Джокер дает подсказку. — Фриц Диц угадывает условия игры. — Седьмое испытание

      Маринка Корзинкина приоткрыла крышку, и ее глаза снова сделались на мокром месте.
      — Петя! Огоньков! Ты здесь? Как же ты здесь живешь! А наперсток зачем?..
      Петя подскочил, словно ужаленный, и спрятал наперсток, который, по счастью, был пуст и вымыт. Затем он снова завалился на тряпки и, чтобы поскорее переменить тему, обратился к Славику:
      — Ну что, Подберезкин, где же твои гуманоиды?
      — А что, так и не появлялись? — рассеянно отвечал Славик. — А где ты сам был все эти дни?
      — После расскажу.
      Хлюпнув носом, Маринка виновато сказала:
      — Петя, извини нас, что мы тебя тогда оставили в музее, мы очень испугались. Теперь ты, наверное, к родителям вернешься?
      — Нет! — Петя решительно подскочил на месте, — Как я могу вернуться в таком виде! Хотите, чтобы они ума лишились?
      — А что же делать?
      — Я ведь объяснял уже, мне нужно выиграть у этих… ну, вы знаете… у недостатков.
      — А какой уже счет? — поинтересовался Славик.
      — По трем.
      — Ну, вообще-то обнадеживает. На прошлой неделе «Зенит» проигрывал у «Спартака» три ноль, всухую, а на последних десяти минутах…
      — Какой «Зенит»! — заорал Петя. — Я же вообще не знаю, во что они играют! Я для них просто… фишка!
      Петя заплакал. Неожиданно ворох лоскутков, на котором он лежал, зашевелился и откуда-то из его недр выбрался, чихнул и отряхнулся маленький карточный джокер.
      — Прошу прощения, — заявил он, — однако в данном случае я вынужден решительным образом вмешаться.
      Джокер запрыгнул на край ларца и воскликнул с надрывом:
      — И вы поверили гнусной клевете?! Поверили лживым искусственным слезам этого прожженного лицемера?! Он, видите ли фишка, им видите ли играют злые дяди и тети! А задумывались ли вы над тем, милостивые государи, кому приходится лить настоящие, горькие слезы, глядя на эту, с позволения сказать, игру?..
      Опустив голову, шут порывисто разрыдался.
      — А знаете ли вы…
      Шут вскинул голову в порыве благородного негодования.
      — Что он сам! сам! добровольно! вызвался участвовать в этом, я бы сказал, социально-психологическом эксперименте! И вы не смеете!
      Шут замахал длинным пальцем перед петиным носом.
      — Вы не смеете делать сцены из-за каких-нибудь трех-четырех туров, оставшихся до конца игры! Вы не посмеете сорвать игру на самом интересном!.. То есть, не игру, я хотел сказать, а это… социально-психологическое исследование, эксперимент. Так что подотрите немедленно ваши слезы, — джокер протянул Пете огромный белый платок в горох, но так и не дал, а сам громко высморкался в него и упрятал в манжет, — и следите за моим движением.
      Взмахнув рукой, он выбросил вверх платок, и тот развернулся над столом парашютным куполом. На чистой белой ткани был изображен знак «№ 3».
      — Подсказочка, — пискнул джокер и пропал вместе с платком.
      Диц попросил официанта принести еще два сифона с крем-содой.
      — Слушай, Огоньков, а на что это он сейчас намекнул? — сказал Славик Подберезкин.
      — Не знаю.
      — Может быть, третий кон?
      — Нет, мы уже седьмой должны играть.
      — Петя, а во что вы играете? — бухнула Маринка.
      Фриц Диц что-то сосредоточенно писал на салфетке по-немецки. Отложив, наконец, ручку, он обратился к Пете:
      — Пожалуйста, отвечайте на мои вопросы, молодой человек.
      Петя поднял голову.
      — Итак, первое очко ты проиграл из-за того, что доверился колдунье.
      — Да, только она оказалась ненастоящая.
      — Это не важно. В следующем раунде ты пытался убить себя, подорвавшись на мине.
      Петя молчал. Ему было стыдно и страшно.
      — Третье очко они засчитали себе после того, как ты поселился в клетке с хомяком.
      — А что я мог поделать, если меня заперли в этой комнате со всех сторон?
      — Потом они пожалели, что потратили на такого лентяя кучу времени и вернули тебя к началу третьего тура. С этого времени ты, как бы это сказать, начал отыгрываться.
      — Выходит так.
      — Помешал воришкам украсть алмаз.
      Петя кивнул.
      — В деле о подглядывании присяжные тебя оправдали.
      Петя кивнул.
      — Потом, в чемоданчике, ты отказался от предложения карточного джокера и не променял благополучие родителей ради собственной выгоды.
      — Было что-то такое.
      — Таким образом, на данный момент сложился счет три три. Думаю, скоро произойдет событие, которое шут символизировал третьим номером. И теперь я уже понимаю, что это за номер.
      — Ну и!.. — воскликнули разом все трое.
      Немец щелкнул пальцами и помотал головой:
      — Если скажу, игра потеряет смысл и прекратится.
      — Тогда лучше не надо, — предупредил Петя.
      — И все-таки, герр Питер, не откажетесь ли вы переговорить со мною пару слов наедине?
      Маринка Корзинкина и Славик Подберезкин состроили физиономии и отошли в сторону.
      Фриц Диц решил проверить истинность своей догадки, не сходя с места.
      — Герр Питер, — начал он издалека, — вы знаете, что я отношусь к вам с симпатией, и только кратковременность нашего знакомства мешает мне прямо называть вас своим другом.
      Петя недоверчиво прищурился:
      — А мучить в концлагере и убивать тоже как друга будете?
      — О, как это примитивно! Вы насмотрелись и наслушались пропаганды. Подискутируем на эту тему в другое время, если желаете. Сейчас о другом. Поскольку ваше местонахождение перестало быть секретом, пообещайте, что сохраните в тайне все то, что вы видели и слышали там… Там, где мы были еще вчера.
      — Конечно, куда мне теперь деваться, ведь вы меня там не выдали своим.
      — Дело не в этом, я не говорю об услуге за услугу, я только пытаюсь сохранить с вами добрые отношения.
      Петя где-то читал, что даже в древности на период проведения Олимпийских игр прекращались войны.
      — Хорошо, хорошо, я обещаю. До конца соревнований никому не скажу. А после будет видно.
      — Простого обещания мало. Дело слишком серьезное. Поклянитесь.
      — Хорошо, хорошо, клянусь, — отмахнулся Петя.
      — Нет, не так, это не клятва. Ведь вы христианин? Перекреститесь как положено и поклянитесь именем своего Господа Бога.
      Петя поднял руку, чтобы перекреститься и даже открыл рот, чтобы сказать все как положено, но тотчас опомнился. Такую клятву обратно уже не загонишь, и если какая-то досадная ерунда заставит его проговориться… Нет уж, лучше такими словами не бросаться.
      — Знаете, — сказал Петя, — я так клясться не буду. От себя лично — это пожалуйста. А Господу Богу, надо полагать, и без меня других дел хватает.
      Фриц Диц улыбнулся.
      — Хорошо, я верю, — сказал он, — И знаешь, у меня сейчас есть такое ощущение, что свое четвертое очко ты уже имеешь.
      Не успел Фриц договорить, как все вокруг заволокло розовым дымом…

Затянувшийся стоп-кадр. — Маркиза де Помпадур в ярости. — Седьмая сцена отснята, все свободны

      Не успел Диц договорить, как все заволокло розовым дымом, а когда дым рассеялся, оказалось, что посетители ресторана и официанты сидят и лежат как придется, словно сраженные газовой атакой.
      Сверху ударили прожектора, запахло магнием. Повсюду путались провода, громоздилась съемочная техника на штативах. И над всем этим гордо возвышались силуэты достоинств и недостатков. Они были раза в два больше обыкновенного.
      Петя ничуть не смутился.
      Славик и Маринка, чтобы не упасть, сели на стулья.
      Фриц Диц надел и тут же выронил стеклышко монокля.
      — Стоп! Стоп! Стоп! — требовательно захлопала в ладоши «Помпадур». С ее раскрасневшегося от злости лица сыпались катышки пудры.
      — Кина не будет, товарищи, — заявил «Генсек».
      Откуда-то вылезла жаба-ассистент и внезапно треснула хлопушкой со словом «ИГРА» у помпадурши перед самым носом. Та в испуге отпрянула и от столь поразительной наглости потеряла дар речи.
      — А в чем, собственно, дело? — невинно поинтересовался коньяк, опустив газету «ВИДЫ НА УРОЖАЙ», за которой прятался, когда маркиза начинала скандалить.
      — Обсуждать — нечего! — отчеканил молоток.
      — Механик! — крикнул «д'Артаньян», и из проекционного окошечка высунулась голова крота в зеленых очках слепого. — А ну крути дальше, усы отрежу!..
      — Стоять! — взвизгнула «Помпадур» и, шурша юбками, приблизилась вплотную к Дицу. — Это кто такой?! — указала она на немца пальцем сверху вниз. — Кто это такой, я вас спрашиваю?!
      — Вы сами знаете, — нехотя отозвался коньяк, — Барон фон Диц, обаятельный злодей.
      — Я вас не про амплуа его спрашиваю, — «Помпадур» сорвала голос и захрипела. — С этим как-нибудь без вас разберемся. Я вас спрашиваю: имеет он право вмешиваться в игру, или не имеет?!
      Покручивая ус и ухмыляясь, «д'Артаньян» язвительно шепнул молотку:
      — Она в него влюбилась…
      И оба, закрываясь ладошками, захихикали.
      Маркиза снова потеряла дар речи, но уже в следующую секунду, зажав в кулаке ручку стилета, рванулась к обидчику. Еще быстрее мушкетер выхватил шпагу и приставил острие к груди разъяренной дамы.
      В бешенстве вращая глазами и раздувая ноздри, «Помпадур» была вынуждена остановиться. Желая сорвать злобу, она внезапно ударом стилета пригвоздила к полу ежа, деловито пересекавшего съемочную площадку с пачкой бумаг. Бумаги рассыпались, на одной из них мелькнул заголовок:

      «КУЛИНАРНЫЕ СЕКРЕТЫ РУССКОЙ КУХНИ.
      Сценарный план.»

      Несчастное животное потом еще долго хрипело и сучило по полу лапками в предсмертной агонии.
      Шумно и тяжело дыша, маркиза упала в кресло. Грудь ее вздымалась столь бурно, что казалось, корсет вот-вот треснет и разлетится.
      Случившееся не могло оставить равнодушным гусака. Раздуваясь от праведного гнева и желая немедленно вступиться за честь дамы, он выхватил из-за пояса скорострельный «узи» и, нацелившись в голову мушкетера, выпустил одной сумасшедшей очередью всю обойму.
      Но тут выказал проворство молоток: раньше, чем пули могли бы ударить в цель, он отбил все до единой своей стальной ударной поверхностью. Сотня сплющенных кусков свинца рикошетом разлетелись по павильону, расколотив аппаратуру и покалечив некоторых из присутствующих. Печка дала множество трещин, задымила и перекособочилась, студень бесследно утек, а сам виновник погрома упал на пол с перебитым горлом.
      — Вернуть…. - прохрипел он, истекая кровью. — Вернуть…
      В следующее мгновение все закрутилось в обратном порядке: персонажи заняли свои места, пули пчелиным роем залетели обратно в «узи», «д'Артаньян» и маркиза спрятали свое оружие, ежик с бумагами попятился назад.
      Некоторое время все сидели тихо. Затем «Сократ» шагнул к гусаку, распахнул ему мундирчик, вынул из-за пояса «узи», разломал о колено и запихал обломки ему в лосины.
      Гусак раскрыл было клюв, но «Сократ» наподдал ему снизу такую саечку, что клюв захлопнулся со звуком упавшего с антресолей чемодана.
      Жаба-ассистент вышла на площадку и треснула хлопушкой с надписью «ДУБЛЬ 2».
      Слово взял «Генсек».
      — Я вот что хочу сказать, товарищи. Нам никакой самодеятельности не нужно. Кино будем крутить согласно утвержденному худсоветом сценарию. Так что прошу по всем спорным вопросам свериться с текстом на предмет соответствия…
      — Нет никакого сценария! — рявкнула на него «Помпадур». — Есть правила. А по правилам подсказывать и подыгрывать нельзя! И уберите, в конце концов, с площадки посторонних.
      Славик и Маринка испуганно переглянулись.
      — Ай эм сорри!
      Откуда-то сверху на штативе со съемочной установкой спустился карточный джокер. Развернув на затылок бейсболку, какие обычно любят надевать кинооператоры, он спрыгнул на пол и присоединился к разговору.
      — Ай эм сорри, мадам! Здесь нет посторонних. Здесь вообще одни только главные действующие лица. Или мадам уже давно не следит за ходом сюжета?
      — Не надо умничать, вы понимаете, о чем я говорю. Мы не должны обсуждать наши дела в присутствии героев, статистов или кого бы там, черт вас побери, ни было.
      — Полегче на поворотах. О чем вы говорите? Здесь все свои люди, они уже имели удовольствие вас видеть. Дело совсем не в этом. Вы, мадам, утверждаете, что седьмое очко было разыграно не по правилам. Приведите ваши аргументы.
      Сложенным веером «Помпадур» ткнула в сторону Дица:
      — Он знал.
      — Он знал, потому что догадался, — уточнил джокер. — Так что с того?
      — Он подыграл.
      — Каким образом?
      — Он подмигнул.
      — Что-что?..
      — А если не подмигнул, то еще как-нибудь.
      Фриц Диц повернулся к «Помпадур» и вставил монокль.
      Та немедленно отреагировала:
      — Не надо на меня так смотреть, красавчик. Не люблю шибко умных, с ними одна морока, легче самой себя удовлетворить. Кто рассказал ему об условиях? Кто у нас тут любит больше всех пакостить?
      — А в чем дело, товарищи? — неожиданно откликнулся «Генсек». -Согласно утвержденному регламенту, все вышеобозначенное время я находился…
      Джокер вынул из-за пазухи пергамент и стал читать:
      — …Если же одно из действующих лиц, а равно и несколько, сами догадались об условиях игры без чьей либо подсказки, действие не прерывается и правила не меняются.
      «Помпадур» махнула не него сложенным веером, отвернулась и стала усердно пудриться, распустив вокруг себя приторное облако. Гусак расчихался и отодвинулся.
      — Забудем этот нелепый инцидент и продолжим игру, — предложил джокер. — Господин Диц, я приношу вам извинения за вздорные и необоснованные предположения одного из… одного из членов нашего клуба.
      Маркиза презрительно фыркнула.
      Диц чуть заметно вежливо кивнул, при этом его монокль снова вывалился и повис на шнурке.
      Внезапно запыхтела и заволновалась печка:
      — Э, погодьте, погодьте расходиться! Мальчонка-то сейчас где живет? Ась? То-то и оно, в табакерке. Вас бы всех в табакерку засадить. Надо-ть ему что-то удобнее устроить, все-таки живая душа, не игрушка…
      Джокер отреагировал моментально:
      — Улучшение жилищных условий не возбраняется, если таковое не повлияет на расстановку сил в последующем туре игры.
      Хлопнув в ладоши, он выкрикнул:
      — Седьмая сцена снята, все свободны!
      Прожектора погасли, на мгновение стало темно.
      Как только дневной свет вновь осветил ресторанный зал, а посетители и официанты начали «отмирать», Славик, Маринка и немец склонились над табакеркой. Теперь ее убранство не было похоже на временное убежище с лежанкой из тряпок и ночным горшком. Это были хоромы. На месте лежанки стояла гидрокровать с терморегулятором, а позорный наперсток заменил многофункциональный биотуалет с запасом одноразовых вставок. Напрягая зрение, в табакерке можно было разглядеть:
      — мягкую обивку по стенам;
      — электрическое освещение где только можно;
      — компактную помывочную кабину;
      — компьютер, аудио, домашний кинотеатр;
      — забитый припасами холодильник;
      — кондиционер;
      — прочее несущественное во множестве.
      Славик тихонько присвистнул, а Маринка прошептала:
      — Так бы и я согласилась…
      Сам Петя Огоньков уже стоял с пультом в руках и нажимал кнопки, а вещи его слушались. Подняв глаза, он сказал:
      — Ладно, несите в номер, чего уставились.
      — Петя, а где наперсток? — не удержалась Маринка.
      Проигнорировав шпильку, Петя завалился на гидрокровать, закинул ногу на ногу и раскрыл объемистое руководство, озаглавленное: «Жилище компактное повышенной комфортности. Инструкция по эксплуатации».

Черный человек. Экселенц желает получить мальчика. — Когда самый дорогой фотоаппарат не дает гарантии качества

      Бережно держа в руках табакерку, дети направились к лифту. Фриц отдал им ключи от номера и сказал, что задержится. Едва двери лифта захлопнулись, он вернулся и взбежал на второй ярус ресторана. Тот, кого он искал, торопливо шел к противоположному выходу.
      Это был худой, очень сутулый человек в черном плаще и черной шляпе. Нижнюю часть лица он скрывал, прижимая к губам носовой платок, верхнюю оттеняли широкие поля шляпы, глаза прятались за круглыми стеклами черных очков. Сосульки редких седых волос доставали ему до плеч.
      — Карл! — негромко окликнул его Фриц Диц.
      Незнакомец рефлекторно повел сгорбленными плечами, но не обернулся, а наоборот ускорил шаг. Добежав по коридору до пожарной лестницы, он вдруг носом к носу столкнулся со своим преследователем.
      — Карл, — повторил Диц, — какая неожиданная встреча! Вот уж верно говорят, что мир тесен. С чего это ты так запыхался? Вид у тебя еще противнее, чем обычно. Может, стоит уладить какие-то неприятности?
      — Не надо ничего улаживать, господин барон, — с неприязнью проговорил черный человек, вытирая лицо платком. — Вы сами одна большая ходячая неприятность. Уж лучше держитесь от меня подальше.
      — Зачем же вы следили за мной? Кажется, вы у нас специалист по внутренним дознаниям, господин соглядатай.
      — Внутренние дознания, господин барон, тоже бывают разного рода. Поговорим начистоту, если уж так сложилось. Хотя, согласно предписанной мне инструкции, я должен встретиться с вами не раньше завтрашнего утра.
      — Чтобы до того времени следить за мной?
      — Это уж как вам угодно, господин барон, я только выполняю приказание фюрера.
      — Хорошо, пройдемте в зал, здесь на нас обращают внимание.
      Вернувшись в ресторан, они уселись за столиком второго яруса и заказали кофе.
      — Отличный обзор, — заметил Фриц.
      — Как же вы меня увидели снизу, сидя ко мне спиной?
      — Увидел вас в крышке табакерки. Я вообще имею привычку видеть всегда и все вокруг себя. Так что же вам поручил фюрер?
      Карл склонился над столом и понизил голос:
      — Экселенц желает, чтобы вы отдали ему того мальчика, гомункулуса, которого вы прячете в табакерке.
      Фриц внешне оставался невозмутим, однако в голове у него происходила лихорадочная работа. Через две секунды решение было принято.
      — Нет никакого мальчика, с чего вы взяли, — сказал он холодно.
      — Не отпирайтесь, я сам его видел.
      — Кто вам поверит.
      — У меня есть доказательства, фотоснимки.
      — Не сомневаюсь, что вы засняли с этой удобной позиции три десятка отличных кадров. Их можно сколь угодно увеличивать и разглядеть любые детали. Однако дело в том, милейший господин Ангелриппер, что это была всего-навсего детская игра, фантом-проекция. Можно видеть, но нельзя осязать. Вы напрасно старались.
      — Но тогда, в ставке фюрера, на дне бассейна я видел не проекцию.
      — Стало быть, вы, как обычно, подглядывали и подслушивали, господин мерзавец?
      — Не пытайтесь меня провоцировать, дуэли не будет, я выполняю личное поручение фюрера. А подглядывать и подслушивать — это моя работа, если вам угодно. И пока еще фюрер доволен моей службой.
      Глаза Фрица метнули молнии.
      — Если вы еще раз, — проговорил он спокойно, — в разговоре с мной сошлетесь на вашу мнимую близость к фюреру, я попрошу его утопить вас в том самом бассейне, в котором живут ваши болезненные галлюцинации, Карл Ангелриппер.
      Это была вполне реальная угроза. Карл сбавил тон и заторопился.
      — Как бы там ни было, я должен выполнить приказ.
      — Хорошо, выкладывайте, что у вас.
      — Мною уже установлено, что мальчик существует. Нашим специалистам не составит труда доказать, что на фотографиях живое существо, а не проекция. Согласно следующему пункту я должен встретиться с вами и настоятельно просить вас от имени фюрера (Карл осекся и испуганно взглянул на Дица) просить вас передать существо мне в руки. В случае отказа, я должен передать господину барону этот билет на субботний одиннадцатичасовой рейс для последующей личной встречи с фюрером.
      Это уже было серьезно. Фриц понимал, что не сможет обмануть Гитлера при личной встрече. Пытаясь скрыть некоторое замешательство, он улыбнулся:
      — Похоже на черную метку, Карл, что-то в пиратском духе…
      — Это как вам угодно, господин барон. У вас три дня на размышление, включая сегодняшний. Кстати, я вынужден рапортовать фюреру, что вы работаете здесь из рук вон плохо: большую часть времени Курт находится без присмотра, в то время как вы сентиментальничаете с парочкой малолетних славянских дегенератов. Настоятельно советую вам, барон, еще раз хорошенько все обдумать.
      Карл хотел подняться, чтобы уйти, но Диц сделал знак, будто хочет сказать что-то ему на ухо. Карл настороженно замер, Диц склонился над ним, и неожиданно надавил на точку его лица где-то возле правого глаза. Карл замер, превратившись в восковую куклу. Фриц вынул у него из кармана фотоаппарат, стер запись, положил обратно и снова надавил пальцем на точку возле глаза.
      Карл пошевелился, и Фриц тут же шепнул ему на ухо:
      — Но ведь признайся мне, Карл, что ты совершенно не умеешь фотографировать. Я просто уверен, что у тебя ничего не получилось.
      Карл нащупал в своем кармане фотоаппарат и, глядя в спину удаляющемуся барону фон Дицу, прошептал:
      — Клянусь копытами дьявола, тебе недолго осталось ходить в любимчиках. Русский вот-вот заговорит, и тогда фюрер поймет, что ты его обманывал. А фюрер очень не любит, когда его обманывают… Особенно когда это делают люди, которым он доверял.

1