– Есть простая методика, которую всегда не любит начальство, но которую охотно применяют реально работающие сотрудники перед операцией, если им не мешают…- Усмехнулся он. Президент изобразил внимание.
– После постановки задачи и осознания её группой… Ей предоставляют право самой решить, кто поведёт группу. Как правило, это всегда лучший выход, ибо никто себе на голову приключений не ищет, и никто не способен адекватнее оценивать руководителя, чем эти ребята.
– Голосование?- Усмехнулся президент. Алкой кивнул:
– Да. Но при наличии у каждого права вето и при вступлении решения в силу только в случае – как минимум – двукратного перевеса голосов.
– А если… такого единодушия не будет?
– Тогда нужно дробить группу. При меньшем уровне поддержки командира массой – работы толком не будет: одна политика…
– Чем я, собственно, теперь и занимаюсь…- Мрачно усмехнулся президент.- И кому же мы это поручим?- Он выразительно смотрел на Алкоя.
– Это лучше делать самому.- Не поддаваясь на провокацию, ответил тот.- Если нет желания потом доискиваться, кто, где, как и что сфальсифицировал.
– А методика?
– Проста, как мир: в первом туре все просто называют, кого хотят, а во втором – голосуют. Голосование происходит после оглашения результатов первого тура, разумеется: это даёт возможность не распылять голоса, а, реально оценивая шансы претендентов, нормально делать выбор в пользу, хотя бы, "меньшего зла".
– Хм… Интересно…
– При тайном голосовании, разумеется. И – чтобы сохранность этой тайны была для всех очевидной.- Усмехнулся Алкой.
– Например?
– Например – собрать всех в зале, раздать списки результатов первого тура, затем собрать их с отметками проголосовавших. Есть и более сложные системы – где, например, каждый определяет очерёдность или предпочтительность для себя лично… не одного, а нескольких устраивающих его кандидатов. Но это – сложная система, требующая сложного подсчёта с определением веса или значимости каждой очерёдности. В нашем случае система должна быть как можно более простой – чтобы избежать кривотолков: уж слишком велик список голосующих, результат и так не всем очевиден, так что усугублять подозрительность нет смысла.
– Что ж… На этой неделе и займёмся…- Вздохнул президент.
* * *
И занялся. Всю неделю он мотался по городам, сопровождаемый Алкоем и его ребятами, официально именовавшимися сейчас "подразделение личной охраны президента". Все сотрудники СГБ были оповещены о том, что ему нужно – но никто не знал, когда президент явится в их город: Алкой настоял, чтобы маршрут был неизвестен никому и следующую точку путешествия они с Абаром всегда выбирали лично, удалившись с картой от окружающих. В иных местах он появлялся буквально на час-полтора, чтобы, собрав листки с предложениями, сразу же двигаться дальше. На следующем нашем "сборище" он был устал и подавлен, но всё же пришёл, и, взгромоздив на стол опечатанные банковские сумки, выдохнул:
– Выручайте, мужики… Сам я этого и за год не пересчитаю, А вы… как лица, надеюсь, незаинтересованные…- И он махнул рукой, будто просто расписываясь в безграничной усталости.
– Думаю, что будет лучше, если считать будут люди Бигура, а эти ребята постоят у них над душой…- Усмехнулся Алкой.
– Любишь ты простые варианты, претендующие на идеальность…- Усмехнулся Абар.
– Это далеко не идеально, но для требуемого уровня достоверности – более, чем достаточно.- С усмешкой возразил Алкой. Президент молча протянул ему мобильник, как бы демонстрируя своё нежелание что-то с кем-то обсуждать. Когда тот протянул руку, Абар набрал номер и, прислушавшись к начавшимся гудкам, отдал трубку "секьюрити".
* * *
Весь вечер мы считали. И всю ночь мы считали. Утром сформировали список. Первым оказался Алкой.
– Это естественно было ожидать,- невозмутимо пожал плечами он.- Все, естественно, наслышаны о происшедшем в Готонде и их решение вызвано именно этим слухом. Я полагаю, что лучше просто вычеркнуть в списке первую строчку – это будет если не более объективным, то, в сложившейся ситуации – наверняка более правильным.
– А мне кажется…- Абар задумчиво поглядел на него,- что этого мы делать пока не будем. По крайней мере – до оглашения результатов второго тура…
– Результат второго тура есть принятое решение…- Заметил разведчик.
– Не в данном случае.- Возразил президент.- Давайте назовём это голосование не выборами, а опросом. Просто я хочу опросить этих ребят, чтобы учесть их мнение при принятии решения – вот и всё.- Алкой только мрачно пожал плечами.- Давайте сейчас запишем это… А снизу добавим этот список… с результатами первого тура опроса…- Он сделал ударение на последнем слове.- Сию бумагу размножим и разошлём на места. потом мы дадим людям неделю на размышление…- Он усмехнулся,- а мне – на досыпание… После чего повторим процедуру. А там – посмотрим.
– Я могу предсказать результат.- Глядя на кончик носа президента, уверенно произнёс Алкой.- По второму туру пройду я – по причине, только что мною названной. Попытка впоследствии переиграть это решение вызовет бунт в среде СГБ: ребята устали от правления кретинов. За меня они уцепились только вследствие готондских событий – уверовав, что я – не кретин. Поэтому ситуация такова: либо я должен быть вычеркнут из списка прямо сейчас – например, на основании того, что уже занимаю пост, который некому перепоручить, либо – результаты второго тура должны иметь силу закона. Во всех иных случаях последствия… точнее – действия сотрудников СГБ как внутри структуры, так и вне её – предсказать невозможно. Одно можно сказать с уверенностью: стабильности в обществе они способствовать не будут. Не могут. По определению.
– Мда…- Президент заинтересованно разглядывал Алкоя – так, будто видел его впервые.- Значит, сделаем так… Второго тура не будет. У меня просто нет ни времени, ни сил, ни…- Он усмехнулся,- ни желания неделю колесить по стране ещё раз. Поэтому…- Он потянулся к звонку,- подготовь-ка указ о назначении этого молодого человека… главой СГБ…- с усмешкой сказал он появившейся в дверях Ините.- И – письмо по СГБ с предложением всем сотрудникам, имеющим возражения по поводу этого решения, слать свои возражения лично мне… По указанному в письме адресу.- Инита стояла, потупив взор. На лицо хлынула краска, выдав девушку с головой. Через секунду лицо стало бледным, как мел: видимо, она уже успела принять столь трудное для себя решение… Ну, конечно – кто теперь он? Главный Силовик Страны. А кто она? Простая секретарша. Хоть и у президента в приёмной… Если раньше их должности хоть и были разными, но оставались соизмеримы – и она даже сочла возможным провоцировать парня, притом – привселюдно, то теперь…
– Да, президент…- Из последних, видимо, сил стараясь оставаться хладнокровной, выдавила, сглотнув комок, она. Президент удивлённо посмотрел на неё: видимо, обычно весёлая и непринуждённая, девчушка выглядела так впервые.
– Не надо было этого делать…- Тихо буркнул в сторону стоявший рядом с ним Алкой.- Ох, не надо было…- Президент переводил заинтересованный взгляд с него на неё и обратно, пока до него не дошёл смысл происходящего.
– Ладно…- Он пристально посмотрел на Иниту.- Отложите пока этот указ.
– А письмо?- Быстро спросила она. Видно было, что такой поворот дела несколько улучшил её состояние, но вернуться к прежнему отношению к Алкою она ещё не могла и наверняка думала, что уже и не сможет.
– И письмо.- Кивнул президент. Круто повернувшись на каблуках, Инита быстро покинула комнату. На лице Абара застыло некоторое изумление – он её не отпускал и такое поведение было совершенно ей не свойственно… Посмотрев на Алкоя, он мрачно усмехнулся:
– Я что – ненароком росток растоптал?- Тот лишь отрешённо пожал плечами.
– Ну, что, мужики…- Вздохнул, разведя руками, глава государства,- кто понял, что произошло – нижайший поклон и просьба: устранить максимум возможных последствий…- Карой, быстро встав, метнулся за дверь.
– Мда… А ты сам-то как к ней относишься?- Тихо поинтересовался Абар у Алкоя.
– Присматриваюсь…- Пожал плечами, с досадой гладя в пол, тот.
– Сам сходить не хочешь?
– К чему? Кто я ей? Несостоявшийся любовник?- мрачно усмехнулся тот.
– А она тебе?
– Интересная девчушка.- Алкой вздохнул.- Жаль, что так получилось.
– Думаешь, это – всё?
– Думаю, что да.
– Насколько уверен?
– Слушай, давай договоримся…- На лице Алкоя ходили желваки.- Если мы будем работать вместе, то… короче – есть такое понятие, как предел допустимого…
– Понял.- Пожал плечами президент, не скрывавший, впрочем, досады.- Хочешь сейчас уйти?- Алкой кивнул. Кстати появившийся в дверях Карой, встретившись с ним взглядом, поманил пальцем. Алкой метнулся за дверь. В комнате стало тихо. Анас-Бар был раздосадован и явно искал повода излить раздражение.
– Видимо, сегодня ничего толком не получится…- Наконец выдавил он.- Давайте, наверно, по домам, ребята…- Народ, мрачно потупившись, начал расходиться. Джакус, воспользовавшись суматохой, пробрался к взбешённому монарху и, взяв его за плечи, неожиданно сказал:
– Ты, это, мужик… Не бузи… Всем хреново, что так вышло. Да кто мог знать? Они и сами ещё, поди, толком ничего не понимали – приглядывались просто… принюхивались… Сам виноват,- усмехнулся Джакус,- окружил себя чересчур умными людьми… чересчур "личностями"… А они ведь простыми не бывают… У каждого – свои шизы… Нет, чтоб просто "погулять" – им в любовь поиграть надо… Теперь – терпи: доля такая. Сам выбрал.
– Достало всё…- Мрачно взглянул ему в лицо Абар, не обратив внимание на простоту обращения к лицу, наделённому "абсолютной властью".- Что ни сделаешь – везде на что-то напорешься… Надоело…
– "Что бы вы ни сделали – впоследствии пожалеете об этом"…- Мрачно усмехнулся Джакус.
– Грей?- Такой же усмешкой ответил ему президент. Джакус кивнул.
– Что ж – будем ничего не делать…
– Хорошая мысль.
– Есть выход?
– Выспаться. Этак хорошенько поспать. Хлебнув на сон грядущий грамм 100… А потом подумать, как исправить ситуацию.
– Не могу. Кризис, понимаешь? Не могу быть самым умным, самым предусмотрительным… Не могу учитывать всё! Не хочу. Устал. Почему я должен понимать всех – и никто не хочет понимать меня?
– Хм… Интересно – а я сейчас зачем здесь стою?- Недоумённо, как бы про себя, буркнул Джакус.
– Да, действительно?- Развеселился вдруг президент.- Народ там делом занят, девушек успокаивает…
– Уймись, старина…- Джакус намеренно, похоже, плевал на фамильярность, будто бы поощряемый подобным же отношением к ней президента.- Ты ж знаешь, что неправ… Хотя и вряд ли тебе это можно поставить в вину… Но последствия разгребать надо – так же, как надо отвезти в больницу придурка, который вдруг метнулся к тебе под колёса. Так ведь?
– Так, так…- Вздохнул монарх.- И где вы только взялись все на мою голову – такие умные, а?
– Хотел бы побыть один?- Язвительно спросил журналист.
– Да, какое-то время. Но – недолго.- Уже, видимо, почти успокоившись, попытался пошутить Абар.- До следующего сборища.
– Понял, уходим.- Усмехнулся Джакус и, сгребя меня в охапку, выдвинул перед собой из помещения.
* * *
…Карой что-то шептал прильнувшей к его плечу Ините – похоже, уже просто обессилевшей от рыданий. В углу на стуле мрачно сидел Алкой. Повинуясь выразительному взгляду Кароя, мы с Джакусом тихонько выскользнули из приёмной, чтобы дождаться его в вестибюле.
Первыми показались Инита и Алкой – парень вёл девушку, обняв за плечи. Оба явно никого вокруг не видели и видеть не желали. На лицах были следы скорби и опустошения, но некоторая недоверчивая умиротворённость уже, казалось, осторожно касалась их…
– Ну что – не было бы счастья?- Насмешливо спросил Джакус подошедшего Кароя.
– И не говори…- Криво усмехнулся тот.- Хотя – пень его знает, чем оно обернётся… Им бы ещё с пару недель перебродить надо было, дозреть… А так – всё слишком быстро. Могут быть проблемы.
– Да вроде ж не дети уже…- Вздохнул Джакус.
– А проблемы эти – что, только у детей бывают?- Ухмыльнулся Карой.- Я – так до сих пор не могу предсказать, что моя благоверная выкинуть может…
– И не говори, курилка…- Весело посочувствовал ему приятель.- Женщины – штука загадочная… До невозможности.
– Да ладно тебе…- Отмахнулся де Лю.- Как там Глыба – не растрескалась?
– Глыбой мы обозвали промеж собой Анас-Бара,- видя моё изумление, страшным шёпотом, слышимым, казалось, во всех отдалённых уголках просторного помещения, зашептал мне в ухо Джакус.- Но это,- он подчёркнуто поднял вверх палец,- большой, большой секрет…- Я понимающе улыбнулся.
– Глыба едва не растрескалась.- Сделав ударение на слове "едва", ответил Джакус Карою.- Но я приложил все усилия…
– Ну, надеюсь – Наита с ним справится…- Вздохнул, перебив приятеля, Карой.
– Он хотел, чтоб его поняли…- Сделав ударение в слове "поняли" на втором слоге, произнёс Джакус.
– Все хотят…- Мрачно усмехнулся Карой.- Да не у всех получается… Ладно, пошли. Предоставим это ближним.
– Пошли.- Согласился Джакус.- Хотя не всегда именно ближние способны понять – так, как надо. И – не всегда человеку хочется, чтобы его поняли именно ближние…- Продолжал философствовать он. Но Карой, не слушая его, пошёл ловить машину. А я стоял и думал: как всё-таки непросто бывает это порой – понять человека… И – как это бывает иногда необходимо. Жизненно необходимо. И – не только ему.
Глава 6 Доверие.
Доверие к Абару постепенно росло. Странно, но – казалось – практически у всех. Особенно – после назначения Алкоя главой СГБ. Многие, прослышав о предыстории этого события, сделали выводы в пользу президента. Многие удовлетворились ползущими слухами о том, что в качестве "первого государственного задания" новому главе СГБ Абар предложил поиск и возвращение на родину "денег госворов" – то есть средств, так или иначе уведённых из страны лицами, состоящими на государственной службе – в виде взяток, "откатов", "подарков" и так далее. Абара интересовала их движимая и недвижимая собственность – как здесь, так и за границей; суммы их счетов во всех банках планеты, даты приобретения собственности и даты пополнения счетов. Признаться, это интересовало многих… Вздохнувших с облегчением, когда слухи об этом задании достигли их ушей.
Отношения Алкоя с Инитой пока окончательно не определились, но она уже не боялась показать ему свою слабость или высказать опасения о том, "что станут судачить" люди об их отношениях… Он, как-то нежно улыбаясь, успокаивал. Это вселяло надежду – надежду на то, что ещё один "росток" поднимется, чтобы когда-то, после цветения, принести плоды.
Как-то так сложилось, что у Абара будто бы совсем не осталось противников. Или они пока затаились до срока – то ли пытаясь разобраться, что им делать, то ли – придумывая, как? Но – общая тенденция развития общественного мнения шла от осторожных попыток поверить ко всё большей и массовой доверчивости. Странно было наблюдать подобное в обществе, пережившем, как минимум, три-четыре культа личности только за последнее столетие… Надо сказать, что невольно поддавался общему настроению и я. И, поддаваясь, начал понемногу сообщать Торри всё более и более оптимистичные прогнозы в отношении дальнейшего развития событий в Ункарии. Хотя – с точки зрения целей моей командировки их следовало бы называть пессимистичными… Торри пока молчал. Может, просто выжидал – как большинство ункарских политиков, а может – всего лишь не спешил высказывать своё негодование по поводу невыполнения мной "целей и задач" командировки. Пытаясь разрешить эту дилемму, я пробовал получить нужные сведения у Лидочки – но попытки эти совсем не увенчались успехом: с одной стороны, кроме воздыхательно-мечтательного произношения моего имени мне толком ничего добиться от неё так и не удалось, с другой… мне почему-то всё меньше и меньше хотелось беседовать с ней о делах. Чушь… Неужели она мне настолько небезразлична? О, женщины, женщины… Скольких вы вдохновили, но…
…Обсудить эту проблему я пробовал в кругу своих новых… приятелей. Хотел сказать "друзей" – но осёкся: друзьями я смогу их, пожалуй, назвать гораздо позже. Где-то ближе к отъезду. Пока же это были просто приятели – неглупые, приятные мужики, от которых почему-то не ждёшь каких-либо экзотических гадостей. Надо сказать, что мне относительно везло в жизни на подобную публику: как бы ни крутилась судьба, сколько бы гадостей ни сваливалось на меня – всегда находился рядом кто-то, кто – когда добрым словом, а когда и многозначительной или просто доброй улыбкой – в последний момент вытаскивал меня из этой ямы, в которую я уже готов был в отчаянии свалиться. "Никогда не отчаивайся" – ухмыляясь, вспоминал я тогда надпись на стене какого-то из восточных храмов. Фотография этой стены стояла на столе у моей матери, когда та была ещё жива. Потом, в неразберихе похорон, я так и не понял, куда она делась – но надпись эта запомнилась мне надолго. Может быть – на всю жизнь.
Приятели отнеслись к проблеме неоднозначно: Карой Де Лю – смуглый красивый парень, представляющий собой, казалось, помесь араба с европейцем, только уклончиво да многозначительно улыбнулся в ответ, когда однажды вечером, после рюмки коньяку и чашки кофе, я затронул эту тему.
– Брось, парень!- Хмыкнул Алозан.- Она вырвет тебе сердце, положит в миксер и нажмёт кнопку!- Но никто его особо не поддержал – все лишь заулыбались в ответ.
– Женщины – сложные существа…- Вздохнул, будто предугадывая или предчувствуя будущие события, громадный верзила Джакус, напоминавший мне своими повадками и габаритами инопланетянина Muzzy из знакомого с детства мультфильма.- Слишком часто они могут легко растоптать тот букет, который им готовятся преподнести…
– Ничего, я не злопамятный: отомщу и забуду.- Будто защищаясь от самой идеи, допускающей подобное со стороны Лидочки, ухмыльнулся я.
– Мстительность – черта более женская, чем мужская…- Задумчиво возразил Muzzy.- А мне сдаётся, парень, что ты – более мужик, чем баба…- Испытующе взглянув на меня, добавил он.
– Есть тут ещё и такая проблема…- Задумчиво глядя в потолок, протянул Алозан.- Дело в том, что женщина… всегда права.- Я только улыбнулся в ответ.- А если она неправа,- взглянув на меня и по-своему, видимо, оценив мою улыбку, заметил Алозан,- то тебе придётся извиниться и замолчать.- Я лишь обречённо развёл руками в ответ. Алозан, видя, что слова его не достигли цели, лишь обречённо махнул рукой: пропадай, мол – что с тебя взять.
– [Жениться – это значит наполовину уменьшить свои права и вдвое увеличить свои обязанности][Аpтуp Шопенгауэp]…- Подал, наконец, голос и смуглянка Карой.- Если ты готов к этому, парень… Тогда не спрашивай у нас совета.
– А если не готов – то мы хором скажем тебе, куда идти.- Хохотнул Джакус.
– Знаешь… Ты… Привези её как-нибудь сюда.- Усмехнулся Карой.- У нас говорят так: Если твоя невеста нравится твоим друзьям – значит, тебе нужно срочно избавляться от ревности…
– А если не нравится – то от невесты…- Расхохотался Muzzy.- Ибо сие может означать лишь то, что ты ослеплён. И как долго будет продолжаться это ослепление – одному Богу ведомо.
– Есть, конечно, какая-то… исчезающе малая вероятность того, что это может продолжаться всю жизнь…- Нехорошо ухмыльнулся Алозан.- Но мне лично о таком слышать не доводилось. Так что – я предпочёл бы избавиться от ревности.
– Особенно, если б имел невесту…- Похлопал его по плечу верзила Джакус.- Но ты не горюй, старик…- Повернулся он вдруг ко мне.- Ты привези её как-нибудь… Приведи на пляж… Мы посмотрим… И выскажем тебе всё, что думаем по этому поводу. Ну, а решать…- Он вздохнул и лицо его стало вдруг каким-то обречённо-серьёзным, почти озабоченным,- решать тебе, парень, придётся самому. Ибо никто,- он сильно выделил последнее слово,- никто не сможет тебе в этом помочь.
…Словом, моя попытка найти помощь в этом деле провалилась. Отчасти – обернувшись в шутку, отчасти – став дружеским советом решать всё самому. И мне ничего не оставалось делать, как продолжать регулярно строчить отчёты Скренту – отчёты, содержащие всё больше и больше положительной (или её следует назвать отрицательной?) информации. О Лидочке я просто старался не думать – зачем? Чем я мог себе или ей помочь? На расстоянии всё равно ничего не выяснишь, только начнёшь идеализировать придуманный образ, чтобы потом разочаровываться… А разочароваться в Лидочке… Скажем так: мне почему-то не хотелось. Очень.
* * *
…Надо сказать, что Торри до сих пор относился к моей Ункарской информации крайне осторожно: уж очень это всё не соответствовало тому, что он "нутром чувствовал", отправляя меня сюда. Его душа жаждала сенсаций, разоблачений, совершенно неопровержимых, всё и всех упредивших, сногсшибательных… То же, что присылал я, заставляло его прийти к выводу, что он ошибся: в Ункарии явно не происходило ничего такого, что могло бы насытить его остро жаждущую разоблачений, неспокойную репортёрскую душу.
– Ты, Торри, как начинал репортёром скандальной бульварной газетёнки – так с тех пор толком и не изменился,- как-то, смеясь, в очередном телефонном разговоре подколол его я,- так же жаждешь любых сенсаций – пусть даже завтра о них забудут, но зато сегодня ты – в тираже!
– Да ну тебя…- Обиделся он. И я удивился: если бы Торри просто послал меня к чёрту – я б понял, что "перебрал" и впредь был бы с ним малость поосмотрительнее: шеф, всё-таки… Если бы он тихо перевёл разговор на другую тему – я бы понял, что он и сам примерно так думает, но – не будешь же признаваться в этом подчинённому… То, что он обиделся – меня озадачило: это не входило в привычные стереотипы его поведения. Малость поразмыслив, я пришёл к выводу, что Торри, видимо, попросту озабочен какими-то очень серьёзными размышлениями – настолько серьёзными, что и мой тон, и сам факт подколки, и затронутая тема были абсолютно несовместимы с уровнем серьёзности его мыслей. Ещё немного пораскинув остатками серого вещества, я окончательно утвердился в мысли, что в голове Главного Редактора Скрента происходят сейчас очень серьёзные изменения, и изменения эти, скорее всего, непосредственно связаны с его оценкой происходящего здесь, в Ункарии… Думал Торри долго. Очень долго. Непривычно долго – несколько месяцев. Он ждал. Маятник оценки ункарских событий у него в голове застыл в верхней точке и готов был качнуться в любую сторону, в какую – зависело большей частью от меня. Торри ждал. За весь этот период он не опубликовал ни одного сообщения, ни одной оценки, ни одного моего отчёта – ровным счётом ничего об Ункарии. И только после получения материалов Готондской конференции, он, наконец, позвонив мне, категорически потребовал, чтобы я, "чёрт возьми, объяснил наконец, что там происходит".
– Кто его знает…- безразличным тоном ответил я, в душе ликующе покатываясь над беднягой Скрентом. Потом, выждав паузу, в течение которой он молчал, пожёвывая кончик сигары и сопя в трубку, я миролюбиво добавил:
– Похоже – ты ошибся, старик…
– Думаешь?- Быстро переспросил он, ничего не уточнив, из чего я понял, что был прав, оценивая его душевные терзания и муки.
– Практически уверен.- Последовал спокойный ответ.
– Ну, ладно…- Он снова пожевал кончик сигары.- Я надеюсь, ты прекрасно понимаешь, что, если на этот раз ошибся уже ты – то по миру мы пойдём вместе?
– Почему?- С как можно более наивной интонацией поинтересовался я.
– Не разыгрывай девственницу…- прорычал Скрент и, какое-то время тяжело подышав в трубку, добавил:
– Потому, что в этом случае… ни тебя, ни меня больше никто и никогда на работу по специальности не примет. Надеюсь, это понятно?
– Хм… А не по специальности?- Продолжал наслаждаться его состоянием я.
– А не по специальности…- Изысканно-задумчиво ответил он, из чего я понял, что он принял и подхватил мою игру,- могу предложить, например, корриду – будешь придерживать быка за… хвост, пока он… Кгрм… Ну, ещё – ресторан… где-нибудь на обочине… то есть – придорожную харчевню: мыть посуду,- он выждал паузу,- после свиней на содержащейся при ней ферме… Или – мыть окна… в какой-нибудь развивающейся стране, где ничего не слышали ни о нашем еженедельнике, ни об Ункарии…- Наслаждаясь ядовитостью придумываемых идей, фантазировал он. Мой смех остановил его измышления.
– Ладно, не продолжай – убедил…- поспешил уверить его я.
– Так ты всё понимаешь?- С сильным ударением на "всё" уточнил он.
– Почти,- успокоил его я.- Но, тем не менее – ничего обнадёживающего тебе сообщить пока не могу. Более того – и не вижу оснований полагать, что смогу это сделать в будущем.
– Значит – сенсации не будет?- Уточнил Торри.
– Видимо, так.- Подтвердил я.
– Ну, что ж – смотри, старик…- Торри снова замолчал. Затем, сплюнув, видимо, вдребезги разжёванный кончик сигары, добавил:
– В одну петлю лезем…- И положил трубку.
А наутро я, наконец, увидел первую за всю историю нашего еженедельника статью об Ункарии – на центральном развороте, редакционную, со ссылкой на первой странице… "Так что же, всё-таки, происходит в Ункарии"? – спрашивал огромными буквами заголовка сам Торри Скрент. В тексте он рассказывал всю историю моего отъезда, описывал ориентацию моих отчётов, характеризовал меня, как "самого ушлого и пронырливого из существующих репортёров" и заканчивал статью фразой "Так кто же, всё-таки, пришёл в Ункарии к власти – тот, кто действительно способен построить общество здравого смысла, или же – самый незаурядный из "Злых Гениев Человечества" всех времён и народов, который сумеет объегорить да околпачить всех так, как никому в истории не удавалось и не снилось до сих пор и вряд ли удастся в будущем?". Верный себе, Торри и тут, забрасывая невероятнейшую затравку, сумел обеспечить себе путь к отступлению: дескать, "а разве я что-то утверждал?". Статья вызвала бурю: тираж ушёл "в день". Уже к вечеру второго дня выпуск стал бестселлером. Тему подхватили другие газеты, и, благодаря своей "ежедневности", даже, как им казалось, перехватили инициативу… За неделю количество аккредитованных в Ункарии корреспондентов выросло втрое. Публика с нетерпением ждала, что скажет в следующем выпуске Торри Скрент. А Торри ждал – не тявкнет ли кто-то из вновь набежавших сюда шавок что-то на Анас-Бара, не выкопает ли кто-то из них какой-нибудь компромат… Позже он мне признался, что семьи всех служащих редакции всю неделю занимались вычитыванием периодики, а в вёрстке находились сразу два варианта еженедельника – как тот, что содержал публикации "размышлений Скрента над моими отчётами" и обещание опубликовать в последующих выпусках их все; так и тот, в котором была безразличная статья о празднествах в Лас-Геоне – на том же месте, чтобы подчеркнуть безразличное отношение Торри к "Ункарской Чепухе". Всю ночь перед выходом еженедельника никто из "посвящённых" не спал. В 2 часа ночи Торри принимает соломоново решение: печатать оба варианта, но не начинать раскладку.
– Это – за мой счёт,- проявил небывалую в подобных случаях щедрость он. Раскладку начали только утром, а щедрость Торри окупилась в два дня: тираж уходил быстрее, чем его успевали развозить – пришлось допечатывать…
– Сколько?- Спрашивали Торри в типографии.- 20, 30%?
– Двести…- поразмыслив, выдохнул он, совершенно озадачив печатников. Крейсен, исполнительный директор печатного дома "Грэй", даже потрогал его лоб рукой и участливо заглянул в глаза: дескать, у тебя, дружище, как – просто температура поднялась или совсем голова поехала от успехов? В нескольких типографиях, руководство которых не пило со Скрентом кофе по четвергам на семейных вечеринках и не играло в гольф по пятницам – даже потребовали оплату вперёд. Но Торри был непреклонен: тройной объём – и не меньше. Дальнейшие события показали, что и на этот раз его нюх не подвёл своего хозяина: весь тройной тираж ушёл за два дня. В прессе поднялась буря: большинство газетчиков поняло, что они что-то проглядели, и начали на все лады перемывать то, что сообщил "аналитик Торри Скрент". Уже "аналитик"… А тот купался в лучах всеобщего внимания: раньше он и сметь не мыслил мечтать о том, что вся – абсолютно вся – пресса будет перемывать и обсуждать сведения, опубликованные в его еженедельнике – и никто не предложит какой-либо иной информации… На третьем выпуске с "размышлениями Скрента над моими отчётами" тираж вырос уже на порядок. Торри был на вершине блаженства. Но, когда он говорил со мной по телефону – голос его дрожал:
– Ты знаешь… если ты прокололся – у меня после этого в жизни будет только одна цель, только одна навязчивая идея…- Как-то нервно произнёс он.- Догадываешься, какая?
– Догадываюсь…- Ухмыльнулся я.- Но тогда – ты не оставляешь мне выбора при определении моей цели, моей навязчивой идеи…- Хмыкнул я. Торри принуждённо рассмеялся.- Ладно,- попытался я снять напряжённость,- ты пока бабки-то шальные спрячь подальше… Чтоб никто не знал, где искать…
– А зачем?- Оживлённо поинтересовался прирождённый интриган.- И потом – что это ты такой заботливый стал?
– Зачем? Да просто… когда это всё взорвётся – так чтоб было, чему скрашивать твою жизнь в какой-нибудь никому не известной далёкой стране и отвлекать тебя от выполнения той самой "единственной навязчивой идеи",- вздохнул я.- А что заботливый стал – так ведь не о тебе, о себе забочусь…- Торри грохнул, аж трубка захлебнулась: идея понравилась. Обстановка разрядилась. Я облегчённо вздохнул.
* * *
…Публикации моих отчётов имели неожиданные для меня последствия: в один прекрасный день я получил послание с нарочным. День был действительно прекрасным (точнее – утро), хоть я и был разбужен в немыслимую рань – было всего 9 часов утра – совершенно бесцеремонным звонком. За дверью оказался вполне интеллигентного вида представитель власти, стройный, крепкий, подтянутый; похоже, в прошлом – военный. Осведомившись, кого он видит перед собой, он возжелал проникнуть в жилище. Заметив моё замешательство, вызванное видом, не совсем пригодным для бесед с представителями другого государства, он, улыбнувшись, заметил, что "это не имеет никакого значения" и посоветовал мне не уделять этому "слишком много внимания". Насколько мог, я старался следовать его советам, что при наличии на теле только нижнего белья было не очень просто.
