– Не волнуйтесь – я Вас долго не задержу,- спокойно заметил гость, проникнув в гостинную.- Я уполномочен передать Вам личное приглашение президента бывать у него в удобное для Вас обоих время.
– Ттт…о есть?- Лихорадочно сглотнув, с трудом выдохнул я.
– Вы присутствовали при вручении Софите такой карточки?- Пришелец оторвал от корешка пластиковую визитку с голубой каймой.
– Ну… Вроде, да…- не зная, что сказать и как вообще себя вести, выдавил я.
– Я так понимаю, что Вы имеете представление о её назначении?- Многозначительно улыбаясь, поинтересовался собеседник, поставив меня этим вопросом в совершенно идиотское положение: либо я должен был солгать, не имея даже представления о том, чем это для меня чревато; либо я должен был признаться в том, что подслушивал личные беседы президента страны, предоставившей мне аккредитацию – опять-таки не имея ни малейшего представления, чем это мне грозит.
– Мне почему-то кажется, что Вы не станете этого отрицать…- Направил меня в нужное русло пришелец и, подчёркивающе склонив голову набок, многозначительно улыбнулся. Мне ничего не оставалось, как выдавить нечленораздельное:
– Нн…у… я пп…остараюсь,- в ответ на что он, удовлетворённо кивнув головой, расставил точки над i:
– Я так и думал. Видите ли, человек, способный оперативно прослушать произвольно выбранную им на улице машину, в любом случае привлекает внимание…
– Кк…как это?- Потёр лоб я. Потом, сообразив, что отпираться, собственно, уже совершенно бессмысленно, поспешно поправился:
– В смысле – чьё внимание?
– Спецслужб,- просто, как само собой разумеющееся, пожав плечами, произнёс он, совершенно меня ошарашив. Какое-то время понаблюдав чередование пятен белой и красной расцветки на моей физиономии, собеседник взял на тумбочке платок и услужливо протянул его мне, предложив вытереть испарину. Нельзя сказать, что это было некстати…
– Не волнуйтесь,- насладившись произведённым эффектом и, видимо, пожалев меня, произнёс он.- Для Вас все связанные с тем событием проблемы уже решены.
– То есть?- Поспешил уточнить я.
– То есть…- Он ненадолго задумался. Потом – видимо, решив, что не превысит этим своих полномочий, начал рассказывать:
– Я думаю, Вы понимаете, что мы предпочитаем ознакамливаться со всеми сообщениями, отправляемыми корреспондентами в свои редакции…
– Я понимаю…- Только и мог развести руками я.
– Ну, конечно, мы не в состоянии обеспечить полную невозможность бесконтрольного прохода сообщений – но такая задача и не ставится: в конце концов, несколько пропущенных сообщений существенно картины не меняют…
– Какой картины?- Осмелился поинтересоваться я.
– Наших представлений о том или ином аккредитованном здесь корреспонденте. О его взглядах, уровне мышления, порядочности… О его предвзятости или объективности… Нам нужно просто наблюдать за всеми вами, вычисляя тех, кто в угоду какому-либо текущему моменту станет вдруг лгать, или – попросту придумывать факты или события…
– Зачем вам это?
– А для искусственного отбора…- Ухмыльнулся собеседник.- Видите ли, мы несколько небезразличны к общественному мнению о нас в других странах…
– И поэтому вы хотели бы его формировать?- Высказал я, как потом понял, слишком некорректную догадку. Собеседник поморщился:
– Ну, зачем так… Это же глупо… Общественное мнение формирует пресса… Это – её функции. А мы – просто присматриваем за ней, замечая, кто и как это делает… И, если заметим, что кто-то делает это некорректно – постараемся поставить его в дурацкое положение…
– Каким образом?
– Ну, как-нибудь так,- собеседник отвлечённо рассматривал стену,- чтобы большинству его читателей вдруг стало очевидно, что "господин – соврамши"… Обычно для этого не надо так много сил и средств, как для формирования общественного мнения…- Саркастически улыбнулся он.
– Так, значит…- Наконец сообразил я,- мы все… И я, в частности – у вас под колпаком?
– Под наблюдением,- мягко поправил пришелец.
– И… что же?- Не зная, что дальше говорить, спросил я.
– Ничего,- услышал я в ответ.- Конечно, когда мы увидели в Вашем сообщении стенограмму беседы Абара с Софитой – мы опешили. Разумеется, начали подробно просматривать съёмку событий…
– А разве она велась?- Удивился я.
– Конечно,- улыбнулся он.- Причём – с высоким разрешением и с разных точек. Вскоре мы рассмотрели, как Вы применили нечто, и заподозрили, что это такое. Пришлось доложить президенту. Он заинтересовался и дал разрешение посадить Вас "под колпак".
– То есть?- Вытирая испарину, глупо спросил я.
– То есть – за Вами было установлено круглосуточное наблюдение и все – я подчёркиваю: именно все Ваши сообщения и переговоры с тех пор перехватывались. Результаты анализировались у нас, естественно; но и Абар нередко жаловал Вас своим вниманием, просматривая Ваши сводки. Надо сказать,- развёл руками собеседник,- что такой чести здесь пока ещё никто не удостаивался…
– Хм… И чем же вызван такой интерес к моей персоне?
– Ну,- ухмыльнулся пришелец,- согласитесь – не каждый день встречаются корреспонденты, способные запросто оперативно подслушивать беседы глав государств сквозь стёкла автомобилей… И совсем уж редко попадаются среди вашей братии те, кто в сообщении в редакцию отмечает, что эти данные – "для анализа, но не для публикации", ибо получены "неадекватным способом"…- Хохотнул он.- Ну, а такие, которых редакция в таких ситуациях слушается – это вообще нонсенс… Собственно – тому, что мы сейчас беседуем здесь и в таком тоне; тому, что Вам ничего от нашей службы не грозит – Вы обязаны процентов на 90 тому факту, что эта беседа не попала в текст опубликованных у Вас на родине "размышлений"…- И я мысленно воздел очи к нему, благодаря судьбу за предусмотрительность Торри Скрента, который, постоянно требуя "полнейшей информации" ради возможности верного понимания и толкования событий, всегда признавал за корреспондентом право ставить на отдельных фрагментах гриф "не для печати" – торжественно обещая, что ни одна фраза из помеченного таким образом текста никогда не просочится дальше его рабочего кабинета – и, хвала Всевышнему, до сих пор свято соблюдал это своё обещание. Как я понял, в данной ситуации жадность его к "жареным фактам" могла обойтись мне недёшево…
– Сначала мы предположили, что Вы – резидент иностранной разведки: слишком уж хорошее техническое оснащение для простого журналиста, согласитесь…- Улыбаясь, продолжал разлагольствовать пришелец.- Потому и посадили "под колпак"…
– И… Как долго я там был?- Не зная, что сказать и как вообще себя вести, польщённый и напуганный одновременно, едва выговорил я.
– До вчерашнего дня.- Просто ответил собеседник.- Вчера было принято решение, что дальнейшее полное наблюдение бессмысленно, ибо за весь период не был обнаружен какой-либо поступок, признанный кем-то из нас нелогичным для обычного корреспондента или противоречащим интересам Ункарии… Более того – в целом Ваша деятельность здесь выглядит настолько…- Он задумался, не в силах подобрать нужное слово,- короче – в результате всего этого президент не прочь с Вами познакомиться, ибо Вы ему заочно понравились.- Резюмировал он, протягивая мне карточку.- Факт вручения этой карточки означает факт личного доверия президента. Если Вам это польстит – можете считать, что Вы признаны личностью, полезной для Ункарии. На всякий случай,- он ухмыльнулся,- повторяю, что карточка эта даёт обладателю право в случае угрозы для его жизни пользоваться услугами правительственных служб безопасности. Кроме того, она позволяет бывать в зоне отдыха президента – там, где бывает он сам, его окружение и избранные им аналогичным способом люди. Тот факт, что он передал её Вам, означает, что он не прочь встречаться и беседовать с Вами и предоставляет Вам для этого такую возможность. Впрочем, если Вы желаете отдохнуть там самостоятельно, ни с кем не встречаясь, то Вам достаточно сообщить об этом диспетчеру – и вместе вы легко выберете время, которое устраивает Вас и на которое никто больше не претендует. Вы можете привести с собой одну особу – это может быть либо особа, сочетавшаяся с Вами законным браком, либо – особа, с которой Вы постоянно появляетесь в обществе. В любом случае, если она сама не имеет подобной карточки – Вы должны сообщить о ней заранее.
– Насколько заранее?- Входя во вкус, поинтересовался я. Хотя это и было совершенно бессмысленно: Лидочка, моя единственная… чумная влюблённость?… могла появиться здесь только лишь в моём воображении…
– Не знаю.- Подчёркнуто отчеканил собеседник.- Я не могу этого знать заранее. Протокол действий таков: Вы сообщаете нам о конкретном человеке, затем мы начинаем его проверять. Когда мы убедимся в допустимости его присутствия в этой зоне – мы Вам сообщим. Но – когда это произойдёт и произойдёт ли вообще когда-либо – я не знаю. Надеюсь, это понятно?
– Ммм…да.
– Ну, вот и прекрасно.- Посетитель поднялся с места и взглянул на часы.- Я ведь говорил, что долго Вас не задержу… Не забудьте,- уже направляясь к двери, напомнил он,- что президент хотел бы с Вами эпизодически встречаться и беседовать. Самый лучший вариант для Вас – если Вы просто будете там бывать, не заказывая время "лично для себя". Или даже наоборот – подчеркните диспетчеру, что не прочь выбрать время, когда там будет Абар и с ним – не слишком много народу… Ну, номер телефона диспетчера и Ваш личный номер – на карточке, никаких имён или фамилий произносить во время разговора не следует – только номера… В том числе – не должно, естественно, произноситься имя президента… сейчас его номер – 17… Если возникнут вопросы – задайте их диспетчеру, но – не по телефону: спросите, куда – и подойдите лично… Собственно, я полагаю – Вы всё это уже знаете из подслушанной стенограммы,- ухмыльнулся он,- поэтому повторяю я чисто формально: чтоб не было повода сказать, что Вам не говорили…- Саркастически усмехнулся он на прощанье и скрылся за дверью. Я стоял в трусах в коридоре – совершенно мокрый. Взглянул на термометр – 20 градусов. Но пот лился ручьём: за каких-то десять минут узнать, что с месяц находился под колпаком контрразведки, что факт твоего существования на этом свете зависел от болтуна Торри… И – что теперь ты лично приглашён к президенту – "для бесед"… Было от чего съехать крыше… Чтобы как-то успокоиться, я открыл горячую воду и полез в ванну. Выбрался где-то через час. Тело было совершенно ватным, как после пережитого ужаса или совершенно невероятного потрясения. Ноги толком не слушались. С трудом добравшись до бара, я открыл дверцу и принялся исследовать его содержимое. Стакан джина с тоником заметно улучшил моё состояние – примерно настолько, чтобы я мог позвонить Скренту.
– Скажи-ка, дружище…- Вкрадчивым голосом начал я. Торри насторожился – перестал даже сопеть в трубку.- У тебя никогда не было соблазна опубликовать…- я замялся, подбирая слова,- скажем так: что-то из тех материалов, что я помечал "не для печати"?
– Ну, в общем…- начал, было, философствовать Торри – привычно, видимо, воздев очи к небу; но я перебил его:
– Нет, не "в общем", дружище… Ты мне конкретно скажи: было дело или нет?
– Зачем это тебе?- Вдруг спросил он.
– Давай задавать вопросы по очереди…- Мягко "послал" его я.
– Ну…- Торри смутился, почуяв серьёзность ситуации и сожалея о неуместности своих попыток увильнуть от прямого ответа.- Скажем так: не без этого.
– Ну, и…- Начал было я, но Скрент быстро перебил:
– Постой, постой – не моя ли теперь очередь спрашивать?
– Пока нет,- отмахнулся я. Видимо, сообразив, что мне не до шуток, он наконец заткнулся.- Скажи-ка, а какую именно информацию ты намеревался огласить?
– Как тебе сказать…- Замялся он, и я чётко представил его забегавшие по потолку глазки.
– Да так и скажи.- Напомнил я после почти минутной паузы.
– Твою запись разговора в машине.- Со вздохом выдавил из себя он.
– Зачем?- Удивился я.
– Ну, ты же знаешь мою страсть к экзотике…- Ухмыльнулся он.
– Какая там, к чёрту, экзотика? Кроме корреспондента, экипированного под шпиона…- Рукавом вытирая пот со лба, пробормотал я.
– Да как тебе сказать…- Начал, было, Торри – но я перебил его:
– Да так и скажи, зараза! И кончай юлить – мне тут не до шуток!
– Ты как разгова…- Начал было задыхаться гневом он, но я, перебив его резким "Заткнись!", вкратце изложил суть дела. Торри молчал, как рыба. Даже не дышал. Я, признаться, подумал, что нас разъединили.
– И… кому же я обязан своим спасением?- Больше для того, чтобы проверить наличие абонента на другом конце линии, чем действительно этим интересуясь, наконец спросил я.
– Лидочке…- Вздохнул Скрент.
– Лидочке?!!!- Глаза мои от изумления полезли на лоб: – А она какое отношение к этому имеет?
– Ну,- пожал плечами Торри,- надо же мне было с кем-то посоветоваться…
– И?
– Она, выслушав мою идею, задумалась где-то на минуту… как мне показалось – больше для того, чтобы придумать формулировку, чем сам ответ…- хмыкнул Скрент,- после чего высказалась в том духе, что, дескать, выпускать в свет что-либо из ункарских "закрытых" сведений вообще крайне нежелательно, а без твоего согласия – просто недопустимо…
– И тебе этого хватило?- Не смог не съязвить я.
– Как видишь…- Торри даже не обиделся.- Собственно, я и сам сильно колебался – иначе бы никого не спрашивал, как ты догадываешься…- Вздохнув, признался он.
– Догадываюсь…- Буркнул я.- Ладно, поставь Лидочке за свой счёт шампанское за спасение моей жизни,- резюмировал я и бросил трубку, предоставляя Торри возможность наедине, в просторном кабинете, некоторое время потерзаться муками угрызений остатков совести.
Глава 7 Бассейн.
С Анас-Баром мы встретились буквально через день на очередной пресс-конференции, которые теперь уже были явлением совершенно обыденным и привычным. Мельком обменявшись взглядами, мы оба вели себя так, как будто ничего не произошло. Вечером я позвонил диспетчеру и напросился в бассейн. Что это был за бассейн! Представьте себе: огромный зимний ботанический сад, расположенный под стеклянной крышей, в которой летом открывались окна. От центра сада до той стены, в которой был вход, располагался бассейн. Он был целиком выше уровня грунта, и, чтобы попасть туда, нужно было подниматься по лестнице, а затем по такой же лестнице спускаться в бассейн – в люк, под воду. Собственно вход в бассейн был под водой: чтобы попасть туда, нужно было нырнуть, проплыть под переборкой на метровой глубине и вынырнуть уже в бассейне. Основных входов было два: один – из мужской раздевалки, один – из женской. Кроме того, было ещё несколько дополнительных входов-выходов – в каждую из зон сада. Все они выглядели так же: нырнул в бассейне, а затем вынырнул в саду. Мне сказали, что такая система была придумана для того, чтобы испарения бассейна существенно не влияли на влажность в разных зонах сада. Сад был разделён стеклянными перегородками на несколько зон, в которых поддерживалась различная температура и влажность: в зависимости от "проживающих" там растений. Такой же стеной был отгорожен от них бассейн: чтобы его испарения не влияли на климатические условия в этих зонах. Таким образом, можно было, попав в бассейн из раздевалки, проплыть немного, и, снова пробравшись через какой-то из подводных входов-выходов, оказаться в саду. Побродив по саду, можно было тем же способом вернуться назад. Других способов попасть в сад не было, за исключением огромных технологических ворот, из каждой зоны сада наружу, которые открывались, только когда нужно было что-то ввезти: стройматериалы, растения, инструменты… Всё это строение было создано во времена Сонов, и там во всю резвились детки правящей клики. Сами их родители были столь важны и величественны, что нырять считали для себя делом недостойным. Впрочем, они были настолько толсты и малоподвижны, что даже ради спасения собственной жизни вряд ли кто из них осилил бы метровую глубину… За садом следил персонал, на содержание которого тратились суммы, соизмеримые с расходами на содержание средней городской школы…
Придя к власти, Анас-Бар быстро сообразил, что, судя по состоянию сада, садовники уже давно мало чем отличаются от сановников, а уровень их познаний в ботанике редко превышал уровень знаний дворника. Видимо, Соны выбирали себе персонал по каким-то иным признакам… К тому же, эта публика точно так же не могла проникнуть в сад через бассейн, как и их покровители; а потому ежедневно утром открывались все огромные ворота, чтобы их туда впустить, а вечером – чтобы выпустить. Что они там делали целый день – неизвестно. Видимо, отдыхали – судя по тому, насколько запущенным был сад, когда его впервые увидел Абар. К тому же, в результате постоянного открывания-закрывания огромных ворот те подразболтались, и, когда сквозь щели задувал зимний ветер, на близлежащих деревьях отмерзала листва. Денег на ремонт Соны тратить не хотели, видимо – по принципу: после нас – хоть потоп. Придя к власти, Абар, не считая возможным тратить средства полузадушенной страны на подобные вещи, быстро разогнал эту шайку жиреющих лизоблюдов пенсионного возраста и договорился с кафедрой ботаники Кайанского университета, что за садом будут впредь следить студенты, которым это будет засчитываться за ежегодную и дипломную практики. Сначала зав. кафедрой скривилась: ей не понравилась идея "эксплуатации" студентов "в угоду правящей верхушке". Абар, заметив это, почти силой вытащил её в сад. Понятно, что сердечко женщины, искренне увлечённой своим делом, дрогнуло при виде того многообразия экзотических видов, которым был богат сад, и при виде того плачевного состояния, в котором этот сад находился: уходя, Саира молча кивнула глазами: дескать, всё понятно, займёмся. Уже через неделю она предложила с полсотни студентов, из которых службы безопасности отобрали чуть больше половины.
Студенты быстро осваивались в саду. Первым делом их предводительница привела своего мужа, который отобрал из этой оравы самых крепких парней и предметно занялся воротами. Спустя две недели большинство из них уже открывались и закрывались без щелей, но было очевидно, что при дальнейшем их ежедневном использовании они быстро развалятся настолько, что "муж со студентами" уже не помогут… Пока ворота ремонтировались, иного входа, кроме как через бассейн, не оставалось, и все, кто работал в саду, попадали туда именно таким образом. Саира сначала не придавала этому никакого значения, а потом, присмотревшись повнимательнее за поведением своих студенток и исподлобья любующихся ими студентов; заметив, что купальники девчат с каждым днём становятся всё незаметнее; приняла воистину соломоново решение: в связи с тем, что ворота "дальнейшему ремонту не подлежат", а денег на их замену никто не даст, она просто запретила их открывать. За исключением случаев, когда это будет неизбежно – то есть для проезда машин с саженцами, инструментами или стройматериалами. Все же, кто приходит работать в саду, рассудила она, пусть проходят через бассейн. Таким образом она убила двух зайцев: с одной стороны, обеспечила сохранность ворот ещё на несколько лет вперёд, с другой – обеспечила большой запас увлечённости студенчества работами в саду, справедливо рассудив, что "в их возрасте увлечённость профессией – не самый мощный стимул в жизни". Студенты (и студентки) очень быстро оценили всю прелесть своего текущего положения и охотно приходили сюда загорать под "кварцевым солнцем" – особенно теперь, когда на улице уже мела позёмка. Надо сказать, что девушки очень быстро сообразили, что след от купальника портит их уникальный загар, и вскоре вид обнажённой девчушки, несущей ведро с навозом или подрезающей ветви на высоте нескольких метров над землёй стал в саду привычным. Немного погодя парни последовали их примеру: поначалу, я так думаю, просто из сексуальных побуждений, потом – просто привыкли. К тому моменту, как в сад попал я, там больше удивления вызывал мой внешний вид, чем их. Попутно продвигались и работы по облагораживанию сада. Надо сказать, что в основном "идеологами красоты" были девчата, парни же, в большинстве своём, использовались ими, как рабочая сила. В этой схеме взаимоотношений соломоново решение Саиры породило и дополнительные плюсы: кто же из "рабсилы" мог позволить себе отказать в какой-либо просьбе обнажённой не то просительнице, не то повелительнице?
Словом, работа в саду кипела: к моему приходу сад уже имел вид более цивилизованный, чем многие виданные мною "королевские" ботанические сады. В нём уже не было видно больных деревьев, отсохшими или отгнившими ветками преграждавших дорогу путникам; тропинки были посыпаны мелким толчёным камнем, поверх него – песком, а по краям ограждены гранитными "кирпичиками". Возле растений появились таблички с их названиями и с именами тех, кто их "лелеет"… Отремонтирована система поддержания влажности, температуры… Как я уже говорил, бассейн изначально строился так, чтобы его испарения не влияли на влажность в саду. Именно для этого были придуманы столь хитроумные способы попасть из сада в бассейн и обратно: вход-выход – под водой, а сам бассейн полностью отгорожен стеклянной стеной от сада. Резвившиеся "мальчики-мажоры" выбили бутылками несколько стёкол и теперь в нескольких зонах сада была избыточная влажность. Не всем растениям это нравилось, многие погибали, некоторые уже погибли. Заросший на верхнем уровне сад сильно затенял "подлесок", и растениям нижних уровней не хватало солнца… В довольно-таки короткий период всё это было устранено. Проблема была со стёклами: в умирающей стране добыть толстое "витринное" стекло такого размера было нереально. Неожиданно повезло: Абар уже начал приглашать сюда понравившихся ему людей и среди них оказался Борен – новый директор Кайанского автозавода, сумевший за полгода поднять доверенное ему Абаром производство "из пепла" и "раскрутить" его так, что доля этого предприятия в доходах столицы была уже чуть больше трети. Тогда Абар распорядился, чтобы службы проверили личные доходы директора, и, убедившись, что они не превышают 1-2 процента от доходов завода, счёл ставленника "человеком своего круга". Пообщавшись ещё немного и понаблюдав за ним со стороны, Абар в конце концов пригласил его в бассейн. Там Борен, удивившись битым стёклам, поискал глазами кого-либо, кто мог бы ему это объяснить. Вскоре взгляд его наткнулся на Саиру, и в результате их непродолжительной беседы уже через неделю рабочие автозавода вставили новые стёкла, отремонтировали некоторые испорченные "окна" в стеклянной крыше, привезли новые ворота… которые Саира распорядилась спрятать пока на складе и никому об этом не говорить. Когда она объяснила удивлённому Борену причину столь непонятного для него решения – он долго хохотал и, откровенно любуясь ею, пригласил её с мужем бывать у них в доме, "когда захотят". Саира, вежливо поблагодарив, так, правда, ни разу и не воспользовалась этим приглашением.
Всё это я узнавал частями, из осколков услышанных разговоров, а сейчас изложил одним рассказом, чтобы читателю было понятно, куда я попал. Разумеется, тогда ничего этого я ещё не знал и меня совершенно поразил вид амазонок с садовыми ножницами и пилами на деревьях, да юных парочек, обнимающихся и целующихся у всех на глазах…
– Похоже, это место уже может претендовать на звание "сада любви",- улыбнулась спасательница из бассейна, которую я попросил показать мне сад.- Вас это не шокирует?- Спросила она.
– Ну, как Вам сказать…- Замялся я.- А кто эти люди?
– Студенты биофака, благодаря которым этот сад сейчас оживает.- И у нас завязался разговор, в процессе которого я и узнал большую часть изложенного выше. Сама спасательница – белокурая афродита, которую, видимо, просто по ошибке назвали в детстве Виниттой, была преподавателем физкультуры Кайанского университета. Специализировалась на плавании. Её привела сюда Саира, когда выяснилось, что почти половина её студентов толком не умеют плавать. Вскоре обе женщины уже были штатными сотрудниками "Ботанического сада", как официально именовалось это предприятие. К моменту моего там появления спасателей, кроме Винитты, было ещё трое – её подруга из института физкультуры и два её старшекурсника. Дежурили, понятно, по одному, ибо для каждого это был не основной вид деятельности. Кроме того, в штате были ещё буфетчицы и диспетчера – по одному на смену. Вот и весь штат, расходы на содержание которого великодушно принял на себя Борен. Посещать это заведение можно было круглосуточно. Лица случайные или посторонние, вроде меня, там попадались крайне редко, зато студенты биофака, как мне показалось, там дневали и ночевали – заказать "уединённое время" реально можно было только по утрам – когда в университете были лекции, либо – в те вечера, когда из старого здания Кайанского университета слышалась музыка, свидетельствовавшая об очередном студенческом празднестве.
В саду мне нравилось. Некоторое ошеломление, вызванное поведением студенчества, вскоре прошло, и я часто ловил себя на том, что просто любуюсь той или иной парой; замечая порой, что им откровенно нравилось, когда ими любуются.
– Любовь – великий двигатель,- с улыбкой произнесла однажды заставшая меня за этим занятием Саира.- Признаться, я сильно сомневаюсь, что в других условиях мне удалось бы удержать здесь до сего дня хотя бы половину из них… А так – они сюда рвутся, устраивая очередь… Будто здесь мёдом помазано…- Улыбнулась она.
– А Абар?
– Что Абар?
– Как к этому относится?- Она улыбнулась:
– О-о-оччень благосклонно. А Наита первое время вообще отсюда не вылазила – пока не загорела так, что её стали путать с мулаткой.
– А потом?
– Потом ей подвернулось какое-то занятие – читает детишкам историю, кажется… Не по учебнику – а как оно было на самом деле… С анализом, разбором событий, с пониманием…
– И где это так читают историю?
– В Кайанском "державном лицее".
– Элита?
– Своего рода – да.
– А как же с равенством, с правами человека?
– А… в чём проблема?
– В элитности обучения. Почему это недоступно всем?
– А всем всё и не может быть доступно. По определению. Ибо так, как Наита, историю не читает больше никто. И нигде. А она может "потянуть" человек 30-150 – вряд ли больше…
– И поэтому она взяла избранных? Которые платят больше? Или – к которым благоволеет её муж?- Саира удивлённо оглядела меня с головы до ног, затем взгляд её на мгновение стал презрительно-укоризненным, затем – что-то, видимо, вспомнив, она стала снисходительнее и уже спокойно произнесла:
– Собственно, я вначале тоже так о нём думала… Или – примерно так… Даже оскорбилась, когда он предложил мне пригнать сюда студентов "на сельхозработы". Да только…
– Что "только"?
– Только студентам, как видно, это почему-то нравится…- Вдруг виновато улыбнулась она.
– А при чём здесь элитность?
– Дело не в элитности, а в Абаре…- Задумчиво произнесла Саира.- Давайте, я расскажу Вам, как обстоит дело с поступлением в эту школу, а Вы уж сами думайте, что здесь к чему…
– Давайте, – пожал плечами я. Проигнорировав мою напускную полу-ироничность, полу-небрежность, Саира начала рассказывать:
– Абар утверждает, что система воспитания подрастающих поколений должна быть построена так, чтобы лица, которых их учителя считают достойными доверия, имели больше шансов попасть в систему государственного управления. Среди педагогов – особенно в сильных школах – пока ещё, слава Богу, немало таких, кому судьба страны совсем небезразлична. Любой из них болеет за своих подопечных, хочет, чтобы те выросли умными, образованными, достойными уважения людьми.
– Ну, разумеется…- Подал голос я, но Саира никак не отреагировала на мою реплику.
– Конечно, не всё то, что хочешь, сбывается… И среди учеников каждого из нас всегда попадаются и откровенные лентяи, и просто редкостное дерьмо; и – серость, неспособная к инициативе, к творчеству, к жизни ради других… Но – у каждого есть нечто, именуемое обычно "любимыми учениками" – эти люди что-то ищут, чего-то хотят – кроме пищи и благ, чего-то добиваются – ради людей, ради творчества, ради науки… Вот таких-то людей и хочет отбирать Абар. Он издал закрытый циркуляр, в котором предписывает преподавательскому составу, имеющему первый и высший квалификационные уровни, отбирать учеников, обучение которых по усиленной программе целесообразно. Этих…- она улыбнулась,- как Вы сказали, "избранных", натаскивают потом настолько усиленно, что за такими группами наблюдают психиатры, чтобы вовремя снимать с занятий тех, кто на грани срыва – организовывать им отдых, снижать, если нужно, нагрузку в группе… Уже к 10-12 годам эти "детки" имеют общий уровень образованности выше, чем подавляющее большинство взрослых…
– Ну, уровень образованности – далеко не всегда означает такой же уровень порядочности…
– Почти всегда.- Возразила Саира.- К тому же – рекомендуют ведь учителя не по принципу "кто больше знает", а по принципу "кто достоин" – то есть и что-то знает, и что-то хочет, и что-то уже умеет, и – не хам, не эгоист, не лизоблюд, не циник, не вор, не бандит…- Развела руками она.- Каждый ведь понимает, что рекомендует, по сути дела, правителя себе на голову – кто ж захочет создавать себе проблемы в будущем? Мы ведь не мазохисты и не самоубийцы…- Улыбнулась Саира, и, заметив, что мы подошли к одному из "шлюзов" бассейна, неожиданно предложила:
– Поплаваем?- Я не возражал. Проникнув в бассейн через шлюз, мы проплыли до основного входа, где за трамплинами располагался буфет. Саира кивнула девушке, и та, видимо, давно изучившая вкусы и наклонности своих постоянных посетителей, быстренько "изобразила" два огненно-рыжих ледяных коктейля. Это было что-то цитрусово-абрикосовое, по-моему… Не знаю точно – но ощущения были просто изумительными… Я с удовольствием убедился в близких мне вкусах собеседницы. Спустя минуту мы сидели в шезлонгах, и, посасывая из трубочек уже вторую порцию коктейля, продолжали болтать.
