Эта часть является переработанной и дополненной версией повести «Неземной талисман», вышедшей в одноименном сборнике в 1964 г.

      Воскресный день был солнечный, жаркий. Почти все население маленького курортного городка высыпало к морю.
      В пене прибоя копошились ребятишки. Дальше, в зеленых волнах, мелькали разноцветные шапочки купающихся. На берегу расположились любители загорать. Солидные дамы, залепив носы лоскуточками бумаги, часами поджаривались на солнцепеке. Под полосатым тентом собрались преферансисты. Лысеющий толстяк, тасуя карты, рассказывал бородатый курортный анекдот, его партнеры в нужных местах смеялись.
      Из прибрежных кустов вышел молодой человек. Насвистывая, он прошел мимо шумной стайки молодежи, играющей в мяч.
      Трах!
      Что-то сильно ударило его по затылку. Светофильтровые очки упали на гальку. Во все стороны брызнули осколки.
      — Ой! — раздался позади возглас.
      Он обернулся. Перед ним стояла маленькая рыжеволосая девушка в голубом костюме.
      — Это вам я обязан?
      — Простите! Я нечаянно в вас зафутболила!
      — Не завидую команде, за которую играете. Так можно забить гол в собственные ворота. — Он поднял мяч, подал его смутившейся девушке и улыбнулся: — На первый раз прощаю.
      С сожалением взглянув на разбитые очки, молодой человек пошел вдоль пляжа к скалистому мысу.
      Выбрав местечко поудобнее, он сбросил верхнюю одежду и в плавках присел на камень. Здесь не было народа. Из-за мыса вырывались порывы свежего ветра и закручивали на волнах пенистые гребешки. Прибой с шумом разбивался о скалы. В каскадах брызг и водяной пыли сияла радужная дуга. Отступая, волны обнажали скользкие зеленые камни. Длинные волосы водорослей тянулись за убегающей водой. На мокром песке, между камней, копошились маленькие серые крабы.
      Молодой человек встал и закинул руки за голову, подставляя ветру смуглое тело. Потом бросился в набегающую волну, вынырнул за гребнем и поплыл, выкидывая саженками мускулистые руки.
      Вдоволь накупавшись, он вышел из воды и стал одеваться. Раздался скрип гальки. По берегу не спеша шел высокий тучный мужчина.
      — Не помешаю? — учтиво осведомился он, присаживаясь рядом.
      — Нисколько, — ответил молодой человек и пристально на него посмотрел. В интонации голоса пришедшего было что-то знакомое. Ну, конечно, он где-то видел эти темные, зачесанные назад волосы над высоким лбом и близорукий прищур умных добродушных глаз… Но где?
      И тут его осенило:
      — Петька! Звездочет! Ты?
      Мужчина удивленно обернулся, потом вскочил, узнав друга детства.
      — Лешка! Черныш! Вот так встреча!
      Они крепко обнялись.
      — Постой, постой! Дай хоть на тебя взглянуть! — воскликнул Алексей. — Эк тебя разнесло! — похлопал он приятеля по животу.
      — Растет трудовая мозоль от сидячей работы, — рассмеялся Звездочет. — А ты все такой же поджарый, как гончий пес! — щуря глаза, рассматривал он друга.
      — Все такой же! Ты как сюда попал?
      — О-о, я здесь давно. Вон там пустил корни. — Петр указал на вершину горы, где над лесом возвышался купол обсерватории.
      — Молодец! Значит, мечты сбылись?
      — Ну, а как же… А где ты скитался?
      — Я кончил школу, отслужил в армии, а теперь — студент, будущий археолог, — улыбнулся Алексей, причесывая шевелюру.
      — Что ж, неплохо! Отдыхать приехал?
      — Ага.
      — Где устроился?
      — Пока нигде. Чемодан на вокзале.
      — Отлично, будешь жить у меня. Пошли!
      Друзья по живописной тропинке поднялись к обсерватории.
      — Вот и моя резиденция! — отдуваясь, Петр показал на спрятанный в буковой роще домик. — Прошу!
      Они прошли в маленькую комнату.
      — Здесь и устраивайся. Чувствуй себя, как дома, — сказал Петр и вышел за дверь.
      — Ма-ама! — загремел с балкона его зычный голос.
      — Ну что ты кричишь? Я здесь! — отозвалась, выходя из сада, миловидная блондинка.
      — Мама! Радость-то какая! Нашел друга, с которым вместе рос! — Петр приподнял жену и звонко чмокнул ее в губы.
      — С ума сошел! Бессовестный! — вспыхнула она, заметив вышедшего на веранду гостя.
      — Ничего! Здесь все свои! Моя жена Лида, мой школьный приятель Алексей, представил Петр.
      Почти минуя сумерки, наступила ночь. Алексей облокотился на подоконник. Над кипарисами блестели серебряные капли звезд. Их отражения покачивались на морской зыби. Светлая дорога Млечного Пути скрывалась за линией горизонта.
      Ветер стих. Звенели цикады. Внизу, у берега, блестела россыпь огней. Откуда-то доносилась мелодия танцевальной музыки.
      Алексей закрыл глаза. В голове слегка шумело от выпитого за ужином вина и избытка впечатлений.
      «Пожалуй, пора спать», — со сладким зевком подумал Алексей.
      Он разделся и лег.
      «Итак, сегодня я получил по затылку, встретил друга и отлично устроился с жильем. Редкостный день!» — уже засыпая, подумал он.
      Обсерватория стояла на вершине горы. Внизу, под обрывком, рокотал прибой, плакали чайки. Лесная дорога серпантином спускалась с вершины в город. Служащие обсерватории жили уединенно. К ним редко кто заходил. Только особенно дотошные туристы поднимались на гору.
      Выросший в семье учителя, Петр Шабалин с детства увлекался астрономией. Поздними вечерами Петька Звездочет и Лешка Черныш забирались на крышу сарая и сидели там, болтая ногами. Петька с блестящими от воодушевления глазами рассказывал другу о звездах и планетах. Лешка, шмыгая носом, сначала внимательно слушал, но очень скоро это ему надоедало. Он начинал глазеть по сторонам и откровенно зевать, а когда возмущенный Звездочет давал ему тумака, Черныш показывал старшему товарищу язык и, соскочив с крыши на кучу соломы, мчался домой.
      Там он вытаскивал из ящика письменного стола свое сокровище — толстую голубую книгу. У нее было волнующее название: «На рубеже столетий», а на тисненной серебром обложке по раскрытым томам шагал на костылях долговязый скелет.
      Лешка раскрывал книгу и долго с увлечением рассматривал диковинных ящеров, пещерных людей, огнедышащие горы, гейзеры и белоснежные сталактиты Мамонтовой пещеры.
      Потом Лешкиного отца, инженера-строителя, перевели на работу в большой промышленный город, и приятели расстались.
      На следующий после неожиданной встречи день Петр пригласил друга осмотреть обсерваторию.
      Около главного рефрактора Алексей заинтересовался необычным сооружением. Нижняя часть телескопа оканчивалась сложным механизмом, соединенным с корпусом устройства, похожего на телевизор со значительно увеличенным экраном.
      — Не смотришь ли ты в эту штуку телепередачи с Марса? — в шутку спросил он Петра.
      — К сожалению, нет, — улыбнулся тот, — но с помощью этой «штуки» мы надеемся детально рассмотреть, что делается на других планетах.
      Алексей недоверчиво посмотрел на приятеля:
      — Это серьезно?
      Петр с деланным равнодушием пожал плечами.
      — Ну, если думаешь, что я вчера хватил лишнего, принимай мои слова за продолжение застольных шуток. Пойдем дальше, — потянул он Алексея за рукав.
      — Нет-нет! Я отсюда не двинусь, пока ты мне всего не объяснишь!
      Петр пригладил широченной пятерней темный бобрик волос и с сомнением взглянул на друга.
      — А зевать не будешь?
      — Если хоть раз зевну — дай тумака.
      Оба расхохотались. Петр подошел к механизму.
      — Дело в том, — сказал он, — что эта электронно-оптическая приставка, по нашим расчетам, должна улавливать малейшие признаки световых волн и преобразовывать их настолько, что можно будет с подробностями видеть все происходящее на освещенной части наблюдаемой планеты.
      Алексей изумленно вытаращил глаза.
      — Так это же… — Он запнулся, подбирая подходящее слово. — Это же грандиозно! Сенсация мирового масштаба! И ты еще можешь спокойно говорить о таком огромном достижении! — Он перевел дух и возмущенно фыркнул: — Приставка! Лучшего названия не могли придумать? Словно к устаревшему фотоаппарату или к стиральной машине ее пристраивать собираетесь. Эх вы, сухари науки!
      — Полегче, полегче! — прервал его Пётр. — Во-первых, о сенсациях кричать рановато. Приставка еще не готова. Расчеты расчетами, а что покажут испытания, — неизвестно. Поэтому о нашей работе знает только узкий круг людей.
      — А во-вторых?
      Петр улыбнулся:
      — Во-вторых, название — дело переменчивое. Был Лешка Черныш — стал Алексей Николаевич. Зарекомендует себя прибор хорошо — дадим ему имя посолиднее.
      — Кто его сконструировал? — спросил Алексей, разглядывая сложный механизм.
      — Группа ученых из нашего научно-исследовательского института.
      — И ты в их числе?
      Петр кивнул.
      — А кто у вас главный?
      — Это не столь важно, — поморщился Петр и стал накрывать приставку чехлом.
      — Молодчина все же ты! — с уважением проговорил Алексей.
      — Ну вот и все, — расправив на чехле складки, сказал Петр, — пойдем!
      Но Алексей не хотел уходить.
      — Когда прибор будет готов? — спросил он.
      — Теперь уже скоро. На днях должны прислать кое-какие детали к преобразователю. Тогда сборку закончу и проверим, как он себя поведет.
      — Может быть, и мне удастся при сем присутствовать? — с надеждой спросил Алексей. — Разрешишь?
      — Уж не знаю, что с тобой и делать, — ответил Петр, пряча за стеклами очков смеющиеся глаза. Немного подумав, он хлопнул Алексея по плечу так, что тот крякнул и присел. — Ладно. За то, что не зевал, — разрешу, если к тому времени еще будешь здесь.
      Отпуск у Алексея подходил к концу, когда наконец пришла посылка с деталями преобразователя. Петр быстро закончил сборку. Прибытие товарищей из института он ожидал на следующий день, и первое включение аппаратуры должно было состояться в ночь перед отъездом Алексея.
      Под вечер Петр, уже в который раз, проверил аппаратуру. Все было в порядке. Убрав чертежи в стол, он вышел из обсерватории и направился к дому. На веранде Лида и Алексей ожидали его к ужину.
      — Добрый вечер! — приветствовал он их и, заметив расстроенный вид приятеля, спросил: — Чем ты обеспокоен?
      Алексей указал на запад. Солнце опускалось в тучу.
      — Вот, полюбуйся! Погода портится, а ты сказал, что включать аппаратуру можно только при ясном небе.
      Петр взглянул на хмурый закат.
      — Да, может статься, тебе не повезет. А нельзя отложить отъезд на денек-другой?
      Алексей отрицательно покачал головой:
      — Нет. Все резервы времени исчерпаны. Билет уже в кармане.
      — Жаль…
      Наступило молчание.
      — А что если попробовать этой ночью? — умоляюще глядя на Петра, спросил Алексей.
      Тот нахмурился.
      — Я понимаю, — продолжал Алексей, — тебе не хочется включать аппаратуру без коллег…
      — Да, это не совсем удобно.
      — А мне кажется, опробовать приставку после сборки твое право, неожиданно вмешалась Лида. — Ты ее и конструировал и собирал.
      Петр махнул рукой и принялся за куриную ножку.
      Ночью Алексей долго ворочался в постели: не спалось. Не выдержав, он встал, надел пижаму и на цыпочках, чтобы не разбудить хозяев, прошел на веранду.
      Там его окружил безмолвный мрак. Густой неподвижный воздух почти ощутимо давил на грудь. Дышалось с трудом. Все замерло. Даже неугомонный прибой затих, притаился где-то внизу, в кажущейся бездонной черноте. И только звезды, крупные, яркие, переливчато блистая в разрывах наползающих туч, бросали вызов всеобъемлющей тяжелой тьме.
      Скрипнула дверь, Алексей вздрогнул.
      — Пойдем, попробуем, — прошептал подошедший Петр.
      Алексей обрадованно сжал ему руку. Ага! Петру тоже не терпится! Конечно, нужно опробовать аппаратуру сейчас. Если будут неполадки, он сможет их устранить до приезда комиссии, чтобы испытание прошло как можно лучше.
      В обсерватории было темно. Больно стукнувшись о какой-то выступ, Алексей чертыхнулся. Петр уверенно прошел к столу. Щелкнул выключатель. Мягко засветился абажур настольной лампы. Из полумрака показалась огромная труба телескопа.
      Петр включил рубильник. Наверху, как шмель, запел мотор. В открывшуюся щель заглянули звезды.
      Непривычная, немного таинственная обстановка возбуждала. Нетерпеливо прохаживаясь, Алексей следил за действиями товарища. Как долго Петр возится! Того и гляди, все небо тучами затянет.
      — На какую планету будешь наводить? — спросил он.
      Астроном не спеша осмотрел аппаратуру, покрутил какие-то рукоятки, потом сел за пульт управления электронно-оптической приставкой.
      — Попробую на Марс. Он и близко, и его поверхность практически никогда не бывает прикрыта облаками. Выключай свет.
      Засветился экран. По голубому полю временами пробегали золотистые искры. Изображения не было.
      — Не работает? — с тревогой спросил Алексей.
      — Чего бы это она не работала, — проворчал Петр. — Наша, земная, облачность мешает.
      — Давай поищем в разрывах что-нибудь другое.
      — Что же, можно и поискать.
      Алексей сел в кресло. Напряженно всматриваясь в голубой квадрат, он потерял представление о времени. Сколько прошло — полчаса, три часа, определить было трудно. Монотонное гудение трансформатора притупляло сознание. Перед глазами поплыли разноцветные пятна. Появилась болотистая равнина, редко поросшая причудливыми деревьями. Над гнилой водой стелился тяжелый желтый туман. В мутном воздухе кружились странные птицы. Они метались, как гонимые вихрем черные разодранные лоскуты. Вот одна отделилась от стаи и помчалась на Алексея. Раскинув огромные перепончатые крылья, сверкая красными, как рубин, глазами, птица нависла над его головой и вытянула вперед растопыренные когтистые лапы. «Птеродактиль», — с ужасом догадался он. Чудовище раскрыло усеянную острыми зубами щучью пасть…
      — Кха! — громко раздалось в тишине. Алексей вздрогнул и открыл глаза.
      — Кха-кха, — покашливал астроном.
      — Тьфу, черт! — выругался про себя Алексей, вытирая со лба холодный пот. Приснится же такая мерзость!
      — Включай свет. Ничего, видно, сегодня не высидим, — сказал Петр.
      Алексей потянулся к настольной лампе, но тут его острые глаза заметили на экране расплывчатое пятно.
      — Постой, там что-то есть! — остановил он приятеля, собравшегося было выключить установку.
      — Где?
      — Да вот здесь, посередине! Смотри лучше!
      Петр подстроил аппаратуру, пятно выступило отчетливее.
      — Ага! Теперь вижу и я, — проговорил он тоном охотника, заметившего дичь.
      Пятно то исчезало, то появлялось вновь. Увеличиваясь, оно становилось ярче и контрастнее. Постепенно начал вырисовываться пейзаж, словно наблюдаемый с высоты. Как из тумана, выплыли ряды барханов. Тускло поблескивая, среди песков извивалась река. На ее берегах, под деревьями, виднелись постройки и кибитки. Невдалеке паслись стада. Алексей вскочил с кресла и подбежал к Петру.
      — Видишь, видишь?! А ты еще сомневался! — крикнул он, тряся приятеля за плечи.
      — Не мешай, садись на место! — отмахнулся астроном, хватаясь за фотоаппаратуру.
      Изображение прояснилось. Теперь были хорошо видны животные и охраняющий их всадник в остроконечной шапке, с копьем в руках. Он не спеша объезжал стада и временами зорко поглядывал вдаль из-под ладони.
      — Да это же овцы и человек на лошади! — воскликнул Алексей.
      — Пожалуй, ты прав, — отозвался Петр.
      — Так что же мы видим? Землю?
      Петр неопределенно хмыкнул и, бросив фотоаппаратуру, взялся за рукоятку настройки.
      Пустынный ландшафт поплыл по экрану. Замелькали унылые бугры, но вот друзья увидели плоскогорье. На его краю, у обрыва, виднелось странное сооружение. Бег земной поверхности прекратился. В центре экрана высился гигантский цилиндр. Его корпус был увенчан серебристым шаром с вытянутым вверх острием. Основание расходилось в широкий раструб, опирающийся четырьмя массивными лапами на площадку, сложенную из громадных каменных плит. В стороне, у небольшого обелиска, установленного на пирамидальном постаменте, толпились какие-то существа. Оттуда к цилиндру ползло что-то похожее на громадную черепаху. Друзья, забыв обо всем, не отрываясь, смотрели на фантастическое видение.
      Странная черепаха подползла к площадке, вскарабкалась на плиты, и ее панцирь раскрылся. Изнутри вышло несколько существ с большими блестящими головами.
      Петр вывел рукоятку увеличения. Светящаяся стрелка прибора подошла к предельной черте.
      — Увеличь еще! — крикнул Алексей.
      — Нельзя, угробим аппаратуру, — ответил астроном, торопливо фотографируя экран.
      Загадочные, похожие на людей существа в эластичных скафандрах и прозрачных поблескивающих шлемах подошли к основанию цилиндра. В его корпусе, над раструбом, открылся широкий люк. Оттуда к подножию опустилась платформа. Вездеход-черепаха и существа в скафандрах перебрались на нее. Платформа поползла вверх и остановилась у люка.
      — Это космический корабль! — взволнованно проговорил Петр.
      — Уходят! Неужели не разглядим! — Алексей даже заерзал в кресле.
      Вездеход и космонавты скрылись в корабле. На платформе остались двое. Один, меньший ростом, поднял руки.
      Петр решительно довел рукоятку увеличения до отказа.
      На экране отчетливо выступило продолговатое, совершенно белое лицо. Из широко расставленных раскосых глаз струился чистый синий свет. Чуть золотистые волосы мягкими волнами спадали на плечи. Это было прекрасное лицо ожившей мраморной статуи. Губы женщины иного мира шевелились. Она что-то говорила или пела.
      Друзья смотрели, как зачарованные. Алексей, вскочив с кресла, подался вперед и затаил дыхание. Менее эмоциональный Петр тоже настолько увлекся, что не заметил, как от волнения до крови прикусил губу. Вдруг волна тумана заволокла экран.
      — Что случилось? — крикнул Алексей.
      — Облачность, черт ее побери! — выругался астроном.
      Но вот тучу пронесло. Снова на экране выступили очертания космического корабля. Платформы уже не было, люк закрылся.
      Внезапно под раструбом вспыхнуло яркое пятно. Заклубились дымные вихри. Свет становился все ослепительнее. Заполыхало голубое пламя… И тут — резкий щелчок, словно лопнула туго натянутая струна. Экран погас. Запахло горелой изоляцией.
      Петр рванул рубильник.
      — Все! Сожгли аппаратуру! — услышал Алексей из темноты его голос.
      Над морем глухо заворчал гром. По фиолетовому ночному небу, гася звезды, ползли черные грозовые тучи. Вспышки молний озаряли запенившиеся волны. По листве зашуршали первые капли дождя.
      Друзья вышли из обсерватории и побежали к дому, подгоняемые косыми струями ливня.
      В ту ночь, пораженный увиденным в обсерватории, Алексей не мог заснуть. Стоило закрыть глаза, как перед ним появлялось прекрасное мраморное лицо космонавтки иного мира и воображение начинало рисовать фантастические картины.
      Что это было? Чудный мираж или действительные события? От какой планеты отразились лучи, которые донесли до Земли удивительное видение?
      Не зная, что думать, Алексей чуть свет поспешил к Петру. Дома его не оказалось. Алексей пошел в обсерваторию и, открыв дверь, остановился на пороге.
      В кресле, у стола, сидел его приятель. Лицо Петра было бледно и перекошено. Одна щека дергалась.
      — Что с тобой? — бросился к нему Алексей.
      Петр как-то странно взглянул на друга.
      — Вот, — хрипло выдавил он, бессильно опуская руки. — Все пропало! Мало того, что угроблена аппаратура, я еще нечаянно засветил пленку.
      Алексей поднял лежащую у ног астронома мокрую проявленную пленку и поднес к свету. На ней ничего нельзя было различить.
      — Да-а, — протянул было он, — неприятно… — Потом спохватился: — А ты не убивайся. Стоит ли…
      — То есть, как это — стоит ли?! — вскочил Петр. Его глаза зло засверкали. — Да понимаешь ли ты, что аппаратура стоит, именно стоит, — подчеркнул он, огромных денег! А теперь, не имея доказательств ее работоспособности, мне вряд ли скоро удастся выхлопотать средства на восстановление.
      Размахивая руками, Петр забегал из угла в угол.
      — Кретин! Нетерпеливый, взбалмошный осел! Вот кто я такой! Что бы подождать до вечера. Ведь сегодня приезжают товарищи из института. Один из них отличный фотограф. Так нет же, не терпелось самому!
      Петр бухнулся в кресло, сжал руками голову и застонал. Не ожидавший от своего, обычно уравновешенного, приятеля такой бурной вспышки, Алексей присмирел. Сейчас лучше было помолчать.
      Скоро Петр опомнился.
      — Извини, — смущенно пробормотал он и вздохнул. — Понимаешь, работа над приставкой, можно сказать, — главная моя цель.
      Алексей подошел и обнял приятеля за плечи.
      — Послушай, — заговорил он. — Ничего серьезного не произошло. Каждый прибор или механизм, прежде чем выйти в свет, неоднократно испытывается. Вспомни, сколько возятся с новыми конструкциями автомашин, самолетов, сколько их разобьют, прежде чем…
      Петр замотал головой:
      — Аналогия неудачная.
      — Не согласен. В принципе — одно и то же. Рассматривай этот случай как испытание на прочность, что ли. Теперь ты знаешь, какое увеличение может дать приставка и какую нагрузку выдерживает.
      — Предлагаешь самоуспокоение?
      — Нет. Считаю проверку более чем удачной. Главное — ты убедился, что аппаратура работает. Все остальное поправимо.
      — Оказывается, ты мастер убеждать, — невесело усмехнулся Петр и вздохнул. — Над приставкой трудился коллектив ученых. Не имел я права самолично начинать испытания.
      — Ничего подобного, — возразил Алексей. — Ты — главный конструктор, ты ее собирал и вправе проверить, будет она работать или нет. Никаких нареканий тут быть не должно.
      Петр поморщился:
      — Нарекания, нарекания! Не в них дело. Пойми, я не имел морального права действовать без тех, кто вложил в это дело свой труд. Как мне теперь доказывать, что в принципе конструкция удачна, и требовать средства на ее восстановление?
      Наступила пауза.
      — Что ты думаешь насчет увиденного? — перевел Алексей разговор в другое русло.
      Петр пожал плечами. Потом, в свою очередь, спросил:
      — Ты что-нибудь знаешь о теории искривления пространства?
      — Слышал… вроде… — неуверенно сказал Алексей.
      — Значит, не слышал. А если и слышал, то, видно, ничего не понял.
      — В облаках и в космических просторах не витаю, — обиделся Алексей. Предпочитаю копаться в земле.
      — Вот и хорошо, — усмехнулся Петр. — Это тоже дело нужное.
      — Может быть, все же объяснишь?
      — Попробую. Упрощенно смысл теории сводится к тому, что вблизи материальных объектов пространство как бы искривляется. Световые лучи в таких местах проходят не прямолинейно, а по изогнутым линиям. В обыденной жизни это не заметно, тут мы имеем дело с небольшими массами и расстояниями, но в космических масштабах искривленность пространства может иметь большое значение. Теперь дальше. Искривление становится тем большим, чем больше плотность вещества в пространстве. Если окажется, что средняя плотность превысит «критическую» величину, которая по подсчетам составляет одну стотысячную массы протона на кубический сантиметр, то, согласно теории относительности, мировое пространство будет «замкнуто в самом себе». Улавливаешь?
      — Как будто, да, — ответил Алексей. — Ты ведешь речь к тому, что в «замкнутом» пространстве лучи света могут как бы совершать круговорот. Так?
      — Совершенно верно.
      — Но какое отношение это имеет к увиденному на экране?
      — Самое непосредственное. Представь себе, что световые лучи, когда-то отразившиеся от земной поверхности, ушли в космос. Если им встретились мощные массы сверхплотных звезд или других космических объектов, вызывающих сильное искривление, то могло случиться, что Земля, перемещаясь вместе с солнечной системой вокруг центра Галактики, оказалась на пути этих отраженных от нее же лучей.
      — Значит, мы видели как бы со стороны события, происшедшие когда-то на Земле? — встрепенулся Алексей.
      — Да, мне кажется, нам посчастливилось заглянуть в далекое прошлое нашей планеты.
      Алексей подумал, потом с сомнением сказал:
      — Ты меня извини, хотя я и мало разбираюсь в астрономии, но все же не могу с тобой согласиться. Во-первых, чтобы лучи могли описать во Вселенной такую дугу, потребуется время, исчисляемое не тысячелетиями, а гораздо большее. История же разумного человечества, насколько я помню, насчитывает не более нескольких тысяч лет.
      — А во-вторых? — спросил Петр с той же интонацией, с какой Алексей задавал ему подобный вопрос.
      — Не старайся, не заведусь, — отпарировал тот. — Если такой круговорот свет действительно может совершить, то почему астрономы это еще не обнаружили?
      — Отвечаю по порядку. Не обязательно рассматривать всю Вселенную. Материя распределена в пространстве неравномерно, поэтому и его кривизна в отдельных частях различна. Там, где имеются скопления мощных масс, путь лучей может оказаться настолько искривленным, что не исключена возможность возникновения ситуации, свидетелями которой мы стали.
      — Ох и любите же вы, ученые, усложнять свою речь! «Не исключена возможность ситуации», — передразнил Алексей. — Как будто нельзя сказать проще! Сильное искривление пространства произошло в сравнительно небольшой части Галактики, потому и хватило двух-трех тысячелетий, чтобы ушедшие от Земли лучи успели вернуться к нам. Правильно я тебя понял?
      — В основном правильно, — согласился Петр. — Обнаружить это явление до сих пор не могли. Отраженный свет, совершая свой путь в пространстве, настолько рассеивается и ослабевает, что никакой телескоп не способен его уловить. Такое под силу только электронно-оптической приставке.
      Закончив объяснение, Петр взял со стола журнал и начал его просматривать.
      — Да-а, интересно, — проговорил Алексей через некоторое время. — Как-то не верится, что можно запросто наблюдать прошлое.
      Петр оторвался от журнала.
      — Ну, знаешь ли! Насчет «запросто» ты, пожалуй, сказанул, не подумав.
      — Приношу извинения.
      — То-то.
      — Да брось ты свой журнал, — не унимался Алексей. — Скажи лучше, ты сам-то убежден в правильности своих предположений?
      — А ты, оказывается, настырный, — блеснул очками Петр. — Я убежден, что события, которые мы видели, произошли когда-то на Земле, и растолковал тебе, почему нам удалось их увидеть. Никакого другого объяснения я пока не нахожу. Впрочем… — Петр потер лоб. — Пожалуй, можно еще допустить, что лучи были возвращены в результате космической катастрофы.
      — Какой?
      — Например, гравитационного взрыва.
      — Это еще что такое?
      — Видишь ли, каждая звезда может оставаться устойчивой, пока уравновешены две противоборствующие силы. Силы тяготения стремятся сжать звезду, а с другой стороны ее распирает газовое и лучистое давление, поддерживаемое термоядерными реакциями. Устойчивость сохраняется до тех пор, пока в звезде не «выгорит» водород. После этого, лишившись горючего, термоядерные реакции затухают, и под влиянием сил тяготения звезда начнет неудержимо сжиматься. Произойдет так называемый гравитационный коллапс — взрыв, направленный внутрь. Кроме того, в природе может происходить и обратное явление, антиколлапс — катастрофическое расширение вещества из очень малого объема. При таких процессах скорости движения вещества приближаются к скорости света, а гравитационные поля могут быть беспредельно сильными. Тут начинают действовать эффекты, предсказываемые теорией относительности, и искривление пространства становится не только весьма значительным, но и бесконечно великим.
      — Не могу представить себе бесконечно великую кривизну, — покачал головой Алексей.
      — И не старайся. Что это такое и что при этом происходит, пока еще никому не известно. Можно предположить, что световые лучи, встретив на своем пути подобное явление, будут как бы отброшены или отражены обратно.