Там же постоянно нес дежурство взвод быстрого реагирования под командой капитана. Его солдаты имели на вооружении тяжелое оружие вроде шведских безоткатных орудий "Карл-Густав М-2", снаряды которых пробивали дыры в любых зданиях. Взвод быстрого реагирования в свою очередь мог вызвать на помощь группы саперов, в распоряжении которых имелось большое количество взрывчатых веществ. Эти подрывники проводили на виду у всех тренировки, взрывая здания, покинутые израильтянами. Фактически весь полк использовал такие здания для учений, причем никому не возбранялось наблюдать за ними с безопасного расстояния в несколько сотен метров. Более того, эти учения быстро превращались в зрелище, любимое туристами. Арабские торговцы уже продавали майки с надписями вроде "РОБОСОЛДАТЫ!" всем, кому они нравились. Коммерческая жилка предпринимателей приносила немалые доходы.
      Швейцарские гвардейцы никогда не улыбались, не отвечали на попытки завязать разговор – впрочем, это качество было у них врожденным. Журналисты могли побеседовать с командиром полка, полковником Жаком Швиндлером. Иногда им разрешали встретиться и с рядовыми солдатами – в казарме или во время учений, но никогда не допускались разговоры с патрулями. Разумеется, невозможно было запретить все контакты гвардейцев с местным населением. Солдаты овладели начатками арабского языка; им, однако, было достаточно английского для разговоров с остальными. Временами им приходилось накладывать штрафы за нарушение правил движения, хотя это входило в обязанности местной полиции, которая формировалась с помощью израильтян, постепенно уступающих свое место. Еще реже гвардейцы усмиряли уличных драчунов или других нарушителей общественного порядка. Обычно появления пяти вооруженных солдат было достаточно, чтобы воцарилась тишина, полная уважения и покорности. Задачей швейцарских гвардейцев являлось устрашение, и понадобилось всего несколько дней для достижения этой цели – жители поняли, насколько решительно солдаты выполняли свои обязанности. В то же время эффективность гвардейцев зависела больше всего не от физического воздействия.
      На правом плече у каждого из них виднелась нашивка, исполненная в виде щита. В центре щита – белый крест на красном фоне – герб Швейцарии, родины солдат. Кроме того, на нашивках можно было встретить звезду и полумесяц ислама, шестиконечную звезду Давида – символ Израиля, а также христианский крест. Существовало три варианта нашивки и на каждом было уделено место соответствующей религиозной эмблеме, так что все три религии имели равную возможность оказаться на плече солдата. Все знали, что нашивки раздавали гвардейцам совершенно произвольно, и символика означала, что швейцарский флаг охранял в равной мере все религии.
      Гвардейцы всегда подчинялись религиозным авторитетам. Полковник Швиндлер ежедневно встречался с тремя духовными деятелями, стоящими во главе города. Считалось, что лишь они определяли политику в Иерусалиме, однако Швиндлер был умным и проницательным человеком, так что его предложения с самого начала принимались во внимание имамом, раввином и патриархом. Кроме того, Швиндлер посетил все столицы на Ближнем Востоке. Швейцарское правительство сделало удачный выбор – он по праву считался лучшим полковником их армии. Скрупулезно честный и справедливый человек, Швиндлер приобрел завидную репутацию. На стене в его кабинете уже висел золотой меч, подарок от короля Саудовской Аравии. Не менее драгоценный жеребец разместился в импровизированной конюшне в лагере полка – Швиндлер не умел ездить верхом.
      Именно тройка религиозных деятелей управляла городом. Они оказались еще более умелыми, чем на это могли надеяться. Избранные на эту должность за свою набожность и эрудицию, они сразу произвели друг на друга благоприятное впечатление. Была достигнута договоренность, что каждую неделю будет проводиться богослужение, посвященное поочередно каждой религии, и на нем будут присутствовать остальные двое – не принимая участия, а лишь присутствуя и демонстрируя тем самым свое уважение, лежащее в основе их сотрудничества. Эту идею первым выдвинул имам, и она неожиданно оказалась самым действенным средством урегулировать разногласия и одновременно дать хороший пример жителям их города. Нельзя сказать, что разногласий совсем не было. Однако всякий раз они возникали между двумя религиозными деятелями, и тогда третий выступал в роли посредника. В общих интересах было достичь мирного и справедливого урегулирования. "Господь Бог" – эту фразу каждый из них мог использовать без всякого предубеждения – требовал доброй воли, и после решения нескольких болезненных проблем в первые же дни здравый смысл победил. Однажды, сидя за утренним кофе, когда тройке удалось разрешить спор относительно распределения времени доступа к одной из святынь, греческий патриарх с улыбкой заметил, что это было первое из чудес, свидетелем которого он стал. "Нет, – ответил раввин, – нет ничего чудесного в том, что служители Бога нашли в себе силы следовать религиозным принципам, лежащим в основе их религии". "Всем сразу? – усмехнулся имам. – Может быть, это не принадлежит к разряду чудес, однако для осуществления этого действительно потребовалось больше тысячелетия". "Давайте не будем начинать новые дебаты, – заметил греческий патриарх, не удержавшись от громкого хохота, – сразу после того, как нам удалось урегулировать предыдущие, лучше помогите мне заняться моими единоверцами-христианами"!
      На улице, на виду у всех, когда священнослужители одной веры встречали духовных наставников другой, они неизменно обменивались приветствиями, чтобы поставить это в пример населению. Швейцарские гвардейцы тоже приветствовали каждого из них. При встрече со старейшими и наиболее уважаемыми религиозными деятелями они снимали очки или шлемы в знак глубокого почтения. Это был единственный признак человечности, который им разрешалось проявлять. Ходили слухи, что швейцарские гвардейцы даже не потели.
      – У них действительно пугающий вид, – заметил Райан, стоя на углу улицы в одной рубашке без пиджака. Американские туристы без устали фотографировали. Евреи все еще выглядели обиженными. Арабы улыбались. Христиане, вынужденные покинуть город из-за возросшего насилия, начали возвращаться. Когда пять огромных гвардейцев, увешанных оружием, шли по улице, им поспешно освобождали путь. Солдаты двигались не спеша, то и дело посматривая по сторонам.
      – А ведь они действительно походят на роботов.
      – Знаешь, Джек, – сказал Ави, – после первой недели никто не осмеливался нападать на них. Никто, ни единого раза.
      – Да и я не решился бы связываться с ними, – тихо произнес Кларк.
      На первой неделе произошло событие, словно ниспосланное провидением, – арабский юноша убил ножом пожилую израильтянку. Это было отнюдь не политическим преступлением, а всего лишь попыткой ограбления. Араб допустил роковую ошибку – он убил старуху на глазах у патруля. Солдат тут же догнал его и обезвредил одним ударом каратэ – словно на учениях или в кино. Задержанному арабу тройка религиозных деятелей предоставила выбор: подвергнуться израильскому суду или понести наказание в соответствии с традициями ислама. Юноша совершил еще одну роковую, на этот раз последнюю, ошибку – он потребовал, чтобы его судили по мусульманским обычаям, рассчитывая на снисхождение. После недельного пребывания в израильской больнице – это было необходимо для лечения от полученной травмы – араба доставили на суд, проведенный по традициям Корана и под председательством имама Ахмеда бин Юсуфа. На следующий день его доставили самолетом в столицу Саудовской Аравии Эр-Рияд, вывели на базарную площадь, позволили юноше раскаяться в своих прегрешениях, и тут же палач обезглавил его мечом. Райан не знал, как произнести фразу "жестокое, но справедливое наказание" на иврите, по-гречески и по-арабски. Израильтян потрясла суровая и мгновенная кара, однако мусульмане только пожимали плечами: у Корана строгие законы по отношению к преступникам, и на протяжении веков они продемонстрировали свою действенность.
      – Твои соотечественники все еще недовольны условиями соглашений?
      Ави нахмурился. Джек поставил его перед выбором – выразить личную точку зрения или сказать правду.
      – Между нами, Райан.., они чувствовали бы себя в большей безопасности под защитой наших десантников. – Как всегда, правда одержала у Ави верх. – Но они привыкнут. Потребуется еще несколько недель, и они обязательно привыкнут. Арабам нравятся швейцарские гвардейцы, а ключ к спокойствию на улицах – в настроении у наших арабских друзей. А ты ответишь на мой вопрос? – При этих словах голова Кларка чуть повернулась.
      – Возможно. – Райан смотрел на улицу.
      – Ты имел отношение к заключению этих соглашений?
      – Нет, – ответил Райан бесстрастным голосом, ничем не отличающимся от поведения солдат патруля. – Это ведь было озарение Чарлза Олдена, верно? А я стал всего лишь рассыльным.
      – Именно это и утверждает Элизабет Эллиот. – Ави больше ничего не требовалось.
      – Ты не задал бы этот вопрос, не зная ответа на него, Ави. Тогда зачем спрашивать?
      – Весьма искусно. – Генерал Бен-Иаков сел за стол и знаком подозвал официанта. Прежде чем снова заговорить с Райаном, он заказал две бутылки пива. Кларк и второй телохранитель ничего не пили. – Ваш президент оказал на нас огромное давление – пригрозил приостановить поставки оружия…
      – Согласен, Ави, он мог бы сделать это более деликатно, но не я формирую политику. Твои соотечественники навлекли это на себя убийством безоружных демонстрантов. В результате перед нами открылась страница нашей истории, которую хочется забыть. Этот безумный поступок обезоружил израильское лобби в конгрессе – многие из них находились по другую сторону нашего движения за гражданские права – не забывай этого, Ави. Вы вынудили нас предпринять определенные шаги. К тому же… – Райан внезапно замолчал.
      – Да?
      – Понимаешь, Ави, все может обернуться к лучшему. Ты только оглянись по сторонам! – В этот момент принесли заказанное ими пиво. Джеку так хотелось пить, что трети бутылки тут же не стало.
      – Действительно, нельзя исключить такую вероятность, – согласился Бен-Иаков.
      – Разведывательная информация, которую вы получаете из Сирии, лучше нашей, – напомнил Райан. – Мне стало известно, что там начинают относиться к урегулированию серьезно – не поднимая излишнего шума, разумеется. Ну, прав я или нет?
      – Если это на самом деле правда, – проворчал Ави.
      – А ты не задумывался над тем, что самое трудное в мирной разведывательной информации?
      Бен-Иаков задумавшись уставился на дальнюю стену.
      – Верить в то, что мир в пределах досягаемости? Джек кивнул.
      – В этом у нас преимущество перед вами, дружище. Мы уже прошли через подобные испытания.
      – Это верно, но русские никогда не говорили – не утверждали – на протяжении двух поколений, что намереваются стереть вас с лица земли. Передай уважаемому президенту Фаулеру, что такие угрозы быстро не забываются.
      Джек вздохнул.
      – Я уже говорил об этом. Поверь, Ави, я тебе не враг.
      – Но и не союзник.
      – Теперь – союзник, генерал. Договоры вступили в силу. Моя задача заключается в том, чтобы представить нашему правительству информацию и оценку создавшегося положения. Формируют политику другие лица, занимающие более ответственное положение, которые намного умнее меня, – прибавил Райан с бесстрастной иронией.
      – Вот как? И кто же эти люди? – Генерал Бен-Иаков посмотрел на американца, не скрывая улыбки. Его голос стал тише. – Сколько времени ты занимаешься разведкой, Джек? Меньше десяти лет. А за плечами у тебя дело с подводной лодкой, операция в Москве, роль, которую ты сыграл во время президентских выборов…
      Джек попытался сдержаться, но потерпел неудачу.
      – Бог мой, Ави! – Но как он узнал обо всем?
      – Не поминай имя Господа всуе, доктор Райан, – упрекнул его заместитель директора Моссада. – Мы находимся в городе Бога. Эти швейцарские парни могут услышать и открыть огонь. Передай прелестной мисс Эллиот: если она все-таки захочет оказать слишком большое давление, у нас есть друзья в средствах массовой информации, а также история… – Ави улыбнулся.
      – Ави, если твои сотрудники заговорят об этом с Элизабет, она просто не поймет, о чем идет речь.
      – Чепуха! – фыркнул генерал Бен-Иаков.
      – Могу поручиться за это.
      Теперь удивился бригадный генерал:
      – Этому трудно поверить. Джек допил пиво.
      – Ави, я сказал тебе все, что мог. Тебе никогда не приходило в голову, что ты получаешь сведения из недостаточно надежного источника? Тогда я вот что тебе скажу: у меня нет точной информации о том, на что ты намекал. Если и был достигнут какой-то компромисс, меня не посвятили в подробности. Ну хорошо, у меня есть основания считать, что такое могло произойти, и я даже могу постараться угадать, о чем идет речь. Но если меня посадят перед судьей и начнут задавать вопросы, все, что я смогу ответить, будет: мне ничего не известно. Так что, мой друг, нельзя шантажировать человека, угрожая обнародовать сведения, о которых он ничего не знает. Тебе придется немало потрудиться, чтобы убедить их в том, что вообще что-то произошло.
      – Боже мой, Мур и Риттер действовали по-настоящему элегантно, правда?
      Райан поставил на стол пустой стакан.
      – Генерал, такого не бывает в действительности. Это происходит только в кино. Послушай, Ави, поступившая к тебе информация скорее всего недостаточно проверена. Сенсационные сведения часто грешат этим. Жизнь никогда не сумеет сравняться с искусством. – Райан проявил способности незаурядного актера, он даже усмехнулся для пущей убедительности.
      – Доктор Райан, в 1972 году фракция "Черный сентябрь", отколовшаяся от Фронта освобождения Палестины, наняла террористов из японской организации Красной армии и поручила им расстрелять посетителей аэропорта Бен-Гуриона. Террористы выполнили задание, убив много пассажиров, главным образом американских протестантов из Пуэрто-Рико. Единственный террорист, которого удалось захватить живым – остальные погибли под пулями наших сил безопасности, – рассказал на допросе, что его мертвые товарищи и их жертвы превратятся в небесное созвездие. Я слышал, что в тюрьме он принял иудаизм и даже сделал себе обрезание – зубами, что красноречиво говорит о его незаурядной гибкости, – сухо закончил генерал Авраам Бен-Иаков. – Так что не пытайся убедить меня, будто в мире существуют настолько безумные вещи, что они не могут оказаться правдой. Я занимаюсь разведкой более двадцати лет и за это время убедился, что многое мне неизвестно.
      – Ави, даже я не такой параноик.
      – Ты не переживал Холокоста, Джек.
      – Неужели? Выходит, Кромвель и Картофельный голод не в счет? Бросьте, генерал. Мы размещаем здесь свои войска. Если что-то случится, в Негеве или на Голанских высотах прольется американская кровь.
      – Что если…
      – Ави, ты спрашиваешь меня "что если". Если это "что если" когда-нибудь произойдет, я сам прилечу сюда. В прошлом я был морским пехотинцем. Ты знаешь, сколько раз в меня стреляли. Второго Холокоста не будет – по крайней мере пока я жив. Мои соотечественники не допустят этого. Подчеркиваю, Ави, не мое правительство, а мои соотечественники. Мы никогда не позволим, чтобы такое произошло еще раз. Если американцам суждено умереть, защищая вашу страну, они умрут.
      – Вы уже говорили нечто подобное во Вьетнаме. – Бен-Иаков заметил, как сверкнули при этих словах глаза Кларка.
      – Извините меня, генерал, я не высокий правительственный чиновник, всего лишь маленький человек, лезущий не в свое дело. Но я провел на фронте больше времени, чем любой военнослужащий у вас в стране. Надеюсь, вы не обидитесь на мою откровенность. Так вот, сэр, меня по-настоящему приводит в ужас то, что вы у себя постоянно ухитряетесь ступить ногами в дерьмо – вроде как мы у себя дома; правда, мы научились на своем горьком опыте, а вот вы – нет. И я согласен с доктором Райаном. Он действительно приедет сюда, чтобы защищать вас. И я приеду с ним вместе, если дело зайдет так далеко. Мне пришлось убить немало врагов, – произнес Кларк тихим спокойным голосом.
      – Еще один морской пехотинец? – попытался свести разговор к шутке Ави, хотя делать этого не следовало.
      – Более или менее, – ответил Кларк. – Как у нас принято говорить, поддерживаю боевую форму, – добавил он с улыбкой.
      – А ваш коллега? – спросил Ави, кивнув в сторону Чавеза, который стоял на углу, осматривая улицу.
      – Ничем мне не уступает. Равно как и парни в Десятом кавалерийском полку. Но эти разговоры о войне – полная чепуха. Вы оба понимаете это. Если вам нужна безопасность, сэр, прежде всего нужно решить свои домашние проблемы. Мир наступит сразу после этого, как радуга после бури.
      – Учиться на вашем опыте…
      – У нас было расстояние в четыре тысячи миль, куда можно отступить. Здесь Средиземное море совсем рядом. Так что вам лучше учиться на наших ошибках, чем на своих собственных. Хорошо уже то, что вы более готовы к настоящему миру, чем были готовы мы.
      – Но нам его навязали…
      – Если ситуация улучшится, сэр, вы будете только благодарны. Если ничего не выйдет, вам понадобится плечо друга, когда начнутся неприятности. – Кларк обратил внимание, что Динг с небрежным видом покинул свой пост на другой стороне улицы, двигаясь с кажущейся неторопливостью туриста.
      – Вы имеете в виду себя?
      – Это уж точно, генерал, – ответил Кларк. Он был настороже, окидывая взглядом прохожих. Кого заметил Чавез? Что упустил он, Кларк?