Переходя к вопросу об отсутствии солидарности, надо отметить, что необходимость таковой среди всех офицеров русской армии ныне очень мало или, вернее, почти совсем не сознается даже официально. Все более и более говорят вместо "я - русский офицер": "я - гвардеец", "я - кавалерист", "я артиллерист", "я - гусар, улан, кирасир", "я - инженер", "я - такого-то славного полка". То есть офицеры - не строители одной армии, не воспитатели одного русского народа в лице ежегодно призываемых его сынов, а как будто просто представители разных специальностей, разных даже служб, полков, обязанные солидарностью только со своими однополчанами.
      Особенно блестящим доказательством отсутствия солидарности во всем корпусе офицеров русской армии и признания необходимости такой солидарности только для отдельных частей и только для разных специальностей может служить выраженное не так давно в печати недовольство апостолов преимущественного возвеличения "пехоты и негодование, что пехотный (?) мундир дается "всякому". Не до солидарности тут, когда допускают мысль и даже говорят и пишут, что русский офицер может быть "всяким" (я не привожу других эпитетов, еще более недопустимых). Эти апостолы дошли до апогея и стали утверждать, что офицеры пехоты должны быть "в нравственном и умственном отношениях выше, чем во всех других родах войск..." Когда же я в своем возражении выразил удивление, почему в одной пехоте, а не во всей армии, офицеры должны быть одинаково высоки в умственном и нравственном отношениях и привел пример из одной басни, как опасно считаться частями одного организма (руки, ноги, глаза, уши и пр.) между собой, то, несмотря на то, что в той и в предыдущих моих статьях проводился взгляд о единстве армии и о вреде "удельных княжеств", на меня обрушился г. Морозов, доказывая, что пехота, как голова организма, и должна главенствовать. Эти выпады с требованием покорности пехоте интересны как образчик уродливого искажения принципа солидарности в действиях всех частей армии вообще и в деятельности корпуса офицеров в частности, принципа, основанного на выводах психологии боя, как это выражено Арданом дю Пик: "Чувства солидарности, доверия, не могут возникать вдруг, они зарождаются в людях только путем близкого ознакомления друг с другом. Такое ознакомление приводит людей к сознанию ими своей чести, придает их действиям характер единодушия. Единодушие в свою очередь создает у них веру в свою мощь, а эта вера придает им мужество, т.е. временно заставляет их руководствоваться больше волей, чем инстинктом... Итак, только солидарность может создать бойцов..."
      Этот-то необходимый принцип солидарности действий всех частей армии у нас переделали в принцип действия неравноправных актеров, исполняющих свои роли с абсолютным требованием ансамбля, т.е. полной зависимости ролей друг от друга;
      руководящими поставлены лишь действия пехоты, которой "второстепенные" роды войск только "помогают".
      Боясь очень отклониться от темы, я не буду входить в рассмотрение разницы между настоящим принципом и его искажением; замечу только в развитие темы, что именно этим, показанным мною искажением принципа солидарности и вызвана новейшая ересь, будто настоящий офицер - только пехотный офицер, остальные же - техники...
      Третий симптом отсутствия идеала офицера - бегство офицеров из армии. Это бегство объясняли прежде всего материальной необеспеченностью офицеров: потому мол последние и бегут куда угодно, где только примут и больше дадут. Но это-то и показывает, что не звание и не высокая задача деятельности офицера прельщают последнего, а только нажива, комфорт жизни или просто материальная выгода деятельности. Иначе говоря, еще раз подтверждается отсутствие идеала офицера.
      Здесь необходимо коснуться психологии этого явления: наши воспитатели юношества, боясь прослыть отсталыми, не хотят твердо, определенно и громко говорить о необходимости иметь армию как защитницу отечества, а следовательно, и о необходимости военной службы. Вместо того они томно роняют: "необходимое зло" (а то и просто "зло"), "пушечное мясо" и тому подобные ужасные по последствиям и притом глубоко несправедливые слова. Такие слова действуют удручающим образом, зарождая мысль, что военная служба есть орудие необходимого зла и т.д.
      Если мы все молчим об идеале офицера, молчат и воспитатели юношества, то что же делать молодому человеку, еще не дошедшему до сознания, что через тех солдат, которых он учит, распространяются в городах и селах его мысли, его нравственные взгляды, что он автор и творец духовного склада русского народа и его культуртрегер? Откуда ему взять умение отстоять, защитить высокую миссию офицера от нападений, иногда со стороны милых губок, с утверждением, что не следует быть представителем якобы "грубой силы", якобы орудием не "созидания и прогресса", а "разрушения" и т.п.?
      И, конечно, если нет веры в высоту офицерской миссии, а следовательно, нет и идеала, то только материальное обеспечение, чины, награды и форма могут удержать офицера на военной службе; представится что-нибудь повыгоднее - и офицер без идеала, конечно, сбежит, так как "рыба ищет, где глубже, а человек - где лучше...". Будущее такой армии, где офицеры не верят в высоту своей миссии, а удерживаются только формами, чинами и орденами, очевидно, не обеспечено. ибо у таких офицеров на первом плане будет не будущее армии и народа, не польза дела, а достижение приманки.
      Напрасно забыта Кантовская философия о воспитании чувства долга - ради долга; наградами же можно поощрять, но нельзя, чтобы награды обращались в содержание (как это в действительности установилось - награждение за выслугу определенного числа лет)... Хотя еще есть не один симптом, указывающий на отсутствие у нас идеалов, но я кончу на этом, так как имею целью лишь осветить, насколько можно, мысль, выраженную в эпиграфе, и показать некоторые признаки грозного для будущности целого народа отсутствия идеалов и отчасти выяснить последствия. Но я считаю необходимым добавить, что можно и не мечтать о достижении всеми офицерами идеала, как христиане не мечтают о достижении божественного совершенства Христа, но необходимо его иметь и не забывать, как не забывают христиане примера христианского совершенства. Идеал, как. религия, дает цель и смысл службы офицера, показывает направление. Идеал же дает истинный критерий о всей службе офицера и даже о всем корпусе офицеров; так, если солдаты уходят со службы развращенными, без понятий о нравственности, спившимися, то, конечно, это надо отнести к вине всего корпуса офицеров, не сознающих, что они являются примером, являются воспитателями нижних чинов... Идеал заставляет думать о будущем, о последствиях; отсутствие идеала дает лишь заботу о настоящем. Идеал устраняет обман для минутного настоящего. Идеал дает правильное направление требованиям начальства, выясняя, что требуется для пользы службы и что - для одобрения, похвалы высшего начальства. Идеал регулирует отношения и создает полную солидарность в достижении этого идеала.
      Итак, без идеала - нация, армия, корпус офицеров недолговечны. Нам необходим идеал. Да будет же идеалом русского офицера умение дать нашему народу могущественную армию, умение вложить в подчиненных ту силу духа, бодрость, бесстрашие, самообладание, твердость характера, ту любовь к Царю и родине, наконец, то "рыцарство без страха и упрека", которыми офицер и сам старается обладать. Но для полной солидарной деятельности всех офицеров одной русской армии необходимо, чтобы этот идеал был общим. Этим установится и полная солидарность службы и всех полков, и частей войск. И идеал, и даже "традиции" должны быть одни и те же для всей русской армии, так" как ненормально, чтобы то, что считается хорошим для одного полка или части войск, было бы нехорошим и безразличным для другого полка или части войск, особенно по вопросам "нравственного элемента" и службы.
      Военный Сборник - 1912 - No 7
      Служение России
      А. Сурнин
      Роль офицерства в военном воспитании
      Прежде, когда солдат служил почти всю жизнь, вопросы воспитания решались, так сказать, сами собой: военная семья, в лице ветеранов, сама воспитывала молодежь.
      Теперь воспитание стало работой исключительно офицерской, т.к. офицеры одни только составляют постоянную часть армии, ее кадр. Унтер-офицеров, даже сверхсрочных, можно считать их помощниками в деле воспитания только в самом узком, формальном смысле.
      Роль офицеров в армии чрезвычайно поднимается в своем значении и усложняется тем обстоятельством, что, будучи воспитателями, они в то же время являются для нижних чинов тем образцом, идеалом воина, к какому они сами обязаны побуждать стремиться своих воспитанников. Отсюда видно, что "качество армии зависит от качества офицерского корпуса". В этом смысле офицеры являются краеугольным (основным) камнем всего военного строя, они составляют душу армии, хранилище ее преданий и традиций. Чем качество офицерского состава выше, чем больше они отвечают своему назначению, тем и вся армия явится более подготовленной к бою, тем более она будет отвечать и в мирное время государственным требованиям народа. Для того чтобы офицер удовлетворял своему назначению, от него требуется здоровье, твердость в основах воспитания, требуемых вообще от каждого солдата, свойства характера, необходимые для воспитания подчиненных, твердое знание всего того, что от подчиненных требуется, проявление во всем примера, сила воли, ум, общее и военное образование, военное дарование, искренняя преданность военному делу, бескорыстие, способность руководить чувствами массы. Словом, качества военного духа: нравственные, умственные и физические... [...] Он должен понимать, что военная служба не есть средство к блестящей карьере, а заключается в том, что офицер, кроме военного дела, является воспитателем всего народа, который проходит через его руки. Но подобное воспитание не должно заключаться в речах и бесконечных беседах, оно должно проводиться незаметно. Раз офицеры будут проникнуты сознанием своего положения, связанным с определенными обязанностями, раз они будут непреклонно проводить эти принципы в своей служебной деятельности, то этого будет вполне достаточно для сказанного воспитания. Социалисты, антимилитаристы, интернационалисты и представители прочих крайних политических партий делают успехи и бороться с ними - долг каждого гражданина, любящего свое отечество. А сказанным воспитанием офицер исполняет свой гражданский долг.
      Офицер должен быть способен горячо любить своих подчиненных; любовь эту он должен показывать на деле справедливым и человеческим отношением к солдату.
      Нравственное влияние офицера должно быть беспрерывно на службе, на учениях; вдумчивый офицер всегда найдет способы благотворно влиять на своего подчиненного Пример со стороны офицера обязателен, и потому поведение офицера всегда должно быть безупречно.
      Армия должна быть национальной и в то же время народной (демократической), поэтому задача офицера-воспитателя заключается в таком воспитании, чтобы под каждым военным мундиром оставался бы гражданин-патриот, а под каждой рабочей рубашкой и штатским сюртуком оставался бы солдат.
      Сила армии в народе - армия тогда только будет сильна, когда ее сердце будет биться в унисон (в один тон) с сердцем народа. Подобная гармония отношений между армией и народом вполне возможна, не вовлекая армию в политику. Самое тесное слияние армии с народом дает ту нравственную силу, которая нужна Отечеству для обеспечения мира, а в случае войны - для достижения победы.
      Воспитание бойца, воина есть искусство, обнимающее собой широкую программу деятельности офицерского состава, а в настоящее время при развитии утопических (беспочвенных), противогосударственных разрушительных учений вопросы воспитания получают новую окраску, новое освещение.
      У нас в России так же, как и во всех остальных государствах, где введена всеобщая воинская повинность, народился новый тип воина воин-гражданин. Поэтому нравственные силы бойца зависят от нравственных сил народа, которые служат базой (складом), основанием, на котором будут взращиваться воинские добродетели. Мы знаем, что народ наш в массе непросвещен. В настоящее же тяжелое время его природные гражданские добродетели расшатаны гибельными, чуждыми ему учениями. Мы знаем, что ни в семье, ни в школе, ни в обществе нет и следов подготовки к воинскому воспитанию.
      Память о былой славе, былых подвигах могучего русского народа заслоняется невежеством и тлетворными влияниями различных социалистических учений.
      При нормальных условиях народного образования и воспитания, при должном развитии гражданственности и общественности, очевидно, центр тяжести внимания офицера-воспитателя ляжет почти исключительно по отношению к воинскому воспитанию; остальные стороны (воспитание гражданина-патриота) надо только поддержать на должном уровне. Но при настоящих сумбурных (перепутанных, неясных, беспорядочных) условиях русской гражданской и общественной жизни дело наше осложняется, и силой вещей на офицера налагается сложная задача. Ждать, пока народ и общество начнут нормальную жизнь и станут способными к должному воспитанию подрастающего поколения, долженствующего вступить в войска, нельзя, т.к. это значило бы отказаться от самой мысли прочного военного воспитания, которым должна увенчиваться вся наша офицерская воспитательная деятельность. <...>:
      Если бы мы оставались на прежней точке зрения на вопросы воинского воспитания, которые заключались только в муштре (из-под палки), способе непригодном для современного солдата-гражданина, то, конечно, ничего не остается делать, как сказать, что офицер-воспитатель не должен задаваться непосильными задачами и должен все данное время сосредоточить исключительно на узковоенном воспитании. Но это противоречило бы первому положению, которое определяло роль современного офицера как воспитателя не только военного, но и народного, тем более, что цели воспитания и воина, и гражданина почти одни и те же. А раз это так, то на нас, офицеров-воспитателей, силою неумолимых обстоятельств накладывается тяжелое, огромное бремя воспитания солдата-гражданина.
      В переживаемый Россией момент русский офицер-воспитатель стоит одиноко перед этой огромной задачей среди своих многочисленных сограждан, большинство которых пока бессильны ему помочь и часть которых к нему прямо враждебны.
      Никто ему не поможет, никто не разделит его труда - он должен искать поддержки в своих начальниках, сослуживцах и в сознании своего высокого и тяжелого долга.
      Чем серьезнее задача, чем она обширнее, тем мы должны приложить больше нравственных сил. Мы ведь находимся не в области материальных представлений, где каждый данный человек может выполнить строго определенный максимум (наибольше) работы; дело воспитания нравственных сил относится к области человеческого духа, а в этой области только бесконечность не может быть нами достигнута, все же остальное доступно нашему завоеванию. Перед сложностью и трудностью останавливаться нельзя, т.к. это значит сознаться в своей полной несостоятельности и предоставить дело государственной обороны и чести на произвол судьбы. Равнодушное отношение к своему делу несовместимо с нашим высоким призванием, а потому и недопустимо. Конечно, на выполнение намеченного нужны особенно развитые нравственные и умственные силы, нужна выдающаяся энергия. Но разве понятие об офицере не заключает само по себе требование самоотверженной и выдающейся деятельности? Прежде на силу армии не могли ослабевающе влиять те барчуки и недоросли, которые устремлялись в военную службу только для того, чтобы носить мундир той или другой части; теперь этот элемент не только лишний, но и вредный и, как яд, способный отравить здоровый организм, должен быть удален и впредь недопускаем. Средние люди, посредственности, не должны быть в нашей среде. По смыслу всех военных законоположений под понятием "офицер" подразумевается человек с высокоразвитой нравственностью и волей; поэтому задача военного строя, задача офицерской корпорации - удалить все негодное, слабое, способное внести растление, и тогда никакие задачи для нас не будут казаться невыполнимыми. Поэтому здесь неуместны усиленные уверения и ссылки на неспособность, на средние способности корпуса офицеров, а является только вопрос, как лучше и целесообразнее выполнить возложенную на нас задачу. Тем, которых эти офицерские возвышенные задания смутят, должно сказать: почему вы считаете офицеров какими-то средними, слабыми и жалкими, неспособными к подвигу? Ведь вы клевещете на русского офицера! Вы развенчиваете его! Вы срываете с его головы лавровый венок, переплетенный терниями, который увенчивал его голову более двухсот лет!
      Если русский офицер всегда на поле битвы умирал героем, то почему вы не считаете его способным быть героем, подвижником, не только перед лицом смерти, но и перед лицом жизни? Да, наконец, разве русский офицер теперь за воссоздание России не умирал и не умирает на своем посту как герой, как мученик, как исповедник понимания своего гражданского и воинского долга? Ведь дело воспитания, которое для нас должно быть залогом возрождения, дело очень трудное, и вести его можно только людям, воодушевленным высшими идеалами. Напрасно думают, что офицером может быть всякий средний, слабый человек; если допустить это, то армия умрет, т.к. ее основа, офицер, перестанет ее одухотворять. Поэтому офицер на свою деятельность и в мирное время должен смотреть как на подвижничество, иначе он не выполнит своего назначения и своего долга. Да не пугает вас, офицеры, предстоящая трудная работа мирного времени. Вы девятый год исполняете свой долг перед Россией: сражались лицом к лицу с противником, несмотря на то, что многие из вас уже неоднократно были ранены; когда началось разложение армии, вы бросились, сознавая, что только в дисциплинированной армии спасение страны, к своим популярнейшим генералам для уничтожения язвы России - большевизма - и боретесь и посейчас за возрождение Родины, за правое дело.
      Борьба вас укрепила и нравственно, и волей. Вы узнали глубину горя Открылись горизонты, ранее незаметные и непонятные. Горе - лучший учитель. Школа жестокая, но верная. Да будет благословенно очищающее и вдохновляющее горнило несчастья. Это как первая гроза после зимнего сна. Ждут ее поля, где в черных глыбах притаились ростки свежей травки, ждут ее леса, в почках которых уже зреет зеленый лист, как младенец в колыбели, пока с высоты небесной не разбудит его призыв к жизни, теплу и свету.
      То же и вам, офицеры, надо сделать в мирное время со всеми молодыми солдатами, кои будут проходить через ваши руки, - воспитать истого воина-гражданина. А для этого одного приобретенного вами опыта мало, надо и знания. Поработайте и потрудитесь сознательно для приобретения его. Выражения "не могу" быть не может. Было бы желание и воля. Те же, кто этого сделать "не захочет", пусть по честному убеждению, как недостаточно сильные духом, оставят наши крепкие ряды. Без них, слабых энергиею, мы станем еще дружнее, еще крепче и вновь прославим отечественные знамена нашей стальной русской выносливостью, нашим русским мужеством, нашим военным патриотизмом!
      Воин (Владивосток). - 1922 - No 2
      А. Кемеровский
      Лучшие люди
      В глубине истекших тысячелетий человеческого существования затерялось начало истории офицерства. Вожди племен, военачальники в войсках более крупных государственных образований были пращурами офицерства, предводительствуя походами, оружием завоевывавшими право на существование. Лучшим людям вверялась охрана страны и нации от покушения воинственных соседей. В те далекие времена не было армий: вся мужская часть нации была воинами, и лучшие из них - сильнейшие, разумнейшие и храбрейшие - по праву личных достоинств руководили военной защитой страны
      В течение ряда веков в каждой нации накоплялся живой запас воинов по призванию, наследовавших от отцов, дедов и прадедов именно те личные качества, какими должны обладать военачальники, защитники страны и народа. Постепенно эти люди выделяются в особый класс, класс "лучших", естественным путем получивший привилегию занятия командных должностей в войсках. Представители этого класса добровольно несли тяжелую повинность крови, служили всю жизнь, не получая за это никакого вознаграждения, следуя сословному принципу. При возникновении крупных государственных образований на смену вооруженному народу является постоянная армия. На последнюю возлагается защита территории страны и суверенных прав нации, ее населяющей. Ярко национальный характер армии, ядро которой составляли лучшие люди страны, дал римлянам возможность не только защищаться, но и наступать, распространив свое владычество почти на весь тогда известный мир. Постепенно с расширением территории, когда римские легионы стали пополняться чужеземцами, наемниками, рабами и преступниками, когда военная служба, служба чести, превратилась в ремесло, государство погибло под ударами более стойкой, спаянной национальным духом армии варваров.
      В средние века преемственно от военачальников древности хранителями заветов предков, носителями национального достоинства страны явились рыцари. Они заменили армии, предводительствуя небольшими отрядами приближенных. Носить оружие для защиты страны становится величайшей честью, доступной далеко не всем - естественная предосторожность после неудачного опыта римлян. Действуя на свой страх и риск, отдельные рыцари постоянно втягивали страну в подчас бессмысленные войны, и силою исторической необходимости сюзеренным владетелям-королям пришлось подчинить рыцарство своей воле оружием.
      Так возникла армия наемников, просуществовавшая до второй половины XVI века, когда система вербовки сменила наем. К этому периоду относится и образование корпуса офицеров как особого класса в войске. Тогда же появляется иерархия офицерских чинов. Порядок замещения должностей был вначале выборный (солдатами или вербовщиком), затем покупной (продажа государством офицерских патентов) и, наконец, по назначению короля. Безотносительно к способу замещения важно отметить самый факт обособления известной категории лиц по свойству их обязанностей. Этим лицам, как и в древние времена, вручались честь и достоинство нации - ее вооруженная сила - фактор первостепенной важности международных отношений не только того, но и нынешнего времени.
      В дальнейшей своей истории корпус офицеров обособился еще более, когда с половины XVII века занятие офицерских должностей стало исключительной привилегией дворянства. История повторилась - воскресло сословие римских всадников. Сословный принцип, укрепившись, сыграл огромную роль в смысле тесного сплочения офицерства, состоявшего из однородных элементов. С течением времени, когда эволюция политической жизни государств ослабила, а затем свела почти на нет сословный строй, корпус офицеров пополняется притоком молодых, свежих сил, по призванию, добровольно предлагавших родине свои жизни.
      Эти новые люди принесли в корпус офицеров новые веяния - жажду знаний в первую очередь. К этому времени и военное искусство стало требовать от командного состава не только отваги, сообразительности и физической выносливости, но и специальных знаний. Знаменитое "пуля дура - штык молодец" отчасти отходит в область преданий о славном прошлом. Появляются средние военные училища, зарождаются высшие военные школы. Офицерство подтягивается, кристаллизуется, непригодные и негодные элементы отпадают сами собой. Цельность же и сплоченность корпуса офицеров не ослабевает. На смену сословного единения приходят славные традиции, бережно передаваемые от поколения к поколению.
      Комплектование армии от вербовки переходит к повинности - общей обязанности, составляющей право гражданина, способного носить оружие, право, которого порочные элементы лишаются. До сих пор в армию вербовались элементы самые разнообразные, часто порочные - в солдаты сдавали провинившихся крестьян и преступников в виде наказания. После введения воинской повинности все это исчезает. Военная служба является высокой честью. Нравственный уровень войска резко повышается. Повышается и роль, и значение офицера, служащего по призванию, добровольно в течение всей жизни. Офицер - по-прежнему носитель идей военной чести, но теперь еще и представитель армии как особого почетного сословия страны. Офицер духовный воспитатель этой армии, а не только руководитель ее физической силы. Отсюда - значительное поднятие образовательного ценза офицерства, более тщательный отбор и весьма заметное поднятие престижа офицерства в общественном мнении страны- "Каковы офицеры - такова и армия", - замечает барон фон дер Гольц в своей книге "Вооруженный народ" На корпус офицеров возлагается огромной важности задача: создать живую силу страны, которая обеспечивала бы государству возможность спокойного, мирного труда нации; воспитать армию, взрастить в душе неграмотного, темного мужика цветы патриотизма и национальной идеи, сделать его не просто мертвой машиной, а сознательной единицей национальной силы.
      В России эта задача была особенно трудной. Еще первая часть ее сравнительно легка, но вторая выполнима с громадным трудом из-за чудовищного процента русской неграмотности, из-за народного невежества, темноты и почти анекдотической лени. Слишком мало времени прошло с момента введения всеобщей повинности (1874 г.). Сорок лет (до начала войны) - более чем малый срок, принимая во внимание еще более позднюю реформу корпуса офицеров. Несмотря на это, русское офицерство с честью справилось с задачей - первые два года войны яркое тому доказательство. Кадровая армия и ее молодые пополнения были предметом восхищения самих наших врагов. А похвала врага есть лучшая из похвал. На третьем году войны, когда выбыло из строя до 80% кадровых офицеров и солдат, когда армия пополнялась призывами старых годов, а в корпус офицеров попадал случайный элемент, когда офицеры и солдаты не знали друг друга, когда, по выражению покойного Государя, "войну повели прапорщики", - тогда крах был очевиден, но в нем русское офицерство неповинно.
      Тыл предал русское офицерство, бросив его, как кость, распропагандированным, потерявшим облик человеческий, солдатам. Тыл, принеся в жертву офицерство, выигрывал время. Политические шептуны и крикуны, пользуясь временем, пока озверевшие люди с винтовками избивали офицеров, убегали, спасая свои никудышные жизни.
      Но и в тупике, куда убежавшие "правители" завели русское офицерство, оно не потерялось. Предводимое любимыми вождями, оно совершило через объятую пожаром Россию легендарный поход. Оно стянулось на Кубань и оттуда, не отдохнув, пошло выполнять новое, великое, историческое задание освобождать Россию от насильников, снова строить разрушенное здание русской государственности.
      Много еще сил и жизней надо потратить, чтобы довести начатый подвиг до конца, но начало этому концу положено твердое и незыблемое. С верою в успех, с молитвою о Божьей помощи, с гордым сознанием своего подвига идет по великому историческому пути русское офицерство, осененное эмблемой Великой, Единой и Неделимой России.
      Пути России. (Ростов-на-Дону). - 1919. - No 1.
      А. Круговской
      Русский офицер
      Жизнь нации поддерживается любовью и уважением к тому, что она создает, чем живет. Все ее порывы, колебания, все ее стремления строятся на живом отзвуке в душе каждого участника нации, на его вере, уверенности и любви к лучшему для своей страны. Такая любовь к своему родному в тяжелые моменты для народа не имеет границ, если участники нации верят в свою страну. В такие моменты ничто не может заставить отказаться от своего родного, близкого В такие моменты создается экстаз борьбы, люди умирают с молитвой за свои дорогие имена: родина, вера, нация. Проявляют свой долг не как обязательство, а как любовь к лучшему для своей страны.
      Так было всегда, так будет.
      Последние годы над Россией имя Родины не сходит с уст тех, кто ведет сейчас борьбу за ее существование, за ее целость, за будущее для нее.
      И только любовь к Родине, ко всему, что рождалось и хранилось в ней, могла создать тот экстаз борьбы, только любовь к Родине поддерживает ее борцов за освобождение в этой титанической борьбе.
      И лучшими сынами России, своей Родины, в этой борьбе оказались те, кого лишили Родины, кому не было возвращения к родной земле после тяжелой войны с железной Германией. Русское офицерство было изгнано из пределов родной земли.
      Русский офицер был лишен своей Родины за то, что любил ее беззаветно, за то, что не хотел отдать ее на поругание. Миллионы людей оставляли фронт, уверенные, что "немец не придет в нашу Уфимскую губернию". Они забыли Россию. Забыла имя Родины и русская интеллигенция, занятая политическими раздорами между собой" слабая в своих начинаниях. Бездеятельная интеллигенция ушла в область метафизических изысканий, неуверенная ни в небе, ни в земле, расшатанная самокритикой. Родина для нее исчезла уже давно. Имела Родину и не видела ее. Единственный, кто остался верным своей Родине, был русский офицер. Тяжелое чувство утраты родины было ближе всех ему. И когда над Россией сменилось трехцветное знамя знаменем кровавой борьбы за космополитические начала, за уничтожение России, первый, кто встал за родную землю, был русский офицер. И только вера в свою страну, только любовь к ней могли заставить пойти горсть людей против волны разрушения, и только вера и любовь сделали то, что Россия начинает выздоравливать.
      Умирали вожди этой горсти героев любви к Родине, но за их именами крепло чувство этой любви, возрождалась армия в лице офицеров, стекаясь по одиночке к своим вождям, несмотря на все ужасы пути, несмотря на то, что многие гибли за свою попытку пройти к своим вождям. Россия крепла офицерской армией. За Корниловым, Алексеевым, за Марковым, за Дроздовским, этими героями любви к Родине, принявшими терновый венец, пришли целые полки, десятки тысяч офицеров пришли принять венец своих вождей, переносят все ужасы мучительной борьбы и как всегда забывают о своих страданиях. Ничто не могло заставить их забыть Россию. Чем больше гибло любящих свою родную землю, тем больше их стекалось на зов вождей. Вожди сменяли вождей, но любовь к Родине крепла и крепнет сильней. И на зов вождей спасения России, адмирала Колчака и генерала Деникина, пришли и приходят те же изгнанники из своей родной земли, встают в ряды под знамя любви к Родине. Никакие неудачи, никакие ужасы борьбы, невзгоды не могли сломать чувства веры в то, что Россия не умерла, что Россия будет сильной, как была.