Васильев опять нажал какую-то кнопку, и над каждым экраном-дублером зажглось еще по маленькому экранчику, которых Зарубин раньше и не заметил. Сейчас с них смотрели живые портреты начальников групп морской геологической экспедиции.
      Зарубин с удовольствием слушал немногословные приказания Васильева. Но вот топограф нажал одну из кнопок, и каюта осветилась дневным светом иллюминаторы открылись.
      Изображения на экранах стали бледными. Зарубин взглянул на море. В полукилометре, покачиваясь на волнах, стоял корабль.
      - Это в горой номер,-сказал Васильев.-Они будут ставить топографический-знак на вершине скалы за долиной. Посмотрим на их работу. Трудное дело. Вершина узкая, и поставить на ней опорную точку нелегко.
      Топограф снова затемнил каюту.
      Зарубин заметил, что долина, занимавшая раньше почти половину экрана, сместилась влево и ушла на задний план, зато утес, на котором второй корабль должен был установить топографический опорный знак, выдвинулся на передний план. Васильев взял утес крупным планом. Вдруг над самой вершиной скалы появился паукообразный снаряд с треножкой. Его Зарубин видел несколько минут назад на палубе второго номера.
      Предсказания Васильева сбылись. Снаряд не держался на остроконечном выступе, а соскальзывал вниз и повисал на стальном тросе. Наконец каким-то чудом он зацепился за голые камни. Неожиданно вершина скалы и снаряд стали расплывчатыми, словно в тумане, а затем совсем исчезли за серой пеленой.
      - Что случилось?-с тревогой спросил Дубравин.
      - Сейчас узнаем,- Васильев стал быстро увеличивать масштаб видимости.
      И тут все трое рассмеялись. Серая пелена оказалась косяком сельдей, проходившим недалеко от корабля. А когда через десять минут сельдь прошла, на вершине подводной скалы красовалась одна легкая треножка-топографический знак был поставлен. Еще через минуту корабль полным ходом шел к новой точке.
      Вскоре на обширной площади морского дна появилось несколько десятков новых топографических точек. Начался второй этап работы-топографическая съемка подводного рельефа.
      За несколько часов Зарубин успел побывать во всех уголках корабля. Спрятав блокнот в полевую сумку, журналист снова вышел на палубу. Качки почти не было. Флагман на полной скорости шел на юг. Но вот он резко развернулся и лег на обратный, параллельный, курс. Полюбовавшись некоторое время, с какой легкостью корабль разрезал воду своим острым носом, отбрасывая в сторону две крутые волны. Зарубин посмотрел на часы. Без четверти четыре. В четыре должен подойти морской катер. Но где же он? Журналист осмотрел горизонт и ничего не увидел. В это время штурман, высунувшись из ходовой рубки, доложил вошедшему на палубу Дубравину, что к ним с запада приближается судно. Еще раз внимательно осмотрев горизонт, Зарубин увидел точку, которая, приближаясь, увеличивалась. Вскоре к борту пришвартовался морской катер.
      От топографов Дубравин с Зарубиным выехали к геофизикам, а с наступлением темноты, когда в районе экспедиции зажглись огни, они прибыли в отряд структурной и геохимической съемки. Их встретил коренастый человек лет сорока пяти. Это был Королев. Топорща в добродушной улыбке соломенные усы, он помог Дубравину подняться на палубу.
      - Ну как, морской волк, дела?-приветствовал его Дубравин.
      - Работаем помаленечку, Николай Дмитриевич.
      - Как это помаленечку? Выходит, зря я тебя расхваливал представителю прессы,- полушутя сказал Дубравин, кивая в сторону Зарубина, поднявшегося следом за профессором.
      - Если хвалили, то, пожалуй, зря,-серьезно сказал Королев, пожимая своей огромной лапищей руку журналиста.-Не управляемся.
      - Кто тебе поверит? Этакий медведь и не управляется.
      - Нет, я серьезно. Нам бы еще несколько кораблей.-Королев достал папиросу и прикурил.-А вы знаете, Николай Дмитриевич: вот уже два дня работаем на явно нефтеносных структурах.
      - Откуда это тебе известно?
      - В газовых пробах много тяжелых углеводородов. Геохимические анализы тоже благоприятны. Сейчас мы на самом куполе структуры. Скоро должны начать отбор газовой пробы. Саша! - крикнул Королев оператору Короткову, стоявшему у пульта управления коллектором.- Сколько прошел?
      - Четырнадцать метров.
      - Ну, тогда пора. Николай Дмитриевич, спустимся в лабораторию.-Королев швырнул дымящийся окурок за борт.
      Раздался оглушительный взрыв. Взрывной волной геологов бросило назад. Зарубин больно ударился затылком о трубу вентилятора. Королев быстро поднялся на ноги и помог встать Дубравину.. Кругом стало ослепительно светло, багровые отблески играли на полированной поверхности надстроек. Из-за кормы подымалось ярко-желтое пламя. Огонь лизал поручни и штабель ящиков.
      Не понимая, что произошло, люди метались по палубе, выясняя причину пожара. Только Королев сразу понял: коллектор вскрыл газоносный пласт, и газ, скопившийся за кормой, воспламенился от непотушенного окурка.
      - Давай пакер! Трави канат!-крикнул он оператору и бросился в капитанскую рубку.
      Капитан Веселов, ничего не понимая, лихорадочно думал, что предпринять. Ему было непонятно, что горело за кормой корабля. Он видел стоявший у левого борта Альбатроса морской катер, объятый пламенем. Но огонь вырывался и с другой стороны Альбатроса. Вдруг катер, взревев мотором. рванулся вперед, оставив огонь позади. "Значит, причина не в катере,"- подумал капитан и решил повторить его маневр:
      - Полный вперед!
      - Отставить полный вперед! - громовым голосом закричал вбежавший в капитанскую рубку Королев.
      - Отставить полный вперед! - повторил капитан и, обернувшись к геологу, спросил: - А что же делать?
      - Это горит нефтяной газ, которому мы открыли выход своим коллектором. Коллектор нельзя отрывать от грунта. Давай малый вперед.
      - Но вы же говорите, оторвем коллектор!
      - Нет. Коротков травит канат.
      - Малый вперед!
      Альбатрос медленно пошел вперед. Столб огня остался позади. Только на корме дымились ящики да тлела бухта пенькового каната.
      В ста метрах от огненного факела Альбатрос остановился. К нему спешили другие корабли.
      Огонь погас так же внезапно, как и возник. Как только сработал автоматический пакер коллектора, включенный оператором, скважина была наглухо закрыта, газовый фонтан прекратился, пламя стало опадать и, наконец, исчезло, словно захлебнувшись в воде. Скважину залили цементом, и через пятнадцать минут отряд продолжал работу.
      - Григорий Иванович, надо будет принять меры предосторожности. Курить разрешать только во время хода,- распорядился Дубравин.
      Оба геолога остановились на палубе, опершись на поручни перил. К ним присоединился поднявшийся на палубу заместитель Королева, Ветров. "Три поколения геологов", заметил про себя Зарубин. И действительно, Королев годился Дубравину в сыновья, а Ветров - во внуки. Ночь стояла тихая, безветренная; рядом с Альбатросом темнел длинный корпус служебного морского катера. В море горели огни кораблей и бакенов. От усталости не хотелось говорить, но каждый видел в этих огнях начало великого наступления на богатства, скрытые под водными глубинами,
      ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
      Капитан государственной безопасности Винокуров, сломав сургучную печать, вскрыл пакет. Развернул находившуюся в пакете бумагу.
      "На ваш запрос о деятельности гражданина Плужникова Иннокентия Михайловича в период между 12 июня 1942 года и 3 августа 1945 года сообщаем следующее. 12 июня 1942 года гр-н Плужников, служивший в частях действующей Советской Армии, был взят в плен немецко-фашистскими войсками у станицы Липовецкой, на Дону. Обстоятельства пленения Плужникова неизвестны, однако установлено, что он не был ранен вместе с другими пленными, его направили в лагерь под Винницей, где всех тяжелораненых расстреляли. Оставшихся в живых фашисты отправили в Германию, а Плужникова без конвоя - в Румынию. С июня 1942 года по июнь 1944 года он работал у гитлеровцев, сначала на нефтяных промыслах в Плоешти, а в сентябре 1943 года Плужников переехал на новые нефтяные промыслы в Надьканиже, на австро-венгерской границе.
      После разгрома немецко-фашистской армии на Восточном фронте и вступления Советской Армии в Венгрию Плужников оказался в фашистском концлагере на франко-германской границе.
      После поражения гитлеровской Германии Плужников до августа 1945 года находился в американской оккупационной зоне, откуда и был репатриирован 3 августа 1945 года. Известно, что американский лагерь для перемещенных лиц, где находился Плужников, в июне 1945 года посетили отец Плужникова, бывший белоказачий есаул Плужников Михаил Петрович, и брат, Савелий. О преданной службе Плужникова Иннокентия гитлеровцам свидетельствует документ, копия которого прилагается. Документ найден среди бумаг немецко-румынского нефтяного общества, захваченных нашими войсками в Плоешти."
      Винокуров на минуту задумался, затем взял в руки второй документ.
      "Господин Шмидт!
      Может случиться, что нефть Плоешти временно не будет служить интересам Империи. В связи с этим исключительно важное значение будут иметь нефтеносные районы Венгрии и Австрии, эксплуатацию которых надо всемерно развивать. Понимаю, что для этого вам нужны люди, преданные и знающие свое дело. Направляю к вам господина Плужникова. Он хоть и русский, но надежней, чем румыны. У него свои счеты с Советами, и он будет нам предан до конца. Мы вместе с ним отобрали для работы у вас двенадцать человек румын. Эти также будут служить нам, если не за совесть, то за страх. Используйте их в интересах Империи.
      Июнь 1943 года. Ваш Гофман."
      Капитан Винокуров задумался. Затем нажал кнопку. Вошел лейтенант Мамедов.
      - Садитесь и знакомьтесь,- Винокуров подвинул полученные документы своему помощнику.
      Вот уже второй месяц дело о покушении на Кириллову не давало покоя Винокурову. Клубок не удавалось распутать.
      До покушения на Кириллову не смогли напасть и на след преступников, пытавшихся проникнуть в квартиру Трофимова. Однако при обыске в доме Плужникова был найден изорванный светло-серый костюм с пятнами крови. Клок серой материи, обнаруженный Мамедовым, принадлежал этому костюму. Несомненно, что одно преступление было связано с другим. Но кто второй преступник, оставалось неясным.
      Вначале Винокурову казалось, что покушение на Кириллову совершил тот же Плужников. Между разговором консула Кларка с Краузе, который случайно подслушал Трофимов, и нападением на Кириллову прошло очень мало времени, и капитану представлялось, что именно Краузе мог совершить преступление. Значит, Краузе и Плужников - одно и то же лицо. Но чем больше Винокуров размышлял, сопоставляя все новые и новые факты, тем слабее становилась эта уверенность. По-видимому, Краузе существовал помимо Плужникова, скрываясь под чужой фамилией.
      Из головы капитана не выходил случай странного покушения на Байрамова в лощине перед Белыми камнями. Найденная в траве гильза была от бесшумного пистолета. Плужников же застрелился из немецкого Вальтера. Другого оружия у него в доме не оказалось. Правда, Плужников, удирая от Байрамова, мог потерять по дороге или спрятать имевшееся при нем оружие. Но какой смысл ему было после покушения на Кириллову и привода домой бежать в эту лощину, а потом возвращаться снова?
      Скорей предположить другое: на Кириллову покушался Краузе, связанный с Плужниковым. После покушения он зашел к Плужникову и оставил у него до поры до времени похищенную ампулу, а сам окольными путями направился в Приморск. Консульской машиной он уже не мог воспользоваться.
      А на Байрамова он наткнулся случайно и принял его за одного из наших людей, устроивших, по его мнению, засаду. Что же ему оставалось делать, как не выстрелить первому? Это был его промах в прямом и переносном смысле. Да, надо искать Краузе...
      Когда Мамедов прочитал оба документа, Винокуров спросил:
      - Ну?
      - Я же говорил, товарищ капитан, что похищение аппарата - это дело рук Плужникова. У нас не было уверенности в непосредственной связи этого прохвоста с консулом. Теперь видите...
      - Не совсем.
      - Как не совсем? В плен он попал не раненым? Нет. Значит, он сдался добровольно. Его не расстреляли, не отправили в какой-нибудь Дахау. Почему? Значит, он чем-то доказал свою преданность гитлеровцам. Совершил какую-то пакость, предательство. Затем он служил немцам усердно. А потом они его решили сберечь. Направили в лагерь, который должны были захватить союзники.
      Возможно, он даже сам пожелал попасть в один из западных лагерей, боясь возвращения в Советский Союз. Тем более, что у него в Америке живут отец и братья - белоэмигранты. И вот то, что он хотел, сбылось. Он в американском лагере. К нему приехали его престарелый отец и брат-люди, насколько нам известно, довольно состоятельные. И все же он к ним не уехал. Его репатриировали. Надо полагать, американцам была известна его преданная служба у немцев. Поэтому, отправляя его в Советский Союз, они знали, что он целиком в их руках. Возможно, что они до поры до времени его не использовали. Но вот такой случай настал, и его заставили сделать еще одну пакость.
      - Значит, вы считаете, что Краузе и Плужников-одно и то же лицо?
      - А как же иначе? Это его агентурная немецкая кличка. Американцы, в руках которых он очутился, оставили за ним это имя. Оно лучше всякой цепи связывало с ними предателя.
      - А кто же второй, который пытался проникнуть в квартиру Трофимова? А кто стрелял в Байрамова?
      - Да, второй...
      Винокуров с сомнением покачал головой:
      - Давайте проследим за событиями того злосчастного дня.
      В двадцать два часа консул Джон Кларк выехал из Приморска по дороге, ведущей в Белые камни. В это же время на побережье, где шоссе выходит к морю, в двадцать три часа Трофимов слышал разговор двух людей на английском языке Краузе с кем-то. Предположим, что это были консул и Плужников, он же Краузе. Через двадцать минут консульская машина прошла через Белые камни, а еще через десять минут было совершено нападение на Кириллову. Преступником мог быть Плужников, сошедший с консульской машины перед Белыми камнями. Свет в квартире Плужникова в тот вечер не зажигался. Могло быть, что после совершенного преступления Плужников пришел домой. И возможно, что именно, он чтобы не быть никем замеченным, вошел к себе в квартиру необычным путем-через окно с задней стороны дома.
      Вот те соображения, которые разрешают думать, что преступление совершено одним Плужниковым, не считая предполагаемого участия консула Кларка.
      Но прочие улики говорят, что преступление совершено другим человеком в сообщничестве с Плужниковым; причем возможно, что сообщничество Плужникова свелось лишь к укрытию похищенного аппарата.
      До последнего времени я так же, как и вы, был склонен думать, что Краузе и Плужников-одно лицо. Но сейчас сомневаюсь в этом. Среди немецких шпионов второй мировой войны был один Курт Краузе. Матерый шпион-диверсант. Ею родственники, очень состоятельные люди, жили под Лейпцигом. Как нам стало впоследствии известно, осенью 1944 гола родственники Краузе получили извещение о его смерти на восточном фронте. Известно также, что в списках гитлеровской агентуры за границей, попавших в 1945 году в руки американцев, имеется фамилия Краузе. И я думаю, что Краузе жив. Всем известен шаблонный метод немецко-фашистской разведки маскировать своих агентов, объявив об их смерти. С другой стороны, немцы, а тем более американцы, если они и использовали Плужникова в качестве агента, вряд ли дали бы ему имя Краузе.
      - Значит, вы, товарищ капитан, считаете, что в разговоре, который невольно подслушал Трофимов, участвовал настоящий Краузе?
      - Возможно. Но только не Плужников. В разговоре, который услышал Трофимов, речь шла о каком-то инженере. Этот инженер был назван трусом. Речь могла идти о Плужникове. Правда, все это также только логические построения, а они не всегда приводят к правильным выводам. Мне кажется, следует искать Курта Краузе и других его сообщников, если они есть.
      - Хорошо, будем искать.
      - Да, кстати, как Кириллова? Вы с ней разговаривали?
      - Вчера был в больнице. Она еще очень слаба, но ее можно считать поправившейся. Она ничего не знает.
      Винокуров, проводив взглядом своего помощника, достал из сейфа синюю папку, аккуратно закрыл сейф, снова сел за стол и стал внимательно изучать содержимое папки, время от времени делая пометки в настольном блокноте. Он подолгу задумывался, доставал другие дела, перелистывал их слежавшиеся страницы.
      Нелегко было найти диверсанта среди жителей этого большого, шумного города. А если он жил в другом городе, то еще трудней.
      И все-таки никуда вы не спрячетесь от нас, господин Краузе, найдем.
      Винокуров, прочитав последний документ в папке, посмотрел в окно на голубевший рассвет.
      ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
      - Хочу, Алексей Петрович, порадовать вас первыми результатами нашей работы,-говорил Дубравин, поймав Трофимова в коридоре.-Идемте ко мне.
      Трофимову было очень некогда, с минуты на минуту он ждал прихода Сорокина, с которым собирался немедленно вылететь в отряд Королева. Но, видя приподнятое настроение Дубравина, Алексей Петрович не стал расстраивать старика отказом.
      - Хорошо, Николай Дмитриевич. Только у меня мало времени.
      - Да я вас не задержу. И вы не пожалеете.
      "Да, старик, должно быть, чем-то порадует,"- подумал Трофимов, глядя на сияющее лицо профессора. Алексей Петрович все эти месяцы совместной работы с Дубравиным не переставал восторгаться необычайной бодростью и духовной молодостью старого геолога, который с юношеским задором занимался изучением геологии морского дна. Он всегда торопил разведчиков, требовал ускорения работы; не давал покоя лаборатории, настаивал на немедленной обработке доставляемых разведчиками материалов: образцов пород, фауны, пластовых вод.
      Казалось, старый геолог спешил жить, стараясь сделать за оставшиеся годы как можно больше хороших дел...
      Погода путала расчеты Дубравина. Частые штормы мешали работе отрядов морской разведки, вынуждали их возвращаться в Приморск. В такие дни Николай Дмитриевич был мрачен и раздражителен. Но зато когда удавалось успешно закончить очередной этап разведки и нанести на карту новое месторождение, он ходил веселый, помолодевший. В такие дни он заражал своим энтузиазмом работавших у него геологов, геофизиков, и они согласны были трудиться круглые сутки. Пропустив в дверь Трофимова, Дубравин тут же обогнал его, торопливо подошел к зашторенной стене и потянул за шнур. Шелковая портьера раздвинулась, и перед Трофимовым открылась геологическая карта морского дна с нанесенными на нее вновь открытыми нефтяными месторождениями.
      - В районе номер один,-тупым концом карандаша Николай Дмитриевич обвел по карте стокилометровый участок моря к воктоку от Приморска,- геофизики закончили свою работу. Обратите внимание, линии складчатости земной коры, на которых расположены нефтяные месторождения Приморска, продолжаются далеко в море.
      Дубравин вытащил из большого сейфа несколько карт и одну за другой развернул их перед Трофимовым.
      - Отряды экспедиции Королева подтверждают не только наличие этих структур,- Дубравин показал на карту,- но и обнаружили во многих из них большие скопления нефти и газа. Правда, полной картины по всему участку мы пока еще не имеем, но бесспорно, что здесь богатейший нефтеносный район.
      Трофимов посмотрел в сверкавшие веселыми искоркам глаза Дубравина и спросил:
      - Вы можете сказать теперь, где надо бурить скважины?
      - Шесть крупных нефтеносных структур полностью подготовлены.-Дубравин повернулся к стене и показал карандашом разные места на карте.- Вот они. Это должны быть очень богатые месторождения. Кроме того, вот в этом районе выявлено много новых складок. Пока, правда, чего-либо определенного об их нефтеносности сказать нельзя,
      - Почему?
      - Видите ли, только по данным геофизики, да к тому же далеко не полным, нельзя судить о ценности этих структур. Нужны другие доказательства. Ну хотя бы результаты структурной съемки, которая нам определяет и геологический возраст пород, и их минеральный состав, и в большинстве случаев нефтеносность. Только с этим делом у нас плохо-работа идет слишком медленно. А радиоспектральная съемка? Детский период. Со временем она, конечно, заменит нам другие виды разведки, но сейчас похожа на капризного ребенка, от которого не всегда добьешься, чего хочешь. Поэтому мы ее используем только в помощь структурной съемке. Если бы нам ускорить это дело!
      - Я об этом тоже думал.-Трофимов не спеша вынул портсигар.
      - Ну и что?
      Но Алексей Петрович ответил не сразу. Затянувшись папиросой, он загасил струёй дыма продолжавшую гореть в руке спичку. Потом указал огарком на карту:
      - Надо увеличить количество кораблей структурной съемки, может быть, даже организовать новый отряд, и потом, следует заменить устаревшее оборудование более совершенным.
      - Вы имеете в виду...
      - Новый подводный коллектор.
      - И у вас что-нибудь уже есть?
      - Да. Новый коллектор у нас почти гогов. Им можно будет отбирать керны с пятидесятиметровой глубины, а результаты газовой съемки будут более достоверными.
      - Но увеличение глубины бурения до пятидесяти метров замедлит отбор проб.
      - Нисколько. Наоборот, бладаря увеличению мощности электропогружных двигателей и насоса, а также особой конструкции бура им можно будет бурить пятидесятиметровые скважины за двадцать-тридцать минут.
      -- Ну, а если бурить мельче, то операция еще больше ускорится?
      - Конечно.
      - Алексей Петрович, дорогой, это же чудесно! Имея такую штуку, можно будет разредить сеть скважин и ускорить все работы в несколько раз.
      - Тут моя заслуга небольшая. Это Королев и его люди подсказали.
      - Это какой Королев? Начальник отряда структурной съемки?
      - Он самый. Потом Сорокин очень помог. По конструкторской части он виртуоз. Вот сейчас полетим с ним к Королеву, посмотрим, что можно сделать со старыми коллекторами.
      - Я вижу, Алексей Петрович, вы и заводских инженеров заставили работать на нас.
      В это время дверь открылась, и на пороге появился Сорокин, бледный и похудевший.
      - А-а! Вот и он,-заметил вошедшего Дубравин.-Легок на помине.
      - Входи, входи, Илья,-Алексей Петрович, широко улыбаясь, шагнул навстречу Сорокину и крепко потряс ему руку.- Ну, как ты себя чувствуешь? Хорошо? Ну, я рад.
      - Я живучий. Ничего мне не будет до самой смерти,-засмеялся Сорокин. Потом лицо его стало серьезным, он спросил:-Как Ольга Петровна?
      - Тоже поправляется, да только медленно,-так же серьезно ответил Алексей Петрович.
      - Я не помешал?-Сорокин повернулся к Дубравину, протягивая ему руку.
      - Наоборот, вы очень кстати. Вот этими картами,-Дубравин, не выпуская руки Сорокина, кивнул на стол,-буду вас агитировать ускорить создание нового коллектора.
      - Опоздали, Николай Дмитриевич,- рассмеялся Сорокин.-Он меня давно сагитировал.-Сорокин кивнул в сторону Трофимова. Потом, подняв взгляд на висевшую на стене географическую карту, он бросил:
      - Вот она, большая морская нефть. Интересно.
      - Это только начало,-улыбнулся профессор.
      - Нам, Илья, пожалуй, пора.
      - Ты прав, уже два часа.
      - Что вы так спешите? - сказал Дубравин, задергивая шторой карту.-Обедать вам все равно где-нибудь надо, так сделайте приятное старику, зайдемте ко мне. Я сегодня вроде именинника.
      Трофимов в нерешительности посмотрел на Сорокина.
      - А что, Алексей, и в самом деле успеем,-успокоил Сорокин.
      - Уговорили!-улыбнулся Трофимов.-Пошли.
      Проходя по коридору, Алексей Петрович на ходу сказал встретившейся секретарше:
      - Вертолет подайте к дому Николая Дмитриевича через час...
      Проводив гостей, Дубравин вызвал Таню Березину с данными анализов разовых проб с морских участков. Бегло просмотрев аккуратно написанные длинные колонки цифр, профессор одними глазами улыбнулся девушке:
      - Ну, Танюша, спасибо. И вы порадовали старика. Как вы там справляетесь без Кирилловой?
      - Трудно, Николай Дмитриевич, но стараемся.
      Дубравин хотел что-то сказать, но вошла секретарша и протянула ему листок бумаги.
      - Прогноз погоды,-сказала она,-только что получен.
      Геолог взял радиограмму и молча пробежал ее глазами.
      - Байрамов видел?-глаза профессора потухли, лицо сразу стало озабоченным.
      - Нет. Он уехал в обком.
      Когда секретарша вышла, Дубравин еще раз прочитал радиограмму вслух: Приближается сильный циклон. На море ожидается шторм. Всем кораблям, находящимся в море, немедленно укрыться в портах.
      ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
      - Мартышкин труд! - Королев со злостью сплюнул за борт.-Сколько времени зря теряем! И откуда такая толща морских наносов? Ведь только подумать-пять раз спускаем на дно коллектор, и все безрезультатно.
      - Потерпите, Григорий Иванович,-успокаивающе улыбнулся Трофимов,-скоро будут у нас новые аппараты.
      - Обязательно будут,- поддержал Трофимова Сорокин.
      В это время к стоявшим на палубе мужчинам подбежал радист.
      - Григорий Иванович, радиограмма,-он протянул геологу голубой листок.
      Трофимов через плечо Королева взглянул на торопливую запись радиста: "Надвигается шторм, немедленно прекращайте работу, идите Приморск. Дубравин."
      Королев, оторвавшись от радиограммы, обвел взором чистый горизонт и зеркальную гладь спокойного моря. Потом, удивленно пожав плечами, еще раз загляну в радиограмму.
      - Вот полюбуйтесь,-геолог обернулся к Трофимову и Сорокину, держа в своих ручищах узенькую бумажную полоску.-Час от часу не легче.
      - Ничего не поделаешь, надо сниматься,-спокойно сказал Трофимов.
      - Но ведь обидно же, черт побери, съемку структуры почти закончили, осталось немного.
      Королев с Трофимовым прошли на пост управления. Сюда же геолог вызвал Веселова и своего заместителя Ветрова.
      - Предупреждение правильное. Барометр падает катастрофически,-прочитав радиограмму, сказал Веселов, спокойно разглаживая седые усы.
      - Григорий Иванович,-обратился Ветров к Королеву,- может быть, еще час-два поработать? За это время мы бы как раз закончили.
      - Нет, Максим Андреевич, рисковать нельзя, у нас столько людей. Иван Тимофеевич прав,- кивнул Королев в сторону Веселова.- Вот если бы наш корабль мог противостоять сильному шторму!
      - Это Альбатрос-то! Уверяю вас, Григорий Иванович, что это самый лучший корабль, на каком мне когда-либо приходилось плавать,-горячо сказал Веселов.-Поверьте мне, он выдержит любой шторм.
      Королев задумался. Наконец он обвел всех долгим изучающим взглядом:
      - Тогда вот что. Времени терять не будем. Вы, товарищ Ветров, немедленно перебирайтесь на Краснодон и ведите флотилию в Приморск. Альбатрос останется здесь еще на полчаса, кое-что доделать. Этим будет завершено геологическое изучение целого района. Полчаса роли не сыграют. У Альбатроса скорость больше, чем у других кораблей, и в пути мы их догоним. Как вы считаете, Алексей Петрович?-обратился Королев к Трофимову, ища у него одобрения.
      - Хорошо. Только не больше получаса.
      - Разрешите мне остаться вместо вас,- попросил Ветров.
      - А вы что, считаете, что справитесь здесь лучше меня? -с нарочитой грубоватостью спросил Королев, питавший к Ветрову почти отцовские чувства.
      - Нет, Григорий Иванович, но.
      - Тогда выполняйте приказ, и чтобы через пять минут отряд на полной скорости шел в Приморск.
      - Есть.
      Покинув пост управления, Ветров торопливо спустился в лабораторию.
      - Вера!
      Черноглазая девушка с тонкими бровями оторвалась от лабораторного журнала, улыбнулась Ветрову.
      - Ты что, Максим?
      - Понимаешь, я уезжаю в Приморск,-с виноватой улыбкой начал Ветров.Весь отряд уходит, только Альбатрос остается. Будет шторм... Как же ты тут? Я просил Григория Ивановича оставить меня на Альбатросе. Да куда там! -Ветров безнадежно махнул рукой.
      - Ну что ж, Максим, раз так надо.- Подойдя к Ветрову, девушка нежно тронула его волосы, провела рукой по щеке. Не беспокойся за меня, не в первый раз штормовать.
      Прикосновение маленькой руки девушки и смутило и обрадовало Максима. Он только стоял и улыбался, глядя в доверчивые, ласковые глаза Веры. Она была права. Еще сегодня они вновь встретятся. Надо было торопиться. Но покидать Веру не хотелось. С ней так хорошо и просто. Впервые он решительно притянул Веру к себе и поцеловал. И, словно испугавшись своей смелости, кинулся к выходу, не оглядываясь.
      Трофимов вернулся на палубу. Сорокин и оператор Коротков возились с головкой грунтоносных трубок коллектора. Алексей Петрович, кивнув в сторону пристающего к Альбатросу катера, предложил Сорокину отправиться в Приморск на Краснодоне.
      - А я что, кому-нибудь здесь помешал? - обиделся тот. Трофимов рассмеялся:
      - Я знал, Илья, что ты так ответишь.
      - Ну посуди сам, Алексей, как можно, не закончив работу, сбежать?-и Сорокин, спокойно измерив нутромером диаметр отверстия, что-то аккуратно записал в блокноте.
      Приспособленный для структурной и геохимической картировки морского дна, Альбатрос представлял собой небольшое судно, в центре которого между командирской рубкой и прочими надстройками стояла стальная четырехногая вышка. Вышка заканчивалась площадкой с роличным блоком.
      В палубе под вышкой было вырезано четырехметровое отверстие-колодец. Сверху он закрывался двухстворчатой плитой, а в днище корабля-сплошным щитом.
      Через отверстие колодца на стальном канате, перекинутом через верхний блок, спускался на дно моря коллектор-снаряд, буривший пятнадцатиметровые скважины в морском дне. Коллектор выбуривал и поднимал на поверхность столбик породы - керн, а также улавливал те микроскопические дозы углеводородных газов, которые проникали из нефтяных залежей через толщу морского дна и задерживались в его верхних слоях. Поднятый керн подвергался тщательному исследованию, а газ-анализу на автоматическом электронном газоанализаторе.
      Как только корабль остановился и на щите, в будке оператора вспыхнула зеленая лампочка - сигнал, разрешавший спуск коллектора, Саша Коротков включил электромотор. Лязгнул подъемный крюк о серьгу коллектора, взвыл электромотор, получивший нагрузку, из колодца показался купол коллектора с длинным стояком-трубой. Коротков ногой нажал на педаль нижнего, донного щита, мгновение спустя выключил электромотор и освободил тормоз лебедки. Коллектор сразу провалился в колодец, раздался приглушенный всплеск, свист выходящего воздуха. Канат и две змейки - электрокабель и шланг-на мгновение ослабли, а затем плавно пошли вниз.