Надо сказать, что, согласившись на их уговоры, Анас-Бар старался не доставлять своим соратникам чересчур много хлопот и, хоть и с видимой неохотой, но всё же выступал на организуемых ими пресс-конференциях, достаточно подробно рассказывая о своих взглядах, знаниях, методах; о своём понимании сути вещей, проблем и событий. "Зачем Вы всё это так подробно объясняете"?- Спросил его однажды удивлённый журналист.- "Ведь это… Как-то не принято… в политике… И, потом – Вы сразу говорите о неизбежности непопулярных мер, вместо того, чтобы обещать "златые горы" – неужели Вы думаете, что эти меры так понравятся избирателям, что Вас выберут"?- Анас-Бар грустно улыбался. "Я считаю, что народ должен иметь как можно более адекватное представление о том, кого он выбирает.- Наконец произнёс он.- Я не хочу произносить то, что хочет услышать толпа. Не столько потому, что так делают все, сколько – потому, что это есть ложь. А я терпеть не могу лжи. Я хочу, чтобы люди понимали, на что они идут, выбирая меня. Я хочу, чтобы они представляли, чего от меня можно ожидать. И, если это нужно сегодня народу моей страны – значит, меня выберут. Если меня не выберут – значит, то, чего хочу я, народу не нужно".- Озадаченные журналисты только переглянулись.
      Последующие события всё больше укрепляли их подозрения в том, что Абар действительно говорил только правду. При этом он старался говорить как можно более однозначно, тщательно взвешивая слова, чтобы его не могли истолковать превратно. Несколько раз его пытались подловить на противоречиях, но из этого ничего не вышло: "Противоречия бывают обычно там, где автор не понимает, о чём говорит. Или – там, где он ведёт политическую игру, настолько хитрую и сложную, что сам уже в ней запутался и забыл, где и что врал.- Усмехнулся в ответ он.- Я надеюсь, что знаю, что говорю. И – я знаю, что не занимаюсь политическими интригами, а потому врать мне незачем: мне не нужен этот пост – я на нём только потеряю в доходах. Просто… есть какая-то вероятность, что от моего присутствия здесь выиграет страна – и на какие-то жертвы ради этого я ещё готов пойти. Но, поверьте – не на очень большие. По крайней мере, лгать ради этого я не стану. Не надейтесь"…- С грустной улыбкой отреагировал он на подобный выпад. Он действительно, насколько я мог проверить, говорил правду. Были случаи, когда он пытался немного упростить её – до уровня понимания слушателей – если чувствовал, что она для их ушей "чересчур заумная". Хотя – вряд ли это приводило к успеху. Толпа не любит правды – это я чётко знал, как журналист. Люди почему-то просто хотят быть обманутыми. Они очень охотно заглатывают то, что хотят услышать, и легко отвергают то, что неугодно их ушам – совершенно не задумываясь над тем, насколько близко к истине то, что они принимают или отвергают. Я уже не раз задумывался: а нужна ли людям правда вообще? Уж очень они любят сладкую, убаюкивающую ложь… И охотно клеймят всякого, кто пытается предупредить их о грядущей опасности, предостеречь… Смешно – но, помнится, как раз тогда, когда я написал в отчёте эти строки, откуда-то донёсся обрывок песни под гитару:
      – Но троянцы не поверили Кассандре – Троя, может быть, стояла б и поныне…
      Пока успел осознал этот фрагмент – услышал следующее:
      – Но ясновидцев… Впрочем, как и очевидцев – Во все века держали люди в дураках…
      …Анас-Бар был не дурак – это было очевидно. Он не был беден – и это тоже было очевидно. Он не был сильно богат – это уже не было очевидно, но на это было очень похоже. И – он не был алчен. Что в нём привлекало. Он не жаждал власти, не жаждал богатства, не жаждал получения права "порулить" – он просто объяснял, как он относится к тем или иным вещам и как бы он влиял на них, кабы имел достаточно власти. Это было непривычно. Более того – это обескураживало. Он просто не мог прийти к власти – люди бы не пустили его, не любя ни идеально честных, ни лжецов, играющих в идеальную честность. Но он пришёл – и это было загадкой…
      Позже я понял, что едва ли не решающую роль в этом сыграл Бигур – председатель 'Народного возрождения Ункарии'. Именно ему, мне кажется, нерешительно поверили люди, когда он, рассказывая им о претенденте на президентское кресло, по сути дела, предлагал его вместо себя. Я упоминал о 'соратниках Анас-Бара'? Это, мягко говоря, не совсем так: соратник, по сути, был один: Бигур. Остальные были членами его партии, его свитой, а потому оказывались и сторонниками претендента. Они проделали огромную работу – надо отдать им должное. Но всё же – именно Бигуру: его опыту, силе его власти, умению влиять на людей и убеждать их, наконец – именно тому, что он фактически подставил претенденту своё плечо, я вменяю в заслугу тот факт, что Абар всё же стал президентом. Кстати – я не помню, кто и где впервые произнёс "Абар" вместо "Анас-Бар" – видимо, в спешке, читая не совсем корректное "А.Бар", кто-то произнёс это слитно – и понеслось… Спустя совсем немного времени эти два имени воспринимались, как синонимы.
      Во время предвыборной гонки Бигур был тенью претендента: он всегда был рядом. Страховал. Порой – перехватывал инициативу и успокаивал толпу, взбудораженную репликой какого-нибудь кретина или провокатора. Начинал говорить сам – когда видел, что Анас-Бар готов плюнуть, развернуться и уйти, чтобы больше никогда не появляться на подобных сборищах… Он объяснял слушателям то, что претендент объяснять не хотел, он вступал в беседу, когда Анас-Бар попадал в неловкое положение, не умея и не желая перечислять свои заслуги или рассказывать о своей судьбе. На одной из таких встреч, выступая перед Кайанскими журналистами, он, в частности, говорил:
      – Чтобы изменить существующую систему, мало знать то, что мы хотим в итоге получить; мало знать, как это делается; мало уметь это делать – нужно знать ещё и существующую сегодня систему – систему, которую мы хотим заменить; надо знать и её законы – истинные, не бумажные – знать хорошо, изнутри. В противном случае – её, быть может, и удастся сломать – но вряд ли удастся изменить. Одна из главных проблем при этом заключается в том, что всякий, кто так хорошо знает её, уже побывал в этой системе, жил по её законам – и неизбежно подвергался её тлетворному, разлагающему влиянию, заражению пороками, свойственными звеньям этой системы… И, заразившись, утратил – или почти утратил – способность или желание что-либо создавать… Изменить что-то может только человек, который изучал эту систему – и изучил, понял её; который прошёл через всё это, но сумел не заразиться этими болезнями. Мы много лет были уверены, что такое невозможно – совершенно невозможно – пока не встретились с Анас-Баром. Ему в этом смысле повезло: он прошёл через всё это, но не 'изнутри', а 'рядом', в непосредственной близости: его использовали в роли консультанта многие звенья этой системы, и он сколько угодно мог – да и должен был – наблюдать и изучать её в непосредственной близости… Благодаря этому он многое понял в этой системе – но сумел остаться чистым. Его не съела алчь, не поработила мания величия, он не стал ставить свои интересы и блага выше чести и славы отчизны. Нам известно несколько эпизодов, в которых он – совсем недавно – предпочёл рискнуть потерять почти всё, но не поступить против совести. То, что он всё же не потерял, я бы назвал, пожалуй, милостью Творца… Поэтому мы и предлагаем его. Поймите: он не хочет этим заниматься и нам с трудом удаётся его уговаривать. Но мы делаем это – потому, что на сегодня других сколько-нибудь приемлемых для Ункарии вариантов просто не существует.- Говорил глава 'народного возрождения Ункарии'. Избиратели и верили, и не верили. С одной стороны – версия выглядит правдоподобной, с другой – как можно быть уверенным в том, что это – не очередная 'оригинальная версия', придуманная к предвыборной гонке? Анас-Бар обычно молча сидел где-то сбоку, с тоской поглядывая в зал. Взгляд его, по словам описывающего это событие местного писаки, выражал нечто вроде: 'Господи… Ну, и зачем же я в это вляпаля?…'.
      – Интересно, а что ж он сам-то молчит?- Крикнули из зала. Анас-Бар, вздохнув, встал. Расправив плечи, спокойно произнёс:
      – Я молчу прежде всего потому, что просто не верю в успех этой избирательной кампании. А ещё – потому, что знаю: Ункария не может быстро выбраться из той ситуации, в которой она сегодня оказалась. Но – я пока ещё знаю, как это сделать. Поэтому… моё присутствие там, наверху, более выгодно всем вам, чем мне. Я же от этого только теряю: хлопот да риска – 'полон рот', а доходов – заметно меньше, чем я могу иметь сейчас. Вот коллеги говорят мне что-то о долге, о чести, о порядочности… Убеждают… Надо сказать, что им это почти удаётся – я уже не имею сил даже им возражать… Но агитировать избирателей? Уж извините – мне просто неудобно как-то… Это будет выглядеть примерно так, как если бы хирург уговаривал оперироваться больного с острым аппендицитом… Как будто у того есть выбор…- Криво ухмыльнулся он.- Поэтому я и… молчу…
      – Интересно…- Ядовито заметили из зала.- Так, значит – мы должны выбирать претендента на высший пост в стране, даже не зная, что он думает, как собирается себя там вести?
      – А что – раньше вы об этом хоть когда-нибудь… Хоть что-нибудь… знали?- С безнадёгой во взгляде тихо спросил Анас-Бар. В зале понимающе зашумели.
      – Раньше мы об этом хоть слышали…- Иронично заметил кто-то.
      – Извините,- возразил претендент,- вы не могли ничего слышать об этом. Слышали вы – в основном – то, что хотели услышать. А удачливость претендента заключалась исключительно в том, чтобы правильно угадать, что именно хочет услышать большинство избирателей и – именно это и говорить. Кто угадал – тот и победитель. "Конкурс угадаек"…- Ядовито усмехнулся он.- Я надеюсь – здесь нет тех, кто считает, что предвыборная агитация когда-либо имела хоть что-то общее с целями, которые на самом деле ставил перед собой тот или иной претендент?- Добавил он напоследок. По залу прокатилась волна довольного шума, прерываемого смешками: ответ явно понравился.
      – А потому…- Задумчиво произнёс Анас-Бар,- я понимаю вас… Действительно, смешно отдавать свой голос тому, кто 'и соврать-то толком не умеет'…- Зал разделился: видно было, что какой-то части присутствующих Анас-Бар начинал явно нравиться, в то время, как другая восприняла последнюю фразу чуть ли не как оскорбление.
      – Короче, что Вы предлагаете?- Нагло крикнул кто-то из задних рядов. Свита претендента, почуяв опасность, встревожено высматривала 'провокатора'.
      – Я предлагаю провести эту пресс-конференцию просто в форме беседы между мной и задающим вопросы – до тех пор, пока он не исчерпает себя. При этом ведёт беседу задающий вопросы. Он же предоставляет слово тем, кто хочет подкинуть вопрос по обсуждаемой теме. Когда он сел – начинает следующий, обсуждается его тема… И так далее – пока не надоест… Или пока не иссякнут вопросы. Если вас всех это устраивает и вы готовы сами удалять из зала откровенных демагогов – давайте начинать…- Просто, с грустной улыбкой, граничащей с безразличием, произнёс Анас-Бар.- Это, по крайней мере, даст вам возможность понять, что я такое есть. Хоть в какой-то степени…- В зале зашумели: предложение было неожиданным.
      – Итак, если нет возражений – давайте начнём,- перехватил инициативу Бигур.- Пусть поднимут руки те, у кого есть самые животрепещущие вопросы…- в зале поднялся лес рук.- Послушайте,- улыбнулся председатель,- давайте пока задавать такие вопросы, которые должны, по идее, интересовать большинство… Для частных случаев мы используем время в конце – если оно останется…- Лес рук заметно поубавился, но выбирать было всё же сложно. Наконец он решился:
      – Давайте, пожалуй, начнём с Вас…- И указал на сидящего в первом ряду обозревателя "Кайанского вестника", обладавшего внешностью университетского профессора, вышедшего на пенсию.
      – Простите, Вы помните историю с травлей Сонами профессора Анди Сурима?- Поднявшись, тихо спросил тот.
      – Разумеется…- Кивнул Абар. Зал притих.
      – И как Вы лично к этому относитесь? Не как политическая фигура, не как претендент на высший пост в стране, а просто – как человек?
      – Что ж… Всякая власть всегда боролась и будет бороться против каждого, кто угрожает её существованию или спокойствию.- Вздохнул претендент.- Методы могут быть недостаточными или избыточными, умелыми или неуклюжими, кровавыми или не очень; сама власть может быть угодной большинству или совершенно невыносимой – но борьба с теми, кто на неё посягает, заложена в ней по определению, на уровне инстинкта самосохранения. Профессор Сурима сначала активно работал на эту власть, а затем стал активно выступать против неё – так что же удивительного в том, как она с ним обошлась? Я не говорю о том, что она вела себя морально – ибо всякая власть равного над равным аморальна в принципе. Я не оправдываю действий Сонов, загубивших столько лучших умов. Я просто говорю о том, что в борьбе против существующей власти надо быть готовым к тому, что она, повинуясь своему инстинкту самосохранения, попросту тебя уничтожит. Вне зависимости от того, кто из вас 'более прав'. Более сильный – или просто тот, кому больше повезёт – растопчет более слабого, или просто того, кому повезёт меньше. Обычно результат таких баталий труднопредсказуем – можно говорить лишь о вероятностях, а потом объяснять, почему на деле оказалось наоборот. В истории же с Анди результат был совершенно предсказуем: если меня спросят, что станет с тихим интеллигентом, выступающим против власти разбойников и бандитов – я уверенно отвечу: если он не угомонится, они его уничтожат. Что, собственно, и произошло. Тянулось это всё слишком долго лишь потому, что бандиты были не слишком отпетые, а интеллигент докучал им не слишком настойчиво…
      – Простите… Вы действительно считаете, что всякая власть аморальна, или это была оговорка?
      – Власть равного над равным – аморальна.
      – А люди равны?
      – Теоретически – да. На практике же всё это заметно сложнее…
      – И тем не менее, Вы не прочь эту власть получить?
      – Должен же кто-то… по крайней мере – защищать это место, пока оно существует, от посягательств воров и бандитов…- Вздохнул претендент.- До тех пор, пока люди не научатся жить без идола – я буду ратовать за наличие умного и сильного идола, а не за отсутствие оного вообще, ибо в последнем случае это место быстро займут воры и бандиты.
      – И, если Вы получите её – эту власть – Вы будете точно так же, как и Соны, защищать её, не особо выбирая методы?
      – Власть накладывает некоторые обязательства…- Развёл руками Абар.- Всякий идол обязывает своих поклонников себе служить… Если я не стану выполнять этих обязательств – власть, как и идол, этого не простит. В лучшем случае – я просто потеряю эту власть, в худшем – потеряю всё, что имею – от своей жизни и жизней моих близких до будущего моего народа. Согласитесь, что при таком раскладе особо выбирать методы борьбы уже не приходится…
      – А не особо?
      – Я – не кровожадный человек. Вы это хотели услышать?
      – Примерно… И… как же Вы намерены править?
      – Кхм…- Абар улыбнулся.- Скажем, так. Основным принципом своего правления… я намерен сделать как увязывание интересов разных слоёв общества с интересами общества в целом, так и обучение этой науке всего населения. Я надеюсь, что этот принцип, будучи дополнен соответствующим комплексом мер, перечислять которые мы можем здесь до утра, в итоге позволит достигнуть такого уровня взаимоотношений и взаимопонимания в обществе, что можно будет говорить о создании так называемого 'Общества Здравого Смысла'. В идеале – интересы личности буквально в каждом её поступке должны быть так или иначе увязаны с интересами общества. Как минимум – они не должны им противоречить; хотя – разумеется, лучше, когда они просто совпадают… Если мы сумеем добиться хотя бы отсутствия противоречий личного и общественного – это будет уже неслыханный в истории человечества шаг вперёд в развитии общественных отношений.
      – А как Вы относитесь к Мавру?
      – Мавр описал существующие общественные отношения корректно и точно, как никто другой. Мавр привёл несколько теоретических моделей возможного направления развития общественных отношений. Чем больше мне удаётся у него понять – тем более я восхищаюсь его гением. Но Мавр – не Господь Бог, и, при всей его гениальности, он не мог предусмотреть всего, с чем нам придётся столкнуться в реальной жизни. Прежде всего – как он мог достаточно точно спрогнозировать изменения психологии личности и толпы при попытках изменений общественных отношений, предпринимаемых Сонами? Поэтому давайте читать труды Мавра, пытаясь их понять и извлечь из них пользу. Давайте изучать их, чтобы на этой основе двигаться дальше. Но давайте не будем молиться на них, делая из вскользь обронённой им фразы лозунг для флага, за которым идёт толпа, не понимающая этого лозунга – и это позволит нам избежать многих заблуждений. Человек должен понимать, что и зачем он делает, он должен осознавать это – в чём, на мой взгляд, и состоит едва ли не главное его отличие от прочих животных…- В зале стояла тишина. "Профессор", изучающе разглядывая Абара, тоже молчал.
      – Ну, а теперь вот Вы… Давайте…- И Бигур указал на корреспондента агенства "Кайана-пресс" – седеющего мужичка в роговых очках и с ехидным взглядом. Откашлявшись и довольно, почти торжествующе, оглядевшись, мужичонка начал:
      – Мы жили при 'социальной справедливости', мы жили при 'власти капитала'… Когда-то, говорят, мы и в коммунах жили – только они почему-то назывались 'военными'… Нам обещали, что в конце концов мы будем жить в настоящих коммунах, где всего много – но это будет когда-то, в светлом будущем – ибо коммуны и есть наше 'светлое будущее'… А можно узнать, при каком-таком строе мы будем жить, если Вас выберем?
      – Хм…- Нахмурился претендент.- Интересно – с чего Вы взяли, что Вы жили при 'социальной справедливости'? Ведь, насколько я понимаю, основной принцип распределения результатов труда в этом случае должен звучать: 'от каждого – по способностям, каждому – по труду' – по крайней мере, так нас учили в школе… Скажите, Вы можете привести пример, когда бы этот принцип был полностью, нормально реализован?
      – Ну…- Замялся спрашивающий. Анас-Бар утвердительно кивнул: понимаю, мол…
      – Что же касается коммун,- просто продолжал он,- то их основной принцип 'от каждого – по способности, каждому – по потребности' – достаточно просто вспомнить, чтобы сам вопрос о том, был ли он когда-либо реализован, выглядел просто смешным… Более того – я осмелюсь утверждать, что при существующем уровне развития сознания масс не только "единая коммуна" невозможна в принципе, но и "социальная справедливость". По определению. То есть – совершенно. Что же касается брошенной Вами фразы о том, что мы, дескать, пожили при власти капитала – то давайе просто вспомним о собственности на средства производства: сколько-нибудь крупной частной собственности у нас за последние 100 лет не наблюдалось – следовательно, и при власти капитала нам с вами пожить тоже не удалось.
      – Так при каком же строе мы, по-Вашему, жили? При Сонах-то? которые глотки рвали, крича о "социальной справедливости"?
      – Хм…- Абар лукаво взглянул на собеседника и медленно, с расстановкой, начал:
      – Всякий строй, как нас всех учили в школе, определяется характером отношения к собственности на средства производства. Так?
      – Так…- Неуверенно кивнул тот.
      – Таким образом, если Вы назовёте собственника средств производства при любом интересующем Вас строе – совсем несложно будет назвать и этот строй…
      – По-моему, у нас не было собственника.- Нерешительно пожал плечами оппонент.
      – Государство!
      – Народ!
      – Общественная собственность!- Смеясь, выкрикивали в зале.
      – Позвольте, я вас помирю…- Улыбнулся Анас-Бар и поднял руку, прося тишины. В зале затихли.- Скажите, как Вы относитесь к Мавру?
      – Как к идеологу коммун…
      – А я к нему отношусь, как к одному из величайших экономистов и философов. Он возродил немало течений в экономике и философии, большинство которых имели впоследствии колоссальный практический успех. В последнее время стало модным ругать Сонов – как правителей, так и окружение. А ведь иные из основателей Этой династии писали книги, непонятные большинству до сих пор… Я читал их – и, каюсь, почти ни с чем не мог спорить… Позвольте мне огласить одну цитату…- по залу прокатился шумок удивления, смешанного с недовольством.- 'В своём развитии,- тихо начал Анас-Бар,- общество, находящееся во власти капитала… стремится к воссоединению, к слиянию капиталов; к созданию как можно более крупных монополистических объединений. В этом смысле высшей формой собственности в таком обществе… следует считать государственную, монополистическую власть капитала, при которой средства производства принадлежат государству – то есть, якобы, всем; на деле же – ими распоряжается кучка лиц, имеющих политическую власть.'- Анас-Бар замолк.- Работа называется "Империя, как высшая стадия власти капитала".- Выдержав паузу, развёл руками он. В зале воцарилась гробовая тишина.
      – То есть – Вы хотите сказать, что мы жили в империи?- Нерешительно переспросил мужичонка.- В самой… заурядной… Империи?
      – Ха! А как сами Соны называли своё государство?- От души рассмеялся кто-то в зале.- Понимали, гады, что творят – а как заливали о "народном государстве", о 'светлом будущем', об "идеалах социальной справедливости"… "Народная Империя" – само название-то каково, а? "Диктатура масс"! Это ж додуматься нужно…
      – Я ничего не хочу сказать – кроме того, что произнёс.- Тихо ответил Анас-Бар мужичонке, когда шум стих.- Что же касается выводов – то каждый вправе сделать их сам.
      – А Ваша точка зрения?
      – Она следует из оглашённой цитаты,- улыбнулся, пожав плечами, претендент.- То есть – в этом вопросе я вполне доверяю автору.- С тенью ухмылки на лице добавил он.- Что же касается вопросов о том, при каком строе мы будем жить – мне, честно говоря, почти всё равно: хуже того, что творится сейчас, может быть, пожалуй, лишь рабство. Основной целью своего правления я бы поставил создание, как я уже говорил, некоторого 'общества здравого смысла' – как общества, основанного не на лжи и лицемерии, а на здравомыслии, на нормальных человеческих взаимоотношениях. Общества, существующий строй в котором будет определяться не желанием кучки авантюристов, а уровнем развития этого общества и сложившихся в нём общественных отношений, как это и должно быть в жизни. А в функции власти, как я понимаю, должно входить, в основном, лишь устранение противоречий да обеспечение стабильности в стране, вернее – ослабление или устранение дестабилизирующих факторов.
      – Например?
      – Например – неизбежная чрезмерная эксплуатация при абсолютной власти капитала… Чрезмерное финансирование социальных сфер в моделях, близких к 'обществу социальной справедливости', недостаточное – при классической власти капитала… Иными словами – всякая причина, озлобляющая одну часть общества на другую, должна быть, по мере возможности, устранена либо ослаблена. Злоба – плохой попутчик в жизни вообще, а в жизни общества – в особенности… Она провоцирует революции…
      – Скажите, а кто Вы по убеждению?- Сделав совсем загадочное лицо, поинтересовался мужичонка.
      – То есть?
      – Ну… Какой строй Вам больше нравится… При каком Вы сами хотели бы жить?- Анас-Бар улыбнулся:
      – Ну, жить бы я хотел, на самом деле, при коммунах.- В зале возбуждённо зашумели: претендент, видимо, умел озадачивать. Некоторые встали и демонстративно ушли.
      – Я… Простите, я Вас не понял…
      – Извольте: можете считать, что я – коммунщик.
      – Да нет, я расслышал; но…
      – Что 'но…'?
      – В каком смысле… коммунщик?
      – В том, в котором вы спросили,- пожал плечами претендент.- Я действительно считаю этот строй наиболее подходящим для сборища нормальных людей с непротиворечивыми взглядами на распределение результатов труда. Так что, ежели Вам это угодно – можете считать меня коммунщиком.
      – Видите ли… При коммунщиках мы уже пожили…- С тем же загадочным видом протянул мужичонка.- И, честно говоря, не тянет…
      – Хм… И когда же это вы успели пожить при коммунщиках?- Искренне удивился претендент.
      – Да вот, почитай – с три четверти века… Всё строили, строили… Коммуну – как светлое 'завтра'…
      – Интересно, а почему Вы этих людей – ваших правителей тех лет – называете коммунщиками?- Осторожно поинтересовался Анас-Бар.
      – Да это, в общем-то, не я – это они себя так называли…- Анас-Бар улыбнулся:
      – И Вы им верили?
      – А нам выбирать не приходилось…
      – Отчего же? Многие – выбирали… И уж – далеко не все, по-моему, верили… Давайте попробуем определить основные предпосылки коммун, как строя, при котором – 'от каждого – по способностям, каждому – по потребностям'. Так, кажется, нас учили?
      – Примерно…
      – Так вот, если я правильно понимаю, то коммуна, как строй, возможен тогда и только тогда, когда, грубо говоря, уровень общественного сознания, а точнее – 'среднеобщественный уровень алчности' – позволят экономике при её текущем уровне развития обеспечить потребности общества. Так?
      – Пожалуй, да.- Согласился мужичонка.- Грубо, но верно…
      – Тогда,- улыбнулся Анас-Бар,- скажите: что именно лица, провозгласившие себя приверженцами этого строя, сделали для появления этих… да и других его предпосылок? Может, они воспитывали поколения людей так, чтобы снизить алчь? Или, может – развивали промышленность так, чтобы обеспечить всех жителей всем необходимым при их текущем уровне алчности?
      – Ну, не знаю…
      – Вот и я не знаю.- Согласно кивнул Анас-Бар.- Зато они сделали достаточно для того, чтобы, не дай Бог, общество ни на шаг не приблизилось к такой возможности… Прежде всего – они регулярно и систематически лгали народу, отчуждая в своих интересах весьма заметную долю национального дохода, в результате чего немалая часть населения, используя эту высокопоставленную ложь в качестве морального оправдания для себя, успешно деградировала. Сегодня она представляет собой алчную и беспринципную толпу люмпенов, которая мало что понимает, кроме как 'нажраться' и мало что может, кроме как говорить 'дай'. Основная её идеология – 'забрать да поделить'…
      – Ну, это ещё не весь народ…
      – Разумеется; и слава Богу. Я ведь и сказал: часть. Но, к сожалению – немалая. Ну, а та часть, которая не стала люмпенами – предпочитает не высовываться и никуда не встревать, чтобы не нажить себе неприятностей: есть богатый опыт попыток вмешательства 'в дела власти'… Таким образом – часть населения, не утратившая способности мыслить, совершенно не желает в таковых своих свойствах открыто признаваться и уж – тем более – участвовать в управлении государством. Хотя бы – посредством голосования, не говоря уже о выставлении своей кандидатуры на выборах… И остаётся, таким образом, совершенно пассивной. Получается, что едва ли не единственная активная сила в обществе – ленивые и алчные лица, нищие духом и жаждущие власти лишь для того, чтобы насытиться и обогатиться.
      – Может, стоит дать им возможность насытиться?- Иронично выкрикнули из зала.
      – Одно время и я так думал…- Вздохнул претендент.- Увы – практика показывает, что это невозможно: едва набив себе брюхо, они тут же требуют развлечений,- вздохнул Анас-Бар,- и аппетит их не знает границ… Помните – 'хлеба и зрелищ!'? Примеров тому история знает немало. К сожалению, сегодня наш народ – в силу пассивности мыслящей его части и активности алчущего большинства – не способен к самоуправлению практически ни в какой форме. Общество, в котором 'глас толпы' довлеет над общественным мнением, нестабильно по определению: декларирование прав люмпенов и провозглашение целью жизни девиза 'Дай! А не дашь – возьму сам!' способно окончательно развратить остатки мыслящей части общества, после чего всё общество либо погибнет, либо, что более вероятно – совершит гигантский скачок назад в своем развитии.
      – И… Где же выход?
      – В общественном устройстве.
      – ???
      – Из вышесказанного очевидно – для меня, по крайней мере – что спасение общества от окончательной деградации возможно путём предоставления всей полноты реальной власти избранным, наиболее развитым в умственном отношении личностям, число которых, увы, весьма ограниченно…
      – Хм… А если он умён, но непорядочен?
      – Я считаю непорядочность дефектом умственного развития: непорядочный человек может быть хитрым, но не умным. То есть – он может перехитрить, чтобы украсть, он может даже что-то построить, чтобы нажиться – но это будет верх его возможностей, ибо по сути своей он неспособен творить и созидать. Кроме того – пирамида власти должна быть построена так, чтобы любое решение принимал только один человек. Он может, разумеется, советоваться с кем угодно – но принимать решения, и, что самое главное – отвечать за них – должен сам.
      – Почему?
      – Ибо давно известно, что, 'когда ответственных больше одного – виновных не найти…'- улыбнулся Анас-Бар.
      – Хм… Если я Вас правильно понял – Вы предполагаете создание монархии?
      – На первое время – по сути, да. Я считаю, что наиболее приемлемый строй для восстановления экономики страны – 'выборная монархия', если можно так выразиться… При этом 'монарх' должен иметь практически неограниченные полномочия на период своего правления, которые не должны оставаться за ним или автоматически передаваться его преемнику после истечения этого периода.
      – То есть?
      – То есть – они утрачиваются.
      – Хм… И этакую-то власть он добром отдаст?
      – Сложный вопрос…- развёл руками претендент.- Обычно такого не бывает… Поэтому – я бы на вашем месте подстраховался. На всякий случай.- Улыбнулся он.
      – Как именно?
      – Скажем, период прямого правления следует ограничить сроком… например, лет 5; причём где-то этак к истечению второго года пора уже переходить к конституционной монархии, третий-четвёртый год – посвятить налаживанию распределённого управления с сохранением части власти монарха, а где-то этак к концу пятого года законодательная власть должна быть передана коллегиальному выборному органу, состоящему, например, в основном из прогрессивных юристов. Исполнительная власть должна распределяться по пирамиде, созданной монархом за этот период. При этом к концу второго года преследование за высказывание в прессе любых соответствующих истине сведений уже является неуместным, что где-то к концу четвёртого года уже должно быть закреплено законодательно.