бы я не знал, что это невозможно, - сказал Миккель, - подумал бы на судовой журнал. Как по-твоему, похож он на чурбан?
      Они бросили каждый по камню на могилу викинга, не стишок читать не стали - некогда. В сарае было темно. Неужели Пат не пришел?
      - Может, он вовсе и не станет сидеть здесь до самой весны? - сказала Туа-Туа.
      Миккель промолчал. Он думал о своем побеге. "Если Пат уйдет, - думал он, - то и я с ним". И вдруг ему пришло в голову такое, что он даже похолодел от волнения. "Зовутка! Она все знает - она должна знать, где отец! Надо спросить Пата".
      До сарая оставалось всего шагов двадцать.
      - Плотно завесил, - сказала Туа-Туа. - Ни одной щелочки не видно.
      Миккель нагнулся и вытащил из тайника бидон, полвесла и покупки, за которыми ходил через залив.
      - Иди за мной, - распорядился он.
      Дверь была отперта. Он толкнул ее веслом.
      - Темно, - сообщил Миккель. - Пат не пришел. Подержи весло и бидон, я зажгу свечу.
      Туа-Туа прошептала ему в самое ухо:
      - Я боюсь, Миккель, тут как-то странно пахнет...
      - Как во всех лодочных сараях.
      Туа-Туа зажала в охапке бидон и весло, а Миккель пошел на ощупь к столу, где они накануне видели свечу.
      Туа-Туа слышала в темноте голос Миккеля:
      - Нашел, сейчас, только спичку достану...
      И в тот же миг заговорил кто-то еще. Чей-то чужой голос донесся с кровати Симона Тукинга - рокочущий, как если говорить в жестяную банку.
      - Послушай моего совета, Пат О'Брайен, - рокотал голос. - Не слишком-то полагайся на этого Била. Он скрывает от тебя...
      - Не...неправда! - отозвался Миккель в темноте.
      - Истинная правда! - рокотал голос на кровати. - Он такой же мазурик, как и его отец!
      - Отец не мазурик! - закричал Миккель.
      Вдруг стало светло. Посреди каморки стоял Миккель с горящей спичкой в дрожащей руке. А на кровати Симона Тукинга лежал Пат О'Брайен. Он спал как убитый. Борода покрывала его грудь, точно звериная шкура. Живот то поднимался, то опускался, а на животе лежала зовутка. Миккель зажег свечу.
      - Пат, - шепнул он и легонько толкнул Пата в плечо.
      Туа-Туа смотрела, затаив дыхание. Пат повернулся и застонал. Потом подавил зевок и открыл глаза:
      - А... что?.. Кого я вижу! Вы уже здесь? А я маленько задремал. Все принесли?
      - Все, - ответил Миккель. - Но...
      - Что - но, что там еще? - Пат спустил ноги на пол.
      - Голос, - сказала Туа-Туа; она стояла с открытым ртом и никак не могла его закрыть. - Тут... тут кто-то говорил, когда мы вошли.
      Пат нахмурился.
      - Говорил кто-то? - прошептал он. - Не может быть.
      Он тревожно оглянулся, потом увидел соскользнувшую на пол зовутку и улыбнулся.
      - Ну конечно, это зовутка, - сказал Пат. - Должно быть, я вдул в нее слишком много воздуха. В таких случаях она не может тихо лежать - все болтает и болтает. Что же она говорила?
      - Ничего особенного, - заверил Миккель. - Вот покупки. Я привез их через залив на санках.
      Он с трудом поднял сверток и положил на стол.
      - А здесь то, что я на берегу нашел.
      Пат развернул сверток.
      - Неплохо, - заметил он.
      Потом посмотрел на бидон и обломок весла.
      - Не худо. А клеенчатая сумка с чурбаном не попалась?
      Миккель отрицательно покачал головой:
      - Везде лед. Толстый. Не пробить.
      Пат прикурил сигару от свечи и выпустил облако дыма.
      - Не иначе, морское золото на исходе, - заключил он. Будем искать сухопутное. И то неплохо. Смотрите в оба... Что это у тебя на руке, Бетси?
      - Мазь от бородавок, - объяснила Туа-Туа. - Только медвежьи волоски сдуло.
      Пат попросил ее показать руку и осторожно стер сало носовым платком. Потом почмокал языком и покачал головой:
      - Ух ты, злые какие! Ничего, сейчас мы ими займемся. Ну-ка, Бил, посмотри у меня в кармане пальто, в левом. Там коробка с лекарствами.
      Миккель посмотрел туда, куда показывал палец Пата... и ахнул. Пальто - клетчатое пальто с кожаным поясом и блестящими медными пуговицами!
      - Это же то самое, которое мы в часовне видели, Туа-Туа! - воскликнул он. - Так это ты там был, Пат?
      - Всяко может быть, - безразлично произнес Пат. - Выбирать не приходилось. Для золотоискателя самое главное, чтобы никто не совал носа в его дела... Нашел коробку?
      Миккель долго рылся, но отыскал наконец нужную коробку.
      - Дай-ка ее сюда, посмотрим, - сказал Пат.
      Он открыл коробку. В одном углу стояло два пузырька с ярлычками, на которых были нарисованы череп и кости.
      - Это от краснухи и одышки, - пробурчал Пат. - Неужели я потерял самое главное?
      Он поискал еще и достал что-то вроде длинной толстой спички. Пат обмакнул ее в кружку на столе и сказал:
      - Ляписутапис. Давай сюда бородавки.
      Туа-Туа нерешительно протянула руку. И Пат стал тереть бородавки палочкой. Потом вытащил из кармана зеленый лоскут, величиной с собачье ухо.
      - Американский пластырь, - объяснил Пат и залепил им бородавки. - Вообще-то он для огнестрельных ран, но и от бородавок тоже помогает. Ляписутапис. Через пять месяцев можешь снять.
      - Не... не раньше? - пролепетала Туа-Туа.
      - Раньше не стоит, - ответил Пат. - Теперь, Бетси, когда я заляписовал твои бородавки, выкладывай начистоту: что говорила зовутка, когда вы вошли, а я спал?
      - Она сказала, что я что-то скрываю, но это вранье! крикнул Миккель и покраснел.
      Пат раскурил погасшую было сигару и горестно поглядел на свои ногти.
      - Что ж, если ты от меня что-то скрываешь, Миккель, твое дело.
      - Я ничего не скрываю! - вскричал Миккель. - Я правду говорю! Мало что наболтает какая-то старая табакерка!
      - Не забывай, что это зовутка, - поправил его Пат.
      - А что она знает?
      - Все! - сказал Пат.
      - И про отца - жив ли он, тоже? - спросил Миккель.
      В сарае сделалось тихо-тихо. Пат вытянул голову, словно ему вдруг стало невмоготу дышать.
      - Что ж, - сказал он наконец, - давай спросим.
      Миккель сжал кулаки, в глазах защипало от слез. Час пробил: мазурик не мазурик, отец остается отцом. А у кого нет отца - тому на душе так тяжко, так тяжко...
      - Давайте, - согласился Миккель.
      Пат уже дунул в зовутку и поднес ее к уху. Глаза его сузились, губы были плотно сжаты.
      - Что она говорит? - шепнула Туа-Туа.
      - Что вопрос нелегкий, - ответил Пат. - Но она попробует. Тшш-ш, опять что-то говорит.
      Лицо Пата покраснело, затем побелело, опять покраснело. Он облегченно вздохнул и отложил зовутку в сторону.
      - Говорит, что жив, - сообщил он.
      - А... а домой вернется? - Миккель запинался от волнения.
      Пат кивнул:
      - Только не знает точно, когда. Говорит, это от тебя зависит.
      Миккель хотел что-то сказать, но Пат прикрыл ему рот рукой.
      - Тш-ш-ш, опять заговорила, - шепнул он и осторожно поднес зовутку к уху. Он слушал так внимательно, что даже рот приоткрылся. - Не может быть... - шептал Пат. - Нет, правда? За отставшей доской в северной стене?
      Глаза Туа-Туа и Миккеля встретились: "Судовой журнал!"
      Миккель снова хотел сказать, но Пат замахал на него рукой. Он все еще слушал.
      - Да, да, сейчас же проверю, - произнес он. Потом отложил зовутку и вздохнул. - Разве так у нас что получится с золотом? Вы же от меня все скрываете! Зовутка говорит: "За отставшей доской в северной стене лежит книга". Что за книга, Бетси?
      - А какие на кораблях бывают, - объяснила Туа-Туа. - Ее вешают на стену на веревке и пишут туда про шторм, про то, как питьевую воду забирают, и все такое.
      Пат кивнул и сообщил, что слыхал про такие книги. Он сам в море плавал. Один раз ходил на шхуне "Трубач", другой раз - на пароходе, который вез лес в Австралию. А еще, давным-давно, плавал на старом бриге под названием "Три лилии".
      Он закурил новую сигару.
      - Что с тобой, Бил? - Он выпустил дым на Миккеля. Ишь, как побелел! Али захворал?
      - "Три лилии"?! - повторил Миккель шепотом.
      - Но это еще до того, как я стал золотнишником... продолжал Пат. - Ты уверен, что не захворал, Бил? - Пат даже встревожился.
      - Отец... мой отец был на этом корабле! - через силу вымолвил Миккель.
      Пат страшно удивился:
      - На "Трех лилиях"? Неужели? Хотя это могло быть еще до того случая... А как он выглядел?
      Миккель описал фотографию на стене.
      - Мне было всего три годика, когда он ушел в плавание. Это было за год до того, как мама померла.
      Пат мрачно жевал сигару. Лукавинка исчезла из его глаз.
      - Так что я его почти не знал, - закончил Миккель.
      - Понятно, - кивнул Пат, потом произнес задумчиво: Петрус Юханнес Миккельсон... Светлые волосы, бритый, голубые глаза, на левой щеке бородавка. Он... конечно, он.
      Туа-Туа стиснула руки коленками и боялась дышать.
      - Был с нами такой у Дарнерарта, - продолжал Пат и прикурил опять от свечи. - Шалопай, каких мало.
      - Знаю, - сказал Миккель.
      - А коли разобраться, то вовсе не плохой человек, - заметил Пат. - И везло же ему всегда. Взять хоть тот раз, у Дарнерарта, когда корабль пошел ко дну. Ураган, волны как дом! Трах - задняя мачта пополам, а потом волна как налетела справа и весь груз с палубы смыла! "Все в шлюпку!" - кричит капитан. Только спустили шлюпку, а ее волной о борт - и вдребезги. Я тогда матросом был, младшим на корабле. Стою, растерялся, ну и меня тоже в море смыло. Во-от такая волна, больше дома! Конец, подумал я, все, и в тот самый миг увидел Миккельсона. "Эгей!" - кричу и чуть не захлебнулся. В такую волну лучше не кричать.
      - Отца... тоже смыло? - спросил Миккель, запинаясь.
      - Ну да, одна голова торчала. Потому что та волна всех до единого унесла. Я уж тонуть стал, но тут он ухватил меня за шиворот. После я ничего не помню. Очнулся уже на берегу, где смотритель маяка Дарнерарт отпаивал меня чем-то горячим.
      - А Петрус Юханнес Миккельсон как же? - спросила Туа-Туа.
      - Он рядом сидел, смотрел шлюпку. "Намокла, - говорит, - немного внутри".
      - Но ведь шлюпку разбило? - удивился Миккель.
      - Большую - да, - подтвердил Пат. - А наша цела осталась.
      Миккель ничего не понимал. Туа-Туа и того меньше.
      Пат откинулся и выпустил огромное облако дыма.
      - Понимаете, дакс, - заговорил он. - Когда корабль тонет, капитан о чем первым делом подумает? О судовом журнале! Так и в тот раз. Капитан, как увидел, что бригу конец приходит, так и скомандовал: "Петрус Юханнес Миккельсон! - кричит. - Живо в мою каюту за судовым журналом!" Петрус Юханнес, понятно, ответил "Есть!" и бегом вниз, с опасностью для жизни, потому что корабль все больше на левый борт кренился. В общем, сумел он в каюту пробраться и вернулся с судовым журналом. Он его сунул в клеенчатую сумку, чтобы не намок. Тут-то и налетела та волна и швырнула его в море. Но он не выпустил журнал, и хорошо сделал. Потому что корки были деревянные и толстые, как доска. На этой книге мы и выплыли с Миккельсоном вместе. Ну вот, лежу я, значит, на берегу и дышу, как загнанный конь. И только я открыл левый глаз, слышу Миккельсон говорит сам с собой: "Береги эту книгу, Миккельсон, она счастье приносит". Потом он встал, встряхнулся и пошел на маяк Дарнерарт выпить кружечку пива. С тех пор я его больше не видал.
      Глава пятнадцатая
      ЧТО ГОВОРИЛ ПЕТРУС МИККЕЛЬСОН ВО СНЕ
      Долго стояла тишина. В каморке стало темно от дыма.
      Миккель прокашлялся.
      - Но... но он жив сейчас? - осторожно произнес он.
      Пат кивнул.
      - Ну да, книга его выручила. Он ее с собой взял. Через год, когда я ходил в Австралию, один негр рассказал мне, что Петрус Юханнес Миккельсон нашел в Клондайке золотой самородок с кулак. А все из-за той деревянной книги, уверял негр. Он с ней никогда не расставался, потому что деревянные книги приносят счастье. Негр говорил, что он ее клал под голову, когда спал. Этот негр все знал про Миккельсона, потому что был у него поваром в Клондайке и спал рядом с ним на нарах. Знал даже, что он говорил во сне по ночам.
      Миккель боялся пошевельнуться: вдруг он проснется и окажется, что все это сон.
      - И... о чем же он говорил во сне? - прошептал Миккель.
      Пат закурил новую сигару и сообщил, что Миккельсон говорил разное, но больше всего сокрушался о том, что бросил своих. Целые ночи напролет ворочался, покоя себе не находил. И все твердил: "Бездельник ты был и мазурик, Миккельсон. Ничего, вернешься домой, все иначе пойдет".
      - Почему же он домой не поехал? - спросила Туа-Туа.
      Пат закрыл глаза - казалось, он перенесся куда-то далекодалеко. Потом протер глаза рукавом и пробурчал, что всегда-то они у него слезятся от сигарного дыма.
      - Почему ж он домой не поехал? - повторил Миккель.
      - Почему не поехал, говоришь? - Пат вздохнул, - Понимаешь, тот негр говорил, что Миккельсон хотел сначала побольше золота намыть, чтобы было на что дом построить на Бранте Клеве, когда вернется. За тем и дело стало. Негр уверял, что Миккельсон уже совсем было ехать собрался, когда получил весть, что жена чахоткой заболела и умерла. От горя он чуть ума не решился. Больше негр ничего сказать не мог, потому что нанялся на пароход. Там я и встретился с ним. Правда, негр рассказывал еще, что в последнюю ночь Миккельсон хуже прежнего во сне говорил. Лежит головой на деревянной книге и все какое-то имя бормочет.
      - Какое имя? - спросила Туа-Туа.
      - Да он не совсем разобрал, негр-то. Что-то вроде "никель", не то "никель".
      - А... а может, Миккель? - чуть слышно произнес Миккель.
      - Как же я не догадался раньше! - воскликнул Пат. - Ну конечно, Миккель! С тех пор негр ничего о нем не слышал. Но только, если я верно знаю зовутку, то скоро Петрус Юханнес Миккельсон будет здесь.
      Пат потряс зовутку и поднес к уху.
      - Нет, - сказал он вскоре, - видно, устала - ничего больше не говорит.
      Он убрал зовутку в карман и пристально посмотрел на Миккеля.
      - Бил, - заговорил он, - пока я не запамятовал - какую это ты книгу спрятал в стене?
      Мгновение спустя Миккель уже стоял на коленях у оторванной доски. Еще мгновение - и он достал судовой журнал брига "Три лилии". Пат точно онемел, до того он был удивлен. Но удивление прошло очень быстро.
      - Гляди-ка, он самый! - ахнул Пат. - В точности такой, каким я его видел, когда мы выплыли на берег у Дарнерарта... Дай-ка его сюда, Бил!
      Миккель положил книгу на колени Пата. Тот стал листать ее. С каждой страницей он восклицал: "Надо же!.. Во-во, точно!.. Не может быть!.." Потом перевернул книгу и посмотрел на заднюю корку с зарубкой и потайным отделением. Он ловко отодвинул крышку, будто делал это тысячу раз.
      - Пусто! - сказал Пат.
      Он положил книгу и скосился на Миккеля. Потом на Туа-Туа. Опять на Миккеля. Потом вздохнул, достал зовутку и потряс ее. Постучал по книге.
      - Да... вот она - та самая, которую Петрус Юханнес Миккельсон клал ночью под голову в Клондайке. Это она ему счастье принесла. Но как она попала сюда?!
      - Спросите зовутку, - предложила Туа-Туа.
      - Я уже дул в нее, - ответил Пат. - Не помогает. Как устанет, от нее ничего не добьешься. А ведь я хотел спросить ее еще кое о чем... - Он снова постучал по крышке. - Что бы это такое мог здесь прятать Петрус Юханнес Миккельсон?
      - Правда, что? - подхватил Миккель.
      - А где вы нашли книгу? - спросил Пат.
      - Там, за доской, несколько дней назад, - объяснил Миккель. - Увидели веревку. Я потянул за нее и вытащил.
      Пат задумчиво кивнул. Потом он подвинул к себе Миккеля и Туа-Туа и зашептал им на ухо:
      - Вы никому не говорите. Но только, думается мне, что здесь лежало клондайкское золото этого Миккельсона. И вот пропало!
      - Когда мы нашли книгу, там уже ничего не было, - дружно заверили Миккель и Туа-Туа.
      Пат откусил кончик сигары, вздохнул и сказал, что верит им. А жаль - особенно Петруса Юханнеса. Выходит, не видать ему собственного дома. Скорее всего, придется опять на корабль наниматься, начинать все сначала. Правда, в Клондайке золото на исходе. Такой самородок раз в сто лет можно найти.
      Пат прикурил от свечи, поперхнулся дымом и закашлялся.
      - Ты что это? - с трудом выговорил он. - Что с тобой, Бил?
      - Если он уедет, то и я с ним! - закричал Миккель сквозь слезы. - На край света, и никакого золота не надо!
      Пат никак не мог справиться с сигарой. Весь дым почему-то шел прямо ему в глаза. Он непрерывно тер их.
      - Ну что ты, Миккель! - тихо заговорил он. - Будем держаться вместе, дружно, глядишь, и отыщем пропажу. Ну, не плачь. Слышишь, Миккель? Завтра же начнем искать.
      Глава шестнадцатая
      ПЛОТНИК НАХОДИТ ПИСЬМО И
      ВОЗВРАЩАЕТСЯ ДОМОЙ НА ЧЕТВЕРЕНЬКАХ
      Однажды, спустя год после того, как он поселился на постоялом дворе, плотник пошел на залив ловить треску в проруби. Был февраль, скользко, и недалеко от берега он упал. Упал ничком и ударился так сильно, что потерял сознание, успел только ощутить резкую боль где-то между бровями и подбородком. Когда плотник пришел в себя, нос примерз ко льду.
      Он позвал на помощь. Но кто услышит человека, который лежит на животе и кричит в лед? Лишь через несколько часов пришел Симон Тукинг с ломом и ведром горячей воды. Водой он оттаял лед вокруг носа, а ломом вырубил кружок.
      - Держись, Грилле! - подбодрял он плотника.
      Каждый раз, как Симон замахивался ломом, плотник молился про себя богу.
      Наконец Симон освободил его, обмотал ему лицо мешком и проводил до дому. Про то, как выглядел нос, лучше не говорить.
      На следующий день плотник Грилле купил в деревне градусник и повесил его на окне снаружи.
      Если температура была ниже нуля и на дороге становилось скользко, никакие силы не могли выманить плотника Грилле за дверь. Nн надевал свои шерстяные носки, а шею обматывал тюленьей шкурой. Или еще лучше: напяливал на уши пыжиковую шапку и ставил ноги в кадку с горячей водой.
      В ясные дни плотник сидел с подзорной трубой у окна, чтобы не помереть от скуки. Зима в том краю долгая, все дни один на другой похожи.
      В тот день, когда Миккель с краюхой в кармане бродил по берегу и искал морское золото, плотник сидел, как обычно, у окна и смотрел в подзорную трубу.