Под вечер оба бестелесных мага покинули Альтейнскую башню. Первым отправился Харадмон. Он с довольной улыбкой подошел к окну и раскатисто рассмеялся. Видимый облик исчез, и вместе с ним исчез сам маг, устремившийся с ветром на юг. Люэйн поспешил вслед за ним, чтобы продолжить нескончаемый спор.

Трайт встал. Утомление делало его хромоту особенно заметной. Он направился проведать Дакара, сбрасывающего с себя путы тинеллы, а потом собирался дождаться, когда проснется Лизаэр, и оказать ему гостеприимство, достойное принца.

Сетвир стоял у открытого окна, задумчиво сощурив глаза. Он совсем забыл и про чашки, и про чай.

— У нас осталось еще одно неотложное дело — камни ратанской короны, — сказал он Асандиру.

— Я об этом помню, — вздохнул Асандир.

Все драгоценные камни, составляющие наследие верховных королей прошлого, вышли из-под рук паравианских мастеров Имарн Адара. Так называлось их сообщество, находившееся в Мерте. Каждый вид камня был способен сосредоточивать силу, присущую той или иной королевской династии. Но Аритон, обучаясь у магов Дасен Элюра, и так развил свое восприятие. Усиленный действием камней, его дар грозил стать неуправляемым.

Маги Содружества знали: достаточно изменить огранку — и камни потеряют свои свойства. Но они не имели права этого делать, помня о том, что в дальнейшем камни понадобятся потомкам Аритона. Потеря была бы поистине невосполнимой; ведь проклятие, обрушившееся на Мерт, уничтожило город и всех его жителей. Асандир и Сетвир избрали другой способ: наложить особое заклятие и скрыть магическую природу камней от Аритона, который будет владеть ими до конца своего правления.

Наложение заклятия заняло весь остаток дня.

У обоих магов по лицу катился пот. Наконец, выйдя из транса, Асандир и Сетвир переглянулись.

— Эт милосердный, — с нескрываемым раздражением пробормотал хранитель Альтейнской башни. — Сколько нам пришлось возиться из-за этого тейр-Фаленита!

Асандир откинул со лба серебристые волосы.

— И не говори. Хочется надеяться, что заклятие будет нерушимым.

Сетвир поднялся и собрал камни в потертую шкатулку.

— Одних надежд мало. Поставь дополнительное заклятие, чтобы отбить у Аритона желание исследовать сущность этих камней, когда они попадут ему в руки. Насколько могу судить, он сразу учует то, ради чего мы с тобой потели.

— У меня было такое же подозрение, — признался Асандир. — Точнее сказать, и сейчас остается. Но я знаю и другое. Аритон почти лишен тщеславия. Сами по себе изумруды вряд ли произведут на него особое впечатление. Так неужели ты хочешь дать ему намек на их свойства из одной лишь опаски, как бы он не обменял королевские реликвии на что-нибудь более для него нужное?

Сетвир засмеялся.

— Мне следовало думать об этом раньше, когда я пробуждал в принцессе Дари Ахеласской дремлющие в ней способности и учил ее пользоваться своим даром. И как я тогда не почувствовал, что ее потомки будут причиной нашей головной боли? Пока я ее учил, Дари без конца спорила со мной по всякому поводу.

Хранитель Альтейнской башни запихнул шкатулку с драгоценным содержимым под груду книг.

— Уж лучше я заварю чай и предложу тебе сразиться в шахматы, чем стану убеждать кого-либо из Фаленитов не проявлять своих врожденных склонностей.

Лизаэр выбрался из-под уютного вороха простыней и одеял и увидел, что за окном уже почти совсем темно, а комната приветливо освещена пламенем свечей. Пахло сургучом и пергаментами. Утомленный ночлегами у костров и чрезмерным гостеприимством, оказанным ему на западном форпосте, он с удовольствием разглядывал нагромождение книг, разбросанные перья, ярко-красный ковер на полу и изящную, хотя и несоразмерную мебель. Сомнений быть не могло: он находился в Альтейнской башне.

Далее Лизаэр обнаружил, что в комнате он не один. Возле скамьи со спинкой на стуле сидел незнакомец в черном и чинил рваные поводья, орудуя иглой с вощеной ниткой. На плече у него примостился ворон. Едва Лизаэр пошевелился, ворон качнул головой в его сторону, зашелестел остроконечными перьями и уставил на принца глаз-бусинку. Взгляд у птицы был на удивление разумным. Хозяин внял предупреждению своего помощника, отложил иглу и поднял голову.

Лизаэр затаил дыхание.

У незнакомца были светло-карие глаза и короткие седые волосы. Резкие, словно из камня вырубленные черты лица и ощущение абсолютного спокойствия, исходящее от него, не оставляли сомнений: этот человек принадлежит к Содружеству Семи.

— Думаю, ты проголодался, — учтиво произнес маг. — Меня зовут Трайт. Приветствую тебя в Альтейнской башне. Сетвир, ее хранитель, сейчас занят.

Лизаэр заставил себя разжать пальцы, вцепившиеся в край одеяла.

— И давно я здесь? — спросил он.

Услышав вопрос, ворон вскинул голову. Трайт закрепил узелком последний стежок и, словно заправская рукодельница, зубами откусил нитку.

— Со вчерашнего вечера. — Заметив удивленный взгляд Лизаэра, Трайт все тем же учтивым голосом добавил: — Ты очень устал.

За многие дни пути в седле Лизаэр ощутимо натер себе ягодицы и отбил копчик, который побаливал и сейчас. Но не только это обстоятельство вызывало неудовольствие принца. Он без особой радости оглядел спящего на соседней подстилке Аритона. Удивительно, что в такое время тот позволял себе спать. Правда, поза, в которой лежал Аритон, не слишком-то соответствовала представлениям о спящих людях. Руки и ноги брата были раскинуты в разные стороны и неестественно согнуты. Лизаэр отвернулся. Что-то подсказало ему, что необходимо быть осмотрительным и в то же время не пытаться соперничать с магической выучкой брата, умеющего мгновенно понять и оценить ситуацию. Встав с подстилки, Лизаэр подцепил с ближайшего стула штаны и рубашку и стал одеваться.

Трайт предупредительно отвел глаза, чтобы не смущать принца. Он отложил в сторону свою работу, бесцеремонно согнал ворона с плеча на скамейку, встал и направился к очагу походкой старого солдата, страдающего от давних ран. Когда разворошенные угли вспыхнули, Лизаэр заметил на руках Трайта многочисленные шрамы.

Мельком удивившись тому, что какое-то несчастье могло так изуродовать мага Содружества, принц принялся зашнуровывать манжеты. Вместо бантов на шнуровке у него, как обычно, получились узлы. Ошеломленный, что столь простое занятие по-прежнему заставляет его вздыхать по утраченным жизненным благам, он резко дернул за шнурок. Узел затянулся еще туже. Неужели в этой громадной дыре нет ни одного уголка, где бывает весело, где слышится смех и люди танцуют на улицах, которые не надо охранять? Лизаэр скучал без женского общества, и прежде всего без своей невесты. Гордость не позволяла ему опуститься до сетований вслух, но жалость к самому себе грызла его, поглощая все его силы, как некогда их поглощало какое-нибудь замысловатое движение в состязании на мечах или не менее замысловатое дело государственной важности, в решении которого ему приходилось участвовать.

Когда принц наконец совладал с упрямой шнуровкой, к нему вернулось самообладание. Подняв голову, он увидел, что Трайт успел подложить в очаг поленьев и теперь внимательно глядит на него. Лицо Трайта было изрезано целой сетью морщин и морщинок, похожих на трещины в тонком хрустале.

— Не все мы такие беспощадные надзиратели, как Асандир, — вдруг сказал Трайт.

С небрежным изяществом он повесил кочергу обратно на крюк и улыбнулся.

— А чем вы это докажете? — спросил удивленный Лизаэр.

— Я ждал от тебя такого вопроса.

Трайт повернулся к принцу с виноватым видом.

— Вообще-то спрашивать надо было бы у Харадмона. Но он покинул нас несколько часов назад. Улетел вместе с ветром, ибо он — бесплотный призрак. Он бы позабавил тебя, а я — едва ли достойная замена ему в этом.

Трайт опустился на стул. Только теперь Лизаэр заметил, как он утомлен, если не сказать — изможден. Щелкнув пальцами, маг позвал ворона на его извечный насест — собственное плечо — и скрюченным пальцем погладил птицу.

— Мы могли бы заняться починкой поводьев, — сказал Трайт. Чувствовалось, что он рассчитывает на помощь Лизаэра. — Одному Эту известно, откуда Сетвир их добывает. Если бы мы с Асандиром не появлялись здесь время от времени, конюшня превратилась бы в громадную мышиную нору.

Удивляясь, как незаметно магу удалось успокоить его, Лизаэр одарил Трайта улыбкой, которой долго обучался и которую в Дасен Элюре использовал для несговорчивых вельмож.

— Боюсь, что в этом я — плохой помощник.

— Как и любой, кто целых полтора дня ничего не ел, — добавил Трайт и встал.

У него была фигура танцора, являвшая разительный контраст его шаркающей походке. Трайт доковылял до двери.

— Пойду взгляну, что Сетвир удосужился припасти в своей кладовке, — сообщил маг.

Он открыл дверь. Ворон немедленно вспорхнул с плеча и полетел в освещенный факелами коридор.

Лизаэр отложил недоеденный хлеб. Странно, но ему почему-то расхотелось есть. Местом трапезы им служило узкое пространство между нагромождениями книг, где, по-видимому, принимал пищу и сам Сетвир, ибо здесь лежало какое-то подобие салфетки. Сидящий напротив Трайт тоже отодвинул тарелку.

— Похоже, тебе не очень-то нравится, что Аритон до сих пор спит, — произнес маг.

Лизаэр вздрогнул, словно Трайт прочитал его мысли, которые он не собирался высказывать вслух. Столовый нож звякнул о тарелку, и потревоженный ворон захлопал крыльями. Трайт потянулся, чтобы успокоить птицу. Лизаэр сделал вид, что подбирает нож, но на самом деле краешком глаза рассматривал застарелые шрамы на руке мага. Место для трапезы было вполне уютным, а столовая посуда — достойной королевского наследника. Но Лизаэр думал не об этом. Он перевел взгляд с руки мага на крестовидные щели в стене, некогда служившие бойницами. Оттуда нещадно тянуло ледяным холодом, а глаза натыкались все на тот же серый цвет. Днем он светлел, а к вечеру темнел. Привычные с детства краски заката в этом беспросветно туманном мире были столь же недостижимы, как чудеса из сказки. Подстать туману были и недоступные пониманию принца суровые маги со своими непроницаемыми тайнами.

— Вы сказали, что мы находимся здесь со вчерашнего вечера. — В безупречно учтивом тоне Лизаэра сквозила язвительность. — Не находите ли вы странным, что молодому и здоровому человеку не хватило целых суток для отдыха и он продолжает спать?

Самому Лизаэру подобное казалось более чем странным; обычно брат спал очень чутко и просыпался от любого дуновения ветра.

Трайт по-прежнему оставался любезным и внимательным, маг лишь что-то прошептал ворону, соскользнувшему по его рукаву на стол и нацелившемуся на масло. Постаравшись повернуться так, чтобы принцу не были видны его увечья, Трайт загородил подсвечником масленку. Пламя свечей задрожало. Трайт бросил взгляд на спящего Аритона, освещенного этим колеблющимся светом.

— Возможно, ты думаешь, что твой брат нездоров. Будь это так, мы давно бы занялись его исцелением.

Лизаэру стало любопытно.

— Так не скажете ли вы мне тогда, в чем тут дело?

Трайт пожал плечами.

— Чтобы помешать исходу крайне ядовитых змей и устранить угрозу, нависшую над королевством Шанд, нам пришлось напрячь все силы.

«Опять какие-то недомолвки», — сердито подумал Лизаэр.

Лицо мага вдруг стало непроницаемым. Раздосадованный, что его оставили в стороне от важных и значительных событий, Лизаэр сказал:

— Думаю, моя помощь тоже могла бы вам пригодиться.

— Мы воспользовались помощью твоего брата, — без обиняков объявил Трайт. — Сила изливалась из него, как вино из жертвенного сосуда. Когда он окончательно восстановит ее и проснется, в его памяти ничего не сохранится. — Вспомнив, насколько верен оказался тейр-Фаленит данному им обещанию, маг добавил: — Мы его не принуждали. Аритон сам вызвался нам помочь.

Улучив момент, ворон подобрался к маслу, но Трайт бесцеремонно прогнал своего любимца. Под сердитое карканье и неистовое хлопанье крыльев маг спросил:

— Неужели никто не подумал научить тебя пользоваться присущим тебе даром света?

Вопрос задел Лизаэра за живое, причем настолько, что принц едва удержался, чтобы с досады не хватить об пол изящной фарфоровой чашкой.

— Никто не считал это необходимым, — сквозь зубы процедил он.

Ворон взлетел на дверную притолоку, примостившись на одном из резных деревянных завитков.

— Жаль. — Трайт поскреб подбородок. — Для человека, у которого нет иных забот, кроме наследования престола, это, возможно, и не было бы необходимым. Но ведь ты оказался здесь, чтобы сражаться с Деш-Тиром. Это несколько меняет дело.

— Так почему Асандир не предложил мне учиться? — с горечью в голосе спросил Лизаэр.

Трайт усмехнулся.

— Наверное, ты думал, будто мы всемогущи. С Асандира достаточно Дакара. Чтобы научить чему-нибудь этого растяпу, надо обладать каменным сердцем, иначе оно разорвется от досады. — Трайт встал. — Мне нужно сходить в хранилище. Не желаешь ли пойти вместе со мной?

Лизаэр тоже поднялся, обрадованный возможностью отвлечься от своих мрачных мыслей.

— С удовольствием.

Он направился вслед за Трайтом. Теперь ничто не мешало ворону похозяйничать на столе, куда он переместился и с вороватым видом принялся подбирать недоеденное людьми.

— У Сетвира масло все равно сгниет, — сказал Трайт, догадавшись о птичьем пире. — Сетвир считает еду обременительным пустяком, но вот если закончится чай, жизнь в Альтейнской башне замрет.

Удивляясь тому, что маги, оказывается, подвержены обычным человеческим слабостям, Лизаэр спускался вниз. Даже ему, не наделенному магическим зрением, суровая простота Альтейнской башни и грубо отесанные гранитные глыбы, из которых были сложены ее стены, поведали о многом. Но вместо восторга и благоговения Лизаэр испытывал чувство, близкое к отчаянию.

Пахло книгами, сырыми дровами и еще чем-то непонятным. Лизаэр не знал, что это «аромат» магических заклинаний. Где-то наверху ветер хлопал неплотно закрытой створкой ставни. Лизаэр невольно предался размышлениям о том, чьи ноги успели стереть края этих ступеней, руки каких коронованных правителей отполировали до блеска дубовые перила. Он слышал, с каким почтением Асандир говорил о древних расах. Однако здесь, под низкими сводчатыми потолками, успевшими за века почернеть и насквозь прокоптиться из-за факельного дыма, витало ощущение чего-то незавершенного или оборванного. Любые свидетельства былого, столь бережно хранимые в Альтейнской башне, казалось, были лишь напоминанием о несбывшихся надеждах.

По подсчетам Лизаэра, они с Трайтом опустились на самый нижний этаж. Сказать точно принц не мог; туман мешал разглядеть что-либо сквозь щели бойниц. Возле грубой двери маг наконец остановился. Открыв ее, Трайт скрылся в темноте.

— Воспользуйся своим даром света, — предложил он принцу, который нерешительно топтался у входа. — Где-то здесь у Сетвира должны быть свечи, но мне еще надо их найти.

Лизаэр ощутил непонятное волнение. Обычно рукотворный огонь давался ему легко. Здесь же принцу пришлось напрячься и преодолеть дрожь в теле. На ладони вспыхнула серебристая искра. Если Трайт и посчитал его действия несовершенными, то не сказал об этом ни слова.

Помещение, осветившееся магическим светом, оказалось просторнее, чем предполагал Лизаэр. Вдоль стен тянулись крепкие деревянные полки, уходя за пределы светового пятна. На них рядами стояли ящики и сундуки, скрепленные полосками кожи или медными накладками. Крошечными огоньками поблескивали шляпки гвоздей на обивке. В хранилище пахло маслом и застарелой пылью. Однако когда Трайт зажег от Лизаэровой искры настенный факел и просмоленная ветошь вспыхнула чадящим пламенем, оказалось, что каменный пол чисто выметен, а на полках нет никаких следов паутины. За хранилищем заботливо ухаживали, если не считать отсутствия наклеек. Впрочем, кое-где на тюках и ящиках сохранились бирки, но надписи, сделанные древним шрифтом, от времени почти полностью выцвели.

Дойдя до середины хранилища, Трайт остановился и замер. Сейчас он был чем-то похож на своего ворона.

— Сомневаюсь, чтобы здесь так уж много изменилось с момента исчезновения паравианцев.

Эти слова сильно заинтриговали Лизаэра, и он спросил:

— А что мы здесь ищем?

— Сетвир хотя бы указал, в каком из двадцати с лишним сундуков на третьей полке возле северной стены нужно искать! — Погасив раздражение, Трайт обреченно улыбнулся. — Мы ищем рубины и еще обруч, который надевал на лоб каждый наследный принц королевства Хэвиш, достигнув отроческого возраста.

— Так значит, у вас есть живой наследник? — удивился Лизаэр, жадный до сведений о королевских династиях Этеры.

— Да. Мы прячем его в глуши, в хижине красильщика, — вздохнул Трайт. — Ему всего двенадцать. Как выгоднее купить квасцы да продать крашеную шерсть — пока мальчишка знает только об этом. Но вскоре ему предстоит узнать совершенно иные стороны жизни.

Лизаэр поскреб пальцем узор в виде виноградной лозы, вытесненный на сундуке, служившем, как ему показалось, вместилищем для приданого невесты из какой-нибудь знатной семьи.

— И откуда мы начнем? — спросил принц.

— Думаю, что отсюда.

Маг указал на два сундука и ящик, на каждом из которых стояла печать с изображением ястреба. Наверное, когда-то это изображение было красного цвета.

— Во всяком случае, мне кажется, что у нас больше шансы найти регалии королей Хэвиша там, где стоят королевские печати.

Лизаэр предложил свою помощь, и Трайт передал ему сундук поменьше. Ощутив у себя под руками старинное дерево, принц даже задрожал, предвкушая возможность увидеть реликвии. Его сразу же пронзила мысль: а ведь где-то здесь должны находиться реликвии и его предков, правивших верховным королевством Тайсан. Лизаэр отодвинул тяжелые бронзовые запоры, которые легко поддались, несмотря на зазубрины и глубокие вмятины. Хранитель Альтейнской башни действительно помнил о своих обязанностях, ибо петли на крышке сундука не скрипнули ни разу.

В нос сразу же ударил запах кожи и пергамента. Внутри обнаружились свитки, перетянутые заплесневелыми лентами, и книги со светящимися корешками и заголовками на древнем языке. Лизаэр не увидел на переплетах ни драгоценных камней, ни золотого тиснения; наоборот, переплеты были потертыми и сильно потемневшими от времени. Лизаэр восхищенно перелистывал страницы, сожалея, что его не учили древнему языку и он не в состоянии прочесть ни слова.

— Кажется, в этих сундуках мы вряд ли найдем то, что нужно, — сказал Трайт, заслонившись крышкой соседнего сундука. — Но прежде чем двигаться дальше, ты на всякий случай просмотри свой сундук до самого дна.

Лизаэр закрыл ветхий том.

— А это что за записи? — спросил он, указывая на лежащие внизу листы пергамента.

— Это летописи, прослеживающие династию королей Хэвиша вплоть до ее основателя — Эвина Эвока Лорнмейнского.

Если Трайт и собирался еще что-то добавить, то не успел: со стороны двери послышалось шарканье шагов.

— Ты что, специально оставил масло на съедение ворону? — язвительно спросил Безумный Пророк, вваливаясь в хранилище.

Лицо у него было позеленевшим. Лизаэру подумалось, что Дакару тошно с перепоя. Последнее было особенно странным, если учесть, где они все сейчас находились.

Трайт едва удостоил Дакара взглядом.

— Мне радостно видеть, что ты настолько отдохнул и восстановил силы, что к тебе даже вернулся аппетит.

— Если хочешь знать, именно от голода я и проснулся.

Дакар возился со своим ремнем, который хотя и был застегнут, но его конец никак не желал пропихиваться в кожаный ободок. Попутно Безумный Пророк продолжал брюзжать:

— Попробуй у Сетвира найти что-нибудь кроме пустого чая. Ему вечно лень позаботиться о приличных запасах. — Дакар поморщился, оставил в покое ремень и схватился за лоб. Наверное, голова у него еще продолжала болеть. — И оливки в масле — тоже пища не для слабого желудка.

Трайт разворачивал какой-то предмет, завернутый в льняную ткань, и не проявлял никакого сочувствия к мученику Дакару.

— Однако это не удержало тебя, и ты уплел их все.

Не желая признавать свою вину, Безумный Пророк умолк.

Но даже боль в животе не помешала ему бродить по хранилищу и трогать все подряд.

— Сетвир просто старьевщик какой-то. Чего только он тут не хранит!

Дакар лениво потянулся за кожаным свертком, перевязанным грубой веревкой.

— Ты бы поостерегся трогать это, — сказал Трайт, но было поздно.

Из-под пальцев Безумного Пророка вырвалось голубовато-сиреневое пламя. Послышался треск, и тут же Дакар взвыл от боли. Не переставая завывать, он отпрянул, а таинственный сверток, оказавшись на самом краю полки, скатился вниз.

Он ударился о пол со звуком, напоминающим звук разрезаемого стекла. Изнутри вырвался еще один язык пламени, в воздухе резко запахло дымом. Лизаэр заморгал, пытаясь остановить пляску разноцветных пятен перед глазами. Сквозь их вихрь он все же разглядел сиреневый камень размером с дыню, который, подпрыгивая, катился по полу. При каждом соприкосновении с каменными плитами грани диковинного кристалла разбрасывали фонтаны искр.

— Провалиться ему в Ситэр! — воскликнул Безумный Пророк, тряся обожженной рукой и устремляя на Трайта сердитый взгляд. — Да это же Путеводный Камень Кориатанского ордена!

— Разумеется, это он.

Трайт оторвался от раскрытого сундука, и тень от его фигуры заплясала по стенам. Он наклонился к полу и спокойно остановил рукой катящийся кристалл. Искры погасли. Прикосновение к фиолетовой поверхности камня не причинило магу никакого вреда.

— Старуха Морриэль продала бы свою девственность, только бы узнать, куда исчезла эта штука! — Несколько поостыв, Дакар прибавил: — Она и свора ее ведьм век за веком безуспешно ищут этот камень. А получается, он преспокойно валяется себе у Сетвира в хранилище. Так?

Трайт взял в руки тяжелый аметист и стал вглядываться в свет, проходящий через темно-фиолетовые недра камня.

— Во-первых, никто не просил тебя высказывать свое мнение да еще в такой грубой форме. Во-вторых, должен сказать тебе следующее: Главной колдунье достаточно было бы лишь спросить о местонахождении Путеводного Камня.

Глаза Трайта вспыхнули, и зрачки превратились в две сверлящие точки.

— Исключительно упрямство Морриэль и ее гордыня повинны в том, что камень и по сей день остается в Альтейне.

Такие нюансы были недоступны пониманию Дакара. Пророк гнул свое:

— У тамошних девок зачешется в одном месте, когда они узнают.

Менее всего Трайту хотелось вступать с Дакаром в дебаты, грозившие окончиться заурядной перебранкой. Сдержавшись, маг сказал:

— Ты очень нас обяжешь, если отправишься к Сетвиру и попросишь у него каких-нибудь лоскутов. Лучше кожаных. Нужно будет вновь завернуть камень и положить на место.

Дакар понял, что с Трайтом не поспоришь, и удалился, ворча себе под нос. Оставшись в обществе принца и не желая распалять его любопытство, маг был вынужден дать Лизаэру кое-какие объяснения.

— Путеводный Камень исчез во время восстания. Как ты заметил, дотрагиваться до него опасно. Круг Старших — так называют ближайшее окружение Главной колдуньи — по небрежности оставил столь могущественный предмет без надлежащей защиты.

Трайт не стал сообщать принцу, что утрата кориатанками их главной реликвии значительно уменьшила возможность этого женского ордена вмешиваться в дела, недоступные их пониманию. Сетвир меж тем не был настроен проявить великодушие и добровольно вернуть Путеводный Камень кориатанкам, грезившим о его обретении. Когда ему было нужно, хранитель Альтейнской башни проявлял коварство не хуже Давина-отступника, хотя внешне выглядел безупречно честным.

Трайт пристально взглянул на Лизаэра. Глаза мага казались черными и совершенно непроницаемыми.

— Развяжи это. Там — предмет наших поисков.

Маг отложил в сторону Путеводный Камень и перебросил Лизаэру один из двух свертков, лежащих внутри поднятой крышки сундука.

Лизаэр поймал сверток и удалил последние слои ткани. Под ними находился тонкий золотой обруч, по поверхности которого тянулась цепочка наполовину стершихся древних надписей. Второй сверток, развязанный самим Трайтом, содержал шестигранную шкатулку из черепахового панциря. Внутри на тонко выделанной бараньей коже лежали рубины.

Их было не менее дюжины, и все они были огранены с умопомрачительным совершенством, недоступным рукам смертных мастеров. Их красота впечатляла, хотя камни не имели оправы. В свете факела у двери рубины вспыхивали ярко-красными огоньками. Лизаэр шумно вздохнул, завороженный блеском этого сокровища. Скоро оно достанется мальчишке, подмастерью красильщика, и тот узнает, кто является наследным принцем Хэвиша.

— Королевские регалии, в которых находились эти рубины, были золотыми. Алчные люди расплавили их, превратив в золотые слитки, — с сожалением произнес Трайт.

На какое-то мгновение он показался Лизаэру не магом, а хромым и увечным старым воякой, погруженным в воспоминания о лихих временах.

— Осквернение регалий было тяжелым ударом. Увы, Тельмандир, где находился дворец верховного короля Хэвиша, стал первым из городов, разрушенных восстанием и преданных огню. Удалось спасти только эти камни и младшего королевского сына.

Лизаэр чувствовал печаль, овладевшую Трайтом, но и она, и сам маг были от него где-то далеко. Он не мог оторвать взгляда от обруча, который держал в руках. При всей своей незатейливости обруч явно был древним, возможно очень древним, о чем свидетельствовали царапины и зазубрины на поверхности. Лизаэр вдруг осознал, какими древними были верховные королевства Этеры. Он представил себе длинную цепочку поколений, сменявших друг друга. Представил становление королевских династий, тщательно выбранных Содружеством Семи среди многих достойных родов. Эти мысли привели Лизаэра в благоговейный трепет.

Потертый обруч наследных хэвишских принцев и рубины, вырванные из реликвий, о великолепии которых можно было только догадываться, говорили о потрясении основ миропорядка; о тяжелых испытаниях, сравнимых с теми, что вынудили паравианцев ради сохранения бесценных традиций возвести Альтейнскую башню среди здешних пустынных холмов. Лизаэра охватило непривычное для него чувство собственной ничтожности.

Королевство, которое ему предстояло унаследовать на Этере, было огромным по сравнению с крошечным островным королевством Дасен Элюра.

Все величие, роскошь и богатство, вся церемониальная пышность, казавшиеся ему неотъемлемыми частями королевской власти, вдруг разом утратили всякий смысл. Лизаэр почувствовал, насколько узким и ограниченным были его жизненный опыт и видение мира. Ему стало стыдно за свою недавнюю безапелляционность; надо же, он осмелился осуждать жизнь и порядки в кланах Камриса! Чтобы по справедливости управлять этими людьми, он должен по-настоящему узнать их положение. И начинать надо с восстановления доверия между ним и его единоутробным братом. Будучи беспощадно честным с самим собой, Лизаэр понял: для управления Тайсанским королевством он должен сначала обрести новые представления о справедливости. Искусство неведомого мастера, изготовившего древний обруч, и нерукотворное изящество рубинов хэвишской короны побудили Лизаэра произвести хладнокровный и нелегкий пересмотр собственных сил и дарований.

Лизаэр вернул обруч Трайту. Скромно и даже с некоторой робостью, какую до сих пор он не проявлял ни в чьем присутствии, принц сказал:

— Я благодарю вас за предложение развить мой дар света. Но теперь я со всей ясностью понял: обучение магии не является целью моей жизни. Мое участие в битве с Деш-Тиром — лишь первый шаг, после которого я должен буду искать пути к устранению пропасти, существующей ныне между городами и кланами. Я намерен отдать все свои силы установлению справедливого правления в Тайсане.

Потрясенный глубинами искренности, подвигнувшей Лизаэра на подобное высказывание, Трайт сомкнул руки, потушив неистовый блеск рубинов. Ему было особенно тяжело слышать эти слова после мрачных предсказаний, начертанных нитями судьбы. Подобно Путеводному Камню, возвращение которого было навязчивой мечтой Кориатанского ордена, мешочек с сапфирами тайсанской короны также должен оставаться в Альтейне под опекой Сетвира. Трайту не хотелось верить, что этот благородный потомок королей Тайсана, вдохновляемый мыслями о справедливом правлении, после победы над Деш-Тиром откажется от всех нынешних устремлений своего сердца и разума. Подобное казалось безжалостным поворотом судьбы. Но оно было предсказанным поворотом.

На заре всадник в черных одеждах направляет своего коня на юг, в сторону Гента, что в королевстве Хэвиш. Вместе с охотничьим луком и капканами на зверя, какие ставят лесники, он везет надежно спрятанный мешочек с рубинами и обруч, и ворон, устав махать крыльями, опускается на его шляпу, украшенную серебристой лентой...

Высоко над землей, и даже выше туманной завесы Деш-Тира, бестелесный маг Харадмон мчится с попутным ветром на восток, дабы оценить и запечатлеть в памяти бастион власти правителя Итарры...

Упорно не желающий спешить Люэйн направляется на запад, в Камрис, неся печальные вести Манолле, правительнице Тайсана...