Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Войны Света и Тени (№1) - Проклятие Деш-Тира

ModernLib.Net / Фэнтези / Вурц Дженни / Проклятие Деш-Тира - Чтение (стр. 10)
Автор: Вурц Дженни
Жанр: Фэнтези
Серия: Войны Света и Тени

 

 


Асандир передал поводья кобылы Аритону.

— Не волнуйся, она не бракованная, просто еще молодая. Посему спать в седле тебе не советую.

У городских ворот мага поджидали нанятые им мальчишки, которые стерегли пони, нагруженного одеялами и кожаными мешками с провизией. К поклаже на длинной веревке была привязана пятнистая кобыла Дакара. Сам Безумный Пророк возлежал поперек седельной луки, скрученный по рукам и ногам и завернутый в какую-то тряпку. Кто-то вылил на его кудлатую голову ведро воды, оставившей влажные пятна на испачканной одежде. Но даже это не могло разбудить Дакара, и под его храп Асандир вывел всю кавалькаду из восточных городских ворот.

Когда крестьянские хутора, окружавшие город, остались позади, дорога заметно опустела. Почти к самому берегу подступали болота. В давние времена здесь насыпали дамбу, а дорогу замостили аспидным сланцем, сделав ее сухой и надежной. Века и бесчисленные колеса повозок оказались сильнее толстых сланцевых плит. Нынче их покрывала паутина трещин. В колеях чавкала глина, на спицы колес наматывалась пожухлая трава. Над этой равниной, как и над всей Этерой, владычествовал туман, и в его пелене тускло блестели прибрежные воды с островками камышей. В воздухе стоял кисловатый запах гнили. Цокот копыт и скрип поводьев вспугивали стаи морских птиц, и они с громким хлопаньем крыльев взмывали вверх.

Ободренный тем, что Асандир не отчитал их за самовольный визит в Западный Край, Лизаэр подъехал к магу и решился спросить:

— А кто такие лошадники и почему здешние люди их ненавидят?

Асандир ответил не сразу. Вначале он многозначительно поглядел на Аритона. Все внимание Повелителя Теней было поглощено мышастой кобылой. Аритон мужественно пресекал ее попытки уклониться в сторону. Маг намеренно выбрал ему такую лошадь; Асандиру не хотелось, чтобы Аритон погружался в раздумья.

— Лошадниками зовут тех, чьи предки правили Западным Краем. Когда в Этере свергли власть верховных королей, этим людям пришлось бежать в луга Пасвира. С тех пор они уже несколько веков живут там и разводят лошадей, в основном для себя. Горожане относятся к ним с большой опаской.

Путники пересекли ветхий мост через реку Мелор. Кобыла взбрыкивала, фыркала и, казалось, была не прочь сигануть прямо в воду. Поскольку Аритону было не до речей мага, слова Асандира предназначались в основном для Лизаэра.

— С тех давних времен между горожанами и лошадниками сохраняется глубокая вражда. По большей части и те и другие находятся во власти дурацких предрассудков. Речь лошадников во многом напоминает вашу. Неудивительно, что жителей Западного Края возмутило ваше дерзкое появление в городе. Мне не хотелось, чтобы вы становились жертвами этих предрассудков, потому я и попросил вас подождать в лесу.

Лизаэр собрался было задать новый вопрос, но Асандир заговорил раньше.

— Тейр-Илессид, — произнес он.

Слово это оставило наследного принца равнодушным; Лизаэр не знал древнего языка и не понял, что маг обращался к нему как к наследнику Илессидов.

— У тебя еще будет достаточно времени для расспросов. Обещаю ответить на все. А пока что я тороплюсь до наступления темноты отъехать как можно дальше от города. Лошадники и горожане хорошо вас запомнили. Незачем будоражить человеческое любопытство и преждевременно раскрывать карты.

Поглаживая шелковистую гриву коня, Лизаэр раздумывал над словами мага. С изгнанием из Дасен Элюра он утратил былую самоуверенность. Он глядел на унылую картину чужой земли и старался не улыбаться, наблюдая, как Аритон, вцепившись в поводья, сражается с неистощимыми выходками своей своенравной кобылы.

Поначалу цоканье ее копыт заглушало стоны приходящего в сознание Дакара. Стоны сменились непристойными ругательствами, также оставленными без внимания. И только отчаянный рев вынудил путников остановиться.

Оглянувшись, все увидели, что вопли Безумного Пророка вызваны не только похмельем. Лицо Дакара раскраснелось; он извивался всем телом, дрыгал ногами и пытался дотянуться связанными руками до своего плаща. Каким-то неведомым образом плащ обмотался у него вокруг шеи. Что еще удивительнее, плащ словно ожил и пытался задушить толстяка.

— Ийяты, — коротко сообщил Асандир, которому это зрелище доставило явное удовольствие. — Так здешние люди называют разную нечисть.

Дакар дернул головой, закатил глаза и с решимостью обреченного человека сдавленно прошептал:

— Это ты подстроил.

Плащом Безумного Пророка завладел один из природных духов, который неутомимо сдавливал ему горло шерстяным обручем.

— О, муки Ситэра! Ты так и будешь наблюдать, как меня душат?

Асандир тронул поводья вороной лошади, собираясь продолжать путь.

— Я же без конца тебе твердил: когда имеешь дело с ийятами, надо умерять свои чувства, — с непоколебимым спокойствием ответил он. — Твои стоны и дрыганье ногами только разжигают в них желание проказничать.

Дакар прошипел сквозь ткань плаща, все теснее обвивавшую его горло:

— Замечательный совет. Особенно когда душат не тебя, а меня.

Возможно, сарказм обреченного Дакара обладал магической силой. Как бы то ни было, но плащ внезапно обвис. Безумный Пророк жадно втянул в себя воздух и невольно рассмеялся, увидев, как от земли оторвалась лужица и, взмыв вверх, застыла.

Пока Лизаэр и Аритон пребывали в немом изумлении, Асандир спокойно разглядывал колышущуюся грязноватую жидкость, грозившую обрушиться на его серебристую голову. Не меняя выражения лица, он поднял руку, сжал пальцы, затем опустил кулак на колено. Лужица, порожденная ийятом, подчиняясь невидимой силе, тоже стала опускаться. Маг стремительно разжал пальцы, и лужица распалась на множество мутных капелек.

Промокший Дакар смачно выругался.

— Так нечестно, — добавил он.

Поскольку он путешествовал в перевернутом состоянии, неудивительно, что объемистый живот пророка весьма страдал от превратностей пути.

— Эти твари знают тебя и боятся. Ни одна из них не отважится пристать к тебе.

Асандир повел бровью.

— Тебя они тоже знают. Ты служишь для них отличной мишенью, поскольку не желаешь обуздывать свой характер.

Дакар снова заерзал, но так и не сумел найти для себя более удобного положения.

— Ты что, не собираешься меня развязывать? — спросил он Асандира.

— А ты достаточно протрезвел, чтобы держаться в седле?

Маг вперился в ученика неумолимыми серо-стальными глазами и покачал головой.

— Думаю, тебе не повредит, если ты повисишь еще часок и подумаешь о последствиях несвоевременного бражничанья. Пока ты накачивался разной дрянью, наши гости, устав тебя дожидаться, отправились в город. Там на конской ярмарке я их и встретил.

Глаза Дакара напоминали глаза побитой собаки.

— До чего же ты бессердечен. Разве я виноват, что двое недавних пришельцев из другого мира оказались не в состоянии выполнить простые требования?

Асандир натянул поводья своего коня. Потом молча шлепнул по крупу пятнистую кобылу Дакара и, не оборачиваясь, поехал вперед. Кобыла поскакала за ним. Несчастный Дакар, страдающий от езды вниз головой и тяжелого похмелья одновременно, громко сетовал на раскалывающийся череп. Оставаясь глухим к жалобам пророка, Асандир удовлетворил любопытство Аритона и уверил его, что ийят больше не вернется.

— Их пища — сила природных стихий: огня, падающей воды, смены тепла и холода. Того, что присосался к Дакару, мы оставили совсем истощенным. Во всяком случае, на несколько недель он начисто позабудет о своих проказах.

Всадники продолжали двигаться на запад под серым небом промозглого дня. За все время они остановились только один раз, чтобы наскоро перекусить. Муки Дакара продолжались до самых сумерек, когда путники расседлали лошадей и расставили небольшие походные шатры для ночлега. Измотанный долгой поездкой в неудобной позе, а также многочасовыми мольбами и проклятиями, пророк угрюмо сел у костра и тут же заснул. Лизаэр и Аритон тоже изрядно устали; столь продолжительный путь в седле был им непривычен. Братья легли, завернулись в одеяла и затихли, прислушиваясь к крикам неведомой ночной птицы, доносившимся с болота.

Невзирая на усталость, Лизаэр не заснул, а лежал с открытыми глазами, уставившись в темноту. Судя по дыханию, Аритон тоже не спал. Он сидел на подстилке, упершись спиной в шатровый столб. Наследный принц перевернулся на живот.

— Как ты думаешь, у Асандира задумано для нас что-то еще, кроме покорения Деш-Тира? Мне кажется, на этом он не остановится.

Аритон повернулся к нему, но тьма не позволяла Лизаэру увидеть лицо брата.

— Тебе кажется, а я в этом уверен, — ответил Аритон. Лизаэр подпер подбородок кулаками и ругнулся, уколовшись отросшей щетиной. Слуги остались в другой, навсегда исчезнувшей жизни. Вздохнув, он смирился со своей участью и задумался о вещах более серьезных.

— Судя по твоему голосу, ты убежден, что ничего приятного нам это не сулит.

Аритон молчал. Возможно, он пожал плечами, поскольку шатровый столб слегка скрипнул.

Лизаэра вдруг охватило былое недоверие к брату. Протянув руку, он призвал на помощь свой дар. Звездочка, вспыхнувшая на ладони, осветила стены шатра.

Аритон не ожидал этого. Он поспешно отвернулся, чтобы Лизаэр не увидел, какой тоской и болью искажено его лицо. Но Лизаэр заметил это.

— Эт милосердный, о чем ты думал? Ты собственными глазами видел, в каком запустении Деш-Тир держит землю. Неужели совесть и честь позволят тебе отвернуться от страданий здешних людей?

— Нет, — едва слышно ответил Аритон. — На это Асандир и рассчитывает.

В словах Повелителя Теней звучало неприкрытое замешательство, заставившее Лизаэра позабыть свой гнев. Должно быть, у Аритона остались в Дасен Элюре дорогие для него люди: друзья, может даже семья. Лизаэр устыдился собственного недоверия и спросил:

— Если бы сейчас ты мог отправиться куда угодно, быть кем угодно и делать что угодно, что бы ты предпочел?

— Не возвращаться в Картан, — коротко бросил Аритон. У Лизаэра отпало желание продолжать расспросы. Он потушил рукотворный свет.

— Знаешь, — уже в темноте продолжал наследный принц, — Дакар думает, будто ты — преступник, злоупотребляющий магией и склонный к развращению невинных.

Аритон тихо рассмеялся.

— Тебе было бы намного легче, если бы ты ему поверил.

— Почему? Разве тебе было мало одного суда, где на тебя сыпались обвинения в пиратстве? — Лизаэр искренне жалел, что погасил свет. — Неужели ты задумал сражаться с Асандиром?

Ответом ему было полное молчание. Лизаэр слишком устал, чтобы копаться в хитросплетениях противоречивой совести брата, а потому снова завернулся в одеяло и постарался не думать ни о доме, ни о подруге с Южного острова, которая, должно быть, уже нашла ему замену. Вместо этого бывший наследный принц сосредоточился на нуждах Этеры и на Деш-Тире, победить которого призывала его судьба. За этими размышлениями Лизаэр сам не заметил, как заснул.


Последующие дни не отличались разнообразием впечатлений, если не считать того, что Дакар теперь ехал верхом, а не висел поперек седла, словно тюк с одеждой. Лиги, оставленные позади, сделали мышастую кобылу Аритона поспокойнее. Взбрыкивать и гарцевать она не перестала, но уже просто по причине игривого нрава, а не от страха. Впрочем, такое облегчение не сделало Аритона более разговорчивым. Повелитель Теней по-прежнему держался замкнуто и почти не раскрывал рта. Отношение Дакара к нему также оставалось прежним: пророк бросал на него косые и хмурые взгляды. Зато он без умолку болтал с бывшим наследным принцем Амрота, засыпая того нескончаемыми вопросами. Охрипнув от смеха и избытка разговоров, Лизаэр глядел на своего молчаливого брата и думал, кто из них страдает больше: Аритон в своем одиночестве или он сам, вынужденный удовлетворять ненасытное любопытство Дакара.

Дорога повернула от берега в глубь континента, и болота сменились лугами, на которых росли блеклые полевые цветы. Цокот копыт вспугивал незнакомых братьям птиц, черные перья которых оканчивались узенькой белой каймой. В кустах кричали куропатки. Путники переправились через какую-то глубокую реку. Доехав до развилки, Асандир уверенно избрал правую дорогу. Левая вела в портовый город Карфаэль. После переправы, когда пополняли запас воды в бурдюках, Дакар громко посетовал насчет отсутствия более крепких напитков.

Асандир вытер мокрые руки и пресек словоизлияния ученика, сообщив, что впереди движется торговый караван.

Дакар стремительно выпрямился, отчего бурдюки в его руках с булькающим звуком ударились друг о друга, расплескивая воду.

— Куда он направляется? — с нескрываемым интересом спросил он.

— В Камрис, как и мы, — ответил Асандир. — Мы его обязательно догоним.

Обрадованный пророк даже не заметил, что изрядно промочил свой плащ. Весь день и половину вечера он донимал Асандира вопросами, но маг отказывался вдаваться в подробности.

На четвертый день дорога сделала крутой поворот на восток, и путники въехали в Западный лес. Когда-то здесь росли могучие деревья, которые, подобно старикам, теперь сгорбились под тяжестью одолевшего их мертвенно-бледного мха. Тем не менее зрелище оставалось впечатляющим: вершины деревьев окутывал туман, дупла обвивал плющ, а иные стволы достигали такой толщины, что, наверное, и пятеро людей, взявшись за руки, не сумели бы их обхватить. В лесу царил густой полумрак. Тишину нарушал лишь мерный стук падающих капель. Однако величие леса подействовало на путников угнетающе. Чувствовалось, что лес медленно и неотвратимо умирает. Все, включая Дакара, ехали молча.

— Этот лес знал лучшие времена и был куда более приятным местом, — тихо сказал Асандир, словно перед его магическим взором встали картины, вызвавшие поток печальных раздумий.

Всадникам встретилось несколько камней, испещренных письменами. Надписи почти стерлись; только лишайники, повторявшие их очертания, позволяли что-то увидеть. Аритон с нескрываемым любопытством глядел на камни, и Асандир решил нарушить молчание.

— В седой древности, когда на Этере еще не было людей, за этими лесами ухаживали существа, во многом превосходившие нас. Они умели настраиваться на глубочайшие жизненные пласты и чувствовать биение, связывающее всю живую и неживую природу Этеры с гармонией Эта. Камни, которые они ставили повсюду, служили опознавательными знаками, они показывали, какие земли и деревья можно использовать для жизненных нужд, а какие должны оставаться неприкосновенными, дабы не нарушить великое таинство Эта. Некогда защита священных земель была обязанностью верховных королей. Поля и пастбища устраивались только в тех местах, где земля благосклонно питала их. Теперь такие знания почти забыты. Тех, кто жил на этой земле и охранял ее, на древнем языке называли великанами.

По каким-то соображениям Асандир не стал говорить, что здесь обитали кентавры. Когда же Лизаэр спросил, что сталось с древней расой, маг лишь грустно покачал головой.

— Последние илитарийские паравианцы исчезли, когда Деш-Тир поглотил солнечный свет. Никто, даже Сетвир — летописец Альтейнской башни, не знает, куда они пропали. Но без них Этера стала намного беднее. Осталась последняя надежда: может, победа над Деш-Тиром вернет их сюда.

Поймав взгляд Лизаэра, Дакар хитро ему подмигнул.

— Еще бы древним расам не убраться из этих мест! Выпить негде и нечего. Сплошные мокрые деревья — не слишком приятная компания.

Сытый по горло дождем, дымными кострами и ночлегом на сырой земле, бывший наследный принц Амрота мог почти согласиться с такими доводами. Его вдруг тоже заинтересовал упомянутый Асандиром караван, и за тщетными расспросами Лизаэр почти не заметил, как перед их четверкой появился одинокий пеший путник.

Одеяние этого человека было ярко-алого цвета, что явно не дало бы ему скрыться среди деревьев от приближавшихся всадников. Подол его одежды был украшен кистями, и одна из них, зацепившаяся за колючий кустарник, сразу же привлекла внимание Асандира. Он подъехал к обочине и крикнул незнакомцу:

— Послушай! Мы не разбойники, а такие же путники, как и ты. Чем брести в одиночку, не желаешь ли присоединиться к нам?

— У меня просто нет иного выбора, — печально ответил незнакомец.

Речь его была быстрой, но слова он выговаривал более отчетливо, нежели жители Западного Края.

— Главный погонщик каравана, показавшийся мне честным, забрал мою лошадь, так что удача, надо полагать, отвернулась от меня.

Он шел прихрамывая и время от времени морщился от боли в стертых ногах. Левой рукой придерживая висящий на плече узел, правой он сжимал рукоять меча, что выдавало недоверие, которое он пытался скрыть за учтивыми манерами.

— Если ты не вконец стер ноги, то мог бы идти дальше вместе с нами. Мы едем не слишком быстро, — вторично предложил Асандир.

Дакар прикинул, что в узле странника вполне может оказаться выпивка. Пророк был первым, назвавшим род занятий незнакомца.

— Да ты же менестрель! — удивленно воскликнул толстяк. — Пусть меня переедет Колесо Судьбы, но я никак не возьму в толк, зачем тебе скитаться впроголодь в этой глуши, когда ты преспокойно мог бы петь в какой-нибудь таверне?

Незнакомец не ответил. Он подошел достаточно близко, чтобы видеть лица всадников, и не спускал глаз с Асандира.

— А ведь я вас знаю, — с заметным благоговением пробормотал он.

Менестрель откинул капюшон, и по плечам рассыпались вьющиеся волосы. Видно, он обладал веселым нравом и много смеялся, о чем свидетельствовали морщинки в уголках глаз. Чувствовалось также, что он привык бриться, и колкая щетина раздражала его. Лицо было распухшим от нескольких пунцовых кровоподтеков, но в светло-карих глазах менестреля все равно поблескивали веселые искорки.

— Эт милосердный, — произнес Асандир, и слова его, точно плеть, ударили по лесной тишине. — В какие же жуткие времена нам приходится жить, если кто-то поднял руку на вольного певца!

Смущенный менестрель коснулся своего израненного лица.

— На побережье мои баллады пришлись не по вкусу тамошним слушателям. Меня прогоняли из таверн, а однажды выволокли на улицу и побили камнями. Наверное, у жизни не было иного способа втолковать мне, что там, где правят наместники, нельзя петь баллады о древних королевствах. Но я не стал благоразумнее. — Он стоически вздохнул. — Когда погонщики каравана и стража попросили меня спеть... — Менестрель умолк. — Сами видите, чего мне это стоило. У меня отобрали лошадь, а потом бросили на произвол судьбы.

Асандир мельком взглянул на Аритона. Участь собрата-музыканта нагляднее всех речей мага убеждала в необходимости вернуть Этере солнце и прежнюю гармонию жизни. Но прежде чем он успел высказать эту мысль вслух, менестрель возвысил свой сильный, поставленный голос и пропел:

— Несравненный укротитель духов злобных и коварных; тот, чье слово гасит бури и приносит перемены; седовласый, сероглазый Асандир, и он недаром королей Творцом зовется...

Менестрель церемонно указал на Дакара.

— А ты, должно быть, и есть Безумный Пророк.

Уловив за внешним спокойствием Аритона вспыхнувшую настороженность, Асандир сдержанно ответил:

— Тебе не откажешь в редкой проницательности, Фелирин Алый. Однако я настоятельно рекомендую тебе с большей осмотрительностью высказывать свои мысли вслух. Прошлой осенью в Карфаэле сожгли нескольких людей, подозреваемых в укрывательстве мага.

— Я слышал об этом, — пожал плечами Фелирин. — Но свои баллады я перенял у варваров, а вместе с балладами ко мне перешла и доля их смелости.

Менестрель поднял голову, и его израненное лицо осветилось неподдельным любопытством.

— Видно, неспроста маг из Содружества Семи открыто разъезжает по дорогам.

Взгляд Фелирина переместился на братьев. Дакар открыл было рот, но взгляд Асандира заставил его молчать.

— Сейчас не время полнить таверны слухами, — сурово сказал маг. — Или мне не ехать в Камрис через Торнирские горы, а поискать другую дорогу?

Фелирин понял предостережение. Поправив на спине поклажу, он приготовился двинуться вслед за вороной лошадью Асандира, но Аритон быстро спрыгнул со своей мышастой кобылы и отдал поводья менестрелю.

— У тебя стерты ноги, а у меня мозоли от седла. Думаю, мне не повредит пройтись пешком и дать отдохнуть собственному заду.

Дакар понял, что Повелитель Теней говорит неправду. У Аритона явно были какие-то свои расчеты. Но зеленые глаза умели хранить тайны.


Торнирские горы

Проходили дни, а Асандиру и его спутникам так и не удавалось нагнать двигавшийся впереди караван. Дакар приуныл и каждый вечер приставал к Фелирину, прося его исполнять застольные песни. Менестрель не отказывался. Трещали поленья в костре. Окрестный лес оглашался шумными выкриками Дакара, и если закрыть глаза, можно было вполне поверить, что находишься в каком-нибудь портовом кабаке. Из-за такого буйства многие ночные хищники оставались голодными. Потом Дакар, уставший и осипший, начинал клевать носом, и менестрель переходил к своим любимым древним балладам о временах, предшествовавших появлению Деш-Тира. Как-то Фелирин признался, что в отличие от живущих в лесах варваров он не верит в солнце, однако сами легенды и сказания зачаровывали его, и он запоминал их из чистого любопытства. Едва ли кто-нибудь стал бы отрицать, что мелодии старинных баллад были весьма сложны для исполнения, музыканту приходилось тратить немало времени на обучение, чтобы руки порхали по струнам лиранты с необычайной быстротой.

Местность, по которой ехали путники, становилась все более гористой, ветры крепчали, и теперь на привалах каждый старался сесть поближе к огню. Фелирин неоднократно замечал, что во время игры Аритон внимательно глядит на его руки. В пути и на привалах менестрель много раз пытался вовлечь Повелителя Теней в разговор, однако тот умело уходил от расспросов. Интерес Аритона к лиранте был единственным проявлением чувств, подмеченным Фелирином.

Прогоревшее полено в костре переломилось и упало, выпустив фонтан огненных брызг. Увидев, как у этого странного темноволосого человека слегка вздрогнули пальцы, Фелирин предпринял новую попытку завязать с ним беседу. Оборвав куплет на полуслове, он заглушил струны лиранты и спрятал озябшие руки под плащ.

— Ну и дрянная погода, — сказал Фелирин.

Как и следовало ожидать, Дакар принялся за свое:

— Продолжай играть, Фелирин, до сна еще далеко. Пусть уж лучше твои окоченевшие пальцы возьмут не ту ноту, чем сидеть трезвым в тишине.

Менестрель притворно зевнул, чтобы скрыть улыбку.

— Сдается мне, что Аритон тоже владеет инструментом, — лукаво улыбнувшись, сказал он. — Почему бы не попросить его?

— Аритон? — Безумный Пророк удивленно надул щеки. — Играет на лиранте?

Он торопливо оглянулся по сторонам. Асандир ушел проверять, надежно ли привязаны лошади. В отсутствие учителя Дакар осмелел и заговорщически шепнул менестрелю:

— Спорю на серебро, что он не способен взять ни одной ноты.

Боковым зрением Фелирин отметил, что Аритон замер. Зато Лизаэр проявил к этому спору живейший интерес.

— И какова же будет твоя ставка? — спросил менестрель у Дакара.

Безумный Пророк запустил руки в кошелек.

— Десять монет. Если я ошибся — заплачу тебе вдвое больше.

Фелирин кашлянул и, продолжая улыбаться, протянул лиранту сидящему слева и закутанному в плащ Аритону.

— Сделай одолжение, сыграй нам что-нибудь.

В ответ Аритон сдержанно рассмеялся.

— Моя игра лишь подтвердит твое мастерство, — предупредил он.

Однако уловка Фелирина оказалась как нельзя кстати; после многих дней незаслуженных нападок со стороны Дакара Аритон решил воспользоваться шансом и поставить пророка на место.

С почтительной осторожностью он принял от менестреля лиранту и перекинул через плечо ее ремень. Столь же осторожно он нашел лучшее положение для деки. Привычно взяв несколько аккордов, он уловил в перепаде звуков легкую дисгармонию и быстро подстроил инструмент до нужного тона. Когда он поднял лицо от грифа лиранты, его глаза светились радостью.

Дакар пробормотал что-то язвительное насчет молчаливых разбойников, готовых за горсть презренного серебра продать друга. Лизаэр предпочел воздержаться от каких-либо замечаний, а Фелирин молча порадовался силе своей интуиции. Но едва Аритон заиграл, все их мысли куда-то исчезли.

Первые же звуки, разнесшиеся над залитой светом костра поляной, заворожили всех. Аритон быстро почувствовал характер инструмента и сумел приспособиться к нему. Выбранная мелодия была сложной и затейливой; ее тональность постоянно менялась, стремительно перетекая от мажора к минору и наоборот. Иногда музыка слегка замирала на пограничных октавах, и тогда казалось, что для искусства Аритона возможностей этой лиранты явно недостаточно. И пари, и насмешки были напрочь забыты; существовала лишь магия звуков.

Фелирин слушал затаив дыхание и сознавая, что нашел подлинный клад. Менестрелю было все равно, кто этот темноволосый юноша, откуда он родом и почему сопровождает мага. Главное — перед ним был прирожденный музыкант. В игре Аритона существовали огрехи, но их можно было исправить надлежащим обучением. Опытный учитель сумел бы сгладить и некоторую скованность его пения. Аритону недоставало умения владеть своим голосом. Но даже при всех этих недостатках Фелирин понимал, что перед ним — настоящий самородок. Менестрель, равно как и Лизаэр и Дакар, позабыл тяготы дороги, промозглый и ветреный вечер, и сердце его воспарило в незримые сферы, где разворачивалось повествование о двух влюбленных. Музыка и пение Аритона раскрывали все новые грани этой истории. Баллада окончилась. Аритон заглушил струны, и волшебство пропало.

— Сыграй еще что-нибудь, — потребовал менестрель. Аритон покачал головой.

— Не забудь взять у Дакара монеты, которые он проспорил.

Если ему и было жаль расставаться с лирантой, он не подал вида.

— У тебя замечательная лиранта. Она буквально сама играет, — сказал Аритон, возвращая инструмент хозяину.

— Что за глупая беспечность! — вырвалось у Фелирина против его воли.

Он схватил Аритона за рукав и почувствовал, как у того дрожит рука. Посчитав это проявлением застенчивости, менестрель добавил:

— Твоего дара вполне достаточно, чтобы стать учеником менестреля.

Аритон покачал головой и попытался высвободиться, но Фелирин его не отпускал.

— Как ты смеешь губить столь редкий талант? Почему не хочешь последовать своему истинному призванию?

Зеленые глаза вспыхнули. Аритон набрал в грудь воздуха. Лизаэр хорошо помнил этот жест еще по суду в Амроте. Из всех троих только он знал, что сейчас на голову Фелирина обрушатся злобные и беспощадно-язвительные слова... Но в глазах Аритона мелькнуло замешательство. Он отвел взгляд, потом осторожно разжал пальцы менестреля.

— Нам неведомо, куда Дейлион повернет свое колесо. У человека не всегда есть выбор.

Аритон встал и тихо отошел от костра. Ему удалось не столкнуться с Асандиром, возвращавшимся после проверки лошадей.

Менестрель устремил на мага недоумевающий взгляд.

— Что он хотел этим сказать?

Асандир уселся на бревно, где только что сидел Повелитель Теней, и закутал колени в плащ.

— Друг мой, мы все переживаем непростые времена. У Аритона есть несомненный дар. Однако музыка не может быть главным его призванием.

Дакар поспешил заявить, что хорошая порция выпивки облегчает любые жизненные трудности. Никто ему не ответил: собравшимся было не до шуток. Фелирин отошел от костра, чтобы убрать в мешок лиранту. Раздосадованный пророк поплелся следом. Лизаэр продолжал сидеть. Он вспоминал ответ Асандира и чувствовал напряжение, скрытое за внешним спокойствием мага. Костер догорел. Янтарные угли еще мерцали, но уже не грели; ветер выдувал их тепло. Потомок Илессидов вспомнил и тогдашний ответ Аритона: «Не возвращаться в Картан». Сказано это было таким тоном, чтобы навсегда отбить охоту задавать подобные вопросы. Для Лизаэра игра и пение брата стали настоящим открытием. И они же помогли ему увидеть глазами Аритона всю никчемность здешней жизни. Никакое героическое призвание не уменьшит его страданий под туманным небом Этеры. Есть люди, которым не нужны ни власть, ни почести. Лизаэру грядущая битва с Деш-Тиром возвращала смысл жизни, а для Аритона — становилась проклятием, ибо требовала принести в жертву его дар музыканта.


Наступило утро. Сгибаясь под встречным ветром, путники достигли подножия Торнирских гор. Громадные деревья Западного леса сменились тонкими, измочаленными ветром стволами. Подстать им изменилась и почва. Дорога вилась между узкими полосками голой земли, увенчанными каменистыми холмами и прорезанными вдоль и поперек такими же каменистыми желобами водотоков. За ночь подморозило; целые участки дороги были покрыты ледяным панцирем, небезопасным даже для пешеходов. Аритон счел за благо вести свою норовистую кобылу под уздцы. Рядом шагал Лизаэр, а на его гнедом ехал Фелирин.

Холодный и унылый пейзаж угнетающе действовал на всех, кроме Дакара, который и здесь продолжал без остановки болтать.

— Могу поклясться, что вчера вы просто сговорились обчистить меня на двадцать монет, — заявил он, обращаясь к Фелирину.

Менестрель обернулся и в третий раз проверил, крепко ли привязана к седлу его лиранта. Все еще размышляя о скрытности Аритона, он ответил коротко:

— Можешь забыть про заклад. Когда мы доберемся до Эрданы, угостишь меня элем, и довольно.

— Значит, ты признаешь свою вину, — заключил Безумный Пророк.

Он пришпорил пятнистую кобылу и поравнялся с Аритоном.

— Хотели поделить добычу, да?

Удерживая свою испуганно шарахнувшуюся лошадь, Аритон встретил этот вопрос коротким смешком.

— С какой стати? Если помнишь, мне не понадобилось биться об заклад, чтобы снять у тебя с пояса кошелек.

Взбешенный Дакар побагровел. Он перегнулся через седельную луку и прошипел:

— Ты за это заплатишь.

— Неужели?

Аритон почесал кобыле за ухом, дабы утихомирить ее. Когда лошадь угомонилась, он нежно похлопал ее и отпустил в адрес Дакара замечание насчет кое-как наложенных заклятий.

Дакар сник и замолчал.

— Ты сделал его немым, словно устрица, — с улыбкой заметил Лизаэр. — Хвала Эту, а то у меня уже в ушах гудит.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51