* * *

      – Ничего больше? – спросил Головко.
      – Ничего, – ответил полковник.
      – А что будет с нашим офицером?
      – Я навестил его вдову два дня назад. Сообщил ей, что он погиб и что нам не удалось отыскать его тело. Сцена была очень тяжелой, женщина оказалась потрясенной. Ужасно видеть такое прелестное лицо в слезах, – тихо сообщил полковник.
      – Пенсия, остальные льготы?
      – Я лично занялся этим.
      – Отлично, эти бумажные души не думают ни о ком и ни о чем. Если возникнут трудности, дайте знать.
      – Что касается сбора технической информации, – продолжал полковник, – у меня нет никаких предложений. Вы не можете предпринять какие-нибудь шаги по другим каналам?
      – Мы все еще восстанавливаем нашу агентурную сеть в их Министерстве обороны. Предварительные сведения позволяют сделать вывод, что новая Германия полностью отказалась от проекта ГДР, – ответил Головко. – До меня дошли слухи, что американцы и англичане провели аналогичное расследование и остались довольны его результатами.
      – Мне кажется маловероятным, что появление ядерного оружия в Германии вызовет большое беспокойство у американцев или англичан.
      – Это верно. Мы продолжаем работу, но я не думаю, что нам удастся что-нибудь обнаружить. Полагаю, мы работаем впустую.
      – Тогда почему убили нашего сотрудника?
      – Но ведь мы все еще не уверены в этом, черт побери!
      – Действительно, сейчас он может работать на аргентинцев…
      – Не забывайтесь, полковник!
      – Простите, Сергей Николаевич, но ведь, когда приходится убивать офицера разведки, нужна очень веская причина.
      – Пока наши поиски безрезультатны! Расследование ведут по крайней мере три разведслужбы. Наши агенты в Аргентине все еще пытаются выяснить…
      – Да, а как кубинцы?
      – Действительно, это район их деятельности. Но сейчас мы вряд ли можем рассчитывать на помощь Кубы, правда? Полковник закрыл глаза. Что это происходит в КГБ?
      – Я все еще считаю, что нам нужно продолжать расследование.
      – Ваше мнение принято к сведению. Наша операция продолжается.
      Но что я могу предпринять, подумал Головко, когда дверь кабинета закрылась за полковником. Какие еще новые направления расследования выбрать.., ему ничего не приходило в голову. Множество оперативников из числа нелегалов старались что-нибудь узнать, но пока безрезультатно. Наша профессия так походит на деятельность полиции, верно?

* * *

      Марвин Расселл еще раз подумал о том, что ему может потребоваться. Да, эти ребята не жалели денег. Почти вся сумма, с которой он приехал в Ливан, осталась нетронутой. Он даже предложил воспользоваться этими деньгами, но Куати наотрез отказался. Сейчас в кейсе у Расселла лежало сорок тысяч долларов новенькими хрустящими двадцатками и полусотнями, а устроившись в Америке, он получит денежный перевод из английского банка. Поставленные перед ним задачи были несложны. Для начала следовало раздобыть новые документы для себя и своих друзей. Такое по плечу даже ребенку. Даже водительское удостоверение подделать совсем просто, если у тебя имеется необходимое снаряжение, а Расселл собирался закупить его за наличные. Он сам установит снаряжение в доме, который возьмет в аренду. А вот зачем резервировать номера в гостинице вдобавок к покупке дома, он не понимал. Эти парни любят запутывать все до предела.
      По пути к аэропорту он остановился на сутки, чтобы обеспечить себя соответствующим гардеробом. Пусть в Бейруте продолжаются военные действия, но жизнь не утихает, и портной сделал все быстро и хорошо. К моменту, когда Расселл поднялся на борт самолета английской авиакомпании "Бритиш Эйруэйс", направляющегося в Хитроу, Расселл выглядел преуспевающим бизнесменом. У него было с собой три хороших костюма – два из них в чемодане. Аккуратная прическа и дорогие туфли, которые немилосердно жали.
      – Желаете журнал, сэр? – спросила стюардесса.
      – Спасибо, – улыбнулся Расселл.
      – Вы американец?
      – Да, возвращаюсь домой.
      – Наверно, нелегко было в Ливане?
      – Да, иногда обстановка становилась тревожной.
      – Принести чего-нибудь выпить?
      – Пива, если можно, – улыбнулся Расселл. Ему даже удалось овладеть жаргоном бизнесмена. Самолет был пуст на две трети, и, похоже, эта стюардесса будет обслуживать его постоянно. Возможно, ей нравится мой загар, решил Расселл.
      – Пожалуйста, сэр. Вы остановились в Лондоне?
      – Боюсь, что нет. Сразу вылетаю в Чикаго. Через два часа.
      – Очень жаль. – На лице девушки даже отразилось разочарование. Эти англичане, подумал Расселл, такие гостеприимные люди. Почти как арабы.

* * *

      Последний пучок был установлен на отведенное ему место чуть позже трех утра по местному времени. Фромм ничуть не изменил своего поведения и проверил последний пучок с такой же тщательностью, как и первый, закрепив его в соединительном узле лишь после того, как все проверил, и остался доволен. Затем он встал и потянулся.
      – На сегодня хватит. – Согласен, Манфред.
      – Завтра к этому времени мы полностью закончим сборку. Осталась простая работа, меньше чем на четырнадцать часов.
      – Тогда неплохо было бы поспать. Выйдя из здания, Госн сделал знак командиру. Куати посмотрел им вслед, затем подошел к начальнику охраны.
      – Где Ахмед?
      – Отправился к доктору, вы сами ему разрешили.
      – Гм… Когда он вернется?
      – Завтра или послезавтра. Не знаю точно.
      – Ну хорошо. Скоро у нас будет для тебя специальная работа. Охранник взглянул на людей, удаляющихся от мастерской, и равнодушно кивнул.
      – Где рыть яму?

      Смена часовых поясов очень утомительна, подумал Марвин. Он выехал из чикагского аэропорта О'Хара в "меркурии", взятом напрокат, и направился на запад. В мотеле рядом с Де-Мойном он удивил портье, изъявив желание расплатиться за номер наличными. Расселл объяснил, что у него украли бумажник со всеми кредитными карточками, и в подтверждение своих слов продемонстрировал совершенно новое портмоне. Портье, подобно любому бизнесмену, с готовностью согласился принять наличные. Этой ночью Расселл хорошо спал. Он проснулся чуть позже пяти утра после десяти часов здорового сна, съел плотный американский завтрак (при всем своем гостеприимстве люди в Ливане не знали вкуса настоящей пищи; он не представлял, как они ухитряются обходиться без бекона) и отправился дальше, в сторону Колорадо. К ленчу Расселл пересек половину Небраски, снова размышляя о планах, которые ему предстояло осуществить, и о том, что для этого необходимо. Поужинать он остановился в Роггене, в часе езды от Денвера, к северо-востоку от города. Это достаточно близко, решил Расселл. Уставший от многих часов за баранкой автомобиля, Расселл нашел еще один мотель и остановился на ночевку. Он с удовлетворением снова смотрел американское телевидение, в том числе наиболее интересные матчи Национальной футбольной лиги. Удивительно, как он скучал по американскому футболу – не меньше, чем по возможности выпить всякий раз, когда ему того хотелось. Это желание Расселл удовлетворил бутылкой "Джека Даниэльса", которую купил по дороге. К полуночи он здорово подобрел, с удовольствием оглядывался по сторонам, радовался своему возвращению в Америку, а также причине, по которой он сюда вернулся. Настало время расплатиться по старым долгам. Расселл не забыл, кому принадлежало Колорадо в прошлом, и хорошо помнил о бойне при Сэнд-Крик.

* * *

      Этого следовало ожидать. Все шло слишком гладко, а действительность редко терпит совершенство. Крошечная ошибка в одной из деталей обнаружилась во время сборки первичного источника. Эту деталь пришлось снять и заново обработать, на что потребовалось тридцать часов, из которых сорок минут ушло собственно на обработку, а остальное время на разборку, а затем на повторную сборку бомбы. Фромм, которому следовало отнестись к происшествию философски, был вне себя от ярости и настоял на том, чтобы лично осуществить всю работу. После этого начался трудоемкий процесс установки взрывных блоков – еще более утомительный от того, что проводился вторично.
      – Всего три миллиметра, – заметил Госн. Ошибочная установка одной из ручек настройки. Поскольку деталь обрабатывалась вручную, компьютеры не заметили отклонения. Кто-то из техников не правильно прочел цифру, указанную Фроммом, а при первой визуальной проверке деталей ошибку просто не заметили. – Но у нас был в запасе один день.
      Фромм что-то пробормотал из-за защитной маски. Вместе с Госном он поднял плутониевую сборку и аккуратно поставил ее на место. Пять минут спустя стало ясно, что она расположена правильно. Затем на место встали шины из вольфраморениевого сплава, потом сегменты бериллия и наконец массивное полушарие обедненного урана, отделяющее первичное устройство от вторичного. Теперь еще пятьдесят взрывных блоков – и работа закончена. Фромм распорядился сделать перерыв – это была тяжелая работа, и он нуждался в отдыхе. Техников больше не было – не было больше потребности в их услугах.
      – К этому времени мы могли бы уже завершить работу, – тихо заметил немец.
      – Неразумно рассчитывать на совершенство, Манфред.
      – Неграмотный идиот не сумел правильно разобрать цифру!
      – Она была смазана. – А это твоя вина, подумал Госн, но промолчал.
      – Тогда нужно было спросить!
      – Не вижу причины для споров, Манфред. Ты выбрал неудачное время, чтобы выразить свое нетерпение. Мы соблюдаем график.
      Фромм знал, что молодой араб не понимает его. Кульминационный момент честолюбивых стремлений всей его жизни мог уже наступить!
      – За работу!
      Потребовалось еще десять часов, пока последний, семидесятый, взрывной блок встал на место. Госн присоединил провод к соответствующей клемме, и это завершило сборку. Он протянул руку немецкому инженеру, и они обменялись рукопожатием.
      – Примите мои поздравления, герр Фромм.
      – Ja. Спасибо, герр Госн. Теперь нам осталось только заварить корпус бомбы, откачать воздух, чтобы создать вакуум, – да, извините, тритий. Как я мог забыть об этом? Кто займется сваркой? – спросил Манфред.
      – Я сам. Я – специалист по сварке.
      Верхняя часть корпуса заканчивалась широким фланцем, необходимым для того, чтобы обеспечить безопасность работ. Его уже проверили на плотность стыковки. Техники занимались не только точной обработкой взрывного ядра устройства. Каждая деталь – за исключением той, единственной, – была обработана в соответствии со спецификациями Фромма, и корпус бомбы уже подвергся самой тщательной проверке. Крышка закрывалась герметично подобно корпусу часов.
      – Ввести тритий будет несложно.
      – Да, я знаю. – Госн жестом пригласил немецкого инженера выйти из мастерской наружу. – Значит, вы полностью удовлетворены конструкцией и качеством сборки бомбы?
      – Полностью, – уверенно заявил Фромм. – Она взорвется в полном соответствии с моими предсказаниями.
      – Отлично, – произнес Куати, стоявший у входа с одним из телохранителей.
      Услышав голос командира, Фромм обернулся. Грязные, неряшливые люди эти арабы, подумал он, однако в них есть, чем восхищаться. Он посмотрел на темную долину. Смеркалось, и рассмотреть детали ландшафта было трудно. Какая здесь сухая и негостеприимная земля, зато чистое и безоблачное небо. Фромм посмотрел на бесчисленные звезды, покрывающие небосвод. Здесь куда больше звезд, чем можно разглядеть в Германии, особенно в ее восточной части, где воздух особенно отравлен. Фромм подумал о том, что мог бы стать астрофизиком, выбрать путь такой близкий к избранному им.
      Госн стоял позади немца. Он повернулся к Куати и кивнул. Командир сделал такой же жест своему телохранителю, которого звали Абдулла.
      – Итак, остался только тритий, – произнес Фромм, не поворачивая головы.
      – Да, – ответил Госн. – Я могу сделать это сам. Фромм хотел добавить, что прежде нужно сделать еще кое-что. Он не расслышал шагов Абдуллы у себя за спиной. Совершенно беззвучно охранник вытащил из-за пояса пистолет с глушителем и с расстояния в метр направил его в затылок Фромма. Немецкий инженер начал поворачиваться, чтобы объяснить Госну, как поступить с тритием, но не успел. Абдулла уже получил приказ.. Он знал, что смерть должна быть безболезненной – так же, как и для техников. Конечно, жаль, что это необходимо, подумал Куати, но другого выхода не было. Ничто из этого не имело значения для Абдуллы, который всего лишь выполнял приказ. Он мягко, привычным движением нажал на спусковой крючок, раздался тихий выстрел. Пуля вошла в затылок Фромма и, пробив голову, вышла через лоб. Немец рухнул на землю, умерший мгновенно. Из раны брызнула кровь, но фонтан ее ударил в сторону, не испачкав одежду Абдуллы. Он подождал, пока кровь не перестала хлестать из раны, и подозвал двух других охранников, чтобы отнести тело в стоявший неподалеку грузовик. Немецкого инженера похоронят вместе с техниками. Это по крайней мере справедливо. Все эксперты будут покоиться в одной могиле.
      – Жаль, – тихо произнес Госн.
      – Согласен, но как, по-твоему, можно было использовать его в будущем?
      Ибрагим покачал головой.
      – Никак. Он стал бы для нас тяжким бременем. Верить ему нельзя. Он продажен и к тому же неверный. Вдобавок он уже выполнил то, что нам было нужно.
      – А бомба?
      – Она взорвется, когда понадобится. Я двадцать раз проверил расчеты. Ее конструкция много лучше, чем мог бы спроектировать я сам.
      – А что там относительно трития?
      – Он в батареях. Нужно всего лишь нагреть их и выпустить газ. Затем газ закачаем в два резервуара. Все остальное тебе известно.
      – Ты объяснял это, но без подробностей, – проворчал себе под нос Куати.
      – Эту работу можно выполнить в школьной лаборатории. В ней ничего сложного.
      – Почему Фромм оставил ее напоследок? Госн пожал плечами.
      – Что-то должно выполняться в последнюю очередь, а это – простая работа. Может быть, поэтому. Если хочешь, я могу заняться ею прямо сейчас.
      – Хорошо, действуй.
      Куати внимательно наблюдал за движениями Госна. Одну за другой тот поставил батареи в микроволновую печь, установив самый низкий уровень нагрева. Вакуум-насос через металлическую трубку по очереди отсасывал газ из каждой батареи. На всю процедуру потребовалось меньше часа.
      – Фромм обманул нас, – заметил Госн, закончив работу.
      – Как обманул? – обеспокоенно спросил Куати.
      – Командир, здесь почти на пятнадцать процентов больше трития, чем он обещал. Тем лучше.
      Следующий этап был еще проще. Госн тщательно проверил герметичность каждого резервуара – уже в шестой раз, молодой инженер многому научился у своего немецкого учителя, – затем перекачал тритий в предназначенные для него резервуары. Клапаны были закрыты и заперты болтами со шплинтами, чтобы при транспортировке они не открылись от тряски.
      – Готово, – объявил Госн. Охранники с помощью потолочной лебедки подняли верхнюю крышку корпуса бомбы и опустили ее на фланец. Крышка точно встала на свое место. Госну потребовался час, чтобы приварить ее. Затем он проверил герметичность корпуса и присоединил к нему вакуум-насос Лейболда.
      – Что ты собираешься делать сейчас?
      – По расчетам нам потребуется вакуум в одну миллионную атмосферного давления.
      – И ты можешь сделать это? Разве не повредит…
      Госн заговорил совсем как Фромм, чему оба изрядно удивились:
      – Прошу вас, командир, подумайте. На всех нас давит воздух. Он не в состоянии раздавить вас и не сможет раздавить этот стальной корпус. Насос будет работать несколько часов, и у нас появится возможность еще раз проверить герметичность и прочность корпуса бомбы. – Госн знал, что это проверялось уже пять раз. Даже без сварного шва корпус был достаточно герметичен. Теперь, превратившись в сплошной металл, он готов был к миссии, для которой предназначался. – А сейчас следует поспать. Насос будет работать и не требует присмотра.
      – Когда все будет готово для перевозки?
      – К утру. А когда отплывает корабль?
      – Через два дня.
      – Вот видишь, – широко улыбнулся Госн, – у нас масса времени.

* * *

      Марвин начал с того, что посетил местное отделение "Колорадо Федерэл Бэнк энд Траст Компани". Там он изумил и привел в восторг вице-президента отделения – по его телефону он позвонил в Англию и отдал распоряжение перевести телеграфом пятьсот тысяч долларов. Компьютеры намного упростили банковские операции. Уже через несколько секунд банкиру подтвердили из английского банка, что мистер Роберт Френд действительно располагает крупным вкладом, как и заявил при встрече с вице-президентом сам мистер Фрейд.
      – Вы не могли бы порекомендовать мне хорошего агента по продаже недвижимости? – спросил Марвин Расселл у банкира, готового всячески услужить новому клиенту.
      – Конечно! Идите прямо по улице и третья дверь направо. А я к вашему возвращению подготовлю чеки.
      Банкир посмотрел вслед уходящему Расселлу и тут же позвонил жене, работавшей в агентстве, занимающемся продажей недвижимости. Когда Расселл подошел к входу в агентство, жена банкира ждала его у двери.
      – Добро пожаловать в Рогген, мистер Френд!
      – Спасибо. Так приятно снова вернуться домой.
      – Вы куда-то уезжали?
      – Да, в Саудовскую Аравию, – объяснил Расселл, он же Френд. – Но мне так недоставало наших зим.
      – Что бы вы хотели приобрести?
      – Мне нужно ранчо средних размеров – я хочу разводить скот.
      – Дом, амбары?
      – Да, хороший дом. Не слишком большой, лишнего мне не нужно – видите ли, я одинок, – скажем, три тысячи квадратных футов. Если найдется ранчо с хорошими пастбищами, я согласен на дом поменьше.
      – Вы родом отсюда?
      – Вообще-то из Дакоты, но мне нужно быть недалеко от Денвера – здесь рядом аэропорт, а мне приходится немало путешествовать. Моя прежняя усадьба слишком далеко от цивилизации.
      – Вам понадобятся работники для ранчо?
      – Да, ранчо должно быть не очень большим, чтобы управиться с помощью двух работников – может быть, мужа и жены. Честно говоря, лучше было бы расположиться поближе к Денверу, но мне, черт побери, хочется питаться собственной говядиной, так что без ранчо не обойтись.
      – Я уверена, что смогу предложить именно то, что вы ищете, – заметила женщина. – У меня на примете есть два ранчо, которые должны вам понравиться.
      – Тогда поедем и посмотрим на них, – улыбнулся Расселл. Второе ранчо оказалось идеальным. Недалеко от съезда с шоссе, площадью в пятьсот акров, старый, но все еще прочный дом с новой кухней, гараж на две автомашины и три надворные постройки. Куда ни глянешь – пастбища, в полумиле от дома – пруд, обросший деревьями, в общем, привольное место для выпаса скота, который Расселл и не собирался разводить.
      – Это ранчо я сбываю уже пять месяцев, – доверительно сообщила жена банкира. – Наследники владельца запрашивают четыреста тысяч, но, мне кажется, согласятся на триста пятьдесят.
      – Прекрасно, – кивнул Расселл, окидывая взглядом выезд на шоссе No 76. – Договоритесь с ними, что, если они готовы подписать контракт на этой неделе, я тут же внесу задаток – пятьдесят тысяч наличными и полностью расплачусь через, скажем, четыре или пять недель. С финансированием проблем не будет. Как только поступит перевод, я тут же передам оставшуюся сумму – тоже наличными. Но мне хочется переехать сюда немедленно. Господи, как надоело жить в отелях – половина жизни проходит в разъездах. Думаете, нам это удастся?
      Хозяйка агентства широко улыбнулась.
      – Мне кажется, я могу это гарантировать.
      – Великолепно. Ну, а как дела у "Бронкос" в этом году?
      – Так себе. У них весь сезон ушел на обновление команды. У нас с мужем сезонные билеты. Вы собираетесь попытаться приобрести билеты на Суперкубок?
      – Хочу попробовать.
      – Это непросто, – предупредила его женщина.
      – Что-нибудь придумаю.
      Час спустя директор агентства по торговле недвижимостью поговорила по телефону и получила чек на пятьдесят тысяч долларов от своего мужа-банкира. Расселлу объяснили, как найти магазины мебели и бытовых электроприборов. Сделав покупки, он отправился в местный автомагазин, приобрел там белый фордовский фургон и вернулся на нем на ранчо. Машину поставил в одном из амбаров. Пока следует воздержаться от выплаты окончательной суммы. Сегодня он проведет ночь в мотеле, а затем переберется в свой новый дом. Расселл не испытывал чувства удовлетворения от совершенного. Нужно было еще многое сделать.

* * *

      Кэти Райан стала пристально следить за газетами. В них уделялось много внимания скандальным историям и конфиденциальной информации, просочившейся в прессу, и теперь она интересовалась тем, чему прежде не уделяла внимания, особенно статьями Роберта Хольцмана. К сожалению, новые материалы о деятельности ЦРУ носили общий характер и касались в основном изменений в Советском Союзе, которые были ей непонятны. К этим проблемам Кэти не проявляла интереса – подобно тому как Джек был равнодушен к достижениям в области хирургии глаза, так интересовавшим его жену. Наконец, появилась статья относительно финансовых нарушений и "очень видного сотрудника ЦРУ". Это была уже вторая статья такого рода, и Кэти поняла, что, если речь идет о Джеке, все документы, необходимые для расследования этого дела, хранятся у нее дома. Было воскресенье, Джек снова уехал на работу, оставив ее с детьми. Утро выдалось холодным, и дети смотрели телевизор. Кэти Райан достала кипу счетов и финансовых документов, надеясь найти там ответ на свои вопросы.
      Все оказалось ужасно запутанным. Финансовые дела представляли собой еще одну область, к которой доктор Кэролайн Райан не проявляла ни малейшего интереса, и Джек Райан ввиду отказа жены принял на себя обязанности бухгалтера так же, как Кэти занималась кухней, ставшей ее сферой деятельности в семье. Она понятия не имела о системе расположения документов и была уварена, Джеку и в голову не приходило, что у нее может появиться желание просмотреть эту колоссальную массу непонятных материалов. Но Кэти проявила настойчивость. Сначала она узнала, что доверенные лица, управляющие их состоянием, справляются с делами весьма успешно и в настоящее время портфель акций, принадлежащий Райанам, вырос в цене. Обычно такие подробности ее не интересовали и она только просматривала годовые отчеты. Деньги не были для нее чем-то исключительно важным. За дом все выплачено. Фонд, предназначенный для того, чтобы дать образование детям, создан. И вообще семья Райанов покрывала свои текущие расходы за счет заработка двух докторов Райан, так что их состояние продолжало расти, вызывая головную боль при уплате налогов. И этим занимался Джек, все еще владеющий дипломом бухгалтера-ревизора, с помощью семейного адвоката. Кэти изумленно вздохнула, увидев, каких размеров достигло их состояние, и тут же решила включить доверенных лиц, занимающихся их финансами, в список людей, которым рассылались поздравления с Рождеством. Но все это не было тем, что она искала. Досье, просто помеченное на обложке "Циммер", Кэти нашла в половине третьего. Как и следовало ожидать, папка хранилась в самом последнем ящике письменного стола.
      Папка была в несколько дюймов толщиной. Кэти села на пол, скрестив ноги, и приготовилась открыть ее. Глаза уже болели от напряжения – следовало бы принять таблетку тиленола, но Кэти не сделала этого. Первым документом в папке оказалось письмо от Джека адвокату – не тому постоянному его адвокату, что составил их завещания, занимался налогами и другой повседневной работой, а другому. В письме Джек распорядился создать попечительский фонд для семи детей, причем это число несколько месяцев спустя было изменено на восемь, заметила Кэти. Попечительский фонд был создан на основе первоначального вложения полумиллиона долларов в различные акции, и распоряжались им те же доверенные лица, что и ведали финансами семьи Райанов. Кэти с удивлением увидела, что Джек лично дал рекомендации относительно вложения этих акций – по отношению к своим финансам он этого не делал. Нужно отдать ему справедливость – деловая хватка его не оставила. Доход от акций Циммеров составлял двадцать три процента в год. Еще сто тысяч долларов по указанию Джека было вложено в деловое предприятие – "Чаптер-С Корпорейшн", прочитала Кэти, не понимая, что это значит, причем корпорация "Саутлэнд".., ах да, это магазин "7 – Одиннадцать". Это корпорация штата Мэриленд и ее адрес…
      Но это совсем рядом с их домом! Более того, вплотную к шоссе 50, и Джек, следовательно, проезжает мимо магазина дважды в день – по пути на работу и возвращаясь домой.
      Как удобно!
      Кто же такая эта Кэрол Циммер?
      Медицинские счета? Счета врача-акушера?
      Доктор Марша Розен! Я знаю ее! Если бы Кэти не была в штате сотрудников Хопкинса, она обратилась бы к ней во время родов;
      Розен окончила Йельский университет и была великолепным акушером с отличной репутацией.
      Ребенок? Жаклин Циммер? Джекки? Кэти покраснела, и по ее щекам потекли слезы.
      Мерзавец! Не смог дать мне ребенка, зато дал ей!
      Кэти проверила дату рождения и попыталась вспомнить. В этот день Джек вернулся домой очень поздно. Она помнила тот вечер, потому что ей пришлось отказаться от приглашения…
      Значит, он присутствовал при родах! Какие еще доказательства требуются? Торжество, вызванное тем, что ей удалось обнаружить факты, превратилось в отчаяние.
      Как просто наступает конец мира, подумала Кэти. Всего один листок бумаги – и все. Конец.
      Неужели конец?
      А разве может быть что-то иное? Даже если он все еще хочет ее – захочет ли она его?
      Но дети, вспомнила она. Что будет с ними? – спросила себя Кэти. Она закрыла папку и положила ее на место, не вставая с пола.
      Ты – врач, напомнила она себе. Тебе надлежит сначала подумать и лишь потом действовать.
      Детям нужен отец. Но что он за отец? Его нет дома по тринадцать-четырнадцать часов в сутки, иногда семь дней в неделю. Несмотря на бесконечные просьбы, он согласился взять сына на один – один! – бейсбольный матч. Хорошо еще, что он сумел побывать на половине игр Малой лиги, в которой принимал участие его сын! Кэти едва ли удивило бы, если бы Джека не оказалось дома даже рождественским утром. Он ухитрился пропустить все школьные мероприятия, рождественские представления и все остальное. А накануне вечером, собирая игрушки, опять напился, и Кэти даже не пыталась соблазнить его. Какой смысл? Его подарок.., да, его подарок для нее был действительно прекрасным, но это можно купить за несколько минут пребывания в магазине, безо всякого труда…
      Покупки…
      Кэти встала, подошла к письменному столу Джека и начала просматривать полученную им почту. Квитанции покупок, сделанных по кредитным карточкам, уложены в аккуратную стопку. Она взяла одну из них и обнаружила колонку цифр за покупки, сделанные в "Хэмлис", в Лондоне. Шестьсот долларов? Но он привез всего один подарок маленькому Джеку и два для Салли. Шестьсот долларов!
      Джек занимался покупками рождественских подарков для двух семей?
      – Сколько еще доказательств тебе нужно, Кэти, милочка? – спросила она себя вслух, – Боже мой. Боже мой. Боже мой…
      Она замерла, не двигаясь в течение длительного времени, охваченная таким отчаянием, что не слышала и не видела ничего вокруг. Лишь материнский инстинкт заставлял ее бессознательно прислушиваться к звукам, доносящимся из детской.
      Джек вернулся домой еще до семи вечера, очень довольный тем, что сумел вернуться на час раньше обычного. Он был еще больше доволен тем, что мексиканская операция полностью готова. Оставалось только сообщить о ней президенту. После того как Фаулер даст свое добро, в чем Джек не сомневался, – риск, секретная операция и все прочее было для президента, обычно занятого политическими проблемами, слишком увлекательно, чтобы отказаться, – и, после того как Кларк и Чавез успешно провернут дело, акции Райана сразу повысятся. И ситуация изменится. Начать с того, что он собирался уйти в отпуск, – как только положение улучшится. Нужно отдохнуть. Неделю, может быть, две, и если какой-нибудь кретин из ЦРУ осмелится приехать со срочными документами, Райан удавит сукиного сына. Ему хотелось отдохнуть от работы, и он этот отдых получит. Две недели полного отдыха. Заберет детей из школы, и они поедут посмотреть на Микки Мауса, как посоветовал ему Кларк. Завтра же закажет билеты.
      – Где вы? Я уже дома! – объявил Джек. Тишина. Как странно. Он спустился вниз и увидел, что дети сидят перед телевизором. Слишком много времени проводят перед проклятым ящиком, подумал он, но виноват в этом их отец. Теперь все переменится – и это тоже. Будет меньше работать. Пусть Маркус выполняет свои обязанности, вместо того чтобы изредка появляться на работе и взваливать все на плечи Джека.
      – А где мама?
      – Не знаю, – ответила Салли, не отрывая взгляда от зеленой слизи и оранжевого месива на экране.
      Райан вернулся наверх и вошел в спальню, чтобы переодеться. И здесь никаких признаков Кэти. Тут она показалась в дверях с корзиной выстиранного белья. Джек, стоявший у нее на пути, наклонился, чтобы поцеловать жену, но Кэти отклонилась назад и покачала головой. Ну что ж, решил Джек, стоит ли обижаться?
      – Что у нас на ужин, крошка? – спросил он шутливо.
      – Не знаю. Что ты себе приготовишь.
      Его поразил ее резкий тон, то, что она огрызнулась, хотя Джек не дал ей для этого никакого повода.
      – Чем я провинился? – удивленно спросил он, не успев разобраться в ее настроении. Взгляд Кэти был враждебным, и, когда она ответила на его вопрос, голос ее заставил Джека вздрогнуть.
      – Ничем, Джек, ты ничем не провинился. – Она отступила в сторону, прошла мимо с корзиной белья и скрылась за поворотом.