Прохладно. Заходящая Зеленая медленно скрывается за горизонтом. Рядом с ней тлеет Оранжевая, отсвечивая багрянцем на мощных нагромождениях облаков, спокойной глади засыпающего моря… Синие кроны деревьев прибрежного леса кажутся черными.
      Багровый вечер!
      Последнее время обе звезды сближались все больше и больше. Наступил период затмения Оранжевой, период нескольких ночей. Сегодня первая из них.
      Утомленные продолжительным выступлением перед лонами, эфовцы отдыхали. Только Игорь все еще не мог успокоиться.
      Он медленно шел по опушке. Из леса доносились шорохи. Но Игорь не прислушивался к ним. Уже в который раз он вспоминал подробности выступления. Очень хорошо, что все прошло так успешно. Молодцы ребята! А Тата!..
      Постепенно мысли приняли другое направление. Вспоминая события, благодаря которым они оказались на Лоне, Игорь подумал, что Аола и экипаж звездолета поступали не так, как следовало бы поступить космонавтам, прибывшим на чужую планету. Судя по всему, лоны не пытались что-то узнать и не стали вступать в контакты с людьми, если не считать того, что схватили первых попавшихся и стартовали в обратный путь. Что же заставило их так поспешно покинуть Землю? Этот и множество других вопросов одолевали Игоря. Он уже не мог больше оставаться в неведении. Нужно поговорить с Аолой и выяснить все.
      Игорь поднес «Иояни» к виску и вскоре увидел перед собой дорогое лицо. Аола смотрела серьезно, внимательно, как бы читая его мысли. Игорь на мгновение смешался. Чувство непреодолимого влечения к прекрасной дочери Лоны вспыхнуло в нем с новой силой.
      — Я нужна тебе сейчас? — услышал он.
      — Да, как можно скорее!
      Аола опустила глаза и задумалась. Игорь с тревогой ждал ее ответа. Он чувствовал, что в этот момент решается очень многое. Аола медленно подняла голову.
      — Я приду.
      Не сводя глаз с тускнеющего образа, Игорь с облегчением перевел дух.
      Заря угасала. Густые сумерки окутали окрестности темно-красной дымкой. Лицо Аолы, обращенное к закату, выглядело порозовевшим.
      — Я знала, что вам покажется это странным и даже неразумным, — заговорила она. — Действительно, преодолевать огромное расстояние, затратить на это несколько десятилетий, по вашему времени, и не изучив ни планету, ни ее цивилизацию, привезти оттуда пять случайно встреченных разумных существ? Это, конечно, не оправдывает затраченных средств итруда. Но мы не могли действовать иначе. У нас не было других возможностей.
      Игорь недоуменно пожал плечами.
      — Не думай, что лоны опасались людей, — продолжала Аола. — Один из наших звездолетов разведки раньше посещал Землю, и лоны находились там довольно долго. Они обучили людей выплавлять и обрабатывать металлы и передали им знания, которые человечество могло использовать на том уровне развития. Улетая, они оставили на Земле свой информатор…
      — Тот шар, который я открыл? — встрепенулся Игорь.
      — Да. Этим ты дал возможность вступить в действие заложенным в нем механизмам.
      — Значит, между информатором и твоим появлением есть связь?
      — Есть, — ответила Аола. — Вы все узнаете позже, по возвращении на Землю.
      — Когда мы вернемся?
      Аола с грустью взглянула на него.
      — Неужели тебе хочется так скоро улететь от нас?
      — Не мне! Мои товарищи скучают по Земле. Я готов остаться с тобой… Я хочу учиться у вас, чтобы передать людям полученные знания и помочь развитию земной цивилизации…
      Аола с интересом взглянула на возбужденного раскрасневшегося Игоря. Потом закрыла глаза, и перед ней, как наяву, прошли картины, воспроизведенные запоминающей аппаратурой. Алексей рассказывал не только о достижениях человечества. Аола видела на экране и рабский изнурительный труд, вопиющие контрасты богатства и нищеты, отвратительные язвы преступности и, наконец, гибель целых поколений людей в пламени истребительных войн. Ей стало страшно.
      — Ты сказал, что хочешь познать все, подняться до уровня умнейших, заговорила она. — А для чего? Наши знания дадут тебе такое могущество, такое превосходство над другими людьми, что, вернувшись на Землю, ты сможешь многих подчинить своей воле. — В ее голосе зазвучали горькие нотки. — Но ты человек и в тебе дремлют все свойственные вашим людям пороки. Вы убиваете животных, убиваете друг друга! Вы сами показали нам, как лучшие достижения вашей цивилизации используются в первую очередь для производства все более и более ужасных средств истребления. Можешь ли ты поручиться, что твой разум восторжествует над повадками хищника и величайшие достижения лонов не станут в твоих руках орудием насилия?
      Игорь побледнел и схватился за голову. Боже мой! Какое ужасное представление о человечестве и лично о нем у нее создалось! Неужели все лоны думают так же?
      Взглянув на него, Аола опомнилась. Зачем она поддалась мимолетному порыву? Разве достойно давать волю чувствам, не прислушиваясь к голосу разума! А разум подсказывал, что нельзя судить о человечестве только по его отрицательным сторонам.
      И, словно в подтверждение, на нее обрушились резкие слова.
      — Да, люди не росли в райской оранжерее. Их путь не был усеян цветами, говорил, словно рубил, Игорь. — Наши далекие предки действительно были хищниками и вели беспощадную борьбу за существование со свирепыми и кровожадными чудовищами. Разрозненные, окруженные враждебной природой стада обезьянолюдей не только сумели защититься от более сильных, но и поднялись выше тупых животных инстинктов. Когда обросший шерстью двуногий зверь впервые поднял палку и применил ее для защиты от врагов, а потом и для облегчения труда, он переступил великую грань и стал человеком. Мы не напрасно гордимся им, хотя он имел звериное обличие и повадки! Сама природа создала его таким. Другой был бы обречен на вымирание, как вымерли на Земле животные, не способные отвоевать себе место в жизни.
      Слушая Игоря, Аола все больше и больше чувствовала себя виноватой. Ей было стыдно за свой необдуманный выпад. А Игорь ярко, убедительно показал Аоле, ценой каких усилий и жертв создавало человечество культуру и двигало вперед цивилизацию. Как при этом всегда побеждало новое, прогрессивное.
      — Вы упрекаете нас в истреблении животных, — продолжал он. — Отчасти это верно. Не всегда уничтожение живого существа вызывается жизненной необходимостью. Люди еще не могут отказаться от употребления мясной пищи. Без нее они погибли бы от голода. Но наши ученые работают над изготовлением синтетических заменителей. В будущем мясное животноводство отомрет само по себе, как нерациональное. Но скажи, чем же лучше вы, уничтожившие без особойнеобходимости целые виды животных при заселении Лоны?
      Не ожидавшая такого вопроса, Аола опешила.
      — Мы не убивали их, — возразила она.
      — О, конечно! Вашим эстетическим вкусам претила такая грубая работа. Вы пошли по более легкому пути. Разбросав специальную приманку, ваши предки обесплодили всех хищных животных и обрекли их на вымирание. С насекомыми поступили еще проще. Выведенные вами бактерии живо расправились с неугодными видами. Теперь воздух на Лоне чист и ничто вас не беспокоит.
      — Это было сделано для общей пользы.
      — Не спорю. Мы поступили бы так же, будь у нас возможность. Но согласись, что полезно и что вредно — понятие относительное. Все зависит от того, с какой точки зрения к этому подходить.
      Аола молчала.
      — Теперь дальше, — продолжал наступать Игорь. — Вам, как я понял, не приходилось сталкиваться с врагами. Вы не знаете, что такое борьба не на жизнь, а на смерть. Что бы вы стали делать при нападении извне?
      В глазах Аолы сверкнули тревожные огоньки.
      — Теперь такое произойти не может, — ответила она.
      — Допустим, что все-таки произошло. Будете ли вы сидеть и ждать гибели или вступите в борьбу?
      — Ты хочешь добиться от меня признания, что лоны тоже способны вести войну и убивать. Да? Так знай: никто из нас не дрогнет перед опасностью. Лоны не боятся смерти. Для торжества жизни и спасения цивилизации мы пойдем на все, если нас к этому принудят, — с достоинством сказала Аола.
      — Ну вот, мы, пожалуй, и поняли друг друга, — удовлетворенно отметил Игорь. — Вся наша беда, что подобные обстоятельства возникают на Земле сплошь да рядом. Но придет время, когда люди навсегда избавятся от причин, вызывающих распри и войны. Почти половина человечества уже строит справедливое общество, и к ним присоединяются все новые и новые народы. Будущее представляется мне прекрасным и у нас!
      Сумерки сгущались, фиолетовый мрак, выползая из лесной чащи, медленно заливал поляну. Игорь прислонился к древесному стволу и, откинув голову, смотрел на небо. Ни одного привычного созвездия, только Млечный Путь на своем месте, да и то выглядит как-то по-иному. А звезды большие, яркие! Тут их увидишь не часто… Какая же из них наше Солнце? Он обернулся, чтобы спросить Аолу, и его сердце сжалось. Она сидела, закрыв лицо ладонями, плечи чуть вздрагивали. Игорь бросился к ней.
      — Аола, что случилось?
      Она не шевельнулась.
      Не решаясь к ней прикоснуться, он опустился на траву рядом.
      — Скажи, чем ты огорчена? Поделись со мной, ведь я тебя… — Игорь запнулся. — Я тебя не желал обидеть.
      Наступила пауза.
      — Может быть, тебе неприятно возле меня? — дрогнувшим голосом спросил он.
      Аола отняла руки. Даже при густых сумерках Игорь заметил следы внутренней борьбы на ее прекрасном лице.
      — Нет, — ответила она, доверчиво глядя на Игоря. — Буду откровенна. Я знаю, что ты меня любишь и сама испытываю влечение к тебе. Это плохо для нас обоих?
      — Почему?
      — Наш союз невозможен. Я не должна была поддаваться такому чувству и давать тебе повод. Мне не следовало приходить на твой зов.
      Сердце у Игоря сжалось.
      — У тебя семья? — спросил он упавшим голосом.
      — Нет, я свободна.
      — Так что же нам мешает! — с жаром воскликнул Игорь. — Неужели мы совсем разные?.. Но пусть даже так. Я согласен и на чисто духовную близость. Для меня счастье быть рядом с тобой!
      Над морем полыхнула яркая вспышка. Порыв свежего ветра шумно прокатился по вершинам деревьев. Глухо зарокотал гром.
      Аола подняла свои чудесные глаза. В наступающей темноте они казались черными, бездонно-глубокими. Но вот она улыбнулась, и глаза ожили, засветились ласкающим синим сиянием. Мраморно-белые щеки потемнели. Из полуоткрытых уст вырвался легкий вздох.
      Игоря бросило в жар. Обнять ее, любимую, самую дорогую на свете! Прильнуть к ее губам!.. Не владея собой, он рванулся к Аоле… и вдруг замер.
      Что с ним!? Почему он не может преступить словно возникшую между ними невидимую преграду?
      Резкий удар грома расколол небосвод. После ослепительной вспышки стало совсем темно. Хлынул ливень. Косые струи ударили по лицу, плечам, раскрытой нараспашку груди…
      — Иди сюда! — услышал он голос Аолы и опомнился.
      Забежав в небольшой, приютившийся под деревьями павильон, Игорь увидел Аолу. Озаряемая вспышками молний, она стояла, заломив руки, совсем как пришедшая в отчаяние земная женщина.
      Испуганный Игорь бросился к Аоле.
      — Что с тобой?! — И снова почувствовал — он не смеет к ней прикоснуться.
      Аола медленно опустила руки.
      — Не тревожься. Уже прошло.
      Не зная, что думать, Игорь стоял в растерянности. Спрашивать — бесполезно. Она все время чего-то не договаривает…
      — Умоляю, скажи! — не выдержал он. — Будешь ли ты моей?
      — Я люблю тебя и буду любить всю жизнь! — прозвучало в ответ. — Больше ни о чем теперь меня не спрашивай.
      Аола протянула руку. Игорь почувствовал, будто легкий порыв ветерка коснулся его разгоряченной щеки.

      Никрим окинул взглядом Следящую установку. Табло светилось ровно, никаких сигналов не поступало.
      — Второй все еще молчит? — спросил он Эрея.
      — Да, — лаконично ответил оператор.
      Никрим озабоченно нахмурился. Информатор, оставленный на одной из планет Желтой звезды, входящей в Восьмую Систему, недавно вступил в связь и тут же прекратил работу. Очевидно, обитатели планеты, раскрыв полушария, поняли назначение прибора и прекратили его действие. Не помогло даже вовремя включенное защитное поле. Почему они не пожелали вступить в связь с цивилизацией лонов? Это огорчало и настораживало. На всякий случай Никрим решил принять меры предосторожности.
      — Нужно предупредить внешние станции и усилить контроль за пространством, — распорядился он.
      — Я это сделал.
      С одобрением взглянув на Эрея, Никрим задумался. Второй раздел программы подходил к концу, надо было решать, что делать дальше. Никрим уже не сомневался в искренности людей, в их стремлении к высоким идеалам. Они так правдиво показали достижения и пороки земной цивилизации, с таким доверием раскрыли перед лонами все им известное, что не верить было просто невозможно. «Лучшая часть человечества, к которой принадлежат и эти пятеро, несомненно, идет по правильному пути. Мы должны облегчить и ускорить продвижение их цивилизации», — думал Никрим. Но докладывать Высшему Органу свои соображения он считал преждевременным.
      — Аола еще не выходила?
      Получив отрицательный ответ, Никрим включил запоминающую аппаратуру и углубился в составление третьего раздела программы.
      В корпусе главного излучателя откинулась массивная дверца. Из контактной камеры этого грандиозного сооружения вышла Аола. Она выглядела усталой и взволнованной.
      — Я пришла, Никрим! — приложив руку к плечу, Аола приветствовала Руководителя Центра.
      — Садись, — ответив на приветствие, предложил тот.
      Аола села и смущенно потупилась под его внимательным изучающим взглядом.
      — Все ли идет так, как мы рассчитывали? — после некоторого молчания спросил Никрим.
      — Не совсем. Люди часто вспоминают о своей планете. Правда, их интерес ко всему новому не ослабевает, но я думаю, что они начинают скучать по Земле.
      — Все?
      — Н-нет. Тот, которого называют Игорь, хочет остаться здесь и учиться у нас.
      По лицу Никрима промелькнула тень беспокойства.
      — Только ли учиться? — в упор спросил он.
      Щеки Аолы залились голубизной, но на этот раз она не отвела глаза.
      — Нет, не только. Я вела себя неправильно. Мне не следовало допускать преобладания чувства над разумом. Но теперь поздно, нами овладела любовь.
      Никрим вздрогнул. Острая жалость болью пронзила сердце. Как могла Аола потерять над собой контроль? Ведь ей лучше, чем кому-либо, понятно, что они недосягаемы друг для друга! Лоны способны полюбить только раз, и теперь она будет несчастна всю жизнь.
      Никрим порывисто встал.
      — Аола! Ты дорога мне как родная дочь! — заговорил он, беря ее за руки. Ваш союз невозможен, и я не могу допустить, чтобы ты не знала в жизни счастья.
      — Что ты предлагаешь, Никрим?
      — Тебе нужно обратиться в службу перестройки психики. Это крайность, но другого выхода нет.
      Аола гордо вскинула голову.
      — Никрим! Как ты мог предложить мне такое? — с негодованием воскликнула она. — Искоренять из сознания все, что руководство службы сочтет вредным, допустимо только в отношении душевнобольных или имеющих ненормальные психические наклонности. Мне дорого пробудившееся чувство. Пусть я буду несчастлива, но никогда не соглашусь предать забвению свою любовь!
      Никрим опустил руки и тяжело упал в кресло. Мучительно переживая случившееся, он понимал, что Аола права. Нельзя ради душевного покоя подавлять благородное естественное чувство. Это недостойно и унизительно.
      — Что же теперь делать? — несколько овладев собой, проговорил он.
      — Во всем виновата я одна. Мне следует прекратить контакты с людьми, печально ответила Аола. — Поручи выполнение программы другому.
      — Нет, — не согласился Никрим. — Это похоже на бегство от самого себя… Пусть пока все останется по-прежнему.
      — А потом?
      — Потом увидим, — Никрим включил воспроизведение. — Смотри, это мои наметки третьего раздела программы.
      Аола пересела в кресло у контрольного экрана.
      — Я думаю, тебе нужно встретиться с людьми до начала этого раздела, сказала Аола, выключая аппаратуру после просмотра.
      — Да, я встречусь с ними, — согласился Никрим. — Ты переутомилась. Заканчивать программу тебе поможет Эрей, а кое в чем и я.
      Аола слегка усмехнулась:
      — Опасаешься, что опять сделаю неразумное?
      Никрим нахмурился и сурово проговорил:
      — Теперь опасаться нечего. Хуже того, что случилось, уже произойти не может. — Голос его смягчился. — Мне очень жаль тебя. Ты молода, впереди долгая жизнь. Будет ли она счастливой?
      — Я пойду, Никрим, — чуть слышно сказала Аола.
      Он ласково коснулся ее плеча:
      — Иди, отдохни. Тебе это необходимо.

      Возвратившись из путешествия по Лоне, друзья оживленно обменивались впечатлениями об увиденном. Поражали грандиозные светлые залы полностью автоматизированных предприятий, на которых производились сложнейшие машины, агрегаты и даже установки по выработке антивещества; громадные реакторы единой беспроводной энергетической системы, где при управляемых ядерных процессах получали плазму колоссальных температур; галереи и тоннели подпочвенных транспортных магистралей, соединяющих кратчайшими путями главные промышленные узлы планеты. Научные и технические достижения лонов производили ошеломляющее впечатление. Правда, студентам-археологам, не имеющим глубоких технических знаний, далеко не все было понятно, но, боясь показаться невежественными, они не задавали лишних вопросов.
      — Да что там говорить! Нам до них еще… — И Прохор махнул рукой.
      — При современных темпах не так-то уж далеко, — возразил Игорь. — Вспомни, давно ли наши деды в рыдванах катались и считали переезд из Москвы ну хотя бы на Кавказ настоящим путешествием, а теперь примерно за такое же время ракеты до Марса или Венеры добираются.
      — А может быть, уже и до Нептуна добрались, — добавил Алексей.
      Лева тяжело вздохнул:
      — Добираются, добрались… А вас не интересует такой «незначительный» вопрос: когда же мы домой доберемся?
      — Почему тебя отсюда так тянет? — поинтересовалась Тата. — Уж не осталась ли…
      — Осталась, не осталась, это мое дело! — раздраженно перебил ее Лева. Конечно, тебе с Алексеем спешить вроде бы и некуда. Игорю — тем более. Известную категорию людей вполне устраивает созерцание друг друга не только в ультрасовременном отеле, но и в простом шалаше. Даже мой лучший друг, — кивнул он в сторону Прохора, — и тот с некоторых пор стал страдать бессонницей. А что делать мне?
      — Сидеть и ждать «у моря погоды», — прогудел задетый за живое сибиряк. Как не спеши, а все равно явишься к шапочному разбору. В лучшем случае, успеешь подарить ей старушечьи шлепанцы, а ее внукам — соски.
      — Да откуда ты ее взял?! — обозлился Лева. — Если сам хочешь успеть и там и здесь — поторапливайся, а других на свой аршин не мерь.
      — Ах ты ехида! — рассвирепел Прохор. — Вот возьму тебя за рыжие космы, да как тряхану…
      — Тише вы! — одернула Тата парней. — К нам идут!
      На этот раз Аола была не одна. Вместе с ней пришел пожилой лон. Хорошо развитый, без малейших признаков тучности, он походил на занимающегося физическим трудом или спортом и, несмотря на возраст, шел легким пружинистым шагом, слегка вскинув большую голову.
      «Вот он какой, Никрим, Руководитель Космического Центра, один из выдающихся ученых Лоны», — подумала Тата, узнав его.
      Тогда, во время переговоров Никрима и Аолы по «Иояни», Тате показалось, что он очень старый и усталый.
      Представив Никрима людям, Аола ушла. Разговор завязался быстро, непринужденно. Никрим сумел поставить себя так, что друзья совсем не ощущали его огромного умственного превосходства. Они беседовали с ним, как студенты со своим профессором. Никрим старался как можно проще и понятнее объяснить все, о чем им хотелось узнать.
      В свою очередь он расспрашивал о культуре и быте человечества. Его особенно интересовали взаимоотношения людей, особенности общественных систем и противоречия между ними. Для лонов, не испытавших социальных потрясений, все это было ново и заслуживало изучения.
      Под конец беседы Алексей спросил, считают ли лоны возможным поделиться с человечеством своими научными достижениями?
      Никрим задумался. Потом, заметив огорчение на лицах собеседников, пояснил:
      — У нас нет сомнений, что в вашей стране полученные сведения послужат для пользы всего населения планеты. Мы готовы сообщить обо всем, что знаем сами. Я думаю, как это сделать.
      — Может быть, кое-что записанное на микропленку перешлете с нами или с экипажем звездолета, который увезет нас обратно, — простодушно предложила Тата и смутилась. Ей ли советовать Никриму.
      Тот сдержанно улыбнулся:
      — Нет. Скоро вы сами увидите, что такой способ передачи информации невозможен. Лучше было бы кому-нибудь из вас получить знания здесь, на Лоне, а потом передать их человечеству.
      Игорь встал:
      — Я готов остаться!
      — Чтобы овладеть знаниями лонов, человеку нужно затратить очень много времени и труда. На это уйдет большая часть жизни, — серьезно глядя на него, проговорил Никрим.
      — Я готов посвятить этому всю жизнь, — твердо сказал Игорь.
      Глаза незаметно вошедшей Аолы засветились радостью.
      — Хорошо, — одобрил Никрим. — Окончательное решение примет Высший Орган.
      — Что мы еще здесь будем делать до отлета на Землю? — спросил Алексей.
      — Если хотите, можете посетить некоторые планеты нашей системы.
      Предложение Никрима было встречено с радостью, только Лева поинтересовался, не займет ли это слишком много времени.
      На него зашикали.
      — Для сокращения времени ограничимся полетами к двум самым интересным планетам. Вы разделитесь на две группы. Одна посетит Дену, планету Оранжевой звезды, а другая — соседнюю с Лоной, Яо. После этого вернетесь на Землю, решил Никрим.
      Он пожелал молодым людям успешного полета и вместе с Аолой вышел.
      — Вечно вылезешь со своим языком! — напустился Игорь на Леву. — Теперь из-за тебя каждый сможет побывать только на одной планете.
      — Успокой свои нервы. У тебя будет время не только облететь, но и облазить все ихние планеты. Проводишь нас и шатайся по космосу хоть до седых волос, а с меня вполне достаточно и одной, той, которая поближе.
      — Еще неизвестно, останусь или нет.
      Прохор хлопнул Игоря по плечу:
      — Однако останешься, Аола похлопочет. Ишь, как у нее глазищи заблестели, когда ты вскочил.
      — Правильно он сделал, — сказал Алексей. — Об одном жалею, что нас опередил. Как, Татуська, остались бы?
      — Конечно!
      Лева пожал плечами:
      — Что же мешает? Взяли бы, да и спросили.
      — Нет уж, после драки кулаками не машут.
      — Тогда пожелаем Игорю «ни пуха ни пера». Так, что ли? — обернулся Лева к Прохору.
      — Угу, — буркнул тот.
      — А сами полетим на Ленинские горы зарабатывать дипломы сначала.
      — Почему это сначала?
      — Потому что наши «глубокие» познания ко времени прилета не будут стоить и ломаного гроша. Вот так-то, урсус ты мой сибирский!

      Небольшой космический корабль межпланетного сообщения вышел на орбиту вокруг Яо. Алексей с Татой прильнули к иллюминаторам. Под ними бежало море облачности. Ни «окон», ни разрывов, только иногда промелькнет более темный сгусток и снова сплошной желтовато-белый фон.
      Ти-ти-та, ти-ти-та, ти-ти-та, — нарастали сигналы посадочного маяка. Отрывисто звякнул отметчик. Эрей включил автомат посадки. С грохотом тормозных двигателей упругой свинцовой ватой навалилась многопудовая тяжесть. Корабль опустил нос и врезался в плотные слои атмосферы аммиачной планеты.
      Со смешанным чувством волнения и страха Тата смотрела, как за иллюминаторами метались языки пламени.
      Рев двигателей усилился, от перегрузки потемнело в глазах. Вдруг все стихло. Стало значительно легче. Тата взглянула в иллюминатор, потом потянулась к Алексею и увидела, что по обоим бортам планетолета выдвинулись короткие стреловидные крылышки. Пламя исчезло. Теперь корабль мчался, как реактивный самолет, едва не касаясь верхней кромки плотных желтоватых облаков.
      Еще звонок! Кресло под Татой провалилось. Вздрогнув от неожиданности, она схватилась за подлокотники. Круто снижаясь, корабль вошел в облака. Стало быстро темнеть. Тяжелые ядовитые пары аммиачных и цианистых соединений сгущались, и планетолет, казалось, с трудом пробивался сквозь их клубящийся хаос.
      — Вот где душегубка! — услышала Тата приглушенный возглас Алексея и невольно содрогнулась. «Не дай бог — авария, да с разрывом скафандра. Сразу каюк, и „мама“ крикнуть не успеешь».
      Стемнело еще больше. Корабль взмыл, и Тата почувствовала, что валится на спину. Снова раздался грохот. Снижаясь на реактивной струе, корабль с легким толчком коснулся поверхности планеты растопыренными амортизационными лапами.
      — Прибыли, — сказал Эрей.
      Осторожно лавируя между скальными выступами, Тата ведет свой маленький вездеход, Стараясь держаться рядом с Алексеем и Эреем.
      Все вокруг тонет в липком желто-голубом тумане. Ядовитый конденсат, осаждаясь на прозрачной крышке вездехода, сбегает назад, к ногам.
      Мокрые черные утесы появляются из мглы совсем рядом и тут же исчезают, словно уходят в небытие. Жутко! Ни кустика, ни травинки, одни мертвые камни да торосы никогда не тающего льда торчат среди едких, тускло поблескивающих луж. «Температура жидкого аммиака от минус 33 до минус 70», — вспомнила Тата. Бр-р, холодно!
      — Впереди крутой спуск! — предупредил по рации Эрей.
      Тата подтянулась поближе к его вездеходу и уравняла скорость. Удобная машина! Особенно здесь, где притяжение гораздо больше, чем на Лоне. Тут не то, что ходить, ползать и то трудно. А в вездеходе лежишь вверх спиной на мягком пластике, буквально утопаешь в нем, и не ощущается никаких толчков. Дыхание почти не стеснено, главный упор на тазовую часть и плечи. Даже для подбородка специальная подушечка, чтобы было удобно держать голову, когда смотришь вперед. Под руками рычажки управления и перчатки наружных манипуляторов, повторяющих все движения рук. Можно потрогать или взять что-нибудь снаружи, а если нужно, и положить в передний багажник.
      Вездеход Эрея сбавил скорость и медленно пополз под уклон. Алексей с Татой, поминутно притормаживая свои машины, спускались вслед за ним.
      Тата включила наружный микрофон. Кабина наполнилась голосами чужой планеты. Сквозь нагоняющее тоску завывание ветра откуда-то доносились глухие удары и всплески.
      Туман постепенно редел. Спуск прекратился. Впереди показалось полусферическое искусственное сооружение, рядом с которым было установлено несколько мачт.
      — Что это? — спросил Алексей.
      — Станция наблюдения, — ответил Эрей и направил туда вездеход.
      Станция была сооружена около обрыва. Внизу шумело море. Аммиачные волны, голубоватые от растворенных в них щелочных металлов, тяжело разбивались о скальную стену, и почва вздрагивала от их ударов. Ядовитые испарения поднимались от морской поверхности и, сливаясь с низко нависшими тучами, заволакивали даль желто-синей мглой.
      Эрей подвел вездеход вплотную к станции и рукой манипулятора надавил кнопку на корпусе. Откинулся входной люк, Алексей с Татой, вслед за Эреем, проехали внутрь сооружения. Люк захлопнулся. Вспыхнули лампы внутреннего освещения. Со всех сторон ударили сильные струи дегазационной аппаратуры.
      — Можно выходить, — сказал Эрей, когда обмывка закончилась.